Текст книги "Полтергейст"

Автор книги: Кэт Ричардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Все верно, но я хотела сказать о другом: мне кажется, мы наблюдали нечто большее, чем сфабрикованный кем-то феномен…

– И каковы ваши предположения? Думаете, это настоящий призрак? – Он презрительно усмехнулся. – Прежде чем я рассмотрю такую возможность, вам придется найти убедительные доказательства, а этого вы сделать не сможете. Хватит гоняться за призраками, мисс Блейн. Мне нужны от вас обычные действия, простое расследование, ничего больше. Оставьте истории о привидениях моим подопытным. Да, и… встретите Марка, передайте, что я хочу с ним поговорить.

Я почувствовала, как хмурюсь. Хорошо, что в темноте мое лицо не было видно прохожим.

– Если увижусь с мистером Луполди, обязательно ему передам, – ответила я. На самом деле я надеялась, что больше никогда его не встречу. Мне за глаза хватило потрясения и боли, которые я прочла на его лице. Я не знала, к какому заключению придет патологоанатом, но что бы ни стало причиной смерти Марка, оно удивило его не меньше, чем всех остальных, и наверняка оставило странные следы… или, что еще страннее, не оставило никаких следов.

– Хорошо. Я буду весьма разочарован, если мистер Луполди не появится на следующем сеансе, – продолжил Такман. – Группа может занервничать, если он пропустит две встречи подряд. – И повесил трубку.

Я сомневалась, что группа с энтузиазмом отнесется к воскресному сеансу, когда узнает о смерти Марка, но промолчала. Лучше дождаться Солиса. Такман явно недооценивал способности своих подопечных, но я не была уверена, что они смогли бы причинить кому-то вред. Но, черт побери, резвящийся стол… На что еще они способны? И, выражаясь словами Такмана, «как далеко они зайдут»?

Я надеялась, что мне не придется убеждать Такмана в существовании потустороннего мира. Если тут и замешано нечто нематериальное, Такман ни за что не признает реальность феномена, пока я не исчерпаю все прозаические объяснения – он будет упираться до последнего. Прежде чем доказывать, что это не чья-то подстава, я должна была выяснить, как все происходит и у кого имелся (или не имелся) мотив и возможность. Если бы больше людей верило в привидения, это сильно облегчило бы мне жизнь – по крайней мере в такие дни, как сегодня.

Что-то тут было нечисто. Такман явно что-то недоговаривал, и это меня бесило. Кроме того, мне совсем не нравилось то, что случилось с Марком. Я старалась не делать преждевременных выводов, но ведь Солис, который вел дело Марка, тоже встревожился – все указывало на то, что убийство как-то связано с моим расследованием.

Отогнав дурные предчувствия, я скинула сообщение на пейджер Квинтону и стала ждать его звонка, слушая, как дождь настукивает мелодию по металлическому козырьку. Он перезвонил, мы договорились, что я заеду за хорьком по дороге домой, и я направилась к «роверу».

В одиннадцать я уже лежала, растянувшись на домашнем диване, одной рукой обнимая дремлющую Хаос и делая вид, что смотрю телевизор. Посреди рекламного ролика с танцующими моллюсками зазвонил телефон. Я улыбнулась, вспомнив колкое замечание Фиби насчет моего вечно отсутствующего возлюбленного, и сняла трубку.

– Привет, – сказала я.

– Привет, Харпер. – От ласкающей теплоты его голоса из далекой Англии у меня участилось дыхание и вспыхнули щеки.

– Доброе утро, мистер Новак.

– Что я должен ответить? «Добрый вечер, мисс Блейн»?

– Как в фильмах Кэри Гранта?

– Только если это фильм, где он покоряет сердце девушки.

– То есть почти любой?

– Наверное. Он умудрился это сделать даже в «Подозрении», хотя по идее не должен был.

– Да, я знаю, – сказала я. – Я читала книгу.

– Ну и… какую концовку ты предпочитаешь?

– Мне больше нравится концовка в книге. Даже очаровательный красавец может оказаться хладнокровным убийцей – но, видимо, я так считаю из-за своей циничной профессии.

– И как профессиональные успехи?

В его вздохе послышался холод, и мой внезапный прилив счастья так же внезапно прошел.

Хорошо, что в телефонах нет видеосигнала: Уилл увидел бы, как я помрачнела. Иногда мне казалось, что лишь его постоянное отсутствие не давало нашей непрочной любовной лодке окончательно разбиться о скалы моей тайной жизни. Теперь даже живительное для чувств расстояние перестало срабатывать.

– Ничего особенного, – ответила я, – сегодня наткнулась на инспектора Солиса.

– Я его помню. Цепкий малый.

– Да уж, с ним лучше не ссориться.

– Надеюсь, то, чем ты сейчас занимаешься, не пересекается ни с одним из его дел.

– Нет, – соврала я. Мне не хотелось говорить о Солисе или о работе. – Как там Сотбис?

– У меня заканчивается контракт. – Он замолчал. Я ждала. – Ну, меня тут зовут в одну независимую оценочную фирму. В основном работа по страхованию, зато интересная. Кажется, я приобрел репутацию в нужных кругах…

И снова смущенное молчание.

– Так ты думаешь принять их предложение? – спросила я.

– Может быть. Мне придется на какое-то время вернуться в Америку – требование для работающих иностранцев. На Рождество я, наверное, все-таки вырвусь. Не хочется ломать школьное расписание Майкла, но мы что-нибудь придумаем. – Майкл, младший братишка Уилла, все еще учился в школе. Сейчас он готовился к вступительным экзаменам в английский колледж (когда не сбегал с занятий в мастерскую винтажных мотоциклов). – Я мог бы что-нибудь присмотреть в США…

– Уилл, если это из-за меня, то я против, ты же знаешь. Если хочешь вернуться, возвращайся, но только не ради кого-то, а для себя…

В этом и заключалась наша с Уиллом проблема: он хотел честных, надежных отношений, а я могла предложить лишь редкие встречи урывками, разговоры о своих жутковатых клиентах да загадочные исчезновения, из-за которых наш роман чуть не закончился на первом же свидании. У меня плохо получалось отделить работу от личной жизни – ведь Мгла и ее обитатели не признавали восьмичасового рабочего дня, – и я понимала, что вряд ли смогу требовать того же от Уилла.

Я не из тех женщин, что пытаются переделать «своего мужчину», и себя переделывать тоже не позволю. С первой же встречи между нами вспыхнула искра, но наши расписания не совпадали; я не могла ему открыться, объяснить, в чем дело, да он бы и не поверил. Вот потому-то я и жила в Сиэтле, а Уилл – в Лондоне. Может, я и совершила ошибку, ложась с ним в постель – о чем, кстати, ничуть не жалела, – правда в том, что ни один из нас не мог бы жить ради другого, как бы великолепен ни был секс в редкие встречи.

Уилл вздохнул.

– Ты как всегда невозможна.

У меня оборвалось сердце, вдруг стало холодно, на глаза навернулись слезы, и я чуть не расплакалась, как маленький ребенок, но, как обычно, сдержала рыдания.

– Ага, – бодрым голосом отозвалась я. – Я такая. Невозможная девушка.

– Похоже на название мультика.

– Вроде тех, что делаются на корейских студиях для японцев. Только с американским дубляжом. Короче, хуже некуда.

Он засмеялся.

– Ладно, Невозможная девушка. Мне… я… Не могу сейчас говорить. Может, получится выбраться на Рождество. Вот… А сейчас мне пора. Черт-те что: метро не работает, забастовка. Попрусь на работу пешком.

Мой черед смеяться.

– Прямо настоящий британец. Еще немного, и начнешь поносить гнусных америкашек, голосовать на выборах за лейбористов. А там, глядишь, и до британского акцента докатишься.

– С выборами ничего не выйдет: я ведь один из этих… гнусный америкашка, так сказать… Ладно, я пошел. В пятницу позвоню, ладно?

– Жду с нетерпением.

– И я…

Он повесил трубку, и меня затрясло. Я стояла с телефоном в руке, дрожала и думала о том, как я одинока: рядом только хорек.

Глава седьмая

В четверг я занималась другими делами и до трех просматривала документы, а в три появился Квинтон – помочь установить на мой офисный компьютер DVD-привод. Дома у меня стоял DVD-проигрыватель, но я не хотела каждый день таскать все файлы и документы туда-обратно. Как только устройство было готово к работе, мы сели просматривать диски. Я надеялась, что Квинтон сумеет определить, какое оборудование по созданию «призраков» тут задействовано. Мы прилипли к экрану монитора, как парочка детишек, смотрящих фильмы-страшилки на Хеллоуин. Не хватало только попкорна и одеял.

Первый сеанс оказался не слишком интересным, как и несколько следующих. Какое-то время группа напряженно медитировала вокруг стола в полутемной комнате, затем они просто сидели и разговаривали о Селии – безрезультатно, если не считать некоторого взаимопонимания, которое потихоньку установилось между участниками проекта. В конце концов они попробовали воспроизвести технику группы Филиппа, затянув песню, которая могла бы понравиться Селии – нескладную версию знаменитой песенки сороковых годов, где солдат просит свою девушку сохранять ему верность. «Не сиди под яблоней».

– Они поют так же плохо, как ты, – заявил Квинтон и тут же схлопотал острым локотком под ребра.

Наконец группа дождалась одного различимого стука, который, как мы с Квинтоном подозревали, произвел один из участников – возможно, случайно.

Несмотря на нашу уверенность в том, что стук не имел никакого отношения к паранормальному, участники воспряли духом. Они решили, что у них получается. Никто не выглядел встревоженным, хотя азиатка и мужчина в деловом костюме слегка нахмурились. Реакция остальных варьировалась от удивления до восторга, хотя мне показалось, что на лице смуглого юноши промелькнула лукавая улыбка.

Было странным смотреть на Марка, живого и невредимого, сидящего за столом вместе с группой. Он выглядел чуть более задумчивым, чем остальные – во время наших встреч в «Старом опоссуме» я ни разу не видела его таким серьезным. Если не считать поведения Марка, ничего странного в ранних сеансах не было.

Я сделала несколько пометок, и мы просмотрели еще несколько записей. Участники слегка расслабились; со временем они явно привыкли друг к другу и к новой обстановке. Теперь они перекидывались парой слов перед каждым сеансом. Я заметила, что средних лет супруги почти не общаются между собой: жена постоянно сидела с недовольным видом, и только во время разговоров с молодыми холостяками на ее лице появлялось кокетливое выражение. На одном из сеансов группа обсуждала недавно начавшийся бейсбольный сезон. Один из молодых людей спросил, любила ли Селия бейсбол, и они стали развивать тему, конкретизируя образ своего призрака.

Женщина средних лет – яркая привлекательная блондинка, которую не портил даже строгий костюм – нетерпеливо перебила:

– Почему бы нам не спросить ее? Селия, тебе нравился бейсбол?

Стол качнулся из стороны в сторону; за громким ударом последовал второй, более тихий. У Марка глаза полезли на лоб.

Мы дружно наклонились вперед и уставились на экран.

– Можешь поставить на паузу? – спросила я.

Квинтон нажал какую-то клавишу, и картинка застыла.

– Перемотай назад. Хочу понять, что произошло.

Мгновение события на экране происходили в обратном порядке, а затем поползли вперед, медленно, кадр за кадром. Стол качнулся – точно так же, как в среду, когда это делал Квинтон.

– Стол ведь управляется при помощи аппаратуры? – спросила я.

– Ага. Можно заметить, как ножки стола приподнимаются, совсем как тогда. Инфракрасная камера зафиксировала небольшое увеличение температуры в проводах под ковром, – подтвердил он. На одном из следующих кадров стало видно, как локоть Марка у края стола чуть согнулся, как раз когда раздался первый стук. – Тот парень с длинными волосами, это он.

Я кивнула. Он продолжил переключать кадры. Участники эксперимента не двигались. Стукнуло во второй раз.

– А вот это уже не он, – сказала я.

Квинтон изучил изображение.

– Да, не он. Я не вижу, чтобы кто-то двигался, поэтому этот звук не мог быть произведен из-за стола. И звучит по-другому. Позволь, я взгляну…

Он принялся печатать, заглядывая в рабочие файлы и водя мышью по временной шкале. Перетащив в сторону несколько диаграмм, изображающих форму звукового сигнала, он увеличил их и для каждой вбил короткий ярлычок.

– Отлично. Смотри сюда и слушай. – Он ткнул какую-то кнопку, и компьютер начал проигрывать стук, а по диаграммам побежала красная линия.

– Вот стук, прозвучавший на прошлом сеансе. Стучал индус.

На диаграмме это выглядело как широкий тупоконечный отрезок с коротким хвостиком, а звук был глухим и низким, каким и должен быть стук по дереву.

Я взглянула на Квинтона.

– Индус?

– Ну, мне показалось, он похож на индуса… хотя, может, араб или азиат…

Я подумала над словами Квинтона и сделала мысленную пометку уточнить, прав ли он. По какой-то причине мне и в голову не приходило, что смуглый юноша с озорной улыбкой мог оказаться индусом. Да и в списке Такмана не было ни одной подходящей фамилии.

Квинтон вновь привлек мое внимание к экрану, указав на следующий рисунок.

– Вот первый стук – стучит парень с длинными волосами.

Линия была чуть более закруглена спереди, чем первая, но в целом, и по форме, и по звучанию практически от нее не отличалась.

– А вот второй. – Волнообразная линия по форме напоминала дельфина: длинный покатый подъем, закругление по широкой дуге и резкий короткий выступ на хвосте. Звук был глуше предыдущих и заканчивался хлопком, таким быстрым, что едва заметишь.

Квинтон передвинул курсор вниз, к следующей диаграмме.

– А это из файла сравнительного отчета. Имя файла «Селия» – имя призрака, насколько я понимаю?

– Да.

Квинтон увеличил два последних рисунка.

– Они не идентичны, но очень похожи. В сравнительном файле начальный подъем чуть короче, и затухает сигнал чуть быстрее, но форма звуковой волны повторяется вплоть до резкого щелчка в конце.

– Значит, стучала Селия?..

Квинтон кивнул.

– Ага. Кем бы она ни была.

Я пожевала нижнюю губу.

– Почему же эти два звука различаются?

– Видимо, дело в опыте. Подъем в начале – это что-то вроде разогрева, на обычной громкости его не слышно, но микрофоны под столом уловили. А хлопок в конце, по существу, аналог остановки – все равно что выдернуть вилку из розетки. С каждым разом получается все лучше, и уже не нужно тратить время на разогрев или слишком долго ждать, перед тем как отключиться.

И хотя я не умела мыслить категориями электропроводки и выключателей, подумав, я согласилась с выводами Квинтона.

– Что же это за звук? – вслух подумала я. – Не похоже на удар предмета по столу…

Квинтон кивнул.

– Угу. Если бы что-то ударило по столу, форма сигнала напоминала бы два первых графика. Резкий подъем в начале – когда кулак или любой другой предмет соприкасается с деревом, остальной же отрезок соответствует резонансу и угасанию сигнала, поглощенного деревянной поверхностью. В ударах же Селии перед соприкосновением с деревом идет инфразвук, и дуга резонанса и затухания отличается, как будто звуковой сигнал идет изнутри.

Я наклонила голову к плечу и посмотрела на Квинтона.

– Что могло вызвать подобный звук?

Он пожал плечами.

– Я не знаю.

– Как думаешь… это может быть настоящий призрак?

Он пристально на меня посмотрел и нахмурился:

– Серьезно?

– Ага. Как считаешь?

– Я видел столько всего странного в этом городе, что не стал бы исключать такую возможность. А если честно, то не знаю.

Я снова посмотрела на экран и указала на Марка.

– Парень, который устраивает фокусы со столом – вот этот, с длинными темными волосами, – вчера погиб, причем довольно скверной смертью.

Квинтон перевел взгляд на изображение Марка, а затем снова на меня.

– Куда ты клонишь?

– Точно не знаю. У меня плохое предчувствие.

– Что ж, человек погиб… Неудивительно, что плохое.

– Такман думает, что кто-то помимо его людей инсценирует паранормальную активность, но если этот стук настоящий, тогда, вероятно, Такман ошибается. А если он все-таки прав, то я вообще ничего не понимаю.

– Думаешь, все по-настоящему? Или это постановка?

– Даже не знаю.

– Что ж, давай посмотрим в записи, на что еще способны эти ребята, прежде чем ты придешь к какому-либо выводу. – Он возобновил воспроизведение.

Марк Луполди на экране по-прежнему выглядел удивленным. Остальные просто кивали. Женщина – согласно анкете, топ-менеджер – продолжила задавать вопросы призраку:

– Вы с Джимми ходили на матчи?

Последовала долгая пауза, а затем два робких удара. Я взглянула на Квинтона. Он поставил запись на паузу и снова открыл звуковое окно. После увеличения определить форму звукового сигнала оказалось несложно. Два дельфиньих контура, хвост первого напрямую соединялся с носом второго, хлопок же был только один – в самом конце.

– Это интересно, – заметил Квинтон. – Они соединяются, и подъем во втором сигнале короче, несмотря на паузу. Возможно, на создание повторного звука уходит меньше энергии, чем вначале.

– И хлопок идет в конце всего послания, – добавила я.

– Рановато для выводов, но похоже на то. – Он бросил взгляд на часы в углу экрана. – Черт, мне пора бежать. У меня встреча в восемь.

– Еще только половина седьмого, – запротестовала я.

– Угу, только я должен подготовиться и захватить кое-какие вещи. Теперь ты сама знаешь, что делать. И потом, хватит мне тут болтаться, не будем подвергать риску конфиденциальность твоего клиента.

Казалось, Квинтону немного неловко, но мне вовсе не хотелось его отпускать. Так приятно было общаться с кем-то без необходимости врать или быть настороже. Я и раньше-то нечасто проводила время с друзьями, а попав во Мглу, почти совсем перестала. Большую часть времени меня это устраивает – с моим-то колючим характером, – но иногда вдруг начинает не хватать теплого дружеского плеча. Неудивительно, что такие моменты часто приходятся на телефонные звонки Уилла.

Я скорчила гримасу.

– Ты прав. Я не должна тебя удерживать. Да и ролики не шедевр – «Оскаром» тут и не пахнет.

Квинтон улыбнулся.

– Вообще-то хотелось бы знать, откуда те странные стуки. Выяснишь, сообщи мне.

– Хорошо, – пообещала я.

Он подхватил рюкзак и пальто и направился к выходу из офиса.

Я проводила Квинтона взглядом и вернулась к работе с записями и документами. Теперь, когда Квинтона рядом не было, приходилось смотреть еще внимательнее. Некоторое время группа расспрашивала Селию о бейсболе. Чем дальше, тем уверенней становился стук, и стол качнулся еще несколько раз – впрочем, я подозревала, что им по-прежнему управляют Такман, Терри и Марк. На следующем сеансе не происходило ничего особенного, группа устала и закончила раньше. Потом я просмотрела запись обзорной встречи, на которой шло обсуждение результатов – большинство участников, воодушевленные ответами призрака, надеялись на дальнейший рост активности. Я заметила, что, когда начались посторонние шумы, Марк стал каким-то замкнутым и после сеанса почти все время молчал. Сделанная им запись в файле подтверждала, что он имел отношение только к одному, первому, стуку. Несмотря на надежды участников эксперимента, Такмана беспокоили дополнительные манипуляции со столом, которые, по его мнению, слишком ускорили развитие событий. Он велел Марку и Терри пока не использовать новых спецэффектов и ждать дальнейших указаний.

Его распоряжения были выполнены. В течение следующих шести сеансов стуки то и дело повторялись, но стол двигался только после секретных манипуляций Такмана и его помощников.

Но однажды, спустя месяц после первых постукиваний Селии, стол зажил собственной жизнью: он вдруг резко скакнул вперед, сбив нескольких человек со стульев. Прыжок был на несколько дюймов выше, чем позволяли магнитные импульсы – инфракрасная запись ясно показывала, как ножки стола оторвались от пола. Марк и Терри в один голос утверждали, что они тут ни при чем. После случившегося группа обступила стол. Просматривая записи, я начала сопоставлять имена и анкеты с лицами и делать пометки о взаимоотношениях внутри группы.

С каждым сеансом подобные проявления становились все более выраженными, и группа пришла к выводу, что Селия выбрала стол в качестве основного средства общения. Постепенно, при помощи стуков и движений стола, начал вырисовываться определенный образ. Селии нравился джаз, и иногда она «танцевала»: стол, неуклюже покачиваясь, кружил по комнате, слегка приподнимал три ножки и вращался на четвертой или подпрыгивал на всех четырех, отрываясь от пола. Она научилась зажигать узоры на «рождественских огоньках» в такт музыке и делала это, когда была в настроении. Она любила кино и оказалась поклонницей Тайрона Пауэра, [5]5
  Тайрон Пауэр (1913–1958 гг.) – американский актер и кинопродюсер, в 30–50-х годах снявшийся в десятках фильмов, в основном играл роли романтических героев.


[Закрыть]хотя ей нравились и современные фильмы. Молодой белый мужчина – его звали Иен, – который всегда сидел рядом с азиаткой, Аной, заметил, что Селии не нужно покупать билет в кинотеатр. Все засмеялись. Селия несколько секунд барабанила по столу, и группа решила, что она смеется вместе с ними. Единое общее мнение было здесь чем-то вроде закона.

Вкусы Селии относительно фильмов и музыки несколько менялись в зависимости от состава группы. Еще она, как сорока, любила все блестящее: часто опрокидывала дамские сумочки или игралась с украшениями. Несколько раз волосы Аны цеплялись за крупные серьги-подвески, и Ана, морщась, ждала, пока Иен их распутает.

Один из самых интересных сеансов случился, когда Кен, молодой индус, принес портрет Селии, сделанный им на компьютере. Портрет был очень похож на женскую фотографию, которую я видела на стене в комнате проведения сеансов, только волосы чуть темнее, и еще на картине Кен изобразил девушку от бедер и выше в довольно откровенном черном платье. Стол разразился возбужденным стуком и засновал по ковру, с нетерпением требуя показать портрет.

Кен достал лист бумаги из сумки и положил его на стол лицевой стороной вниз.

Стол затих и как-то даже осел, словно его притянуло к полу магнитами, хотя инфракрасный датчик не показывал никакой магнитной активности.

Кен ничего не заметил. Он обвел взглядом группу и стол.

– Что скажешь?

Тишина.

– Значит, не нравится.

Стол два раза громко стукнул – без участия Марка или Терри.

Кен помрачнел и с хмурым видом закусил нижнюю губу.

– Не нравится, да?

И снова два громких стука.

– Хорошо. Что именно тебе не нравится? Волосы?

Члены группы стали по очереди задавать вопросы о внешности Селии, пока Кен пытался карандашами подрисовать портрет в соответствии с ее пожеланиями. Ее ответы звучали довольно уверенно. И если участники эксперимента точно не знали, как выглядела Селия, сама она не колебалась ни секунды. Волосы были слишком темными, платье – слишком сексуальным, и еще ее не устроили пышные формы, которыми ее наградил Кен – он явно слегка перестарался. К концу сеанса группа уже не сомневалась в существовании Селии. Из комнаты они выходили довольные и задумчивые.

Когда через неделю Кен вернулся с новым портретом, стол заскакал и запрыгал в знак одобрения. Художник остался доволен ответом – более того, вздохнул с заметным облегчением. С этого дня стол от сеанса к сеансу становился все активнее и проявлял особую привязанность к Кену. Порой он увязывался за художником, как преданный пес. Никакая аппаратура не могла обеспечить подобных спецэффектов. Кен, в свою очередь, также отнесся к эксперименту более серьезно, он не отрывал взгляда от стола и то и дело покусывал нижнюю губу.

Такман попытался изолировать Кена, чтобы проверить, не он ли вызывает усиление активности. Однако стол исполнял свои трюки и в его отсутствие – правда, чуть более сдержанно. Если на сеанс приходило менее четырех человек, Селия не проявлялась вовсе – ни стука, ни мигания света, – независимо от состава участников. Такман перепробовал все комбинации, даже запускал в комнату Терри и Дениз, секретаря факультета – бесполезно, стол не двигался с места, а свет горел как обычно, пока в комнате не оказывались четверо или более членов экспериментальной группы… Только тогда начинались движение, стук, мигание ламп и шумы – то сильные, то слабые. Уровень паранормальной активности, похоже, не зависел оттого, сколько членов группы участвовало, помимо обязательных четырех, и кто именно. Тем не менее странная привязанность стола к Кену продолжалась довольно долгое время. А Терри и Дениз призрак вообще не замечал.

Прошло еще несколько часов, а я так и не успела просмотреть все диски и заметки. Становилось поздно, и я с трудом могла сосредоточиться. В конце концов я сдалась и поехала домой.

По дороге в Западный Сиэтл я размышляла над проектом. Теперь я понимала, почему Такман обеспокоен необычно высоким уровнем ПК-активности на записях, сделанных его командой. Выглядели они неправдоподобно, ведь даже чтобы двигать небольшие предметы, нужен весьма сильный призрак, а уж тридцатифунтовый стол, выделывающий коленца… Как мне наглядно продемонстрировал Квинтон, задействованное в проекте оборудование не обладало достаточной мощностью, чтобы так двигать мебель. До тех пор пока кто-нибудь не покажет мне механизм, при помощи которого можно проделать нечто подобное, придется считать, что стол двигался сам по себе – или, по меньшей мере, под воздействием энергии группы.

Еще меня тревожила очевидная активность силовой линии Мглы, которая явно выбивалась из общей сети. Обычно линии такого размера пролегают у земли, и я никак не могла понять, что она делает на высоте второго этажа. Словно связь с сетью дополнительно подпитывала полтергейст. Если группе удалось самостоятельно передвинуть целую силовую линию, столь поразительный факт сам по себе требовал объяснений… Впрочем, я вряд ли сумела бы втолковать это Такману.

Ничто из вышеперечисленного не проливало свет на загадочную гибель Марка Луполди. Этим делом занимался Солис, и он не захочет, чтобы я совала нос в его расследование, но что поделаешь: тут определенно прослеживалась некая связь. Марк был глубоко вовлечен в проект Такмана, и, если верить Фиби, это сказывалось и на его жизни вне эксперимента. Даппи, полтергейст – называйте, как хотите, ясно одно: перед смертью Марк как магнитом притягивал к себе всевозможные паранормальные явления. Способ убийства, судя по тому, что я успела разглядеть, был таким жутким, что даже Солис – а ведь у себя на родине, в Колумбии, он насмотрелся вещей, для которых у сиэтлских преступников кишка тонка, – потерял самообладание.

Погруженная в невеселые мысли, устало хмурясь, я с трудом поднялась по лестнице, открыла дверь… и очутилась посреди эпического кораблекрушения. Все до единой книги были сброшены с полок, четыре угла гостиной устланы пушистыми внутренностями подушки, которую предварительно безжалостно распотрошили, а большую часть моей обуви злоумышленник вынес из гардероба и раскидал, где ему вздумается. Виновную выдало характерное посапывание, доносившееся из моего синего кроссовка – мягкая вставка на лодыжке, со следами хоречьих зубов, была изрядно погрызена – негодяйка приспособила его под кроватку (довольно уютную, надо заметить), где и спала в данный момент. Мне оставалось лишь стоять и смотреть с открытым ртом, удивляясь способностям семейства куньих. Кто бы мог подумать, что всего девятьсот граммов живого веса таят в себе подобную разрушительную силу!

У меня не было сил ругаться, поэтому я просто выдернула Хаос из кроссовка и сунула в клетку. Либо утром я неплотно закрыла дверцу, либо за время моего отсутствия это чудо отрастило у себя на лапках большие пальцы. Она обнюхала клетку и почти сразу заснула, оставив уборку мне. От мысли, что я должна винить лишь себя, легче мне не стало: на приведение комнаты в порядок ушло два часа, и на стирку скопившегося за неделю белья меня уже не хватило. Без ног от усталости, я завалилась в кровать, решив, что постираю с утра пораньше – ну, или с утра попозже.