Текст книги "Двор чудес"

Автор книги: Кестер Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

22. Гипнотизер

Мы просыпаемся от того, что горничная вносит чашки дымящегося горячего шоколада со сливками. Прошу, чтобы девушка сначала отпила из них сама, проверяю, что она все проглотила, а потом настаиваю, чтобы она пробыла в комнате еще несколько минут. Убедившись, что она не потеряла сознание и не умерла за это время, отпускаю ее.

Этти радостно и быстро пьет шоколад. Я делаю осторожные глотки. Ничего вкуснее в жизни не пробовала. Его запах напоминает мне о губах принца, и я чувствую укол совести, смешанный с чувством обиды. Уже поздно. Должно быть, мы проспали весь день.

Этти выглядит значительно лучше. Лицо уже не такое бледное, темные круги под глазами исчезли. Она возбужденно выскакивает из кровати, напоминая мне, что сегодня во дворце званый вечер.

Я поджимаю губы. У меня нет времени на званые вечера; я так и не успела разведать, где здесь кладовые с зерном. А нам опасно дольше оставаться во дворце. Нужно действовать сегодня же вечером.

На кушетке для нас приготовлены два платья. Серебристо-голубое крепдешиновое для Этти и газовое, желтовато-розовое для меня.

Комнату заполняют горничные; они раздевают нас, потом надевают кринолины и с чрезмерным усердием затягивают корсеты. Затем наступает очередь причесок, и наконец на свет появляются украшения. Этти достается ожерелье с медальоном, мне – золотой с рубинами браслет, а также каждой из нас дают по изящному вееру. На шелковые чулки мы надеваем туфли, украшенные драгоценными камнями. И уже подгоняемые к выходу, мы корчим друг другу рожицы.

* * *

Бал – это полный хаос, поблескивающий золотом, хрусталем и стеклом. Струящийся из сотен подсвечников свет мерцает и отражается от стен, увешанных зеркалами. Воздух в зале очень тяжелый, нагретый множеством тел, в свою очередь разгоряченных напитками; все голоса сливаются в общий гул с отдельными вскриками и воплями. Лица всех присутствующих – ужасные белые маски с ярко-алыми, будто кровавыми, губами; они не в состоянии скрыть жар, рвущийся изнутри: странное, жестокое безумие, затянутое в корсеты и наряженное в шелк и бархат.

– Это ужасно, – наконец говорит Этти.

Но я как раз рада этому хаосу: он позволит мне ускользнуть и побродить по дворцу.

– Я не очень люблю балы, – заявляет принц, выросший рядом с нами как из-под земли и мигом разрушивший все мои планы. – Но сегодня будет гораздо веселее, потому что вы здесь, – добавляет он, очевидно, обрадовавшись этой перспективе.

Принц рассказывает нам о знаменитых людях в зале, отчего я начинаю зевать до слез, как вдруг замечаю пятна ярко-голубого, медного и красного цветов. В углу комнаты стоит инспектор, оглядывая всех суровым взглядом. Замечаю, как еще три офицера из Сюрте замерли, не привлекая к себе внимания, в разных нишах.

– Мы могли бы потанцевать, – предлагает принц, с надеждой глядя на меня.

Из одного угла зала доносится громкая музыка. Она пытается перекрыть шумные разговоры и смех.

Этти смеется.

– Мы не умеем танцевать, – говорит она, оглядывая пары, изящно и в такт скользящие по полу. – Не умеем танцевать вот так.

– Никто не учил вас танцевать? – Принц смотрит на меня.

Я решительно поднимаю подбородок. Господин Жорж еще не успел обучить меня всем великосветским манерам.

– Прежде мне нужно было научиться много чему другому, почтеннейший, – отвечаю я.

Улыбнувшись, он слегка кланяется.

– Сударыня, – тихо говорит он, – окажете ли вы честь станцевать со мной этот вальс?

Я хмурюсь.

– Она только что сказала тебе, что мы не умеем.

Он протягивает мне руку.

– Тогда позвольте научить вас.

Я могла бы ему отказать; сама себя удивлю, если соглашусь. Я же не знаю никаких танцев, кроме диких плясок Гиен, популярных при Дворе чудес.

Этти подталкивает меня сзади – намекает, что я должна согласиться. Ей нравится принц. И ей нравится, что я нравлюсь принцу.

Вздохнув, беру его за руку. Его лицо озаряется улыбкой, и я чувствую легкое волнение. Он как идиот стоит на месте, не отпускает меня, но и никуда не ведет.

– А танцевать-то мы будем?

– Да, – отвечает он и берет мои пальцы так осторожно, будто они хрустальные. – Но сначала нужно отпраздновать победу, добытую с таким трудом.

Принц останавливает слугу.

– Шампанское, – говорит он нам, когда лакей протягивает каждому из нас по бокалу розовой искрящейся жидкости.

Смотрю на бокал, любуясь пузырьками. Я уже готова поднести его к губам, но тут мои уши улавливают тихий свист, еле различимый во всем этом шуме. Волосы на загривке встают дыбом, когда я узнаю этот сигнал, один из самых редких; меня учили распознавать его, но я никогда не слышала его в жизни. Это сигнал гильдии Убийц.

У меня расширяются глаза, и тут я замечаю, как чье-то мрачное лицо наблюдает за мной с противоположной стороны зала.

Монпарнас. Я чуть не роняю бокал и выдергиваю свою руку из руки принца. Он сопротивляется, но я не обращаю на это никакого внимания. Глазами обшариваю комнату.

Слуга, плавно движущийся в толпе, перехватывает мой взгляд; он одет как официант, но белый стоячий воротничок слишком туго стягивает шею. Это же Кол-Бланш, Мастер Дома ядов.

Двое Убийц сейчас во дворце? Я еще раз осматриваю комнату. Да здесь же полно Убийц! Вон они, несут подносы с шампанским.

– Ничего не пейте, – быстро говорю я.

Этти и принц с удивлением смотрят на меня.

– Побудь с ней, – говорю я принцу. – Не оставляй ни на секунду, и не смейте ничего здесь есть или пить. Вы оба!

Внутри все сжимается, когда я сквозь толпу проталкиваюсь к Монпарнасу; оглушающий смех звенит у меня в ушах, как колокола на Сен-Сюльпис. Кажется, что мне снится кошмар и я никак не могу проснуться.

Когда я добираюсь до того места, где он стоял, там уже никого нет. Приоткрыв замерзшую стеклянную дверь, высовываюсь на балкон, и тут он хватает меня и вытаскивает в ночь, крепко прижимая к себе и закрывая рукой рот как раз в тот момент, когда два офицера из Сюрте проходят мимо того места, где я только что была. Дверь приоткрыта совсем немного, но мы прекрасно слышим их тихий разговор за нашими спинами.

– …заслуживаете понижения в должности после вашего вчерашнего поведения, инспектор Жавер.

– Простите… – бормочет инспектор.

– Нельзя терять голову каждый раз, как вам кажется, что вы видите Вальжана.

Через щель в двери мне видно, что она повернула голову к мужчине, стоящему рядом с ней.

– Разве я хоть раз ошибалась за все те годы, что работаю на вас? – В ее голосе слышится обвинение. – Вальжан – это ключ ко всему тайному преступному миру.

Ее собеседник вздыхает.

– Нет никаких доказательств того, что этот тайный мир существует.

Она вздрагивает.

– Как вы можете это говорить?! Вы видели отчеты. Это продолжается уже много лет…

– Это все слухи и бабушкины сказки. У нас нет серьезных доказательств. А вот что я знаю наверняка – так это то, что вы обязаны были охранять процессию. Но вы пренебрегли этой обязанностью, когда погнались за сбежавшим из тюрьмы заключенным. События на мосту могли закончиться очень плачевно. Принц был ранен.

Повисает напряженное молчание.

– Такого больше не повторится.

– Очень на это надеюсь.

Мужчина качает головой, и они, отойдя от двери, начинают обходить зал кругом, непрерывно разговаривая.

С неба сыплется снег. Крошечные снежинки опускаются ко мне на кожу, похожие на следы от ледяных уколов.

Монпарнас все еще держит меня за газовое платье, и я вдруг понимаю, что не могу дышать, не знаю, отчего: из-за инспектора, из-за Убийц в зале или из-за него.

– Принц держал меня за руку, потому что собирался научить танцевать, – говорю я, не успев обдумать свои слова.

По его лицу непонятно, что он думает.

– Что вы здесь делаете? – спрашиваю я, разозлившись на себя за то, что начала оправдываться перед ним.

– Барон Орсо шлет поклон.

Монпарнас смотрит мне прямо в глаза, и я дорого бы дала за то, чтобы понять, о чем он думает.

– Не разрешай ей ничего тут пить, – добавляет он. Потом отпускает меня и тут же исчезает.

Одно мне стало сейчас ясно: если Убийцы могут незаметно проникнуть во дворец, значит, и людям Тигра это под силу. Даже здесь Этти не будет в безопасности.

Мне нужно подумать. Сегодня что-то произойдет. Монпарнас не обязан был меня предупреждать, но все-таки это сделал. А это значит, у меня есть возможность сделать то, ради чего я сюда прибыла, и ускользнуть с Этти до того, как все начнется.

Нахожу Этти и принца на противоположном конце бальной залы. Музыканты перестали играть, люди толпятся повсюду, оживленно беседуя.

Подхожу к Этти и шепчу ей на ухо:

– Нам пора уходить.

Она идет за мной, но принц замечает, что мы куда-то направляемся, хватает меня за руку и спрашивает, куда мы уходим.

– Мне нужно кое-что забрать у себя в комнате, – лгу я.

– Я могу послать туда слугу.

– Нет. Пожалуйста, это очень важно.

– Но ведь прибыла гипнотизер. Вы точно не хотите на нее посмотреть? Мы договорились с ней в последний момент, но она обещает незабываемое выступление.

Поднимаю глаза. Все вскочили на ноги, и все взоры устремлены на маленькую сцену, украшенную какими-то необычными предметами. Слышится удар гонга, все в зале начинают шикать и волноваться.

– Дамы и господа, встречайте Великую Мересмо!

Толпа воодушевленно аплодирует. Звучит мрачная напряженная музыка, и входит Мересмо. Ее лицо скрыто под вуалью, она укутана в шелка, на поясе звенят подвешенные в несколько рядов монеты, а на голове красуется тюрбан. Глаза подведены сурьмой, пальцы унизаны кольцами, а запястья – браслетами. И все-таки я узнаю ее по глазам. Это баронесса Кордей.

– Этти, нам нужно идти.

– Ну Нина, можно мы останемся и посмотрим? – Этти не узнает баронессу гильдии Убийц в таком наряде.

– Вы слышали о необыкновенных способностях гипнотизеров, – звенит голос Кордей. – Это мужчины и женщины, изучавшие темные искусства и способные заставить других подчиняться их приказам. Наверное, стоит начать с добровольца. – Кордей оглядывается по сторонам, а потом указывает на кого-то. – Мадам Лангур, – говорит она.

Мадам Лангур выглядит испуганной; она оглядывается на королеву, но та согласно кивает, и дама неохотно выходит вперед. Она подходит к сцене; двое слуг помогают ей подняться.

– Мадам, вы когда-нибудь были воробьем? – спрашивает Кордей.

Мадам Лангур смущенно молчит.

Кордей медленно и спокойно машет веером вперед-назад.

– Нет, конечно же, не были. – Она вперила в даму напряженный взгляд. – Смотрите на меня, мадам, смотрите прямо на меня и не отворачивайтесь.

Глаза мадам Лангур следят за веером.

– А теперь спите! – говорит Кордей.

Мадам Лангур замирает. Она остается стоять, но голова падает ей на грудь, и в наступившей тишине раздается отчетливый храп.

Весь зал взрывается бурными аплодисментами. Кордей ждет, когда шум закончится, а потом произносит:

– Когда я щелкну пальцами, вы проснетесь воробьем. Итак… moineau[21]21
  Воробей (фр.)


[Закрыть]!

Когда Кордей щелкает пальцами, мадам Лангур открывает глаза и, склонив голову набок, начинает щебетать, как птичка. В толпе раздаются радостные возгласы. Королева кажется совершенно очарованной.

Кордей хлопает в ладоши, и мадам Лангур перестает шевелиться.

– Просыпайтесь! – Кордей щелкает пальцами.

Мадам Лангур вздрагивает, как разбуженная от глубокого сна. С непониманием оглядывается по сторонам.

– Благодарю вас, мадам.

Слуги Кордей помогают мадам Лангур спуститься со сцены.

– Мне приятно вас повеселить. А следующим номером я покажу вам кое-что совершенно необыкновенное.

Мальчик приносит ей поднос, и Кордей берет с него кадильницу на длинной цепи, от которой исходит густой сладковатый дым.

– Попрошу вас всех внимательно смотреть на эту кадильницу. – Она начинает монотонно раскачивать цепь взад-вперед.

Ищу глазами Монпарнаса, но не вижу его.

– Не отводите взгляд, смотрите только на этот предмет. Не сводите с него глаз.

– Этти, нам нужно уходить.

Но Этти уже уставилась на кадильницу. Кордей размахивает цепью, все увеличивая амплитуду.

– Этти!

Кордей дважды хлопает в ладоши. Я трясу Этти. Но она даже не смотрит на меня. Поворачиваюсь к принцу, но он тоже стоит с раскрытым ртом и смотрит на цепочку. Оглядываюсь по сторонам. Куда делись с лиц веселье и возбуждение? Весь зал, не шевелясь, с приоткрытыми ртами, смотрит на кадильницу в руках Кордей. То же было с нами, когда мы посетили ее гильдию.

«Весь фокус, Котенок, в том, чтобы не смотреть», – сказала он мне тогда. И вот сейчас я искала глазами Монпарнаса и не смотрела на раскачивающуюся цепочку.

– Можете сесть, – говорит Кордей.

Вся знать усаживается на пол, как делают дети, чтобы поиграть. Теперь в зале сидят все, кроме Убийц, которые продолжают стоять с широко раскрытыми глазами. Я тоже опускаюсь на пол и краем глаза слежу за происходящим, изо всех сил стараясь не смотреть прямо на Кордей.

– А теперь я задам вам вопрос. – Из ее голоса исчезли таинственные нотки. Вот такую Кордей я знаю.

Я вижу Кол-Бланша.

– Кто отдал приказ отравить городские колодцы? – Она оглядывает толпу. – Встаньте.

Поднимается пожилой мужчина, он смотрит на Кордей спокойными, ничего не выражающими глазами.

Я прикусываю губу. Вероятно, тесты Сен-Жюста стали для Орсо веским доказательством отравления.

Кол-Бланш берет бутылочку с одного из подносов и разливает ее содержимое по нескольким бокалам.

Кордей продолжает:

– Кому пришла в голову идея отравить воду?

Встают еще трое мужчин.

– А кто скажет мне, зачем вы это сделали?

Один из мужчин открывает рот и говорит бесцветным, будто издалека доносящимся голосом:

– Зерно заканчивалось, – бубнит он, – голод подступал, а когда начинается голод, простолюдины всегда бунтуют. Мы подумали, что нужно уменьшить их численность. Вывести из строя, чтобы избежать бунтов, подобных прошлому.

– Кто еще знал о происходящем?

Поднимается еще человек двадцать. Среди них мадам Лангур, месье Сагуин, король и королева.

Замечаю, что из глубины зала за мной наблюдает Монпарнас; на лице его, как обычно, ничего невозможно прочесть.

Кордей почтительно склоняет голову перед королевскими особами, затем поднимается и смотрит прямо на королеву.

– Ваше Величество.

Впервые в жизни я вижу, что на лице у Кордей отражаются ее истинные чувства: чистая, незамутненная ненависть. Я даже вздрагиваю. Ни за что на свете не хотела бы, чтобы Кордей так на меня посмотрела.

– Господа Мандриль, Вервет и Тарсье, – говорит она, поворачиваясь к трем мужчинам, – у вас нет детей.

– Нет, мадам, – соглашаются они.

– Прекрасно. Тогда я пью за ваше здоровье.

Убийцы растворяются в толпе, но через минуту уже подносят бокалы с шампанским трем упомянутым господам. Кордей делает вид, что тоже поднимает бокал в воздух.

– Ваше здоровье, – произносит она, пока они пьют.

– А у всех остальных есть дети, – продолжает она.

– Да, мадам, – отвечают они.

– Тогда у меня есть для вас подарок.

Убийцы проходят по залу и вручают стеклянные пузырьки, закрытые пробками, каждому стоящему человеку. Королева берет свой пузырек и крепко прижимает к груди.

– Вы должны дать содержимое этих пузырьков своим самым любимым детям и удостовериться, что они выпили все до дна.

Я в ужасе поворачиваюсь к принцу, который по-прежнему как завороженный смотрит на сцену. Я начинаю паниковать, вдруг осознав, что этот человек совсем мне не противен и что я уж точно не хочу, чтобы он умирал.

– Да, мадам, – произносит королева.

23. Сокровища короны

Кордей улыбается.

– С этого дня всякий, кто еще задумает отравить воду, сначала положит свою руку в огонь и будет держать там, пока она не обуглится.

– Да, мадам, – хором отвечает весь зал.

– Когда я хлопну в ладоши, вы проснетесь и забудете все, что я сейчас сказала.

Она дважды хлопает в ладоши, все вздрагивают и будто просыпаются от глубокого сна. Начинается бормотание и перешептывание. Потом все понимают, что сидят на полу, начинают указывать друг на друга пальцами и хихикать. Кордей низко кланяется и исчезает со сцены, оставив за собой облако густого дыма. Аудитория взрывается бурными аплодисментами.

Я трясу Этти и принца. Они просыпаются с трудом.

– Вставайте, вы оба.

Они сонно хмурятся, глядя на меня, пока я пытаюсь поднять их на ноги.

– Нам пора уходить.

Сегодня чем-то отравили несколько человек из самых верхов общества. Кто знает, заразна ли эта болезнь. Кто знает, что теперь произойдет.

– А вот и мой сын! – восклицает королева, глядя мне через плечо.

Думай, Нина, думай.

Хватаю принца за лацканы бархатного сюртука и встряхиваю.

– Не пей это, – быстро шепчу ему на ухо.

У него от удивления округляются глаза.

– Сынок! – Королева уже стоит перед нами, рядом с ней – король. Я отпускаю сюртук принца и кланяюсь им.

– У меня кое-что для тебя есть! – Она протягивает ему хрустальный пузырек.

– Я приберегла это специально для тебя. – Она улыбается, в глазах читаются доброта и нежность. – Ты выпьешь это ради меня?

Принц быстро переводит глаза с меня на свою мать.

– Ну давай же, – настаивает королева, – выпьем вместе.

Я тяну принца за рукав.

Слуга дает королеве пустой бокал. Она наливает в него прозрачную жидкость и протягивает сыну.

Он смотрит на бокал. Принц не может ей отказать. Она же королева. Он не имеет права сказать ей «нет».

Я перехватываю взгляд Этти. Она не глупышка. Сейчас она уже заметила и Монпарнаса, и Кол-Бланша. Двое самых известных Убийц Двора чудес находятся в этом зале, и всем раздают какие-то непонятные напитки. Я подмигиваю Этти, и она кивает в ответ.

Принц берет бокал, и в последний раз с извиняющимся видом взглянув на меня, подносит его к губам.

Этти оглушительно чихает и, покачнувшись, выбивает бокал у принца из руки. Сделав вид, что тоже оступилась, я наступаю принцу на ногу. Вскрикнув, он отдергивает ногу, но я двигаюсь вслед за ним, хватаю его за рукав и так подобострастно прошу прощения за свой проступок, что всякий, кто знает меня лучше, очень бы этому удивился. Он раздраженно стряхивает мою руку и, прихрамывая, снова отходит. Но теперь в моем кармане уже лежит его табакерка.

– Ах, какой стыд! – восклицает королева, вглядываясь в разлитый по полу напиток. – Сейчас принесу еще.

Я оглядываюсь по сторонам, ищу глазами Убийц, но их уже и след простыл.

У нас совсем мало времени.

– Не пей ничего из того, что предложит тебе мать. Ты должен мне пообещать, – вполголоса приказываю я принцу.

Затем поворачиваюсь к Этти.

– Нам пора, – шепчу я ей.

Она кивает, мы дожидаемся момента, когда королева поворачивается к нам спиной, и убегаем, а принц продолжает смотреть на мать глазами, полными ужаса.

* * *

Благодаря хорошо спланированному падению кое-чего тяжелого этажом ниже охрана оставляет свой пост у двери с множеством замков, которую мы миновали вчера по дороге в покои королевы. Мне хватает нескольких секунд, чтобы открыть все эти замки.

Входим внутрь и замираем, пораженные блеском сокровищ: это драгоценности королевской династии.

– Нам не следовало сюда заходить, – со страхом говорит Этти.

Я не обращаю внимания на эти слова и прохожу внутрь.

Здесь и яйца Фаберже, и тяжелые скипетры из слоновой кости, и державы из чистого обсидиана. Корону, принадлежавшую покойной королеве, украшает самый большой бриллиант из всех, что мне доводилось видеть. На подушке, покрытой мехом горностая, покоится тяжелая древняя корона из грубого золота с орнаментом из королевских лилий. Множество колец, браслетов, серег со всевозможными драгоценными камнями и жемчугами.

– Вот Великий сапфир, – указываю я на огромный синий камень. – Говорят, у него нет ни одного дефекта.

А вот и королевская корона. Парчовая с золотом шапка, дуги и ободок – все украшено бриллиантами и разноцветными драгоценными камнями между двумя рядами жемчужин.

– Вот камни Мазарини. А вот Санси. И алмаз Регента, – шепчу я.

Здесь находятся также огромная Библия, украшенная драгоценными камнями, немного оружия и доспехов. Кладу в карман небольшой кинжал с рубинами на рукоятке и подхожу к потрясающей коллекции корон, диадем и тиар. Протягиваю руку к одной из них.

– Нина, ты не можешь украсть корону! – в ужасе ахает Этти.

– Почему нет?

– Они же заметят.

Подхожу к самой большой тиаре с голубыми и белыми камнями и беру ее в руки.

– Нина, нельзя!

– Ты опять что-то у меня воруешь? – слышится удивленный голос.

Я замираю.

– Все это принадлежит твоим родителям, – осторожно начинаю я, – так что, строго говоря, я обворовываю их.

Медленно поворачиваюсь: за нами стоит принц. Я облегченно вздыхаю – он пришел один.

– Я не могу позволить тебе ее забрать, – говорит он.

Чувствую, как подкатывает раздражение. У меня совсем нет времени.

– Для твоей семьи это только одна из множества драгоценностей, но для меня она просто бесценна, потому что с ее помощью я могла бы сохранить жизнь Этти.

Он качает головой.

– Отдай ее мне.

– Забирайте, Ваше Величество! – Я сую ему тиару. – Но знай: если что-нибудь случится с Этти, я приду по твою душу. И найду тебя, где бы ты ни был. Тебя ничто не спасет от моего гнева. Ни высокие стены дворца, ни многочисленная стража, ни богатство твоих родителей. Я Черная Кошка гильдии Воров. Я могу войти куда угодно. Я приду к тебе ночью и вырежу язык, чтобы ты не мог позвать на помощь. Вспорю тебе живот, и ты будешь истекать кровью, а я оставлю тебя умирать так же, как ты жил, – совершенно одинокого в прекрасном золотом дворце.

К концу своей речи я уже вся дрожу, и слова этого проклятия давят на меня саму, как тяжелые гири. Этти стоит у меня за спиной. Затылком чувствую, как она съеживается.

Принц не сводит глаз с моего лица. Кажется, он не напуган и не расстроен. Он просто выглядит задумчивым.

Он забирает у меня тиару и оценивающе смотрит на нее. Идет мимо меня и ставит ее на место.

Я закрываю глаза; значит, этого не избежать. Я могу оттолкнуть его и забрать тиару. Уверена, что он не станет со мной драться, – по крайней мере, не будет драться так же, как я. Готовлюсь, сжимая в руке кинжал, просто на всякий случай, но когда принц снова поворачивается ко мне, он держит в руках другую тиару. Более старую, с большим количеством камней, прозрачных и блестящих.

– Лучше возьми вот эту, – замечает он. – Она принадлежала Маргарите де Валуа. Она стоит гораздо больше, чем та, другая, но матушка ее ненавидит. Может быть, она даже не заметит ее пропажи.

Я молча смотрю на него. Этти всхлипывает и обвивает его шею руками. Он явно удивлен, но позволяет ей себя обнять и краснеет, когда она целует его в щеку. Потом замечает кинжал у меня в руке.

– Ты что, собиралась меня заколоть?

– Может быть, – тихо отвечаю я и убираю кинжал.

Забираю тиару и отлепляю Этти от принца.

– Нам пора уходить. Мы должны найти Кордей и остальных. Они – наша лучшая надежда сбежать из дворца.

– Я велел подать им экипаж, – смущаясь, замечает принц.

Я киваю.

– Я отдал бы эту тиару, даже если бы ты мне не угрожала, – добавляет он.

Если бы умела извиняться, я бы сейчас это сделала. Но словам извинения непросто сорваться с моего языка. Вместо этого я говорю дрожащим голосом:

– Не пей ничего, что она будет тебе давать. Никогда. Обещай мне.

Это большее, что я могу сейчас сделать.

– Обещаю, – отвечает он.