Текст книги "Сезон охоты"

Автор книги: Кэмерон Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Зарек смеётся: «Десантники были хорошими бойцами.

Они были стойкими. Они плохо знали местность, но умели лазать. Однажды рота советских солдат поднялась на гору и атаковала нас с тыла. Мы никак не ожидали, что они полезут на гору. Мы ждали вертолётов, которые так и не прилетели. Когда десантники атаковали, мы были застигнуты врасплох.

«Эти вертолёты были настоящими дьяволами, – говорит Газан. – Стрелки охотились за нами и убивали. Они часто использовали две-три пушки, чтобы убить одного человека».

«Пока наши американские друзья не привезли нам ракеты»,

Зарек улыбается.

«Стингеры», – говорит Кениг.

«Да», – кивает Зарек. «Стингеры». Ты дал нам много этих ракет, и мы перестреляли ганбёрдов. Ракеты оказались эффективнее той ракеты, которую я использовал в тот день, когда ганбёрд загнал меня в угол. «Стингеры» выиграли для нас войну».

«Потом американцы попытались выкупить их обратно», – усмехается Барьял.

«О, да», – Зарек с энтузиазмом подхватывает тему. «Америка так богата, что дала нам много ракет. Потом, после войны, они испугались, что мы будем использовать ракеты против коммерческих самолётов. Поэтому они выкупили их обратно».

«Угроза была реальной», – говорю я ему.

Зарек качает головой. «Нет. Там были безумные моджахеды. Среди нас были фанатики, обученные ваххабитами – саудовцами – в медресе. Они использовали ракеты. Они не продали свои ракеты обратно. Они причинили много бед вам и нашей стране».

Тон военачальника становится педантичным. «Пойми, – говорит он Кёнигу, – мой народ был рад, что война закончилась.

На нашей земле не было американцев. Не было советских войск. Не было нужды в джихаде. Саудовские моджахеды развязали гражданскую войну. Они нашли причины для продолжения джихада.

«Позвольте им остаться», – говорит Кениг.

«Талибан позволил им остаться», – поправляет его Зарек. «Америка продолжает вмешиваться в дела, в которых не разбирается.

Взгляните на опиум. Америка мало заботится об опиуме. Почему? Мак выращивают на огромных полях за пределами американских авиабаз, а вы ничего не делаете. Вы бомбите мои караваны в три раза чаще, чем караваны Шахзада.

Однако именно опиум Шахзада финансирует войну против вас.

Зарек смотрит на Кёнига. «Почему ты бомбишь меня чаще, чем Шахзада?»

«Я не знаю, знаем ли мы это».

«У меня бизнес. Я считаю грузы». Зарек откусывает кусок баранины, тщательно жуёт. «Считать несложно».

«Если это правда, – говорит Кениг, – а я в этом не уверен, то вы с Шахзадом делаете что-то по-разному».

С лукавым блеском в глазах Зарек говорит: «Кто-то делает что-то другое».

Я вспоминаю свои миссии в Таджикистане и Китае. Я изучал маршруты, игроков. Я изучал Наджибуллу и Шахзада, написал книгу для генерала Энтони. Я не видел никакой разницы в их действиях.

«Для Америки, – пожимает плечами Кёниг, – одна партия опиума ничем не отличается от других. Вы все воюете с нами».

«Думаю, это ненадолго», – улыбается Зарек. «Наступит мир. Америка заберёт своё оружие, свои деньги и своё…

Молодые люди. Он покинет эту землю, и джихада больше не будет. Многие проблемы будут решены, когда вы уйдете. Остальные мы решим сами.

«А как же опиум?» – усмехается Кениг.

«И что с того?» Зарек разводит руками. «Афганский опиум не найти на улицах Нью-Йорка. Какая тебе разница? Пусть англичане, французы и немцы поинтересуются. Они не хотят тратить деньги. Возможно, у них просто нет денег на расходы».

Американцы любят тратить деньги на чужие войны. Они думают, что это делает их любимыми. Нет. Это делает их дураками.

Зарек смеётся. Складывает руки вместе и делает омывающее движение. «Нет, друзья мои, вашей стране афганский опиум неинтересен. Вы что, в крестовом походе? Афганский опиум интересен только тем, кто ищет прибыли. А потом – важно лишь, куда эта прибыль девается».

Робин сказала мне то же самое. Зарек прав.

«Мы платим АНА за уничтожение маковых плантаций, – говорю я. – Это их обязанность».

Зарек смеётся. Газан, Барьял и другие мужчины у костра громко смеются. «Вы платите АНА за то, чтобы они уничтожали мак. Мы платим им за то, чтобы они этого не делали».

Робин смотрит мне в глаза через камин. Её щёки, порозовевшие от тепла, пылают.

Я же тебе говорил.

ОГОНЬ ТУХНЕТ. Один за другим люди засыпают.

Либо на своих спальных ковриках, либо в домах, где они нашли приют у гражданских. Мы с Кёнигом возвращаемся домой. Робин и Такигава остаются с Зареком, у которого всегда есть чем поделиться. Истории о высокогорьях и сражениях с Советами.

«Мы бомбим Наджибуллу больше, чем Шахзада?» – спрашиваю я Кенига.

«Я ему сказал, – говорит Кёниг. – Не знаю».

«А теперь расскажи мне».

«Какого хрена, Брид?» – Кениг останавливается и смотрит на меня, уперев руки в бока. – «Ты называешь меня лжецом?»

«С расстояния в пятьсот футов один караван выглядит как другой».

«Если и есть какая-то разница, то она случайная. Просто везение».

Я качаю головой. «С годами везение усредняется. В среднем везение усредняется один к одному, а не три к одному».

«Ты что, умник?»

«Зарек прав, – говорю я ему. – Считать не так уж и сложно».

«Вы поверите на слово хаджи, у которого есть все основания лгать».

«Мы на одной стороне, Кёниг». Капитан, кажется, готов меня ударить. «Не хочу оказаться единственным, кто не получил докладную записку».

Кёниг борется со своим гневом. «Слушай, Брид. Я не знаю, понятно? Если бы я знал, я бы тебе сказал».

Пора успокоить капитана. «Справедливо», – говорю я.

«Мудж так сказал», – фыркает Кёниг. «Какое нам дело до опиума?»

OceanofPDF.com

26

OceanofPDF.com

ТРОПА В АРВАЛ

Северная долина Арвал

Четверг, 08:00

Зарек попросил пятерых своих самых молодых моджахедов одолжить нам своих лошадей.

Мы едем колонной: впереди кавалерия Зарека, за ней следуют мулы и ослы каравана. Моджахеды без верховых животных идут рядом с мулами или следуют позади.

Сегодня мы въезжаем в северную часть долины Арвал.

Это ставит нас в непосредственной близости от войск АНА и американских советников.

Вьючные животные нагружены кожаными упряжями, на которых закреплены рулоны брезента с оружием и взрывчаткой. В караване двадцать вьючных животных. Оружия много, достаточно, чтобы разжечь большой пожар. Если Зарек заключит мир с Соединёнными Штатами, против кого будет использовано это оружие?

Зарек читает мои мысли и едет рядом со мной.

«Когда мы заключим мир с Соединенными Штатами», – говорит он,

«Афганистан взорвется гражданской войной».

«Куда направляется это оружие?»

«Мои союзники на юге». Зарек машет рукой над длинной вереницей мулов. «Америка вооружает АНА. Талибан на юге».

Гильменд вооружён из Пакистана. Я должен вооружить своих друзей.

Они хорошо организованы в Кандагаре. С этим оружием они отбросят Талибан обратно в Пакистан, а мы укрепим границу».

«Это работа ANA».

Зарек смеётся: «Доверишь ли ты свою жизнь АНА?»

Я ничего не говорю.

«Я так и думал», – усмехается Зарек. «Отдохни сегодня, Брид.

Сегодня днем будет битва.

"Откуда вы знаете?"

«Шахзад организовал это, чтобы разрушить мир и заставить меня сражаться. Вот я здесь».

«Так вот почему ты ночью разжигаешь костры? Он устроит на тебя засаду».

«Конечно. Но засада не является засадой, когда её предвидели во всех отношениях. Поэтому мы будем сражаться».

"Где?"

«Ты солдат, Брид. Как ты думаешь, где?»

Мы пересекаем речную долину. Зона поражения в большинстве мест достигает двухсот-трёхсот метров. Учитывая крутые склоны на обоих берегах, засада крест-накрест весьма практична. Стрелки, находящиеся высоко на скалах, будут вести огонь вниз по склону, не рискуя попасть друг в друга.

Но навесная колонна может съезжать с X.

Идеальная засада – это бокс, устроенный на изгибе реки. Возвышенности по обеим сторонам. В таком случае засадные силы займут позиции на возвышенностях в форме буквы U. Легкого выхода с X-образной линии не будет.

«Река извилистая, – говорю я. – Крутые склоны вокруг».

«Очень хорошо», – Зарек мрачно посмотрел на меня. «В миле к северу от деревни Кагур было такое место».

«Основная часть Шахзада, два дня назад».

«Конечно. Он держал полковника Гриссома и сержанта Трейнора в Кагуре, зная, что я приду за ними. А потом устроил засаду».

«Мы испортили ему игру».

«Да. Ты взял его пленников, и он бросил засаду, чтобы преследовать тебя».

«Но они выполнили своё предназначение. Он повёл тебя на битву».

«Ах, но пока полковник жив, мир будет заключён. Шахзаду нужно вернуть их».

«Вчера он не нападал».

Мы все знаем эту реку. Следующее по качеству место для засады – в дне пути отсюда. Кагур переходит в Арвал и поворачивает на восток. Не идеально, потому что долина в этом месте довольно широкая. Примерно четверть мили. Западный берег открыт.

«L-засада».

«Как вы это называете, да».

«Ты въедешь прямо в него».

«Мои люди знают, что нужно делать», – говорит Зарек. «Теперь ты должен понять свою роль».

"Скажи мне."

«Когда начнется битва, Аллах не оставит меня.

Не покидай дом Робин. Проследи, чтобы она выехала из засады.

Зарек пинает коня и уезжает вперёд, не отвечая. Он присоединяется к Робин. Она улыбается ему, и они непринуждённо беседуют. Они выглядят и ведут себя как старые друзья.

Мне не по себе, когда я еду на открытом пространстве. Я обвожу взглядом склоны по обе стороны дороги. Линии деревьев. Зарек уверен, что засада будет у поворота реки. Почему Шахзад позволяет себе быть таким предсказуемым?

Я хочу держать этого сукина сына на прицеле… Я хочу видеть его ярко-розовый туман.

Американцы едут цепочкой. Первым Такигава, за ним Лопес, затем Кёниг. Робин, разговаривающая с Зареком, четвёртая в шеренге. Я еду позади, а Баллард прикрывает замыкающего.

«Пятьдесят пять Сьерра», – сообщает Баллард по рации. «Это Пятнадцать пять Кило».

«Давай, Кило».

«Ты уверен, что Муджи знают, что делают? Чувствуют себя здесь голыми, как ошпаренные».

«Мудж прожил здесь тридцать пять лет», – говорю я. «Что бы ни случилось, если попадём под обстрел, езжай. Не беспокойся о Мудже. Слезай с Икса».

«Понял, Сиерра. Пять-пять кило позади».

Я чаще участвовал в засадах, чем попадал в них. Зарек прав. Суть засады – психологическая. Это неожиданность. Попав в засаду, чувствуешь себя бессильным. Лишившись свободы действий, ты либо бежишь, либо замираешь.

Нас учат возвращать себе свободу действий. Как только попадаешь в засаду, останавливаешься и оцениваешь ситуацию. Делаешь это за секунду, а затем действуешь. Возвращаешь себе власть, и это психологическая составляющая. Если уместно, атакуешь засаду. В противном случае двигаешься. Сходишь с креста. Если остаёшься там, где попадают пули, погибаешь. Всё очень просто.

Робин весело смеется над чем-то, сказанным Зареком.

Военачальник улыбается ей. Кивнув подбородком, он едет вперёд, чтобы поговорить с Кёнигом. Робин оглядывается, ловит мой взгляд. Ждёт, когда я присоединюсь к ней.

«Все люди Зарека – хорошие наездники», – говорит Робин.

«Поло было изобретено в Афганистане, не так ли?»

«Да», – смеётся Робин. «С головами убитых врагов вместо мячей».

«Это довольно тяжёлый мяч, – говорю я ей. – Человеческая голова может весить восемь или десять фунтов».

«Укрепляет руку, владеющую мечом».

Меня поражает отстранённость девочки от ужасов войны. Её личная утрата трогает её. Её эмоции колебались от гнева до скорби из-за потери Гриссома.

Её слёзы на советской заставе были искренними. С другой стороны, смерти на поле боя и казни её совершенно не трогают.

Робин это слишком уж нравится.

«Зарек сказал тебе, что сегодня днем мы идем в бой?»

«Да. Он предупредил меня, чтобы я ехал в безопасное место и оставил всё как есть».

«Это хороший совет».

Робин смотрит вдаль. Девочка-сорванец, с непослушными волосами. Пряди волос выбиваются из-под платка. Она хорошенькая. Зарек, представитель культуры, где женщины живут в монастырях, легко мог бы ею очароваться. Соседка из Колорадо стала экзотикой в дикой природе Бадахшана.

«Я должна оставаться рядом с тобой», – говорит она.

«Он и это тебе сказал?»

«Да», – улыбается Робин. «Хорошие лидеры – великолепные знатоки людей. Он решил, что очень мило, что ты – американец, который всем управляет».

Меня раздражает эта явная попытка льстить. «Ты меня бесишь, Робин».

«Я и не пытаюсь», – Робин протягивает руку и касается моего плеча. «Ты вчера спас нам жизнь. Я это уважаю. И Зарек тоже».

«Ты и Зарек», – я качаю головой. «И этот чёртов мирный договор».

«Мы хорошие ребята, Брид. Не всем нужен мир».

OceanofPDF.com

27

OceanofPDF.com

БИТВА

Северная долина Арвал

Четверг, 16:00

Излучина реки находится в полумиле отсюда. Теперь понятно, почему это лишь второе по эффективности место для засады на реке.

Долина широкая и тянется на шестьсот ярдов.

Склоны по обеим сторонам пологие, поросшие густым лесом.

Они поднимаются к невысоким северным хребтам Арвал-Гхара.

Я рассматриваю долину в свой бинокль Leitz.

Я знаю, где Шахзад разместит своих бойцов. Пятьдесят на склоне, возвышающемся над поворотом, и сотня на подходе.

Зарек растянул наш караван. Расстояние между животными составляет двадцать ярдов, а длина каравана мулов и ослов – более четверти мили. Конные моджахеды также рассредоточены. Оглядываясь назад, я не вижу пехоты Зарека.

В результате силы Шахзада растягиваются. С отрядом в сто пятьдесят человек Шахзад может охватить фронт в четыреста пятьдесят ярдов. Растянутая колонна Зарека как минимум вдвое больше. Если Шахзад погонится за караваном мулов, ему придётся пропустить конницу Зарека. Атаковав кавалерию, он пропустит длинную цепь мулов, ослов и пехоты.

Проблема с рассредоточением очевидна. Растянув своих людей более чем на полмили по дну долины, Зарек не может организовать концентрированную атаку.

Фон Клаузевиц называл это «шверпунктом». У каждого плана манёвра должен быть центр тяжести. Его главный удар по врагу. Насколько я могу судить, у отряда Зарека его нет.

Зарек прав в одном. Пятеро американцев не смогут переломить ход сражения. Лучше всего как можно быстрее скрыться. Уйти из зоны поражения АК-47 и РПГ Шахзада.

«Пятьдесят пять Сьерра, это Пятьдесят пять Оскар».

Такигава.

«Давай, Оскар».

«Чувствуешь себя как утка в тире?»

«Да. Всем держаться ближе к реке. Мы будем вне зоны досягаемости АК-47».

«Именно об этом я и думал», – говорит Такигава.

«Знаешь, о чем я думаю, Оскар?»

«Где бы ты был, если бы был Шахзадом?»

Я улыбаюсь про себя. Мы с Такигавой – снайперы. Научены решать исход битвы одним выстрелом. Нейтрализовать руководство противника.

«Я буду там, где смогу видеть и подход, и поворот.

Это исключает длинную перекладину буквы L. Он будет на ступне, а не на носке».

«Да», – соглашается Такигава. «Не понимаю, как мы сможем его хорошо рассмотреть».

«Лучший ракурс – прямо в тире, – говорю я ему. – За пределами досягаемости АК-47, но вполне в пределах досягаемости М-110».

«У тебя яйца в цельнометаллической оболочке, мой друг».

«Это Five-Five Actual», – вмешивается Кёниг. – «Давайте не будем засорять радиосеть».

Я замолчал, не подавая виду. Посмотрите, Робин едет в двадцати ярдах впереди меня. Доставляя Робин.

Моя главная цель – не охота на Абдул-Али Шахзада, а не на его жизнь. Но, возможно, я смогу сделать и то, и другое.

Газан едет на двадцать ярдов впереди Робин. Чернобородый Мудж подносит к уху маленькую рацию, аналог наших отрядных раций. Маломощный FM-радио.

Радиостанции, обеспечивающие связь в пределах прямой видимости на расстоянии более трёх четвертей мили. Талибан и Мудж широко используют их.

Командиры небольших отрядов Зарека переговаривались по рациям, пока мы приближались к излучине реки. Они ожидают удара в любой момент.

«Оскар, это Сьерра».

«Давай, Сьерра».

«В любое время».

Сражения редко развиваются так, как ожидаешь. Некоторые начинаются с грохота, который шокирует и наполняет ужасом. Другие, как этот, развиваются медленно. Кажется, что бой происходит где-то в миле от вас, пока он не перекинется на вас и не захлестнет.

Кавалерийские отряды Зарека уже почти на повороте, когда по долине раздаётся первый грохот автоматных очередей. Я вижу, как другие кавалеристы спешиваются, заставляют лошадей лечь и ныряют в укрытие. Такигава, Лопес и Кёниг скачут к руслу реки.

Повозка мулов и ослов останавливается.

Я пришпориваю коня и присоединяюсь к Робин.

«Пошли», – говорю я. «Пошли к реке».

Ширина долины – шестьсот ярдов, а ширина реки – пятьдесят ярдов. Расстояние от кромки воды до склона – триста пятьдесят ярдов. Стрелку из АК приходится вести полуавтоматический прицельный огонь, чтобы быть эффективным на такой дистанции.

Люди Шахзада ведут огонь непрерывным огнем.

Русло реки каменистое. Вода ещё не достигла своего пика, поэтому мы привязываем лошадей и скатываемся в русло. Камни и грязь. Каменистая почва между плоским берегом и пологим руслом образует невысокий парапет. Я отстегиваю свой М110.

и обследую долину своим прицелом.

«Мы здесь в безопасности?» – спрашивает Робин.

Нам было бы безопаснее пробежать мимо Кёнига. Я не для этого создан. Снайпер может выиграть бой одним выстрелом. Я могу защитить Робин и убить Шахзада.

«Нет безопасного места, – говорю я ей. – Но нам здесь лучше, чем в локтевом суставе».

«Кого ты ищешь?» – спрашивает Робин.

«Шахзад».

У меня ужасный косой угол в локте. Я всматриваюсь в линию леса. Вспышки выстрелов мерцают, словно светлячки, по лесу на четверть мили.

Люди Зарека открывают ответный огонь, но отказываются атаковать засаду. Два десятка моджахедов позволили себя прижать.

Раздаётся свист, а затем на берегу реки раздаётся оглушительный взрыв. Взлетает фонтан грязи и камней. Один из людей Зарека кричит. Лошадь визжит и срывается с места. Люди Шахзада стреляют из РПГ. Их винтовки недостаточно точны, поэтому они используют ракеты. Экстравагантно, но эффективно.

Я навожу прицел на стрелка РПГ и нажимаю на курок.

Мужчина падает.

Свистят ещё больше. Люди Шахзада стреляют из РПГ залпами. Белые следы пара отмечают пролёт ракет, поражающих людей на берегу. Гейзеры из камней и земли отмечают их попадания. Люди Зарека стреляют из собственных РПГ по опушке леса. Перестрелка превращается в ракетную дуэль: РПГ Зарека взрываются в деревьях, а щепки обстреливают засадную группу Шахзада. Люди Зарека запрограммировали свои ракеты на взрыв в воздухе. Взрывы крушат сосны и разбрасывают ветви во все стороны.

Я расставляю приоритеты. Если не найду Шахзада, уничтожу гранатомётчиков. Убиваю одного, он роняет оружие.

Другой человек берёт трубу на плечо, и я убиваю его. Я убью любого, кто несёт ракету. Это послание.

Свистящий рёв приближающихся атак разносит мои уши. Мощные взрывы разрывают лесную полосу. Красные цветы и чёрный дым.

Лес затенён. Земля трясётся, и сотрясение отдаёт в ушах. Это не РПГ. Зарек установил свои 82-мм миномёты дальше, на берегу реки.

Шахзад расстрелял из миномётов мост в Ланат. Зарек использует свои мины с разрушительным эффектом.

Я навожу прицел на гранатомётчика. Миномётный снаряд разрывается в нескольких дюймах от него. Голова, руки и ноги отлетают. Туловище взмывает в воздух, словно хлопающая пробка из бутылки шампанского. Я теряю счёт осколкам тела в кружащейся мешалке из щепок и разлетающихся внутренностей.

Громкость выстрелов с западного берега удваивается. В воздухе раздаётся пронзительный вой. Из леса доносится какой-то неясный звук. Крики. Ругань.

Лес колышется. Талибы шевелятся, словно муравьи, разбегающиеся с холма. Мужчины, находящиеся в поле моего зрения, направляют оружие на лес позади них.

Люди Зарека на берегу реки поднимаются и атакуют линию леса.

Талибы дрогнули и бегут в нашем направлении.

Дерьмо.

Такигава видит то же движение. «Пять-пять Сьерра, это Оскар. Вопросительный вопрос. Почему Талис ломаются?»

«Пехота Зарека обошла засаду со склонов, – говорю я. – Должно быть, он послал их несколько часов назад. Он держит Шахзада за яйца».

«Они идут в нашу сторону».

«Единственное место, куда им нужно бежать. Берегитесь. Берегитесь Шахзада».

Войска Шахада отступают вдоль излучины реки. Прямо к нам. Я слышу треск винтовки Такигавы, когда он убивает Талис.

Пули разлетаются по камням перед нами.

Робин выглядывает из-за края берега. Я тащу её обратно и переворачиваю на живот. Сажусь на неё.

«Чёрт, – кричит она. – Брид, слезь с меня!»

«Оставайся там», – говорю я ей. Талибы бегут в нашу сторону, ища укрытия в русле реки. Они боятся людей Зарека больше, чем нас.

Я стреляю одному в грудь, и он падает. Двое других бросаются на нас. Следующему я стреляю в лицо. Третий стреляет так близко, что вспышка от его дула опалила мне лицо. Я использую свой М110 как металлический прут, чтобы отбить дуло его АК-47. Он врезается в меня.

Мы падаем в русло реки, и я выпускаю из рук М110. Его рука вцепляется мне в лицо. Я переворачиваю нападавшего на спину и хватаю камень размером с шар для боулинга.

Поднимаю его обеими руками и обрушиваю изо всех сил. Его рука парирует мой первый удар, поэтому я поднимаю камень над головой и снова бью его. С хрустом ломаются кости его лица. Ещё один удар – и его голова разлетается на куски.

Стук автомата АК-47. Крик за моей спиной.

Я бросаю камень и поворачиваюсь.

Талиб прыгнул в русло реки. Робин схватила винтовку у человека, которого я избил дубинкой, и выстрелила в нападавшего. Он падает на колени лицом вниз.

Я отшатываюсь к парапету. Робин жмётся к камням, сжимая в руках АК-47. Я хватаю винтовку и возвращаюсь в бой.

Мимо пробегают ещё несколько талибов. Такигава методично стреляет, прикрывая нас. Убегающие талибы уже знают, где мы.

Они видят, что русло реки хорошо защищено, и отходят к линии леса.

Один из талибов стреляет из РПГ. Я пригибаюсь под бруствер, прикрывая Робин своим телом. Мощный взрыв обрушивает на нас щебень и грязь. В ушах звенит от сотрясения.

Перелезаю через бруствер и продолжаю стрелять.

Битва продолжается так же быстро, как охватила нас.

Мимо пробегают люди Зарека, преследуя талибов. Я прекращаю огонь, моля Бога, чтобы они не открыли огонь.

«Пять-пять, Оскар», – кричу я в рацию. – «Не стреляйте!

Товарищеские матчи».

«Всё круто», – спокойно говорит Такигава. «Я их получил».

Барьял пробегает мимо. Он бросает взгляд на меня и Робин и идёт дальше.

Несколько человек Зарека сели на коней.

Некоторые животные ранены, другие убежали. Мужчины преследуют беглецов.

Газан сидит на коне, в одной руке винтовка, в другой – рация.

Зарек проезжает мимо, оценивает наше состояние. Он видит, что с Робин всё в порядке. Мне он одобрительно кивает. «Я снова твой должник».

Я смотрю, как Зарек уезжает. Когда он уходит, я поворачиваюсь к Робин.

«Что он имел в виду?» – спрашиваю я.

Робин стоит в русле реки, держа в руке АК-47. Ветер развевает её платок. Он, словно вуаль, развевается на её носу и губах. Её голубые глаза пристально смотрят на меня.

«Неужели ты до сих пор не понял? – говорит она. – После всего, что я тебе рассказала?»

«Хватит игр, Робин».

«Мне больше нечего рассказать, Брид. Я жена Зарека».

OceanofPDF.com

28

OceanofPDF.com

ГАРАНТИЯ

Северная долина Арвал

Четверг, 22:30

Зарек разбил лагерь в двухстах ярдах от того места, где укрывались мы с Робин. Отряд Шахзада был уничтожен. Моджахеды провели весь день, расстреливая выживших штыками и устанавливая периметр безопасности.

Осмотрели каждого убитого Талиба, но Шахзада найти не удалось.

Мне потребовалось несколько часов, чтобы оправиться от шока, вызванного откровением Робин. Когда бой стих, мы выбрались из реки. В воздухе витал металлический запах крови и резкий запах кордита. Зарек собрал своих солдат и отдал приказы.

Час уже поздний. Зарек и его люди развлекают друг друга и Кёнига рассказами о дневном сражении. Я встречаюсь взглядом с Робин через костер. Резко киваю в сторону реки.

Мы поднимаемся и идём к краю берега. Смотрю на стремительную воду, серебряную в лунном свете. Я закидываю винтовку на ремень и засовываю руки в карманы, чтобы согреться.

Мне не нужно говорить ни слова. Без подсказок и вступлений Робин начинает свой рассказ.

Несмотря на свои мусульманские убеждения, пуштуны по своей природе моногамны. Мужчина берёт вторую жену только в случае серьёзных проблем с первым браком. Если второй брак неудачен, это может привести к длительной вражде между семьями. Кровная месть.

Зарек и Ваджия любили друг друга. За двенадцать лет брака Ваджия не могла зачать ребёнка. Она уговаривала его взять вторую жену, чтобы родить ему детей. Военачальник отказался. Занятый другими делами, он отложил решение.

Когда Зарек похитил Робин, его единственной целью было использовать её, чтобы втянуть Соединённые Штаты в переговоры. Он играл в старую игру «замани и подмени». Он сначала начал переговоры о заложнике, а затем перешёл к переговорам о мире.

Ваджия обнаружила, что ей нравится Робин. Неуклюжая, неловкая, застенчивая женственность американской девушки привлекла пуштунку. Но что ещё важнее, она увидела девушку, которая никогда не сможет занять её место первой жены Зарека. Пусть Зарек возьмёт американку с собой в походы и на охоту. Какой интерес Ваджия могла испытывать к таким вещам?

Ситуация была идеальной. Ваджия внимательно изучал Робин.

Пришли к выводу, что у Зарека и Робин будет привлекательное и здоровое потомство. Вопрос о сексуальном аппетите девочки или сексуальном интересе Зарека также не стоял.

Через год после похищения Робин Ваджия заговорила об этом с Зареком. Она подозревала, что Зарек и Робин уже вступали в сексуальные отношения. По законам шариата он имел право забрать Робин без брака. Этот вопрос не имел значения.

Для Зарека самым важным вопросом был политический.

Повлияет ли брак с американским заложником, солдатом, на ход переговоров? Конечно, повлияет. Лучше бы этот обман сработал. В противном случае Зареку пришлось бы уйти, оставить Робин и навлечь на себя гнев Америки. Ну и что? Это был бы не первый раз, когда Зарек Наджибулла разгневал великие державы. В этих горах Зарек был господином и повелителем, вождём верующих.

Зарек принял решение.

В один прекрасный осенний день он повёз Робин верхом в уединённое место на реке. Там они вышли на русло и сели у журчащей воды.

«Идите сюда, сержант Трейнор, – сказал он. – Встретьтесь со мной лицом к лицу».

В официальной речи Зарека не было ничего необычного. Она отражала английский, который он выучил ещё ребёнком в школе в Кабуле. Робин удивила серьёзность его взгляда.

Робин и Зарек сидели лицом друг к другу, соприкасаясь коленями.

«Обратите внимание, сержант Трейнор. Я скажу это только один раз».

«Конечно, Зарек», – Робин растерялась. «Что случилось?»

«Очень хорошо», – Зарек глубоко вздохнул. «Я простой человек. Аллах избрал меня лидером верующих. Мой долг – спасти эту землю от чужеземцев. От западных людей и от иностранцев из других мусульманских стран, которые хотели бы использовать эту землю в своих целях. Афганистан – это не просто линии на бумаге, которые западные люди называют Афганистаном. Все исторические земли наших народов».

«Я понимаю», – сказала Робин.

«Ты стала для меня особенной», – сказал Зарек. «Мы с Ваджией не хотим, чтобы ты уходила. Я хочу, чтобы ты родила мне детей».

Робин не нашла слов. Она взяла его руки в свои.

«КОНЕЧНО, ТЫ ПРИНЯЛ». Я пинаю гальку. На дне реки – немного рыхлого сланца.

«Я здесь счастлива», – говорит Робин. «Я люблю Зарека. Его мечты и амбиции вдохновляют меня. Ваджия – замечательная женщина».

«Вы обсуждали, как ваш брак может осложнить переговоры?»

«Конечно. Я сказал Зареку, что ни за что не вернусь. Если переговоры сорвутся, и Америка захочет меня забрать, им придётся приехать и забрать меня. Зарек прогнал Советов. Он прогонит и американцев».

«Как вы справились с Гриссомом?»

«Это, – говорит Робин, – стало деликатным вопросом. В конце концов, мы справились очень хорошо».

ЗАРЕК И РОБИН поженились по пуштунским традициям.

Они консуммировали свой союз, но согласились не заводить детей до завершения переговоров. Гриссома должны были тайно доставить в лагерь. Надеть капюшон, чтобы он не смог его найти. Брак Робин с Зареком планировалось скрыть, чтобы облегчить обман. Никто не собирался отправлять её обратно.

Переговоры между США и Абдул-Али Шахзадом были сложными. Америка обхаживала Шахзада, поскольку он контролировал афгано-пакистанскую границу и предоставлял убежище «Аль-Каиде». Если бы его удалось переманить, это стало бы серьёзным переворотом.

Всё прошло по плану. Гриссом начал переговоры об освобождении Робин. Зарек превратил её освобождение в дополнительное соглашение к более широкому мирному соглашению. Гриссом, прекрасно осознавая трудности, с которыми столкнулась сделка с Шахзадом, с нетерпением ждал предложений Зарека.

Гриссом был полковником армии США.

Однако стало ясно, что для целей переговоров он был прикомандирован к Государственному департаменту и выполнял указания Госдепартамента и ЦРУ.

ЦЕПОЧКА СЛУЖБЫ ГРИССОМ имеет решающее значение. «Он тебе это сказал?»

«Да», – говорит Робин. «Ну, он рассказал Зареку. Армия знала о переговорах, но им сообщили лишь в общих чертах. В подробности они не вникали».

Вот почему в брифинге генерала Энтони было так мало подробностей о мирном соглашении. Он знал лишь, что США

соглашалась вывести оставшиеся войска из страны. Штейн также не рассказал мне всего во время нашего завтрака в Кларке.

Энтони знал мало, а Штейн знал всё. Вопрос теперь в том, сколько Штейн от меня скрыл?

Я поворачиваюсь к Робин: «Но Гриссому рано или поздно всё равно придётся узнать».

«Да», – улыбается Робин. «Вот тогда наш секрет и пригодился».

ВОПРОС БЫЛ вопросом доверия. И так будет всегда.

Будут даны гарантии, подписаны документы. История доказала, что документы не стоили бумаги, на которой они были напечатаны, если сердца людей, дающих гарантии, не были искренними.

Как американцы могли доверять слову Зарека, и как Зарек мог доверять слову американцев?

Зарек и Робин посовещались.

Робин пошла к Гриссому и сказала ему, что не хочет возвращаться в Америку. Полковник был шокирован. Он хотел узнать, почему. Она сказала ему, что она жена Зарека. Что хочет остаться в Афганистане и вырастить с ним семью.

Полковник был вне себя. Робин всё ещё была действующим унтер-офицером армии США. Её брак с вражеским комбатантом был незаконным.

По возвращении её отдадут под военный трибунал. В лучшем случае её уволят с позором. В худшем – отправят в тюрьму Ливенворт.

Он пожалел, что она ему рассказала. Он был обязан донести ситуацию до своих начальников в Госдепартаменте и ЦРУ.

ШТЕЙН – ХИТРАЯ ВЕДЬМА. Всё это время она знала, что Зарек и Робин женаты. А теперь вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов. «Он рассказал об этом армии?»

«Нет», – говорит Робин. «Гриссом по образованию был разведчиком. Он привык работать с Госдепартаментом и ЦРУ. Поэтому его и выбрали. Я также считаю, что он был хорошим человеком. Он считал меня заблудшим и хотел помочь».