Текст книги "Твои фотографии"
Автор книги: Кэролайн Левитт
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
11
Стояла ветреная, холодная погода, но Чарли ждал у школы Сэма. Он решил сделать ему сюрприз. Совсем как Эйприл.
Но он тут же выбросил эти мысли из головы.
Дети высыпали на улицу, вопя и толкаясь: зимние куртки расстегнуты, головы непокрыты. Они бежали к родительским машинам или шли в парк.
Он продолжал искать глазами Сэма, но знал, что время у него есть, потому что тот вечно выходил последним и почти всегда в одиночестве.
– Эй, па!
Чарли поднял голову. К его удивлению, перед ним появился Сэм – и, о, чудо из чудес, – улыбавшийся во весь рот. Маленькая подержанная камера висела у него на шее. Сэм немедленно поднял камеру и снял Чарли.
– Ф-восемь, и мы там! Так говорят фотографы о ф-стоп!
Чарли обнял Сэма и повел к машине.
– Я получил шестьдесят очков, потому что моя домашняя работа была лучшей!
– Это заслуживает второй порции десерта за ужином!
– Супер!
Чарли радовался, что купил Сэму камеру, занимавшую все его мысли. Сэм казался более веселым. Делал задания вовремя. Пусть у него не так много приятелей. Но если подумать, столь ли уж это важно?
– Я тут поразмыслил, – начал Чарли, – не записать ли тебя на занятия фотографией?
– Может быть, – кивнул Сэм.
Едва они приехали домой, Сэм побежал к своей коллекции снимков. Сел в центре гостиной, расставив ноги и скорчившись. Он был так занят, что даже не видел Чарли, пока тот не опустился перед ним на корточки. Мальчик вздрогнул.
– Я тебя испугал? – спросил Чарли и тоже стал рассматривать фотографии. У него голова пошла кругом.
Сэм снимал уезжающие машины или пустые, вьющиеся дороги. Совсем как те, на которой погибла Эйприл. Каждый снимок выглядел, словно газетная фотография аварии. Не хватало только белого мелового контура тела. Чарли захотелось плакать.
– Почему ты все время делаешь такие снимки? – тихо спросил он.
Сэм замер, глядя на него. Чарли нагнулся и только тогда увидел фото, которое Сэм придавил ногой. Изабел. Пальто развевается, лицо в тени.
Чарли вытащил фото.
– Оно мое! – крикнул Сэм, пытаясь его схватить.
– Что это? – резко спросил Чарли, отводя руку.
– Я сам его сделал.
Чарли заметил, как глаза Сэма стали наполняться светом.
– Сам сфотографировал!
– Когда?
Сэм поколебался.
– На прошлой неделе. Я встретил Изабел в парке.
Чарли смотрел на фото, не в силах поверить тому, что видит и слышит.
Сэм встал, переминаясь с ноги на ногу.
– Тебе не нравится? Считаешь, что я ни на что не пригоден? Но я могу. Я могу стать хорошим фотографом. – Он вскинул подбородок. – Изабел считает, что у меня талант. Она меня многому научила. Проявила пленку с моими снимками. И даже прислала мне тот, который сделала сама.
Он протянул ему один из снимков, в коричневатых тонах, где Сэм был сфотографирован в профиль.
– Это называется «сепия». Мне нравится это слово.
– Разве я не велел тебе держаться от нее подальше? В следующий раз отдашь пленку мне.
– Но ты ничего не понимаешь в фотографии. – Сэм ткнул пальцем в снимок: – И ничего не знаешь о перспективе!
– Слушай, я рад, что ты занялся фотографией. Просто счастлив. Но не в этом дело. Я не хочу, чтобы ты общался с Изабел. Если так любишь делать снимки, занимайся этим сам. Если хочешь, я найду тебе подходящие курсы.
Сэм недоуменно покачал головой:
– Но я не хочу никаких курсов.
– А мне показалось, ты сказал, что хочешь!
– Я сказал «может быть»! Это далеко не то же самое.
– Занятия дадут тебе знания, – возразил Чарли. У него вдруг заболела голова. Захотелось сесть. – Преподаватель может посоветовать, как убрать эти светлые пятна.
– То есть лучшие места на снимках?
– Но ты сможешь фотографировать другие вещи, кроме дорог и машин.
– Каждый имеет право снимать все, что понравится! – закричал Сэм. – То, что тебе хочется. Не то, что приказывают снимать другие!
Чарли снова взглянул на снимки. Длинные, пустынные дороги. Машины. Ощущение потери, жажды недостижимого, усиливающееся тем, чего не было и не могло быть…
Сэм схватил снимки и злобно уставился на Чарли.
– Ты ничего не знаешь! – крикнул он и помчался к себе, захлопнув дверь. Чарли услышал музыку, затем выстрелы компьютерной игры и сжал голову руками. Сэм прав. Он ничего не знал. Не понимал, как могла рухнуть его жизнь. Не представлял, как жить без Эйприл. Или как быть одиноким отцом, или что делать с накатывающей на него беспомощностью, которую ощущал каждый день. Каждую минуту.
Наутро, когда Сэм ушел в школу, Чарли не находил себе места. Сегодня он не должен был идти на работу, но не знал, как убить время.
Он вошел в гостиную. Сколько ни тверди Сэму, что нужно убирать за собой, парень не слушался. А если и распихивал вещи, то наспех и не на свои места.
Чарли расставил книги. Положил тетрадь Сэма на стол, где она сразу бросится мальчику в глаза. И тут увидел желтый конверт со снимками Сэма.
Чарли уселся, вытащил снимки. Он никогда не думал, что Сэма так увлечет фотография. Эйприл часто покупала себе и Сэму наборы для крашения тканей, одежды и керамики, но Сэм, как правило, бросал это занятие, сделав, правда, отважную попытку увлечься.
– Это не твое, верно? – дразнилась Эйприл. Но не настаивала.
Похоже, фотография стала истинной любовью Сэма. И если и благодарить кого-то, так только Изабел Стайн.
И все же снимки нервировали Чарли. Пустые дороги!
Он вздохнул и вытащил фотографию Сэма. Нужно признать, он хорош.
Чарли взглянул на другой снимок, и когда тот вдруг задрожал, не сразу понял, что это трясутся его руки.
Это был снимок Изабел.
Чарли тяжело вздохнул.
На фото была не та женщина. Там должна быть Эйприл, а рядом – Сэм.
Он оставил фото на столе, чувствуя себя окончательно выбитым из колеи. Пусть Сэм уберет свои вещи.
Время расстилалось перед ним бесконечным роликом белой бумаги. Он взглянул на часы. Восемь утра.
Чарли схватил ключи от машины. Сэм после занятий остается в школе, чтобы закончить какую-то работу, и придет домой не раньше четырех. У него еще восемь часов до возвращения сына. Он поедет прокатиться.
Чарли был в дороге уже два часа, и ему стало нехорошо. В животе ворочался горячий тугой ком, руки вспотели. У него полно дел: работа, стирка, уборка, – а он занимается черт-те чем!
Он твердил себе, что давно пора повернуть обратно, но продолжал путь, словно машина несла его вперед помимо воли. Когда он добрался до перекрестка, лицо заливал пот, а сделав поворот, почувствовал резкий укол в сердце. Он подъехал к обочине. Остановился, жадно глотая воздух, выжидая, пока пульс станет нормальным.
Наконец он выбрался из машины. Дорога была самой обычной, черной, разделенной желтыми линиями. Прошло почти четыре месяца. Белые меловые линии и пятна крови давно смыты дождем. Никто и не заподозрит, что там случилось нечто ужасное. Не узнает, что на этом месте погибла его жена.
Чарли задышал чаще. Небо казалось твердью, выкрашенной в синий цвет. В спину бил ледяной ветер.
– Вернись, – попросил он, и его голос сорвался. Он заплакал, сознавая, что она никогда не вернется и в жизни больше не будет ничего хорошего. Он не должен был приезжать сюда.
Все еще плача, вытирая глаза, он сел в машину и сунул руку в карман за бумажными платками. Он никак не мог прийти в себя, не мог управлять автомобилем. Но нельзя же сидеть на дороге!
Чарли завел мотор и поехал на малой скорости. Здесь, на много миль вокруг, ничего не было, если не считать старой закусочной «Реди Динер», огни которой горели даже днем.
На стоянке было всего несколько машин. Подъехав, он навалился на руль и посмотрел в окна. Там, внутри, казалось так тепло и уютно, что он решил поскорее зайти.
Чарли заметил женщину, сидевшую в кабинке у окна. Она закрыла лицо руками, а когда подняла голову, Чарли потрясенно увидел, что перед ним Изабел Стайн и она плачет!
Несколько секунд он не мог пошевелиться. Потом поспешно опустился на место, не желая, чтобы она его видела.
Изабел поднялась, положила на стол деньги. Ее лицо было исполнено скорби. Измученное и потрясенное. Под глазами тени. Сердце Чарли встрепенулось. Но Изабел открыла дверь и, спотыкаясь, вышла. Его она так и не заметила. Подошла к машине, села, сказала что-то молодому водителю.
Едва ее автомобиль уехал, как он припарковал свой и вошел в закусочную. Сел в чистую кабинку, и почти сразу подошла официантка, грудастая молодая блондинка, и шлепнула на стол меню в блестящей обложке.
– Эта женщина… которая плакала… – начал он.
– Я что, брачная контора? – процедила официантка. – Что закажете?
Чарли просмотрел меню. Есть не хотелось, но он все же заказал омлет и кофе.
– Та женщина, – повторил он, и официантка вздохнула.
Чарли покачал головой:
– Это не то, что вы думаете. Я ее знаю. Просто… тревожусь. Хочу убедиться, что с ней все в порядке.
Официантка изучала Чарли, словно решала что-то про себя.
– Она была здесь несколько раз, – наконец сообщила она. – Всегда приезжает и уезжает в одной и той же машине, и парень ждет ее. Неизменно заказывает пирог и кофе. Но ни к чему не притрагивается. Дает хорошие чаевые и каждый раз плачет. Больше я ничего не знаю. Хотите что-то еще?
Чарли отказался, и официантка ушла. Чарли подпер голову руками, не в силах избавиться от мысли о плачущей Изабел. Видел перед собой ее несчастное лицо. Наверное, если бы он приехал раньше, встретил бы ее на дороге. Она не может отпустить прошлое. Как и он. Не может отпустить.
Официантка поставила перед ним тарелку с дымящимся, посыпанным петрушкой омлетом, и у Чарли скрутило желудок. Он отодвинул тарелку.
– Принесите чек.
– Вы совсем как она, – покачала головой официантка. – Похожи на призраков. И ничего не едите.
Приехав домой, Чарли увидел, что Сэм сидит в гостиной, окруженный снимками. Едва вошел отец, как он стал прятать их в конверт. Но Чарли присел рядом.
– Я знаю, как ты любишь фотографировать. Вот и продолжай. Пересматривай их сколько хочешь, и ходить на курсы тебе не обязательно. И… знаешь? Я скучал по тебе.
Он прижал сына к груди.
Изабел рыдала на заднем сиденье, прижимая к носу бумажный платок. Она приняла валиум, от которого так уставала, что едва могла держать голову прямо. Ноги подгибались. Но паника немного унялась, и странная, сильная скорбь, казалось, отдалилась, как будто больше ей не принадлежала. Она словно плавала во сне.
Изабел ущипнула себя за руку, пытаясь очнуться. Водитель, студент колледжа с длинными дредами, все время бросал на нее тревожные взгляды в зеркало заднего вида.
Когда она снова высморкалась, он протянул назад руку с новеньким носовым платком:
– Можете оставить себе.
– Спасибо, Дирк.
Она уже в третий раз просила его привезти ее сюда, но сегодня поняла, что больше этого делать не стоит. Она думала, что нужно возвращаться на место аварии, помянуть погибшую. А может, надеялась ощутить теплое дуновение воздуха, означавшее прощение. Надеялась, что призрак попрощается с ней.
Когда Изабел призналась Лоре, что хочет приезжать сюда, та недовольно поморщилась.
– Стоит ли это делать? Дорога слишком длинная, и что тебе это даст? Зачем нужно так изводиться?
– Думаю, мне станет легче.
– Легче? Оттого что ты винишь себя? Поступаешь, как убийца, возвращающийся на место преступления! И как ты выдержишь езду в машине? Нужно начинать потихоньку, ездить сначала по городу. А не сидеть три часа за рулем. Да еще три часа на обратный путь. Подумай, что ты делаешь?!
Изабел подумала. Такси ей не по карману. Она не может просить друзей подвезти ее. Но тут она нашла объявление на одном из городских киосков: «Водитель! Дешево».
Внизу было пять ленточек, каждая с номером водителя и именем «Дирк». Конечно, это можно считать знаком!
Она позвонила Дирку, и тот сказал, что возьмет только сто долларов.
Трижды она была здесь и каждый раз думала, что все будет по-другому. Но ошиблась. Только события того дня постоянно возвращались, и от этого было в тысячу раз хуже.
– Больше никогда! – сказала она себе. Больше никогда. Если призраки и существуют, с ней они говорить не хотят. Если и искать прощения, то не на этом отрезке грязной дороги.
После этого Изабел постаралась занять себя. Она каждую неделю посещала Дору и даже пошла в церковь, поговорить со священником, но как только рассказала об аварии, его лицо изменилось.
– Во всем этом нет вашей вины, – изрек он наконец, но она видела, как дергается его бровь.
– Не можете ли дать мне прочитать молитвы? Разве на этот случай нет каких-то новен?[12]12
Моление, совершаемое в течение девяти дней.
[Закрыть]
– Новен?
Он с любопытством уставился на нее.
– Простите, я еврейка и не знаю правильного термина.
– Вы еврейка? – Он поспешно встал. – Что же в таком случае вы здесь делаете?!
Она позвонила рабби, и тот согласился поговорить с ней при условии, что она станет ходить в синагогу и официально примет иудаизм. Изабел повесила трубку.
Каждый раз, работая дома, она в глубине души ожидала появления Сэма. И поэтому старалась держать квартиру в чистоте. В супермаркете она покупала кексы, виноград и соду-ваниль – самая детская еда.
Но сейчас она налила себе стакан и выпила. Как-то в субботу днем она ела кексы и смотрела по телевизору «Бегущий по лезвию». И когда Шон Янг обнаружила, что она вовсе не человек, а андроид, все, что она знала о себе, – вранье, и ее мир встал с ног на голову, Изабел заплакала.
– Я знаю, что ты чувствуешь, – всхлипывала она, потянувшись за очередным кексом.
Но долго оставаться на одном месте не могла. Изабел встала и пошла гулять по берегу. Голова прояснится, а потом она придет домой и примется за работу.
На пляже было холодно и пусто. Смеркалось. Но Изабел не была готова вернуться. Прогулка по комковатому песку каким-то образом ее успокоила.
– Эй!
Она повернулась и увидела бегущего к ней Сэма, замотанного шарфом. Чарли велел ей держаться подальше от его сына, но они опять встретились. Лицо его было взволнованным и счастливым, и ее сердце сжалось.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, но, взглянув на камеру, присвистнула: – «Кэнон»?! Необыкновенная вещь!
Сэм просиял:
– Это пленочная камера! Как у вас! – Он немного опустил шарф. – Я совсем не замерз, и если дышать сквозь шарф, становится теплее. Вам стоит попробовать.
Изабел улыбнулась:
– Ты снимал пляж? – Она поднесла камеру к глазам. – Я бы увеличила выдержку. Если хочешь поймать одну из чаек в полете, у тебя получится.
Сэм сделал, как она посоветовала, и снял одну из серых чаек, шнырявших над океаном.
– Молодец! – искренне похвалила Изабел. Сэм расплылся в улыбке.
– Я пришел сюда, чтобы пошвырять камешки. – Сэм поднял плоскую гальку. – Я часто здесь бываю.
Он размахнулся и бросил камень, несколько раз отскочивший от поверхности.
– Видите?! Четыре раза! Конечно, лучше бросать в спокойную воду, но мне нравится делать это здесь. Так труднее.
– Должна признаться, я совсем не умею швырять камни, – вздохнула Изабел.
– Нет-нет, не говорите так! Я вас научу. – Он нагнулся. – Нужно только найти подходящие камни, – сообщил он так звонко и серьезно, что ей захотелось его обнять.
Он протянул ей два белых гладких камешка и показал, как надо размахнуться.
– Некоторые люди бросают камни как попало, но это неправильно. Нужно целиться, предвидеть прыжки камня до того, как он утонет. Иногда у меня получается десять, но мировой рекорд – пятьдесят один прыжок.
– Поразительно!
– Верно. Но натренироваться можно во всем. Как в соккере. И это тоже спорт. Настоящий спорт.
Он с надеждой взглянул на нее.
– Конечно, спорт, – согласилась она.
– Давайте бросим вместе, – решил он, и когда Изабел отвела руку, как показывал Сэм, камень подпрыгнул три раза и утонул. Изабел смутилась:
– Совсем не так здорово, верно?
– О нет, это классный старт! А потом вы потренируетесь, и у вас получится еще лучше!
Ее убивала его забота. Его предусмотрительность. И даже аплодисменты, когда камни запрыгали по воде, прежде чем утонуть.
Иногда он говорил «молодец», как она ему, когда он фотографировал чаек. Изабел не могла скрыть, насколько счастлива быть с ним рядом. Время от времени он тоже бросал камешек, и оба замирали, наблюдая, как он летит по воде.
– Какая красота! – вздохнула Изабел, а Сэм довольно зарделся.
Они разделались не менее чем с двадцатью камнями, когда она заметила, что уже стемнело.
– Эй! Солнце село! – показала она.
– Пожалуй, мне нужно идти.
– Я тебя провожу, – сказала Изабел, и он широко улыбнулся.
– Правда? Вы меня проводите?
– Ну конечно!
Всю дорогу домой Сэм не умолкал. Сначала задал ей кучу вопросов по фотографии. Можно ли запечатлеть полет камня в воздухе?
Изабел кивнула:
– При выдержке до одной тысячной можно остановить движение.
Как увеличить изображение?
– Тут без трансфокатора не обойтись. Если пользоваться широкофокусным объективом, птица, например, будет казаться муравьем на фоне неба.
Он серьезно кивнул, но тут же заговорил о других вещах, словно впуская ее в свой мир. Он рассказал, что изучает в школе индейцев, но только не обычай снимать скальп. Сообщил, что много фотографирует.
– Я пытаюсь видеть вещи такими, какие они в действительности, как вы мне говорили.
От возбуждения он даже немного подпрыгивал.
– Правда, здорово швыряться камнями? Вам было весело?
– Еще бы! Давай перейдем улицу, пока горит зеленый.
Она ступила на мостовую, но он схватил ее за руку.
Изабел ощутила маленькие пальцы в своей ладони и опустила глаза, изумленная и потрясенная. Она не спускала с него глаз, пока он не отнял руки.
На подходе к его дому Изабел заколебалась. Если Чарли ее увидит, то расстроится, хотя она проводила Сэма домой, чтобы ничего не случилось.
– Папа еще на работе, – сообщил Сэм. – Но у меня есть свой ключ.
Он гордо показал ей ключ. Она дождалась, когда он поднимется на крыльцо и отдаст ей салют, что очень ее рассмешило. Когда он вошел, она продолжала стоять у ограды, пока в окне не зажегся свет. Хорошо, что по крайней мере сегодня вечером ей не придется о нем беспокоиться.
Изабел приходила на пляж несколько суббот подряд, втайне надеясь увидеть Сэма, но его там не было. Она бросала камни, но когда ее камень четыре раза подпрыгнул, стало немного грустно, что Сэм не разделит с ней это удовольствие. Она скучала по нему. Но знала, что не имеет на это права.
Что же, может быть, все к лучшему.
Несколько недель спустя, сразу после Нового года, Изабел выпало закрывать студию. Было совсем поздно, и, выйдя на улицу, она нашла Сэма, спящего на деревянной скамье у входной двери. Пораженная Изабел нагнулась.
– Сэм, – тихо сказала она, и его глаза открылись. Бедняга дрожал от холода. – Что ты здесь делаешь? В такой мороз! Ты, должно быть, совсем замерз!
– Я хотел вас видеть.
Он зевнул и снова закрыл глаза.
Изабел вытащила сотовый, чтобы позвонить Чарли, и осторожно уселась рядом. Она слишком устала, чтобы волноваться о том, что Чарли, возможно, будет винить ее за побег сына. Наверное, Сэм хотел ее видеть. Она ведь не могла запретить ему это, потому что сама хотела этого же больше всего на свете.
– Я выходила с работы, а он спал на скамье, – пояснила Изабел Чарли.
– На скамье? С ним все в порядке? – запаниковал Чарли. – Но он должен быть у друга! И даже не позвонил мне!
– По-моему, с ним ничего такого не случилось.
– Я сейчас буду. Никуда не уходите. Не двигайтесь. Студия на Дентен-стрит. Верно?
Она ждала, сидя рядом с Сэмом. Интересно, как он узнал, где она работает? Когда проследил за ней, и почему она этого не заметила?
Он пошевелился во сне и крепче прижался к ней. Она погладила его по голове.
– Все хорошо, милый…
Ждать пришлось недолго. Чарли выскочил из машины и метнулся к ней. Рубашка криво застегнута, волосы спутаны, и она приготовилась к граду упреков. Но он посмотрел на нее. Не сквозь нее. И словно увидел в первый раз. Нагнулся и поднял Сэма на руки.
– Все в порядке, – тихо приговаривал он. – Все в порядке.
И снова посмотрел на Изабел, так мрачно, что она отступила.
– Я рад, что вы оказались здесь, – сказал он, однако, и она кивнула. Он понес Сэма к машине и уложил на заднее сиденье.
– Я тоже ухожу, – пробормотала она.
Он огляделся:
– Где ваша машина.
– Я хожу пешком.
– Нет-нет, не глупите. Такой холод! Я подвезу вас.
Она не хотела объяснять, что почти не может ездить в машине.
– Я люблю гулять. Даже зимой.
– Послушайте, я понимаю, это неловко. Для нас обоих. Но пожалуйста, позвольте вас довезти. Я думал, Сэм переночует у друга. Но рад, что вы здесь оказались.
Она поколебалась. Было совсем поздно, и откуда-то доносились свист и вопли. Сэм дремал, а Чарли наблюдал за ней, стоя так близко, что мог коснуться ее лица.
Изабел прикусила губу. Если она откажется, он уедет, а так она может провести с Сэмом немного больше времени. Но если согласится, придется сесть в машину, а с ней даже нет таблеток!
Поездка займет минут пять. Люди могут умереть в считанные секунды. Могут утонуть в трех дюймах воды. Однажды мать сказала, что все хорошее в жизни имеет свою цену.
Она взглянула на разметавшиеся волосы Чарли, на то место, где шея переходила в плечо.
– Ладно, – кивнула она наконец.
Он открыл для нее дверь. Наклонившись, чтобы сесть в машину, Изабел глубоко вдохнула.
«Я могу это сделать», – твердила она себе. Он положил ладонь ей на макушку, чтобы она не ушиблась: жест такой простой и пугающий, что она на мгновение потеряла способность двигаться. Ей хотелось прижать его ладонь, и когда он убрал руку, она словно что-то потеряла. И вдохнула запах его кожаной куртки.
– Ремень, – коротко бросил он.
Она ждала, когда мотор заработает и она начнет задыхаться. Горло перехватило.
Чарли включил радио.
– Вы не против музыки? Сэма ничто не разбудит, ни кино, ни даже фейерверки. Он с раннего детства спит крепко.
Она оглянулась. И правда. Грудь Сэма мерно поднималась и опускалась.
– Какое счастье – крепкий сон, – заметила она.
– Да, стоит ему заснуть – и до самого утра.
Чарли оказался осторожным водителем. Он не торопился, словно меряя взглядом дорогу. И не сердился, когда другой водитель гудел клаксоном или собака перебегала улицу. Наоборот, останавливался и ждал, пока собака не оказывалась на другой стороне. Он свернул на следующую улицу, и Изабел увидела компанию подростков, оравших и размахивавших пивными бутылками. Один из них швырнул бутылку на асфальт. Послышался звон битого стекла. Если бы она шла пешком, наверняка наткнулась бы на них.
Изабел обхватила себя руками.
– Замерзли? – спросил Чарли, и она снова положила руки на колени.
– Совсем не замерзла.
Он проехал мимо боулинга и закусочной. Улицы становились все более пустынными. Изабел не могла припомнить, когда в городе было так безлюдно. Она попыталась придумать тему для разговора.
И неожиданно вспомнила те времена, когда ездила рядом с Люком. Он тоже любил включать радио на полную громкость и предпочитал подпевать, а не болтать с ней. Если она заводила беседу, он просил:
– Дай мне дослушать песню.
Или рассказывал о новостях в баре.
– Ваш снимок мне очень понравился, – тихо заметил Чарли, перестраиваясь в другой ряд.
– Вы о фото Сэма? – осторожно спросила Изабел.
– О нем.
Она никогда не обсуждала свою работу с Люком. Показывала ему лучшие снимки. Он хвалил их и ее, но не понимал по-настоящему, что она пытается сделать и почему этот снимок хорош или не очень. А когда она пробовала объяснить, он неизменно отвечал:
– Я обожаю их, потому что обожаю тебя.
Что для нее, конечно, было недостаточно.
– Сэм показывал мне. Теперь он хочет одного – фотографировать.
– Но мою работу вряд ли можно назвать искусством. Я тружусь на детской фабрике. Люди приходят с улицы, желая получить моментальные снимки. Иногда я делаю школьные, свадебные, именинные фото. Всем абсолютно все равно, хороши ли они. Большинство родителей хотят иметь трогательные фотографии детей.
Она осеклась, обернулась и посмотрела на Сэма. Его голова перекатилась на сиденье.
– Он видит сны, но я боюсь, что лента камеры врежется ему в шею.
Она отстегнула ремень, перегнулась через спинку, поправила ленту и снова пристегнулась.
– Спасибо, то, что вы сделали, очень мило, – пробормотал Чарли, и Изабел покраснела от удовольствия.
Он свернул на другую дорогу.
– Я видел снимки. И случайно видел вас в «Реди Динер». Это была долгая поездка.
Изабел оцепенела. И попыталась что-то сказать, но язык не слушался. Паника поднималась к самому горлу.
– Мне было необходимо поехать туда, – пояснила она наконец.
– Мне тоже.
Оба немного помолчали.
– Будем честны! – выпалил Чарли. – Проблема в Сэме. Не знаю, что делать с сыном и с тем, что с ним происходит. Не знаю, как правильно поступать. Раньше я был уверен, что вы последний человек на земле, с кем Сэм захочет дружить. Но он стремится постоянно быть с вами. Похоже, он нуждается в вас, но я не понимаю почему.
Язык Изабел налился свинцовой тяжестью.
– Я знаю, вы не хотите, чтобы я встречалась с ним, и понимаю, что…
– Нет, не понимаете, – покачал головой Чарли. – Теперь он немного успокоился. Я купил ему камеру, и он так чертовски счастлив. И я хочу сказать… как можно хотеть, чтобы вы не встречались, если ему стало лучше? Разве не это самое важное? Мое мнение и мои чувства тут значения не имеют. Главное для меня – сын. Так что, может, тут нет ничего такого. Только давайте мне знать, когда он приходит к вам.
Впервые с той минуты, как Изабел села в машину, она посмотрела на Чарли. Но он уставился вперед, на дорогу. Можно только представить, чего ему стоили эти слова. Но теперь она сможет видеть Сэма когда захочет, без необходимости бродить вокруг парка и книжного магазина, чтобы посмотреть на него хоть мельком. Теперь можно не скрываться.
– Конечно, я буду вам звонить.
Он остановился у закусочной.
– Что-то не так? – встревожилась Изабел.
– Хотите чая?
Она кивнула.
Чарли вышел. Она осталась в машине и тут же повернулась к Сэму. Тот даже не пошевелился. Она осторожно протянула руку и убрала лезущие в глаза волосы.
Вернулся Чарли с двумя чашками, пакетиками сахара и четырьмя сортами чая и пластиковым тюбиком с медом.
– Не знал, что вы любите, вот и принес все, – пояснил он.
– Вы очень добры, – пробормотала она.
Они пили чай и разговаривали. Чарли рассказывал о своей работе, о том, как нашел камин, забитый банками пива, как на выкрашенное в черный цвет крепление для люстры, которое хозяин собирался выбросить, упала капля растворителя и оказалось, что оно медное.
Когда он говорил о тонкостях ремонта, лицо загоралось. И Изабел сразу представляла, каким был Чарли до аварии.
– Вам бы не понравилась моя нынешняя квартира, – вздохнула Изабел. – Она съемная.
– Даже съемная квартира может быть красивой.
Они допили чай. Сэм тихо похрапывал на заднем сиденье, и Изабел на какой-то момент показалось, что в мире больше нет никого, кроме нее, этого мужчины и спящего мальчика.
Когда он остановился у ее дома, она хотела выйти, но он успел раньше. Обошел машину и открыл ей дверь. Изабел даже растерялась. Он не сказал, что они снова увидятся и было приятно познакомиться. Просто помог ей выбраться, слегка придержав за талию. Подождал у машины, пока она войдет в дом.
Изабел чувствовала себя так, будто чары развеялись. Она ехала в машине, и с ней ничего не случилось. Ее даже не тошнило. Мир не погиб. И не таблетка валиума вернула ей чувство безопасности, а Чарли.
Изабел привыкла видеть Сэма. Он прибегал в ее квартиру, порой чтобы просто выпить стакан сока. Иногда они встречались в парке и разговаривали. Однажды она установила таймер и сделала снимок их обоих, смеющихся в объектив.
Каждая встреча была слишком коротка для нее. И каждый раз она хотела позвонить Чарли, сказать, что Сэм у нее, но Сэму почему-то как раз в этот момент нужно было уходить. И повторялось это почти каждый день.
– Я скажу ему, – пообещал Сэм. Она ни разу не попросила его остаться. Не смела просить больше, чем ей повезло иметь.
Не один Сэм стал появляться чаще. Изабел начала встречать Чарли почти каждый день. Только этим утром, проезжая мимо бакалеи по пути в книжный, она видела, как он укладывал продукты в багажник машины. И как это ни глупо, обрадовалась, что он покупает много продуктов. Значит, заботится о Сэме. В другой раз она увидела Сэма и Чарли, идущих вместе с классом Сэма. Стало легче от мысли, что мальчик вернулся в школу.
Она всегда терялась, встречая их, и почему-то становилось больно, словно в сердце втыкалась заноза. Больше всего на свете она хотела остановиться. Заговорить с Сэмом. Узнать, как дела у Чарли.
Но упорно не делала этого. И продолжала идти своей дорогой.
Как-то в книжном магазине Изабел забрела в раздел «Помоги себе!». Увидев заглавие «Я хороший человек, я плохой человек», она пожала плечами. А если невозможно сказать, какой ты?
Была и книга о разговорах с умершими. Что сказала бы Эйприл? И смогла бы Изабел вынести сказанное?
Было руководство, посвященное тому, как творить чудеса в своей жизни. Но она мечтала об одном, невозможном чуде: чтобы аварии никогда не было. А другие чудеса, похоже, не для нее. Она больше не могла сесть за руль. Муж обрюхатил свою любовницу, и браку пришел конец. Тупиковая работа. Квартира, которую она не любила. И уехать не могла, потому что была одержима Чарли и его сыном. Есть ли на свете книги, способные ей помочь?
– Знаешь, ты могла бы пойти на курсы, – посоветовала Мишель. – Выучить французский и отправиться в Париж. Или заняться литературой.
– На какие деньги?
– Возьмешь кредит. Все так делают.
Изабел молча обдумывала сказанное.
– И ты должна встречаться с мужчинами, – настаивала Мишель. – Еще не поздно найти свое счастье.
Чтобы ускорить события, она дала Изабел телефон какого-то парня по имени Джейсон, а когда та запротестовала, лукаво прищурилась.
– Люк – это прошлое. И тебе не повредит немного развлечься. По крайней мере поговори с Джейсоном. Он преподает историю в старших классах. Славный малый.
Но Изабел не решалась встречаться с мужчинами. Как она может вести нормальную жизнь после того, что сделала? Когда Джейсон позвонил, разговор получился приятным: о фильмах, книгах, и Изабел уже почти решила пойти на свидание, когда он нервно рассмеялся:
– Признаюсь, я заинтригован. Видел ваши фотографии в газетах. Должно быть, ужасное испытание эта авария.
Изабел мгновенно сжалась.
– Я предпочла бы поговорить о чем-то другом, – пробормотала она.
Но он настаивал.
– Я хотел бы услышать, как это вас изменило. Обожаю драму, – снова рассмеялся он.
Но Изабел было не до смеха. Она быстро завершила разговор и сказала Мишель, что не готова встречаться с мужчинами. Ничего личного.
Но взгляните, какой прогресс. Она не заперлась в четырех стенах и ходит по книжному магазину. Не плачет целыми днями. Поехала в Нью-Йорк на новогоднюю вечеринку. Посещает тренажерный зал. И по совету Лоры составила список вещей, которые собирается сделать. Цели, изложенные на бумаге, где она может их видеть. Водить машину. Покинуть Кейп-Код. Найти работу получше. Вернуться в школу.