Текст книги "Сезон охоты"

Автор книги: Кэмерон Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Я намерен занять этот опорный пункт.

Мы не можем вернуться из-за основных сил Шахзада. Мы не можем направиться в Ланат из-за каравана и конных моджахедов.

Я схожу с тропы и начинаю подъём. Уверенность в себе, энергия разливается по телу. Фотография Кагур-Гхара свежа в моей памяти. Через полчаса мы дойдём до границы леса. Оттуда будет легко добраться до вершины.

Я задал такой темп, что измотал бы даже самого подготовленного солдата. Меня до сих пор трясёт после стычки на мысе. Трейнор чуть не обвинил Лопеса в убийстве.

Ни Баллард, ни я не видели того, что она, по её мнению, видела. Я не могу винить Лопес за то, что она разозлилась.

Трейнор втягивает воздух позади меня. Теперь никаких непринуждённых разговоров. Либо она всё ещё переживает из-за смерти Гриссома, либо её забивает до смерти высота и физические нагрузки.

Надо отдать ей должное – она держится. Мы поднимаемся всё выше и выше. Без сдерживающего Гриссома мы поднимаемся быстрее. Выше границы леса я нахожу тропу, ведущую к вершине. Не напрямую, потому что такой маршрут был бы слишком крутым. Скорее, она петляет по склону под острыми углами. Серия головокружительных поворотов. Сначала на юг, затем на север, затем снова на юг – всё выше.

Я пробираюсь по камням и валунам. Теперь, как ни странно, по огромному бревну. Срубленному стволу дерева. Я сажусь на него, поднимаю ногу и кладу её на бревно. Упираюсь прикладом М110 в бедро, прислоняюсь лбом к стволу. Смотрю, как пот капает с кончика моего носа. Задыхаясь, Трейнор присоединяется ко мне.

«Как это сюда попало?» – спрашивает Трейнор.

Без вопросов… она сожалеет о своей вспышке. Она предлагает трубку мира.

«Советские». Я поднимаю лицо к Трейнору, держу ствол винтовки обеими руками. «Они вытаскивали брёвна с опушки леса вертолётом. Использовали их для строительства форта».

Трейнор кладет руки на колени и наклоняется.

«Почему, Брид? Зачем ты привёл нас сюда?»

«Эта возвышенность господствует над долиной. Это удобный оборонительный пункт. Отсюда мы сможем сдержать двести талисов».

Я опускаю ногу на другую сторону бревна и одним плавным движением перекатываюсь через препятствие. Поднимаюсь выше.

«Блядь», – Трейнор позади меня перелезает через бревно.

Я почти уверен, что она не ругается на меня.

По склону горы разбросаны ещё больше брёвен. Многие из них расколоты. Когда советские войска покинули форт, они заложили взрывные устройства, разбросав повсюду обломки.

Я достигаю вершины, когда солнце венчает вершину Шафката.

Мы находимся на высоте десяти тысяч футов над уровнем моря, и воздух холодный.

Заходящее солнце окрашивает гору в кроваво-оранжевый цвет.

Достаю бинокль, осматриваю долину. Похоже, караван разобьёт лагерь на ночь. Моджахеды разбили лагерь на берегу Кагура. Поят лошадей. Должно быть, это люди Шахзада… они даже не пытаются прятаться.

Поверните направо. Со стороны моста ничего нет.

Иллюзия. Кёниг и Такигава разошлись.

Шахзад, должно быть, разделил свои силы. Небольшой отряд спускается по восточному склону, чтобы обойти Кёнига с фланга. Основные силы следуют вдоль склона горы на запад. Увидят ли они следы нашего прохода?

Измученный Трейнор падает рядом со мной. «Что ты думаешь?»

«Я думаю, что все будут спать всю ночь».

Следующим на вершину поднимается Лопес. Он оглядывается. «Пусть это будет самое скромное достижение».

Советский форпост ничем не примечателен. Да и никогда не был. Два бункера, кухня, погреб и наклонные желоба, пробитые в скале, – для слива отходов вниз по склону. Меньший из бункеров предназначался для офицеров, другой – для рядового состава. Спальные помещения также служили складом для припасов. В погребе хранились РПГ и боеприпасы для миномётов на случай, если моджахедам повезёт с миномётным снарядом.

Когда Советы всё взорвали, они неплохо постарались. Жилье представляет собой всего лишь пару блиндажей, вырытых в неглубоких углублениях в скале глубиной в полтора метра.

Бревенчатые и каменные стены сохранились до наших дней. Они возвышаются над углублениями на три фута.

Каждая крыша когда-то была построена из брёвен, уложенных на стены. Каждое бревно поднимали вертолётом с опушки леса. В некоторых случаях советские войска использовали двойной слой для дополнительной защиты от миномётного обстрела. Крыша склада была бетонной, с арматурой, и брёвнами сверху. Между брёвнами для изоляции насыпали смолу. Всё это сооружение было накрыто брезентом для обеспечения водонепроницаемости. Когда советские заряды взорвались, камни укрепили стены и направили взрывную волну вверх. Добрых восемьдесят процентов крыш исчезли, разбросанные по склону горы. Несколько брёвен упали обратно в жилые помещения.

Я включаю рацию своего отряда: «Пятьдесят пять, это Пятьдесят пять, Сьерра».

Нет ответа.

Баллард преодолевает последние несколько шагов до вершины горы.

«Пятьдесят пять на самом деле, это Пятьдесят пять Сьерра».

«Они вне зоны действия, – говорит Баллард. – Я могу поймать их на высокой частоте».

«Давайте сделаем это».

Баллард отмахивается от «Человеческого ранца», раскладывает его пятифутовый хлыст и устанавливает связь. Я поворачиваюсь к Лопесу и Трейнору.

«Если понадобится, мы сможем задержать отсюда целую роту», – говорю я.

«Будьте начеку. Лопес на западном склоне, Трейнор на восточном. Прикрывайте друг друга».

Лопес и Трейнор сердито переглядываются. Угрюмые, они расходятся по своим местам.

«На самом деле это Пять-Пять Кило», – говорит Баллард.

Ничего.

«Вы нашли нужную частоту?»

«Да», – Баллард крутит ручку настройки на съёмочной площадке. «Мы можем связаться с ними, но они не могут связаться с нами. Их рации недостаточно мощные».

«Позвольте мне уточнить», – говорю я. «Они нас слышат, а мы их – нет. Если я буду говорить в эту трубку, есть большая вероятность, что Кёниг услышит, хотя и не сможет ответить».

«Именно. Входящие сигналы на частоте отряда отключат их приёмники. Он попытается ответить, но через минуту поймёт, что вы его не слышите».

Я протягиваю трубку, и Баллард передал её. «Пять-пять, это Пять-пять, Сьерра. Слушайте внимательно. Вы меня слышите, а я вас нет. Замечен караван моджахедов в долине между нами и Ланатом. Зона высадки три недоступна, мы не можем остановиться на автодоме. Укрываюсь на ночь, сообщу о намерениях утром. Повторяю. Сообщу о намерениях утром».

«Вполне справедливо», – говорит Баллард.

«Лучшее, что мы можем сделать, – говорю я ему. – Давайте поднимем генерала».

Баллард без труда добирается до генерала. 25-ваттный ВЧ-передатчик ManPack отражает волны от ионосферы прямо на Баграм. Я кратко излагаю ситуацию. Приукрашивать не нужно – это полная чушь.

«Верните Директора Два домой». Если генерал Энтони и рвёт на себе волосы, то по его голосу это не заметно. «Действуйте по своему усмотрению. Импровизируйте».

«Да, сэр. А как насчёт Five-Five Actual?»

«Если они будут в зоне высадки три по расписанию, мы выйдем, при условии местного превосходства в воздухе».

«Да, сэр».

«Держи меня в курсе. Два-один факт вышел».

Баллард выключает радио. Мы обмениваемся взглядами.

Трейнор и Лопес дежурят на склонах. Это мой первый шанс побыть наедине с Баллардом после падения Гриссома.

«Что там произошло?» – спрашиваю я. «У тебя был самый чёткий обзор».

«Не знаю, Брид», – Баллард выглядит неуверенным. «Полковнику становилось всё хуже. Он нетвердо стоял на ногах. Половину времени он опирался на Лопеса. Потом он увидел фургон, вырвался и вышел на выступ. Лопес погнался за ним, попытался оттащить. Полковник как-то…

Они боролись секунду. Полковник упал.

«Ты видел, как Трейнор посмотрел на Лопеса?»

«Трейнор думает, что Лопес убила полковника», – Баллард морщится. «Чувак, её реакция была просто охренительно странной».

«Она успокоилась», – говорю я ему.

«Трейнор однажды взбесился», – Баллард качает головой.

«Это слишком много».

OceanofPDF.com

18

OceanofPDF.com

БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ ЗАРЕКА

Кагур-Гар

Вторник, 2000 г.

Ветер завывает на вершине горы. Баллард стоит у стены казармы и контролирует западный подход. Лопес контролирует южный. Вокруг нас каменистый склон обрывается симметричным конусом. Оба в касках и с бронежилетами. Талибан не сможет подойти незамеченным.

«Четыре часа», – говорю я. «Мы с Трейнором заколдуем тебя в полночь».

Я спускаюсь по ступенькам офицерского блиндажа и вижу Трейнор, прислонившуюся к одной из стен. Она сидит на полу, скрестив руки на груди, пытаясь согреться. Блиндаж защищает от ветра.

Она смотрит в небо.

Обида и гнев сочились по её лицу, оставляя лишь скорбь. Она плакала. В лунном свете следы слёз блестят на её пыльных щеках.

Ночи в Гиндукуше тёмные. Деревни освещаются фонарями. Драгоценное топливо экономят. В горах даже самый слабый свет может выдать ваше местоположение. Даже такая простая вещь, как включение цифровых часов, может привести к гибели.

Сигарета – магнит для снайперов. В долине караван разжёг костры для приготовления пищи. Наглые ублюдки.

Без светового загрязнения ясная ночь прекрасна. Небо – океан звёзд. «Видишь Большую Медведицу?» – спрашиваю я.

«Да», – Трейнор указывает. «Вот именно. Если следовать по нему, то получится… Полярная звезда».

Одно из брёвен, образующих потолок, рухнуло обратно в пространство. Я сижу на полу напротив неё и прислоняюсь к нему.

Лицо девушки выражает усталость. Её светлые волосы собраны в небрежный хвост. Спутанные пряди свисают до плеч и лезут в глаза.

«Ты была права», – говорю я ей.

"О чем?"

«Мне здесь очень нравится».

«У тебя есть имя, Брид?»

"Да."

Трейнор пристально смотрит на меня. Наконец она усмехается. «Можешь звать меня Робин».

«Я не уверен, что это было бы уместно».

«Почему? Вы не действующий офицер. Вы консультант».

Она играет со мной, и я не против.

«Робин, – говорю я, – ты крепкая девчонка».

«Не прошло и пяти минут».

«Насколько хорошо вы знали Гриссома?»

«Как давно вы знаете этих людей?»

«Торгуем сейчас? Через два дня».

«Вас привезли извне. Зачем им это?»

«Я знаю эти места. А теперь скажите, насколько хорошо вы знали Гриссома?»

Робин застёгивает куртку до подбородка и пытается нырнуть в неё, как черепаха. «Последние полгода чувствовала себя довольно неплохо. Он был хорошим человеком. Он мне нравился».

«Восемнадцать месяцев Зарек держал тебя. Ты когда-нибудь пытался сбежать?»

Тьма. Я изучаю выражение лица Робин при свете луны и звёзд. Она выдыхает, и её дыхание мгновенно превращается в пар.

«Я знал, что ты меня об этом спросишь».

Я пожимаю плечами. «Вам придётся ответить на вашем докладе».

Робин кусает губу. «Ладно», – говорит она. «Я пыталась сбежать – один раз».

"Скажи мне."

Она делает.

Моджахеды, захватившие Робин, надели на неё капюшон и три дня маршировали вдоль берегов Арвала. Когда над головой пролетели вертолёты, похитители поспешно увели её в укрытие за деревьями.

Робин была измотана. На четвёртый день моджахеды сели на лошадей и посадили её на вьючного мула.

Тропа шла вверх. Похитители вели её всё выше в горы. Всё глубже в Гиндукуш.

Когда они остановились, моджахеды сорвали с неё капюшон и столкнули с осла. Со связанными за спиной руками она с грохотом упала на землю. Окружавшие её мужчины рассмеялись.

От удара у Робин затряслись кости. Робин почувствовала себя так, будто её избили.

Они прибыли в другую деревню. Высоко в горах, в окружении заснеженных вершин. Деревня, построенная из камней и брёвен, величественно возвышалась над речной долиной. Она была больше других деревень, мимо которых они проходили. Там были конюшни для лошадей, амбары для хранения корма. Караваны шли до тех пор, пока на севере можно было запасти зерно… Когда зерно кончалось, последний караван уходил. Животные зимовали на юге.

Моджахеды почтительно расступились, когда к ним приблизился всадник. Глядя на Робин, он спешился и передал поводья одному из своих людей.

Мужчина внимательно посмотрел на Робин.

Робин прищурилась, глядя на него.

Мужчина был ростом шесть футов, с острой бородой, усами-рулем и острыми чертами лица. В бороде пробивалась седина, ему, должно быть, было лет пятьдесят пять. На нём был традиционный племенной тюрбан… чёрный, с тёмно-красной отделкой. Штаны были заправлены в высокие кожаные сапоги. Его одежда состояла из чёрного перахан-тунбана в северном стиле, поверх которого он носил малиновый кожаный жилет.

Через плечо у него висела винтовка Драгунова, советская снайперская винтовка с полированным деревянным прикладом. Тяжёлое оружие, но он был крупным мужчиной. Ремень винтовки был украшен красными, чёрными и белыми бусинами. Нагрудник был китайского образца Тип 56. Подсумки для трёх магазинов спереди, подсумки поменьше по бокам. Китайский был брезентовым, этот – кожаным, сшитым вручную.

«Как тебя зовут?» – спросил человек в черном.

Робин была шокирована тем, что он говорил по-английски.

Моджахеды, похоже, не знали, что она умеет говорить на пушту. Робин решила, что, возможно, разумнее будет скрыть это умение.

Она слушала и узнавала все, что могла.

«Робин Трейнор. Сержант армии США».

«Сержант Трейнор», – мужчина четко выговаривал каждый слог.

«Я Зарек Наджибулла. Это мои люди, а вы – мой гость».

Мятежник, наркоторговец, полевой командир.

Наджибулла излучал ауру величия.

Двое моджахедов помогли Робин подняться и перерезали верёвки, связывавшие её руки. Они отошли в сторону, а она смотрела на них. Даже не попыталась отряхнуться.

Старик с белой бородой, похожей на лопату, пробирался сквозь толпу. Он подошёл к Робин и ударил её по голове. Она подняла руки, чтобы защититься. Мужчина что-то бормотал на пушту и попытался ударить её во второй раз. Он кричал, требуя, чтобы она закрывалась. Робин сделала вид, что не понимает.

Наджибулла резко отмахнулся от него. Снова что-то на пушту, и один из мужчин достал кусок белой ткани. Он накинул его на голову Робин.

«Деревенский имам», – тон Наджибуллы был извиняющимся.

«Волосы должны быть покрыты».

Робин поправила ткань, защищая её. «Отпусти меня. Американские военные найдут нас, и ты пожалеешь о том дне, когда забрал меня».

Наджибулла рассмеялся: «Они ищут уже неделю, сержант Трейнор. В ста милях к югу».

«Как долго вы собираетесь держать меня здесь?»

Наджибулла улыбнулся. «Сегодня ты должен умыться и отдохнуть. Днём мы поговорим. Вечером мы пообедаем».

Робин разозлилась.

«Газан», – скомандовал Наджибулла на пушту. «Отвези ее в Ваджиа».

«ЭТА ДЕРЕВНЯ, НАВЕРНОЕ, БЫЛА базовым лагерем», – говорю я. «Далеко на севере Бадахшана, недалеко от Таджикистана».

«Да», – соглашается Робин. «Три дня пути и семь дней пути».

ехать на север от Арвала».

«Американские части туда не ходят. Советы никогда не строили форпосты севернее этого».

"Почему нет?"

«Посмотрите на это. Снабжение невозможно, кроме как по воздуху. Патрулям приходится пересекать суровую горную местность. Наши самые подготовленные бойцы для этого не подходят. Советы извлекли урок и отказались от этого.

Мы узнали то же самое гораздо южнее. В Кунаре.

«Люди там живут, – размышляет Робин. – Они счастливы. Они не знают ничего другого».

«Сомневаюсь, что жизнь там сильно изменилась за две тысячи лет».

«Зарек и его помощники чувствовали себя в достаточной безопасности, чтобы привезти туда свои семьи».

«Да», – говорю я. «Похоже, он был достаточно уверен в себе, чтобы передать тебя своим женщинам. Расскажи мне о Ваджиа».

«Ваджия была очаровательна. Во многих отношениях она была именно такой, какой я хотела быть».

Я уверен, Робин улыбается в темноте. Грустной, задумчивой улыбкой.

OceanofPDF.com

19

OceanofPDF.com

РОБИН В БАЗОВОМ ЛАГЕРЕ

Кагур-Гар

Вторник, 18:00

Газан был крупным мужчиной лет пятидесяти, с густой чёрной бородой и гранитным лицом. Он носил белый тюрбан, тёмно-синий жилет и брезентовый жилет. Каждый подсумок был достаточно большим, чтобы вместить два магазина, то есть на груди у него было шесть тридцатизарядных магазинов типа «банан». Боковые карманы были набиты патронами F1.

ручные гранаты лимонка.

Он привел Робин к большому дому у подножия горы.

Типичная для этого региона конструкция. Стены из плоских камней, сложенных колоннами. Окна и дверные проёмы укреплены брёвнами и досками. Из крыши торчал металлический дымоход. Его, вероятно, замазали смолой. Входная дверь была украшена замысловатой резьбой, но без замка. Дом был большим, как дуплекс, с двумя входными дверями. Робин подумала, не живут ли здесь две семьи.

Одно из окон было задернуто занавеской, и оттуда выглянула пара поразительно голубых глаз. Тонкие загорелые пальцы опустили занавеску на место. Голубые глаза иногда встречались и у афганцев. Это была поразительная генетическая черта.

Газан перекинул АК-47 через плечо. Его потёртые коричневые ботинки хрустнули по каменным подступам к дому.

Робин оглянулась. Наджибулла и его люди распрягали мулов и ставили лошадей в стойла. Имам пристально смотрел на неё.

В дверях появилась женщина в чёрной бурке с золотой отделкой на голове. Её глаза сияли светом юности. Не было никаких сомнений, что это была та, что выглядывала из-за занавески.

«У вас гость», – сказал Газан на пушту.

«Господь велел мне ожидать ее», – ответила женщина.

Ее голос был мягким и мелодичным.

У Робин горели уши. Её похищение было спланировано.

Зарек договорился о женщине-пленнице.

Женщина провела Робин в дом.

Дневной свет проникал в главную комнату через большие окна. Там были полки, камин, циновки и подушки.

По сравнению с другими домами, которые посещала Робин, это жилище было хорошо обставлено. Оно принадлежало человеку высокого положения.

Планировка была традиционной. В подвал вела открытая лестница. Было три дверных проёма: один слева от входной двери и два по обе стороны задней стены. Все они были закрыты тканевыми ширмами или занавесками из бисера.

«Я Ваджия», – сказала женщина, приложив руку к груди. Она говорила на пушту, но жест ясно давал понять, что она имела в виду.

«Ваджия», – ответила Робин по-английски. «Меня зовут Робин».

«Хорошо», – женщина указала на одну из дверей в задней части комнаты. «Пойдём со мной».

Ваджия отодвинула занавеску и провела Робин в другую комнату, вдвое меньше гостиной. Это была женская комната, с циновками и деревянными сундуками у стен. Робин с удивлением обнаружила в углу заднюю дверь. Склон горы не был задней стеной дома, как Робин сначала подозревала. На самом деле, у дома была настоящая задняя стена, сложенная из бревен и…

Камень. За домом, должно быть, был переулок, ведущий к общему туалету.

Робин медленно обернулась, оглядывая комнату. Женщина сняла паранджу и положила её на один из сундуков.

Женщина-пуштунка повернула ручку газового фонаря. Свет отогнал тени в углы. Робин судорожно вздохнула.

Ваджие было тридцать, она была на пять лет старше Робин. У неё были длинные каштановые волосы и глаза неземного голубого цвета. Щёки были усыпаны веснушками, а цвет лица напоминал молочный шоколад. У неё были высокие скулы и широкий рот.

Её платье поражало своей женственностью. На ней был фирак, своего рода блузка с оранжевыми и жёлтыми вертикальными полосками. Платье было заправлено в оранжевый шальвар… мешковатый, собранный на талии и лодыжках. Обувь была практичной и плоской, с толстой верёвочной подошвой, чтобы не стеснять движений по каменистой местности.

«Ты прекрасна», – сказала Робин по-английски.

Ваджия выглядел озадаченным.

Робин улыбнулась. Улыбка передала то, что она хотела донести до Ваджии.

Ваджия улыбнулась. Она указала на одежду, сложенную на другом сундуке. Его приготовили к приезду Робин. В углу, на каменном полу, стоял таз с водой и полотенцами.

«Очистись», – сказала Ваджия. Она не ожидала, что её поймут на пушту, но всё же сделала несколько жестов с полотенцами и водой. «Одевайся».

Робин чувствовала запах своей камуфляжной формы, пыльной и жёсткой от засохшего пота. Она чувствовала себя так, будто её измотали дни, проведённые в пути.

«Спасибо», – сказала она по-английски. Она кивнула и улыбнулась в знак благодарности.

Ваджия улыбнулась Робин в ответ. Она отодвинула занавеску и оставила Робин одну.

Задняя дверь манила.

Было слишком рано пытаться сбежать. Робин сняла бронежилет, недоумевая, почему Наджибулла позволил ей его оставить. Должно быть, он хотел обеспечить ей хоть какую-то защиту в случае перестрелки. Конечно. Он похитил её не просто так.

Робин разделась и приняла ванну. Вымылась и оделась в пуштунскую одежду. Белый фирак с широкими рукавами, узкими манжетами и высоким воротником. Бирюзовый шальвар. Темно-синяя чадра или головной платок. Ей также дали вуаль, которую она должна была носить в присутствии мужчин, кроме Наджибуллы.

Ваджия провел ее в главную комнату, где они сидели на циновках и пили чай.

К ним присоединился Наджибулла.

«Мы будем говорить по-английски», – сказал ей Наджибулла. «Ваджия не говорит по-английски, но она знает, что я собираюсь тебе рассказать. После этого мы пойдём в мою худжру и встретимся с моими помощниками».

«Хорошо», – сказала Робин.

«Ты будешь жить в одном помещении с Ваджией», – сказал Наджибулла.

«Ты будешь частью моей семьи».

У Робин сжался желудок. Она знала кое-что о фундаменталистской исламской культуре. Мысль о том, чтобы стать рабыней в гареме, была детской мечтой, но перспектива столкнуться с этим в реальности пугала. «Как долго ты будешь держать меня у себя?»

Наджибулла проигнорировал её. «Я обсудил твой статус с имамом деревни. В этом доме и в этой деревне.

Ваджия – моя жена. Ты – пленница моей правой руки. И гостья. Есть правила.

«Пленник твоей правой руки».

«Тебя взяли в плен в бою, поэтому ты – раб».

Наджибулла говорил так, как будто ее статус был очевиден.

«Если ты меня тронешь, – сказала Робин, – тебе лучше не спать.

Я убью тебя."

«Мне разрешено иметь четырех жен, – продолжал Наджибулла, не впечатленный этим, – и столько же пленниц правой руки, сколько

Мои финансы позволяют. Это существенная сумма, уверяю вас.

«Боже мой, – подумала Робин, – он собирается меня изнасиловать».

«Ты тоже гость», – военачальник широко развёл руками. «Я намерен взять тебя с целью получения выкупа, и мне следует поддержать твою ценность. Я сделаю это, сохранив тебя в том состоянии, в котором ты был найден».

«Могу ли я быть рабыней и гостем?» – спросила Робин.

В этом доме вы можете ходить с непокрытой головой. Вы можете ходить в традиционной одежде.

Вне дома вы всегда будете держать волосы и лицо закрытыми. Понятно?

"Да."

«Я оторву голову любому, кто осмелится взглянуть на твоё обнажённое лицо. Надень чадру и пойдём со мной».

Ваджия помогла Робин надеть чадру и застегнула вуаль.

Наджибулла вывел её через парадную дверь на солнечный свет. Они прошли сорок футов до другой двери, которую она заметила раньше. Внутри оказалась ещё одна гостиная.

Прямоугольный, двадцать на тридцать футов. Два дверных проёма в задней стене, расположенные на большом расстоянии друг от друга. В отличие от дверей в соседней гостиной, эти были сделаны из цельного дерева. Два неиспользуемых камина, по одному с каждой стороны. Вдоль стен были разложены толстые циновки.

Пятнадцать человек сидели: восемь на одной стороне комнаты, семь на другой. Наджибулла и Робин сидели, скрестив ноги, в середине ряда из семи человек.

Это была пуштунская худжра. Робин знала, что это такое, но эта была самой большой из всех, что она видела. Она была данью богатству и престижу Наджибуллы. Внешние стены были каменными, толщиной не менее фута. Внутренние стены были обшиты деревянными панелями и украшены резьбой. В окнах были прозрачные стекла и шторы, которые пропускали дневной свет.

«Мужчинам не разрешено входить в дом», – сказал Наджибулла.

«Это моя худжра, место, где я принимаю гостей. Где мы

Женщины могут обслуживать это блюдо, и нам разрешено это делать. Вы здесь в качестве исключения.

"Почему?"

«Потому что ты – это порядок вещей».

Вошли три женщины в бурках и подали чай. Когда всем налили по чашке, женщины оставили чайники на низком столике и вышли из комнаты.

Робин оглядела комнату. Газан сидел там напротив Наджибуллы. Остальные мужчины были в возрасте от тридцати до пятидесяти лет. Все были бородатыми и одеты в пуштунскую одежду. Они положили свои разгрузочные жилеты на пол рядом с собой, а АК-47 прислонили к стенам.

«Первый этап операции завершен».

Наджибулла обратился к присутствующим на пушту: «Адим Фазили, расскажите о передвижениях Шахзада».

Молодой человек лет тридцати выпрямился. «Он знает, что девушка у нас. Как вам известно, он следил за вами во время нападения на американский патруль. Небольшая группа его людей следовала за вами, пока вы двигались на север».

«А теперь?»

«Они отправили троих человек сообщить о ваших передвижениях».

«Молодец, Адим», – продолжил Наджибулла. «А как насчет его основных сил?»

Третий мужчина, с проседью в бороде, махнул рукой. «Они остаются на землях племён. „Аль-Каида“ хорошо платит ему за защиту их тренировочных лагерей. С каждым днём они становятся сильнее».

«Не жалеет ли он сил для защиты своих караванов?»

«Не больше обычного», – сказал седобородый. «Наркотики идут на север, взрывчатка – на юг. Беспрепятственно».

Наджибулла выглядел недовольным. «А что с нашими, Барьял?»

«Американские вертолёты вчера атаковали караван Дагара. Он был вынужден рассеяться. Небольшие группы самостоятельно доберутся на юг».

«Потери?»

«Квартал. Могло быть и хуже. Дагар молодец, господин».

Наджибулла погладил бороду. «Хорошо, переходим ко второму этапу. Это сержант Трейнор. Мы собираемся потребовать за неё выкуп. Где ближайшие американцы?»

«В Нангаламе есть американцы», – сказал Адим Фазили.

«Они находятся на посту Афганской национальной армии».

Нангалам в Кунаре – деревня на берегу Печа.

Это южная оконечность речного комплекса Кагур и Арвал, простирающегося до Бадахшана. США

Армия пыталась передать её АНА, но афганцы не смогли её удержать. Год спустя американцы вернулись и заняли базу.

«Один из вас должен сделать предложение», – объявил Наджибулла. «Сейчас они не знают, жива женщина или мертва. Им нужно сообщить, что она жива. Она у нас, и мы вернём её за компенсацию.

Кто пойдет?

«Я пойду», – объявил Адим Фазили.

«Нет, я!» – взревел Газан.

«Я пойду», – крикнул Барьял.

Наджибулла рассмеялся. Он повернулся к Робин и перешёл на английский. «Каждый из этих людей, – сказал он ей, – хочет сообщить американцам в Нангалам о твоём пленении. Это опасное путешествие. На них могут напасть талибы Шахзада, американцы или Афганская национальная армия».

«Зачем Талибану нападать на Талибан?»

Наджибулла рассмеялся. Повернулся к комнате и развел руками. «Она называет нас талибами».

В комнате раздался смех и насмешливые возгласы.

«Я не понимаю», – сказала Робин.

«Мы не талибы», – гордо заявил ей Наджибулла. «Мы моджахеды. Шахзад – талибы. Выучился в ваххабитских медресе Лахора. Вы, американцы, должны усвоить разницу».

Он прав, подумала Робин. Все талибы – моджахеды, но не все моджахеды – талибы.

Наджибулла повернулся к своим офицерам: «Как мы докажем американцам, что эта женщина у нас?»

«Отрубите палец и отправьте его им», – крикнул Барьял.

Группа взревела. Робин вздрогнула.

«Надо что-нибудь отрезать», – пробормотал Наджибулла и хлопнул в ладоши.

Робин боролась с желчью, подступившей к ее желудку.

Она собиралась сражаться. Господи, она не собиралась позволить этим дикарям отрезать от себя куски.

Вошла женщина в парандже. Она почтительно приблизилась.

Робин отпрянула. «Не смей».

«Подстриги ей ногти», – рявкнул Наджибулла.

Женщина достала из складок паранджи небольшую керамическую миску и пластиковый пакет. Она опустилась на колени перед Робин.

«Дайте ей руки», – приказал Наджибулла.

С колотящимся сердцем Робин протянула правую руку. Женщина достала большие кусачки и подстригла Робин ногти. Обработав обе руки, она переложила обрезки из миски в пластиковый пакет и запечатала его.

Наджибулла забрал у женщины сумку и отпустил ее взмахом руки.

«Ваша ДНК есть в реестре армии США, не так ли?»

Робин была поражена изысканностью Наджибуллы.

Если бы эта идея пришла к ней от западного человека, она бы её не заметила. В устах этого дикаря идея предоставить ДНК-доказательство её плена казалась достойной благоговения.

«Это, – Наджибулла потряс сумку, – докажет, что женщина у нас. Американские научные данные подскажут им, что она принадлежит ей».

«Они не узнают, что она жива», – возразил Газан.

«Пусть гадают, – рассмеялся Наджибулла. – Незнание заставит американцев вдвойне отчаянно стремиться узнать».

Робин знала, что это правда. Армия найдёт тела, но её тело окажется пропавшим без вести. СМИ будут пестрить новостями. Американка пропала без вести. Небеса и земля будут потрясены, чтобы найти её.

«Адим», – Наджибулла протянул пластиковый пакет. «Возьми двенадцать человек и отнеси это американцам в Нангалам».

Молодой человек поднялся на ноги и взял обрезки ногтей у Наджибуллы. «Какую компенсацию нам просить, господин?»

Наджибулла рассмеялся. Он повернулся к Робин: «Сколько заплатит Америка, чтобы вернуть тебя? Миллион долларов? Независимый Нуристан? Может быть, голову президента на золотом блюде».

«Ничего», – голос Робин был твёрдым.

«Ничего», – Наджибулла прищурился, глядя на неё. «Неужели они так мало ценят твою жизнь?»

«Мы не торгуемся с бандитами. Соединённые Штаты примут меня обратно».

«Посмотрим», – Наджибулла повернулся к Адиму Фазили.

«Не спрашивай ничего», – резко бросил он на пушту. «Пусть американцы скажут нам, сколько, по их мнению, она стоит».

«ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ СКРЫВАТЬ свои знания языка пушту вечно», – говорю я.

«Нет, но Зарек гордился своим английским», – выражение лица Робин смягчается при воспоминании. «Он изучал его во Французском лицее в Кабуле, когда был мальчиком. Он говорит на семи языках».

"Семь."

«Да. Пушту, дари, фарси, арабский, английский, французский и русский».

Я с трудом могу разглядеть в темноте выражение лица Робин.

«Дари?»

«Да, это диалект фарси. Восемьдесят процентов афганцев говорят на дари или пушту. Мы практиковались вместе».

Как уютно.

«Откуда они узнали, что вы говорите на пушту?» – спрашиваю я.

"Случайно."

OceanofPDF.com

20

OceanofPDF.com

ПЛАН РОБИН

Кагур-Гар

Вторник, 2000 г.

Ветер завывает за руинами. Лопесу и Балларду, должно быть, очень тяжело. Нам бы поспать, но я не могу оторваться от рассказа Робин.

Что-то в этой миссии было не так, но я не могу понять, что именно. Возможно, секрет кроется в истории этой девушки.

Этот секрет может спасти нам жизнь.

«Моджахеддины использовали тебя для обмена, – говорю я Робин. – Поэтому побег стал ещё важнее».

«У Зарека было что-то особенное на уме. Я должен был попробовать».

В тоне Робин несомненна решимость.

Она продолжает свой рассказ.

АДИМ ФАЗИЛИ ПОШЕЛ отобрать патруль и подготовиться к походу в Нангалам. Наджибулла отвёл Робин обратно в жилое помещение. Когда они вышли из худжры, Робин почувствовала аромат курицы, жарящейся на гриле. Ваджия и две другие женщины готовили еду у входной двери.