Текст книги "Девушка с картины (ЛП)"

Автор книги: Кэрри Баррет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Перестань меня смешить! Я сейчас лопну со смеху.

Подруга ответила с серьезным видом:

– Да ни за что!

На секунду они замолчали, а потом вновь расхохотались. Я смотрела им вслед. Мои ровесницы, а жизнь у них иная. Счастливые, модные, уверенные в себе, свободно гуляющие по улицам столицы. Мне захотелось броситься на мостовую, бить кулаками землю, орать от вопиющей несправедливости. И тут я увидела бродягу, сидящего у стены.

– Я очень счастливая, – прошептала я, – есть деньги в сумочке, шляпка на голове, еда в животе.

Взяв себя в руки, пощупала надежно спрятанные в сумке картины. «А еще у меня талант».

Почувствовав себя более уверенно, я зашагала прочь, решив держаться западного берега реки пока не увижу Вестминстерский мост.

Стоял теплый день. Солнечные лучи пробивались сквозь завесу дыма на станции. Спина взмокла от пота, ноги заболели от ударов дорожной сумки. Вскоре я пересекла Вестминстерский мост и оказалась в более знакомой для меня части города.

Гостиница «Финтон», в которой я останавливалась с отцом, располагалась недалеко от Пикадилли, где находилась Королевская академия. Я надеялась, что смогу остановиться там одна, без сопровождения. Он был известен как семейный отель. В нем были комнаты только для женщин. Поэтому я шла достаточно уверенно, но все-таки неизвестность пугала и заставляла нервничать.

Убыстряя шаги в сторону Регент-стрит, я, наконец, очутилась у входа в отель. Не давая себе времени на размышления, чтобы не передумать, поднялась по лестнице и толкнула дверь. И тут же узнала человека за столиком в холле, потому что видела его много раз, приезжая в гостиницу с отцом. Он улыбнулся мне.

– Мисс Харгривз. Мы вас не ждали.

Я задержала дыхание, удивляясь тому, с какой легкостью вру.

– Рада вас видеть. Полагаю, вы получили телеграмму моего отца?

Мужчина виновато посмотрел на меня.

– Я не в курсе…

Я тяжело вздохнула.

– Этого я и боялась. Папа задерживается в Манчестере, а мне надо кое-что ему передать. Он должен был отправить телеграмму и зарезервировать мне комнату, но явно забыл. Вы знаете, он такой рассеянный.

Ничем подобным отец никогда не страдал. Я открыто и смело смотрела в доброе лицо знакомого, пресекая любые попытки оспорить мои слова.

– Ну, конечно, мисс.

Насколько я помню, его звали Роберт. Он пролистал большую, в кожаной обложке книгу гостей и улыбнулся:

– У нас имеется свободная комната на женском этаже, хотя и не такая большая, как вы привыкли.

Я небрежно махнула рукой.

– Неважно. Все равно этим вечером я занята.

Роберт поднял брови, но не осмелился задавать вопросы.

Я поставила подпись в регистрационной книге, попросила его списать расходы на счет отца и пошла вслед за носильщиком. Ноги дрожали так сильно, что сомневалась, доберусь ли до верхней ступеньки лестницы.

Как только носильщик занес сумку и вышел из комнаты, я заперла за ним дверь и начала раздеваться, мечтая как можно быстрее смыть с себя дорожную грязь и пот. Налила воды в чашу и принялась протирать себя губкой. Потом, все еще в нижнем белье, упала на кровать. Сердце мое колотилось. Получилось! Я сумела! Осталось найти Милле и убедить, что я достойна его внимания.

В возбуждении я заколотила ногами по стеганому покрывалу. Затем села и притянула сумку к себе, осторожно извлекая из нее мои свернутые в рулон работы, а также папку с вырезками из газет. Я понимала: может оказаться, что прерафаэлитов не будет в пабах, указанных в газетах. Определенно не окажется мистера Раскина, он не из тех, кто ходит в подобные места. (Я решительно отбросила мысли о том, что женщины моего положения тоже такие места не посещают). Но это единственный шанс. И нужно воспользоваться им.

Я нарядилась в любимое платье, сшитое у деревенской портнихи: белое с рисунком тонких веточек из голубых цветов, высокой стойкой и рукавами-буфами. Приталенное, со свободной юбкой: кринолины, в которых мучились некоторые женщины, например, Фрэнсис не были у меня в почете. Я распустила и расчесала волосы, оставила их свободно струиться по плечам. Натянула шляпку, взяла перчатки и картины. Я была готова.

Роберт все еще сидел за столиком, когда я спустилась в холл.

– Мисс Харгривз. Могу вам чем-то помочь?

– У меня назначена встреча в Блумсбери, – осторожно ответила я. – Не могли бы вы поймать мне экипаж?

– Конечно, мисс.

Как все просто! И почему я никогда раньше этого не делала?

Роберт вышел на улицу. Я ждала в холле, крепко сжимая перчатки. Вскоре в двери показалась его голова: экипаж ожидал меня.

Я улыбнулась.

– Большое спасибо.

Молодой человек приподнял шляпу, пока я усаживалась.

Лошади направились в сторону Пикадилли.

– Куда именно в Блумсбери вы направляетесь? – поинтересовался извозчик.

– Навестить друга на улицу Джайлз. Номер три.

Это не ложь. Таверна «Белый ястреб» действительно располагалась на улице Джайлз.

И потом все улицы имеют дом номер три, не так ли?

Извозчик не ответил, погоняя лошадь. Я откинулась на сиденье, рассматривая Лондон и пытаясь сдержать растущее возбуждение.

– Вот мы и приехали, мисс.

Я вышла менее изящно, чем хотелось, и отдала немного денег. К моему облегчению, экипаж тут же отъехал.

Я осмотрелась. Действительно: напротив дом номер три, улица Джайлз. Но чуть подальше я увидела вывеску таверны «Белый Ястреб».

Вечерело. Было больше семи, но еще довольно светло и тепло. Глубоко вздохнув, я зажала картины подмышкой, без колебаний подошла к таверне и толкнула дверь.

Глава 42

Я никогда не посещала пабы, но в деревне сотни раз проходила мимо постоялого двора «Альбион» и знала, какого рода гости туда ходят: ни отец, ни Эдвин, лишь рабочие, да фермеры. Например, Филипс по выходным любил заглянуть, пока не попал в драку. С тех пор он избегал подобных заведений.

Таверна «Белый ястреб» к моей радости была приличнее, более высокого класса. Клиенты – хорошо одетые мужчины, по крайней мере, в главном зале. Я слышала крики, доносившиеся с заднего двора, позади барной стойки. Видимо, не все так хорошо, как казалось на первый взгляд.

Интерьер таверны состоял полностью из дерева. Красивая барная стойка из темного красного дерева украшена блестящей латунной фурнитурой, а пол выложен черной и белой плиткой. Вокруг громоздились деревянные стулья и столы, а стены были облицованы тем же деревом. Приятно пахло незнакомыми запахами пчелиного воска, сигарного дыма и солода.

Однако в ту минуту как я переступила порог, несмотря на располагающий декор и неожиданно благородных гостей, стало понятно: мое появление здесь не к месту.

Моя одежда не отличалась от платьев немногих присутствующих здесь женщин, хотя их декольте были глубже, чем у меня. Барменша, проходящая мимо с двумя кружками пива, подошла ко мне.

– Потерялась? – Ее голос звучал насмешливо.

– Нет, – вежливо ответила я. – Я именно там, где и должна быть.

Женщина поставила кружки на ближайший столик, где двое мужчин в жилетах сгорбились над картами. Они проигнорировали ее, и она вздохнула.

– Значит, кого-нибудь ищешь. И даже знаю, кого.

Я поправила картины подмышкой и посмотрела на нее.

– Кого же?

– Симпатичная девушка, как ты? Рыжеволосая? С рисунками? – Она кивнула на мой сверток в руках.

Я прикусила губу, чувствуя себя глупой школьницей.

– Он там. – Женщина указала в угол зала. – Его обычное место.

– Кто? – Я боялась посмотреть в ту сторону, надеясь услышать «Милле».

– Кто, кто, – рассмеялась женщина. Она с сочувствием посмотрела на меня. – Габриэль! Не жди от него многого. Он красноречив, если захочет, но сердце его занято Лиззи.

Я улыбнулась, и дрожь пробежала по телу. Данте Габриэль Россетти! Здесь! В этой самой комнате! И даже если Милле нет, его друг скажет, как мне найти последнего.

– Спасибо за совет. Мое сердце принадлежит другому.

Женщина фыркнула и пропустила меня. Я, пытаясь выглядеть уверенно, словно каждый день прихожу сюда, подошла к столу, за которым теснились молодые люди и несколько женщин. Оглядела присутствующих, выискивая на всякий случай Милле, которого хорошо знала по затертой фотографии. Однако его не было.

Габриэль, человек в бархатной куртке, на которого указала барменша, сидел ко мне спиной, яростно споря о деньгах с собеседником.

– Неправильно отдавать его за пять фунтов.

– Тебе-то хорошо говорить, Габриэль, а у меня нет пяти фунтов…

Я покашляла:

– Простите.

Никто не обратил внимания.

– Простите, – громче повторила я. – Мистер Россетти.

Сосед Габриэля толкнул художника.

– Габриэль! Габриэль!

Мужчина замолчал и развернулся ко мне. Его правая рука гладила внутреннюю поверхность бедра женщины, сидевшей рядом. Она старательно делала вид, что не замечает художника и вела разговор с другой девушкой. Но я видела, как высоко вздымалась ее грудь каждый раз при ласках его рук.

Оторвав глаза от его пальцев на бедре женщины, и заливаясь краской от смущения, я встретила его взгляд.

– Сэр, не могли бы вы подсказать местонахождение мистера Милле?

Габриэль улыбнулся. Его глаза слегка косили, и, хотя у меня было мало опыта в таких делах, было похоже, что он пьян.

– Милле? – задумчиво повторил он. – Милле…

Я терпеливо ждала.

– Возможно, да. А с чего бы я должен тебе говорить?

Женщины захихикали. Я сгорала от смущения.

– Желаю показать ему несколько картин.

С ненавистью к себе я отметила, как дрожит голос.

– Твоих?

Я закусила губу, не желая признаваться, что работы мои, но, в конце концов, кивнула.

Взгляд художника пробежался по мне.

– Покажи.

Он был очень красив, но я испугалась блестящих глаз и резкого тона.

– Лучше покажу мистеру Милле, сэр, – смело возразила я. – Вы знаете, где он?

– Понятия не имею.

– Ах ты, свинья!

Я обернулась. Милле собственной персоной, стоял позади меня и спокойно смотрел на Габриэля.

– Неудивительно, что ты всех раздражаешь, – сказал он Габриэлю. – Грубиян.

Габриэль откинулся на скамейку, оскалившись почти по-звериному.

– Все любят меня, – надменно и уверенно произнес он. – Неважно, насколько я груб, все все равно любят меня.

– Однажды, Габриэль, удача отвернется от тебя.

В первый раз за время разговора взгляд мастера остановился на мне. Я снова залилась краской, ругая свою бледную кожу.

– Вы кто?

– Художница, – со смехом ответил Габриэль. – Желает показать тебе свои картинки.

«Художница» и «картинки» в его устах прозвучали, как оскорбление. Я вздрогнула.

– Хочет показать великому, замечательному, знаменитому Джону Эверетту Милле, как красиво научилась рисовать.

Я опустила глаза: совсем не так я представляла знакомство.

Габриэль заговорил высоким противным голосом:

– О, мистер Милле, позвольте показать, на что я способна. – Он на себе изобразил воображаемую женскую грудь и повернул ее к Милле. – Позвольте мне показать, на что я готова в обмен на ваш оооочень уууумный совет.

– Габриэль, прекрати! – одернул его светловолосый кудрявый мужчина на другом конце стола. Возможно, Уильям Холман Хант, другой член «Братства», с которым я тоже была бы рада познакомиться, но не сейчас, когда все уже было разрушено. Мне стало все равно.

– Вы художник? – спросил Милле.

Я заторможено кивнула.

– Можно взглянуть?

Мужчина мягко вытянул из моих рук свернутые в рулон картины. Внезапно меня охватила паника. Уверенность, и без того дышащая на ладан, разом покинула. Я поняла, поняла абсолютно точно, что не смогу наблюдать за тем, как Милле оценивающе разглядывает мои работы. Всучив ему картины, я развернулась и бросилась прочь из таверны.

Глава 43

Я не знала куда идти. Чувствуя злость, стыд, пустоту, шла по улице, отчаянно ругая себя за то, что мне в голову пришла безрассудная идея приехать в Лондон. Я хотела вернуться в отель, а на следующее утро первым же поездом вернуться в Сассекс. И остаться там навсегда.

Дойдя до угла улицы и не зная куда повернуть, я остановилась, чтобы перевести дух. Опускались сумерки. Скоро зажгутся фонари. Я смотрела перед собой в надежде увидеть знакомые здания, чтобы понять в какую сторону пойти.

Окрик позади заставил меня вздрогнуть.

– Мисс!

Живот скрутило от страха. Как же глупо с моей стороны было приехать в незнакомый, безлюдный район, да еще поздно вечером! Я поспешила прочь, но голос следовал за мной.

– Мисс, подождите! Я лишь хочу поговорить о ваших картинах.

Картинах? Я остановилась и повернулась. В темноте разглядела Милле.

– Вы торопитесь?

Я пожала плечами, не смея смотреть на него, боясь услышать насмешки.

– Не желаете кофе? – Он качнул головой в сторону освещенных окон кофейни. – Пожалуйста?

Я кивнула.

Мы устроились за столиком. Я стянула перчатки, капот и встряхнула волосами, стараясь выглядеть так, словно частенько пью кофе со знаменитыми художниками. Но видя, как Милле непринужденно перебрасывается шутками с официанткой, заказывая мне кофе и пирожное, почувствовала себя молодой и неопытной.

– Простите меня, – сказал Милле, когда официантка исчезла за дверями кухни. – Я даже не знаю, как вас зовут.

– Вайолет. Вайолет Харгривз.

Мужчина вежливо кивнул.

– Приятно познакомиться. Я – Джон.

– Знаю, – улыбнулась я.

Джон положил на стол мои свернутые в рулон картины и провел по ним длинными пальцами.

– Мне понравились картины. Надеюсь, ваши?

Невероятно! Меня бросило в дрожь. Неужели он похвалил мои работы?

– Так и есть. Кроме Марианны. Она ваша.

– Но в вашем стиле.

Улыбаясь, я теребила салфетку на столе, стараясь подобрать слова, чтобы объяснить связь с героиней «Марианны».

– Я тоже долго жду.

Джон понимающе кивнул.

– Я знаю все об ожидании. – Его взгляд унесся куда-то далеко. – Как и моя жена.

Он замолчал, потом собрался с мыслями.

– Почему вы пришли ко мне?

Задумавшись о его жене, я вспомнила, что читала кое-что о его супружестве, но деталей не помнила.

– Так зачем вы пришли ко мне? – повторил он.

– Потому что хочу стать художницей, – просто ответила я. – И мой друг Эдвин сказал, что вы или мистер Раскин можете помочь.

Джон удивился.

– Эдвин?

– Ваш друг – Эдвин Форрест.

Я рассказала ему о встрече с Эдвином на пляже, о его связях с миром искусства, о дружбе с мистером Раскиным. Упомянула о его поездке в Лондон, откуда тот вернулся с удручающими отзывами от мистера Раскина. Но поскольку Эдвин не успел встретиться с ним, я решила приехать сама. Конечно же, я опустила подробности наших с Эдвином отношений.

– Эдвин Форрест? – повторил Джон.

Его брови сдвинулись.

– Форрест? – Он сделал глоток кофе. – Высокий парень? Блондин? Самодовольный тип?

Я улыбнулась точной и лаконичной характеристике.

– Да.

Джон кивнул.

– Видел его лишь однажды. На каком-то мероприятии в Академии. А Раскин в Венеции, так что сомневаюсь, что ваш друг мог его видеть, хотя сейчас мы говорим о…

И тут я вспомнила: невеста Джона – Эффи Раскин, много лет была в браке за критиком, а потом развелась. Неудивительно, что Милле выглядел изможденным – его роман обсуждал весь Лондон, а Эффи вытерпела всевозможные унизительные вмешательства в личную жизнь перед тем, как разрешили развод.

– Ваш друг наплел небылиц.

Я покачала головой.

– Нет, только не Эдвин. Он рассказал, что видел Раскина, но тот не сможет стать моим покровителем, потому что потратил много денег на Лиззи Сиддал.

Джон без стеснения расхохотался.

– Ну, отчасти это правда. Возможно, ваш Эдвин все-таки побывал в Венеции.

– Или, возможно, вы ошибаетесь, и мистер Раскин сейчас в Лондоне, – сказала я, хорошо помня, что Эдвин вернулся всего три дня назад.

Джон пожал плечами.

– Так вы хотите, чтобы я стал вашим покровителем? – произнес художник, переходя к делу.

Я покраснела.

– Я думала, что если увидите мою работу, то захотите помочь. Поддержать, научить…

Джон пытливо изучал мое лицо. Я в смущении опустила глаза.

– Вы уверены в своем таланте и мне это нравится. Художник должен быть уверен.

– Мой отец хочет выдать меня замуж. Тогда моя уверенность будет ни к чему.

Мы замолчали. Я внутренне сжалась, понимая, что последующие слова Милле изменят всю мою жизнь.

– Если бы вы пришли ко мне в прошлом году, или пару лет назад, то я смог бы помочь. – Казалось, ему искренне жаль.

– Я мог бы научить и познакомить вас с Раскиным. Но теперь…

– Теперь… – Мой голос задрожал.

– Теперь у меня нет свободных денег, чтобы помочь вам, и нет общих интересов с Раскиным. Да и репутация моя, мягко говоря, неустойчива. Я не могу вам помочь.

Я прикрыла глаза, заставив себя улыбнуться.

– Возможно, мистер Холман Хант?

Джон покачал головой.

– Хант скоро снова отправится на Святую Землю. Возможно, надолго.

– Мистер Россетти?

Я не могла представить работу с Россетти, но не в моей ситуации быть разборчивой.

Джон снова покачал головой.

– Любыми деньгами, что у него появляются, он оплачивает долги и поддерживает Лиззи. – Рот Джона слегка скривился.

– Лиззи, – повторила я с отвращением.

Мое сердце заныло от откровенной зависти к женщине, которая каким-то образом обрела жизнь, о которой мечтала я.

Джон дотронулся до моей руки.

– У Лиззи беспорядочная жизнь. Здесь нечему завидовать.

Мне стало стыдно. Я взяла вещи, накинула капот на голову.

– Я должна идти. Спасибо, что уделили время.

Джон еще раз прикоснулся к моей руке.

– Будем держать связь.

Он вытащил карандаш из кармана пиджака и написал адрес на обратной стороне одного из моих набросков.

– Присылайте мне рисунки и пишите о своих работах. И, может быть, через год или два все изменится.

– Правда?

В мгновение ока отчаяние сменилось радостью.

– Правда. Ждите, как Марианна.

– Ее ожидания были напрасными.

Джон улыбнулся.

– Всему свое время.

Глава 44

Наши дни

Элла

– Все, что вас интересует – здесь, – сказала архивариус, вручив мне пару хлопчатобумажных перчаток, одновременно надевая свои.

Это была молодая и симпатичная девушка, с ярко-рыжими волосами и пирсингом в носу. Большие пальцы ее рук были унизаны широкими кольцами. Она разрушила мои представления о полицейских. Я улыбнулась.

– Спасибо, что нашли все это, Лейни.

Мы сидели за большим столом в новом прохладном здании архива в Льюисе. Перед нами возвышалась массивная коробка с книгами и папками. Даже я, привыкшая к большому объему информации, оробела. Но энтузиазм девушки радовал. Прия из-за болезни дочери вынуждена была отказаться от идеи присоединиться к нам.

Лейни вытащила из коробки кожаную книгу и открыла ее на заложенной странице.

– Моя работа. Обожаю такие вещи. – Глаза девушки горели. – Теперь, давайте смотреть.

Она провела пальцем по написанным от руки цифрам.

– Даже в те годы полиция вела безупречную работу.

Я прищурилась, но ни черта не поняла.

– Каждому преступлению присуждался номер, – пояснила Лейни. – А рядом имя полицейского, который вел следствие. По вашему делу – это инспектор Крофт. Вы привыкнете и сможете читать его записи.

Она указала на узкие строчки.

– Тип преступления, имена жертв. Это ваши.

Я придвинула книгу.

– Убийство, – вслух прочитала я. – Покушение на убийство. И, э… что это в конце?

– Пропал без вести.

– И имена. – Я внимательно читала крошечные буквы. – Эдвин Форрест, Фрэнсис Форрест, Уильям Филипс, Вайолет Харгривз.

Волосы на голове зашевелились. Вот оно!

– Это они? Или есть кто-то еще? – поинтересовалась девушка.

– О, да.

Лейни встала и, напрягая свои тонкие, но мускулистые руки, вытащила из коробки следующую книгу с заложенными страницами. Она хорошо подготовилась к моему приходу, дай Бог ей здоровья. Архивариус обеими руками перевернула тяжелые листы.

– Отчет о преступлениях, – торжественно объявила она. – Все, что известно по этому делу, здесь!

Не верилось! Я прошлась по списку имен и мысленно помолилась за давно усопшего инспектора Крофта, который так подробно все записал.

– Оставлю вас, – сказала Лейни. – Позовете, если буду нужна.

Не успела я спросить, где можно выпить чашку чая, как девушка строго посмотрела на меня.

– Здесь очень ценные книги, поэтому принимать пищу запрещено.

Я послушно кивнула и обратилась к книгам, борясь с искушением читать, а не аккуратно записывать все детали преступления. Переписав информацию в блокнот, я обратилась к показаниям свидетелей. Они разочаровали меня, если не сказать больше. Домработница Агнес Хобб ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знала. Фрэнсис ограничилась объяснением, что она, ее муж и Вайолет разговаривали перед их домом, когда кто-то вдруг напал на них сзади. Она упала без сознания и больше ничего не помнит. Садовник семьи Харгривз Уильям Филипс умер, по словам инспектора Крофта, через три дня после нападения.

Я откинулась на спинку стула, чувствуя беспричинную печаль из-за неизвестного садовника. И, конечно, из-за Эдвина и Фрэнсис, которые стали жертвами жестокого нападения. Но где Вайолет? Я пролистала отчеты, выискивая информацию о других жертвах, но ничего не нашла.

– Было бы здорово провести посмертное вскрытие, – пробормотала я, забыв о бюрократии современной полиции.

– Есть отчет врача, – раздался голос Лейни позади меня. Я не заметила, как она подошла. От нее пахло палочками благовоний, что навевало вспоминания о студенческих временах. Девушка пролистала страницы.

– Вот. – Она открыла нужную страницу и пододвинула книгу.

– И вот еще, думаю, будет тоже интересно.

Лейни протянула бумагу.

– Это наш пароль для архива газет, – объяснила она. – Возможно, найдете полезную информацию в газетах того времени.

– Замечательно, – поблагодарила я. – Пойду выпью чашку чая. В столовой, – добавила я, увидев ее неодобрительное лицо. – Скоро вернусь.

Вторую половину дня я провела в архиве. Прочитала отчет врача об Эдвине Форресте и Уильяме Филипсе: Эдвин умер от удара по голове у лестницы. Его жена, Фрэнсис, была обнаружена в верхней части лестницы. Поэтому доктор пришел к выводу, что пара бежала от нападавшего. Муж пытался оградить жену и сам стал жертвой. Уильям Филипс был найден без сознания возле дома и умер, по заключению врача, от кровотечения в мозгу.

«Синяки вокруг рта, – читала я, – предполагают жестокое нападение, сильный удар по голове. Из-за чего потерпевший потерял сознание. Его мозг, без сомнения, продолжал опухать, пока не умер». Но о Вайолет не было ни строчки. Я решила заглянуть в газетный архив.

– Значит, исчезла бесследно? – поинтересовался дома муж, раскладывая распечатанные листы на столе.

– Нашли только ее шляпу. На пляже. Посчитали, что она утонула. Ничего больше.

Я взяла один лист, который распечатала Лейни и передала Бену.

– В газете об этом большая статья. Вот, смотри: просят местное население сообщить о ее появлении.

– «Женщина из Сассекса пропала после нападения», – прочитал муж.

– А вот заголовок неделей позже: «Женщину из Сассекса до сих пор не нашли».

Бен уже пробегал глазами следующий лист.

– Ах, так ее отец был в отъезде, когда это случилось. Смотри, здесь написано, он вернулся и организовал поисковые отряды. Какая трагедия!

– Трагедия, – согласилась я и передернула плечами. – Трудно представить, как он искал своего ребенка и не нашел.

– Как долго велись поиски? – спросил Бен.

– Наверное, месяцы и даже годы. Но позже мистер Харгривз переехал в Брайтон и вел поиски оттуда. Я где-то читала, что как только он вернулся и обнаружил, что дочь пропала, то закрыл дом.

Я представила одинокого отца Вайолет, в этом большом семейном доме, где когда-то жили и смеялись жена и дочь, его шаги, эхом отдающиеся в пустых комнатах. И мне стало жаль мужчину. Наверное, он правильно поступил, уехав отсюда.

– А что с Фрэнсис? – внезапно спросил Бен. – Она – единственная, кто выжил. Она что-нибудь знала?

Я покачала головой.

– Ничего.

Я показала мужу записи свидетельских показаний Фрэнсис.

– Даже раздражает, – сказал Бен.

Он подошел к холодильнику и показал на бутылку вина:

– Еще?

Я кивнула. Замечание мужа по поводу Фрэнсис заставило меня задуматься. Я открыла отчет доктора.

– Ага, – воскликнула я. – Фрэнсис была беременна!

Бен оживился, наполнил бокалы и сел рядом.

– Беременна? Так что же случилось? Она вернулась, чтобы родить?

Я пожала плечами.

– Там не написано. Но…

– Если у нее был ребенок, то, возможно, найдутся родственники, – закончил Бен мою мысль. – Которых можно найти.

– Точно.

Я улыбнулась.

– Позвоню Барб. Она работает в отделе завещаний. Там всегда можно отследить людей.

Мы чокнулись бокалами.

– Что-нибудь нащупаем, – приободрил меня муж.

***

– Тебе нужна не я, – объясняла Барб по телефону на следующий день.

– У тебя есть коллеги, которые могли бы помочь?

В трубке раздался смех.

– Нет, дорогая. Позвони отцу. На этом этапе он сможет помочь. Как только ты выяснишь, есть ли у этой Фрэнсис живые родственники, я обязательно найду их.

Я пришла в замешательство.

– Папа?

– Он составляет родословную, не так ли? А значит, обожает все эти: «как вы думаете кто вы?»

– Правда?

– Да и довольно много выяснил. Позвони, он тебе все расскажет.

Я смутно вспомнила, как отец распространялся по поводу Первой мировой войны, но тогда мне было неинтересно. Стало стыдно.

– Я позвоню.

– Пожалуйста, милая. Он с радостью поможет.

Я набрала папин номер. Его радостный голос вызвал улыбку. Я поделилась всем, что узнала в архиве. Отец задал много вопросов.

– Забавно. Не верится, как в прошлом могли происходить такие ужасные преступления. Так чем помочь?

– Женщина из соседнего дома – Фрэнсис, была замужем за Эдвином, парнем, которого убили. Фрэнсис же только ранили, но не убили. Она ждала ребенка на тот момент.

– О, потрясающе. Семья. Неудивительно, что ты заинтригована. Подожди-ка, я запишу.

Я слышала, как отец положил трубку, зашуршал бумагами на столе и вернулся ко мне.

– Расскажи все, что знаешь про Фрэнсис.

Глава 45

1855

Вайолет

На следующий день, воодушевленная завязавшейся дружбой с Джоном («Джону Эверетту Милле нравятся мои работы», – твердила я. – Мои работы!»), крепким сном и сытным завтраком, я покинула отель, намереваясь направиться прямо к Лондонскому мосту и к поезду в Сассекс.

Зная, что легко поймаю экипаж на Пикадилли Серкус, я вышла на улицу Джермин и остановилась. Здесь находился клуб Эдвина. Клуб, где по его словам, выставлены мои картины.

«Он солгал о том, что знаком с Джоном, – ворчал внутренний голос. – Наврал о встрече с Раскиным…»

Но опять же, вранье не было абсолютным, ведь так? Джон знал Эдвина, правда поверхностно, и даже Милле согласился признать, что возможно Эдвин разговаривал с Раскиным. Я не знала, кому и во что верить.

«Так иди и посмотри, – бурчал голос. – Иди и посмотри, там ли твои картины.

Я постояла на перекрестке еще минуту, раздумывая кому верить: внутреннему голосу или Эдвину. Затем медленно пошла прочь от Пикадилли Серкус вниз по улице Джермин.

Без особых проблем я нашла высокое, светлое здание с двумя каменными колоннами. Не раздумывая, поднялась по лестнице и толкнула тяжелую парадную дверь.

В холле за широким деревянным столом сидел мужчина и что-то писал в гроссбухе. Когда я вошла, он поднял голову.

– Мисс?

Его тон подвергал сомнению само мое присутствие в этом мужском храме.

Я скинула капот с напускной уверенностью.

– Добрый день. Меня зовут Вайолет Харгривз. Я дочь Маркуса Харгривза.

Мужчина промолчал, но в его глазах промелькнул блеск смутного припоминания имени отца.

– Мы с папой близкие друзья Эдвина Форреста, который, полагаю, является членом клуба.

На этот раз на его лице читалось полное и абсолютное признание, но он все еще хранил молчание.

– Мистер Форрест не так давно отдал в дар клубу некоторые картины. – Я слегка улыбнулась. – Прекрасные картины.

Мужчина кивнул.

Воодушевленная, я продолжила:

– Интересно, могу ли я их увидеть?

– Вы?

– Да.

– Нет.

Я вспомнила, как отец реагировал, если кто-то в чем-то отказывал ему, и вперила в мужчину стальной взгляд.

– Нет?

– Нет.

Он снова взял ручку и вернулся к записям в книге, что разозлило меня.

– Боюсь, вы неправильно поняли, – произнесла я медленно и четко, как будто разговаривала с ребенком. – Мой друг Эдвин Форрест на днях подарил несколько картин этому клубу. Эти работы особенно дороги мне, потому что написаны…

– Одну картину, – раздался голос позади меня.

Я развернулась и увидела пожилого джентльмена с белыми пушистыми бакенбардами.

– Ну, изначально было две картины. Но вторая уже упакована, – он вытащил карманные часы и взглянул на них, – и на пути в Манчестер.

Я удивленно заморгала.

– Лоуренс Коул. – Джентльмен протянул руку – Знаток искусства.

– Знаток?

– И неплохой. Не обращайте внимания на мистера Трэвора. Некоторые члены клуба странно относятся к присутствию женщин в этом месте. Он просто заботится об их интересах.

Я фыркнула.

– Не обязательно быть грубым, заботясь об этом.

Мистер Лоуренс хохотнул.

– Да у вас характер, мисс…

– Харгривз. Вайолет Харгривз.

Он вопросительно посмотрел на меня.

– Родственница Маркуса?

Я на секунду замялась, боясь, что папа узнает о моей поездке, но уверенно кивнула.

– Мой отец.

Джентльмен улыбнулся.

– Чудесно! Замечательно! Маркус Харгривз – большой человек.

Я улыбнулась, желая быстрее перейти к делу.

– А Эдвин? – поинтересовался мистер Коул. – Откуда вы знаете Эдвина?

От простого упоминания имени я залилась краской.

– Он наш сосед в Сассексе. И друг семьи.

– Еще один достойный человек, – сказал Лоуренс. – И такой талантливый.

– Действительно, – согласилась я, хотя профессиональные успехи Эдвина, как адвоката, меня никогда не интересовали.

– Его картины поразительны, – продолжил Лоуренс. – Незрелые, конечно, но многообещающие.

Его картины? Не понимая, я уставилась на Лоуренса. Эдвин не упоминал о своих работах и мне ни разу их не показывал.

– Хотите взглянуть?

Джентльмен посмотрел на мистера Трэвора, который все также что-то записывал в бухгалтерской книге.

– Без паники! Я сопровожу мисс Харгривз в зал заседаний. Мы вернемся через пятнадцать минут.

Тот даже не взглянул на нас.

– Если через тридцать минут вы не вернетесь, придется пойти за вами.

– Прекрасно. – Лоуренс скорчил гримасу, и я не смогла сдержать улыбки. – Пойдемте, мисс Харгривз. Посмотрим на картину Эдвина.

Мистер Коул предложил мне руку, и мы вместе поднялись по широкой лестнице на второй этаж клуба, затем прошли в длинный зал с большим столом. На другом конце комнаты на стене висел «Король Кнуд».

Я задохнулась в шоке.

– Но…

Моя картина! Моя! Почему джентльмен думает, что ее нарисовал Эдвин?

– Чудесно, не правда ли? – сказал Лоуренс. – Эдвин очень скромный. Он сказал мне, что подписал картину лишь в поезде по дороге в Лондон.

– В поезде… – тихо повторила я.

Мысли лихорадочно скакали. Я подошла ближе и прочитала подпись Эдвина внизу холста.

– Не понимаю.

Опустившись на стул, я со смесью ужаса и гордости не отрывала глаз от картины. Она чудесно смотрелась в раме.

Лоуренс улыбнулся.

– Полагаю, вы не знали, что Эдвин настолько идеален? Должен признаться, я тоже поражен.

Джентльмен присел рядом.

– Ваш друг не хотел показывать свою работу, но я уговорил. Когда он узнал, что работу можно продать, то был очень удивлен.