Текст книги "Сезон охоты"

Автор книги: Кэмерон Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

хочет проверить себя на соответствие жестким стандартам генерала.

Женщина окидывает меня взглядом. Она явно знает Кёнига и не впечатлена. Она изучает мой свежий цифровой камуфляж, отмечает отсутствие нашивок и знаков различия. Здоровых, энергичных женщин в Баграме меньше, чем мужчин. О-2 без смущения проверяет моё звание на «Мужском буфете». Генералу придётся понаблюдать за этим.

«Капитан Кёниг, – говорит она, – кто этот джентльмен?»

«Он был старшим уорент-офицером Бридом, – сообщает ей Кёниг. – Теперь гражданский консультант».

О-2 поднимает телефон. «Генерал, мистер Брид здесь».

Она кладёт телефон на рычаг и встаёт, чтобы провести меня в кабинет. Её парадная форма сшита на заказ.

Дорогая женщина, из Вест-Пойнта. Кольцо класса на правой руке. Начищенные каблуки. Бёдра и икры рельефные, словно она по четыре часа в день занимается кроссфитом. Генерал, должно быть, мазохист.

Я вхожу в святая святых, и О-2 закрывает за мной дверь. Искушение отдать честь непреодолимо. Я напоминаю себе, что больше не часть зелёной машины.

«Садись, Брид». Генерал был точно таким, каким я его помню. «Давно не виделись».

Цифровой камуфляж, три звезды. Старику лет пятьдесят, он худой и крепкий. Его лицо скалистое, как горы Гиндукуша. Он стоит перед панорамным окном, выходящим на взлётно-посадочную полосу и большую часть

база. Два самолёта непосредственной поддержки A-10 Warthog разгоняются по взлётно-посадочной полосе, поднимаются в небо и закладывают вираж в сторону гор.

Я сажусь на один из стульев с жёсткой спинкой напротив стола генерала. Энтони стоит, уперев руки в бока. Он продолжает с того места, на котором мы остановились много лет назад. Не перебивая. Разница в том, что я больше не W-5. Я больше не служу в армии.

Файл располагается точно в геометрическом центре рабочего стола.

Генерал распахивает его. Разкладывает на столе две фотографии восемь на десять. На одной – мужчина лет сорока в форме полковника. На другой – симпатичная девушка лет двадцати в цифровом камуфляже с тремя нашивками сержанта. Мужчина похож на топ-менеджера корпорации из списка Fortune 500. Сержант – девушка из соседнего дома.

«Первый руководитель – полковник Роберт Гриссом. Второй руководитель – сержант Робин Трейнор».

Генерал Энтони расхаживает. Даёт мне тот же инструктаж, что и Штейн в Кларке. Я сравниваю два инструктажа. Проверяю и ищу различия. Их нет. Обе истории совпадают.

«Мне нужно, чтобы ты вытащил Гриссома из Гиндукуша».

Генерал отходит к панорамным окнам. Горы, на которые он смотрит, – это Кох-и-Баба, но я его прощаю. «Никого больше не осталось, кто знает эту страну так, как ты».

«Это было много лет назад, генерал».

«Никто еще не бывал так далеко на севере».

Штейн обеспокоен действиями генерала Энтони.

Давайте проверим его дальше.

«Генерал, я весь последний год валялся на пляже. Я не в форме для этих гор».

«Вы закончите через два дня. Мы выкупим ваш текущий контракт и заплатим вам сто тысяч за два…

Дней работы. Это больше двухсот тысяч долларов. А потом можно валяться на пляже.

«Я мог бы взять ваши деньги, генерал. Но я буду обузой».

Генерал Энтони опирается на стол и смотрит мне в глаза.

«Ты согласишься на эту работу, Брид. Не ради денег».

«При всем уважении, сэр. Я не в восторге от страны, которая хочет судить меня военным трибуналом за выполнение моей работы».

«Ты патриот, Брид. Ты не будешь винить страну за ошибки предыдущей администрации».

Я СОГЛАСЕН НА ЗАДАНИЕ. Генерал и Штейн думают, что знают, сколько мне лет, но они правы лишь наполовину. Горы манят. Их суровая красота, жаркие дни и морозные ночи, свежий воздух на высоте десяти-двенадцати тысяч футов. Вызов, брошенный природой, в сочетании с грозным врагом, непреодолим.

Генерал Энтони выводит меня из своего кабинета мимо О-2

с накачанным телом. Кажется, она готова сожрать нас обоих. Мы проходим по коридору и попадаем в большой конференц-зал. Жалюзи опущены, а на одной из стен горит проекционный экран. Кёниг, Такигава, Лопес, Баллард и Хаббл сидят за длинным столом.

Шестой мужчина занимает место в углу. В отличие от остальных, он одет в синюю парадную форму и носит знаки различия полковника.

На столе перед ним лежат черная кожаная папка, блокнот и ручка Montblanc.

«Я полагаю, вы знаете моего адъютанта, полковника Тристана», – говорит генерал.

Как я мог забыть полковника? Он проводил меня в отдел кадров в день моей демобилизации. Смотрел на меня как на букашку. Он носит прыжковые крылья и зелёный берет, но он не оперативник первого уровня. Он штабной офицер, плетущийся у генерала по пятам.

Шесть лиц за столом. Возможность поближе познакомиться с командой, с которой мне предстоит работать. Мои первые впечатления обычно верны. Не вижу смысла их менять. Только Хаббл избежал пристального внимания в казарме.

В последний раз я видел Хаббла, когда он был похоронен в своей койке. Теперь я лучше его вижу. Крупный парень, не меньше шести футов и двух дюймов роста. Лет под тридцать. Лицо мальчишеское, закаленное работой.

«Полагаю, вы все знакомы с мистером Бридом, – говорит генерал Энтони. – Капитан Кёниг, вам слово».

Образ суперпланировщика высокого уровня – миф. Большинство миссий планируют те, кому поручено их выполнение. Если я здесь, чтобы проверить преданность генерала Энтони, то Кёниг – первый тревожный сигнал, который я увидел. Кёниг сказал мне, что команда была тщательно отобрана. Я не знаком ни с кем из остальных лично, поэтому не могу ничего сказать. Но, прослужив с Кёнигом несколько миссий, я знаю, что он не первоклассный. Выбор Кёнига на должность командира миссии не очень хорошо характеризует Энтони.

На столе разложены карты и фотографии.

Кёниг управляет пультом дистанционного управления, и на экране появляется изображение с Magellan Voyager. Voyager – популярный программный инструмент. Он объединяет спутниковые фотоснимки с данными GPS.

и картографические технологии. Создаёт реалистичные трёхмерные изображения поверхности Земли. Охватывает всё: от городских территорий до Северного полюса. Программное обеспечение доступно в коммерческой версии. Разница между коммерческой и военной версиями заключается в разрешении и частоте обновления.

Разница – совершенно секретная.

Мы с генералом садимся.

«Благодарю вас, сэр». Кёниг затемняет комнату и включает лазерную указку. «Это театр военных действий. Горы Гиндукуша, на самом севере Афганистана. Туркменистан здесь, Пакистан на востоке. Здесь Ваханский коридор, словно палец Афганистана, упирается в Китай».

Ужасная местность. Словно ребёнок скомкал лист бумаги, развернул его и бросил на стол. Поверхность представляет собой беспорядочную массу гор и долин высотой от двух до шести тысяч метров. Большая часть страны расположена на высоте от десяти до восемнадцати тысяч футов.

Кёниг щёлкает пультом. Изображение увеличивается, показывая детали четырёх гор. Вершины раскинулись над узкой речной долиной.

«Это наша целевая область. Четыре горы, но только три из них представляют для нас интерес». Он щёлкает пультом, и названия накладываются на изображение.

Три горы. Одна на юго-западе, в левом нижнем углу группы, одна сразу на востоке и одна на северо-востоке, в правом верхнем углу.

Гора слева внизу – Шафкат. Та, что справа, – Кагур-Гар. Река и долина названы в её честь. Та, что к северу от Кагур-Гара, – Ланат. Метеорологи прогнозируют благоприятную погоду как минимум на ближайшие семьдесят два часа. Для выполнения миссии выделены три вертолёта, включая боевую поддержку.

Цель – деревня Кагур у подножия Кагур-Гхара. План прост. Наши основные силы, состоящие из меня, Лопеса, Брида и Такигавы, будут высажены на западном склоне Шафката. Хаббл и Баллард – на восточном склоне Кагур-Гхара.

Основные силы обойдут Шафкат и будут наблюдать за деревней днём. Рано утром следующего дня эти силы атакуют деревню и спасают полковника Гриссома и сержанта Трейнора. По этой тропе они поднимутся на Кагур-Гхар и доберутся до зоны высадки №1.

Одна из них расположена на юго-восточном склоне Кагур-Гхара. Хаббл и Баллард займут блокирующую позицию, откуда будут устраивать засады преследователям. Затем они отступят на первую зону высадки, откуда вся команда будет эвакуирована.

Кёниг делает глоток воды из стакана. Щёлкает пультом дистанционного управления. На экране отображается спутниковое изображение

Пуштунская деревня. Расположена на восьми уровнях террасы у западного склона Кагур-Гара. Скалистый откос ведёт к реке. Пастухи ведут небольшое стадо коз через деревянный мост, чтобы пасти их на склонах Шафката.

«Это деревня Кагур, – продолжает Кёниг. – В Бадахшане, к северу от границы провинции Нуристан.

Судя по спутниковым снимкам, в этом доме держат наших директоров. Это самый большой из трёх мостов, соединяющих восточный и западный берега. Есть ещё два поменьше. Один в миле к югу, другой в миле к северу. Пастухи используют эти мосты для выпаса скота по обе стороны реки.

Щелкните.

На экране увеличенная фотография дома на самом нижнем этаже. Двое мужчин, стоящих снаружи, обведены кружками. На изображении видны их автоматы АК-47, тюрбаны и разгрузочные жилеты.

«Эти часовые стоят ночью у дома.

Иногда днём. На более высоких уровнях есть и другие часовые, но они перемещаются. Те, что на первом этаже, всегда прикрывают этот дом.

«Сколько лет этой фотографии?» – спрашиваю я.

«Не более двадцати четырёх часов».

«А есть ли фотографии самих директоров?»

«Два дня назад их заметили маршем, направляющимся к этой деревне. Спутниковые снимки показали, что их силой загнали в дом. С тех пор ничего не произошло».

«Сила врага?»

«Там есть местное население. Они симпатизируют Талибану. Мы уверены, что эта группа принадлежит Абдул-Али Шахзаду. На тропе было замечено около двадцати-тридцати человек.

У Шахзада по эту сторону границы двести человек.

"Где они?"

«Еще два дня назад они были в деревне Кагур.

Вчера они ушли, направились на север. Связь потеряна.

«Почему они съехали?»

«Не уверен. Разведка предполагает, что Зарек Наджибулла приближается с севера. Наджибулла и Шахзад находятся в состоянии войны».

Я откидываюсь на спинку стула, обдумываю информацию. Ищу слабые места.

«Обсудите план нападения», – говорит Энтони.

«Да, сэр». Кёниг нажимает на пульт, и изображение на экране сменяется изображением деревни. «В первую ночь штурмовая группа будет наблюдать за деревней с восточного склона Шафката. Затем она спустится и приблизится к деревне в 04:00. Два снайпера, Брид и Такигава, будут вести огонь с этой линии фронта на западном берегу реки.

Дистанция в двести ярдов. Часовых будут уничтожать с помощью М110 с глушителями и дозвуковыми боеприпасами.

Мы с Лопесом пересечём мост и атакуем дом. Освободив Гриссома и Трейнора, мы все поднимемся по ступеням на вторую террасу. Затем мы пойдём по этой козьей тропе к опушке леса. Кёниг прокладывает путь по склону горы лазерным указателем. Там мы пройдём Кагур-Гхар и через Хаббл и Баллард к зоне высадки №1 для эвакуации.

Генерал Энтони оглядывает комнату. «Вызов?»

Я говорю: «Согласно плану, мы должны наступать завтра утром, а на следующее утро атаковать. Основные силы Шахзада могут вернуться в это время».

«Маловероятно, – говорит Кениг, – если Шахзад захочет бросить вызов Наджибулле».

«Это всего лишь предположение».

«Если он вернётся, мы сделаем аборт. Попробуем что-нибудь другое».

«Не знаю», – говорит Такигава. «Капитану и Лопесу кажется неэффективным атаковать через нас. Мы с Бридом будем ближе. Нам нужно идти прямо. Капитан и Лопес могут обеспечить прикрытие».

«Вы не готовы к ближнему бою, – говорит Кёниг. – Эти М110 слишком велики для этого».

Close Quarters Battle – это сокращение от старомодного выбивания дверей ногой.

«Что ты несешь?» – спрашиваю я.

«HK416».

«Хорошее оружие ближнего боя», – замечаю я. «Но подавить 556 невозможно. Это сверхзвуковой снаряд».

«Что вы предлагаете?» – спрашивает Энтони.

«Капитан Кёниг прав, – говорю я. – М110 не подходит для ближнего боя. Мы с Такигавой пойдём туда с глушителями Mark 23. Пистолеты гораздо эффективнее в помещении. Капитан и Лопес должны нас прикрывать. HK416 идеально подходят для подавляющего огня».

«Я согласен», – говорит Такигава.

«Мы будем поддерживать дисциплину использования ИК-света», – говорю я Такигаве. «На ближней дистанции наших НОД должно быть достаточно».

Инфракрасная технология доступна на рынке. Возможно, противник будет иметь возможность её обнаружения.

Излучение, испускаемое ночными прицелами. Я бы предпочёл проявить осторожность и положиться на пассивные фотоумножители в ночных оптических приборах (НОД).

Наступает долгое молчание.

«Мы согласны?» – спрашивает генерал Энтони. «Мы высадимся завтра утром до рассвета. Следующим утром Брид и Такигава заставят часовых замолчать и проведут атаку. Капитан Кёниг и Лопес обеспечат прикрытие. Хаббл и Баллард займут блокирующую позицию».

Разногласий нет.

«Хорошо, господа», – генерал поднимается на ноги. «Давайте вооружимся».

Кёниг смотрит на меня: «Похоже, у тебя есть время поспать».

«Я спал в самолёте», – говорю я ему. Поворачиваюсь к Такигаве.

«Давайте соберем оружие. Мне нужно пристрелять винтовку».

«Я покажу вам полигон», – говорит Такигава.

Я никогда не пойду на задание с оружием, которое не проверил сам.

OceanofPDF.com

5

ИНФИЛ

Шафкат

Вторник, 03:00

Наш вертолет Black Hawk шумит меньше, чем офисный вентилятор.

Мало кто это осознаёт, но каждая лопасть несущего винта вертолёта – это крыло. Громкий стук вертолёта возникает, когда каждая лопасть проходит через турбулентность, создаваемую передним ветром. Это и придаёт вертолётам характерный звук, похожий на стук взбивалки или рубки.

Обширные исследования в области аэродинамических труб и материалов позволили создать обтекаемые стреловидные роторы. Турбулентность каждой лопасти была снижена вдвое. Дальнейшие инновации уменьшили воздействие вихревого потока предыдущей лопасти на каждую лопасть. В результате образовался замкнутый круг. Роторы XXI века, работающие в режиме шепота без потери подъёмной силы.

Технология совершенно секретна. На театр военных действий выделено всего два таких вертолёта. Если один из них выйдет из строя, нанотермитная взрывчатка, встроенная в корпус, расплавит машину, превратив её в лужу.

Раньше мы высаживались после серии ложных высадок. Наш вертолёт приземлялся в одном месте, зависал и двигался

В другом месте зависнуть и повторить это полдюжины раз, чтобы сбить противника с толку. После одного из этих ложных выпадов мы либо приземлялись, либо спускались по тросу.

Работая в режиме шепота, мы летим прямо к точке назначения.

Пилоты летят в беспамятстве, осматривая приборы и местность через свои ночные боеприпасы (НОД). В заднем сидении сидят два бортовых стрелка и командир экипажа. Каждый несёт своё личное оружие и пистолет. Снаряжение включает бронежилет, разгрузочный жилет с запасными магазинами и гранаты в боковых карманах. В левом верхнем нагрудном кармане находится рация ближнего действия. В рюкзаках лежат два-три запасных магазина с обоймами для перезарядки пустых магазинов. Дополните его двумя литрамами воды на каждого, сухпайками, запасными батарейками и минами «Клеймор». Общий вес каждого, включая полубронекаску и ночные боеприпасы, составляет около шестидесяти фунтов.

У нас с Такигавой меньше боеприпасов, чем у остальных.

Мы вооружены полуавтоматическими снайперскими винтовками М110 калибра 7,62 мм, эквивалентом почтенного калибра .308 в НАТО.

Патрон Винчестера. Этот боеприпас больше и тяжелее, чем 5,56-мм патроны HK416, используемые другими винтовками. Каждый магазин M110 вмещает двадцать патронов, а магазин HK416 – тридцать. Мой разгрузочный жилет вмещает шесть магазинов, а другие – восемь. Это цена, которую мы с Такигавой платим за нашу специализированную снайперскую роль.

Мы с Такигавой носим с собой по дополнительному магазину на десять патронов.

Эти магазины содержат специальные дозвуковые патроны для использования с глушителями M110. Пуля с дозвуковой скоростью, оснащенная глушителем, выстреливает практически бесшумно и без вспышки. Единственным звуком будет звук перезарядки винтовки.

Командир экипажа поднимает правую руку с растопыренными пальцами.

«Пять минут».

Я смотрю вперёд, мимо пилотов. Чёрная громада Шафката несётся к нам. Я бросаю НОДы и включаю их. Плотнее натягиваю перчатки на руки.

«Две минуты».

Мы с Такигавой спустимся по тросу с левого борта «Чёрного ястреба». Кёниг и Лопес выйдут с правого.

Хаббл и Баллард останутся на борту и высадятся на дальней стороне Кагур-Гхара, где займут свою блокирующую позицию.

В наушнике затрещал сигнал. «Тридцать секунд».

Лобовое стекло вертолёта чёрное, залитое склоном горы. Наша точка высадки – всего лишь скалистый выступ на западном склоне Шафката. Пилот зависает в воздухе, разворачивает хвостовую балку, чтобы выровнять фюзеляж. Командир экипажа пинает тросы за борт. Один трос слева, один справа. Тросы змеятся на двадцать футов до земли, хлеща в потоке воздуха от ротора.

«Пошли», – говорит бригадир.

Я хватаюсь за верёвку обеими руками в перчатках. Переношу вес тела через пустоту, упираюсь ногами в край пола отсека. Глубоко вдыхаю, отталкиваюсь и обхватываю верёвку лодыжками. Сползаю вниз, как пожарный по шесту. Приземляюсь и отступаю в сторону. Опускаюсь на одно колено и снимаю винтовку с передка.

От рев ротора меня окутывает вихрь пыли, веток и сосновых иголок. Всё, что не зарыто в землю и не закреплено на скале, взлетает и кружится вокруг меня в темноте.

Быстрый взгляд назад. Кёниг упал. Опустившись на колено, он обеспечивает безопасность на другом фланге. Такигава и Лопес спускаются по быстрой веревке на уступ. Мы оборачиваемся и видим, как бригадир поднимает веревки.

«Черный ястреб» разворачивается на месте, резко опускается носом вниз и улетает.

Четверо мужчин одни на горе.

МЫ СТОИМ НА КОЛЕНИ, не двигаясь, лицом к четырём сторонам света. Держим винтовки наготове, осматриваем местность прицелами. Пыль оседает на скалистом уступе. Кёниг смотрит на склон горы, смотрит на стену из камней и деревьев. Такигава и Лопес смотрят на изгиб горы: один на юг, другой на север.

Я смотрю на величественную черноту. Передо мной неглубокая долина, в полутора милях под нашим уступом. Дальше, с юго-запада на юг, тянется горная гряда, ведущая к далёкой горе Кох-и-Баба высотой семнадцать тысяч футов. Кабул лежит где-то там, во тьме. Объятый перевёрнутой буквой V, образованной горой Кох-и-Баба и нашим Гиндукушем.

Небо чистое. Бесконечность звёзд, ослепляющих в ночном зрении. Я заворожён горизонтом. Я поднимаю свои НОДы, чтобы лучше видеть. Мы так высоко, что я вижу изгиб Земли. Я выдыхаю, наблюдая, как моё дыхание превращается в пар на холоде.

Проходит пятнадцать минут. Я слышу щелчок пальцев и оборачиваюсь.

Кениг жестом показывает мне, что пора переходить к делу.

Справедливо.

Никто из них не забирался так далеко на север. В прошлый раз, когда я проходил этим путём, мой маршрут проходил по восточному склону Кагур-Гхара. Этот путь был более прямым, по долине реки Кагур, где она изгибалась на восток, в Пакистан и Ваханскую зону.

Но я уже проходил этот путь раньше. Я разведал деревню Кагур, и это сделало меня экспертом. На местности развивается шестое чувство, которое невозможно развить, изучая спутниковые снимки и контурные карты. Узнаёшь текстуру земли под ногами, запах леса, дневную жару и ночную прохладу.

Я встаю, перекидываю винтовку через плечо, опускаю НОДы и отправляюсь в темноту.

Нам нужно пройти три мили по южному склону Шафката. Склон горы скрывал наше продвижение от глаз из долины Кагур. Наша деревня находится на другом конце.

сторону реки. Я выбрал этот маршрут, потому что он позволяет нам идти, как талибы, по самому каменистому склону. При правильном подходе мы достигнем нашей цели на восточном склоне к рассвету.

При неправильном исполнении один или несколько из нас могут сломать ногу или упасть с этой чертовой горы.

Нет смысла медлить. Я схожу с уступа на склон. Проверяю опору ботинком. Делаю шаг, потом второй. Я уже это делал. Становится легче.

Вскоре я уже двигаюсь быстрым шагом с севера на восток, следуя изгибу Шафката. Моя форма парит от пота, впитывающегося в холодный воздух. Правой рукой я опираюсь на М110, перекинутый через грудь. Левая свободна. Я иду, слегка наклоняясь. Всякий раз, когда я сомневаюсь в равновесии, я вытягиваю левую руку и упираюсь в скалу.

За мной идёт Кёниг, затем Такигава. Лопес идёт последним.

Никто из них ранее не освещал подобную ситуацию в стране.

Они считали склоны Коренгала к югу неровными. Теперь им есть о чём рассказать.

Прошло полчаса нашего марша. Что-то не так. Я поднимаю правый кулак, чтобы остановить колонну. Склон горы передо мной исчез. НОДы ограничивают периферическое зрение. Я смотрю влево и вправо, вверх и вниз. У моих ног склон горы круто обрывается в глубокий овраг. Он уходит на сто пятьдесят футов вниз, прежде чем подняться на другую сторону. Словно от склона горы отрезал кусок пирога.

Кёниг подходит ко мне, кладёт руку мне на плечо. «Что, чёрт возьми, происходит?»

«Овраг», – говорю я ему.

Капитан оглядывается вокруг. «Вижу, чёрт возьми. Что нам с этим делать?»

«Не могли бы вы говорить громче? Кажется, вас в Кагуре не услышали».

Кёниг понижает голос до шипения: «Не связывайся со мной, Брид. У нас три часа до рассвета».

Я учитывал овраги в своих расчётах, когда планировал ввод. Забыл сказать Кёнигу. Вы неизбежно столкнётесь с оврагами, потому что их не всегда можно различить на спутниковых снимках и контурных картах. Сверху они выглядят как чёрные линии. Зубчатые тени.

Когда вы сталкиваетесь с ними, вы останавливаетесь, потому что перед вами нет ничего, кроме черноты.

«У нас есть два выбора, капитан».

«Давай, продолжай».

«Мы можем спуститься и подняться по другой стороне. Или, если маршрут проходим, мы продолжим идти по контуру горы. Ущелье должно закончиться где-то на склоне. В любом случае, нам потребуется немного больше времени. Что бы вы хотели попробовать?»

"Что вы порекомендуете?"

«Эта расщелина не очень широкая. Вероятно, она не слишком глубоко уходит в склон. Я бы следовал контуру горы. Если этот путь непроходим, мы спустимся вниз, а затем снова поднимемся».

«Хорошо, сделай это».

Маршрут проходим.

Ещё четыре раза за те три мили, что нам предстоит пройти, мы попадаем в овраги. Каждый раз я следую контуру склона.

Каждый из них – своего рода азартная игра, но я считаю, что спуск и подъём наверх более рискованны. У Кёнига и остальных мало опыта в горах. Спуск может быть опаснее подъёма, и явного преимущества в плане усилий нет.

Три часа спустя, на юго-востоке, мы видим, как гора ныряет в узкую долину. Посередине её протекает извилистая река Кагур. Вдали мерцают три огонька. Пастухи коз. Фонари в хижине или небольшие костры.

Я протягиваю руку, опираюсь на валун. Жду, когда Кёниг меня подхватит.

«Что теперь?»

«Это река Кагур. Видишь гору через дорогу?»

Гора высотой в пятнадцать тысяч футов, увенчанная снежной шапкой, доминирует над местностью на многие мили. Вершина находится на южном пике, напротив нашей позиции. К северу тянется длинная седловина, которая переходит во вторую вершину высотой в десять тысяч футов. Северный пик спускается к длинному хребту, обрывающемуся в пропасть. Две вершины и северное седло похожи на спину спящего дракона. За ними – ещё одна высокая гора.

«Трудно не заметить», – говорит Кениг.

«Это Кагур-Гар. Вершина слишком враждебна в любое время года. Вон там, у конца седловины, находится северная вершина. Там темно, но если посмотреть в бинокль, можно разглядеть деревню у подножия южной вершины».

«Чёрт меня побери», – бормочет Кёниг. «Чувствуешь себя... маленьким».

«Красиво, правда? Настолько красиво, что можно убить. Хаббл и Баллард сейчас на другой стороне, направляются к блокирующей позиции».

«Мы почти на месте».

«Да, и мы не хотим оказаться незащищенными на этом склоне, когда наступит рассвет».

Склон внизу слишком каменистый, чтобы выдержать большое количество деревьев.

Кое-где склон украшают рощицы. Кусты кустарников. Выше, на склоне горы, в трёхстах футах над нами, настоящий лес. Группа деревьев, две полосы.

Нижняя граница леса, ниже которой деревьям трудно расти. Традиционная граница леса гораздо выше, где ветер и холод вообще не дают деревьям расти.

«Полагаю, нам следует направиться в лес», – говорит Кениг.

Он учится.

«Да. У нас есть время. Мы не будем торопиться».

Мне не следовало бы вести себя с Кёнигом так скверно. Просто он мне никогда не нравился.

Признайся, Брид. Тебе нравится быть здесь, где Кёниг не знает, что такое задница и локоть. Где... ты снова обретаешь себя.

Мы на этой скале меньше четырёх часов, а я уже чувствую себя так, будто и не покидал Афганистан. Я двигаюсь по склону, как настоящий горец. Мои бёдра и плечи мягко покачиваются в такт движению моего пятидесятифунтового рюкзака, шестифунтовой бронежилета и четырёхфунтовой снайперской винтовки. Всё это в такт моей походке по острым камням и рыхлому сланцу.

Кёниг и остальные в лучшей форме, чем я, но они – полное дерьмо. Я уже адаптировался к суровым условиям.

Радость поет в моей крови, когда я поднимаюсь по склону к деревьям.

Ноги горят, но я не обращаю внимания на усталость. Кёниг задыхается позади меня, отстаёт с каждым шагом. Я буду с ним добрее, но не сейчас.

Я не смотрю на часы. Ночное небо подсказывает мне всё, что нужно знать. Мы движемся прямо на север. Небо над Кагур-Гхаром светлеет. Звёзды над ним яркие и острые, а те, что висят над заснеженной вершиной, тускнеют.

Выбранное мной место на опушке леса открывает тот самый вид, который я и ожидал. Я захожу в уютный уголок за большой сосной и смотрю на чёрную долину. Всматриваюсь в блестящую гладь реки, в маленький мостик и в тёмные силуэты домов в деревне.

Я опускаюсь и сажусь на мягкий ковер из сосновых иголок.

Впитываю запах сока и утренний мороз. Вытягиваю ноги.

Ко мне присоединяются Кёниг, Такигава и Лопес. Я натягиваю перчатки плотнее. Наши потные тела окутаны клубами пара, но открытый металл ледяной. Возьмите винтовку голыми руками, и ваша кожа натянется, словно скованная…

Клей. Я кладу приклад М110 на землю и опираюсь на него, стараясь не касаться ствола щекой.

Мы прибыли по расписанию.

Рассвет наступит через час.

Я прислоняюсь к сосне и позволяю себе заснуть. Все захотят увидеть цель при свете дня. Я не тороплюсь. Это будет просто куча камней.

Проснувшись, я обнаружил, что долину заполонил целый океан тумана. Он настолько густой, что почти достиг наших позиций на Шафкате. Северная вершина Кагур-Гхара видна лишь краем. Четверть южной вершины видна из-под одеяла.

Солнце взошло и висит над седловиной, соединяющей две вершины. Сама седловина скрыта туманом, и солнце светит сквозь неё, словно оранжевый шар, подвешенный в пространстве. Круг света, на который можно смотреть, не боясь повредить глаза. Я проснулся и увидел одно из самых прекрасных зрелищ, когда-либо сотворённых Богом на этой земле.

Холодно. Иней покрывает сосновые иголки и лесную подстилку.

Моя форма, мокрая от пота час назад, обледенела и покрылась инеем, так что хрустит при каждом движении. Воздух сладок от аромата сосен.

Я отстегиваю NOD от шлема и кладу их в сумку на левой стороне бронежилета.

«Это прекрасно», – говорит Такигава.

"Да, это."

Мне нравится Такигава. Сильный, закалённый воин, он наделён врождённым японским чувством прекрасного. Я представляю, как он делает птичек-оригами, убивая время в казарме.

В рации отряда Кёнига раздаётся треск: «Пять-пять на самом деле, это Пять-пять кило».

«Давай, Пять-Пять Кило».

Голос Балларда: «Мы готовимся занять блокирующую позицию».

Пара высадилась на восточном склоне горы Кагур-Гхар. Им было разумно дождаться рассвета, прежде чем отправиться в лес.

«Понял», – говорит Кёниг. «У тебя есть время».

«Верно. Мы видим шесть «Тали», движущихся на северо-восток по Паркату».

У меня волосы на затылке встают дыбом.

«Они тебя заметили?» – в голосе Кенига слышится тревога.

«Отрицательно, действительно. Похоже, патруль удаляется».

Кёниг смотрит на меня. Я пожимаю плечами.

«Выдвигайся на свою блокирующую позицию», – говорит он Балларду.

«Пять-пять кило, понял. Выдвигаюсь».

Я откручиваю крышку фляги и делаю большой глоток. Закончив, открываю рюкзак и достаю компактный бинокль Leitz 16 x 35. Надеваю ремешок на шею и откидываюсь назад. Жду, пока туман рассеется.

Меня разбудило СОЛНЦЕ, светившее мне в лицо. Туман рассеялся, и деревня стала хорошо видна. Такигава достал мощную зрительную трубу и изучает местность. Чтобы солнечный свет не отражался от передней линзы, он установил сотовый бленд.

Я спрашиваю его, что он думает.

«Этого мы и ожидали», – говорит мне Такигава. «Приятно увидеть деревню и поле боя вживую».

Он прав. Все карты и спутниковые снимки мира не сравнятся с глазами на земле. Я поднимаюсь на ноги, кряхчу и потягиваюсь. Надеваю собственные очки и подношу бинокль к глазам. Взгляните на деревню.

Она невелика по сравнению с пуштунскими деревнями. Около сорока домов, расположенных на девяти уровнях и восьми террасах. Она поднимается по склону горы, как те деревни, расположенные на возвышенностях.

на юге Франции или Италии. Дома серо-коричневые, от реки их отделяет двадцатиярдовый скалистый откос. Через реку перекинут деревянный мост, чтобы жители деревни и пастухи могли добраться до западного берега.

Каждый этаж занимает от четырёх до семи домов. Каменные ступени поднимаются по склонам деревни. Крутые лестницы, похожие на те, что можно увидеть на Монмартре в Париже. Узкие, шириной в два фута, с площадками на каждом этаже. Дома построены террасами, с дорожками перед ними. Прогуливаясь по террасе, можно сойти с дорожки прямо на крышу дома этажом ниже.

Важно отметить, что две длинные ступени, по одной с каждой стороны, ведут вверх по склону горы и прочь от деревни.

Эти ступеньки ведут к козьим тропам. Тропы едва заметны, но каждая из них тянется ещё на сто пятьдесят футов до границы леса. Там они исчезают в лесу.

«Ты ведь знаешь вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов, не так ли?»

Такигава ухмыляется. «Гриссом и Трейнор находятся в том доме, о котором мы думаем?»

«Точно. На днях спутниковые снимки показали, что они входят вместе. Мы не знаем, переместили ли их».

Фокусирую бинокль на самом нижнем уровне. Третий дом слева. Настраиваю диоптрию.

«Охраны нет», – замечает Такигава.

На спутниковых снимках мы увидели перед третьим домом, как нам показалось, часовых.

«Чёрт. Совсем никаких следов?»

«На берегу реки стоят часовые. И ещё пара на высоких террасах. Общая охрана. Они не прикреплены к какому-то конкретному дому».