355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кеннет Оппель » Небесный охотник » Текст книги (страница 1)
Небесный охотник
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 04:49

Текст книги "Небесный охотник"


Автор книги: Кеннет Оппель



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Кеннет Оппель
«Небесный охотник»

Джулии Беатрис Оппель


1
КУЛАК ДЬЯВОЛА

Над Индийским океаном бушевал шторм; мрачные клубящиеся тучи, словно стена, преградили нам путь на запад. До грозового фронта было ещё двадцать миль, но сильные порывы ветра встряхивали нас все последние полчаса. В высокие окна командной рубки мне было видно, как линия горизонта смещается туда-сюда, когда корабль пытается выровняться. Шторм предупреждал нас, чтобы мы держались от него подальше, но капитан не давал команды изменить курс.

Полдня назад мы вылетели из Джакарты, и предполагалось, что наши трюмы будут забиты резиной. Но там что-то напутали, а может, это была какая-то махинация, и теперь мы шли порожняком. Капитан Тритус был в отвратительном настроении, он гонял сигарету из угла в угол рта и бурчал, дескать, как, интересно, он будет кормить своих людей и платить им жалованье, если в трюмах – шаром покати. Он ухитрился подыскать для нас груз в Александрии, и туда было необходимо попасть поскорее.

– Мы прорвемся сквозь него, – сказал он своему помощнику, мистеру Куртису. – На юге грозовой фронт послабее. Там и пролетим.

Мистер Куртис кивнул, но ничего не сказал. Казалось, его слегка мутило, но, с другой стороны, у него и всегда такой вид. Да и у любого был бы такой же, служи он на «Бродяге» под началом у Тритуса. Наш капитан – коренастый коротышка с сальными прядями бесцветных волос, торчащих из-под шляпы. Посмотреть не на что, но зато норовом – чистый дьявол, и когда разозлится – а это бывает частенько, – сжимает кулаки, рубит ими воздух, выпячивает грудь колесом и рычит команды, словно разъяренный пес. Его команда старается говорить как можно меньше. Они выполняют то, что им говорят, и молча курят, так что в командной рубке вечно клубится желтая дымовая завеса. Словно в зале ожидания при чистилище.

Помещение было тесным, без отдельных радиорубки и навигаторской. Мы со штурманом работали за маленьким столиком у стены. Обычно мне нравилось, что из носовых иллюминаторов такой широкий обзор, но сейчас открывающаяся нам картина бодрости не добавляла.

Мне совсем не по вкусу была идея соваться в штормовой фронт, пусть даже и с краю. И это была не обычная буря. Все на мостике знали, что это такое: Кулак Дьявола, практически постоянно кочующий над Индийским океаном тайфун. Он имел дурную славу и получил свое имя за манеру сбивать с неба воздушные корабли.

– Следите за компасом, мистер Круз, – тихо напомнил штурман, мистер Домвиль.

– Виноват, сэр. – Я взглянул на стрелку компаса и доложил наше новое направление.

Мистер Домвиль быстро нанес на карту значки. Наш курс начинал напоминать путь пьяного матроса, мы двигались зигзагами, борясь со встречными ветрами. Они толкали нас со страшной силой.

Через стеклянные смотровые панели пола я глянул на море, что было в девяти сотнях футов под нами. С гребней высоких волн летела пена. Мы вдруг снова повернули, и я опять взглянул на иглу компаса, очередной раз указывающую новое направление. Самому Колумбу было бы трудновато наносить курс на карту в такую погодку.

– Двести семьдесят один градус, – прочел я.

– Хотели бы оказаться сейчас в Париже, а, мистер Круз? – спросил штурман.

– Мне всегда лучше в небе, – ответил я, и это была правда, я и рожден был в воздухе, и небо для меня гораздо больше дом, чем земля.

– Ладно, значит, я хотел бы оказаться сейчас в Париже. – Мистер Домвиль одарил меня одной из своих редких усмешек.

Из всей команды он был мне наиболее симпатичен. Положим, наш вспыльчивый капитан и его скучные угрюмые офицеры и не могли составить ему достойной конкуренции, но мистер Домвиль вообще был сделан из другого теста. Он был любезен, образован и, честно говоря, немного болезнен на вид. Очки не держались у него на носу, и ещё у него была привычка высоко вскидывать голову, чтобы лучше видеть. Он сухо покашливал, – я думаю, из-за табачного дыма в рубке. Мне нравилось наблюдать, как его руки так и летают над картами, ловко управляясь с линейками и циркулями. Его искусство заставило меня по-новому взглянуть на работу штурмана, которой до этого я не особо интересовался. Это ведь не то, что летать. Я хотел вести корабль, а не записывать его движения на клочках бумаги. Но, поработав с мистером Домвилем, я понял, наконец, что без штурмана, который проложит курс и нанесет его на карту, никуда не долетишь.

Мне было жаль его, вынужденного служить на «Бродяге». Эта развалина перевозит грузы, болтаясь между Европой и Востоком. Я удивлялся, почему мистер Домвиль не пробует поискать лучшего места. Мне-то, к счастью, осталось потерпеть всего пять дней.

Все первокурсники Воздушной Академии проходят двухнедельную практику на кораблях, чтобы обучиться навигации. Кто-то попадает на роскошные лайнеры, кто-то – на почтово-пассажирские пакетботы, кто-то – на баржи и буксиры. Меня угораздило угодить на «Бродягу». Корабль, казалось, не знал ремонта со времен Потопа, и пахло на нем, точно в посудине старика Ноя. Вместо кают для команды – гамаки, подвешенные вдоль килевого мостика, где ваши сны пропитываются вонью машинного масла и топлива Аруба. Оболочку, похоже, латали чем ни попадя, вплоть до поношенных штанов. Двигатели дребезжат. Кормежка просто не поддается описанию. При виде бурды, которую повар плюхает в тарелки ржавым черпаком, начинает казаться, что кто-то это уже однажды ел и выдал обратно.

– Считай это полезным опытом для закалки характера, – сказал мне мистер Домвиль, когда я увидел это месиво в первый раз.

Зачем прославленной Академии использовать «Бродягу» в качестве учебного судна, я даже предположить не могу, разве что они хотели научить своих курсантов поднимать мятежи. Уверен, что капитан Тритус был рад деньгам, уплаченным Академией за мое пребывание на борту. Для помойки вроде «Бродяги» они могли означать, удастся закупить достаточно топлива или же нет. Мне ужасно хотелось обратно на «Аврору», воздушный лайнер, на котором я служил до учебы в Академии. Вот это корабль, и капитан Уолкен знает, как управляться с ним и заботиться о своем экипаже.

Я снова посмотрел в окно. Лучше бы я этого не делал. Мы направлялись к южному флангу бури, но казалось, что она движется вместе с нами, выбрасывая вращающиеся черные щупальца. Я взглянул на капитана Тритуса, ожидая, что он изменит курс. Он молчал.

– А вы когда-нибудь летали через Кулак? – шепотом спросил я у мистера Домвиля.

Он показал мне один палец.

– Нам очень повезло.

Он закашлялся и никак не мог остановиться; я открыл посудный шкафчик, висевший возле штурманского стола, и налил в чашку воды. Выглядел он неважно.

– Спасибо.

Тучи поглотили нас, и в командной рубке сразу стало темно. Мистер Куртис поспешно включил внутреннее освещение, которого едва хватало, чтобы подсветить приборы и механизмы, а лица членов экипажа сразу стали похожими на черепа.

– Полный ход всем двигателям, – приказал капитан Тритус. – Мы разом прорвемся. Держать прямо, мистер Беатти, – бросил он рулевому.

Нелегкая задача, поскольку ветер лупил нас со всех сторон сразу. В рубке сделалось ещё темнее. По окнам хлестал дождь. Кто-то включил стеклоочистители, которые лишь размазывали воду по стеклу. Лампа над столом для прокладывания курса бешено раскачивалась.

– Скорость? – рявкнул капитан.

– Сорок три аэроузла, сэр, – доложил мистер Куртис.

– Должно быть больше, если все двигатели работают полным.

– Но не против такого сильного ветра, сэр.

Вокруг нас были самые отвратительные тучи, какие я только в жизни видел, клубящиеся, серо-черные. Они выглядели настолько плотными, что казалось чудом, что мы ещё не разбились об их громаду.

Без всякого предупреждения «Бродяга» полетел вниз, и мои ноги почти оторвались от пола. Я ухватился за край стола. Все остальные тоже потеряли равновесие. Мистер Шульц выпустил штурвал высоты, и на какие-то мгновения тот оказался без присмотра, пока он и мистер Куртис не навалились на него и не начали изо всех сил стараться выровнять корабль. Мы оказались в плену могучего нисходящего воздушного потока.

– Высота шестьсот футов, сэр, – сказал мистер Куртис.

Шестьсот! Значит, мы уже упали на три сотни футов!

– Рули высоты вверх на максимум, – приказал капитан.

– Они уже на максимуме, сэр, – отозвался мистер Шульц.

– Пятьсот футов, – доложил мистер Куртис.

Видеть альтиметр я не мог, зато мог слышать его. Он посылает звуковые импульсы на землю и использует скорость отраженного эха для расчета нашей высоты. При каждом импульсе альтиметр издает громкий звуковой сигнал, и ещё один, послабее, когда эхо возвращается. При нормальной крейсерской высоте около восьми сотен футов от одного до второго сигнала проходит примерно две секунды, и вы замечаете их не больше, чем удары собственного сердца. Мистер Куртис, должно быть, подрегулировал громкость, потому что теперь сигналы гремели, казалось, по всему кораблю. БИИП… биип… БИИП… биип…

Я глянул вниз через обзорную панель в полу. Там видны были одни лишь тучи, но желудок подсказывал, что мы всё ещё падаем, хотя и не так быстро.

– Выровнялись на четырехстах двадцати пяти футах, сэр, – доложил с облегчением мистер Куртис.

Я глубоко вдохнул, и тут корабль нырнул снова. Меня вновь охватило чувство невесомости. Падения я не боялся, но страшно было удариться о воду.

– Триста пятьдесят футов!

БИИП, биип, БИИП, биип…

– Сбросить треть балласта изо всех танков! – проревел капитан.

Я услышал металлическое лязганье открывающихся клапанов и плеск устремившейся к морю воды.

– Триста!

– Сила ветра двенадцать, с зюйд-веста!

Это было похоже на катание по волнам на серфе; чувствовалось, как корабль старается удержать высоту и потом стремительно ухает вниз и весь содрогается при этом. Мотористы в моторных отсеках, должно быть, мертвой хваткой вцепляются в поручни и молят Бога, чтобы опорные стойки не оторвались.

Теперь мы стали легче, но не похоже было, чтобы это замедлило наше падение. Я посмотрел на мистера Домвиля. Его взгляд был устремлен на карту, даже сейчас он продолжал корректировать курс. Рука его не дрожала.

– Двести пятьдесят!

БИИП, биип, БИИП, бип…

– Сбросить балласт до половины! – закричал капитан.

– Двести!

– Поднимайся же, ты, развалина! – выругался капитан Тритус.

Рев моторов, усиленный плотными облаками, отдавался в каждой балке, в каждой заклепке. Мне тошно было даже думать о том, что творится сейчас с закрылками и рулями высоты.

– Сто пятьдесят, сэр!

Би-би-би-би-би…

– Балласт изо всех танков за борт! – заорал Тритус. – Весь, до последней капли!

Капитан отдает такой приказ лишь перед лицом неминуемой катастрофы. Я поглядел в нижнюю обзорную панель, не увидел ничего, кроме серой мглы, и тут вдруг мы вылетели из неё, и я вскрикнул. Море было меньше чем в пятидесяти футах под нами, похожее на разбитое вдребезги стекло, огромные языки сорванной ветром пены диагонально неслись над иззубренной поверхностью. Мне хотелось закрыть глаза, но я не мог.

Бииииииииииии…

Альтиметр издавал теперь один долгий непрерывный писк. Команда похваталась за ближайшие предметы. Море поглотит нас. Я не думал ни о матери, ни об отце, ни о сестрах, ни о Кейт. В мозгах было пусто. Потом, разом, я ощутил тяжесть.

Мы поднимались!

– Семьдесят пять футов! – выкрикнул мистер Куртис.

– Закрыть балластные танки! – пролаял капитан. – Спасайте, что ещё возможно! Балласт нам ещё понадобится.

– Мы вырвались из нисходящего потока, сэр, – произнес мистер Куртис, которого, судя по виду, мутило пуще прежнего.

– Это ещё не всё, – мрачно пробормотал капитан Тритус.

Он был прав. Едва он успел это сказать, я вдруг сделался тяжелым, как слон, в ушах пронзительно зазвенело из-за резкого перепада высоты. У стоявшего рядом мистера Домвиля подогнулись колени, и мне пришлось подхватить его, чтобы он не упал. Едва вырвавшись из нисходящего потока, мы угодили в восходящий. Без груза, почти без балласта, корабль стал опасно легким, и взрывная энергия урагана с головокружительной скоростью швырнула нас ввысь. Пиканье альтиметра становилось всёреже и реже и скоро ослабело настолько, что я едва слышал его.

– Может, выпустить немного подъемного газа, сэр? – спросил мистер Куртис.

Капитан Тритус ничего не ответил.

– Сэр? – повторил старший помощник.

– Пусть поднимается! – огрызнулся Тритус. – Лучше держаться повыше, пока не выберемся из Кулака.

– Пять тысяч четыреста… пять тысяч шестьсот, – читал показания альтиметра мистер Шульц у руля высоты. – Шесть тысяч, и продолжаем подниматься…

Ветер по-прежнему бил и трепал нас. Превозмогая головокружение, я снова вернулся к своим картам, направлениям, показателям сноса и скоростям ветра. Я восхищался твердостью руки мистера Домвиля. Даже когда корабль болтало, его пометки оставались четкими и понятными.

– У вас просто волшебная рука, мистер Домвиль.

– Это единственная надежная часть меня, – отозвался он и снова начал кашлять.

Я подал ему ещё воды, потом застегнул молнию на куртке. На такой высоте очень холодно. Мистер Домвиль дышал хрипло и неглубоко. Чем выше мы поднимались, тем труднее становилось нашим телам получать достаточное количество кислорода.

– Семь тысяч футов, – объявил мистер Шульц.

Я нервно глянул на капитана Тритуса. Это уже заходит слишком далеко. «Бродяга», как и все воздушные корабли, способен лететь благодаря гидрию, самому легкому из газов. Гидрием заполнены специальные отсеки, похожие на огромные надувные шары, упрятанные в корпусе корабля, но на высоте восьми тысяч футов, по мере того как давление наружного воздуха падает, гидрий начинает опасно расширяться в объеме. Он может с легкостью разорвать газонепроницаемую оболочку отсеков.

– Начинайте стравливать газ изо всех отсеков до девяноста пяти процентов от нормы.

Все напрягшиеся было плечи расслабились, когда капитан отдал этот приказ. «Бродяга» выдохнул гидрий в небо. Наш подъем замедлился, но всё-таки продолжался.

На девяти тысячах футов «Бродяга» отчаянно затрясся и вырвался из облаков, оставляя шторм позади. Стало вдруг так светло, что пришлось зажмуриться. На западе ослепительно сверкало солнце. Я повернулся посмотреть в окно задней стены рубки и увидел темную бурлящую отвесную стену – Кулак Дьявола.

– Хорошо, – только и сказал капитан Тритус. Он, не теряя зря времени, закурил новую сигарету и даже предложил свою початую пачку мистеру Куртису, мистеру Беатти и мистеру Шульцу, – никогда я такого раньше не видел. Он явно был в праздничном настроении.

– И нечего болтать, что сквозь Кулак Дьявола нельзя пройти, верно? Стравите газ из отсеков до девяноста трех процентов и выравнивайте нас.

Повезло ему, что корабль такой легкий, иначе нелегко Тритусу было бы удерживать его в воздухе с настолько опустошенными газовыми танками. Хотя, учитывая, что мы сбросили почти весь балласт, при посадке в Египте нам придется стравить ещё больше подъемного газа. Этот рейс недешево обойдется «Бродяге», ведь гидрий стоит немалых денег.

Сейчас, однако, даже капитан Тритус, казалось, не огорчался из-за своей невезучести. Нам посчастливилось остаться в живых. Впервые в жизни я поймал себя на том, что хочу на землю. Тритус был безрассудным человеком, и я не доверял ему. Ураган мог с легкостью смять нас, словно воздушного змея. Ещё всего пять дней, и я снова буду в Академии.

– С вами всё в порядке? – спросил я мистера Домвиля. Пальцы его побелели, а ногти стали просто-таки синими.

– Я плохо переношу большую высоту, – сказал он.

У меня не было особого опыта полета на таких высотах, но я читал о том, как это может влиять на людей. Высотная болезнь на всех действует по-разному. Она называется «гипоксия» и может вызвать у вас головную боль, а может и убить, в зависимости от вашего здоровья, ну и от высоты. Единственное, что ощущал сейчас я, – слегка сдавило виски.

– Мы должны скоро снизиться, – сказал я. – Ведь теперь мы вырвались из урагана.

Мистер Домвиль не ответил, сберегая дыхание.

– Докладывает марсовая площадка! – раздался приглушенный голос из-за металлической решетки, которой был забран конец длинной переговорной трубы, соединявшей рубку с передней смотровой площадкой на макушке корабля.

Капитан Тритус резко вскинул ко рту латунный рупор.

– Что такое? – рявкнул он, зажав сигарету в зубах.

– Корабль на зюйд-зюйд-осте, сэр! Очень высоко. Может, тысячах на двадцати футов.

Все переглянулись. Фактически неслыханно, чтобы корабль летал на такой высоте. Это, должно быть, ошибка. Может, он заметил облако или даже пролетающую птицу и принял за нечто очень удаленное.

– Повторите, мистер Слоун! – нетерпеливо рыкнул капитан Тритус в переговорную трубу.

– Это точно какой-то корабль.

Капитан снял шляпу, схватил подзорную трубу и высунул голову в боковой иллюминатор. Ветер взялся было трепать его волосы, но, как я заметил, они почти не поддавались, потому что были настолько сальными, что приклеились к черепу. Капитан выругался и втянул голову обратно.

– Не вижу никакой чертовой штуки. – Он взялся за рупор. – Надеюсь, вы там не пьяны, мистер Слоун! – прорычал он, и это была не шутка. – Не выпускайте его из виду, мы будем поворачивать! – Он обернулся к мистеру Шульцу. – Разверните нас градусов примерно на восемь. Посмотрим, сможем ли мы разглядеть этот корабль-призрак мистера Слоуна.

«Бродяга» сделал разворот, и следующие несколько минут мы с мистером Домвилем трудились, нанося на карту новый курс, который теперь напоминал каракули лунатика. Я почувствовал, что нос корабля задирается кверху, а хвост, повинуясь рулям высоты, опускается. Неуклюжий маневр, к тому же перегружающий оба двигателя и стабилизаторы, зато капитан получил лучший обзор.

– Теперь мы нацелены прямо на него, капитан! – услышал я голос Слоуна в переговорной трубе.

Мне хотелось броситься вперед и прилипнуть к окну, но я не мог оставить свой пост. Капитан Тритус изучал небо в подзорную трубу.

– Клянусь троном Зевса, – пробормотал он, и, должен сказать, по рукам и шее у меня побежали холодные мурашки. – Там наверху что-то есть. Круз, попробуй вызвать его по рации!

Поскольку на борту не было штатного офицера-радиста, его обязанности возлагались на помощника штурмана – на меня. Я поспешил к древней рации, надеясь, что сумею вспомнить, что делать с этой уймой кнопок и переключателей. Я пристроил на голову наушники и взял микрофон. Рация уже была настроена на универсальную частоту, используемую воздушными кораблями.

– «Бродяга» вызывает судно, идущее зюйд-зюйд-вест с координатами 90'32'' долготы и 9'32'' широты. Пожалуйста, ответьте.

Ничего не услышав, я увеличил мощность и попробовал ещё дважды, тоже безрезультатно.

– Ничего, сэр, – сказал я капитану Тритусу.

– Попробуй на частоте сигналов бедствия.

Я быстро перевел стрелку в нужное положение и прислушался. В наушниках негромко шелестели атмосферные помехи.

– Нет, сэр.

– Неудивительно, – пробормотал мистер Домвиль. – На такой высоте, если только у них нет запасов кислорода, они все должны лежать без сознания.

Он был прав. Во всех полетных наставлениях говорится, что на высоте свыше шестнадцати тысяч футов запас кислорода обязателен. И ещё там должно быть холодно, холодно просто до смерти. Что могло заставить их забраться в такую высь? Я гадал, может, у них неисправны двигатели или они сбросили слишком много балласта и во время бури восходящий поток закинул их на эту жуткую высоту, – такая участь легко могла постигнуть и нас.

– Его пропеллеры даже не вращаются, – заметил капитан Тритус, прижимая подзорную трубу к глазам. – Экая развалина! Да он старше пирамид. Не могу рассмотреть название… – Он подтянул к себе рупор. – Мистер Слоун, вы уже разобрали его имя?

– Это… – Длинная пауза. – Капитан, я не вполне уверен, но думаю, что это «Гиперион».

Не произнеся ни слова, капитан Тритус отбросил мегафон и снова поднял к глазам подзорную трубу. Смотрел он в неё долго.

В командной рубке не нашлось бы никого, кто не слышал про «Гиперион». Это был корабль-легенда вроде «Марии Селесты» или «Колосса» – судов, покинувших порт и никогда не прибывших к месту назначения. Молва утверждала, что на «Гиперионе» перевозили огромные ценности. Он мог разбиться или быть разграблен пиратами. Но никаких следов крушения найдено так и не было. Спустя годы воздушные моряки время от времени утверждали, что видели его, всегда мельком и издалека и обычно туманными ночами. Ещё до моего рождения был сделан знаменитый фотографический снимок, предположительно запечатлевший «Гиперион» над Ирландским морем. Отец показывал мне его в книге. Впоследствии фото разоблачили как подделку. Это был корабль-призрак – занятная история, и только.

– Это он, – произнес капитан. – Ей-богу, я думаю, что он. Взгляните! – Он протянул трубу старшему помощнику. – Куртис, вы можете рассмотреть его название?

– Не могу разобрать, капитан.

– Да вы просто слепой, приятель! Это же ясно как день. Круз, марш сюда! У тебя, говорят, зоркие молодые глаза. Взгляни!

Я с готовностью поспешил в носовую оконечность командной рубки и схватил подзорную трубу. Когда я служил на «Авроре», то провел многие часы в «вороньем гнезде», вахтенным наблюдателем. И опыт обращения с подзорной трубой у меня был изрядный. Ещё до того, как поднять её к лицу, я заметил корабль невооруженным глазом. Я прикинул, что он не ближе чем в трех милях от нас, на вид не больше сигареты, с трудом различимый на фоне далекой черноты грозового фронта. Поспешно, пока его положение не изменилось, я прижал линзы к глазам. Даже широко расставив ноги для равновесия и держа трубу обеими руками, было непростым делом поймать далекий корабль в окуляр. Всякий раз, когда мне почти удавалось сделать это, «Бродяга» кивал или дергался и у меня в поле зрения оказывались облака и небо.

Мне удалось увидеть его лишь мельком: огромные гондолы двигателей, под воздействием стихий лишившиеся краски, искрящиеся инеем. Командная рубка почти полностью затянута льдом, солнечные блики вспыхивают в заиндевевших иллюминаторах. На наружной оболочке едва видны полустёртые ветрами буквы: «Гиперион».

– Это он, – выдохнул я.

От одного только взгляда на него меня пробрал озноб. Как он мог оказаться здесь, на такой высоте? Какая призрачная команда ведет его по небесам все эти сорок лет?

– Теперь он наш! – заявил капитан. – Мистер Домвиль, отметьте его место на карте! Приготовьтесь сбросить часть балласта, мистер Куртис.

– Сэр, мы уже на максимальной для нас высоте, – напомнил ему старший помощник.

– Это «Гиперион», мистер Куртис. По слухам, это прямо-таки летающий клад. Я намерен предъявить свои права на спасательное вознаграждение. [1]1
  Спасательное вознаграждение – вознаграждение за спасение имущества судна, терпящего бедствие.


[Закрыть]
Мы возьмем его на буксир!

Его речь не снискала восторженных возгласов, но и возразить никто не осмелился.

– Мы уже сбросили почти весь балласт, – настаивал встревоженный мистер Куртис. – Чтобы добраться до него, придется сбросить остатки.

– Пусть. «Гиперион» будет нашим балластом, когда мы спустим его вниз.

– Но нам ведь придется стравить ещё сколько-то гидрия, чтобы не разорвало газовые отсеки.

– Верно, мистер Куртис.

– Сэр, когда мы спустимся, то можем оказаться слишком тяжелыми.

– Топливо тоже можно сбросить. Выполняйте мои приказы. Это всё, что от вас требуется.

Я следил за их перепалкой едва дыша, потому что видел, что капитан Тритус одержим идеей добраться до «Гипериона». Он готов рискнуть своей жизнью, и нашими заодно, ради этого шанса разбогатеть. Когда мистер Куртис ничего больше не ответил, я не смог сдержаться:

– Сэр, если мне будет позволено сказать…

Он сверкнул на меня глазами, но ничего не сказал, и я поспешил продолжить:

– На высоте в двадцать тысяч футов «Бродяга» может пострадать. Его двигатели не рассчитаны на неё. А команда…

– Довольно, мистер Круз! Запомните, вы стажер и находитесь здесь только с моего дозволения.

– Сэр, но я боюсь, что гипоксия…

– Ступайте на свое место и держите рот закрытым! Я сообщу об этом нарушении субординации. Я не намерен цацкаться с плохо воспитанными сопливыми мальчишками из Академии!

Я с пылающим лицом пошел к столу для прокладывания курса. Остановить капитана Тритуса мог разве что мятеж.

– Мы сыграем в «спешащего домой ангела», – объявил капитан экипажу.

«Спешащий домой ангел» означает крутой и очень быстрый взлет – словно ангел торопится вернуться на небеса – и применяется обычно только в чрезвычайных ситуациях. Я предположил, что капитан надеется: если проделать это быстро, мы меньше пострадаем от высотной болезни при подъеме. Он пытался надуть мать-природу.

– Мы будем там меньше чем через десять минут, – заверил команду Тритус. – Заведем на корабль носовые лини «Гипериона» и закрепим их. А теперь, мистер Куртис, открыть передние танки!

Люк перед командной рубкой открылся, и я увидел в иллюминатор, как жалкие остатки нашего драгоценного балласта летят в море. Теперь, когда нос стал намного легче кормы, он задрался ещё выше, чем прежде. Я услышал, как могучие моторы «Бродяги» взревели на полных оборотах, увлекая нас в небо.

– Скорость двадцать два аэроузла, – сказал мистер Куртис.

– Двенадцать тысяч пятьсот футов, – доложил мистер Шульц.

– Это безумие, – тихо сказал я мистеру Домвилю.

Он коротко кивнул, и я бы сказал, что он держался изо всех сил, стараясь не дрожать. Я взглянул на термометр, висевший возле соседнего иллюминатора. Ртуть уже опустилась ниже нуля. Мистер Домвиль искусно наносил новые данные на карту, отмечая широту и долготу «Гипериона». Я смотрел на цифры.

Смех капитана заставил меня обернуться, потому что такого звука мне ещё не доводилось слышать прежде. Он был грубый и какой-то полузадушенный – словом, не из тех звуков, которые прилично издавать прилюдно.

– Представляете выражение их лиц, когда мы объявимся в порту с «Гиперионом» на буксире, а? – сказал капитан Куртис, довольный чрезвычайно.

Он потянулся за подзорной трубой и уронил её. Наклонившись за нею, он на мгновение неуклюже покачнулся. Когда наконец Тритус сгреб трубу и приставил её к глазу, то издал ещё один смешок.

– Поразительная удача! – заявил он. – Она просто-таки поджидала нас здесь все эти годы, а, мистер Беатти?

– Точно, сэр, – весело отозвался мистер Беатти, стоящий за штурвалом. Он улыбался.

Вот оно, начинается. Я помнил симптомы из учебника. Гипоксия может начинаться с ощущения прекрасного самочувствия, даже эйфории, так что вы и не заметите, что зрение ваше теряет остроту, а сами вы становитесь всё неповоротливее и слабее. Вы можете даже не ощущать нехватки воздуха, до тех пор пока вдруг не упадете без сознания, потому что вашему мозгу и телу не хватает кислорода. Если у вас хорошее здоровье, вы сможете продержаться немножко дольше, но у капитана Тритуса и его экипажа здоровье не из лучших. Все они грузные и курят, и им не продержаться до двадцати тысяч футов. Я обеспокоенно обернулся к мистеру Домвилю. Его здоровье было самым никудышным. Он щурился и дышал неровно и трудно, как после бега.

– Мистер Домвиль?

– Мне надо сесть, – выдохнул он.

Я подтащил к нему табурет и поддерживал, пока он не умостился на краешке, навалившись верхней половиной тела на стол. Казалось, что ему трудно держать голову. Я стащил с себя куртку и накинул ему на плечи.

– Четырнадцать тысяч футов, сэр!

Было уже минус три градуса. По окнам расползались красивые ледяные узоры.

– Сэр, – обратился я к капитану, – мистеру Домвилю нехорошо.

Капитан не услышал, а если и услышал, то проигнорировал мои слова.

– Вот он, джентльмены, – указал он в иллюминатор.

Теперь нас разделяло около мили, и я мог рассмотреть «Гиперион» куда лучше. Это был огромный старый корабль, я такие видел только на фотографиях, и походил он в равной мере и на морское судно, и на воздушное. Он выглядел словно испанский галеон, лишившийся мачт и парусов.

– Пятнадцать тысяч!

Слабое давление в висках усилилось. Сердце частило.

– Ещё всего несколько минут, – пообещал капитан команде, – и вы все будете богаты. В хвостовом конусе есть люди, мистер Куртис?

Мистер Куртис, казалось, смутился. Его восковое лицо лоснилось от пота.

– Нет, капитан.

– Я отдавал вам приказ! – вскричал Тритус, внезапно разъяряясь. – На корме нужны четверо, чтобы принять носовые лини «Гипериона»!

– Виноват, сэр, я, должно быть, запамятовал.

– Поживее, вы, чертов дурак! Это нужно проделать как можно быстрее!

Мистер Куртис потащился к судовому телефону. Он уже почти отключался, а мистер Беатти начал смеяться и не мог остановиться.

Эти идиоты опьянели от разреженного воздуха, и никто, похоже, этого не замечал.

– Шестнадцать тысяч футов, – невнятно произнес мистер Шульц.

Смех мистера Беатти перешел в кашель. Никто больше не улыбался. Я видел, что несколько человек сжимают щеки, виски и уши, которые распирает давление изнутри.

Давление. С тошнотворным ужасом я вдруг вспомнил о гидрии, о том, как он опасно расширяется, когда давление падает, и как растягивает пленочную оболочку, в которую заключен.

– Сэр, – воззвал я к капитану, – газовые отсеки нужно…

Страшный взрыв потряс корабль, швырнув половину команды на пол.

Капитан в бешенстве озирался по сторонам, словно кто-то ударил его по широкому красному лицу. Он-то мгновенно понял, что это было.

– Мы лишились девятого и десятого газовых отсеков, – вяло доложил старший помощник.

– Куртис! – Похоже, у одного лишь Тритуса хватало энергии повысить голос. – Вы были обязаны выпускать излишки газа, пока мы поднимаемся!

– Вы не отдавали приказа, сэр, – прохрипел тот.

– Отдавал, разумеется! Делайте это теперь, вы, идиот, пока всё не повзрывалось!

Мистер Куртис, словно во сне, побрел к пульту управления газовыми отсеками, и я не выдержал, глядя, как медленно он двигается. Все газовые отсеки могли разом взорваться в одно мгновение. Никто, похоже, не собирался помогать ему, и я кинулся к пульту и начал открывать вентили. Мистер Куртис добрался наконец до пульта, и совместными усилиями мы стравили достаточно гидрия, чтобы предотвратить следующий взрыв.

– Спасибо, мистер Круз, – устало сказал он.

Теперь меня уже по-настоящему трясло. Я худой, и у меня нет жировой прослойки для защиты от стихий. Кончики пальцев онемели. Поле зрения сузилось до узкого коридора. Когда в командной рубке заревел сигнал тревоги, мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что я такое слышу, как будто даже мысли начали замерзать и цепенеть.

– Двигатель номер… два… вышел из строя, – с трудом выдавил мистер Беатти между приступами кашля.

Моторы задыхались в разреженном воздухе, как и мы.

– Держите курс, – приказал капитан Тритус.

Новый тревожный сигнал принялся вторить первому.

– Сэр, – сказал мистер Куртис, – четвертый двигатель встал.

– Мы почти на месте, – ответил Тритус. – Нам осталось только завести на него несколько концов, и можем спускаться.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю