Текст книги "Мутация"

Автор книги: Кен Макклюр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Двенадцать

В скудном свете, падавшем сквозь пролом в стене за его спиной, Мотрэм смог разглядеть стоявшие по обеим сторонам склепа каменные скамьи. Ему повезло, что Смит и Филдинг выбрали для пролома участок стены как раз между этими скамьями. Джон включил фонарик, но, к его удивлению, все осталось черным. Черными были стены гробницы, скамьи, даже тела, лежавшие на них, тоже оказались завернуты в черную материю.

Мотрэму сразу вспомнились мумифицированные обитатели египетских пирамид, но в данном случае рядом с телами не было предметов, которые должны сопровождать усопших в загробную жизнь – ни красочных керамических изделий, ни золота, ни винных кубков, только черные силуэты тел, которые лежали здесь непотревоженные семь столетий.

Первый этап был пройден, тела найдены – но самый главный вопрос оставался пока без ответа. Шестнадцать обитателей склепа имели форму человеческих тел, но пока Джон не вскроет их саваны, он не может знать наверняка, насколько успешны были методы бальзамирования семейства Ле Клерков и насколько хорошо тела сохранились за столь долгий период. А от этого зависело все. Мотрэм посветил фонариком в сумку, которую принес собой, и вытащил рулон пузырчатой пленки с завернутыми в нее хирургическими инструментами. Разложив их на земле, он надел резиновые перчатки и выбрал скальпель. Наступил главный момент.

Осторожно положив руку на грудную клетку одного из трупов, Джон сразу почувствовал неладное. Было совершенно ясно, что под саваном пустота. Мотрэм погрузил конец скальпеля в ткань в области шеи, но при этом неосторожно сильнее оперся на грудную клетку левой ладонью. В следующую секунду опора подалась, и его рука прошла через обертывающий материал, имевший форму тела, оставив в нем зияющую дыру. Поднявшаяся из отверстия пыль издевательски клубилась в луче фонаря, стоявшего на соседней скамье. Прах и сухие хрупкие кости – вот все, что осталось от тел, проведших семьсот лет в могиле.

Мотрэм стянул маску с лица, ощущая накатившую волну разочарования. Разумеется, он предполагал, что такое может произойти, но ему не удалось достаточно серьезно отнестись к вероятности этого исхода. Он бездумно позволил себе поверить, что методы бальзамирования в четырнадцатом веке были настолько совершенными, что могли сохранить ткани тела в течение семисот лет, и был одержим идеей войти в историю как человек, разгадавший тайну «черной смерти». Теперь он расплачивался за это отчаянным разочарованием.

Джон настолько пал духом, что почувствовал физическую слабость и вынужден был присесть на одну из каменных скамей, чтобы собраться с силами. Ему предстояло встретиться лицом к лицу с остальными, ожидавшими снаружи, и сообщить им о провале всего предприятия. Однако минуты шли, а легче не становилось – напротив, состояние Джона ухудшалось. Разочарование превратилось в гнев, а гнев грозил перерасти в ярость. Границы между этими эмоциями стремительно размывались. На лбу у Джона выступил пот, и он вдруг почувствовал себя совершенно больным…

Взглянув на часы, Блэкстон озабоченно спросил:

– Как вы думаете, там все в порядке?

– Давайте не будем тревожить его в момент славы, – улыбнулся Филдинг. – Может быть, это вершина всей его карьеры…

– А мне все равно хочется самому посмотреть, что там есть – если он, конечно, пустит меня, – заявил Смит. – Жутко интересно!

– А вот и он! – воскликнул Филдинг, заметив движение за пластиковым пологом. Все трое двинулись к канаве, желая поскорее услышать, что скажет им Мотрэм. Увидев, что ученый явно испытывает затруднения, Филдинг наклонился, чтобы помочь ему открыть пластиковую «дверь».

– Ну? – в нетерпении спросил Блэкстоун.

Мотрэм, держа в одной руке фонарь, медленно поднимался по крутому скату, не произнося ни слова. Блэкстоун растерянно взглянул на остальных и наклонился вперед со словами:

– Джон, вы в порядке?

Мотрэм поднял голову – глаза его горели словно угли. В следующую секунду безо всякого предупреждения он ударил тяжелым фонарем Блэкстоуну в лицо.

Левая щека Блэкстоуна превратилась в кровавую рану. Завопив от боли, он повалился навзничь, хватаясь за Филдинга в попытке удержаться, чтобы не свалиться в канаву. Смит попытался помочь Филдингу, которому грозила опасность тоже быть стянутым вниз, но невольно оказался в пределах досягаемости Мотрэма. Вновь замахнувшись фонарем, ученый на этот раз обрушил его на затылок Смита. Все трое рухнули в канаву позади Мотрэма. Блэкстоун в отчаянии пытался защитить разбитое лицо, Филдинг наполовину перекувырнулся через него, а в следующую секунду на него всем своим весом рухнул Смит.

Медленно и тяжело поднявшись по скату, Мотрэм направился по траве к экскаватору. Он взобрался в него, нажал кнопку запуска двигателя и, бормоча что-то себе под нос, пытался справиться с незнакомым механизмом.

Смит был без сознания, а Блэкстоун от боли плохо понимал, что происходит вокруг, зато Филдинг слишком ясно видел маленький желтый экскаватор, двинувшийся в их направлении, и пару горящих жаждой убийства глаз, уставившихся прямо на него.

– Какого черта, парень! – завопил Филдинг в панике. Он понимал, что должен выбраться из канавы, если хочет спастись, но, казалось, вечность ушла на то, чтобы освободиться из-под лежавшего на нем Смита. Все происходящее было похоже на ночной кошмар.

К тому времени, как Филдингу удалось наконец встать и перекинуть одну ногу через край канавы, экскаватор был уже совсем близко. Разгадав маневр Филдинга, Мотрэм направил экскаватор в его сторону и резко опустил ковш.

В следующий момент Филдинг снова упал в канаву, крича от боли и сжимая поврежденное колено. Он в отчаянии наблюдал, как после серии неудачных попыток справиться с рычагами управления Мотрэму все-таки удалось развернуться. Было ясно, что ученый намеревается направить экскаватор вниз по склону, переехать тела лежавших там людей, и возможно, продолжить движение прямо в стену склепа.

К облегчению Филдинга, Мотрэм пренебрег балансировкой курса экскаватора, и после неуверенного переключения передач машина резко рванулась вперед. Экскаватор не вписался в узкий въезд в канаву, отчего левая гусеница поднялась над землей, а вторая начала съезжать по склону. Угол наклона оказался для экскаватора слишком большим, и он опрокинулся на край канавы. Мотрэма выбросило на траву, где он некоторое время дергался, схватившись за горло в попытках вдохнуть, затем перекатился на спину и затих.

Двигатель экскаватора заглох, в окрестностях аббатства воцарилась тишина, еще сильнее подчеркивающая нереальность произошедшего. Филдинг некоторое время не мог оторвать взгляда от неподвижного тела Мотрэма, отчаянно желая, чтобы тот не очнулся, а затем перевел взгляд в небо.

– Чокнутый ублюдок, – пробормотал он и полез в карман за мобильным телефоном.

– Он сделал… что? – воскликнула Кэсси Мотрэм, когда полиция рассказала ей, что произошло.

– Судя по всему, у него случилось помутнение рассудка, доктор. Пострадавшие рассказывают, что он просто обезумел – чуть не убил одного из них и нанес серьезные травмы остальным.

– Вы говорите сейчас о моем муже! – запротестовала Кэсси. – Господи, он же ученый! Он самый кроткий, добрейший человек на земле. Он даже паука убить не способен. Это наверняка какая-то ужасная ошибка!

Старший из двух полицейских, посланных сообщить о случившемся, сочувственно пожал плечами.

– К сожалению, врачам пришлось ввести ему успокоительное и поместить его в изолятор местной больницы, – сказал он. – Они не исключают, что все это могло быть какой-то… реакцией на то, что было в могиле.

– Реакцией? Что вы имеете в виду? Что за реакция?

Полицейские беспомощно смотрели на нее.

– Врачи говорят, что это могло быть какое-то отравление или инфекция…

Кэсси опустилась в кресло, сжав голову руками. В первую секунду она не могла даже заставить себя подумать о том, что ей сейчас сказали.

– Давайте по порядку, – попросила она, стараясь говорить спокойно, хотя на самом деле больше всего ей хотелось сейчас завопить. – Вы говорите, что Джон вошел в гробницу в здравом уме, а вышел оттуда обезумевшим?

– Да, именно это мы вам и сказали, доктор.

Кэсси тряхнула головой, словно пытаясь вернуть мыслям четкость.

– Мне нужно к нему, – сказала она внезапно, поднимаясь на ноги. – Районная больница Шотландских границ, вы говорите?

– Да, доктор. Простите, что принесли вам такую плохую новость…

На следующее утро «плохая новость» стала достоянием желтой прессы. Бульварные газетенки переживали свой звездный час. Вскрытие средневековой могилы с жертвами чумы и последующее безумие главного исследователя было мечтой любого редактора. Они очень живо принялись обсуждать тему проклятия, которое обрушилось на ученого, впервые за сотни лет потревожившего средневековую могилу, не упуская возможности провести параллели с судьбами тех, кто навлек на себя «гнев фараонов», вскрыв египетские пирамиды.

Тринадцать

– Ох уж эти девчонки, – пожаловался Питер. – Почему они всегда так копаются?

Стивена Данбара развеселило нетерпение его юного племянника. Они стояли у дверей раздевалки дамфриширского бассейна в ожидании, пока оттуда выйдут дочь Стивена Дженни и его племянница Мэри.

– Так устроен мир, Питер. В жизни есть много вещей, с которыми нам, мужчинам, приходится мириться. – Видя, что Питер остался при своем мнении, он добавил: – От долгого ожидания пицца покажется еще вкуснее.

Стивен, врач по образованию, работавший следователем в инспекторате «Сай-Мед» на базе Министерства внутренних дел в Лондоне, уже месяц находился в отпуске. Он уехал в Шотландию, чтобы восстановить здоровье после особенно тяжелого задания, которое едва не убило его и опустошило не только физически, но и морально. Сам он работал в Лондоне, но его дочь Дженни жила здесь, в деревеньке Гленвэйн, вместе со свояченицей Стивена Сью, ее мужем Питером и их детьми – Питером и Мэри. Так повелось с тех пор, как жена Стивена Лиза скончалась от опухоли мозга. Тогда Дженни была еще совсем малышкой, поэтому другой жизни она не знала.

Обычно Стивен проводил в Шотландии каждые вторые выходные, но, выполняя последнее задание, он не видел Дженни полтора месяца, и теперь пытался наверстать упущенное. Любимым развлечение у детей было посещение дамфриширского бассейна, за которым следовало поедание пиццы и такого количества мороженого, какое они могли осилить. Частью традиции было то, что по возращении домой Стивен получал притворный нагоняй от Сью – это тоже доставляло детям особое удовольствие.

– Наконец-то! – воскликнул Питер, когда девочки вышли из раздевалки. – Что вы там делали?

– У нас много волос, которые нужно было хорошенько высушить, – сказала Мэри и не удержалась, чтобы не поддразнить: – У тебя-то их мало.

– Высушить, как же, – проворчал Питер. – Наверняка, как всегда, просто болтали.

– Мы пойдем есть пиццу и мороженое, пап? – спросила Дженни.

– Угадала.

– Даже если тетя Сью разозлится? – уточнила она, вместе Мэри едва сдерживая хихиканье.

– С тетушкой я все улажу, – уверил ее Стивен.

Они вышли на залитую солнцем улицу, взявшись за руки, перешли дорогу и отправились по широкой набережной реки Нит.

– Пап, а можно мы немного пройдемся по мосту? – спросила Дженни, когда они проходили мимо старого каменного моста, перекинутого через реку.

– О, да, давайте! – воскликнул Питер, принимаясь набивать карманы галькой.

– И я с вами, – подхватила Мэри.

Дженни с удовольствием взяла отца за руку.

– Мне нравится этот мост. Он очень старый, да? – спросила она, проводя ладонью по камням.

– Ему несколько сотен лет, – кивнул Стивен.

Дженни остановилась, чтобы прочитать табличку с названием.

– Дев… Девор… Деворджилла?

– Мост Деворджиллы, малышка.

– Смешное имя. Почему он так называется?

– Он назван в честь одной знатной леди по имени Деворджилла. Очень давно она жила вместе со своим мужем Джоном здесь, в Галлоуэе. В книгах по истории говорится, что они очень любили друг друга. У них был сын, который стал королем Шотландии.

Дженни несколько секунд молчала, потом спросила:

– А ты очень любишь Талли, папа?

Стивен поперхнулся. Он не ожидал такого вопроса. Выполняя прошлое задание, он познакомился с Натали Симмонс, работавшей врачом в больнице Лейстера, и полюбил ее. Отношения с Натали очень много значили для него. Неделю назад Стивен привез ее в Шотландию, чтобы познакомить с Дженни, и пребывал в уверенности, что встреча прошла хорошо.

– А ты сильно расстроишься, если я скажу да, малыш? – спросил он, пытаясь заглянуть Дженни в глаза, но девочка стояла, уставившись себе под ноги.

– Ты любишь ее больше, чем меня?

Стивен опустился рядом с дочкой на колени и крепко прижал ее к себе.

– Я никогда никого не буду любить больше, чем тебя, Дженни.

Дженни удовлетворенно улыбнулась, но затем продолжила допрос:

– А если вы с Талли станете жить вместе… я тоже приеду? Мне придется уехать от тети Сью и дяди Питера?

– А как бы ты хотела?

– Я думаю, мы все можем жить вместе. В доме тети Сью много комнат.

Стивен улыбнулся замечательному решению девочки.

– Такое вряд ли получится, солнышко. Талли работает врачом в большой больнице в Лондоне, и ей приходится лечить много детей. Они будут ужасно скучать по ней, если ей придется уехать.

– А-а-а… – протянула Дженни, решив закончить беседу. – Может, пойдем уже в пиццерию?

Когда дети уже спали, Стивен рассказал Сью о том, что Дженни спрашивала о его взаимоотношениях с Талли.

– Совершенно естественно, что девочка задает такие вопросы, – сказала Сью. – Бедная малышка. Это очень нелегко, когда тебе девять лет, и ты вдруг понимаешь, что привычный уклад жизни будет вот-вот разрушен…

– Я не хочу разрушать ее привычный уклад жизни, – вздохнул Стивен. – Ты знаешь, как много для меня значит Дженни, но… к Талли я испытываю серьезные чувства. Господи, у меня такое ощущение, что я босиком иду по битому стеклу!

– Бедный, бедный Стивен. Можешь быть уверен – что бы ты ни решил, Дженни всегда будет полноценным членом нашей семьи. Она может оставаться у нас столько, сколько захочет.

– Совершенно верно, – поддакнул Питер. – На самом деле – и я знаю, что это вряд ли поможет тебе принять решение – мы бы очень не хотели, чтобы она уехала.

– Спасибо, ребята, – с чувством ответил Стивен. – Вы не представляете, как я благодарен вам за все, что вы для меня сделали.

– Представляем, – смущенно улыбнулась Сью, которая всегда чувствовала себя неловко, когда ее хвалили. – В общем, держи нас в курсе.

Поднявшись в свою комнату, Стивен позвонил Талли и рассказал ей о событиях прошедшего дня.

– Счастливчик, – отозвалась Талли. – А я валюсь с ног – даже не было времени пообедать.

– Наша государственная служба здравоохранения – предмет зависти всего мира, Талли.

– Да-да, особенно на расстоянии, Данбар, – проворчала та. – Кстати, о расстояниях – насколько велика вероятность того, что мы сможем встретиться в ближайшем будущем? Или у тебя больше нет времени для женщины номер два в твоей жизни? – Прежде чем он успел ответить, она продолжила: – Прости, Стивен. Это было несправедливо. Я знаю, для тебя все это также трудно, как и для Дженни.

– Я уверен, что вы поладите.

– А я уверена, что она замечательный ребенок.

– Но?

– Никаких «но». Я просто подумала, что не стоит торопить события, вот и все. Не хочу оказываться рядом с ней, куда бы она ни шагнула. Ей нужно время побыть наедине с папой, а мне нужно время побыть наедине со своим мужчиной. Давай не будем торопиться играть в «счастливую семью».

– Хорошо…

Попрощавшись с Талли, Стивен погрузился в невеселые размышления. Лежавший на прикроватном столике телефон просигналил, что пришло сообщение. Стивен надеялся, что это Талли желает ему спокойной ночи, но ошибся. Сообщение было от дежурного офицера «Сай-Мед». Отпуск Стивена закончился, и ему надлежало первым самолетом вернуться в Лондон.

Четырнадцать

Брайан Келли готовился выйти из дома. Он стоял перед зеркалом в прихожей, изучая свое отражение, поворачиваясь то так, то этак, и, судя по всему, был весьма удовлетворен увиденным. Центнер живого веса с внушительным «пивным» животиком, обтянутым футболкой с логотипом футбольной команды Глазго, заправленной в давно не стираные джинсы. В качестве дополнительного символа верности любимой команде вокруг шеи был обмотан клубный шарф. Ансамбль довершала суконная кепка в цветах команды.

– Уйдешь ты наконец? – проворчала Мэй, проходя мимо. – С кем играют сегодня?

– С Абердином. Мы разгромим их и еще наберем шесть очков сверху.

– Надеюсь, – сказала Мэй, которой на самом деле было все равно, но она считала, что Брайан в хорошем настроении – это лучшая перспектива, чем Брайан в плохом настроении.

– До встречи!

Но едва Брайан взялся за дверную ручку, как раздался звонок. За дверью стоял парень в форме солдата морской пехоты.

– Ух, как быстро вы открыли, – удивленно выдохнул он.

– Я как раз собирался выходить, – объяснил Брайан, борясь с эмоциями. Он узнал униформу и сообразил: парень того же возраста, что и его погибший сын.

– Меня зовут Джим Лесли. Мы с Миком были друзьями.

– О… да… да, – пробормотал Брайан. Все мысли о предстоящей игре улетучились. – Входи, сынок. – Он повернулся и позвал: – Мэй, тут пришел приятель Майкла!

Мэй поспешно вышла из комнаты с сияющим от радости лицом.

– Как хорошо, что вы зашли повидать нас, Джим! Вы издалека? Голодны? Давайте, я что-нибудь приготовлю. – Она повернулась к мужу. – Брайан, может быть, предложишь Джиму пива?

– Не волнуйтесь, миссис Келли, я не голоден, – отозвался паренек. – Я приехал в отпуск. Сегодня утром я выехал из базы в Арброте – еду к своей девушке в Солфорд, и решил заглянуть к вам по дороге.

– Я рада, что ты так решил, сынок, – улыбнулась Мэй.

– Ага, – подхватил Брайан, – молодец! Ты уверен, что не хочешь пива?

Лесли с улыбкой отклонил предложение.

– Ты хорошо знал Майкла? – спросила Мэй.

– Мы с Миком познакомились в Афганистане. Когда идешь в дозор с человеком, сходишься с ним очень быстро – ты должен доверять парню, который прикрывает тебе спину, если вы понимаете, о чем я. Мы быстро сдружились. Он часто рассказывал о вас… и о своей сестре Морин и ее ребятишках. Мик очень гордился тем, что у него есть племянники.

– Тесс и Кэлам обожали его, – сказала Мэй, и ее глаза наполнились слезами.

– Для вас это, наверное, было ужасным потрясением, – сочувственно произнес Лесли.

– И не говори, – кивнул Брайан.

– Что вы знаете о смерти Мика?

Этот внезапный вопрос, совершенно неожиданный в контексте этой «утешительной беседы», застал чету Келли врасплох.

– Ты о чем, сынок? – поднял брови Брайан.

– Что вы знаете об обстоятельствах смерти Мика?

Брайан пожал плечами, чувствуя себя неуютно. Его охватили дурные предчувствия.

– Только то, что нам сообщили: он умер в полевом госпитале от раневой инфекции, против которой не помогло никакое лечение.

– Кстати, тот офицер так и не пришел ко мне больше, – прервала его Мэй, задумчиво глядя вдаль. – Он обещал, что выяснит, сказал ли Майкл что-нибудь перед смертью, но так и не выполнил обещание…

– Тот парень рассказал вам, в каких обстоятельствах Мик получил ранение?

Брайан покачал головой.

– Мы спрашивали его, но он сказал, что не в курсе. Толковал, что ранения были нетяжелые, и что на самом деле Мика убила инфекция.

– Перед смертью он возвращался в Великобританию.

Брайан и Мэй уставились на гостя в немом удивлении, которое очень быстро сменилось растерянностью.

– Мы об этом не знали!.. Он не сообщал нам, что возвращается сюда. И домой не заезжал.

– Вряд ли у Мика была такая возможность, – сказал Лесли. – Все это делалось в большой спешке. Он и мне тоже отказался рассказывать, даже после моих поддразниваний, что у него друзья важные «шишки» и что он на особом счету.

– А сколько он провел в Великобритании? – спросил Брайан.

– Примерно две-три недели, насколько я знаю. По моим расчетам, он как раз возвращался в часть, когда произошел этот… инцидент.

Интонация, с которой Лесли произнес последнее слово, вызвала в комнате напряженное молчание. Брайан внимательно посмотрел моряку в лицо.

– Что ты пытаешься нам сказать, сынок? – спросил он подозрительно.

Лесли выпрямился и развел руками.

– Я очень хотел бы говорить конкретнее, мистер Келли, но оказывается, что никто не знает, что произошло с Миком на самом деле. Как я уже сказал, он возвращался в часть, а потом вдруг нам сообщают, что он ранен и лежит в полевом госпитале. Я поехал туда, чтобы повидаться с ним, но когда я добрался до госпиталя, Мика уже перевели в больницу в Кэмп Бастион. А несколько дней спустя мне сказали, что он… умер.

– То есть, ты хочешь сказать, что обстоятельства, при которых он был ранен, вызывают подозрения? – уточнил Брайан, начиная злиться. – Его что, подстрелил кто-то из своих? Ты об этом толкуешь? – Он произнес это с таким отвращением и злобой, что Лесли даже отпрянул. – А ну, скажи мне, сынок, здесь не обошлось без этих ублюдочных американцев… которые палят в людей сверху, чтобы спасти свою задницу?

– Нет, не думаю, что было именно так, мистер Келли. Но как бы то ни было, инцидент явно произошел до того, как Мик вернулся в часть, потому что мы его так и не увидели. Я бы точно знал, если бы он вернулся. Судя по всему, что-то произошло по дороге от аэропорта до нашего лагеря – но дорога из аэропорта очень оживленная и хорошо защищена. Если бы что-то случилось – была засада или произошел какой-то взрыв, или обстрел с воздуха – мы бы об этом услышали. Но нам не сказали ни слова, ни тогда, ни после, хотя на самом деле об этом только и должны были говорить… Абсолютная тишина! Это означает, что Мик был абсолютно один в тот момент… а где же тогда остальные, летевшие в том самолете? Здесь что-то не так, но все упорно молчат.

– Значит, нам рассказали не всю историю, сынок, – пробормотал Брайан. – Ну, вот что… я собираюсь добиться правды!

Мэй промолчала, но по ее выражению лица было ясно, что она предпочла бы не расследовать историю, в которую оказалась замешана.