Текст книги "Твои фотографии"

Автор книги: Кэролайн Левитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

4

Глаза Изабел широко распахнулись. Она глотнула воздуха и закашлялась. Во рту был мерзкий металлический вкус. В глазах все расплывалось: стены, занавески и потолок, крахмальная простыня и вафельное покрывало, наброшенное на нее, голубое пятно на подоле… все кружилось и вертелось. Она долго пыталась всмотреться в два оранжевых блика, прежде чем сумела понять, что это.

– Кувшин, – сказала она. Голос был тонким и слабым, словно проходил через ватный кляп.

Больница. Она в больничной палате.

Изабел попыталась шевельнуться, и боль прострелила ногу. Она едва сдержала рвотный позыв.

Катастрофа. Она едва не погибла в автокатастрофе.

Изабел вновь попыталась сесть и поморщилась. Потянулась к кувшину, но рука схватила воздух. Кто-то переодел ее в больничную рубашку, и ногу грызла боль, но, прежде чем она успела окончательно опомниться, в комнату вошел доктор в ярко-красной футболке под халатом. За ним следовала молодая сестра. При виде Изабел он так ослепительно заулыбался, словно они были старыми друзьями.

– Какой сегодня день? – спросил он.

– Суббота, – предположила она.

– Леди заслужила приз. Вы попали сюда в пятницу.

Его улыбка стала еще шире.

– Вам повезло. Машина всмятку, а вы смогли выбраться и отойти подальше, – жизнерадостно сообщил он.

Она нервно смяла простыню.

– Я отошла от машины?

– О, не смотрите на меня так! Вы скоро поправитесь, Изабел!

Он знал ее имя, а она не имела ни малейшего представления, кто перед ней. Она честно попыталась вспомнить его, вспомнить хоть что-то, но не могла понять, как попала сюда.

– Мои глаза! – выпалила она, панически озираясь. – Все двоится.

Он кивнул так небрежно, словно она сообщила, что пообедала жареным цыпленком. Вынул из кармана фонарик и посветил ей в глаза, а когда она испуганно отпрянула, медсестра положила руку ей на спину и удержала на месте. Доктор выключил свет и сунул фонарик в карман.

– Вы ударились головой. Мы сделаем анализы. Завтра, если зрение восстановится, можете ехать домой.

– Что случилось с людьми в другой машине? – спросила она.

Изабел видела их, женщину в красном и бегущего мальчика.

– Какие люди? – спросил он, осматривая ее ногу. – Синяки через неделю пройдут.

– Люди в другой машине. Что с ними случилось?

Он что-то записал на планшетке.

– Вам придется спросить их доктора.

– Кто их доктор? – допытывалась она, но он резко повернулся и вышел из комнаты.

– Подождите!

Изабел схватила медсестру за рукав:

– Не могли бы вы принести мне газету?

– Вам нельзя напрягать глаза. Лучше попытайтесь отдохнуть, – покачала головой сестра и погладила Изабел по плечу.

– Кто-нибудь прочитает… – начала Изабел и, увидев лицо сестры, выпалила: – А телевизор? Пусть принесут телевизор!

– Я кого-нибудь пришлю, – пообещала сестра и мгновенно исчезла.

Ночью Изабел спала урывками, качаясь на волнах болеутоляющего. Снилось, что она замерзает в Сибири. Какие-то люди закапывали ее в снег, и она не могла шевельнуться.

Она снова проснулась. Сестры обкладывали ее льдом.

– Нужно снизить температуру, – пояснила одна.

– Где они? – прохрипела Изабел.

– Уверена, что родные придут к вам утром, – ответила сестра. Изабел почувствовала укол в руку. Она сопротивлялась, стараясь не заснуть, но мир снова стал белым и холодным. А когда проснулась, жара не было и лоб оставался сухим. Кто-то ее переодел и сменил простыни. Но в глазах по-прежнему двоилось, и в висках пульсировала боль.

Пришедший офтальмолог вела себя столь равнодушно, что Изабел оскорбилась.

– Следите за пальцем, – велела врач, так быстро вертя рукой, что у Изабел закружилась голова. – Сложите указательные пальцы.

Она посветила фонариком в глаза Изабел и отступила.

– Завтра все будет в порядке. Побольше отдыхайте.

Отдыхать. И как именно она должна отдыхать? Читать нельзя, телевизор так и не принесли, и ей даже не оставили телефон!

Люк. Кто-то ему позвонил? И смогли ли они вообще его найти? Или он слишком занят, трахая свою подружку? Возможно, даже не знает, что она уходила от него, разве что побывал дома и нашел ее записку. Но и тогда он вряд ли поверит, что она от него ушла. Посчитает, что легко уговорит Изабел простить его.

Он жестоко ошибался.

Она выпросила у сестры несколько четвертаков и поковыляла в вестибюль, где взяла газету, но оказалось, что сестра права, и буквы сливались в черную линию.

Первым делом она позвонила подруге Мишель, и та, услышав ее голос, ахнула.

– О Господи, Иззи! Люк только что мне сказал! Я просто вне себя! Как ты?

– Люк сказал тебе? – удивилась Изабел. – Откуда Люк знает?

Перед ней закружились два стола.

– Я в порядке. По крайней мере мне так кажется.

Но вместо слов из горла вырвался жалобный писк.

Она попыталась повторить сказанное, потому что Мишель не отвечала.

– Я могу немного пожить у тебя?

– Конечно. Господи, когда я услышала…

– Что ты слышала? И что сказал Люк? Я ничего не знаю. Люди в другой машине выжили?

Последовало долгое странное молчание. Изабел намотала на руку телефонный шнур.

– Мишель?

– Главное, что ты жива, – выговорила наконец Мишель. – Я немедленно к тебе еду.

– Нет-нет, меня скоро выпишут. Не стоит.

За спиной какой-то человек назойливо кашлял и чихал.

– Расскажи, что знаешь, – попросила Изабел.

– Понятия не имею, что случилось с теми людьми. Авария была жуткой. И мы все счастливы, что ты жива.

Изабел повернулась. Мужчина постучал по часам.

– В газетах что-то есть?

– Я не покупала газет и не слушала новости.

Изабел вскинула брови. Мишель была помешана на новостях. Покупка двух газет каждое утро являлась для нее такой же привычной процедурой, как чистка зубов.

– Не могла бы ты включить новости сейчас? – спросила она и услышала короткие гудки. Мишель повесила трубку.

Она обзвонила остальных подруг – Линди, Джейн, Элен – с расспросами, что они знают об аварии. И хотя все знали, что Изабел в больнице, подробности трагедии были весьма смутными.

– Так в газетах ничего нет? – допытывалась Изабел. – Никто ничего вам не сказал?

– Я не видела газет, – пробормотала Джейн, и Изабел ощутила, как что-то холодное поползло по спине.

– Не можешь включить новостной канал? – спросила она.

И снова это непонятное молчание.

– В дверь звонят. Мне нужно идти! – выпалила Джейн.

– Погоди! – крикнула Изабел, но Джейн уже отключилась.

Изабел прижала трубку к щеке. Ей удалось без проблем вернуться в комнату и лечь. Она ощущала только неимоверную усталость.

Повернулась на бок и закрыла глаза. Может, она проснется, и, как в плохих телефильмах, которые иногда смотрела, все окажется дурным сном.

– Привет.

Она легла на спину и открыла глаза. Люк. Расплывающийся Люк. Она с трудом различила плюшевого медведя с бабочкой в горошек, которого он держал в руках.

– Мне так жаль, – выдавил он, и она отвернулась. Непонятно, говорит он об аварии или о них двоих, но какая разница? Она подумала о том, как он был добр к ней, когда она находила в доме серьги или ощущала запах чужих духов. Как часто водил ее в ресторан, держал на удочке так осторожно, что она не замечала остроты крючка. Изабел ненавидела себя за резкий укол желания. Даже сейчас она хочет его близости.

«Убирайся».

– Мне позвонили копы.

Он посадил медведя на кровать.

– Детектив хотел поговорить с тобой. Но доктор запретил и правильно сделал. Еще будет для этого время.

– Детектив? – повторила Изабел и попыталась сесть.

– Обычная процедура. Ложись, бэби.

– Не смей называть меня «бэби»! Как зовут детектива?

Люк пожал плечами и повертел головой медведя.

– Иззи, выздоравливай поскорее, – пропищал он за медведя и помахал медвежьей лапой. – Хочешь, чтобы я кому-то позвонил?

Изабел покачала головой.

– Может, твоей матери?

Изабел продолжала качать головой. Мать посчитает, что это Бог указывает Изабел на ошибочность избранного ею пути. Мать узнает все и скажет «говорила же я тебе», и Изабел не сможет ей возразить.

– Что случилось с теми людьми? – спросила она. – Что тебе сказали копы?

– Не знаю. Не спрашивал.

– Не спрашивал?

Она изумленно уставилась на него и снова попыталась сесть.

– Почему? Мне нужно знать, не ранены ли они и живы ли…

Едва слова сорвались с губ, как ее охватила паника. Он взял ее руку, но она вырвалась.

– Что ты знаешь? Говори!!!

– Я прочитал твою записку, – тихо сказал он. – Это все, что я знаю.

– Я не хочу возвращаться домой. Мне известно, что ты сделал. И с кем. Раньше я понятия не имела, но теперь знаю.

Она пошевелилась, и медведь упал на пол. Люк поднял его, поколебался и сунул под мышку.

– Ты лгун, распутник и изменник. Ты отец незаконного ребенка.

Люк отвел глаза и, ничего не ответив, сел на стул у кровати.

– Конечно, ты вернешься домой. Мы сможем все уладить.

– Не сможем. Не в этот раз! – отрезала она, отводя взгляд, но тут же снова посмотрела на него. – Как ты мог сделать такое, Люк?

– Позволь мне загладить свою вину, – пробормотал он и снова попытался взять ее за руку, но она сжала пальцы в кулак и спрятала под простыню.

– Твоя машина разбита вдребезги, – начал он. – Доктор сказал, тебе очень повезло и чудо, что ты смогла выбраться сама.

Он наклонился к ней. Она закрыла глаза и попыталась уловить запах другой женщины.

– Ближе, – скомандовала она, и он повиновался.

Она вдохнула запах его афтершейва. Сосна и мускус.

Она всегда любила этот аромат, но сейчас представляла только чей-то нос, прижатый к шее Люка.

– Ты вылил на себя слишком много афтершейва, – буркнула она, и он нахмурился.

– Я с ума сходил от тревоги. Так перепугался… и это заставило меня понять… – бормотал Люк.

– Не надо. Пожалуйста, не надо, – махнула она рукой. – Я сниму комнату и вернусь на работу, пока не придумаю, куда перебраться.

– Изабел, пожалуйста, выслушай меня. Останься, пока не найдешь жилья. Я буду ночевать в другой комнате или на кухне, если ты именно этого хочешь. Пожалуйста, вернись. Позволь мне позаботиться о тебе.

– Ты уже позаботился, – с горечью бросила она. – Я поживу у друзей.

– Но я тоже твой друг. Больше чем друг. Я твой муж. И ты должна остаться со мной. Клянусь, я больше с ней не встречаюсь. В моей жизни есть только ты.

– Не встречаешься с матерью твоего ребенка? – в упор спросила Изабел, и Люк встал.

– Хорошо, останься в доме, а я уйду, – пообещал он. – В конце концов, переночую в задней комнате бара. Ты побывала в ужасной аварии и не можешь искать квартиру в таком состоянии. Самое разумное – вернуться домой.

– Но я не хочу, чтобы ты был там. Можешь уйти?

Он поднял руки:

– Все, что угодно, стоит тебе попросить.

– Прекрасно. А теперь прошу тебя удалиться.

– Я не оставлю тебя. Посижу в коридоре. Если понадоблюсь, скажи сестре. Я тут же приду.

«С кем?» – подумала Изабел, но промолчала.

Он снова посадил медведя на кровать, так что игрушка словно наблюдала за Изабел.

– Он тоже не уйдет, – добавил Люк.

Днем, наливая себе воду, она заметила, что зрение восстановилось. На столике был всего один кувшин.

Она испуганно оглядела комнату и обстановку. Все в единственном экземпляре. Одна кровать. Один стол. Один стул. Один стакан. Одна Изабел.

Она может видеть! Может встать и поискать женщину и мальчика.

Она осторожно села, но тут появился доктор.

– Уходите? Так скоро? Я что-то не то сказал?

Признав поражение, она снова легла.

– Я вижу только одного врача! – объявила она.

Он улыбнулся и взял у нее кровь. Заставил ее снова сложить пальцы и посветил фонариком в глаза.

– У меня хорошие новости. Мы разрешим мужу забрать вас завтра утром.

Она ни за что не позволит Люку увезти ее домой. И Изабел позвонила Мишель, которая приехала в понедельник утром и привезла ей легкое летнее платье, белье и ярко-зеленые шлепки. Она также привезла своего малыша Энди, сидевшего в «кенгурушке».

– Я рада, что не вижу Люка, иначе пришлось бы врезать ему, – прошипела она.

– Я тоже рада, что его нет, – кивнула Изабел, втайне задаваясь вопросом, куда он исчез. Обещал быть в больнице, но ушел и оставил ее одну.

– Какой милый мишка! – воскликнула Мишель.

– Отдай его Энди.

– Давай-ка поедем домой, – объявила Мишель, протянув медведя Энди, который немедленно стал жевать его ухо.

Изабел не терпелось поскорее убраться из больницы, но стоило ей усесться в машину Мишель, как ее охватила паника. Шея мгновенно взмокла от пота. Она не могла отдышаться, а руки и ноги ослабели. Мимо промчался автомобиль, и Изабел сжалась. Дорога казалась безумно извилистой, и она ощутила, как на теле лопается кожа, а из крошечных трещинок течет кровь. Все силы уходили на то, чтобы не выпрыгнуть из машины и бежать, бежать…

Она оглядела салон.

Вот так рушатся жизни. Вот так умирают люди.

Она почувствовала, что Мишель наблюдает за ней, и опустила голову.

– Все в порядке, – утешила Мишель, сжимая руку Изабел. – Я поеду медленно. И мы остановимся там, где ты скажешь.

Мишель сдержала слово. Ехала очень осторожно и останавливалась каждые полчаса. Изабел тут же выскакивала из машины и, не в силах отдышаться, терла руки, словно желая убедиться, что они на месте.

– Мы почти у цели, – уговаривала Мишель. – Еще немного.

К тому времени как Мишель подкатила к дому Изабел, та была вполне готова встать на колени и целовать тротуар.

Она не знала, чего ожидать. Но не того, что все будет выглядеть и ощущаться совершенно иначе. Она думала, что дом не изменится за три минувших дня. Обычный беспорядок, пара грязных тарелок в раковине, а может, ее вещи, аккуратно сложенные в коробки. Она не представляла, каково это: вернуться домой, где нет Люка.

Острый запах цитрусового освежителя стоял в воздухе. Люк убрал в комнатах. Она попыталась представить, как он вытирает пыль, но покачала головой. Может, он кого-то нанял. Может, попросил сделать это свою подружку. Полы сверкали, даже ковры обработали пылесосом, и на столе стоял горшок с ромашками. Когда-то он дарил ей эти цветы…

Она проковыляла в комнату и увидела карточку с изображением Сатурна, ее любимой планеты. Кольца сверкали словно в лунном свете.

«Позвони, если что-то понадобится. Люк», – прочитала она и бросила карточку в мусорную корзину.

На кухонном столе высилась стопка открыток от подруг и друзей, узнавших об аварии. Красный индикатор автоответчика мигал. Пятнадцать звонков.

Изабел с облегчением расположилась на диване и огляделась. Впервые она вошла в дом вместе с Люком, когда ей было шестнадцать.

Оукроуз. Люку нравилось, что бейсбольное поле в черте города и каждое лето на пляже устраивались концерты.

– Какой прекрасный дом! – восклицал он, хотя это был всего лишь небольшой коттедж с одной спальней и смежными комнатами, а на газоне вечно валялись сосновые иглы. Но она любила этот дом. Потому что здесь был Люк.

Они вошли в гостиную, где ждал риелтор, держась за руки. Люк был в спортивной куртке и галстуке и зачесал волосы назад, чтобы казались короче. На ней было длинное желтое летнее платье, а волосы подняты наверх, чтобы выглядеть старше. Она нацепила дешевое колечко со стразами, купленное в одной из аптек «Райт-Эйд». И хотя оба смеялись над ним, Изабел почувствовала себя иной с того момента, как надела его. Дом! Господи, она считала его дворцом. Стояла в пустой гостиной, закрыв глаза, пьяная от радости. Она могла пойти в другую комнату, и никто не в силах ей запретить! И не нужно подтаскивать к двери тяжелый комод, чтобы кто-нибудь не вломился в спальню! Вообразите только, в шестнадцать лет жить в собственном доме, и все благодаря сбережениям Люка!

– Кто твои родители? – спросила новая соседка, и Изабел громко рассмеялась и показала обручальное кольцо. Женщина ахнула от изумления: – Ты выглядишь такой молодой…

– Мне двадцать, – солгала Изабел. Расположение соседей можно было завоевать. Друзей – найти. Браки заключаются, когда обе стороны достаточно взрослые, и дома побольше покупаются, когда отложено достаточно денег.

«Кто твои родители?»

И что это за вопрос?

Ей следовало бы парировать: «А кто ваши?»

– Надеюсь, вы не собираетесь закатывать шумные вечеринки? – спросила другая соседка.

– Мой муж управляет рестораном, – похвасталась она, хотя, по правде говоря, Люк только что получил работу в местном пабе, – а я – фотограф.

Словно это все объясняло.

Она входила в маленькую комнату на задах дома и представляла ползающего по полу младенца. В кухне она воображала, как угощает гостей. И когда-нибудь они выстроят ей темную комнату! Собственную темную комнату!

Она сдаст экзамены по английскому для лиц, не закончивших среднюю школу, пойдет на курсы или просто начнет работать. Какая разница? Жизнь расстилается перед ней, словно одеяло для пикника, и все, что ей остается, – выбрать подходящие закуски.

Люк заново выложил ярко-синим кафелем осыпавшиеся стены ванной и кухни. Восстановил потрескавшиеся участки сухой штукатурки и заколотил дыры в ступеньках лестницы. Но прежде она сунула в пакет из оберточной бумаги содержащую их снимок капсулу времени, которую кому-то предстоит найти годы спустя. Представляете, что они подумают! Такая молодая, такая влюбленная пара. Как они держатся за руки! Как он смотрит на нее!

Они жили в этом доме два года, и когда ей наконец исполнилось восемнадцать – вполне приличный возраст для замужества, – Изабел положила кольцо со стразами в ящик комода, сменив его на тонкий золотой обручик, купленный у ювелира. Позвонила матери, рассказала, что они идут к мировому судье.

– Женитесь… – вымолвила наконец Нора. – Боже, помоги нам всем.

И повесила трубку.

Единственное, что сохранила Изабел от прошлого, это фамилию.

Они с Люком вернулись в дом, одетые в лучшие наряды, которые могли себе позволить, конечно, и он поднял ее и перенес через порог, и многие годы все казалось совершенно новым. Каждый раз, переступая порог, она улыбалась.

Сейчас же дом выглядел разрушенным. Должно быть, ее печаль впиталась в доски пола, потому что теперь они скрипели, когда Изабел ступала по ним. Ее разочарование тяжким грузом легло на полки буфетов, отчего те провисли. Соседи менялись столько раз, что нынче она знала не всех, да и кто считает их новобрачными? Люк был просто парнем, работавшим в местном пабе, пока не купил его. Сделал там ремонт, нанял повара, умевшего готовить четыре сорта пасты, супы и сандвичи, но каким бы солидным ни выглядело меню, все в округе знали, что это все-таки бар, полутемное заведение, где можно сидеть часами, откуда тебя не вышибут, или целоваться с совершенно незнакомой женщиной, и именно ради этого туда приходят.

Что же, ей следовало быть умнее. Следовало предвидеть, чего ждать от такой работы, как у Люка.

Изабел достала из холодильника бутылку воды и долго сидела на кухне, пытаясь придумать, что делать дальше, когда в дверь позвонили.

На пороге стоял мужчина в темном костюме. Сначала Изабел решила, что он ошибся адресом, но в холодном воздухе блеснула бляха полицейского. Во рту у нее пересохло. Язык отнялся.

Дома она почувствовала себя лучше. Но теперь нога снова разболелась.

– Детектив Гарри Бернс. Я хотел бы поговорить с вами об аварии, – начал он, но, глянув на нее, осекся. – Я не вовремя, мэм? Как вы себя чувствуете? Я пытался побеседовать с вами в больнице, но сестры настоятельно просили меня уйти.

Изабел провела его в гостиную, но по пути споткнулась, и он немедленно подхватил ее, не дав упасть. Помог сесть и придвинул для себя черное кожаное кресло Люка.

– Что случилось с теми людьми? – выпалила Изабел. – Пожалуйста, вы должны мне сказать.

Он покачал головой.

– Сначала мне нужно получить кое-какую информацию.

Внутренности Изабел скрутило судорогой. Он вынул дешевый блокнот и черную ручку со следами зубов на кончике, и Изабел, неожиданно вспомнив о спутанных волосах, поспешно скрутила их в неряшливый узел.

– Ваш муж дал мне все сведения о страховке, – сказал Бернс. – Так что об этом можно не упоминать. – Он выжидающе кивнул ей. – Если можно, расскажите, что произошло.

Она взглянула на свои руки, по-прежнему украшенные синяками. На месте обручального кольца белела полоска кожи. Она хотела поскорее покончить с этим и поэтому начала говорить. Время от времени он задавал ей вопросы, но Изабел невольно заметила, какой скучающий у него вид, как часто он смотрит на часы.

– С какой скоростью вы вели машину? Какая была видимость?

Изабел судорожно сглотнула.

– Туман был такой сильный, что я еле ползла. Километров тридцать.

– Ага.

– Что сталось с женщиной и мальчиком? – не унималась Изабел.

Он посмотрел на нее. И она впервые заметила, что его глаза мягкого голубого оттенка, как у кошки.

– Я думал, вы знаете. Женщина погибла на месте.

Воздух в комнате сгустился до льда. По спине Изабел побежали мурашки. Детектив еще что-то говорил, но слова плыли к ней рваными клочками.

– Мальчик в порядке. Царапины и синяки, но ничего серьезного.

Он постучал ручкой о блокнот.

– Судя по тому, что нам удалось узнать, вы все делали правильно. Вина лежит на другом водителе.

Он рассказал, как они замеряли тормозной путь, и стало понятно, что Изабел не превышала скорость. Туман стоял слишком густой и плотный, и понятно, что видимость была нулевой.

– По моему мнению, вы тут ни при чем. Надеюсь, вы не говорили по сотовому, ни на что не отвлекались?

– В машине была оса, – прошептала Изабел.

– Оса?

Он вскинул брови, но записывать ничего не стал.

– Я никак не могла ее выгнать.

Он уставился в блокнот.

– Вердикт коронера еще не вынесен. Если она уже была мертва до аварии или находилась под действием наркотиков, речь пойдет об убийстве.

– Убийстве?! – вскрикнула Изабел. – Она была жива! Я видела ее стоящей посреди дороги!

Она взяла бумажную салфетку и высморкалась.

– Вы не превышали скорость, – терпеливо повторил он. – Не сбежали с места аварии. Не были пьяны или обколоты. Я считаю это несчастным случаем, и никто меня не разубедит. Машина той женщины стояла на встречной полосе с выключенными фарами. Сама она оказалась посреди дороги. Вы никак не могли увидеть машину в таком тумане и остановить свою вовремя. Сначала мы из-за тумана даже не видели дыма горящих машин. Самое худшее, что может случиться, – если страховка не покроет всех убытков.

Изабел пыталась понять, о чем он говорит, но слова теряли всякий смысл.

– И не считайте себя виноватой. Улик недостаточно даже для гражданского иска. А для уголовного нам нужны свидетели.

Детектив встал.

– А мальчик…

– Он свидетелем быть не может. Мы нашли его в чаще леса. С приступом астмы. Вряд ли он что-то видел. А с вами мы еще встретимся. Не вставайте. Я найду дорогу.

Изабел словно примерзла к креслу. И услышала, как открылась и захлопнулась дверь.

Эта женщина умерла.

Она закрыла лицо руками. Это она-то, которая мухи не могла убить! Когда Люк обнаружил мышь на кухне, она не позволила звать дератизаторов и настояла на покупке клетки-ловушки, а потом выпустила пойманную мышь на улицу.

Она убила женщину.

Изабел заплакала, громко всхлипывая, чувствуя себя так, словно кто-то просверлил дыру в ее сердце. Они все знали. Люк. Ее подруги. Если она им позвонит, они будут все отрицать или скажут, что просто ее защищали.

Ей удалось встать, хотя ноги подгибались. Следовало бы сообразить, что произошло.

Изабел вошла в кухню, где на столе стоял лэптоп, и включила его. Нашла страничку местной газеты и вернулась на три дня назад, к пятнице, когда случилась авария. Ничего. Возможно, история просто не успела попасть в газету. Она перешла к субботнему выпуску. Вот оно. На первой странице.

«Была ли загадочная трагическая катастрофа скоропалительным судом местного фотографа?»

Изабел встала, но тут же села снова.

«По словам полицейских следователей, кошмарный туман в прошлую пятницу мог привести к загадочному столкновению двух машин, в котором погибла женщина, Эйприл Нэш, тридцати пяти лет, жившая на Мейфилд-стрит, дом 134, официантка из „Блу Капкейк“. Как нам удалось узнать, ее седан „меркьюри“ стоял на середине встречной полосы. В него и врезалась „хонда“, управляемая здешним детским фотографом Изабел Стайн. Миссис Нэш погибла на месте, а ее сын и миссис Стайн были доставлены в хартфордскую больницу, а позже выписаны в удовлетворительном состоянии. Друзья утверждают, что миссис Стайн направлялась в Нью-Йорк, но непонятно, что делали миссис Нэш и ее сын на этой дороге».

Окружной шериф, лейтенант Боб Салдо, сообщил, что проводится расследование.

«У нас нет свидетелей. Но очевидно, там произошло нечто из ряда вон выходящее, и мы намереваемся выяснить, что именно.

Салдо попросил всех, имеющих информацию по этому делу, позвонить по телефону 555–987–5940».

Ниже был помещен черно-белый снимок, шокирующий, как пощечина: два смятых в гармошку автомобиля на пустынной дороге. Ее «хонда» напоминала сломанную металлическую игрушку. Вторая машина была в неописуемом состоянии.

Изабел на секунду прикрыла глаза. Но тут же вынудила себя снова посмотреть на снимок. И только сейчас увидела еще один: красивой смеющейся женщины с коротко подстриженными светлыми волосами и огромными глазами.

Изабел затрясло.

Эйприл Нэш. Ее звали Эйприл Нэш. Красавица, мать и жена… прожившая на этом свете всего тридцать пять лет. Работала в «Блу Капкейк», куда Изабел иногда заходила выпить кофе. Возможно, она видела ее разносящей подносы или болтающей с посетителями. Они могли случайно встречаться на улице. Могли стать друзьями.

Изабел коснулась экрана кончиком пальца и снова заплакала.

Зазвонил телефон, но она не сразу его услышала. Потому что заснула прямо на кухне, прижавшись щекой к столешнице. Настенный телефон был так близко, что, казалось, у нее звенит в ушах. Ей так не терпелось прекратить этот назойливый звон, что она сорвала трубку.

– Алло!

– Ты в порядке? – резко спросил кто-то. После стольких лет безответных звонков, возвращенных писем… Но она почти сразу поняла, кто это, и сжала трубку.

– Ма! Как я рада слышать тебя. Представить не можешь.

– Твоя история попала в бостонские газеты. Все только об этом и говорят. Я едва не умерла, увидев твое фото. Позвонила в больницу, там мне сказали, что ты жива и почти невредима, так что можно не приезжать.

– Я в порядке, – прохрипела Изабел, чувствуя, как сжалось сердце. Она снова стала десятилетней девочкой, мечтающей, чтобы мать погладила ее по голове и сказала, что она милая мамина дочка.

– Что же, – фыркнула мать, – весь этот кошмар неудивителен. В этом ты вся! Мчишься наобум, то и дело попадаешь в беду, никогда не думаешь о последствиях. Я пыталась остановить тебя, когда ты связалась с Люком, но ты и слышать ничего не хотела. И что теперь? Убила женщину и разрушила собственную жизнь.

Пол качнулся под ногами Изабел. Язык налился свинцовой тяжестью.

– Ма, – прошептала она, – не делай этого.

– Чего именно? Ты никогда не понимала, сколько я для тебя сделала. Я рада, что ты жива, но это не означает, что я одобряю твой образ жизни.

Она повесила трубку. Изабел прижалась лбом к своей и зажмурилась.