Текст книги "Девушка с картины (ЛП)"

Автор книги: Кэрри Баррет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Я рассмеялась:

– Не думаю, что вы, ребята, понимаете всю серьезность, – притворно строгим тоном произнесла я. – Возможно, здесь кроется что-то очень захватывающее.

– Хорошо. Я понял. – Кивнул Бен.

Он отошел в дальний угол комнаты и постучал по стене. Переместился и постучал в другом месте. И так ходил по чердаку, постукивая по стенам то там, то здесь. Сидя на полу, держа Стэна на коленях, я наблюдала за супругом.

– Что ты делаешь? – не выдержала я.

Бен с жалостью посмотрел на меня.

– Проверяю на пустоты. Если звук отразится от стены, то, возможно, за ней находится другая комната.

– Пустоты?

Повисла пауза.

Я засмеялась:

– Ну, тогда нам нужно проверить все стены дома.

И тут воцарился хаос: Стэн и Оскар, крича, носились по чердаку, лупя по стенам. Мы слушали, кивали, мычали «хм», не имея понятия для чего и зачем. Было весело, все смеялись, и я подумала: здесь нам будет хорошо.

Глава 5

1855

Вайолет

Я чуть не поскользнулась на скалах, спускаясь к пляжу, хотя дорога была мне знакома. Громоздкий мольберт не был тяжелым, но мешок с красками и кистями бился о ноги. В конце концов, идеальное место для работы было найдено. Погода стояла теплая, солнце не было слишком ярким, и я удовлетворенно вдохнула морской воздух.

Быстро установив мольберт и прикрепив к нему бумагу, разложила краски на камне позади себя, как и задумывала, заправила за ухо выпавший локон и взяла кисточку. Застыв на мгновенье, я наслаждалась моментом. Именно так месяцы, а возможно и годы, я мечтала работать. Наконец-то почувствовать себя настоящим художником. Кончено, мой чердак всем хорош, и я очень благодарна Филипсу, деревенскому парню, работающему в нашем доме и саду за то, что он тайно помогал мне превратить помещение под крышей в студию.

Я нахмурилась, вспомнив об отце. Он был против моих занятий, называл их вульгарными. Видел во мне лишь замужнюю, ведущую обычную жизнь, женщину. «Обычную, то есть скучную», – подумала я. Прозаическую жизнь без цели.

Здесь же, на морском воздухе у меня рождались идеи. Кистью рассказывала истории. Это то, о чем я мечтала. Годами я рисовала себя да кошек на кухне. Бесконечные автопортреты, бесспорно, развили мою технику, но, если честно, жутко надоели. Пока однажды на глаза не попалась статья в папиной газете «Таймс» о новой группе художников, известной как «Братство прерафаэлитов».² Они рисовали библейские сюжеты, сказки Шекспира и тому подобное, а также использовали для работы живых моделей. Словно струя свежего воздуха ворвалась в мою жизнь. Вот чем я хочу заниматься! Рисовать, как они, жить, как они, быть, как они!

После прочтения заметки я искала любое упоминание о прерафаэлитах в газетах. Прятала статьи об искусстве вместе с кистями и красками. Читала «Иллюстрейтед Лондон Ньюс», и даже «Панч», хотя отец не одобрял этой газеты. «Таймс», а иногда и другие издания, частенько критиковал моих героев, полных решимости перевернуть мир искусства. Но чем больше критики они получали, тем интереснее становились для меня. Их прогрессивность будоражила, мое желание подражать им росло. Я мечтала жить в Лондоне и участвовать в дебатах о настоящем искусстве с невероятно красивым, судя по фотоснимкам в газетах, Данте Габриэлем Россетти³, или с Джоном Милле⁴, у которого было доброе, дружелюбное лицо. Должна признаться, я смутно представляла, где могли бы проходить обсуждения. У меня сложилось неловкое представление, что художники, восхищавшие меня, проводили много времени в пабах. Но я знала, что обрету смысл жизни, проведя время с ними.

– Почему, мисс Харгривз, – скажет мне Данте или Джон, – вы – сила, с которой действительно приходится считаться.

Я восхищалась не только мужчинами. Я читала, что натурщица Элизабет Сиддал⁵, которая по слухам состояла в любовной связи с Россетти, тоже занялась рисованием. О, как же мне хотелось быть похожей на нее! Иногда в минуты тщеславия казалось, что у меня такие же длинные рыжие волосы.

Люди считают, что быть рыжей – к неудачам. Но Лиззи убедила окружающих в красоте медных волос. Она не прятала их под шляпкой. Поэтому, находясь вдали от неодобрительных глаз отца, я тоже начала распускать локоны при любой возможности. Свободно развевающиеся волосы мешали мне и частенько раздражали, но входили в мой план, как и авантюра с рисованием на пляже. В конце концов, если Лиззи Сиддал смогла стать художницей, то почему я, Вайолет Харгривз, не могу?

Погруженная в мечты об успехе, я стремительно наносила мазки краской. Кисточка летала над бумагой. Сегодня я рисовала то, что видела. Пейзаж. На картине уже были сделаны наброски Филипса, задрапированного в простыню, словно в королевскую мантию, с короной на голове, найденной в старой коробке с одеждой. Он всегда горел желанием попозировать мне. Парнишка был очень добр, что радовало, но, с другой стороны, не скрывал ли он за своей любезностью ненадлежащие чувства ко мне? Отец придет в ярость, если узнает об этом. И в бешенство, если увидит, чем я сейчас занимаюсь. Он лишь неохотно соглашался закрыть глаза на мое увлечение при условии, что я дома и не мешаю. Если бы не его поездка в Лондон на неделю, я ни за что не осмелилась бы выйти на пляж с мольбертом.

Нанеся белую краску на гребень волны на картине, я замерла, рассматривая живое море.

– Король Кнуд повелевает приливом?⁶ – раздался голос позади меня.

От неожиданности я подпрыгнула, чувствуя, как вспыхнули мои щеки. Застигнутая врасплох, я была в ужасе, что привлекла чужое внимание.

– Простите, не хотел вас напугать, – извинился красивый взрослый мужчина, с добрым, умным лицом.

Я уставилась на свои ноги, не зная, что сказать. Неодобрение отца для меня не прошло бесследно: я не умела легко и просто беседовать о своем увлечении.

– Очень красиво, – произнес незнакомец. – Ваша работа?

Я беспокойно кивнула, чувствуя, как ярко-синие глаза оглядывали меня.

– Классический сюжет вы поместили в реальный пейзаж. Очень интересно!

– На меня оказало влияние «Братство прерафаэлитов».

Мужчина кивнул, внимательно изучая картину.

– Конечно. Я вижу.

Я едва не задохнулась от возбуждения. Он видит?

– Обожаю их. – Мои слова цеплялись друг за друга. – Они чудесны. Хочу научиться рисовать детали, как художники братства. Цвета и формы природы…

Я остановилась, понимая, что сбивчивая речь едва ли имела смысл.

Но молодой человек приподнял свою шляпу и улыбнулся:

– Эдвин Форрест.

Взяв себя в руки, я кивнула:

– Рада познакомиться с вами, сэр.

Ложь! На самом деле я хотела, чтобы он поскорее ушел.

– Прошу прощения, – продолжил мистер Форрест. – Я давно гуляю и мне очень жарко. Вы не против, если я отдохну немного возле вас?

Не дожидаясь ответа, он снял шляпу и сел на большой камень недалеко от меня.

Я была в шоке. Мне не нужны зрители. Тем более мужчина. Тем более красавчик. В присутствии незнакомых людей даже в спокойном расположении духа я отличалась стеснительностью и заторможенностью, что уж говорить о моем состоянии сейчас.

– Пожалуйста, продолжайте рисовать, – попросил мистер Форрест. – Интересно наблюдать, как рождается картина.

Я растерялась, но, не желая спорить, снова взялась за кисть. Попыталась проработать волны, но не могла сосредоточиться под чужим взглядом, горячим, как солнечный луч. Мои руки мелко дрожали. Наконец, я вздохнула.

– Не хочу показаться грубой, сэр. Но не могли бы вы продолжить свою прогулку?

Невозможно поверить! Я прямо, без обиняков выразила свое желание. Но понимание, что время идет, отец скоро вернется, и шанс порисовать на пляже будет упущен, придало храбрости.

– Мне очень жаль, мисс…

Я натянуто улыбнулась:

– Харгривз. Вайолет Харгривз.

– Мисс Харгривз, примите самые искренние извинения за то, что прервал ваше занятие. – Мужчина похлопал по камню, ослепительно улыбаясь. – Знаю, ваше время драгоценно, но не могли бы мы немного поговорить. Я интересуюсь искусством и думаю, мы можем быть полезны друг другу.

До чего он хорош! Несмотря на желание рисовать, я села рядом, натянув подол платья пониже. Было тепло, и мне вдруг захотелось снять нижнюю юбку и пробежаться вдоль прохладного моря. Я бросила застенчивый взгляд на нового знакомого, задаваясь вопросом, как бы он отреагировал, если бы я так поступила.

– У меня много друзей в Лондоне, которые любят искусство, – заговорил молодой человек.

– Да? – Я вежливо попыталась показать интерес.

Мистер Форрест смотрел сквозь море, будто пытался что-то вспомнить.

– Джон Эверетт…

Он замолчал, а я не смогла удержаться:

– Милле? Вы говорите про Джона Эверетта Милле?

Мужчина вновь сверкнул улыбкой. Я почувствовала легкое головокружение. Неужели от солнца?

– Именно! Вы знакомы с его работами?

Мое сердце на мгновение остановилось. Он знает Милле? Моего кумира?

– Милле? – задыхаясь от волнения, произнесла я. – Конечно, мне знакомы его работы.

– Как известно, он поддерживает молодые таланты. Может, у вас есть еще подобные картины?

Я кивнула. Три готовых и много набросков. Перед глазами все кружилось, говорить было трудно.

– Можно мне взять их, чтобы показать Джону?

– Показать мои картины?

– Думаю, ему было бы очень интересно. Он и остальные члены «Братства» ищут смелых художников.

– Для женщин все непросто. – Несмотря на все мечты, я болезненно осознавала, что мои возможности ограничены и хотела с самого начала быть честной. – Художниц мало.

– Нет, – ответил мистер Форрест. – Думаю, найдется парочка. На днях я прочитал об одной Элизабет…

Мне опять показалось, что я вот-вот упаду без чувств.

– Элизабет? Лиззи Сиддал?

– Да, натурщица, но читал, что сейчас она рисует. – Мистер Форрест не поведал мне ничего нового. Но почему-то его слова стали иметь для меня бо́льший вес. – Ее работы заинтересовали критика Рёскина⁷.

Мужчина посмотрел на меня.

– Джон говорит, что она довольно хороша, – будничным тоном заметил он.

О, как я бы я хотела, чтобы кто-нибудь также запросто обсуждал мое творчество. Невозможно поверить, что этот красивый, очаровательный мужчина одинаково хорошо отзывался о моих картинах и о работах моего кумира Лиззи Сиддал! Мои мечты наконец-то сбывались! Долгие часы рисования в студии в полном одиночестве, когда я с замиранием сердца прислушивалась к шагам отца на лестнице, не были напрасными. На этот раз глупые условности и правила не помешают мне поделиться мечтами с мистером Форрестом.

Вложив всю душу в рассказ, я искренне поведала ему о мечтах уехать в Лондон, чтобы войти в мир искусства. Если бы я только могла найти покровителя, кого-то, кто поверит в меня, и возьмет все заботы о счетах, пока я занимаюсь творчеством…

– Милая леди, – улыбнулся мистер Форрест. – У вас определенно талант. Я поеду в Лондон в конце месяца. Могу взять с собой одну из ваших картин.

Я немедленно согласилась, хотя мысль об отце беспокоила меня. Что он скажет, если узнает, как я поступила за его спиной?

– Поговорить с родителями? – спросил мистер Форрест.

– Нет, – почти выкрикнула я. – Мама умерла, – объяснила я. – Папа…Ну, он не жалует мое увлечение.

Мужчина понимающе кивнул.

– Остались еще пожилые люди, которые до сих пор думают, что у женщин нет прав. – Он положил руку рядом с моей, лежавшей на камне. – Я не согласен. Думаю, в вас есть что-то особенное, мисс Харгривз. Позвольте мне раскрыть ваш дар.

Я, опьянев от радости, смотрела на море и слегка дрожала от возбуждения. Вот оно! Свершилось! Наконец-то начинается настоящая жизнь!

Глава 6

1855

Фрэнсис

Фрэнсис увидела его из окна, когда поднималась по лестнице. Он сидел на скале с девушкой на вид не старше двадцати, с обожанием смотревшей на него. Женщина вздохнула. Они здесь всего несколько недель. Неужели он опять принялся за старое?

Она медленно поднялась в гардеробную. Из окна комнаты пляжа не видно, а потому не придется мучиться, наблюдая за ним. Сев за туалетный столик и, наклонив голову, она внимательно изучила себя в зеркале. Синяки на шее почти исчезли. Фрэнсис спустила платье с плеч и наклонилась ближе к отражению, с облегчением рассматривая побледневшие следы на ключице и груди.

Рука погладила пока еще плоский живот, внутри которого зародилась крошечная жизнь. Теперь все будет по-другому. Теперь она будет очень осторожной. Женщина вздрогнула, вспомнив лицо Эдвина, когда в прошлый раз сообщила ему о беременности. Он ничего не ответил, лишь холодные, голубые глаза буравили ее.

Позже, когда мужчина вернулся из паба злой, пропахший бренди, она поняла, что совершила ошибку. Первый удар пришелся на затылок, когда женщина выходила из комнаты, и она упала на диван. Ее мольбы: «Пожалуйста, Эдвин, малыш…», лишь усилили ярость мужа. Он ударил ее снова, опрокинул на пол и пнул в живот. Рыдая, она уползла в угол комнаты и свернулась калачиком, тихо постанывая.

Эдвин читал газету у камина, не обращая внимания на жену. Почувствовав поток крови между ног, несмотря на все старания сдержаться, Фрэнсис перешла на крик. Муж, снова став милым и внимательным, поднял ее на руки и бережно отнес в кровать.

– Прости, дорогая, – раскаиваясь, шептал он. – Мы попробуем еще раз. Мне так жаль, дорогая. – Его поцелуи покрывали лицо жены.

Когда пришел доктор, Эдвин излучал заботливость до кончиков ногтей. Но доктора не обманешь. Когда муж вышел из комнаты, он мрачно посмотрел на женщину, приподнял ее ночную рубашку, чтобы прощупать живот и увидел синяки.

– У мужа бешеный нрав? – спросил врач, мягко надавливая на нижнюю часть живота.

Женщина зажмурилась и промолчала. Волна стыда и унижения окатила ее.

– Вы должны быть благоразумны, – сказал доктор. – Он важный и занятой человек. Не злите его напрасно.

Фрэнсис поняла, что одинока в своем горе, и никто не придет к ней на помощь. Поэтому придумала план. Бежать при первых признаках новой беременности. В начале замужества Эдвин демонстрировал мягкое равнодушие к жене, постепенно превратившись в жестокого, полного презрения мужа. У жены не было сомнений в том, что как только станет известно о ребенке, муж накажет ее. У него напрочь отсутствовали родительские инстинкты. Зная, что Фрэнсис в материнстве обретет долгожданное счастье, Эдвин непременно отберет мечту. Просто так, из чувства жестокости.

Женщина начала копить и прятать деньги от прислуги под полом ее гардеробной, случайно при переезде обнаружив там расходившиеся доски. А если быть до конца откровенной, то откладывала монеты с самого начала супружеской жизни. Еще будучи невестой, она знала, что за человек ее жених. Он давно положил глаз на адвокатское бюро, основанное ее дедом. Судьба девушки была решена. Ее заставили выйти замуж, она не посмела ослушаться воли родителя. После смерти отца жены, Эдвин возглавил семейное дело и больше не чувствовал необходимости скрывать свою истинную сущность.

После переезда, Фрэнсис, испытывая тошноту по утрам, поняла, что снова беременна, и именно тогда решилась по-настоящему. Огромное желание спасти будущего ребенка дарило силы и придавало храбрости. Мысли о побеге поглотили ее. Пока ослабленный корсет скрывает живот, она поживет дома, а затем исчезнет. Нужно заранее подготовиться, иначе ей не справиться, если что-то пойдет не так.

Главное – быть уверенной, что Эдвин не сможет и не будет пытаться искать ее. Поговорив с жителями деревни, женщина придумала, что делать. В море опасное течение, которое за прошедшие годы унесло жизни многих людей. Как бы невероятно это не выглядело, надо инсценировать смерть: взять одежду на пляж и оставить ее у скал. Может, бросить шляпу в волны в надежде, что прибой вернет ее на берег, или нацепить клочок платья на острые камни. И если повезет, Фрэнсис увеличит количество несчастных случаев.

Она решила спрятать чемодан за камнями заранее. После ей останется лишь переодеться в простую одежду горничной или гувернантки, заправить волосы под шляпу и отправиться пешком на вокзал. Внешность женщины ничем не примечательна, даже бабушка называла ее «простушка». В течение многих лет Фрэнсис расстраивалась из-за своей невыразительности, но теперь была только рада. Никто не заметит и не посмотрит на нее дважды. В поезде она снова переоденется на случай, если кто-нибудь запомнит ее скромный плащ или шляпу. И уедет так далеко, как только получится. На север, конечно. Нельзя уехать из Сассекса на юг и остаться в Англии, а по-французски она не говорила. Что делать после, еще не знала. Уехать отсюда как можно дальше – все, что волновало ее сейчас.

Фрэнсис вышла на лестничную площадку и еще раз посмотрела в сторону пляжа. Эдвин на этот раз сидел близко к молодой особе, положив свою руку на ее. Жена представила себе, как муж сбегает с возлюбленной. Жалкие фантазии!

Солнце осветило лицо рыжеволосой девушки. Совсем юная. Распущенные волосы, платье свободного кроя. Восемнадцать, наверное, не старше. Фрэнсис было столько же, когда Эдвин начал ухаживать за ней. Возможно, из-за беременности женщина почувствовала живые материнские чувства к этой девочке. Фрэнсис не могла, да и не хотела позволить мужу причинить боль еще одной наивной душе.

Глава 7

Наши дни

Элла

Как оказалось, благодаря нераскрытой тайне дома я начала получать удовольствие от проживания в Сассексе. Даже целые сутки без мебели (на все вопросы мужа, компания-перевозчик твердила «навигация») не раздражали меня, не считая растяжения шеи от проведенной на полу ночи.

Когда, наконец, машина с нашими пожитками прибыла и началась разгрузка коробок, я ушла с мальчиками в сад, мысленно сканируя территорию на предмет скрытых опасностей для детей. Не потребовалось много времени, чтобы найти одну из них. В глубине сада была калитка, ведущая к песчаному пляжу. Короткий путь лежал вдоль верхушки утеса, затем тропинка круто спускалась. Я оценила обстановку. Забор был достаточно крепким, но деревянные ворота запирались лишь на защелку, которую легко мог открыть любой маленький любопытный ребенок.

– Навесной замок, – сказала я, хлопнув в ладоши. – Ребята, пойдем знакомиться с деревней.

«Зеленая цапля» была небольшим, но хорошо обустроенным населенным пунктом. Мы прошли мимо одного паба, но я знала, что в конце улицы есть еще один рядом со школой для мальчиков. Там же находились мини-супермаркет «Теско», маленькая пекарня с кафе, газетный киоск и, о удача, хозяйственная лавка, снаружи которой висели щетки, метлы и мусорные баки на любой вкус.

– Зайдем-ка сюда, – позвала я ребят, взяв Стэна за руку.

В магазине было светло и уютно. Несколько покупателей изучали товары на аккуратных полках. Я огляделась и решила сразу спросить то, что мне нужно у пожилого седовласого продавца, занятого беседой с парнем, выбиравшим гвозди. В верхнем кармане клетчатой рубашки хозяина лавки торчали очки, а другая пара съехала на кончик носа. Он так сильно напомнил мне отца, что на мгновение я замерла.

– Чем могу помочь, сэр? – склонившись над прилавком, поинтересовался мужчина у Оскара.

Я улыбалась, наблюдая, как сын с серьезным видом отвечал:

– Нам нужен навесной замок для ворот в саду. Чтобы мы со Стэном не лазили, как обезьянки и не ходили на пляж без мамы.

Продавец кивнул:

– Разумно.

Он потянулся к полке позади себя и показал замок.

– То, что вам нужно, молодой человек. 9,99 фунтов.

Мужчина протянул руку. Оскар забеспокоился.

– Платит мама.

Я рассмеялась:

– Конечно.

Продавец открыл кассу. Молодой человек, который все еще выбирал гвозди, бросил взгляд на меня. У него были темные непослушные волосы и нос, очевидно, не раз сломанный.

– Вы только что переехали в наскальный дом? – спросил он.

Я кивнула, вручив лавочнику десять фунтов.

– Да, – ответила я. – Только в дом на скале. Мы называем его просто: «номер 10».

Он улыбнулся.

– И как он вам?

– Прекрасно. Идеальный дом…

Продавец передал мне чек и отдал сдачу Оскару.

– А мне? – попросил Стэн.

Хозяин магазина улыбнулся, снова открыл кассу, взял пенни и передал сыну.

– Спафибо, – поблагодарил Стэн, демонстрируя акцент северной части Лондона.

– Но? – Молодой человек обменялся взглядом с продавцом.

Я повернулась к нему, непонимающе моргнув:

– Что «но»?

– Звучало так, как будто вы хотели сказать «но». Прекрасный, но…

Мне стало любопытно, долго ли эти люди прожили в этих краях, и что им известно об истории нашего жилища.

Слегка нагнувшись, я ответила:

– Дом забавный и странный.

Он понимающе кивнул:

– А вы слышали истории?

Легкое волнение охватило меня.

– Нет. Какие?

Хозяин магазина неодобрительно цыкнул:

– Не слушайте его. Хола вечно интересуют жуткие небылицы.

– Жуткие? – ликуя, повторила я. – Там обитают призраки? Того, кто трагически погиб?

Хол помрачнел.

– Не мертвых надо бояться, а живых.

– Понятно, – усмехнулась я.

– Слышал, там произошло убийство, – продолжил парень. – Ты ведь тоже слышал об этом, а, Кен?

Хозяин лавки, Кен, кивнул.

– Но это неправда, – добавил он. – Я живу здесь с семидесятых, и с тех пор никого не убивали.

– Могло произойти до этого, – задумчиво произнес Хол. – В шестидесятых, например? Или во время войны?

– Или все это бред собачий, – прервал Кен.

Заинтригованная, я улыбалась, решительно настроенная не менять тему.

– А может, не убийство, – сказала я. – Может, другое преступление?

– Ограбление, – оживленно предположил Хол. – Или похищение.

– Пираты, – вставил Оскар, все это время внимательно прислушивавшийся к разговору.

Хол взъерошил мальчику волосы.

– Определенно пираты, – сказал он. – И контрабанда.

– О да. – Я вспомнила романы Дафны дю Морье, которыми зачитывалась в подростковом возрасте. – Злоумышленники.

Кен посмеивался, с интересом наблюдая за мной.

– Только что вспомнил: жена говорила, что вы писатель.

Он посмотрел на Хола, кивнув на меня:

– Она пишет книги, детективы.

Удивленная и тронутая теплым и простым общением с деревенскими жителями по сравнению с безликим и холодным Лондоном, я лишь пробормотала:

– Ну, скорее триллеры.

– Хорошие? – поинтересовался молодой человек. – Я их читал?

– Надеюсь, что хорошие, – смутилась я, как всегда тушуясь, когда люди интересовались моими книгами. – Они продаются. Не уверена, что вы их читали. Я принесу в следующий раз и оставлю здесь, если хотите.

Хол улыбнулся:

– Я прочту, а потом скажу, хороша ли она.

– Просто скажите, что хороша, даже если не очень, – пошутила я.

Взяв покупку, мы с мальчиками попрощались и вышли из магазина.

– Давайте посмотрим, продаются ли в пекарне пирожные? – предложила я ребятам. Оскар захлопал в ладоши.

– Извините!

Я оглянулась. Женщина, которая тоже была в скобяной лавке, помахала нам, широко улыбаясь. Высокая и спортивно сложенная, с иссиня-черными волосами, убранными в хвост, она была, по моим предположениям, примерно на седьмом месяце беременности.

– Слава богу, вы остановились! – проговорила она, утиной походкой направляясь к нам. – Не уверена, догнала бы я вас.

В ее речи слышался манчестерский акцент.

– Прия, – протянула она руку.

– Элла, – настороженно ответила я.

Даже переехав в Сассекс, в душе я оставалась жительницей холодного Лондона.

– Слышала ваш разговор в магазине. – Женщина слегка задыхалась. – О том, что вы пишете детективные романы.

– Триллеры, – вежливо поправила я на случай, если она их читала, но все же с осторожностью, и взяла Стэна за руку.

– Боже, вы, наверное, думаете, что я чокнутая. Я нормальная, правда. – Она рассмеялась, затем глубоко вздохнула. – Я офицер полиции, который временно прекратил свои обязанности из-за… – Она указала на живот. – И мне до смерти скучно. Я подумала, может, смогу вам помочь с расследованиями или еще с чем-нибудь криминальным.

Я смотрела на нее во все глаза, не зная, что и думать.

– Мы тоже здесь недавно, – продолжила она. – Вы показались человеком, с которым нужно подружиться, поэтому, боясь передумать, я поспешила догнать вас и даже не успела поздороваться.

Она снова засмеялась, на этот раз волнуясь.

– Давайте еще раз. Привет. Я детектив-инспектор Прия Сансом из полиции Сассекса.

– Элла Дэниелс. Писательница, мать, бывший налоговый бухгалтер. И новичок в деревенском общении.

Мы, улыбаясь, пожали друг другу руки. Я подумала, что Прия права: мне тоже показалось, что с ней можно подружиться, и я рада, что она догнала меня.

– Пирожное, мам. – Стэн нетерпеливо дернул меня за руку.

– Мы собирались заглянуть в кафе, – объяснила я новой знакомой. – Не желаете чашку чая?

Глава 8

Я ошиблась, думая, что Прия на седьмом месяце беременности.

– Пять месяцев, – ртом, набитым кофейным пирожным, поведала она. – Близнецы. Мне немного не по себе.

– Еще дети есть?

Она хмуро кивнула.

– Два. И два от первого брака мужа. Все девочки.

– Вот это да! Поздравляю!

Она улыбнулась.

– Я в предвкушении, но муж боится, что опять родятся девчонки. Он директор школы для мальчиков «Сассекс Лодж». А мы даже не можем воспользоваться скидкой на школьное обучение, которая ему положена.

Я рассмеялась. Мне нравилась Прия.

– Расскажи о своих книгах, – попросила она. – Над чем ты сейчас работаешь?

Я скорчила гримасу.

– Должна писать третий роман про Тессу Гилрой, частного детектива, которая случайно обнаружила домашнюю тайну.

– Не идет?

– Совсем, – призналась я. – Надеюсь, что переезд вдохновит меня.

– Позволь помочь, – попросила Прия. – Мне скучно.

– Скучно? – удивилась я. – С четырьмя детьми и еще двумя в ближайшем будущем?

Она замахала руками, словно утверждая, что шестеро детишек – пустяк.

– Джас в университете, – объяснила она. – Милли в шестом классе, но она большую часть времени проводит с мамой, так что с ними проблем нет. Лейле восемь, и она всеми силами старается походить на старших, а Эмбер пять. Она наша маленькая принцесса, но я думаю, что рождение братишек или сестричек пойдет ей на пользу, и она быстро повзрослеет.

– Мне пять, – вмешался Оскар.

Прия посмотрела на него.

– Тогда ты будешь в школьном классе Эмбер. Я возьму ее с собой в следующий раз, и ты сможешь поиграть с ней.

Я была рада слышать, что она хочет встретиться еще раз.

– Я люблю работу, – продолжила Прия. – Но пока мне нечем заняться, лишь перекладываю бумаги из-за сложной беременности. Коллеги не позволяют мне серьезных дел. Поэтому, пожалуйста, позволь чем-нибудь помочь.

Я глотнула чай.

– В Лондоне, – начала я, – у меня был знакомый офицер полиции в отставке по имени Рег, старый друг отца. Мы иногда пили кофе, и он делился историями о делах, над которыми вел расследования.

– Что давало тебе идеи для книг? – Лицо женщины озарилось. – Так я могу тоже рассказать тебе много интересного. И оказать помощь в процессуальных нюансах.

– Было бы здорово. Я беспокоилась о новых знакомствах здесь, думала, как переселить свою героиню Тесс на побережье. Поэтому мне нужно узнать работу полиции в Брайтоне.

– А где Тесс работала?

– В Камден⁸, – произнесла я, нараспев, имитируя «лаандаанский» акцент.

Прия хихикнула.

– Я могу поделиться множеством историй из практики времен работы в Манчестере, – сказала она. – У полиции Брайтона тоже есть темные стороны.

– Не сомневаюсь. – Я вспомнила слова Хола. – Ты слышала, о чем говорили те парни в магазине?

– О твоих книгах?

– Нет, до этого. О моем доме?

Собеседница непонимающе посмотрела на меня.

– Должно быть, пропустила. Я выбирала дверной звонок.

– Хол говорил, что о доме ходят слухи. Будто бы там произошли убийства. – Я понизила голос, чтобы мальчики не услышали. – Но Кен сказал, что живет здесь с семидесятых и ничего не слышал.

В глазах женщины вспыхнул интерес. Я почувствовала родственную душу.

– Просто подумала, такая история может стать хорошим началом, – продолжила я. – Для Тесс, имею в виду.

Прия пристально посмотрела на меня.

– Для Тесс?

Я усмехнулась.

– Ну и для меня.

Она взяла чашку с чаем и чокнулась ею о мою.

– Я займусь этим. Буду держать в курсе.

Глава 9

1855

Вайолет

Я не виделась с мистером Форрестом почти неделю, но много думала о нем. Светловолосый, освещенный сзади солнцем, он, словно ангел, оживал в моих воспоминаниях. Ангел-хранитель, который взрастит мой талант, позаботится обо мне и поможет сбежать в новый мир.

Вновь я его увидела в воскресенье в церкви, куда пришла с отцом и испытала облегчение от того, что встреча на пляже произошла наяву, а не была плодом моих фантазий, как уже начала бояться. Он был все таким же красивым.

Мы с папой сели спереди. Мистер Форрест не узнал меня, когда я прошла мимо. Всю службу, не слушая викария, я смотрела прямо перед собой, чувствуя горячий взгляд Эдвина на затылке. Все мои мысли были о нем. После службы джентльмен в компании женщины, вероятно сестры, остановился поговорить со священником. Я решила подойти к ним.

– Папа, здесь люди, которые переехали в Ивовый Дом. Надо представиться.

От волнения или нервов, или чего-то еще у меня перехватило дыхание.

– А, ваши новые соседи, – представил нас преподобный Мэпплторп. – Маркус Харгривз и его дочь, Вайолет.

Отец крепко пожал руку мистеру Форресту. Я слегка кивнула, как в тот день на пляже.

– Эдвин Форрест. Моя жена Фрэнсис.

– Приятно познакомиться. – Голос женщины был глубоким и красивым.

Жена? Во время встречи на пляже казалось, что между нами установились особые отношения. Такого не могло произойти, будь он женат. Как же так? Я покраснела. Мне было неловко, что я неправильно все истолковала.

Мистер Форрест объяснил:

– Понимаете, Фрэнсис болела, поэтому у нас не было возможности познакомиться с соседями.

Я оглядела миссис Форрест. Аккуратно одетая в широкую юбку, подчеркивающую талию, с темными волосами, убранными в тугой узел на затылке, она не выглядела больной.

– Мне намного лучше, спасибо, – ответила женщина без улыбки.

Мне стало жаль ее мужа. Полный жизни мужчина женат на такой скучной особе. Должно быть ему непросто.

– Вы бывали на пляже? – осмелилась я спросить ее.

Она внимательно посмотрела на меня. Мистер Форрест улыбнулся.

– Там очень красиво, – продолжила я, неуверенная, какой ответ ожидаю получить. – Прогулка по пляжу полезна для здоровья, миссис Форрест, – с вызовом заметила я, желая показать, что знаю: она не больна.

– Вы очень добры. – Под моим взглядом женщина опустила глаза. – Как только смогу, я обязательно погуляю.

– Но не сегодня, – твердым голосом, не терпящим возражений, вмешался мистер Форрест. – Тебе все еще требуется отдых.

Женщина лишь кивнула.

Попрощавшись с преподобным Мэпплторпом, мы покинули церковный двор.

– Я обожаю прогулки на свежем воздухе. – Мистер Форрест склонился к отцу, словно делился секретом. – Считаю себя художником, делаю наброски дикой природы. Думаю, здесь мне понравится рисовать морских птиц.

Они продолжили беседу. Отец со знанием дела, что удивило меня, расспрашивал об увлечении мистера Форреста. Папа никогда не проявлял такого интереса к моим занятиям. Его редкие вопросы лишь сопровождались покровительственным похлопыванием по моему плечу.