Текст книги "Двор чудес"

Автор книги: Кестер Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Я Черная Кошка гильдии Воров, и это моя охота.

Я готова.

29. Перо и Крысы

Место встречи – склад, наполненный, куда только хватает взгляда, бочками с японским саке.

Стараюсь сохранять спокойствие и не думать о том, что должно сейчас произойти. Вздыхаю и потягиваюсь, подняв вверх руки. До их прихода еще есть время. Поэтому я принимаюсь за работу. Вынимаю пробки из нескольких первых бочек, стараясь глубоко не вдыхать, достаю из куртки шприц и фляжку для воды.

Первыми прибывают Летучие мыши – Кордей, Монпарнас и Кол-Бланш. Все они появляются незаметно; только что их не было – и вот они уже здесь. Они стоят в тени, смотрят и ничего не говорят. Я тоже молчу, жду остальных.

Следующими появляются Мертвый барон и Волк; за несколько минут до их прибытия нам сообщает о них особый запах Призраков, и вот уже мы видим их, покрытых слоем серой пыли. Орсо кивает, Волк кланяется.

Затем приходит Адлен Йельс, барон гильдии Мечтателей, и это никого не удивляет, потому что мы в одном из его складов, куда Контрабандисты доставляют наркотики, которые он в свою очередь продает Тем-кто-ходит-днем. Он слегка кланяется мне, и я вижу, как приподнимаются при виде этой сцены брови Кордей.

Над нашими головами кто-то разговаривает и скребется. Поднимаю голову и отвечаю на сигнал Крыс из гильдии Контрабандистов. Первой входит Тамар л’Ор, она ведет за собой очень старую женщину, согнувшуюся чуть ли не пополам. Обе одеты в шубы из свалявшегося коричневого меха, толстые непромокаемые фартуки и сапоги, способные выдержать долгие путешествия по морю. Обе двигаются плавно и осторожно. Волосы, там, где они виднеются из-под меховых шапок, представляют странную смесь узелков и косичек; руки – жесткие, выжженные солнцем, привыкшие к морю и соли. Старая женщина не может идти сама; ее широко раскрытые глаза – молочно-белого цвета, она слепая. Это Нихуан, Рыболов, одна из Чудесных Двора чудес и баронесса гильдии Контрабандистов.

Тамар явно не в духе и взволнована. Как и всем Крысам из гильдии Контрабандистов, ей гораздо спокойнее плыть в открытом море, чем находиться на суше. Она встречается со мной взглядом и даже не улыбается.

Слышится звук, похожий на хлопанье крыльев, и появляется Феми – Птица, Ястреб, тот, кто собрал здесь их всех для меня. Он проскальзывает в окно и едва заметно мне улыбается. Кто-то кашляет у него за спиной, и в том же окне, через которое он сейчас вошел, появляется маленькая фигурка.

Я низко кланяюсь баронессе Комаид из гильдии Хранителей знаний, а она смотрит на меня, как тетушка, с любопытством взирающая на расшалившееся дитя.

– Это Гайятри? – спрашивает Рыболов у Тамар надтреснутым голосом.

– Да, Матушка, – отвечает Тамар.

– Да, запах пыльного пергамента и чернил ни с чем не спутаешь.

– Но это лучше, чем запах рыбы и соли, – парирует Комаид.

– Пфф, – фыркает Рыболов. – А что такого сделала эта маленькая Кошка, чтобы к ней по вызову приходила баронесса Пера?

– Она вытащила из Шатле одного из моих сыновей, – отвечает Комаид. – Моего любимого сына. Мы, Люди Пера, в долгу перед тобой, Черная Кошка. Вот почему я здесь. – Она находит меня глазами и улыбается, а в уголках ее больших глаз собираются морщинки.

Чувствую, как в ответ мои губы растягиваются в улыбке. И правда, любимого сына.

– Да, Кошка, – говорит Орсо. – И теперь, когда ты полностью завладела нашим вниманием, почему бы тебе не рассказать, зачем ты нас здесь собрала?

Кланяюсь всем присутствующим, стараясь не дрожать. Отцы и Матери Двора чудес, бароны и баронессы гильдий, мастера – все смотрят на меня. Стараюсь сохранить на лице выражение уверенности и не думать о том, что я, простая Кошка, позвала пятерых баронов Двора чудес. И они пришли.

Прочищаю горло.

– Я собираюсь пробраться в гильдию Плоти, – сообщаю я. Голос звучит не так бодро, как мне бы того хотелось, но вполне терпимо.

В наступившей тишине все смотрят на меня. Орсо выглядит потрясенным. Комаид разглядывает меня так, будто я сошла с ума. Кордей наклонила голову набок и внимательно изучает мое лицо.

Потом Рыболов начинает смеяться. Я надеялась на другую реакцию.

– Она чокнутая, – говорит Тамар.

– Да, но это может быть довольно забавно, – отвечает Рыболов, подавляя смех. – Продолжай, дорогуша. Что ты говорила?

– Пробраться в Дом любой из гильдий без приглашения – это не просто нарушение Закона, это объявление войны, – встревает Кол-Бланш.

– Закон уже нарушен, и только его конец сможет исправить положение, – говорю я.

Снова повисает тишина. Бароны и баронессы обмениваются многозначительными взглядами, которые мне непонятны. Я зашла слишком далеко?

– Давно уже не было при Дворе судьи, – медленно произносит Йельс.

Я сглатываю, не понимая, комплимент это или угроза. Я не пытаюсь занять должность судьи Двора чудес, как я могу? Судьи – хранители Закона, вершившие суд, они возникали при Дворе чудес во времена войн и опасностей. Я не собираюсь развязывать войну, что бы ни думали бароны. Просто знаю, что нет другого способа спасти Этти, Азельму и всех остальных Сестер.

– Значит, он нашел ее? – спрашивает Орсо. – Каплан нашел Этти, а ты собираешься спасти ее?

Когда я слышу ее имя, мое сердце сжимается. Стараюсь подавить бушующие внутри эмоции, говорю себе, что все делаю правильно.

– А полосы у тебя на спине не подсказывают тебе, насколько это глупый план? – спрашивает Тамар, прежде чем я успеваю ответить Орсо.

– Они говорят со мной днем и ночью, – вскидываюсь я. – И поют о нем охотничью песнь.

Тамар прищуривается.

– Ты же не собираешься никого спасать, правда?

– Никто из нас не может чувствовать себя в безопасности, пока он жив, – отвечаю я.

– Ты собираешься убить его, – говорит Йельс.

Феми недоверчиво качает головой.

– Нет, она собирается погибнуть в попытках сделать это.

– Дитя, Тигр перережет тебе горло, снимет с тебя кожу и будет носить ее на плечах, как трофей, – говорит Кордей таким спокойным голосом, будто беседует со мной о погоде.

– Вероятно. Но если есть один шанс на миллион, что я смогу уничтожить его, разве не стоит попытаться?

– Тебе ничего не удастся, – без выражения говорит Кордей и поворачивается к Монпарнасу, жестом показывая, что уходит. Ощущаю волну паники. Они не должны уходить, только не сейчас.

– Нина, ты не сможешь даже пробраться в дом их гильдии, – говорит Феми.

Он прав. Почти все гильдии держат в секрете расположение своих домов. Феми знает, где они находятся, но он связан Законом, не имеет права выдавать их, и я не смею просить его об этом.

– Гильдия Хранителей знаний инспектирует все остальные, – говорю я. – Они знают, где находится гильдия Плоти.

Кордей замирает у окна.

Всеобщее внимание обращается теперь к баронессе Комаид. Она улыбается, но ничего не говорит.

– Расскажи нам о своем плане, – предлагает она.

Это лучше, чем решительный отказ мне помочь. По крайней мере, они слушают.

– Я знаю, что ни одна гильдия не может явно меня поддержать, – говорю я. – Если кого-то поймают на этом, начнется война. Поэтому не предлагаю присоединиться ко мне ни Призракам, ни Крысам, ни Летучим мышам, ни Мечтателям. Мне нужны лишь сведения от Людей Пера и подарки от Рыболова и барона Мечтателей; они мне помогут. Если мой план провалится, и я погибну, то все, что совершу, можно будет свалить на меня одну. Можно сказать, что я сошла с ума от горя, а потому решилась на безрассудный поступок. Вы все сможете умыть руки и жить в мире. Но если мне удастся задуманное, если Каплан падет, тогда я кое о чем вас попрошу. Попрошу освободить Сестер из гильдии Плоти.

– Сестер больше нет, Тигр уничтожил их всех, – говорит Кол-Бланш.

– Многие из этой гильдии еще живы, но находятся под действием опия, – возражает Йельс.

– Как же можно освободить человека, находящегося под действием маковой настойки? – спрашивает Кол-Бланш.

Бароны Двора чудес невероятно подозрительны; их глаза обращаются к пузырькам, которые я наполнила из бочек и сейчас разложила перед собой.

– Изенгрим побери, что ты сделала, девочка? – шипит Рыболов.

– Мы разбудили тех, кто спал, – еле слышно шепчет Йельс.

– Мы разбавляли настойки, которые гильдия Мечтателей продавала Тигру, – добавляю я.

– И Хищники ничего не заподозрили? Не заметили никаких признаков? – спрашивает Тамар.

– Много лет ушло на то, чтобы найти нужные пропорции, так, чтобы Хищники ничего не замечали, – говорит Йельс. – Сыновья и дочери моей гильдии согласились участвовать в эксперименте, потому что нам надо было убедиться: зависимость можно ослабить.

– Сколько лет? – с интересом спрашивает Рыболов, и ее невидящие глаза смотрят в направлении Йельса.

– С тех пор как он уничтожил мою сестру, Баронессу Камелию, и поработил ее чад. – Йельс говорит резко, взволнованно. – Однажды Тигр пришел ко мне и предложил целое состояние, если я сделаю для него маковую настойку, такую сильную, что она сможет подчинить ему любого человека. Я был слишком юн, алчен и наивен, я сделал такую настойку и продал ему, думая: не мое дело, где он собирается ее применять. А он использовал ее против моей родной сестры, погубив ее и всю ее гильдию.

Его глаза сверкают от непролитых слез.

– А когда мы увидели, что он наделал… – Йельс печально качает головой. – Мы были слабы. А у него были союзники, работорговцы и сотня их кораблей в наших гаванях. Могли ли мы вступить с ними в войну и победить? Нашим долгом было защищать наши гильдии, защищать весь Двор. Вот что мы сказали себе тогда, чтобы оправдать свое бездействие.

Он обращает взгляд на меня.

– Потом однажды ко мне пришла Кошка с полосками на спине и сказала, что собирается убить Тигра и освободить всех Сестер. Она просила меня о помощи. Как я мог ей отказать?

Он машет рукой в сторону бочек с саке.

– Мы разбавляли настойку, которую покупает у нас Тигр, в течение двух лет. Согласно нашим исследованиям, Сестры должны быть достаточно спокойны, чтобы не сопротивляться, если благоразумно побеседовать с ними. Некоторые могут вспомнить, кто они. Но большинство не вспомнят – они слишком долго находились под действием опия.

– А если Кошка потерпит неудачу, что крайне вероятно, – продолжает он, оценивающе глядя на меня, – тогда мы переложим на нее все обвинения в разбавлении настойки. Мои сыновья поклянутся, что она вломилась к нам и что-то сделала с бутылочками.

– Нет, – говорит Рыболов. И в этом единственном слове столько силы, что мы все поднимаем на нее глаза. – Она просит нас напасть на гильдию. Она стоит здесь, среди нас, и позволяет себе вслух планировать убийство одного из баронов Двора. Мы должны заковать ее в кандалы, чтобы избежать войны. И покончим с этим.

30. Что сказали бароны

– Есть девять гильдий и девять баронов. Но место Сестер пустует, а среди нас сидит самозваный барон, работорговец! – кричит Йельс, сжав руки в кулаки, и в глазах у него пляшет огонь. – Двор чудес был создан не для того, чтобы защищать торговцев людьми, но мы почему-то этому потворствовали. Теперь пришло время исправить свои ошибки!

– Храбрые слова мужчины, который втайне от всех мухлевал с бутылочками, – парирует Рыболов, ни капли не воодушевившись его словами.

– Все, что я делал тайно, я делал для того, чтобы защитить чад моей гильдии. То, что делаю сегодня, я делаю для того, чтобы отомстить за сестру и исправить ту несправедливость, от которой пострадали все. Даже если никто больше не поможет Кошке, я помогу, – говорит Йельс. – Каплану не место за Высоким столом. Наш долг – избавить от него Двор. Наш долг перед Законом.

Рыболов качает головой.

– Я не была еще баронессой Крыс, когда Тигр пришел в первый раз. Хорошо известно, что мы с Камелией… – Она прерывает себя на полуслове и вдруг выглядит очень старой. – И я была в море, когда он вернулся и установил при Дворе свою власть. Я оказалась здесь слишком поздно и не смогла спасти ее. Я сделала все, что было в моих силах, не подвергая при этом опасности собственных чад. Я забирала себе больше девушек, чем все остальные гильдии, вместе взятые, потому что им безопаснее быть в море, чем при Дворе, где Тигр в любой момент может положить на них глаз.

Смотрю на хмурую Тамар и думаю, не так ли и она пришла в эту гильдию, проделав потом путь до мастера Контрабандистов.

– Мы, Крысы, видели больше, чем остальной Двор. Работорговцы правят морями, и хотя нам будет приятно видеть, как падет один из них, ты должна знать, Кошка: если ты уничтожишь Тигра, его братья придут отомстить за него.

Знаю, что Рыболов не может меня видеть, но все-таки чувствую на себе ее взгляд, будто прожигающий кожу.

– Они, как проклятье, падут на головы всем гильдиям.

– Пусть приходят, – сурово отвечает Йельс.

– Йельс, я тоже скорблю, но ты не должен от этого превращаться в глупца. Ты не знаешь, о чем говоришь. Тигр один, но у него полчища союзников.

– Разве мы Те-кто-ходит-днем, чтобы съеживаться перед лицом врагов? Разве так поступила бы Камелия? Мы боялись слишком долго! – возмущается Йельс.

Рыболов в ответ только смеется.

– Если бы Камелия знала, что Тигр сделает с ее чадами, она бы перегрызла ему глотку. Ведь она была Ракшей, волчицей, более дикой, чем все мы.

Она улыбается и отворачивается, как будто весь ее спор с Йельсом был задуман для того, чтобы испытать его, а для нее все это было игрой.

Она кивает в мою сторону.

– Чего ты хочешь от нас, Кошка?

Рядом с ней Тамар издает недовольное ворчание, выражая свое несогласие.

– Я хочу, чтобы вы дали мне голос Мора, – говорю я и замираю в ожидании ответа.

– Это все, чего ты у меня попросишь?

– Да, мадам.

– И за такую малую цену мы призовем на себя и наших детей Вечную Смерть… – Кажется, ее молочно-белые глаза высматривают что-то, чего мы не видим. Она вздыхает. – Ну хорошо. Ради Камелии.

Лицо Тамар искажается, она поворачивается ко мне, и в ее глазах ясно читается обвинение.

– Кошка, ты обитаешь на суше. Что ты знаешь о людях Каплана, работорговцах? Почему, как ты думаешь, первые бароны позволили им забрать Тигра, когда он был ребенком? Потому что знали: даже объединившись, гильдии не смогут им противостоять. А ты хочешь сделать их нашими врагами? – говорит она.

– Довольно, Тамар! Твоего мнения никто не спрашивал, – ставит ее на место Рыболов.

Тамар замолкает. Она смотрит на меня с осуждением, но я вижу в ее глазах и еще кое-что – страх.

– Это благородное стремление, – говорит Кол-Бланш, – но мы не знаем, сколько всего притонов контролирует Тигр и где они находятся. А даже если бы знали, как освободить Сестер и одолеть их похитителей? Мы не владеем сведениями о том, сколько Хищников находятся в каждом таком заведении и какое оружие есть в их распоряжении. Идти на такую битву вслепую – значит обречь себя на поражение. К тому же другие гильдии, лояльные к Тигру, могут встать на его сторону. И тогда начнется открытая война всех гильдий, – заканчивает он.

– Один из нас знает их число, – говорю я.

Все ждут продолжения моей речи, и я продолжаю: разворачиваю перед ними карту города, кропотливо скопированную у Сен-Жюста, вплоть до маленьких красных точек, которыми он обозначил места, где революционеры должны воздвигнуть баррикады.

– Баронесса Комаид, дадите ли вы нам нужную информацию? – решительно спрашиваю я. – Количество чад Тигра, расположение его притонов, количество оружия и… – я сглатываю, осознавая, о какой огромной услуге прошу, – местоположение дома его гильдии?

На несколько мгновений она задумывается, а я задерживаю дыхание.

– Ты просишь о многом, Кошка. Спасти одного из моих чад из Шатле – это и правда удивительный поступок, но долг крови, исполнения которого ты сейчас хочешь, может означать войну.

Она постукивает кончиками пальцев по лбу и покусывает губы.

– И все же Тигр – пятно на чести нашего Двора, – твердо говорит она, и ее глаза блестят за стеклами очков.

– Дом гильдии Плоти вот здесь, – она подходит к карте и указывает пальцем, – на правом берегу Змея Сены. Он в три этажа высотой, а в подземелье есть кладовая. Покои Тигра занимают весь верхний этаж. Перед домом никогда не бывает стражи, чтобы не привлекать лишнего внимания к их местоположению.

– А еще потому, что в здравом уме никто не осмелится на них напасть, – сухо замечает Феми. Но он уже не стоит со скрещенными на груди руками, а подходит, чтобы рассмотреть карту.

– Вдоль южной и восточной сторон дома идут стены, – продолжает Комаид. На каждом углу – четверо часовых. Еще двое – с западной стороны, выходящей на реку. Там разгружают лодки, а товары вносят в сад через калитку.

– Здесь тебе понадобится как-то отвлечь их внимание, – говорит Феми, указывая на сторону, выходящую к реке, – чтобы выманить часовых подальше от сада.

– У меня может быть то, что заставит всех стражников сбежаться к передней части дома, – невинно заявляю я.

Все смотрят на меня.

– Разъяренные мужчины, мечтающие о смене правительства, которые будут сновать туда-сюда по улицам города, – говорю я вместо объяснения.

Орсо фыркает, и я бросаю на него строгий взгляд.

– В городе будет восстание, и к тому же скоро, – с уверенностью говорю я. – Те-кто-ходит-днем дожидаются только смерти генерала Ламарка.

У Кордей от удивления открывается рот. Она быстро приходит в себя, но тут же решительно подходит к столу и указывает на меня.

– Это ты, ты заплатила нам за убийство Ламарка! – восклицает она.

Феми снова громко вздыхает.

– Я заплатила золотом, притом цену гораздо выше обычной, – говорю я в свою защиту.

– Если бы я знала о твоих планах, мы бы не согласились на эту сделку.

– Ламарк болен уже год, – рассудительно говорю я. – Он ужасно страдает. Вечная Смерть станет для него милостью.

– Итак, Ламарк умрет… – начинает Кордей.

– А так как он человек, любимый народом, его смерть станет знаком, который поможет революционерам начать свои действия, – завершаю я свой рассказ. – Мы следим за часом смерти Ламарка, отслеживаем начало революции. Люди выйдут на улицы, будут возмущаться, драться, возводить баррикады. Гильдия Плоти будет настолько сбита с толку, что они точно не заметят, как я прокрадусь в дом.

– Даже если ты сможешь отвлечь их достаточно надолго, чтобы пробраться внутрь, ты всего лишь Вор, а тот дом битком набит Хищниками, – замечает Кордей. – Ты и трех минут не протянешь в их доме.

– Я пойду с ней, – подает голос Монпарнас.

Чувствую, как меня накрывает волной облегчения.

Кордей замирает. Сверлит его взглядом. Он никак не реагирует, его лицо бесстрастно. Он не просит разрешения даже у своей баронессы.

– А когда она потерпит неудачу и тебя найдут в доме их гильдии? Война начнется в ту же минуту, – возражает Кордей.

– Меня хоть раз кто-нибудь находил? – отвечает он.

Кордей поворачивается и снова смотрит на меня.

Но атмосфера уже изменилась. Если и есть человек, способный проникнуть в Дом гильдии, то это точно Монпарнас. Но пока что нас только двое, а между нами и Тигром – целая гильдия Плоти.

– Вероятно, у меня есть еще кое-что, что поможет вам пробраться в логово хищника, – говорит Рыболов. – Это задержит их, но не остановит.

Внутренне содрогаюсь. Подарки – это долги, а долги придется отдавать. Но разве у меня есть выбор?

– Сыновей Плоти в доме их гильдии – от тридцати до сорока, – говорит баронесса Комаид. – Все они исключительно сильны и жестоки. Тигр никогда не набирает их много, а слабейших регулярно отбраковывает.

– Ты рисуешь нам не самую приятную картину, Гайятри, дорогуша, – ласково говорит Рыболов.

– Все они хорошо вооружены, у них есть ружья, ножи и дубинки.

– С этим я разберусь, – тихо говорю я.

– Нина, ты одна, а гильдия Тигра вооружена до зубов, – замечает Феми.

– Сделаю что смогу, – говорю я.

Феми хмурится. Он знает, что я не слишком сильна в драках и разоружении полчища бандитов, и понимает, что я чего-то не договариваю.

– Давай на минуту забудем о том, что это совершенно безумная затея. Предположим, тебе повезет, как Ренару, и ты сумеешь убрать Тигра. Ты хочешь, чтобы мы после этого напали на его притоны, вывели из строя его людей и освободили Сестер? – спрашивает Рыболов.

Я моргаю.

– Да.

– Комаид! – зовет Рыболов, желая узнать, что думает об этом баронесса Пера, но Тамар шепчет ей, что баронесса Комаид уже наносит на карту отметки, чтобы показать, где по всему городу расположены притоны Тигра.

– Как мы узнаем, что Тигр пал? – спрашивает Комаид, поднимая на меня глаза.

– Конечно же, вы услышите голос Мора, – отвечает Рыболов со смешком, угадав мои мысли.

31. Слово Мертвого барона

Когда бароны расходятся, я иду вслед за Орсо. Он знает, что я пойду за ним, и, повернувшись, приветствует меня хмурым взглядом.

– Кошка, – говорит он.

– Я хочу знать, почему вы изменяете своему слову, – говорю я и понимаю, что это звучит чересчур обвинительно.

– Я не давал студентам своего слова. Клятва крови не была произнесена.

– Вы нашли Сен-Жюста, зажгли огонь в его глазах и в сердце, поставили на этот путь. И не говорите мне, что это не так.

– У него сердце его дяди. Он бы все равно…

– Он стоял на публике, произнося революционные речи под именем Сен-Жюста! Просто чудо, что он до сих пор еще жив! Его бы повесили в первый же месяц такой деятельности, если бы вы не взяли его себе под крыло. Как вы можете оставить его теперь?!

Орсо делает шаг назад как бы в попытке защититься.

– Я была среди них, Орсо. Я знаю, что вы сделали. Знаю, что вы показали ему, как набирать новых членов, как строить планы, на что обращать внимание. Теперь по всему городу разбросано двадцать ячеек общества, таких же, как у него. И без нашей помощи их всех просто перережут.

– А почему тебя волнует смерть Тех-кто-ходит-днем? – сурово спрашивает он, приподняв брови.

– Он нужен мне, – бормочу я и почему-то краснею. – Они нужны мне для того, чтобы справиться с гильдией Тигра. Я не могу взять с собой никого из чад Двора, чтобы проникнуть в дом Тигра, ведь одно их присутствие там может ввергнуть гильдии в войну. – Нервно сглатываю и продолжаю: – Но студенты придут мне на помощь, только если выживут после своего восстания – восстания, которое вы с Кордей обещали поддержать. Такую сделку мы с ними заключили. Без вашей помощи у них практически нет шансов, мы оба это знаем.

– Их дело провалится не из-за отсутствия моей помощи, – упрямо говорит Орсо. – В их Обществе есть предатель.

– Вы знаете, как зовут предателя?

– Нет. Я только слышал разговоры. И все-таки я не отправлю своих чад на дело, которое обречено, – говорит Орсо.

– Сен-Жюст не считает, что оно обречено.

– Значит, он просто глупец, каким был и его дядя.

Во мне вскипает гнев.

– Дядя Сен-Жюста был мучеником за свой город и вашим братом, а вы смеете называть его глупцом?! Ведь вы были одним из них, о Бесхвостый, рассказчик историй, шестая мышь!

Орсо замирает и выпрямляет спину. Я давно уже подозревала, что он – тот самый спасшийся революционер, и сейчас его молчание говорит мне, что я была права.

– Тебя там не было, девочка, – говорит он тихим, но грозным голосом. – Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты не знаешь, каково это – видеть, как всех твоих братьев закалывают, будто уличных псов.

– Тогда почему же сейчас вы отказываетесь их поддержать? Неужели вы не понимаете, что иначе все повторится?!

– Ты смеешь допрашивать меня, девочка? Меня, барона Двора чудес? А на себя посмотреть ты не хочешь? Ты поклялась служить Томасису и Ворам и при этом собираешься проникнуть в дом Каплана и напасть на него. Где же забота о собственной гильдии? Что, если твой план провалится? Что, если ты втянешь всех нас в войну?

Он замолкает, а я начинаю осознавать всю болезненную правду его слов.

– Твои порывы праведны, Кошка. Двор был сломлен, когда пришел Каплан, и я ненавижу его всем своим существом. Но я взвесил все риски. А ты?

А я нет. Я была слишком занята тем, что строила планы, стараясь убедить остальных, что это нечто большее, чем простое самоубийство, и здесь есть хотя бы искра надежды. Но слова Орсо оказались моей совестью, и теперь внутренний голос обвиняет меня, а собственные мысли осуждают.

– Каплан переломал руки Посланнику за то, что тот пытался украсть его собственность, и ни один из баронов не сказал ему ни слова, – продолжает Орсо. – Он бил тебя кнутом, как собаку, на глазах у всего Двора и с их одобрения. Что он может сделать с твоей гильдией, если твое нападение на него закончится провалом?

– Именно это и дает Тигру силу: мы только думаем и боимся того, что может случиться. Он – опухоль на нашем теле, и ее нужно вырезать, – настаиваю я.

Мертвый барон смеется, и я чувствую, как спадает напряжение, нараставшее между нами.

– Ох, Котенок, ты такая дикая. Ты напоминаешь мне моих павших братьев. Они тоже мечтали о справедливости, но за свои мечты отправились на гильотину, а все, кто их любил, были повешены на Монфоконе. – Он протягивает больную руку и ласково касается моей щеки. – Ты маленькая, но яркая и стремительная, и Двор любит тебя. Они видят в тебе огонь и чистоту. Ты могла бы стать баронессой Воров, если бы мудро выбирала свои битвы.

– Однажды вы сказали мне, что если я вытащу вас из Шатле, вы дадите мне все, о чем я попрошу.

– Это было давно, – мрачно говорит он.

Я улыбаюсь и придаю лицу выражение, какое бывает у Тенардье.

– Мертвый барон изменяет своему слову? Может наступить такое время, когда вам понадобятся рассерженные мужчины с ружьями в руках и огнем в сердце. Как стыдно вам будет, если этот день настанет, а вы обнаружите, что все эти люди уже совершенно бессмысленно умерли. Я прошу вас помочь мне сохранить жизнь вашим пехотинцам.

Не могу устоять на месте от волнения в ожидании того, что скажет Мертвый барон, и готовлюсь к волне разочарования, которая сейчас на меня обрушится. Орсо смотрит мне в глаза; кажется, я вижу, как вращаются шестеренки у него в голове.

– Если ты сможешь убедить членов Общества, что их дело проиграно, если сможешь привести их ко мне, тогда я помогу тебе спасти их, – говорит он, и я понимаю, что дальше спорить смысла нет.

Для барона гильдии готовность спасти огромное число Тех-кто-ходит-днем уже серьезное решение. Это плохая сделка, потому что у меня нет шансов убедить Сен-Жюста отказаться от борьбы, но другой сделки мне никто не предложит.