Текст книги "Порция красивого яда (ЛП)"

Автор книги: Келси Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Кэм входит с Хейсом за спиной и направляется прямо на кухню, откуда выходит с бутылкой дезинфицирующего средства и рулоном бумажных полотенец. Но больше всего мне понравилось, когда он достал из сумки желтые резиновые перчатки и надел их.

– Какого хрена ты делаешь? – спрашивает Хейс.

Кэм поднимает на него взгляд, как будто это очевидно. – Не думай, что я не знаю, что вы двое трахаетесь как кролики. Если я останусь здесь, я протру все чертовы поверхности, прежде чем к чему-то прикоснуться.

Хейс усмехается, а я закатываю глаза, понимая, что секс будет затруднен теперь, когда мой брат будет спать в другом конце коридора. Когда-то я пыталась научиться вести себя тихо, но это чертовски невозможно. Хейс не унимается, пока не убедится, что все в радиусе мили меня слышат.

Чертов пещерный человек.

Я оглядываюсь на Мали и вижу, что она наблюдает за Кэмом с ласковой улыбкой на лице. В какой-то момент я должна спросить ее, что там происходит. Ведь очевидно, что они без ума друг от друга, так почему, черт возьми, они не вместе?

Но это может подождать.

Сейчас у нас есть работа.

Мы снова вернулись к исходной точке, только на этот раз ребята стали гораздо более заботливыми. Нам с Мали никогда не разрешается оставаться одним. Мы можем быть друг с другом или с кем-то из них. Но возможность остаться дома или поехать куда-то на машине? Да, это уже давно в прошлом. Это очень похоже на наказание, но я понимаю. Они просто пытаются нас обезопасить.

Был даже день, когда девушка, с которой должна была работать Мали, отпросилась, и Кэм просидел с ней всю смену в Wrapped in Lace. Кто-то может назвать это излишеством, но после того, как мы увидели, на что способен этот человек, мы считаем это необходимым.

Исследования также возвращаются к началу. В прошлый раз мы ошиблись. И хотя в глубине души я всегда чувствовала, что это еще не конец, я позволила себе слишком успокоиться в тишине последних двух недель. Но это ощущение прежней жизни, той, где мы с Хейсом счастливы вместе и все прекрасно, – это основное, что заставляет меня продолжать борьбу.

Мы проверяем всех, кто может быть под подозрением, даже Айзека, потому что не исключено, что он может вести себя так, будто это не он – хотя это было бы глупо, учитывая то, что у Хейса есть на него сейчас. Но он никогда не отличался большим умом.

– У тебя есть что-нибудь на Крейга? – спрашиваю я Мали.

Она качает головой. – Нет. Он только что обручился с какой-то девушкой, с которой познакомился в колледже. Не думаю, что сейчас его это волнует.

Спасибо, черт возьми, за это.

– А что насчет Лукаса?

Хейс вздохнул. – Нет. Ты была абсолютно права. Обычный паренек, который неравнодушен к моей жене.

Я ухмыляюсь. – Уже дважды за три дня мне говорят, что я права.

Мали застонала. – Надо это прекратить, а то у нее начнутся проблемы.

– Слишком поздно, – пропела я.

Какая-то часть меня думала, что это будет дерьмовое шоу – все мы живем в одном доме, но каким-то образом это работает. Каждое утро Кэм отправляется в спортзал на рассвете, поэтому он всегда приносит домой кофе. Мы с Мали готовим завтрак, потому что в то утро, когда Хейс попробовал, нам всем было плохо до конца дня. Он может обойтись бубликами и хлопьями. Ничего больше.

Вместо этого он отвечает за то, чтобы убедиться, что его мама в безопасности. Мы не знаем, на что способен этот человек и как далеко он готов зайти, чтобы добиться своего, поэтому он увеличил количество своих визитов до двух раз в день. Иногда я хожу с ним. Ей нравится видеть нас снова вместе, и, отвлекаясь на это, она не замечает, как напряжен Хейс.

Но я-то замечаю.

– Ладно, – говорю я, закрывая компьютер и вставая, чтобы потянуться. – Сейчас четыре утра, и я устала.

– Да, я тоже, – соглашается Мали и отправляется спать.

Кэм уже наверху, отключился в гостевой комнате, которую он делит с Мали. Ему поручили выяснить, как обстоят дела с Оуэном, что было довольно просто. Он был наименее вероятным из всех подозреваемых, поэтому потребовалось всего полчаса, чтобы исключить его из списка подозреваемых.

– Детка, ты идешь спать? – спрашиваю я Хейса.

Он кивает, но, вставая, хватает свой ноутбук, чтобы взять его с собой. – Да. Я могу сделать это из постели.

Мы с Мали обмениваемся взглядами, и она молча желает мне удачи, прежде чем отправиться наверх.

Уф. – Нет, перестань, – говорю я. – Положи его и просто иди со мной в постель. Это может подождать до завтра.

Правда в том, что Хейс не спит. Вообще. Он думает, что я этого не замечаю, потому что в большинстве случаев он притворяется, что засыпает, когда засыпаю я. Но посреди ночи, приоткрыв глаза, я вижу, что он сидит в кровати и листает телефон.

Даже сейчас я могу сказать, что он подумывает о том, чтобы остаться здесь, чтобы продолжать все изучать, но он устал. Это видно по его лицу. Он просто не хочет признать, что это проблема.

– Хейс, – мягко говорю я, подходя ближе и кладя руку ему на грудь. – Все в порядке. Давай просто немного поспим. Завтра мы сможем взглянуть на это свежим взглядом.

Он смотрит мимо меня, и я легонько кладу руку ему на щеку, чтобы он посмотрел мне в глаза. Только так я могу заставить его согласиться. И когда его взгляд встречается с моим, я чувствую, что он сдается, вздыхая.

– Хорошо, – пробормотал он, положив компьютер обратно на журнальный столик. – Давай ляжем спать.

Мы поднимаемся по лестнице и забираемся в постель. Он обхватывает меня руками и прижимает к себе. Это единственное, что заставляет меня чувствовать себя комфортно – ощущение его присутствия. Он – моя опора, мой защитник, мой дом.

И когда утром я просыпаюсь и вижу рядом с кроватью компьютер, я понимаю, что он тоже нуждается в защите.

Реальность того, с чем мы имеем дело, нависла надо мной тяжелым грузом. Несмотря на то, что на фронте все было относительно спокойно: всего несколько издевательских текстовых сообщений и проколотые шины грузовика Хейса в одну из ночей, когда он закрывал бар, я знаю, что если мы не разберемся с этим, нас ждет что-то мрачное.

Если стресс не уничтожит Хейса раньше, чем это сделает наш преследователь.

Сегодня день Кэма, когда он открывает бар, а значит, день Хейса, когда он его закрывает. По выходным они делают это вместе, а в будни, как правило, один из них может все успеть. К тому же, в большинстве случаев им помогает Райли.

Я спускаюсь вниз и застаю Кэма и Мали на кухне. – Где Эйч?

– Он вышел за молоком, – отвечает Мали. – Он просил нас не будить тебя.

Конечно, он попросил. Он всегда беспокоится обо всех остальных, но никогда о себе. Это то, что мне в нем нравится… когда это не подвергает его опасности. Я смотрю на брата и понимаю, что рискую, даже поднимая эту тему, но это единственное, что я могу придумать, чтобы спасти Хейса.

– Я беспокоюсь за него, – признаюсь я.

Они оба поворачиваются, чтобы посмотреть на меня, и только Кэм отвечает. – Волнуешься за него? Почему?

Я пожимаю плечами. – Он не спит. Он пытается взять на себя все. Бар, выяснение, кто за всем этим стоит, защита меня и уверенность, что с его мамой все в порядке. Этого просто слишком много.

Кэму кажется, что это не так уж и важно. – Нет, Хейс уже привык спать всего несколько часов в сутки.

– Нет, ты не слушаешь, – говорю я ему. – Он вообще не спит.

Теперь до него начинает доходить. – Даже час или два?

– Нет. – Я сжимаю губы, чтобы сохранить самообладание, переполненная тем, как я за него переживаю. – Я пыталась поговорить с ним об этом, но он сказал, чтобы я не забивала себе этим голову. Что с ним все в порядке. Но я-то знаю лучше.

Мали подходит и обнимает меня, пока Кэм проводит пальцами по своим волосам. – Я могу попробовать поговорить с ним. Может быть, он скажет мне, в чем дело.

Я качаю головой. – Это не сработает.

– Она права, – соглашается Мали. – Если он говорит ей, что у него все в порядке, то и тебе он скажет то же самое. Вы оба упрямые ослы.

Его плечи опускаются, когда он понимает, что мы правы. – Ладно, тогда что нам делать? Мы же не можем его усыпить.

Я смотрю вниз на свои колени. – Вообще-то у меня есть идея, но тебе она не понравится.

– Когда это было не так? – пробурчал Кэм. – Я слушаю.

Посмотрев на Мали, она кивает. Я уже обсуждала с ней эту идею вчера, и хотя она считает меня сумасшедшей, она согласна с тем, что в этом есть смысл.

– Мне нужно попробовать встретиться с ними наедине.

Изо рта Кэм вырывается смешок. – Ни в коем случае. Ты что, хочешь, чтобы тебя убили?

Я закатываю глаза. – Просто выслушай меня.

– Мне не нужно тебя слушать! Ответ – нет.

– Кэм, – говорит Мали.

Она – единственный человек, который может заставить его остановиться и выслушать. Ни у кого нет шанса управлять им, но у нее всегда есть способ, и именно поэтому она нужна мне здесь.

– Все, чего она хочет, чтобы ты выслушал ее, – говорит она ему.

Он не выглядит счастливым от этого, но все же сдается. Прислонившись к стойке, он скрещивает руки на груди и выжидающе смотрит на меня. – Продолжай.

– Подумай об этом, – начинаю я. – Только один из нас может заставить этого засранца приблизиться к нам. Все остальное скрыто за текстовыми сообщениями и делается посреди ночи. Но они недооценивают меня. Моя машина. Номер в мотеле. Я единственная, к кому удается подобраться достаточно близко, чтобы выяснить, кто это, и это происходит только тогда, когда я одна.

Он пожевал внутреннюю сторону щеки, обдумывая мои слова. – Лей, этот ублюдок всегда на шаг впереди. Что, если они знают, что это ловушка? Ты рискуешь здесь своей жизнью.

– Но я не буду рисковать, если вы с Мали будете постоянно присматривать за мной, – рассуждаю я. – Кэм, он не может продолжать в том же духе. Он заболеет или еще хуже. Это небезопасно.

Он насмехается. – А встречаться с убийцей – это не опасно?

Я не отвечаю, потому что он прав, но все это ведет ко мне. Я не позволю Хейсу погубить себя из-за этого. Я уже достаточно навредила. Все, чего я хочу, – это сделать его лучше. И если это даст мне хоть какой-то шанс вернуть свою жизнь, ту, что была с ним, я сделаю это.

Я сделаю для этого все, что угодно, в том числе и рискну своей жизнью.

Кэм откидывает голову назад. – Хуже всего то, что я знаю: если я не соглашусь, вы двое все равно это сделаете.

Мали улыбается на это. – Высокомерный, но такой внимательный.

Он сужает на нее глаза. – Не смотри на меня так. Ты на ее стороне в этом деле. Вы обе засранки, насколько я понимаю.

– Но ты согласен? – с надеждой спрашиваю я.

Его руки вцепились в стойку, и костяшки пальцев побелели. Ему это совершенно не нравится, впрочем, как и всем нам. – Да, я в деле.

Спасибо тебе, сладкий младенец Иисус.

Я беру телефон со стойки и начинаю план, который обдумывала с той самой первой минуты, когда застала Хейса проснувшимся посреди ночи.

Ладно, я больше не могу. Ты выиграл. Скажи мне, где тебя ждать, и я дам тебе все, что ты захочешь.

25

Бывало ли у вас ощущение, что вы находитесь на грани между стабильностью и эпическим срывом? Вы знаете, что одно неверное движение – и вы сорветесь в пропасть, но вы также знаете, что если вы перестанете двигаться, то и тогда вам конец. Поэтому ты продолжаешь делать шаги, убеждая себя и всех вокруг, что с тобой все в порядке, и чертовски надеясь, что выживешь.

Такова моя жизнь во все времена.

Нет ни одного момента, когда бы все успокоилось. Нет времени, когда я могу перевести дух. Я вынужден учиться функционировать в хаосе. Это единственный выход, который у меня есть.

Я прислоняюсь к барной стойке, делая вид, что слушаю Финна, рассказывающего об идеальных волнах, которые он нашел на днях. Сегодня у меня действительно не хватает терпения на него, особенно когда он спрашивает, где сегодня все эти красотки, но он покупает пиво, а Кэм сказал, что выгнать его – плохо для бизнеса.

Иногда мне нравится, когда он рассуждает здраво. А иногда мне хочется сказать ему, чтобы он отвалил и делал то, что я хочу.

– Ты должен был это видеть, братан, – продолжает Финн. – Труба была просто убийственной!

Он разворачивает свой телефон, чтобы показать мне фотографию, которую сделал его друг, и я настолько измотан, что даже не думаю остановить себя, прежде чем рассмеяться.

– Чувак, эта хрень закрылась еще до того, как ты в нее вошел. Неудивительно, что ты выдохся.

Финн закатывает глаза, отключает телефон и кладет его на барную стойку. – Неважно. Волны здесь все равно дерьмовые.

Это первая правдивая вещь, которую он сказал за весь вечер. – Тебе лучше поехать в Калифорнию. Там серфинг намного лучше.

– Не, не могу, – говорит он. – Я там жил, и у меня есть несколько неоплаченных судебных ордеров. Если я вернусь, меня посадят.

У меня пересохло во рту. – Что?

Он пожимает плечами, как будто это не имеет значения. – Просто несколько дерьмовых обвинений. Ничего серьезного.

То, как он говорит об этом, заставляет меня поверить ему, но если я чему-то и научилась за последнее время, так это тому, что ничему не надо верить и все подвергать сомнению. Я достаю свой телефон и отправляю сообщение в наш групповой чат.

Проверьте Финна. Судя по всему, у него «несколько судебных ордеров» на западном побережье. Может, это и ерунда, но проверить стоит.

Положив телефон, я поднимаю голову и вижу, что он наблюдает за мной. Это немного жутковато, но, опять же, он не самый нормальный из парней. Кэм думает, что ему просто скучно и у него нет друзей, и, возможно, он прав. А может быть, ему так скучно, что нужно чем-то себя развлечь.

Мой телефон звонит, и я ожидаю, что это будет ответ на отправленное мной сообщение, но его нет. Вместо этого сообщение от человека, которого я не хочу сейчас слышать. Это также исключает Финна, потому что он стоит прямо передо мной, положив телефон лицом вниз на барную стойку.

Сейчас 10 вечера. Ты знаешь, где твоя жена?

Я чувствую, как мой желудок скручивается, когда приходит фотография. На ней Лейкин стоит посреди кладбища, и она совершенно одна.

Черт возьми.

Глупо ли было оставлять какого-то пляжного бездельника ответственным за мой бар? Безусловно. Но если у Кэма с этим проблемы, ему следовало подумать об этом, прежде чем позволять Лейкин совершать такие безрассудные поступки. Я смотрю на приложение, которое показывает все наши местоположения, и вижу, что Кэм и Мали находятся через дорогу от того места, где она сейчас, но это, на мой взгляд, недостаточно близко.

Сердце замирает в горле, когда мой грузовик летит по дороге. Если меня сейчас увидит полицейский, меня в конце концов арестуют, потому что он обязательно остановит меня за то, что я выехал на встречную полосу, чтобы объехать человека, который едет на скорости ниже установленной. И мне все равно, сколько светофоров окажется за моей спиной – я не остановлюсь, пока не доберусь до Лейкин.

– Давай, давай, давай.

Шины моего грузовика отрываются от земли, когда я перелетаю через холм, и я почти теряю управление, когда он приземляется. Но это не замедляет меня. Я слышу звук заноса на асфальте, когда делаю поворот, и, наконец, в поле зрения появляется кладбище.

Я нажимаю на тормоза и бросаю машину на парковку, выпрыгивая из нее.

Она должна быть где-то здесь.

Из-за высоких каменных плит и мавзолея в центре мне трудно что-либо разглядеть. И больше всего я боюсь, что увижу ее телефон где-нибудь на земле, а Лейкина нигде не окажется.

Невозможно отследить ее местонахождение без телефона.

– Лейкин! – кричу я, но ничего не слышу в ответ. – Черт!

Паника охватывает меня, и я продолжаю оглядываться по сторонам, выкрикивая ее имя. Вот почему я не хочу, чтобы она ходила куда-то одна. Это небезопасно! И вообще, какого черта она делает на кладбище? Это просто напрашивается на то, чтобы случилось что-то ужасное.

– Лейкин! – снова кричу я, и, милостью Божьей, на этот раз получаю ответ.

– Эйч.

Повернувшись, я вижу, что она стоит там, совершенно невредимая. Облегчение захлестывает все мое тело, смывая бешеную тревогу. Несмотря на то, что я сейчас безумно зол, я не могу удержаться от того, чтобы не подойти к ней и не заключить ее в свои объятия.

Когда ее тело прижимается к моему, я чувствую, что мое кровяное давление падает ближе к нормальному уровню, но не настолько, чтобы игнорировать, какого черта она здесь делает.

– Что, черт возьми, с тобой не так? – с болью спрашиваю я. – Тебя могли убить!

Она хмурится, и я вижу, что она понимает, насколько это было глупо. – Я пыталась покончить с этим. Ты пытаешься взять на себя так много, и ты утверждаешь, что с тобой все в порядке, но я знаю, что это не так. Я просто хочу, чтобы у тебя все было хорошо.

Я беру ее лицо в свои руки и смотрю ей в глаза. – Лейкин, если с тобой что-то случится, я больше никогда не смогу быть в порядке.

У нее текут слезы, и я вижу, что она расстроена. Мы все расстроены. Это последнее, с чем мы хотели бы иметь дело. Но то, что она рискует своей жизнью, чтобы спасти мою, – это не выход.

И все же, как бы я ни был зол на нее сейчас, я не могу удержаться от того, чтобы не прижаться к ее губам. Она вздыхает, и ее руки ложатся на мои.

Неудивительно, что мы оба были на взводе. Когда в доме есть Кэм и Мали, секс практически невозможен. Мы по-прежнему используем любую возможность, но это уже не то. Я скучаю по тому времени, когда мы проводили весь день друг с другом. Когда мы перемещались по всему дому, не в силах удержать руки при себе.

– Ты доведешь меня до сердечного приступа, – говорю я ей, в моем тоне чуть меньше яда, чем она, наверное, заслуживает. – Никогда больше не делай ничего подобного. Хорошо? Это не стоит того, чтобы рисковать.

Она кивает, прижимаясь своим лбом к моему. – Хорошо, но ты тоже должен немного отдать. Ты не можешь взять все на себя в одиночку.

Я не могу удержаться от ухмылки. – Разве не это ты пыталась сделать сегодня вечером?

– Нет, – кивает она в сторону улицы. – За мной присматривали.

Оглянувшись, я вижу Кэма и Мали в окне многоэтажного дома, похожих на парочку ужасных шпионов. Их мог бы увидеть даже слепой. И когда я вижу бинокль, который Кэм держит у своего лица, я показываю ему средний палец.

С его задницей я разберусь позже.

– Лей, – говорю я. – Что, блядь, они собирались делать, если бы кто-то появился и попытался тебя схватить? Выпрыгнуть из окна?

Она усмехается, понимая, насколько это чудовищно глупо.

– Или, может быть, они отвлекутся от тебя, чтобы спуститься по лестнице. – Я огрызаюсь, когда наступает момент озарения. – Нет, я знаю. Они будут ждать лифта. Действительно не торопясь.

Лейкин закатывает глаза. – Ладно, я поняла. Это было глупо.

– Это мягко сказано, детка, – говорю я ей, а затем прижимаю поцелуй к ее голове. – Но мы будем работать над этим.

Я обнимаю ее, когда начинаю вести нас обратно к своему грузовику, но мы делаем всего несколько шагов, прежде чем я слышу позади знакомые стоны Лейкин. Сначала я подумал, не обиделась ли она или не издевается ли надо мной, но когда я опустил взгляд и увидел, что она смотрит на меня с тем же растерянным выражением лица, что и я, у меня свело живот.

Мы оборачиваемся и видим, что на стену мавзолея проецируется видео.

Точнее, наше видео.

Мы с Лейкин в ужасе смотрим, как я ввожу в нее свой член, и звуки ее стонов заполняют пустое пространство.

– Я думала, ты сказал, что избавился от этого, – говорит она, ее голос дрожит.

В этом-то и проблема. – Да.

Мы помчались домой, а через несколько секунд после нас подъехали Кэм и Мали. Видео было только на флешке в моем сейфе. Я положил ее туда после того, как получил ее, и с тех пор не прикасался к ней. Я думал посмотреть его один раз, когда тоска по ней стала слишком тяжелой, но не смог. Не тогда, когда я знал, что она не давала согласия на запись.

Лейкин следует за мной, когда я вбегаю в дом и поднимаюсь по лестнице, направляясь прямо к нашему шкафу. Мой сейф стоит на полу в углу, и я достаю из кармана ключи, чтобы отпереть его. Как только дверца распахивается, я чувствую последствия очередного поражения от этого ублюдка.

На том месте, где когда-то лежала флешка, лежит конверт, похожий на все остальные.

Никогда бы не принял тебя за любителя порно.

Я сохраню это для своих одиноких вечеров.;)

Я не могу решить, что хуже: то, что он был в доме, или то, что он был там сегодня ночью, наедине с Лейкин. Ее могли так легко похитить, и у этих долбаных придурков с другой стороны улицы не было бы ни единого шанса добраться до нее, прежде чем она исчезнет.

Такое ощущение, что все, кого я люблю, находятся под угрозой, а я ничего не могу с этим поделать. Я уверен, что не помогло и то, что у моей мамы сегодня был один из приступов. Это случается время от времени, когда она забывает о том, что происходит, из-за рака в ее мозге. Врачи сказали, что это будет происходить все чаще по мере приближения к концу, и обычно я могу с этим справиться, но сегодня было тяжело.

Когда я вошел, первое, что она сделала, это спросила, где мой отец. Она сказала, что искала его и нигде не может найти. Пришлось напомнить ей о том, что произошло, и снова разбить ей сердце.

Думаю, в следующий раз я просто скажу ей, что он в магазине.

Достаточно того, что мне приходится беспокоиться о том, что какой-то психопат угрожает тем, кто мне дорог, и одновременно переживать из-за рака, который медленно убивает мою маму. А теперь, когда к этому списку добавляется Лейкин, безрассудно рискующая собой, становится только хуже.

– Не могу поверить, что ты оставил Финна за главного в баре, – говорит Кэм сквозь смех. – Я бы скорее оставил Мали за главную.

– Ай! – обиженно говорит она.

Я насмехаюсь, качая головой. – Можешь засунуть это себе в задницу. Я бы оставил это место в руках кого угодно, когда получил сообщение. О чем ты, блядь, думал?

– Меня заставили, – пытается он, но я на это не куплюсь. Я скрещиваю руки на груди и пристально смотрю на него.

– Что? Они набросились на меня, а ты знаешь, какие они бывают.

Лейкин бросается на защиту брата, зная, что он делает только хуже. – Кэм хотел сказать, что мы все беспокоимся о тебе. Ты не можешь оставаться без сна, особенно при том стрессе, который ты испытываешь. Твой организм отключится. А что, если это случится, когда ты будешь один? Что тогда? Ты останешься беззащитным? – Слезы наполняют ее глаза, когда в них проникает страх. – Ты не можешь так рисковать. Не можешь.

Я вздыхаю и прижимаю ее к себе. – Шшш. Хорошо. Я понимаю.

– Правда? – настаивает Мали.

– Да, – резко отвечаю я. Она тоже в моем списке дерьма. – Я обещаю поспать, если вы, идиоты, пообещаете больше не позволять Лейкин рисковать своей жизнью. Что, черт возьми, вы собирались делать, если что-то пойдет не так?

Кэм закатывает глаза. – Прямо за окном была водосточная труба. Я собирался спуститься по ней.

Ради всего святого. – Ты когда-нибудь пробовал скатиться по водосточной трубе?

– Нет.

Да, я так и думал. Я ущипнул себя за переносицу. – Неужели ты не понимаешь? Этот человек питается тем, что мы продолжаем скрывать друг от друга дерьмо. Они знают, что недостаточно сильны, чтобы противостоять нам всем вместе, поэтому они ждут, пока нас станет меньше. А если они настроят нас всех друг против друга, это будет самый простой способ уничтожить нас по одному.

– Они пытаются ослабить нас, – вслух признает Лейкин.

– Именно так, – говорю я. – И каждый секрет, который мы храним, дает им только больше силы.

Мы заключаем договор, прямо здесь и сейчас, о том, что не будем ничего скрывать друг от друга. Я также, возможно, вбил в их толстые черепа, что если они позволят Лейкин снова устроить подобное дерьмо, то беспокоиться им придется не о каком-то психопате, у которого слишком много свободного времени.

Судя по выражению их лиц, никто из них не хочет рисковать и проверять блефую ли я.

Хотел бы я сказать, что это единственный безрассудный поступок, который они совершили, но мы говорим о Лейкин и Мали. Они просто жаждут наказания, и когда мы с Кэмом входим в дом и обнаруживаем, что на диване сидит мужчина, которого мы никогда раньше не видели, я готов отдать их задницы в детский сад для взрослых, пока мы не можем за ними наблюдать.

– Кто это, блядь, такой? – спрашивает Кэм, когда мы оба замираем прямо перед дверью. – Кто, блядь, такой?

Мали закатывает глаза. – Это Генри. Он хакер.

Кэм фыркает. – Генри выглядит так, будто он печатает на пишущей машинке. И где, блядь, ты нашла хакера?

– Там, где любой бы нашел. В даркнете. Вот так, – просто отвечает она, как будто это не может заставить нас с Кэмом подавиться словами.

О, Боже. – Кэм, ты возьмешься за это?

Он качает головой. – Я слишком слаб, когда дело касается ее. Это сделаешь ты.

– Справедливое замечание.

Мои брови поднимаются, и я наклоняю голову в сторону, глядя на Мали, замечая, что Лейкин сидит в другом углу и хранит полное молчание. И что-то подсказывает мне, что попкорн, который лежит у нее на коленях, не случайно пришелся ко времени.

– Даренет? – спрашиваю я Мали, и она кивает. – С каких пор ты там бываешь?

Я достаточно наслышан об этом, чтобы понять, что это последнее место, где она должна быть. Держу пари, что она даже не подумала скрыть свой IP-адрес, закрыть камеру или закрыть все остальное на своем компьютере, прежде чем зайти на него. Это как Amazon для нелегального дерьма, которое вы не должны искать, и они не зря называют его «темной паутиной». Почти все, что там есть, – полный пиздец.

– С тех пор как кто-то решил нам отомстить и умеет держать обиду лучше, чем наш дорогой Кэм, – язвит она.

Кэм даже не замечает, что ему только что нанесли словесный удар. Он слишком занят тем, что оценивает Генри. Через мгновение он подходит и втискивается между Мали и Генри, заставляя их обоих подвинуться, когда он садится.

– Так-то лучше, – говорит он, довольный собой.

Тем временем я смотрю на Лейкин. Когда она видит, что я смотрю на нее, она замирает. Ее жевание прекращается, а глаза расширяются.

– Есть что-нибудь добавить? – спрашиваю я.

Она мило улыбается. – Я уже говорила тебе сегодня, что ты сексуальный и бог секса среди мужчин?

Да, определенно, утром я позвоню в детский сад для взрослых.

Повернувшись обратно к Мали, я выдыхаю весь воздух из легких. – Ну, раз уж ты так любезно пригласила в мой дом совершенно незнакомого человека из даркнета, я могу послушать, что у тебя есть.

Мали торжествующе ухмыляется и наклоняется вперед, чтобы посмотреть поверх Кэма. – Рассказывай, Генри, мой мальчик.

Кэм смотрит на нее и медленно качает головой – молчаливый сигнал, что называть его иначе, чем по имени, строго запрещено. Но вряд ли это то, о чем он должен беспокоиться, когда я смотрю на Генри.

Наш новый друг из даркнета, судя по всему.

Если у меня и есть седые волосы, то только потому, что я женился на половине Тельмы и Луизы этого поколения.

– Мали сказала, что у вас была проблема с тем, что кто-то взломал камеры в вашем баре? – спросил он.

Я наклоняю голову вперед-назад. – Так и было, пока Кэм не вырвал камеры из стены.

Генри фыркнул. – Вряд ли это долгосрочное решение.

Ладно, я слушаю. – У тебя есть что-то получше?

– Если бы это было не так, меня бы здесь не было, – говорит он. – Если вы дадите мне доступ к этим записям, я смогу определить, кто это. Для того чтобы эти камеры передавали информацию на сервер, они используют определенный код. И когда кто-то подключается к ним, чтобы получить прямой доступ, он добавляет код в метаданные. Это происходит автоматически. Большинство людей даже не осознают, что они это делают.

– Значит, вы хотите, чтобы я предоставил вам доступ к системе камер моего бара, потому что вы, возможно, сможете узнать, кто взламывает камеры? – Вряд ли это звучит как хорошая сделка.

Он пожимает плечами. – С моей точки зрения, тебе нечего терять. Ваш приятель уже вырвал камеры из стены. Кроме того, если я не смогу их обнаружить, то меньшее, что я могу сделать, это заблокировать их сигнал и усилить ваш межсетевой экран, чтобы им было сложнее проникнуть обратно.

Что ж, в его словах есть смысл. Я не собирался ставить камеры обратно, пока не буду убежден, что все улажено. Ирония по поводу того, что с ними опаснее, не покидает меня и сейчас. Но не мешало бы сделать межсетевой экран посильнее, чтобы никто больше не смог в него проникнуть.

– Ладно, черт с ним, – говорю я ему. – Мали, иди и возьми мой компьютер.

– Я? Почему я?

Наклеив на лицо фальшивую улыбку, я подмигиваю ей. – Потому что ты так любишь компьютеры и даркнет.

Она хмыкает, встает и, ворча про себя, идет наверх за моим ноутбуком. Мы неловко молчим, пока ждем ее возвращения, и когда его взгляд переходит на Лейкин, я кашляю.

– Не смотри на нее.

Возможно, он просто выполняет работу, которую поручила ему Мали, но я не знаю этого человека. И пока он не докажет мне обратное, он просто какой-то гребаный чудак, который познакомился с кем-то в Интернете и пришел к ним домой. Наверное, он думал, что сорвал джек-пот, когда они открыли дверь.

Серьезно, мне интересно, действительно ли Кэм так сильно увлечен Мали, или же он переживет, если она, скажем так… исчезнет.

Мали спускается вниз и протягивает мне компьютер, одаривая меня своей лучшей улыбкой. Я усмехаюсь, открываю его и ввожу свой пароль. Вход на сервер занимает целую минуту, учитывая, что мы уже давно не заходили на него. Да и не было причин. Но как только я вошел, я передаю компьютер Генри.

– Хорошо, – говорю я ему. – Занимайся своими делами.

Он несет его на кухню, и мы все следуем за ним, стоя позади, когда он садится за остров. Я не беспокоюсь о том, что он может увидеть на экране. Мы уже стерли видеозапись, сделанную утром после инцидента с трупом. На ней все равно не было ничего полезного. Похоже, что камеры глючили. В одну секунду видео не было, а в следующую – было.

Я думаю, что у них был доступ, и они выключили их перед тем, как войти, и снова включили, когда ушли. А значит, я могу только представить, какие кадры у них есть. Но я полагаю, что это меньшее из того, что нас беспокоит, учитывая, как много у них есть информации о смерти Монти.

Генри нажимает несколько кнопок, и на правой стороне появляется куча кодов, похожих на тарабарщину, а видео остается на левой. Он начинает воспроизводить первый ролик и рассказывает, как код прокручивается в быстром темпе, а он ищет определенную строку, чтобы узнать, когда появится ответ.

Он говорит, что это легко, но что-то подсказывает мне, что это будет совсем не так.

Одно видео превращается в семь, и, честно говоря, мне это уже надоело. Либо этот парень понятия не имеет, что делает, либо наш маленький друг приложил все усилия, чтобы замести следы.

– Так, последняя попытка, – говорю я, переходя к видео, которое, как я знаю, они смотрели, потому что мне пришло сообщение. – Я точно знаю, что во время этой съемки их прослушивали, потому что они никак иначе не могли узнать, что я смотрю на Лейкин.