Текст книги "Небесный охотник"

Автор книги: Кеннет Оппель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

– Разумеется, я не стану бросать пистолет, юная мисс, – отозвался Бартон. – А вот вам лучше бы бросить свой, пока вы случайно не поранили себя.

– Держу пари, что стреляю не хуже вас, – твердо ответила Кейт.

Ветер так трепал корабль, что даже снайпер едва ли сумел бы выстрелить точно.

– Тогда попытайте удачи, – сказал Бартон, подходя ко мне, так что мы оказались практически лицом к лицу, и приставив пистолет к моей груди.

– Кейт, не стреляй! – крикнул я.

Рэт стоял как замороженный, переводя взгляд с Кейт на Бартона.

– Чертежи, – потребовал Бартон, и мы оба зашатались, пытаясь удержать равновесие.

– У меня их нет.

– Отведите меня туда, где они, и я прослежу, чтобы вы смогли покинуть этот корабль.

– У нас нет для этого времени! – проорал Рэт и, покачиваясь, двинулся к гробу – и к Кейт.

– Ни шагу дальше! – выкрикнула Кейт, переводя пистолет на него.

Он продолжал идти, и Кейт выстрелила. Капюшон слетел с его головы, сбитый пулей, но Рэт стоял невредимый. Его рука поднялась к голове удостовериться, всё ли на месте. Ближе он подходить не стал.

Я перевел взгляд на Бартона, гадая, что он собирается со мной сделать. Волосы у меня на затылке поднялись дыбом, поскольку я был почти уверен, что в любую минуту на меня может обрушиться затаившийся аэрозон и что он убьет меня раньше, чем это успеет сделать Бартон.

Позади него что-то двигалось, почти невидимое на фоне пола. Прозрачный мешок аэрозона сделался сейчас совсем плоским. Он был похож на огромную сброшенную змеиную шкуру, которую колышет легкий ветерок. Но я-то видел, что он на самом деле тихонько двигается, расставив щупальца, подползает по полу к френологической машине – и к Бартону. Тот, должно быть, заметил мой взгляд и решил, что я хочу отвлечь его внимание. Он не обернулся.

– Бартон, сзади! – взревел Рэт.

Я думал, что аэрозон был смертельно ранен пистолетными пулями, но ошибся. С невероятной скоростью его воздушный мешок наполнился гидрием. Он взмыл над полом и навис над Бартоном.

Старик обернулся. Удар щупальца обрушился на пол прямо перед кончиком его ботинка. Бартон ловко отскочил, но в этот момент корабль снова дернулся, и он, оступившись, приземлился прямо на сиденье френологической машины. Та немедленно ожила, нахлобучив ему на голову резиновый колпак, закрывший глаза.

– Рэт! Помогите!

Бартон принялся палить в аэрозона, но стрелял вслепую и промазал. Он брыкался, хватался руками за голову. Механические руки опустились и принялись за измерения, впиваясь в его череп с яростью, которой я прежде не замечал. Острия штангенциркулей проткнули его капюшон, потом снова и снова, всё глубже.

Наверно, аэрозон решил, что машина – это какой-то странный новый враг, и ударил по ней щупальцами. Деревянным рукам электрический ток не причинил никакого вреда: они, хоть и задымились, продолжали все крепче сдавливать череп Бартона.

Когда его вопли прекратились и конечности обмякли, аэрозон совершил роковую ошибку, подлетев поближе. Паучьи лапы машины, вращаясь, запутались в его щупальцах и начали подтаскивать аэрозона всё ближе к штангенциркулям. Тот извивался, словно кальмар на крючке. Острия циркулей продырявили его воздушный мешок и мембрану. Гидрий с шипением рванулся наружу, и потроха существа взрывом разметало по полу.

Оглянувшись, я увидел, как Рэт удирает по мостику. Он был в маске, кислород помогал ему бежать. Без сомнения, он отчаянно спешил вернуться на свой корабль, поскольку теперь нас яростно трясло. Я знал, что может сделать неуправляемая махина «Гипериона» с другим судном. Хотя Рэту и помогает кислород, ему понадобится какое-то время, чтобы взбежать по трапу в «воронье гнездо», и потом – чтобы его подняли на борт. После этого его корабль отдаст концы и откроет по нам огонь. Я не представлял, успеет ли «Сага» забрать нас до этого.

– С тобой всё в порядке? – выдохнула Кейт, неожиданно оказавшаяся рядом.

Я кивнул и закашлялся. О высоте полета «Гипериона» я мог только догадываться, но предполагал, что она уже давно перевалила за двадцать три тысячи футов. Нам нужен был кислород. Даже у рожденного в воздухе, вроде меня, есть предел возможностей. Шатаясь, я добрел до мертвых людей и снял с двоих кислородные баллоны. Первый из них я закрепил на спине у Кейт, второй надел сам.

Три глубоких вдоха, и свинцовая тяжесть ушла из ног. Зрение моё обострилось почти до боли. Всё обрело вдруг свою ауру: тела мертвых, аэрозон, механизмы Грюнеля. Вся комната словно пульсировала.

Корабль содрогнулся. Пока мы с Кейт брели к носу по килевому мостику, мне виделись всякие чудеса. За угол убегала курица. Полупрозрачный моряк поднялся по трапу и исчез. Я готов был поклясться, что слышу, как в мастерской гудит сирена из гроба. Как будто корабль разом выпустил на свободу всех своих призраков.

Я не мог бы сказать, были они реальными или же просто галлюцинациями, порождением моего мозга. Не думаю, что Кейт видела их. Я не спрашивал. Я глотал кислород, словно умирающий от жажды. Я понимал, что мы все в страшной опасности, и тем не менее тело моё продолжало внимательно и терпеливо наблюдать, словно ему было любопытно, что же теперь будет.

Пока мы убийственно медленно плелись к носовой оконечности «Гипериона», у меня было такое чувство, будто само время сорвалось с якоря. Мы брели целую вечность – мы шли не дольше секунды. Я был стариком, с трудом ловящим ртом воздух, – я был маленьким мальчиком, бегущим к вершине холма.

Внезапно мы очутились в раздевалке вместе с Хэлом и Надирой. Даже окажись мы призраками, на их лицах вряд ли могло бы отразиться большее изумление. А может, мы и были призраками. Я-то определенно чувствовал себя легче воздуха.

– Погибли все, кроме Рэта, – сказал я через маску. – Он удирает с корабля. И собирается взорвать нас.

Хэл взглянул на наручные часы:

– «Сага» будет здесь через двадцать минут.

Никто ничего не ответил, все мы надеялись, что они успеют, и все понимали, что едва ли. Я не стал упоминать про золото. Я не хотел искушать Хэла, особенно теперь, когда он так ослабел. Самое большее, на что нам теперь стоило надеяться, – это убраться с корабля.

– Надо идти в командную рубку, – сказал я.

Я предложил Хэлу кислородный баллон, и этот упрямый осёл ещё поколебался, прежде чем нацепить его. Я помог ему подняться на ноги. Он зашатался и повис на мне. Кейт помогла Надире, которая с трудом дышала даже под маской. Мы очень медленно начали спускаться по ступенькам на килевой мостик. Ребра и позвоночник корабля скрипели и стонали. Он трясся всем телом.

Мы добрались до мостика. Уже виден был трап, ведущий в командную рубку. Раздался громовой раскат, потом второй и почти сразу же – треск, словно в лесу падают огромные деревья. Нас всех швырнуло на пол.

Я видел, как вдоль всего мостика лопаются снасти, и шпангоуты, и балки со стороны попавшего под орудийный огонь борта. Секундой позже под нашими ногами раздался страшный звон металла и стекла, и я понял, что командной рубки больше нет. Я дотащился до трапа и посмотрел вниз. Мне в лицо ударил ледяной ветер. Одни лишь искореженные обломки торчали из подбрюшья «Гипериона», да болтались в небе обрывки рулевых цепей.

Внезапно нас обдало запахом гидрия. Мы были в западне. Ветер ещё удерживал «Гиперион» несколько секунд, толкая и дергая его, потом очень медленно «Гиперион» начал падать. Кейт схватила меня за руку, и мгновение мы все молчали. Не было никакой надежды починить корабль: повреждения были слишком велики, а мы – слишком слабы.

– Орнитоптеры, – выдохнул я.

– Да, – кивнула Кейт.

На «Сагарматху» надежды больше не было. Мне показалось, что Хэл хотел было возразить, но он лишь кивнул.

Корма начала проваливаться вниз, здесь утечка гидрия была сильнее. Но зато мы двигались быстрее, скользя вниз по мостику и перебираясь через обломки. Я подумал о взрывных устройствах под мастерской. Если бы туда угодил снаряд, «Гиперион» превратился бы в огненный факел. Ветер ворвался внутрь корабля, ликующий, словно Четыре Всадника из Апокалипсиса, сбивая нас с ног, примораживая языки ко ртам.

Надира упала и, похоже, не в силах больше была подняться. Я помог Кейт рывком поставить её на ноги.

– Мы почти пришли, – сказал я ей.

«Гиперион» набирал скорость. Нам повезло, что он был на такой высоте. Ветер немножко потреплет нас, но скоро корабль будет падать так быстро, что мы вообще ничего не сможем сделать.

Мы пошатываясь ввалились в ангар, и сердце у меня упало. Конец стыковочного рельса был совершенно изуродован попаданием снаряда. Оба орнитоптера на вид казались неповрежденными, свисая с рельса на своих трапециях. Но теперь невозможно было выдвинуть их на сорок футов на стартовую позицию за створками люка.

– Ничего страшного, – сказала Кейт, оценив ситуацию. – Мы просто отцепим один от трапеции, и я выведу его наружу. Прямо в люк.

– Ты сумеешь? – спросил я.

Она кивнула.

– И ты уже летала на чем-нибудь похожем?

– Конечно.

– Ты мне врешь? – поинтересовался я.

– Да, пытаюсь, – ответила она. – Возьмем вот этот.

Она указала на тот, что был побольше. У него были четыре открытые кабины, расположенные одна за другой. Кейт вскарабкалась по приставной лесенке, заглянула в переднюю кабину и вскрикнула. Я одним прыжком оказался возле неё. Скорчившись на сиденье, там лежал замерзший труп.

– Это ещё кто? – возмутилась Кейт.

Под обледеневшей кожаной курткой на парне было что-то вроде ливреи.

– Хендриксон, – с изумлением сказал я, – слуга Грюнеля.

Неудивительно, что мы не смогли найти его в каюте. Он пытался удрать, когда за «Гиперионом» обнаружилась погоня. Но свалился без сознания, как и все остальные, когда корабль стремительно вознесся в небо.

– А ну, выкинем его отсюда! – прохрипел Хэл, топая вверх по ступенькам.

Здоровой рукой он ухватил Хендриксона с одной стороны, я – с другой. Мы выдернули его из кабины, и он с отвратительным стуком приземлился на пол ангара.

– Насчет этого ни у кого нет возражений? – осведомился Хэл.

Кейт уже запрыгнула в кабину пилота и торопливо изучала приборы.

– Ну и как эта штука работает? – спросил Хэл.

– Её надо завести. – Я указал на рукоятку на кожаном фюзеляже.

– А потом нажимать на педали, – добавила Кейт.

– Педали? – переспросил я.

– Да, если мы хотим продолжать лететь.

Она указала на две педали, выступающие из пола кабины. Я заглянул под следующее сиденье и увидел там такие же.

– Боже правый! – пробормотал Хэл.

Я не представлял, хватит ли у кого-нибудь из нас дыхания, чтобы продержаться хоть сколь-нибудь долго, но сейчас было не время об этом думать. У нас не было выбора. У меня уже начало закладывать уши из-за резко возрастающего давления воздуха. Я решил, что будет лучше, если все рассядутся по местам ещё до того, как понадобиться заводить орнитоптер и открывать створки люка.

Мы с Хэлом помогли Надире забраться в заднюю кабину, потом Хэл вскарабкался в ту, что была впереди.

– Не забудьте пристегнуться, – напомнил я им.

– Давай попробуем, – сказала Кейт, уставившись на все эти ручки, рычаги и приборы.

Выскочив из орнитоптера, я ухватился за рукоять, при помощи которой заводился мотор. Я резко крутанул её один раз, как люди, я видел, делали с автомобилями. Ничего не произошло. Я попытался снова, боясь, что ослаб сильнее, чем думал. Никакого обнадеживающего звука работы двигателя.

– Не так! – крикнула сверху Кейт. – Это как часы. Надо завести пружину!

– Завести пружину, – пробормотал я. Я и забыл.

Снова взявшись за рукоять, я начал вращать её, ещё и ещё, и действительно услышал негромкие отчетливые щелкающие звуки где-то внутри механизма. Хватая ртом воздух, я представлял себе, как вращаются и входят в зацепление друг с другом множество маленьких шестеренок, и не понимал, как, во имя всего святого, этого может быть достаточно, чтобы сдвинуть с места такую махину. Минуту спустя рукоятку уже было не провернуть.

– Готово, – сказал я.

– Отлично, – отозвалась Кейт. – Ну, тогда вперед.

Она, похоже, что-то нажимала и за что-то дергала в своей кабине, но ничего не произошло. Я покачнулся, поскольку корма «Гипериона» опустилась ещё ниже.

– Теперь должно быть нормально, – сказал я.

– Может, вот этим, – бормотала она, и внезапно огромные кожистые крылья дернулись.

Посыпались осколки льда. Оба крыла начали медленно, с хрустом расправляться, словно эта летучая мышь страдала артритом, причем в самой тяжелой форме. Крылья рывками и толчками двигались до тех пор, пока не распрямились полностью. Потом они дернулись было вверх и медленно вернулись обратно.

Я тревожно посмотрел на Кейт:

– От такого и пух одуванчика не взлетит!

– Они просто ещё не разогрелись, – неуверенно ответила Кейт. – И смотри, пропеллеры заработали!

И правда, два верхних пропеллера орнитоптера начали вращаться, быстро превращаясь в размытый круг. Крылья хлопнули снова, на этот раз уже резче.

Я кинулся через ангар к люку и взялся за маховик. Он не проворачивался. Металл примерз намертво. Я бил по нему кулаком, пинал ногами, но не мог открыть люк.

– Круз, что случилось? – проорал Хэл, подняв маску.

– Примерзло!

Он запустил руку под сиденье, вытащил свой рюкзак и кинул его мне.

– Взрывай его!

Я распустил шнурок, вытащил брусок взрывчатой замазки, провода и взрыватель и глубоко вздохнул. Я понятия не имел, сколько взрывчатки нужно, и решил не жадничать. Уложив изрядный кусок замазки прямо посредине люка, там, где сходились его створки, я воткнул в неё провода и размотал их до дальнего конца ангара.

– Круз, сколько ты положил взрывчатки? – прокричал Хэл, пытаясь разглядеть со своего места в кабине.

– Полно!

– Великий боже! – охнул Хэл, увидев моё творение.

– Что, слишком много? – крикнул я.

– А, ладно! – ответил Хэл. – Все ложитесь!

Я пригнулся к самому полу и нажал на плунжер. Взрывом меня сбило с ног. Взглянув вверх, я увидел, что всё кругом в дыму. Орнитоптер неистово раскачивался на трапеции, но, кажется, был цел, как и все, кто сидел в нем. Самое же главное, что створки люка начисто снесло взрывом и в ангар врывался ледяной ветер.

Я кинулся к орнитоптеру, махавшему теперь крыльями куда энергичнее. Пропеллеры надсадно зудели.

– Садись! – прокричала Кейт.

Я взбежал по лесенке, соскользнул в кабину позади неё и пристегнулся ремнем.

Я думал, что Рэт оставил нас в покое, но как раз в этот миг на «Гиперион» обрушился новый орудийный залп. Корабль подбросило. Взрыв был такой силы, что я сразу понял, что произошло. Снаряд угодил в мастерскую – и в уложенный под её полом динамит. Вот-вот корабль превратится в ад. Уже слышен был кошмарный треск лопающегося дерева и скрежет металла, и «Гиперион» изогнулся посредине. Потом я с ужасом увидел в люк, как вся его передняя часть, пылая, устремилась в море.

Теперь у нас осталась только половина корабля, вращающаяся посреди неба.

– Давай! – крикнул я Кейт.

Она приподнялась и дернула за ручку, которая, по замыслу, должна была отцепить нас от стыковочного рельса.

– Не работает! – прокричала она.

Я отстегнул ремень и потянулся к ручке, но со своего места не мог за неё ухватиться. Кое-как выкарабкавшись из кабины, я неловко примостился сверху на корпусе агрегата. Теперь, когда взмахи его крыльев становились всё более мощными, орнитоптер мотало вверх-вниз, и я с трудом удерживал равновесие, стараясь не угодить под вращающиеся пропеллеры.

Я схватился за ручку и увидел, что рычаг весь оброс льдом. Я изо всех сил потянул, потом ещё, повиснув всем телом. Трапеция расцепилась, и орнитоптер упал. Я не удержался и соскользнул с него, ударился о правое крыло и шлепнулся на пол ангара.

– Скорее забирайся обратно! – завопила Кейт.

Сделать это было не так-то просто. Орнитоптер подпрыгивал, словно огромная спятившая летучая мышь.

– Придержи его! – заорал я.

– Скорее!

Кейт, похоже, полностью потеряла контроль над машиной, потому что орнитоптер продолжал скакать по полу, прямо к открытому люку.

– Нет! – вскричал я.

Кейт осадила орнитоптер, остановив его прямо у самого края люка. Я кинулся к нему.

– Скорее, Мэтт! – услышал я вопль Кейт. – Я не…

В этот миг, мощно взмахнув крыльями, орнитоптер прыгнул вперед, нырнул в люк и исчез.

Я остановился, разинув рот, ничего не понимая. Секунду назад орнитоптер был тут. И вот его нет. Я остался на «Гиперионе» один. Падающий корабль. Я как дурак подбежал к люку и выглянул вниз, словно орнитоптер мог быть там, дожидаясь, когда я запрыгну в него. Я увидел его, но далеко, далеко внизу.

«Гиперион» разобьется. И я разобьюсь вместе с ним. Я в отчаянии обернулся к оставшемуся в ангаре орнитоптеру и тут…

На стене по-прежнему висел крылатый костюм Грюнеля, совершенно целехонький. Я бросился к нему, стащил со стены и натянул поверх летного комбинезона, окоченевшими, трясущимися пальцами застегнул пряжки. Потом просунул ноги в стремена, прикрепленные к его хвостовой части. Торопливо взмахнул крыльями, стряхивая с них лёд.

Потом я неуклюже побежал обратно к люку.

Именно в этот миг корма «Гипериона» так резко клюнула вниз, что я полетел кувырком и заскользил назад к стене. Я орал и ругался, пытаясь цепляться за вздыбившийся пол. Разные предметы посрывались со своих мест и градом сыпались на меня. Ещё несколько секунд, и «Гиперион» встанет на хвост. И тогда он отвесно понесется вниз.

Теперь я превратился альпиниста, я цеплялся за заклепки и стыки металлических плит, подтягиваясь всё выше. Голова стала тяжелой и гудела от скорости, с которой падал корабль.

Я добрался до края люка, задравшегося теперь под углом градусов в сорок пять. Корабль брыкался, пытаясь сбросить меня обратно. Я проверил, плотно ли прилегает кислородная маска, потом резко подался вперед и вывалился в небо.

22
ИКАР

Я падал.

Я боялся, что огромный кормовой обрубок «Гипериона» обрушится на меня, но я падал быстрее и вскоре опередил его. Я инстинктивно раскинул руки, и крылья раскрылись. Я ощутил, как части чего-то наподобие прочного медного каркаса, спрятанного внутри, стали на место и защелкнулись. Мгновенно моё падение замедлилось – так сильно, что обломок «Гипериона» снова догнал меня.

У меня оставались считаные секунды. Я взмахнул крыльями, согнул ноги, поворачивая руль – хвост, и заложил крутой вираж. Останки корабля пронеслись мимо, не дальше чем в пятидесяти ярдах от меня, и могучий турбулентный поток перевернул меня вверх тормашками. Мне как-то удалось выправиться и вырваться из засасывающей воздушной воронки.

Не представляю, откуда я умел всё это – разве что это было моё второе «я», и у меня было такое чувство, будто крылья были у меня всегда. Сильнее ужаса был грандиозный восторг, потому что это ощущение было мне знакомо всю жизнь – из снов.

Я всё ещё быстро скользил вниз. С трудом повернув крылья под другим углом, я почувствовал, что скорость снижения замедлилась, и так до тех пор, пока оно не прекратилось вовсе. Я попробовал подняться повыше. Но в руках моих для этого было маловато силы, поэтому я принялся описывать широкие неровные круги. Ветер был очень сильный; я захлебнулся бы им, не будь мои нос и рот защищены маской. Глаза я прищурил так, что от них остались одни щелочки. Высоко наверху, как мне показалось, я разглядел темный силуэт корабля Рэта, и молил Бога, чтобы они не заметили меня – и Кейт с остальными тоже.

Я безнадежно кружил, пытаясь увидеть орнитоптер. Внизу виднелись две половинки «Гипериона», падающие в море; носовая часть была окутана дымом и пламенем. Кормовая же опрокинулась ещё больше. Единственное, что мешало ей падать отвесно, словно небоскреб, – это несколько уцелевших отсеков с гидрием ближе к середине.

Думает ли Кейт, что я всё ещё на «Гиперионе»? Наверняка она не настолько безрассудна, чтобы попытаться сесть на него, это невозможно, учитывая скорость падения и угол наклона кормы. Я надеялся, что у неё хватит благоразумия держаться на приличном расстоянии – но что она всё же будет не настолько благоразумна, чтобы отчаяться и махнуть на меня рукой. Кейт была моим единственным шансом.

Я описывал круги снова и снова, подгоняемый ветром. Внизу во все стороны до горизонта простирался Антарктический океан. Я тщетно высматривал в небе темное пятнышко крыльев орнитоптера. Жуткий холод сковал моё тело, словно глыба льда. Я не смогу летать здесь вечно. Небо расправится со мной. Кровь в моих венах превратится в лёд, сердце остановится, разум опустеет, лишившись всех мыслей, всей памяти, всего, что я успел накопить.

Носовая часть «Гипериона» достигла океана первой, беззвучно смявшись о волны. Меньше чем через минуту к ней присоединилась корма, сложившись от удара как карточный домик. «Гиперион», бороздивший небо всего мира сорок лет, превратился в обломки в считаные секунды. Изобретения, чучела, тела несчастных моряков – погибло всё. Можно было лишь удивляться, как такой огромный корабль мог вдруг превратиться в столь жалкую кучу обломков. Я подумал, что на самом деле его удерживали в небе лишь гидрий да мечты Теодора Грюнеля.

Сознание моё путалось, мысли уже начали застывать на морозе. Я заметил внизу пару крыльев и закричал, хоть и знал, что меня ни за что не услышат. Единственной надеждой было, что Кейт и остальные тоже ищут меня и как-нибудь сумеют заметить крохотное пятнышко посреди ясного неба. Крыльев больше не было видно, я в отчаянии оглядывался, не зная, куда лететь. Может, их и не было вовсе.

Меня по лицу царапнуло перо, потом ещё одно. Я был уверен, что начались галлюцинации. Но когда я посмотрел на своё правое крыло, то с ужасом увидел, что теряю перья. И быстро. Пока я таращился на левое крыло, от него отделились ещё три пера и, кружась, полетели вниз.

Орнитоптер возник словно ниоткуда, вспоров ледяное синее небо прямо передо мной. Кейт, должно быть, заметила меня, потому что летающая машина, покачав крыльями, круто развернулась и подлетела ко мне слева. Хэл отчаянно махал мне, я увидел, что Кейт направляет орнитоптер против ветра. Она подала его вперед и чуть вниз.

С меня облетали перья. Теперь на обоих моих крыльях уже зияли изрядные прорехи. Скоро я смогу летать не лучше, чем ощипанный индюк. Я описывал очередной круг. Орнитоптер находился прямо передо мной, и у меня была только одна попытка. Я планировал слишком далеко от его правого борта. Руля крыльями и хвостом, я заложил вираж вправо, чтобы выровнять наши скорости, и по диагонали устремился к орнитоптеру. Оказавшись почти над ним, я сложил крылья и спикировал вниз.

Я метил в свою пустующую кабину позади Кейт, но не попал. Вместо этого я врезался в фюзеляж прямо перед Хэлом, силясь разжать сведенные холодом пальцы и уцепиться за что-нибудь. У Хэла действовала только одна рука, и я почувствовал, как ею он крепко обхватил меня. Крылья мои хлопали и вздымались на ветру, меня едва не сдувало с орнитоптера. Надо было избавляться от них. Я рывком высвободил ноги из хвостовых стремян и просунул в пустую кабину. Окоченевшими пальцами я теребил пряжки – и вдруг мои крылья Икара отделились от меня и поплыли позади орнитоптера. Я без сил свалился на сиденье.

Кейт обернулась ко мне, широко распахнув глаза от восторга и неверия.

– Ты смог! – воскликнула она.

– Я в порядке! – прокричал в ответ я.

– Слава богу! Начинай жать на педали!

Трогательная встреча была позади, и она вернулась к своим приборам. Я впервые в жизни оказался в орнитоптере, и, честно говоря, он показался мне не слишком надежным. Он плыл по небу, как маленькая лодка по бурным волнам, подпрыгивая при каждом взмахе крыльев. Я пристроил ноги на педали и принялся за работу, заводя часовой механизм. Просто чудо, как Грюнелю удалось найти способ извлекать столько энергии из вращения малюсеньких шестеренок. Я поглядел вверх и не заметил и следа корабля Рэта. Оставалось надеяться, что он давно улетел, решив, что мы погибли вместе с «Гиперионом».

Я перегнулся вперед и прокричал Кейт на ухо:

– Какой наш план?

Она чуть повернула голову:

– Ищем «Сагу»!

Хэл похлопал меня по плечу, и я обернулся к нему. Он описал рукой круг, и я понял, что он хочет, чтобы Кейт направила орнитоптер по кругу и мы смогли бы высматривать его корабль. Я передал его послание Кейт, она кивнула и начала медленно поворачивать машину. Должен признать, что та оказалась более послушной, чем я ожидал, и легко слушалась руля, несмотря на свирепый ветер.

Я бросил взгляд назад, на Надиру, и с облегчением увидел, что она ещё в сознании, хоть и слишком слаба, чтобы как следует жать на педали. Остальным придется трудиться за неё. Я прикинул, что мы сейчас находимся на высоте около пятнадцати тысяч футов, и, хоть воздух здесь был уже не такой разреженный, мы все были в масках. Нам понадобятся все наши силы, и дополнительный кислород обострит наше зрение.

Я обшаривал глазами небо, выискивая «Сагарматху». Если он спешит сейчас туда, где они в последний раз видели «Гиперион», то мы, по крайней мере, находимся в нужном месте, хоть и неизвестно, на какой высоте «Сага» будет подходить к нему. Больше всего я боялся, что они увидели, как «Гиперион» рухнул в море, и решили, что мы погибли вместе с кораблем.

Я понимал, что мы не сможем жать на педали вечно, но не стал ничего говорить. До берега нам ни за что не добраться. Ноги мои ныли от боли, ужасно велико было искушение остановиться и отдохнуть. Я уцелел в свободном падении для того лишь, чтобы упасть снова. Но, глядя в затылок Кейт, укутанный капюшоном, напряженно склоненный над приборами, я чувствовал странное спокойствие. Разбиться о волны – это быстрая смерть. Мы будем вместе.

– Там! – вскрикнула, показывая, Кейт.

Мы все принялись махать и вопить как идиоты, но «Сагарматха», находившийся в тысяче футов над нами, плыл мимо. У Дорье осталась лишь половина экипажа и, соответственно, слишком мало драгоценных пар глаз для наблюдения. И уж точно они не высматривают такую мелочь, как орнитоптер.

– Поднимайся выше! – прокричал я Кейт.

– Жмите сильнее! – отозвалась она.

Орнитоптер задергался, пытаясь подняться, но было ясно, что наши измученные ноги не в состоянии произвести достаточно энергии. Всё, на что мы были способны, – удерживать его на одном уровне. Если нас не заметят, «Сага» улетит прочь, унося с собой нашу последнюю надежду.

Красная радуга вспыхнула в небе, и моему оцепеневшему мозгу понадобилось какое-то время, чтобы сообразить, что она вылетела из нашего орнитоптера. Мы с Хэлом разом обернулись и увидели Надиру с сигнальной ракетницей в руках. Она стащила маску с губ.

– Под сиденьем! – прокричала она, ткнув рукой вниз, где она нашла ракетницу. Я в ответ поднял вверх большой палец.

Темно-красная ракета описывала в небе крутую дугу, направляясь к носовой оконечности «Сагарматхи». Мы ждали, затаив дыхание, моля всех богов, чтобы нас заметили. «Сага» медленно начал поворачивать. Его нос опустился, и корабль направился прямо к нам.

Хоть меня и переполняла радость, я всё же видел, что мы больше не держимся на одной высоте. Как бы усердно я ни жал на педали, мы снижались, медленно, но верно. У нас оставалось не так много времени. Теперь, когда спасение было столь близко, всё моё оцепенелое безразличие куда-то испарилось. Я отчаянно хотел, чтобы нас спасли.

– Я не очень-то хорошо умею приземляться! – прокричала мне Кейт.

– Умеешь просто замечательно!

– Помнишь Эйфелеву башню?

– Это было здорово!

Я яростно давил на педали. Я не понимал, убивает ли меня это или спасает мне жизнь, изгоняя холод, который в противном случае заморозил бы меня насмерть. Я перегнулся назад, к Хэлу.

– На «Саге» есть механизм для посадки орнитоптеров?

– Дорье сможет соорудить его в люке грузового отсека, в середине корабля!

Я передал это Кейт, и она кивнула, не оглядываясь. Мне было не по себе. На лету нацепить посадочную трапецию орнитоптера на крюк – один из сложнейших воздушных трюков. Одно дело выполнять его на Эйфелевой башне, при слабом ветерке, но тут, наверху, небо сильно и не прощает ошибок.

– Я могу чем-то помочь? – прокричал я ей.

– Жми на педали!

И больше мы не разговаривали, поскольку начали заходить на посадку. «Сагарматха» был прямо перед нами, и Дорье сбросил скорость и вел его на одной высоте и направлении с нами. Хлопая крыльями, орнитоптер приближался к корме корабля. Я хотел было сказать Кейт, чтобы она следила за хвостовым стабилизатором, но она опередила меня, ловко обогнув его. Мы скользили под брюхом «Саги». В пятидесяти футах над головой я видел самодельное стыковочное устройство, выдвинутое из открытого люка грузового отсека. Кейт сбавила скорость; гул пропеллеров стал ниже. Время словно остановилось. Нас отчаянно кидало с борта на борт, пока Кейт пыталась пристроиться вровень с крюком. Налетел порыв ветра, и неожиданно мы оказались слишком низко.

– Жмите! – завопила Кейт.

Я давил на педали изо всех сил, и Хэл и остальные, конечно, делали то же самое, потому что крылья отчаянно захлопали и орнитоптер подпрыгнул вверх. Я смотрел, как посадочный крюк «Саги» и трапеция орнитоптера подходят всё ближе друг к другу, и молил только об одном: пусть они соединятся.

Они соединились.

Орнитоптер дернулся, зацепившись за крюк. Кейт остановила часовой механизм, и крылья безжизненно повисли; бормотание пропеллеров смолкло.

– Добро пожаловать на борт! – прокричал нам из люка Дорье, и они с Ками натянули канаты и принялись крутить лебедку, поднимая нас на корабль.

Я сдернул маску, наклонился вперед и прижался замерзшими губами к капюшону Кейт.

– Даже я не справился бы лучше! – сказал я.

Она, сияя, обернулась.

– Да ты бы вообще никак не справился! – отозвалась она.

– Ты права, – ответил я. – Ты абсолютно права.

Дорье, Ками, миссис Рам и мисс Симпкинс – всем им пришлось помогать нам выбраться из орнитоптера; мы так замерзли и устали, что ноги нас не слушались и мы не могли даже вылезти из машины.

– Марджори! – воскликнула Кейт и кинулась в объятия к своей компаньонке.

– Боже! Да, я тут, тут, – говорила мисс Симпкинс, легонько похлопывая Кейт по спине и стараясь казаться недовольной. Но в уголках её губ таилась улыбка.

– Мы видели, как «Сагу» подбили, – сказала Кейт, – и я боялась, что вы все погибли.

– Ваша компаньонка, – сообщил Дорье, – очень искусно умеет шить, и очень быстро к тому же.

– Вы помогали латать газовые отсеки? – изумленно спросил я.

– О, пустяки, – ответила она. – Они подвесили меня на такой штуке, которая не слишком раскачивалась, и я зашивала дыры. Это было совершенно несложно.

– Времени было совсем в обрез, – сказал Дорье.

Кейт смотрела на компаньонку, качая головой.

– Здорово, Марджори. Вы просто героиня.

На этом разговоры окончились, поскольку надо было позаботиться о Надире и Хэле, а мы с Кейт едва держались на ногах. Мисс Симпкинс помогла Кейт дойти до каюты. Миссис Рам взяла на попечение Надиру и увела её с собой. Дорье осматривал плечо Хэла. Я оперся на Ками и с его помощью доковылял до каюты. На пороге я поблагодарил его, но он не собирался уходить. Он усадил меня на нижнюю койку и начал снимать летный комбинезон. Я возражал, говорил, что в состоянии раздеться сам, но он не обращал на мои слова внимания, зная не хуже меня, что это не так.