355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кэролайн Левитт » Твои фотографии » Текст книги (страница 5)
Твои фотографии
  • Текст добавлен: 26 октября 2016, 22:59

Текст книги "Твои фотографии"


Автор книги: Кэролайн Левитт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

5

Через три дня после гибели Эйприл Чарли проснулся на полу в комнате Сэма. В плечо врезался игрушечный самолет. Чарли взмок от пота и не переодевался с того дня, как был в больнице. Он не собирался здесь спать, но прошлой ночью Сэм кричал во сне. Звал мать. И выглядел таким маленьким и хрупким, что Чарли, прибежавший на крик, держал его на руках, пока он не заснул снова. Чарли не смог от него отойти. И кроме того, все равно бы не уснул в одинокой постели.

Последние два дня они почти постоянно спали. Он оставил Сэма всего один раз, но вызвал няню, чтобы разделаться с формальностями похорон и организовать кремацию Эйприл. Когда его спросили, что делать с пеплом, он недоуменно уставился на владельца.

– Дадите нам знать, – сказал тот.

Однако сегодня нужно ехать на работу. Звонить поставщикам и клиентам. И сказать Сэму, что Эйприл мертва.

Он уже хотел встать, когда ощутил запах морской соли. Голова пошла кругом. Комната пахла Эйприл. На какой-то безумный момент он вообразил, что она сейчас войдет. Услышал шаги и с мучительным ожиданием поднял глаза.

– Ты большой глупышка! Все это было ошибкой.

– Эйприл? – спросил он. Каждая деталь того утра так ясно представилась в памяти! Запах кофе. Эйприл суетится вокруг него. Они поспорили, он был в плохом настроении, но неужели этого было достаточно, чтобы она схватила сына и убежала из дома?

Сэм закашлялся. Запах Эйприл исчез, и Чарли подошел к сыну. Сейчас Сэм был единственным якорем, удерживавшим его на этой земле, а без сына мир раскололся бы на тысячу осколков. Пока дышит Сэм, дышит и Чарли.

Он накрыл Сэма одеялом и прошел на кухню. Немного постоял у стойки, прежде чем открыть кухонный шкафчик и достать посуду для завтрака. Когда тарелки посыпались на пол, он заплакал. О, Иисусе, Эйприл… Жена мертва, а он не знает почему.

– Папа…

Чарли оглянулся. В дверях стоял покачивавшийся Сэм. Он присел на корточки возле сына.

– Приступа нет?

Сэм покачал головой.

– Где мамми? – спросил он, и Чарли осторожно отвел с глаз Сэма непокорные пряди.

– Куда вы с мамой ехали? – осторожно спросил он.

Сэм не шевельнулся.

– Мама все еще в больнице?

– Ты собирал летние или зимние вещи? Много вещей или мало?

– Я ничего не собирал.

Чарли пытался задушить поднимавшуюся в горле панику.

– Мама сама собирала вещи? Куда вы ехали? Почему она взяла тебя из школы?

Сэм отступил.

– Не знаю.

Сын закрыл глаза, и Чарли услышал, как он тихо напевает. Как всегда, когда не желал отвечать. Сегодня он был еще одной наглухо закрытой дверью, отчего Чарли хотелось сунуть голову в петлю.

– Брось, Сэм. Ты все знаешь. Ты там был!

– Мне больно, па! – вскрикнул Сэм, и Чарли немедленно разжал руки и встал, содрогаясь всем телом. О Боже. Что он за человек, если так обращается с собственным ребенком? Что за отец?

– Сэм… прости… Сэм… – пробормотал он, но мальчик бросился в спальню и там заперся. И даже не открыл дверь на стук.

Никогда еще Чарли не испытывал к себе такой ненависти. Он стучал и стучал, но Сэм не реагировал.

– Пожалуйста, открой дверь, – умолял он. – Прости меня. Пожалуйста. Я больше не буду.

Он прождал минут десять и снова попытался открыть дверь. На этот раз она поддалась. Сэм снова спал, растянувшись на постели. Чарли поднял его и уложил под одеяло. Нагнулся и, поцеловав щечку сына, вернулся на кухню и поставил на огонь чайник. Но он не хотел ни кофе, ни чая. Не мог заставить себя прибраться в доме. Изнемогая от скорби, он позвонил родителям. И, услышав голос матери, заплакал.

– Милый…

Мать никогда раньше не называла его милым. И недолюбливала Эйприл, но, узнав обо всем, мгновенно принялась действовать, спокойно и деловито, как в своих садовых и книжных клубах.

– Мы сегодня же приедем. И поможем чем сумеем.

Чарли не знал, в чем выразится помощь. Чаще всего это означало деньги: оплата счетов, походы в рестораны, наем работников, словно он по-прежнему оставался мальчиком. Это всегда его раздражало, но сейчас он слишком измучен, чтобы испытывать что-то, кроме благодарности. Деньги не проблема, но помощь ему не помешает. И Сэму нужна забота людей, которые не расползаются по швам, как он сам.

Чарли подобрал осколки тарелок, подмел и вымыл пол. Когда дело дошло до одежды Эйприл, он не знал, как поступить. Не мог оставить ее на вешалках, поэтому все сложил в сумки и сунул в шкаф. Еще несколько часов, и в доме воцарился полный порядок, но Чарли даже не устал. Он домывал темную комнату, когда услышал шаги Сэма.

– Привет, па.

Сэм накрывал на стол, неуклюже складывая бумажные салфетки и кладя на них вилки. Все это время он не отрывал глаз от маленького телевизора на стойке, где плясала мультяшная рука в штанишках.

– Я накрываю стол, па, – сказал Сэм. Чарли увидел три тарелки, яркую миску для хлопьев, которую любила Эйприл, и тяжело опустился на стул.

– Тебе необязательно это делать, – тихо сказал он, пытаясь усадить сына.

– Это моя работа, – возразил Сэм. – Ты поешь со мной, па?

Сэм осторожно налил соевого молока в свои хлопья и выложил сверху ежевикой слово «привет». Потом взял ложку и стал лениво жевать.

– Сэм!

Чарли поставил на стол горшочек с медом. Сэм поднял глаза.

– Нам нужно поговорить. Скоро приедут бабушка с дедушкой. И другие люди тоже. Но сначала я хочу побыть с тобой.

Сэм кивнул и стал выбивать бессвязный ритм ложкой по миске.

– Угадай, что за песня?

– Нам нужно поговорить об аварии, – выдавил Чарли.

Медсестра в больнице просила дать мальчику время. Он в шоке.

– Прости, что кричал на тебя. Я был расстроен, – начал он.

Сэм продолжал барабанить ложкой, не глядя на Чарли.

– Я не хочу разговаривать. Что мы сегодня будем делать?

Чарли поднялся и встал на колени перед сыном, ощущая чистое, пахнущее молоком дыхание. Что-то колючее застряло в горле…

– Ты помнишь, что машины столкнулись? Ужасная авария. Тебе повезло выжить.

Сэм кивнул.

– А мамочка была ранена, – пробормотал он.

– Мама умерла, – вздохнул Чарли.

Сэм вывернулся из его рук и вонзил ложку в хлопья.

– И вовсе нет.

– Машины столкнулись…

– Я это знаю, – перебил Сэм, выпустив ложку. – Сам все видел.

Он встал и подошел к раковине, повернувшись спиной к Чарли. Тот смотрел на сына, пытаясь справиться со своей скорбью. Наконец подошел и осторожно повернул Сэма лицом к себе. Глаза мальчика были зажмурены, и Чарли попытался оторвать его ладони от ушей.

– Взгляни на меня.

Сэм открыл глаза.

– Я видел ее после аварии, – прошептал он.

– Сэм, ты не мог ее видеть. Просто не мог.

– Видел! Я был там, а ты – нет. И все знаю!

Сэм упрямо сжал губы в тонкую линию.

– Я больше не голоден. И не буду есть.

Чарли подождал, пока Сэм выйдет, выключил телевизор, рухнул на стул и закрыл лицо руками. Что будет с Сэмом, когда тот поймет, что мать мертва? Когда узнает, что такое скорбь? Разве так уж страшно, что Сэм упорно не хочет ничего знать? Что бы ни отдал Чарли, лишь бы оказаться на его месте!

Сотовый зазвонил, и Чарли непроизвольно потянулся к нему. Его мать. Друзья.

– Мистер Нэш, – послышался раздраженный женский голос, – уже почти десять.

Он прижал к уху холодный пластик.

– Чарли, вы собирались приехать или нет?

Окончательно растерявшись, он взглянул на календарь, висевший на двери. На большой фотографии был изображен мяукающий котенок. О Господи, ведь сегодня понедельник! Работа и школа и повседневная жизнь, и он собирался отремонтировать и обставить кухню Ливерсонов. Дубовые шкафы, яркие изразцы. Появилась ли уже его команда? Эд никогда не беседует с клиентами на личные темы. А Чарли не предупредил Эда, что не приедет.

– Моя жена… – начал он и осекся. Как это сказать? – Несчастный случай, – выдавил он наконец.

На том конце повисло такое всеобъемлющее молчание, что он уже подумал, не повесила ли женщина трубку. Но потом услышал ее дыхание.

– Боже, – обронила она.

– Бригада уже там? – спросил он. Очевидно, она протянула трубку Эду.

– Я не знаю, с чего начать, – пробормотал тот.

– Прошпаклюйте стены. Шпатлевку уже должны завезти.

Он взглянул на блокнот, висевший рядом с телефоном, перелистал страницы и увидел почерк Эйприл: «Библиотека. Обувной магазин».

– Пожалуйста, сделай все возможное! – выпалил он, не в силах сосредоточиться, и не зная, что делать с блокнотом, положил его в ящик кухонного стола.

Чарли со страхом ждал приступа астмы у Сэма, поскольку сильные эмоции могли запустить ужасный механизм, но Сэм спокойно читал в столовой.

– Ты в порядке, парень? – спросил Чарли. Сэм кивнул.

Астма непредсказуема. До четырех лет Сэм был абсолютно здоров, потом стал покашливать, и не успели они оглянуться, как оказались в приемном покое.

Доктор осмотрел Сэма, послушал дыхание и велел принести аппарат.

– Это ингалятор. Вдыхай глубже, – велел он, передав Сэму наконечник. Сэм, белый как полотно, дышал, кашлял, чихал… плечи непрерывно двигались вверх-вниз.

– Астма, – сказал доктор. – Хорошо, что вы его привезли.

– Астма? – потрясенно повторил Чарли.

Доктор что-то нацарапал на карточке. Посмотрел на Сэма, все еще державшего наконечник, откуда вырывались клубы пара, прерывавшиеся только когда Сэм делал глубокий вдох. Бедняга выглядел таким напуганным!

Эйприл крепко обхватила себя руками. Чарли поспешно схватил несколько шпателей и, сделав из них некое подобие фигуры, «зашагал» по ноге Сэма. Тот несмело улыбнулся.

– В нашей семье ни у кого не было астмы, – тихо сказал доктору Чарли. Тот пожал плечами.

– Это не обязательно передается по наследству. Астма – аутоиммунная болезнь, и никто не знает причин ее появления.

Он выписал рецепт, и хотя Эйприл протянула руку, отдал его Чарли вместе с брошюрой об астме.

– Можете вернуться домой и вылезти из пижамы, – усмехнулся он. – И возьмите это.

Он вручил Чарли голубой ингалятор в футляре с таким видом, будто награждал призом. Чарли взял сына на руки, и шпатели посыпались на пол.

В ту ночь они лежали без сна, обнявшись, и разговаривали. Как подобное могло случиться столь внезапно? Почему они ничего не замечали? Эйприл не прикоснулась к солонке, не сделала глотка спиртного с тех пор, как забеременела. Мало того, заставляла себя гулять каждый день, чтобы малыш дышал свежим воздухом. Принимала витамины и выполняла все предписания доктора. Почему ее мальчик задыхается?

Чем старше становился Сэм, тем яростнее атаковала астма. Но дело было не только в болезни. Она заставляла его чувствовать себя другим. У родителей разрывались сердца, когда они видели, как ему хочется играть с друзьями и их собаками, но он только засовывал руки поглубже в карманы, зная, что нельзя прикасаться к животным. Больно было смотреть, как на чужих днях рождения Сэм не имеет права съесть кусочек торта, потому что у него аллергия на шоколад.

– Это невозможно! – твердила Эйприл.

В семь лет Сэм в слезах вернулся домой: его не взяли в школьную футбольную команду. Эйприл отправилась в «Блу Капкейк» и убедила хозяев спонсировать команду.

– Я буду вести всю документацию, отвечать за рекламу, а за это хочу, чтобы Сэм был в команде, – заявила она. Команда разрешила Сэму подносить воду игрокам, и он был так счастлив, что даже спал в футболке с логотипом «Блу Капкейк». Эйприл принесла в дом двух маленьких голубых рыбок в стеклянной чаше и поставила на комод.

– Кому нужны кошка или собака? Ты единственный, у кого есть эти редкие красавицы, – заявила она.

Сэм удивленно приоткрыл рот, и Эйприл обняла сына.

– Подумаешь, астма, – отмахивалась она. – Почему мы должны позволить ей мешать нам жить?

Когда он задыхался, она рассказывала ему историю о принце и нищем, говоря разными голосами за героев. И строила гримасы, пока Сэм не начинал улыбаться. Чарли обычно стоял в дверях, наблюдая за ними.

– Ты поразительна, – шептал он жене, когда та выходила в другую комнату. Но Эйприл только пожимала плечами.

– Это сын у нас поразительный!

Когда Сэму стало хуже, Эйприл принялась шарить в Интернете. Звонила докторам, целителям и чародеям. Однажды она сообщила Чарли, что какая-то целительница сказала, будто респираторные проблемы возникают у мятущихся душ.

– Что за вздор! – возмутился Чарли. – Сэм счастлив и радуется при виде расцветшего одуванчика!

– Но она сказала, что души не уверены, хотят ли остаться на земле. Дыхание – гарантия того, что мы остаемся здесь, на этой планете.

Чарли передернуло.

– Нужно дать ему стимул остаться с нами. Женщина говорит, что я его мать и знаю, как себя вести.

Чарли отнесся к сказанному скептически. Но в ту ночь он проснулся, а Эйприл рядом не было. Он нашел ее в детской. Она сидела рядом со спящим Сэмом и держала его за руку.

– Пожалуйста, останься, – повторяла она шепотом.

Он сел рядом, и она положила голову ему на плечо.

– Попроси его остаться.

Эйприл читала статью за статьей о том, что доктора не всегда знают, как правильно лечить больных.

– Они могут ошибаться. Поставить неверный диагноз, – заявила она Чарли.

– Он должен наблюдаться у доктора, – твердил тот. – У него хроническое заболевание.

– Я не возражаю. Просто говорю, что доктора не боги, как они хотят нас уверить. Нам нужно думать и своими мозгами.

Чарли вспомнил, как болел в детстве, но отец всегда поднимался в шесть, чтобы идти на работу, а мать заставляла горничную ухаживать за ним. Заглядывала в комнату, здоровалась и восклицала:

– Я не зайду. Не хочу заразиться!

И исчезала.

Пусть Эйприл увлекается теориями, которые Чарли считает безумными. Но все же заботится о Сэме. Все знали, как она любит мальчика.

Чарли избавился от штор в комнате Сэма, а также ковров, книг, всего, что собирало пыль. Убрал из шкафов еду, способную вызвать приступ, а когда Сэм горько плакал, Чарли обнимал его и обещал, что поведет в кино.

Однажды Эйприл дала ему ингалятор «Палмикорт». Вдохнув, Сэм прижал руку к груди.

– Мое сердце скачет, – пожаловался он. Эйприл немедленно отвезла Сэма в больницу и вызвала Чарли. Тот примчался и увидел ее, бледную, дрожащую, привалившуюся к стене.

– С ним доктор, – прошептала она. Сэму пришлось остаться в больнице на три дня. Он словно затерялся в большой постели, огражденной от внешнего мира голубыми полосатыми занавесками, но Эйприл отказалась покидать его. И говорила только о том, что души некоторых людей уходят, поскольку не уверены в том, хотят ли остаться. Может, астма Сэма – способ выражения его нежелания оставаться с ними? Но почему? Чего она не смогла ему дать? Неужели этого недостаточно?

– Перестань, милая, – попросил Чарли.

Но Эйприл покачала головой.

– Ты прекрасная мать, – настаивал Чарли.

Она смотрела на него бездонными глазами-озерами.

– В самом деле? Почему же доктора всегда стараются поговорить с тобой, а не со мной? Почему? Я же здесь, рядом. А обращаются они к тебе!

– Все потому, что я намного спокойнее.

– Дело не в этом!

Он пытался утешить ее, но постепенно стал замечать, что она права. Сестры как-то странно на нее посматривали.

Чарли пошел пообедать, а когда вернулся, она лежала в постели, обнимая Сэма.

– Я с тобой, – шептала она.

Вошедшая в палату сестра внезапно остановилась.

– Вы сейчас вырвете иглу капельницы. Нельзя находиться в постели с больным.

Эйприл подвинулась.

– Не смейте мне указывать! Это мой сын! – крикнула она, еще крепче обнимая Сэма.

– Мэм! – начала сестра, но Эйприл не пошевелилась. Сестре пришлось перегнуться через нее и поправить трубку капельницы.

В ту ночь Чарли спал на оранжевом пластиковом стуле у кровати Сэма. Эйприл так и не встала с постели. Каждые несколько часов приходила сестра, но не успевала открыть рот, как Эйприл шипела:

– Я ему не наврежу.

Они разбудили Сэма, чтобы сделать укол антибиотика. Чарли держал руку мальчика, а Эйприл рычала на сестер, по ее мнению, недостаточно осторожных.

Еще через два дня Сэма выписали. Эйприл возвращалась домой на заднем сиденье, держа Сэма на коленях.

– Я сделаю все, чтобы мы никогда сюда не вернулись, – пообещала она.

Но Сэму с каждым годом становилось хуже. Они почти не вылезали из больницы. Когда Сэму исполнилось восемь, случился приступ такой силы, что мальчика пришлось держать в кислородной палатке.

– Все надежды, которые я питала в отношении Сэма, похоже, не сбудутся, – сказала Эйприл.

– Надеюсь, ты это не всерьез, – испугался Чарли, но Эйприл покачала головой.

– Когда он был маленьким, я все дни проводила с ним и повторяла себе: подожди только, скоро мы сможем ходить на пляж. Кататься на лошадях. И он будет иметь то детство, которого не имела я. Теперь самое большее, что я могу сделать для него, – пристроить в соккерную команду.

Она взяла руку Чарли и переплела их пальцы.

– Но ты не одна, – напомнил он.

– Я все время волнуюсь. Боюсь, что с тобой что-то случится. Или случится с Сэмом. Ничто не вечно, верно?

Чарли поцеловал ей руку.

– Мы вечны, – заверил он.

– Разве? Ты точно знаешь? Дай слово, что это так!

– Я хочу моего медведя, – потребовал Сэм из палатки. – Хочу Рики.

Эйприл нервно крутила на пальце обручальное кольцо.

– О, черт, – пробормотала она. Чарли коснулся ее руки, и она привалилась к нему, свернувшись клубочком.

Вечером Чарли выпил кофе внизу и поднялся посмотреть на Сэма. В палате слышалось хриплое неровное дыхание мальчика. Комната освещалась неприятным голубым светом больничных приборов. Эйприл не было.

– Ищете жену? – спросила подошедшая сестра. – Я видела, как она несколько минут назад садилась в машину.

Чарли подумал, что ослышался. Как она могла бросить сына, когда он так болен?

Прошел час. Он дважды промерил шагами коридор, а когда вернулся в палату, там была Эйприл. Лицо ее раскраснелось, пальто было распахнуто, в волосах белели снежинки. Она смеялась.

– Где ты была? – спросил он и тут заметил, что Сэм прижимает к груди плюшевого мишку Рики.

– Что это? – встревожился он.

Эйприл повернулась к нему.

– Всего на несколько минут, – тихо сказала она. – Посмотри, как счастлив Сэм. Я ездила за мишкой домой.

– Он в больнице, Эйприл! В кислородной палатке!

Ее лицо изменилась. Он увидел это. Увидел, как она отдаляется от него.

Эйприл отвернулась и осторожно взяла медведя у Сэма. В этот момент в палату вошла сестра.

– Никаких мягких игрушек, – запретила она.

– Он как раз уходит, – заверила Эйприл и сунула медведя в карман.

– Рики! Я хочу Рики! – заплакал Сэм.

Сестра неодобрительно взглянула на Эйприл.

– Ну, нам ведь не нужен новый приступ астмы, верно, Сэм? – сказала сестра.

Эйприл выпрямилась, вышла из палаты. Но Чарли пошел за ней, коснулся ее руки, остановил, повернул к себе и заставил посмотреть ему в лицо.

– Он был счастлив! Хотя бы пять минут! Неужели это так ужасно? Такое жуткое преступление побыть нормальным мальчиком, пусть совсем недолго! Этот медведь у него уже много лет. Доктор сам разрешил! Только велел почаще его стирать! Из-за этого медведя он не задыхается.

Чарли открыл рот и тут же закрыл.

– Где ты была? Для того чтобы поехать домой и вернуться, не нужно столько времени!

– Я поехала прогуляться.

– Прогуляться? Сейчас?

Она сняла пальто.

– Мне нужно было подышать свежим воздухом.

– Ты не могла меня предупредить? Эйприл, ты понимаешь, что здесь происходит?

Она отдала ему влажное пальто.

– Но я вернулась, и не смей меня критиковать. Не смей говорить, что я плохая мать!

Она возвратилась в палату и снова заглянула в палатку. Чарли последовал за ней, и они вместе уселись подле Сэма, который к тому времени заснул. За дверью разговаривали сестры.

– Что за чирей на заднице, – ворчала одна. – Почему все кошмарные мамочки приходятся именно на мою смену?

– Помнишь ту женщину с маленькой девочкой? Родственница Мюнхгаузена? Такая милая, добрая, все ее обожали! Делала для дочери все на свете! Если бы мы не позвонили в социальную службу, ребенок бы умер!

Эйприл насторожилась. Чарли встал. Эйприл утверждала, что сестры ее не любят, но он считал, что жена преувеличивает. Он знал, что родственниками Мюнхгаузена называли родителей, намеренно доводивших детей до тяжелой болезни, чтобы их госпитализировали: матерей-чудовищ, жертвовавших жизнями своих детей, чтобы оказаться в центре внимания.

– Пойдем прогуляемся, – попросил он Эйприл, и та последовала за ним в коридор.

Сестра складывала полотенца на тележке. Чарли тронул ее за плечо.

– Почему вы сказали такое о моей жене? – резко бросил он.

– Простите, я очень занята, – отговорилась сестра.

– Мы вас слышали. Родственница Мюнхгаузена. Почему вы так ее назвали?

Сестра уложила полотенце в нижнее отделение тележки.

– Я работаю здесь шесть лет и навидалась всяких родителей. И вот что я вам скажу: любящие родители не приносят астматику плюшевых игрушек в больницу. Не дают ему сандвич с арахисовым маслом, если он аллергик.

– Какое масло? – удивился Чарли.

– Как я уже сказала, у меня много дел, – повторила она и увезла тележку.

Долгое время супруги молчали. Эйприл прислонилась к стене. Она потянулась к Чарли и тут же уронила руку. Чарли во все глаза смотрел на нее, не в силах осознать происходящего.

– Ты давала ему арахисовое масло? – выдавил он наконец. Эйприл отмахнулась.

– Он не хотел есть ленч, – тихо пояснила она. – Я намазала тост тончайшим слоем, и он доел все. Видел бы ты, как он был счастлив! И никакого приступа не случилось.

– Эйприл, ты не понимаешь, насколько это серьезно? Ты спятила? Ты в своем уме?

– В своем уме? Как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне?! Я не сплю по ночам, тревожась о Сэме! Ни о чем другом думать не могу! Каждый день часами сижу за компьютером, пытаясь найти ответ, как вылечить Сэма. Если я не в своем уме, то лишь от беспокойства. Чем я так обозлила этих сестер? Пытаюсь все делать правильно, но из-за одной ошибки они ведут себя так, словно я готова намеренно повредить своему сыну!

Он коснулся ее руки, но она отпрянула.

– Посмотри, в воздухе пляшут пылинки. Как насчет этого? Почему в больнице не борются с пылью?

Она нервно одернула свитер.

– Спасибо за то, что был на моей стороне.

– Я на твоей стороне. Конечно, на твоей!

– Разве? – спросила она и быстро ушла.

Он сказал себе, что она хотела только добра. Ну, подумаешь, выступила против запретов. Что тут такого? И есть ли на свете идеальные родители?

Воспоминания о тех временах привели Чарли в отчаяние. «Мама астмы», называла себя Эйприл. Мама астмы. Как она добивалась, чтобы Сэма сделали если не игроком, то хотя бы водоносом! Как ей пришлось объяснять ему, почему он не может переночевать у друга, поскольку в том доме были две кошки и собака. Он знал, что болезнь сына изводила ее, но зачем она забрала его из школы в день аварии? Куда они направлялись?

Чарли взглянул на Сэма, погруженного в книгу, и, войдя в спальню, закрыл дверь, чтобы спокойно сделать несколько звонков. Сначала он позвонил в школу и поговорил с директрисой, мисс Патти.

– Я хотела звонить вам. Мы очень сожалеем, – сказала директриса.

– Когда Эйприл забрала в пятницу Сэма? – спросил он.

– Но она не забирала его. Я так и сказала полиции, – удивилась мисс Патти.

– Что? Что вы сказали полиции?

Внутренности Чарли словно охватило огнем.

– Погодите… вы просто позволили ему уйти? Неужели не понимаете, насколько это серьезно? Неужели не следите за детьми? Не проверяете, где они?

– Мистер Нэш! Ваша жена часто приходила и забирала Сэма, иногда посреди занятий – и почти всегда без спроса. Мы говорили с ней на эту тему.

– Вы о чем?!

Он сразу поверил, что Эйприл неожиданно появлялась и увозила Сэма. Но куда и почему?

– Преподаватель сообщила мне, что звонила к вам домой, чтобы спросить, где Сэм, но никто не ответил. А было это… примерно в обед.

Чарли не мог говорить. Он вцепился в трубку так, что побелели костяшки пальцев.

– И вы никому ничего не сказали? Не подумали позвонить мне?

Его голос сорвался.

– Мистер Нэш, – возразила мисс Патти, – я не знаю, как это вышло, но уверяю, мы следим за каждым ребенком, и ничего подобного больше никогда не произойдет. Мы все очень сожалеем и рады, что с Сэмом ничего не случилось.

– Кое-что случилось, – бросил Чарли и повесил трубку.

Второй звонок был в «Блу Капкейк», и Кейт, владелица заведения, сразу спросила, получили ли они посланную ею корзинку с едой.

Чарли понятия не имел. Но поблагодарил ее.

– Эйприл приходила на работу в пятницу? Она не уволилась, нет?

– «Нет» на оба вопроса. Я позвонила к вам домой часов в десять, когда потребовалась помощь, но никто не ответил. Пришлось самой обслуживать столики.

Он хотел спросить, не заметила ли она, что с Эйприл что-то неладно, но слова застряли в горле.

– Что же это творится?

Он никогда не был так уж религиозен, хотя родители водили его в церковь и рассказывали о Боге. Но сейчас подумал, что там, наверху, кто-то есть, какая-то сила, которая управляет событиями, но, конечно, не человек с бородой, раздающий наказания и испытывающий невинных, чтобы проверить их твердость в вере. Чарли старался жить честно, быть хорошим человеком, поступать правильно, чтобы сделать этот мир хоть немного лучше. Можно отдавать любовь безоговорочно, обращаться с людьми бережно. Следовать всем заповедям, имевшим смысл, и все же мир может тебя уничтожить. Нет причины и следствия. Нет кармы. И по правде говоря, теперь он не был так уверен, что знает, по каким законам существует мир.

Они с Эйприл так тряслись над Сэмом! Делали для него все возможное. Чарли постоянно тревожился о сыне. Но может, сделал ошибку, никогда не тревожась об Эйприл?

– Папочка! – позвал Сэм. – Я есть хочу!

Чарли сунул телефон в карман и вышел из спальни. Самому ему кусок в горло не полезет, но Сэму не мешает пообедать.

Около шести прибыли родители Чарли, погудев предварительно клаксоном взятого напрокат автомобиля: «линкольн таун-кар», ни больше и ни меньше!

Они были одеты так, словно ехали на вечеринку: отец в деловом костюме и галстуке, с зачесанными назад белоснежными волосами, мать – в модном синем платье. Рыжие локоны весело подпрыгивали в такт шагам. Они обняли его и Сэма, а потом мать сказала Чарли:

– Мы останемся, пока будем нужны. Тебе придется силой нас выгнать! А ты, Сэм! Бедный малыш!

Сэм старательно изучал пол. Чарли послал матери предостерегающий взгляд.

– Как ты вырос! – поспешно продолжала она, и Сэм гордо выпрямился. Чарли облегченно вздохнул.

Он отдал им гостевую комнату, новые простыни для двуспальной кровати и ожидал, что вечером они непременно поссорятся, но, к его удивлению, все обошлось. Сэм, казалось, был в восторге от их приезда и не ждал знаков внимания, а требовал их, повсюду таскаясь за бабушкой, постоянно хватая деда за руку. Он хотел показать им садик на заднем дворе, компьютерные игры, пазлы и книги.

– Занимайся своими делами, – велела Чарли мать. – Мы присмотрим за Сэмом.

– Он ведет себя так, словно не верит, что она мертва.

– Что значит – «не верит»? – хмыкнул отец. Родители уставились на сына. Тот поднял руки.

– Он в шоке. И ничего не хочет знать. Сэм был с ней в машине. Я пытался объяснить ему. Но он отказывается об этом говорить.

– Знаешь, я недавно читал в «Таймс», что даже младенцы обладают способностью скорбеть. Они переживают потерю. Пусть и не помнят умерших мать или отца. Но на каком-то глубоком клеточном уровне они знают и скорбят, – заметил отец.

Чарли раздраженно поморщился. Отец всегда цитировал газеты вместо того, чтобы обсуждать собственные эмоции. Когда в детстве Чарли приходил к отцу за советом, тот просто повторял слова других людей.

– Откуда ученые это знают?! – почти крикнул Чарли. – И как могут сказать наверняка?

– Понятия не имею. Но они это утверждают.

Мать взяла его за руки.

– Ну… Сэму не обязательно говорить об этом прямо сейчас, – покачала она головой. – Бедный мальчик.

Чарли не понял, говорит она о нем или о Сэме.

Он больше не пытался обсуждать положение с родителями, но понял, что они посланы Богом. Вечером он подремал и, проснувшись, обнаружил, что мать стирает белье, хотя на Манхэттене у нее была прачка. Она аккуратно разобрала белье на белое и цветное, налила средство от накипи и отбеливатель.

– Думаешь, я никогда этого не делала? – усмехнулась она, заметив его удивление.

Родители помогли уложить Сэма в постель, и мать почитала ему на ночь, пока отец изображал медведя Рики.

Выйдя из детской, мать предложила:

– Пойдем посидим на переднем крыльце. Тебе нужно расслабиться. Я привезла вино из наших подвалов, чудесное красное сухое.

Ночь была прохладной, небо – звездным. Мать открыла вино, разлила по стаканам и, придвинувшись ближе, ободряюще погладила сына по руке.

– По-твоему, с ним все в порядке? – спросил Чарли. Мать пожала плечами.

– Оставь ребенка в покое. Еще будет время оплакать мать, – вмешался отец.

– Мы пока не говорили о похоронах, – сказала мать. – Понимаю, это тяжелая тема, но нельзя же оставить тело в похоронном бюро. Может, я им позвоню и все устрою? Ты позволишь Сэму пойти? Думаю, что это следует сделать.

– Никаких похорон! – отрезал Чарли. Все похороны, на которых он бывал, казались ему варварскими обрядами. – Ее кремировали.

– Кремировали? Но нужно прочитать заупокойную службу. Люди этого ожидают.

– Я не хочу никакой заупокойной службы. Когда все немного успокоится, мы развеем пепел.

– Чарли, – ошеломленно выговорил отец, – о чем ты?

Чарли ощутил вспышку беспомощного гнева на Эйприл. Они даже завещание составили только после рождения Сэма, но и тогда ему пришлось чуть ли не силой везти ее к адвокату.

– С нами ничего не может случиться, – настаивала она.

А когда завещание было написано, спрятала его в ящик стола.

– Нужно провести похоронную церемонию. Погрести урну с пеплом, созвать людей, – настаивала мать.

– Нет.

– Почему ты так упрямишься?

Чарли подумал о пепле, оставшемся от Эйприл. Горстка праха в урне. Интересно, сколько времени похоронные бюро хранят пепел? Можно ли навсегда оставить урну в бюро, словно пепла вообще не существует? Зачем причинять себе еще более сильную боль, устраивая какие-то церемонии?

Отец повертел маленькую фигурку с садового стола: девушка, танцующая гавайскую хулу, вращая бедрами. Когда-то Чарли купил ее, чтобы позабавить Эйприл.

– Тебе был только год, когда умерла моя мать, так что ты не помнишь ее. Зато помню я. Даже сейчас. Когда мама умерла, я пять лет подряд каждую неделю ходил на ее могилу. Не представляешь, какое утешение это мне давало! Теперь я езжу туда не так часто, но приятно сознавать, что она там. Что стоит мне захотеть, и я туда поеду. – Он коснулся руки Чарли. – Нужно иметь место, где можно излить свои чувства.

Всего одно место? Как насчет супермаркета, где она покупала пасту и потом делала для Сэма бусы из макарон? Как насчет автозаправки, где Эйприл запасалась бензином и неизменно проливала часть на землю? Как насчет того, чтобы войти в дом и на какую-то пугающую и прекрасную секунду ощутить запах ее мыла?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю