Текст книги "Опасность близка"

Автор книги: Кэмерон Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Mirasol поворачивает направо и проезжает небольшое расстояние до центра города.

«Здесь, – говорит она, – мы любой ценой избегаем полиции и армии. Мы считаем, что хороших парней не существует».

Вдали, в конце широкой площади, виден собор. Мирасоль говорит мне, что это Собор Богоматери Гваделупской. Это центральная достопримечательность Хуареса.

Город выглядит чистым, толпы людей движутся по бурлящей ночной жизни. Фонарные столбы грязные. Они обклеены бумажными листовками с фотографиями молодых девушек. Листовки помятые и отклеиваются. Многие из них испорчены.

«За эти годы в Хуаресе пропали тысячи молодых женщин, – говорит Мирасоль. – Исчезновения начались ещё в девяностые. Их матери, родственники публикуют здесь их фотографии. Молитесь о помощи».

«Кто-нибудь появился?»

В голосе Мирасоль сквозит горечь. «Никого живого не нашли. Тела находят на свалках или в пустыне.

Иногда их удаётся опознать. Часто они изуродованы до неузнаваемости. Однажды произошёл громкий случай. Семьям пришлось сказать, что изуродованные тела, которые они закопали, не принадлежали их близким. Представьте, сколько ещё людей так и не узнали об этом.

Мирасоль сворачивает с главного проспекта на боковую улицу.

«Эта часть города называется Марискаль. Когда-то это был квартал красных фонарей, полный проституток и трансвеститов. Их и сейчас много, как видите. Но…

Было ещё хуже. Теперь город Хуарес скупает недвижимость для реконструкции района. Постепенно они вытесняют незаконную деятельность из центра.

Мы проезжаем мимо заброшенного здания. Трёхэтажное, построенное из пустотелых шлакоблоков, выкрашенных в жёлтый цвет. Второй этаж окружён широким балконом. Перила и столбы балкона зелёные. Краски выцвели. Стекла на втором и третьем этажах разбиты. Окна на первом этаже заколочены досками. Стены от края до края оклеены фотографиями пропавших девушек.

«Это отель «Верде», – говорит мне Мирасоль. – Там располагалась штаб-квартира картеля «Лос-Ацтекас». «Лос-Ацтекас» занимаются контрабандой наркотиков в США, подкупая пограничников.

Они похищают молодых женщин, многие из которых несовершеннолетние. На верхнем этаже располагались фабрика и склад наркотиков. На втором этаже находился публичный дом, где девушки были пленницами. Когда девушки становились послушными, их выпускали на первый этаж.

«Так близко к центру?»

«В Хуаресе нигде не безопасно», – Мирасоль пожимает плечами, отмахиваясь от отеля «Верде». «Когда отель закрыли из-за скандала, «Лос Ацтекас» переехали».

«Какой скандал?»

«Тела погибших девушек были обнаружены в кучах мусора в пустыне. Арройо-дель-Навахо, в восьмидесяти милях к югу.

Следы некоторых из них были выведены в отель Verde».

При умеренном движении Мирасоль поворачивает на юг.

Мы подъезжаем к перекрёстку. На дорогу выходит солдат и поднимает руки, останавливая движение. От мужчины с винтовкой нас отделяют три машины.

«Чёрт», – костяшки пальцев Мирасоль побелели от руля. – «Если нас остановят, дайте мне говорить».

Впереди нас в поток машин въезжают два зелёных «Хаммера» с солдатами. Как только они проезжают перекрёсток, солдат запрыгивает во вторую машину.

Мирасоль расслабляется, и мы продолжаем путь.

«Много лет назад президент отправил армию и федеральную полицию на борьбу с картелями. Число убийств возросло. Люди исчезали, их похищали прямо на улицах средь бела дня. Люди требовали вывода армии.

Действующий президент обещал бороться с картелями реформами и экономическим развитием. Он наивен. Убийства продолжаются, а его считают слабаком. Всеми, не только картелями. Теперь он снова посылает армию и федералов. Небольшое начало, но начало. Скоро город снова будет охвачен войной.

«Хамви» новые и в хорошем состоянии. Каждый оснащён пятидесятикалиберным пулемётом на цапфе. Бойцы одеты в чистую форму с цифровым камуфляжем. Кевларовые шлемы и бронежилеты. Вооружены винтовками М16 и карабинами М4.

«Обученные армией США», – замечание Мирасоль выдаёт её цинизм. «Годами Америка снабжала и обучала мексиканскую армию для ведения войны с наркотиками. Мексиканская армия делает ровно столько, сколько нужно, чтобы удовлетворить своих спонсоров. Коррупция продолжается».

Мирасоль намеренно отстаёт от остальных машин в колонне, давая армии достаточно места.

Много лет назад американцы обучили и оснастили «Зетас» для борьбы с картелями. Это был особый род войск. Элитные войска. Лучшее оружие, американская тактика. Абсолютный профессионализм. Коррупция взяла верх, и они занимались своим делом в свободное время. В конце концов, «Зетас» стали тем, чем они являются сегодня. Ещё одним картелем.

Перечень коррупционных схем Мирасоля удручает. «Разве мы не делаем ничего хорошего?»

«Не в Хуаресе. Картели наняли бывших бойцов спецподразделений армии США для модернизации своих сетей связи».

Я слышал об этом. Списал это на отчаянных дельцов, нанятых журналом «Солдат удачи».

Неудивительно, что Штейн нас подозревал. Меня может привлечь работа наёмником. Операторы на пенсии отлично справляются.

деньги работая подрядчиками.

Мексиканские армейские «Хаммеры» поворачивают направо. Словно по негласному согласию, движение ускоряется. Облегчение на дороге ощутимо.

«Ты очень много знаешь о Хуаресе».

«Это моя работа», – вздыхает Мирасоль. «В Эль-Пасо говорят, что в Хуаресе всё стало лучше. Что город снова безопасен для туристов. Но реальность совсем другая».

Улица залита ярким светом. Тротуары заполонили торговцы. Голые лампочки висят по углам их импровизированных палаток. Их товары очаровательны.

Керамика, игрушки, яркая одежда и ткани. Аромат курицы и говядины, приготовленных на гриле на открытом воздухе, возбуждает аппетит.

А если добавить его в тако или буррито, то тем более.

«Люди должны жить», – говорит Мирасоль. «Город облачён в одежду нормальности. Фиесты, бары, торговые центры. Люди слушают музыку, танцуют и пьют. Они мечтают о романтике, пока вокруг гангстеры похищают девушек и убивают друг друга на улицах. В такие ночи люди занимаются любовью. За их окнами картели сжигают своих врагов заживо в бочках. Всё это считается нормой».

Мирасоль сворачивает налево на боковую улицу. Едет к реке. Через три квартала она поворачивает направо на другую ярко освещённую улицу. Более оживлённую, чем предыдущая. Уличные торговцы, бары. Слева, спиной к реке, двухэтажное здание. Я сразу его узнаю.

«Вот он», – говорит Мирасоль.

Ла Куэва.

OceanofPDF.com

29

OceanofPDF.com

ХУАРЕС, СРЕДА, 23:00

Объект построен по образцу отеля «Верде». Первый этаж выложен шлакоблоками, выкрашенными в цвет загорелой кожи. Ярко-зелёная неоновая вывеска гласит: «Бар Куэва».

Второй этаж – деревянный каркас и гипсокартон. Балкона и третьего этажа нет.

Окна на втором этаже закрыты ставнями. Ставни сделаны из толстого дерева, выкрашенного в зелёный цвет. Окна на первом этаже – из прозрачного стекла. Из них открывается беспрепятственный вид на полумрак, где люди самозабвенно танцуют.

Музыка такая громкая, что окна трясутся.

«Предположим, что Ла-Куэва – это то, что мы думаем», – говорит Мирасоль.

«На втором этаже будут держать девочек и хранить наркотики.

Могут быть комнаты, где клиенты платят за секс.

«Сомневаюсь, что на этой территории есть наркофабрика. Для этого у картелей есть специальные лаборатории. Они нанимают профессиональных химиков. Их называют «чёрно-белыми».

Потому что они носят белые костюмы из тайвека и чёрные маски, закрывающие нос и рот. Я брал интервью у одной женщины. Она оплатила свою докторскую диссертацию, работая на картель. Когда она защитила докторскую, нелегальная работа стала настолько прибыльной, что она превратила её в свою карьеру.

Я перевариваю информацию. Хамза и его террористы займут второй этаж. Наркотики и светлокожие проститутки.

Они ценны. Несовершеннолетние девочки ценны. Какова цена убийц из «Кудс»? Какую дьявольскую сделку заключил Бледсо с Хамзой и картелями?

«Где они разместят вход в туннель?»

«Как и в любом баре, здесь будет подвал. Там хранят вино, крепкие напитки и бочки с пивом. Логично было бы прорыть туннель именно там».

«Лестница, ведущая в подвал», – говорю я.

«Да», – Мирасоль смотрит мне в глаза. «Или люк».

«Давайте объедем здание».

«Мирасоль» вливается в поток машин. Проезжает мимо клуба. Я оглядываю людей на тротуаре, высматривая часовых. На углах стоят крутые парни. Невзрачная одежда.

Скрытые пистолеты. Ничего тяжелее девятимиллиметрового. Уверен, внутри у них есть автоматические винтовки.

Эта улица усеяна кебабными. В одной-двух из них столики и стулья стоят прямо на тротуаре. Закусочные с блюдами ближневосточной кухни курят кальян. Вдыхайте канцерогенные токсины.

Мирасоль замечает мой интерес. «Сюда приезжает много людей с Ближнего Востока, из Азии и Восточной Европы. Чтобы нелегально попасть в Соединённые Штаты. Большинство из них ждут, чтобы отдать свои деньги койотам».

Кудс будет чувствовать себя как дома. Им будет легко влиться в коллектив.

Через два квартала от клуба Мирасоль поворачивает налево в тёмный переулок. Впереди – высохшее ущелье Рио-Гранде.

Дальше – берег реки США и пограничная стена. Всё окутано тьмой.

Переулок ведёт к узкой дороге, идущей параллельно реке. Скорее, это переулок, освещённый лишь голыми лампочками, вмонтированными в стены зданий. Других машин на переулке нет.

«Они нас заметят», – говорит Мирасоль.

«Один раз нам это сойдёт с рук».

Мирасоль ползет вперед.

Чтобы сохранить ночное зрение, я избегаю смотреть на ярко освещённую улицу, которую мы покинули. Вместо этого я сосредотачиваюсь на задних стенах зданий, на долине реки.

Задняя часть Ла Куэвы тёмная. Есть чёрный вход.

У стены, прикрученной к шлакоблокам и поддерживаемой стальными столбами, находится пожарная лестница. На ней видны две голые лампочки, каждая из которых защищена проволочной сеткой. Одна из них расположена над задней дверью.

Другой висит над пожарной дверью наверху лестницы.

Мужчина сидит под лампой, курит сигарету и смотрит на нас.

Он – дилетант. Опытный часовой не стал бы стоять на свету. Он бы стоял в тени.

Под тридцать. Короткие, торчащие волосы, угловатые черты лица. Мужчина отбрасывает сигарету. Его рука за спиной тянется к пистолету.

Я слышу, как Мирасоль вздыхает. Она убирает ногу с газа.

«Продолжай», – прошипел я. «Не надо. Помедленнее.»

Солдадо застыл в свете наших фар. Мы проезжаем мимо.

«Диос мио». Мирасол дрожит.

«Тише, – я положил руку ей на плечо и нежно сжал. – Всё в порядке. Поверни налево».

Через два квартала после Ла Куэва мы поворачиваем налево в другой переулок.

«Паркуйтесь здесь».

Мирасоль останавливает машину и глушит двигатель.

«Что теперь, Брид? Ты уже насмотрелся?»

«Нет. Мне нужно попасть внутрь. Мне нужно увидеть второй этаж».

«Как ты собираешься это сделать?»

«Вы сказали, что там держат женщин».

Мирасоль сдерживает смех: «Ты с ума сошла».

«Просто очередной тупой гринго, ищущий секса».

Мирасоль долго смотрит на свои руки. Подняв лицо, она принимает решение. «Брид, теперь мы ведём одну войну».

"Что ты имеешь в виду?"

«Бледсоу приезжает в Хуарес, чтобы удовлетворить свой аппетит. Думаю, девушки, которых они здесь держат, молоденькие. Ты же видел, кого они погрузили в грузовик».

"Да."

«У Бледсоу может быть отдельная комната на втором этаже».

Голос Мирасоль дрожит от волнения. «Чтобы попасть туда, нужно торговаться за молодую девушку».

«Ты имеешь в виду вести себя как извращенец».

«Возможно, это единственный выход. Эти люди настолько развращены, что даже самые извращённые предпочтения для них нормальны».

«Если вы думаете, что это сработает».

«Да. Сколько у тебя наличных?»

Это Мексика. В Латинской Америке кредитные и дебетовые карты только начинают использоваться. Повсюду наличные являются общепринятым средством обмена. Поэтому ограбления и грабежи – обычное дело. К счастью, я подготовился.

«Тысяча долларов».

«Тратилышка», – шмыгает носом Мирасоль. «У меня двести».

«Этого будет достаточно?»

«Может быть. Если у них есть невысокая, темнокожая, некрасивая девушка вроде меня».

Она напрашивается на комплимент. Я молчу. Тянусь к дверной ручке.

«Порода», – Мирасоль кладёт руку мне на плечо. «Мы делаем это, чтобы подняться наверх. Ничего больше».

Я улыбаюсь.

МИРАСОЛЬ ЗАКРЫВАЕТ МАШИНУ, и мы выходим на ярко освещённую улицу. Я обнимаю её за плечи, а она обнимает меня за талию. Меня снова поражает, какая она крошечная. Пока мы идём, она прислоняется ко мне. Это приятное ощущение.

Мы подходим к углу, и я узнаю солдат, стоящих на страже. По одному на каждом углу. Крутые парни с татуировками.

Руки и серьги. Интеллект не светится в их глазах. Это тупые инструменты.

Я сразу же окидываю взглядом интерьер, как только мы входим. В клубе людно. Живая группа играет популярную танцевальную музыку. Не очень. Я замечаю пустой столик среди множества других и провожу Мирасоль к месту.

«Чего ты хочешь?» – спрашиваю я.

«Красное вино».

Я подхожу к цинковой барной стойке. Незнание испанского сбивает меня с толку. «Una cerveza» (пиво). Я колеблюсь, подбирая слова.

«Y… un vino rojo».

Бармену тридцать, у него короткая бородка и усы.

Он презрительно усмехается, глядя на глупого гринго, и приносит мне большой бокал янтарной жидкости. Ряды бокалов перевёрнуты вверх дном в деревянной подставке для фужеров над барной стойкой. Он достаёт один, ставит его на стойку и наливает из открытой бутылки красного.

«Четыреста двадцать пять песо». Бармен улыбается так, словно просит меня схватить за лодыжки. У этого засранца золотой резец.

Около двадцати долларов. Я достаю из переднего кармана пачку денег, отрываю двадцатку и протягиваю её через барную стойку.

«Спасибо».

Бармен следит взглядом за пачкой, которая возвращается ко мне в карман.

Я поднимаю очки и поворачиваюсь спиной, прежде чем он успевает ответить.

«Молодец, Брид», – озорно улыбается Мирасоль.

«С этого момента торгуйся сама», – говорю я ей.

«В Мексике женщинам не рады в барах. Ближе к границе заведения более либеральны. У нас здесь не должно быть проблем, но укоренившиеся взгляды».

«Похоже на шовинистическое общество».

Мирасоль отпивает вино. «В Мексике женщины ничего не стоят.

Их полезность ограничена рекламой пива. Либералы в Америке выступают за права женщин, но понятия не имеют, каково это здесь. Раз в пять лет они публикуют материал.

О женщинах, исчезнувших из Хуареса. Их находят убитыми или не находят вовсе. А потом праведные американцы забывают.

Пока мы разговариваем, я блуждаю взглядом по клубу. Достаю телефон и фотографирую Мирасоль, стараясь запечатлеть вид комнаты за её спиной. Лестницу, ведущую на второй этаж. Протягиваю ей телефон. «Снимите меня».

Я забираю телефон и просматриваю фотографии. На заднем плане – мой снимок с баром. Я возвращаю телефон ей в руки. «Ещё. Снимай ещё».

Мирасоль делает ещё несколько снимков. Я и бар, я и танцпол. Я сажусь рядом с ней, спиной к входу. Поднимаю камеру, делаю серию селфи.

Когда я закончил, у меня получилась панорамная коллекция фотографий первого этажа. Триста шестьдесят градусов. Я обнимаю Мирасоль, притягиваю её к себе и целую. Она застывает. Я прижимаю её к себе, на мгновение отрываюсь от меня и снова целую. Чувствую, как она начинает таять. Её губы приоткрываются, и она сдаётся. Её пальцы ерошат мои волосы, и она отвечает на поцелуй.

Я закрываю глаза, наслаждаюсь близостью.

Когда я отпускаю Мирасоль, ее глаза и губы блестят.

Она тянется за вином и делает большой глоток. Пиво на вкус как вода, меня обманули. Аромат и вкус «Мирасоля» ошеломляют меня. Я заставляю себя включиться.

Бармен и несколько мексиканцев смотрят на нас.

Я делаю вид, что не замечаю. Взгляните на мужчин и полуобнаженных женщин, танцующих перед оркестром.

Задумчиво смотрит на меня Мирасоль.

Следом за ней по лестнице спускаются двое мужчин. Худощавые, смуглые, чисто выбритые. Лица загорелые больше, чем подбородки. Один мужчина лысый, у другого короткие, аккуратно подстриженные волосы.

Они уверенно подходят к бару и завязывают разговор с барменом. Он ведёт их в подсобку.

Он закрывает за ними дверь и возвращается в бар.

«Кудс». Подготовка к проникновению в США.

Они не хотят, чтобы борода их выдавала, поэтому бреются. После бритья их лица остаются полузагорелыми.

«Нам следует это сделать», – говорю я наконец.

«Да», – соглашается Мирасоль.

«Как ты думаешь, кто?»

«Бармен, – говорит она. – Бармены знают всех».

Мирасоль встаёт и идёт к бару. Бармен обслуживает остальных. Она ждёт, оглядывается на меня и улыбается.

Закончив, бармен подходит к Мирасолю, и они разговаривают. Он выглядит удивлённым. Бросает на меня взгляд, затем наклоняется ближе, и они продолжают разговор.

Я оглядываю клуб. У входа стоят два здоровенных вышибалы, но их внимание приковано к другим посетителям.

Возможно, они из картеля, но я так не думаю. Их наняли за их размеры, чтобы запугивать шумных тусовщиков и выгонять их, если понадобится. Я вижу других мужчин за столиками у двери и у подножия лестницы. Эти парни выглядят серьёзно, с точёными лицами и татуировками на руках и шеях.

Один из трёх мужчин за столом носит мужской пучок и вислые усы. Он похож на пирата из китайских морей. Под V-образным вырезом футболки видны татуировки на груди. У его ног лежит большая холщовая сумка. В ней поместилось несколько автоматов АК-47 и магазинов.

Мой взгляд скользит по мужчинам за столом возле двери.

Под столом у них такая же сумка. На первом этаже я насчитал как минимум шестерых «солдадо» со стрелковым оружием. Два «Кудса» в подсобке за баром. Наверху ещё.

Это осиное гнездо.

У Ман-Буна острый взгляд. Он пристально смотрит на Мирасоль и бармена. Что-то говорит друзьям, встаёт и идёт к бару. Я отвожу взгляд, когда он проходит мимо.

Бармен и Мэн-Бан знакомы. Он присоединяется к разговору с Мирасоль. Оглядывает меня, поворачивается обратно.

Бармен взглянул на меня. Мэн-Бан посмотрел.

Они втроём разговаривают пять минут. Бармен кричит, чтобы кто-то помог им разнести напитки. Очевидно, переговоры важнее. Наконец, Мэн-Бан оставляет их и идёт к лестнице. Бросив последний взгляд на Мирасоль, он исчезает наверху.

Раскрасневшись, Мирасоль возвращается к нашему столику.

«Ты купил себе девственницу, – говорит она. – За девятьсот долларов».

«У меня никогда не было девственницы».

«Не будет», – Мирасоль сжимает мою руку. «Эти уроды продают её девственность двадцать раз в неделю».

«Ради Бога».

«Это старый обман», – пренебрежительно говорит Мирасоль. «Мы поднимемся вместе».

«Ты шутишь».

Мирасоль ухмыляется. «Я сказала им, что готовлю тебе подарок. Мне нравится наблюдать».

Интересно, сколько порока таится в черепе Мирасоль.

Ман-Бан спускается по лестнице. Он идёт прямо к нашему столику и обращается к Мирасоль: «Ven conmigo».

Мирасоль берёт меня за руку. «Пошли».

Лестница, покрытая потёртым зелёным ковром, скрипит под ногами. Ковровое покрытие потёрто и выцвело в середине.

Темно по обе стороны. Запах сигаретного дыма пропитывает всё. Стены из прессованного дерева, выкрашенного в розовый цвет.

Наверху лестницы Мэн-Бан останавливается. Прикладывает ладонь к моей груди. «Дама, деньги!»

Я достаю из кармана пачку, отклеиваю шестьдесят долларов.

Шестьдесят оставь себе, остальное отдай ему. Мэн-Бан пересчитывает деньги. Дважды.

Коридор за его спиной тянется во всю длину здания. Потолочные светильники под грязными стеклянными куполами расположены на расстоянии трёх метров друг от друга. Ковёр того же потёртого зелёного цвета. Двери по обе стороны закрыты. В дальнем конце – пожарный выход.

Из него можно выйти к металлической лестнице в задней части здания.

Одна из дверей справа открывается, и в коридор выходят двое мужчин.

Кудс. Первый – коренастый. Он носит ботинки, рабочие брюки и свободную чёрную футболку. Волосы коротко острижены, он чисто выбрит. Лицо наполовину загорелое.

Второй мужчина – Хамза.

Наши взгляды встречаются по всей длине коридора. Мы окидываем друг друга одним взглядом. У него нет причин узнавать меня, но он знает мою осанку, мою внешность.

Достаточно, чтобы заподозрить что-то.

Ман-Бан видит, как я оглядываюсь через плечо, и поворачивается, чтобы проследить за моим взглядом. Машет деньги Хамзе. «Está bien.

Ellos son clientes.”

Не говоря ни слова, Хамза ведёт остальных членов «Кудс» в комнату в дальнем конце коридора. Они исчезают внутри.

Деньги исчезают в кармане Ман-Буна. Он открывает первую дверь слева. Словно непристойный метрдотель, он отходит в сторону и поднимает руку, приглашая нас войти в комнату.

Мирасоль крепче сжимает мою руку и ведёт меня через дверь. Мэн-Бан закрывает за нами дверь и оставляет нас наедине с…

Девушка.

OceanofPDF.com

30

OceanofPDF.com

ХУАРЕС, СРЕДА, 23:30

Мэн-Бан оставляет нас наедине с...

Девушка.

Ростом, наверное, пять футов и четыре дюйма, выше Мирасоль. Молоденькая, но юная. Лет четырнадцать-пятнадцать. Большие глаза, большой рот, румяные щеки. Волосы до плеч и светлая кожа. Она сидит на краю кровати, обхватив колени руками, скромно прижатыми друг к другу. На ней тонкая белая хлопковая сорочка.

Я подметаю комнату. Она больше, чем я думала. Центральная кормушка, две слепые зоны, два пореза. Уютно. Я ожидала увидеть хижину с матрасом, кишащим клопами, на полу. Здесь чисто, рядом с кроватью лежит коврик. Пол подпрыгивает в такт музыке, играющей внизу. Здесь туалетный столик и стул. Зеркало для девочки. Коллекция расчесок и щёток. На углу туалетного столика – блюдце с коллекцией презервативов. Бутылочки с кремом для рук и лубрикантом. Четыре куска кожаного шнура, аккуратно свёрнутых в бухты.

Я оглядываюсь на девочку. Она пытается мне улыбнуться, но у неё это не получается. Она выглядит испуганной, готовой расплакаться.

Над кроватью – окно. Старинной конструкции, створчатое. Стеклянные панели открываются внутрь, а тяжёлые плантационные ставни – наружу. Окно закрыто.

Я иду в ванную комнату. Маленькая, но в таком месте это роскошь. Дешёвая душевая кабина и туалет. Пластиковые баллончики с освежителем воздуха стоят открытыми на фарфоровом бачке. Я чувствую запах сосны и лёгкий запах отбеливателя. Именно из-за этого и существует центральная подача. Два стрижа. Убедившись, что ванная пуста, я присоединяюсь к Мирасоль и девушке. Они говорят по-испански.

«Я увидела то, что мне нужно было увидеть», – говорю я Мирасол. «Сколько нам ещё здесь пробыть?»

«Мы заплатили за час», – говорит Мирасоль. «Устраивайтесь поудобнее».

Я беру стул, стоящий перед туалетным столиком.

Разверните её и сядьте. Мирасоль сидит на кровати рядом с девочкой. Наволочки белые, с простым цветочным рисунком. Покрывало белое. В изножье кровати аккуратно сложена пара полотенец. Представьте, для чего они.

Девушка выглядит растерянной. Она ожидала секса втроём. Она неловко стягивает с плеч сорочку.

Я смущённо отвожу взгляд. «Ой, да ладно… Прикрой её».

«Расслабься, Брид», – Мирасоль тянется к девушке и отстегивает ремни. «Ничего такого, чего ты ещё не видела».

«Не для ребенка».

Мирасоль берет руки девочки в свои и нежно говорит.

«Брид, это Невита».

Мне кажется невозможным вызвать энтузиазм. «Привет».

Я думаю о Хамзе и убийцах из «Кудс». Сколько их? Я учитываю размер здания и количество комнат.

Возможно, полдюжины «Кудс» и вдвое больше «солдадо». Две комнаты в дальнем конце коридора, вероятно, не используются как спальни. Логистика и администрация. Комната Невиты, должно быть, самая уютная, если только нет таких же в обоих концах.

«Здесь не так много шлюх». Мирасоль поднимает взгляд от Невиты. «Она говорит, что это VIP-бизнес. Только она сама».

и ещё несколько девушек, все молодые. К ней приходят только богатые мужчины и женщины.

«Спроси ее, сколько комнат используется для секса».

Невита говорит быстро, жестикулирует.

«Две», – говорит Мирасоль. «Эта и ещё одна комната поменьше в другом конце. Девочек держат прикованными в другой комнате через коридор».

«Для чего используются остальные комнаты?»

Мирасоль задаёт вопрос Невите. Я не очень хорошо знаю испанский, но понимаю «No se».

Я оцениваю численность противника. Шесть солдат и два «Кудса» внизу. Я видел Хамзу и одного «Кудса» в коридоре. Судя по количеству комнат, получается пять или шесть «Кудсов» плюс Хамза. Двенадцать или больше стрелков картеля.

Невита и Мирасоль поглощены разговором.

Мирасоль переводит и рассказывает мне историю Невиты. Мирасоль даёт контекст и восполняет пробелы в собственных знаниях.

Соглашение о свободной торговле в Северной Америке вступило в силу в начале девяностых. Оно разрушило промышленность двух стран. Одной из стран были США, другой – Мексика. США потеряли свою производственную базу, поскольку фабрики переместились к югу от границы. Промышленники были рады наказать профсоюзы. Автомобили, кондиционеры, одежда. Всё, что требовало труда для сборки или шитья, было вывезено. По другую сторону границы рухнули цены на сельскохозяйственную продукцию. Мексика столкнулась с упадком своего сельскохозяйственного бизнеса.

Результатом стали масштабные потрясения с обеих сторон. Американский средний класс, привыкший к высокооплачиваемой работе на производстве, остался без работы. Заводы закрылись. Целые города на Среднем Западе обезлюдели. Политики призывали мужчин, посвятивших всю свою жизнь сборке автомобилей, научиться писать компьютерные программы.

В Мексике сотни тысяч женщин мигрировали в приграничные города, спасаясь от нищеты. Американские производители построили фабрики в таких местах, как Хуарес. Это макиладорас, приграничные фабрики, которые доказывают эффективность глобализма. Их продукция беспошлинно поступает в Соединенные Штаты. В Хуаресе на этих фабриках работает четверть миллиона человек.

Макиладорас предпочитают нанимать женщин и молодых девушек.

Женщины реже жалуются на низкую зарплату и плохие условия труда. Они реже вступают в профсоюзы. Глобализм выгоден элитам и правительствам обеих стран. Но

–система построена на рабском труде.

Американские ритейлеры последовали за производителями в приграничные города. Они отправились воплощать американскую мечту в жизнь вновь трудоустроенных. Повсюду появились Walmart и McDonald's.

Были проблемы.

Процветание в Соединённых Штатах породило инфляцию по обе стороны границы. Американский средний класс, недавно потерявший работу, был раздавлен. Только рабочие места в информационной экономике могли справиться с этим. В Мексике развивалась несправедливая экономика.

Средняя заработная плата в Хуаресе составляет одну восьмую от средней заработной платы в США. С другой стороны, средняя стоимость жизни составляет девяносто процентов от средней в США.

В Хуаресе проживает два миллиона человек. Уровень безработицы близок к нулю. Экономисты называют это фрикционной безработицей. Когда работник уходит с макиладорас, на его место приходит другой. Такое положение дел приводит к ещё более болезненным последствиям. Работницы макиладорас – расходный материал. Они приходят и уходят. Никто за ними не следит.

Женщины, увольняющиеся с фабрики, могут сделать это ради лучших возможностей. Учитывая специфику рынка труда, это маловероятно. Женщины и девочки просто исчезают.

Невита и ее мать появились на свет два года назад.

Они жили в арендованной лачуге и работали на макиладорас. Минимальный возраст для работы в Мексике – пятнадцать лет. Невите было двенадцать. Она солгала о своём возрасте.

Американская корпорация, владевшая заводом, проигнорировала закон. Она подкупила власти, чтобы те закрыли на это глаза.

Вместе Невите и ее матери удалось свести концы с концами.

До извращенного экономического развития.

Китай был принят во Всемирную торговую организацию. Мировая элита обнаружила, что китайские рабочие с радостью уступают мексиканским. Мексиканцы соглашались на восьмую часть американской зарплаты. Китайцы соглашались на четверть мексиканской. Фабрика, где Невита работала швеёй, закрылась.

Тысячи рабочих мест в Хуаресе исчезли. Мать Невиты цеплялась за свою работу. Невита искала работу, но ничего не нашла.

Однажды, полгода назад, Невита прогуливалась по Марискалю. К ней подошёл мужчина. Он был невзрачен, в чистом костюме. Вежливый и красноречивый, он сделал ей комплимент по поводу её красоты. Сказал, что работает фотографом. Не согласится ли она поработать у него моделью? Плата была скромной, но больше, чем она получала на швейной фабрике. Отчаявшись помочь матери, Невита согласилась. Мужчина дал ей половину денег авансом. Это было больше, чем она зарабатывала за неделю на фабрике. Она пошла с ним в его «студию» в Ла-Куэва.

В Ла Куэве он забрал деньги обратно, изнасиловал ее и отказался отпускать.

Его друзья изнасиловали ее.

Они объяснили, чего ожидают. Мужчины с деньгами приходили к ней. Если она не удовлетворяла их требованиям, её били. Они старались не помечать товар. Ничего такого, что могло бы обесценить её. Они били её в живот.

Они били её по голове основаниями ладоней с такой силой, что у неё стучали зубы. Невита изо всех сил старалась угодить.

Однажды она попыталась сбежать.

Они связали ей запястья и лодыжки кожаными шнурами.

Путы были настолько тугими, что она думала, что сойдёт с ума от боли. Когда она начала кричать и умолять, ей заткнули рот кляпом. Затем они ослабили пуповину. Восстановление кровообращения было мучительным.

Когда она затихла, они снова затянули веревки.

Они повторяли эту процедуру два дня. Она не оставила никаких следов, но изменила её сознание.

Невита больше не пыталась сбежать.

«ЭТО РАСПРОСТРАНЕННАЯ ИСТОРИЯ», – говорит Мирасоль. «Я слышала это много раз».

Тон Мирасоль меня удивляет. Не безразличный... фаталистический.

Так обстоят дела, надежды изменить систему нет.

«Как думаешь, они отправят ее через туннель?»

Мирасоль пожимает плечами. «Невозможно знать. Она привлекательна.

Светлая кожа. Мы не знаем, насколько она довольна. Пытки, возможно, нанесли ей непоправимый вред. Если её не переправят, от неё избавятся.

Я узнал достаточно, чтобы понять, что это значит. Если повезёт, то это будет неглубокая могила в Арройо-дель-Навахо.

Меня тошнит. «Я не хочу больше это слышать».

Невита смотрит в стену мертвыми глазами.

Мирасоль говорит: «Это Хуарес, Брид. Ты хотел приехать».

Я смотрю на часы. «Не для этого».

В коридоре скрипит половица.

OceanofPDF.com

31

OceanofPDF.com

ХУАРЕС, ЧЕТВЕРГ, 00:15

В коридоре скрипит половица.

Это какой-то крадущийся звук. Мы в комнате всего сорок минут. Я слышал, как по коридору ходят мужчины. Не крадутся. Я подношу палец к губам, жестом веля Мирасоль и Невите замолчать.

Комната с центральным освещением. Две слепые зоны, два прохода. Мирасоль и Невита находятся рядом с левым проходом. Они, естественно, привлекут внимание злоумышленника. Я подхожу к проходу между дверью и ванной. Прижимаюсь к стене.