Текст книги "Порция красивого яда (ЛП)"

Автор книги: Келси Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Я остаюсь совершенно неподвижной, не произнося ни слова, пока он задирает мое платье и проводит большими пальцами по моим трусикам, оттягивая их вниз настолько, чтобы дать ему доступ. Одной рукой он расстегивает ремень, а другой начинает дразнить мой клитор. И едва он спускает штаны, как уже растягивает меня своим членом.

– О, черт, – стону я, но он быстро закрывает мне рот рукой.

Я все еще издаю звуки – ничего не могу с этим поделать, когда он трахает меня вот так, когда все эти люди находятся по ту сторону двери, – но все они заглушаются его рукой. Единственное, что есть в комнате, – это его первобытная потребность требовать то, что принадлежит ему, и нет ни одной части меня, которая не была бы согласна с этим.

Не тогда, когда это так приятно.

И уж точно не тогда, когда он смотрит на меня так, словно я – единственная вещь в его жизни, которую он не хочет потерять.

Когда я была моложе, моя мама всегда говорила: «Ты не можешь одновременно иметь торт и съесть его». Помню, я ненавидела это, потому что, пока у тебя есть достаточно большой торт, ты, черт возьми, можешь его съесть. Но сейчас, когда я сижу перед компьютером и подключаюсь к рабочей встрече, чтобы увидеть своего начальника и начальника своего начальника, которые смотрят на меня, я понимаю, что она была права.

Есть ситуации, в которых невозможно получить все, как бы мне этого ни хотелось.

– Лейкин, – приветствует меня начальник. – Как дела?

Я вежливо улыбаюсь. – Хорошо. Вы как?

– Хорошо, хорошо, – говорит он. – Слушай, мы хотели поговорить о том, когда мы можем ожидать твоего возвращения в студию. Мы понимаем, что у вас возникли некоторые личные проблемы, и удаленная работа хорошо подходит для промежуточного времени, но нам действительно нужно, чтобы вы были здесь.

У меня в горле встает комок, и я сглатываю его. – Я это прекрасно понимаю. Я просто не знаю, когда я смогу назвать вам дату. Мне казалось, что все идет хорошо, мы работаем по видеосвязи. При нынешнем уровне развития технологий я могу делать все то же самое удаленно, что и в студии. Кто-нибудь жаловался на мою работу?

Он качает головой. – Нет, ни в коем случае. Это скорее вопрос имиджа компании. Мы хотим, чтобы все наши клиенты чувствовали свою значимость и приоритетность, и если наш лучший автор песен не работает в компании, это немного смущает.

– В этом есть смысл, – отвечаю я.

– Я знал, что вы меня поймете, – говорит он. – Так что, если ты сможешь поговорить со своей семьей и постараешься уладить все вопросы, о которых тебе нужно позаботиться, я бы хотел, чтобы ты вернулся сюда не позднее начала следующего месяца.

Мое сердце падает в желудок. Это так скоро. Я знала, что этот разговор состоится, но надеялась, что буду знать, что происходит между мной и Хейсом, до того, как это случится. Теперь я на распутье, и мне предстоит сделать выбор…

Работа мечты, о которой я мечтала с самого детства, или парень, который держит мое сердце в своих руках, но не может сказать, сохранит ли он его или выбросит.

21

Владея баром, вы видите множество людей, празднующих свой двадцать первый день рождения, особенно когда ваш совладелец стал популярным в сети, и они приходят именно к нему. До возвращения Лейкин каждый раз, когда приходила группа с лентами и диадемами, а та, что в центре, кричала, что ей двадцать один год, я думал о том, что скоро у нее день рождения.

Мне было интересно, какие у нее планы. С кем она его проведет. Какой будет ее первая рюмка. Даже просто приход Мали в бар напоминал мне об этом, ведь они родились с разницей всего в три дня. Мысль о том, что меня не будет рядом, чтобы разделить с ней этот праздник, мучила меня почти ежедневно.

Но теперь она вернулась, и это меняет дело. Если в ближайшее время она снова не исчезнет посреди ночи, она будет здесь, чтобы отпраздновать это событие, и я буду тем, кто нальет ей первый легальный напиток.

– Кэм, – говорю я, когда он появляется из-за угла.

Он останавливается и смотрит на меня. – Да, что случилось?

Я думаю о своем собственном двадцать первом дне рождения и о том, как он превратился в то дерьмо, с которого все это началось. Я не хочу этого для нее. Или для Мали. На этот раз мы все сделаем правильно.

– Я хотел подкинуть тебе одну идею, – говорю я ему. – Речь идет о дне рождения Лейкин и Мали.

Улыбка, растянувшаяся на лице Кэма, говорит мне о том, что он согласен еще до того, как я скажу ему, в чем дело.

Перед нами ярко горит костер. Потрескивание дров смешивается с шумом волн, бьющихся о берег. Мне кажется, что я мог бы остаться здесь, в этом моменте, и никогда не устать от него.

Оуэн и Лукас выпивают по бокалу пива, соревнуясь, кто быстрее, а Эйден их обгоняет. Мали и Кэм находятся в стороне и ведут свой собственный секретный разговор. Сначала кажется, что они спорят. Но потом он наклоняется и шепчет ей что-то на ухо, и вся злость, которую она испытывала, тут же улетучивается: она улыбается ему, медленно покачивая головой. Вокруг крутится несколько клиентов, но я их почти не замечаю.

Да и как я мог, когда напротив меня сидит Лейкин?

Она копошится в своем телефоне, потягивая из чашки Starbucks, в которой, я почти уверен, они с Мали налили алкоголь перед тем, как прийти сюда. Но если я об этом не знаю и не подавал, у меня не может быть неприятностей из-за этого.

Невиновность по незнанию.

Я сводил ее с ума. Не специально, конечно. Я и сам себя свожу с ума. Но она все время пытается выяснить, что между нами происходит, и сколько бы я ни думал об этом, я не могу придумать, что ей сказать.

Я бы хотел, чтобы все было не так сложно. Чтобы я мог отгородиться от всех тревог, которые заполнили те дыры в моей жизни, которые она оставила после себя. Не то чтобы я пытался играть с ее эмоциями. Я просто не знаю, могу ли я снова доверять ей – и шести недель, которые она провела здесь, было недостаточно, чтобы показать мне, что она не собирается снова уходить.

Но с каждым днем я чувствую, что становлюсь все ближе к тому, чтобы разрушить стену, которую я построил, чтобы отгородиться от нее.

Мой телефон пикает на коленях, и я смотрю вниз, чтобы увидеть сообщение от Лейкин.

Перестань трахать меня своими глазами.

Я усмехаюсь, на секунду поднимаю на нее взгляд и вижу, что она игриво ухмыляется. Ладно, мы можем поиграть в эту игру.

Ты бы предпочла, чтобы вместо этого я действительно трахнул тебя?

Она хмыкает, и я вижу периферийным зрением, как она двигается в своем кресле.

Да, пожалуйста.

Прямо в баре? Чтобы все слышали, как ты умоляешь меня?

Ворча, она откидывает голову назад на спинку кресла и закусывает губу. Я поднимаю глаза от телефона и смотрю прямо на нее, лишь на секунду поднимая брови в немом вопросе. И когда она встает и начинает идти в бар, не проходит и секунды, как я встаю и иду следом.

Потому что я снова оказался там, где был – зависим от нее и медленно даю ей силу сломать меня заново.

Как бы я ни старался не вмешивать маму в свои проблемы, нет никого лучше, чем она, чтобы спросить об этом. Ответ, который мне нужен от нее, я то и дело задавал себе на протяжении многих лет, но никогда не задавался им больше, чем сейчас.

Сейчас ответ – значит гораздо больше, чем когда-либо до этого.

– Привет, ма? – говорю я, когда, наконец, набираюсь смелости, чтобы заговорить с ней. – Могу я спросить тебя кое о чем?

Она вздыхает. – Нет, твоя сестра не была удочерена.

– Черт возьми, – шучу я. – Но если серьезно, можно? Это касается щекотливой темы.

Оторвавшись от телевизора, она обращает все свое внимание на меня. – Что такое?

Я делаю глубокий вдох, зная, что раны, которые я могу открыть, никогда не были для нее легкими для исцеления. Они ранили ее до глубины души, и прошло немало времени, прежде чем она хоть немного пришла в себя. Но она справилась, и я знал, что со временем справлюсь и я.

Пока она не вернулась.

– Если бы папа вернулся после того, как ушел от нас, ты бы приняла его обратно?

Она молчит, и если бы я ее не видел, я бы забеспокоился, что обидел ее, заговорив о нем. Но по выражению ее лица я вижу, что она действительно задумалась над этим вопросом.

Через пару минут она смотрит на меня с решимостью на лице. – Да. Я бы так и сделала.

– Из-за нас с Девин?

– Нет, – говорит она, и на ее лице появляется грустная улыбка. – Потому что до того, как он начал пить, он был любовью всей моей жизни. Я бы прошла через все, чтобы это было так.

– Правда? – Я, честно говоря, немного удивлен. – Даже после того, как он ушел от нас? Разве ты не боялась, что он сделает это снова?

Она пожимает плечами. – Ну, конечно. Я человек, и это очень обоснованный страх. Но его отсутствие я ощущаю до сих пор. Оно ослабевает, но никогда не проходит полностью, даже зная, что его больше нет с нами. Потеря такой любви оставляет после себя пустоту, и как бы вы ни старались заполнить ее или чем бы вы ни пытались ее заполнить, вы не можете. Это бездонная яма в центре вашего сердца, идеально повторяющая его форму.

Сделав паузу, она переводит дыхание и смотрит в потолок. Когда она снова смотрит на меня, я понимаю, что она физически ощущает боль от каждого сказанного ею слова.

– Я бы предпочла иметь дело со страхом потерять его снова, чем с пустотой от того, что его вообще нет.

Я опускаю голову и смотрю на свои колени. Все, что она сейчас сказала, созвучно всем тем эмоциям, которые я испытываю каждый день. Но вот о чем я не задумывался, так это о последних словах.

Все это время я думал о том, смогу ли я когда-нибудь снова ей доверять. Смогу ли я спать, не просыпаясь в панике только потому, что она перевернулась. Но я не переставал спрашивать себя, смогу ли я справиться с тем, что ее больше нет. Потому что это моя единственная альтернатива.

Если мы не пройдем через это, то это будет наш конец.

И эта боль так же страшна, как и страх, который будит меня по ночам.

Как говорится, я оказался между молотом и наковальней. Кажется, что, что бы я ни делал, я проиграю. Все, чего я хочу, – это вернуться к тому времени, когда она ушла. До того, как она взяла наш маленький идеальный пузырь и разорвала его, чтобы уйти и оставить меня.

– Хейс, – мягко говорит мама. Мои глаза встречаются с ее глазами, и она слегка улыбается. – Лейкин не твой отец.

– Нет, но она ушла так же, как и он.

Она вздыхает и кивает один раз. – Хорошо, я соглашусь с тобой. Сходство есть. Но ты забываешь о самом большом различии между ними.

Я поднимаю бровь и смотрю на нее. – И какое же?

– Самой большой любовью твоего отца была бутылка, – говорит она. – А у Лейкин – это ты.

Я выхожу из дома престарелых с большей ясностью, чем раньше. Если разобраться, передо мной только два варианта. И дело не в том, смогу ли я попытаться снова впустить ее в свою жизнь, а в том, смогу ли я снова ее потерять.

Прежде чем завести машину, я проверяю свой телефон и обнаруживаю пропущенный звонок от моего риелтора. Я нажимаю клавишу, чтобы перезвонить ей, и включаю громкую связь, когда начинаю ехать к Бланшарам на ужин.

– Хейс! – взволнованно отвечает она после второго звонка. – У меня есть отличная новость, которая, я думаю, сделает тебя по-настоящему счастливым.

Я больше сосредоточен на том, чтобы посмотреть в обе стороны на знаке «Стоп», чем на ее словах. – Мне нравятся хорошие новости. Что это?"

– Помнишь ту пару, которая предложила тебе на двадцать тысяч меньше, чем ты просил?

– Да. Я отказался.

Точно так же, как я отказывал всем остальным, кто делал предложение с тех пор, как дом был выставлен на продажу. Рамона тоже не скрывала своего разочарования по этому поводу. Впрочем, я бы тоже, наверное, не скрывал, если бы работал за комиссионные.

– Так и было, – подтверждает она. – Но они решили, что дом им так нравится, что они готовы отдать за него столько, сколько ты просишь.

Черт.

Я молча слушаю эту новость. Когда я сказала Кэму, что собираюсь продать дом, я действительно имел в виду именно это. Нам нужны деньги, чтобы оплатить счета в баре, и я думал, что с Лейкин все кончено. И даже если нам удастся совершить чудо и все закончится хорошо, я думал, что дом будет омрачен памятью о ее уходе.

Но постепенно, в течение последних нескольких недель, мы создавали новые воспоминания. Те, которые покрывают старые, как свежий слой краски. Сейчас продажа дома похожа на то, как если бы я сдался. Как бросить полотенце и признать поражение.

А к этому я пока не готов.

– Знаешь, я думала, ты будешь более взволнован, – говорит мне Рамона.

– Да, – отвечаю я с выдохом. – Извини, но я вынужден сказать «нет».

Из ее уст вырывается сдавленный звук. – Хейс, я не думаю, что ты меня правильно понял. Они готовы дать тебе именно то, что ты просишь. Ни центом меньше.

– Я правильно вас понял, – говорю я ей. – Но я просто не думаю, что готов продавать его теперь.

Она тяжело вздыхает, и я уверен, что сейчас она беззвучно произносит все известные человеку непристойности. – Хорошо, но ты должен знать, что твой дом был выставлен на продажу по завышенной рыночной стоимости. Если ты попытаешься продать его еще раз в будущем, велика вероятность, что ты не получишь и близко того, что они тебе предлагают.

– Ну, я надеюсь, что вообще не буду его продавать.

Она явно недовольна тем, что потратила несколько часов своего времени и ничего не получила взамен, и я чувствую себя плохо – но не настолько плохо, чтобы продавать свой дом. Наш дом. Потому что кажется, что каждый день ко мне возвращаются отблески того будущего, которое я считал уже невозможным.

Не буду врать, это пугает меня до смерти, но иногда самые лучшие вещи – это те, которых ты больше всего боишься.

Подъехав к Бланшарам, я паркуюсь за джипом Кэма. Если он здесь, значит, и Лейкин тоже. Она осталась в баре, чтобы поехать с ним, пока я ездил к маме.

Каждая встреча с ней стоит того. Время, которое мы проводим вместе, – это то, что я буду хранить еще долго после ее смерти. Но этот случай научил меня кое-чему. Он показал мне, что важнее всего.

Я открываю дверь и вхожу внутрь, обнимая миссис Бланшар, как обычно. Она как раз готовится поставить ужин на стол и говорит мне, чтобы я садился вместе со всеми.

В первый раз, когда Лейкин появилась на семейном ужине, я чуть было не развернулся. Я увидел ее машину на подъездной дорожке, и первой моей мыслью было вдавить педаль газа в пол и умчаться прочь на скорости гоночного автомобиля NASCAR. Но какая-то часть меня все же хотела ее увидеть. Сесть за стол напротив и украдкой взглянуть на нее, чтобы напомнить себе, что все было по-настоящему. Что она действительно вернулась, и у меня не было галлюцинаций после того, как я разбил свой мотоцикл.

Именно так я и поступил, и хотя при каждом вдохе мне казалось, что моя грудь горит, это того стоило.

Когда я вхожу в столовую, Лейкин поднимает глаза и улыбается мне. Это та улыбка, которая предназначена только для меня. Та, которую Мали называет ее «опасной улыбкой». И вот я уже двадцатилетний парень, который влюбился в девушку, нарушившую все мои проклятые правила, как будто они никогда не были применимы к ней.

– Привет, – радостно говорит она. – Как прошла встреча с мамой?

Вместо того чтобы занять место напротив нее, я обхожу стол и сажусь рядом с ней. Три фута – это слишком большое, мать его, пространство между нами.

– Все прошло очень хорошо, – отвечаю я, наклоняясь и целуя ее в висок.

Конечно, именно в этот момент входит Кэм. Он насмешливо ухмыляется, и я даже не жду, пока он откроет рот, чтобы показать ему средний палец, заставляя Лейкин рассмеяться. От этого звука меня пронзает волна эйфории.

Пока мы сидим за ужином, я уделяю Лейкин повышенное внимание – наблюдаю за тем, как она улыбается и смеется со своей семьей и со мной. Перед отъездом она была сломлена. Это была лишь оболочка той женщины, которую я помнил. Но пока ее не было, она починила себя, и это сделало ее только сильнее. А потом Вселенная вернула ее мне. Она дала мне второй шанс на счастливый конец, и было бы глупо не воспользоваться им.

Возможно, я еще не доверяю ей, но после всего, что сказала сегодня мама, я думаю, что хочу попробовать.

Когда мы вернулись домой, было уже поздно. После ужина мы все сидели и обменивались смешными историями, вспоминая все те безумные поступки, которые мы совершили за эти годы. Правда, самым шокирующим было признание миссис Бланшар, что она знала о том, что я забирался на крышу и пробирался через мансардное окно к Лейкин. Но, судя по тому, какой шок был на лице мистера Бланшара, она так и не поделилась этой ценной информацией.

За это я должен послать ей цветы.

– Итак, что в коробке? – спрашиваю я Лей.

Когда мы уходили, ее мама вспомнила, что пришла посылка на имя Лейкин. Это узкая коробка длиной, наверное, около фута. Всю дорогу домой я ломал голову, пытаясь понять, что это такое, но ничего не добился.

– Подарок от Нолан на день рождения, – отвечает она.

Пока она пытается ковыряться со скотчем, вместо того чтобы просто взять ножницы, я достаю из кармана нож и жестом прошу передать коробку мне. Это занимает всего секунду, я вскрываю ее, а затем отдаю обратно. Она откидывает створки и заглядывает внутрь, но затем быстро захлопывает их, смеясь.

– Ну и что? – спрашиваю я. – Ты собираешься сказать мне, что это такое?

Она качает головой. – Нет. Нет, не скажу.

Хорошо, теперь я должен знать, что внутри.

Я потянулся за коробкой, но она схватила ее и попыталась убежать. К несчастью для нее, мои ноги намного длиннее ее, поэтому мне не требуется много времени, чтобы поймать ее. Мои руки обхватывают ее талию, и я поднимаю ее вверх. Она визжит, когда я начинаю ее щекотать, и роняет коробку на пол. Содержимое вываливается из нее, и мои глаза расширяются, когда я вижу вибратор.

– Нолан прислала тебе вибратор?

Она прикусывает большой палец, кивая. – Это просто наша внутренняя шутка.

Нагнувшись, я хватаю записку, которая выпала вместе с ней. – Я так понимаю, это часть шутки?

Ее глаза расширяются, и она пытается вырвать ее у меня из рук, но я держу ее на расстоянии вытянутой руки. Даже когда она прыгает, ей не удается схватить ее.

– Лейкин, – прочитал я вслух. – Постарайся не использовать его так часто, чтобы он разрядился.

Лей надулась, скрестив руки на груди. – Тебе повезло, что мне нравится твой член. Я могла бы ударить тебя туда. Это заставило бы тебя опустить руки.

Я качаю головой и ухмыляюсь ей. – Не-а. Ты так просто из этого не выйдешь. О чем она говорит?

– Ни о чем, – врет она. – Она бредит. Ты с ней знаком. Она совершенно сумасшедшая.

Я делаю вид, что разочарован. – А я-то думал, что у нас больше нет секретов друг от друга.

От этого ее улыбка сразу исчезает с лица. – Это нечестно.

– Просто выравниваем игровое поле, – говорю я, одаривая ее невинной улыбкой.

Она проводит пальцами по волосам, пытаясь заставить себя сказать мне об этом. Я терпеливо жду, и через некоторое время она начинает рассказывать.

– После того, как я уехала, когда я встретила Нолан и переехала к ней, я была немного… сексуально разочарована. Но я не хотела даже смотреть на кого-то еще, не говоря уже о том, чтобы спать с ним, поэтому я использовала вибратор… много.

Далее она рассказывает, как закрывала глаза и думала обо мне. Она представляла себе первый раз в моем грузовике, трах в океане, день, когда я сказал ей, что купил дом, и особенно нашу брачную ночь. И все это должно было бы возбуждать меня, но я зациклился на одной очень конкретной вещи.

– Подожди, вернись назад, – требую я.

– К какой части?

– Когда ты сказала, что не хотела даже смотреть ни на кого другого.

Она смотрит на меня так, будто не понимает. – Ну и что?

У меня пересохло во рту, я смотрю на нее в ответ. – Ты… ты не…?

Это то, о чем я задавался вопросом, пока ее не было, и еще больше после ее возвращения. Я знал, что у меня больше никого не было. Меня это не интересовало. Я обещал ей всего себя, когда мы поженились, и эти клятвы по-прежнему имели для меня значение, даже когда ее нигде не было. Но я не был уверен, что она смотрит на это так же, как я.

– Хейс, – мягко произносит она. – От одной мысли о том, что я могу быть с кем-то, кроме тебя, мне становится физически плохо. Для меня нет никого другого. Ты единственный парень, с которым я спала, и у меня нет никаких намерений менять это.

Что-то в ее голосе, когда она произносит эти слова, успокаивает один из моих самых больших страхов. Мне снились кошмары о том, что она может быть с кем-то еще. Когда я не мог заснуть ночью, я лежал и думал, спит ли она крепким сном, завернувшись в чужие объятия. Но когда я узнал, что это не так, и что я все еще единственный, кто слышал ее стоны, когда она кончает… это вызвало во мне прилив дофамина.

Не в силах выразить свои чувства словами, я решаю пойти другим путем. Взяв ее лицо в руки, я впиваюсь своими губами в ее, стараясь вложить в них все эмоции до последней капли. Ей требуется секунда, чтобы уловить это, но затем она тает во мне, когда я целую ее со всей силой.

Она все еще моя.

Только моя.

22

Вот оно. Это, прямо здесь, именно то, что мне было нужно. Почувствовать, как он целует меня так, чтобы это что-то значило. Так, чтобы это взбудоражило нас обоих. Это настолько интенсивно, что высасывает воздух прямо из моих легких. Все мое сознание отключается, и единственное, на чем я могу сосредоточиться, – это он.

На запахе его одеколона.

Ощущение его рук на моем лице.

То, как он обнимает меня со всей заботой.

Возможно, у меня не самый большой опыт, но он мне и не нужен, чтобы понять, что лучше этого ничего нет. Я чувствую себя так близко к нему. А когда он разрывает поцелуй и отстраняется, чтобы улыбнуться мне, взгляд его глаз напоминает о том, что я наконец-то вернулась домой.

Чувство, которого мне так не хватало, – это оно.

Это он.

Я делаю глубокий вдох, и слова, которые я так хотела сказать ему, слетают с моих губ. – Я люблю тебя.

Он улыбается, открывая рот, как будто собирается сказать это в ответ, и я нуждаюсь в том, чтобы услышать это. Но ничего не выходит, и страх наполняет его глаза. Сначала я боюсь, что что-то случилось. Инсульт. Сердечный приступ. Нужно ли вызывать «скорую»? Но потом он маскирует это улыбкой.

– Иди сюда, – мягко говорит он, притягивая меня к себе.

Я позволяю ему поцеловать меня, но страх, нарастающий во мне, увеличивается быстрыми темпами.

– Хейс, – начинаю я, но он слегка отодвигает меня так, что я оказываюсь спиной к дверному проему.

Его рука скользит по моей спине, пока его пальцы не проникают под пояс. – Этого вибратора недостаточно. Тебе нужно это. Тебе нужен я. И я собираюсь убедиться, что ты это знаешь.

Он проникает под мои трусики и прижимает пальцы прямо туда, куда я хочу, целуя мою шею, но это не то же самое. Его слова, или их отсутствие, заставляют меня чувствовать, что мое сердце разрывается прямо на месте. Я знаю, что он не доверяет мне, и у него есть на то причины, но до сих пор я никогда не задавалась вопросом, любит ли он меня.

А я не могу этого сделать, если есть хоть какие-то сомнения.

– Эйч, – говорю я, хватая его за запястье и вырывая руку.

Выражение его лица говорит о том, что он прекрасно понимает, почему я его остановила. Он опускает голову и сосредоточивает все свое внимание на полу, не в силах взглянуть на меня. И от этого становится еще хуже.

– О Боже, – говорю я, задыхаясь.

Он поднимает голову, и в его глазах мелькает что-то, но от этого становится только хуже.

– Лей, я… – Но его слова снова обрываются.

Я чувствую, как мое сердце разрывается по центру, когда я смотрю на него. – Ты больше не любишь меня?

Он выдыхает, проводя пальцами по волосам. – Ты же знаешь, что это так.

– Тогда почему ты не можешь этого сказать?

Его рот открывается и закрывается, и чем дольше он ничего не говорит, тем больше это меня раздражает. Это человек, который опустился на одно колено в двух шагах от того места, где мы сейчас стоим, и так уверенно говорил мне, что собирается провести остаток своей жизни, любя меня. А теперь он не может заставить себя произнести эти слова.

Он молчит, беззвучно воплощая в жизнь все мои страхи.

Я действительно все испортила.

Я уничтожила нас.

Неважно, что мои намерения были хорошими и что мое сердце было в правильном месте. Важно то, что я причинила ему боль до такой степени, что наши отношения, наш брак, возможно, уже не спасти.

– Я не могу… – пытаюсь сказать я, но всхлип прорывается сквозь меня.

Осторожно отодвинув его назад, я выскальзываю из-под него и убегаю через входную дверь, пока он не увидел, что я сломлена. И самое ужасное, что он даже не пытается меня остановить.

Вот и все.

Я долго не могла смириться с тем, что его отсутствие ответа о нас может быть моим ответом, но теперь я больше не могу этого избегать. Это прямо передо мной. В этом поцелуе было столько эмоций, и я позволила ему обмануть меня, решив, что он наконец-то впускает меня обратно.

Но это не так.

И я не уверена, что он когда-нибудь это сделает.

Я лежу на кровати Мали и смотрю в потолок. С тех пор как я уехала, было много ночей, когда я чувствовала себя именно так. Пустой. Мертвой внутри. Но тогда еще была неопределенность. Вопрос о том, будем ли мы когда-нибудь снова вместе, оставался без ответа, и я могла лежать, убеждая себя, что будем.

Но сегодняшняя ночь была очень похожа на конец.

– Я все еще говорю, что ты слишком много думаешь об этом, – говорит мне Мали. – Мы ведь говорим о Хейсе. Он делает большие жесты и при этом отрицает, что он романтик. Может быть, для него просто не было подходящего момента, и он хочет сказать это в первый раз особенным образом.

Я сухо хмыкнула. – А может быть, он просто больше не любит меня.

Она качает головой. – Нет. Это точно не так.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что если бы это было так, ты бы сейчас не жила в его доме. Он бы не сказал Кэму, чтобы тот шел в задницу, когда он сказал, что ты останешься с ним. И уж точно он не стал бы так на тебя набрасываться.

Она все правильно говорит, за исключением последней части. – Это неправда. Он знает, что между нами есть химия, и секс у нас хороший. Возможно, он просто использует секс, чтобы мысленно убежать от всего, что с ним происходит.

Честно говоря, если бы это было так, я думаю, я бы все равно позволила ему. Это разрушит меня, но, по крайней мере, я буду чувствовать, что хоть как-то помогаю ему. После того ущерба, который я нанесла, я просто хочу, чтобы с ним все было в порядке. Просто отстойно, что, когда он будет в порядке, когда он наконец встанет на ноги и мир перестанет его топтать, я ему больше не буду нужна.

– Детка, я знаю, что ты королева самобичевания и все такое, но не сходи с ума. Он любит тебя.

– Тогда почему он не мог этого сказать? – в отчаянии спрашиваю я, чувствуя, как слезы снова начинают наворачиваться на глаза. – Посмотри правде в глаза, Мэл. Есть очень большая вероятность того, что я действительно все испортила. Я сделала неправильный выбор, и из-за этого я потеряю самого лучшего человека, которого когда-либо знала.

Я решила не ночевать у Мали. Я не уверена, что столкнуться с Хейсом – это то, что я могу сделать прямо сейчас. Но я не хотела, чтобы он волновался. Он больше всего боится, что я снова уйду, и хотя я была всего в нескольких милях от него, я отказываюсь поддерживать в нем страх, что я не вернусь домой.

Я всегда хочу возвращаться домой.

Когда я вхожу в дверь, уже поздно, но Хейс еще не спит. Он сидит на диване, и когда я захожу внутрь, его глаза встречаются с моими.

– Ты еще не спишь, – замечаю я, стараясь, чтобы мой голос был ровным и бесстрастным.

Он отводит глаза и кивает. – Да. Просто смотрю телевизор.

Это безобидное заявление, или, по крайней мере, должно быть таким, но когда мы оба смотрим на телевизор, я замечаю, что он выключен, а пульт от него находится в другом конце комнаты. Он даже не может сказать мне, что ждал, пока я вернусь домой. Мы настолько безвозвратно разбиты, что он лжет мне только для того, чтобы я не догадалась, как сильно он переживает.

– Точно, – бормочу я. Бесполезно его переубеждать. Даже он это знает. – Я собираюсь пойти спать.

Нажав на кнопку выключения экрана на своем телефоне, он встает с дивана. – Да. Это звучит как хорошая идея.

Мы вдвоем поднимаемся по лестнице, и все это время я надеюсь, что он что-нибудь скажет. Что-нибудь. Но он не говорит. И когда я подхожу к двери в нашу спальню – ту самую, в которой мы провели столько бессонных ночей, полных любви, что я могла бы утонуть в ней, – я понимаю, что не могу лечь с ним в постель.

Не тогда, когда мы в таком состоянии.

Я поворачиваюсь, обнаруживая его прямо за собой, и вздыхаю. – Думаю, сегодня я займу комнату для гостей.

На его лице появляется страдальческое выражение. – Почему?

Причина вертится у меня на языке, но как он не мог заставить себя произнести эти слова раньше, так и я не могу заставить себя произнести их. – Ты знаешь, почему.

Мне больше нечего сказать, я поворачиваюсь и иду по коридору, заходя в комнату для гостей и закрывая за собой дверь.

Так тяжело находиться здесь и знать, что когда-то мы представляли себе эту комнату как детскую. Мы не планировали, что это произойдет в ближайшее время, но это определенно было то, чего мы хотели в будущем.

Я позволяла себе мечтать о том, как это произойдет. Как он будет обнимать меня с такой любовью и нежностью, входя и выходя из меня. А в конце мы оба одновременно кончим. Его сперма заполнит меня, и мы поймем, что наш ребенок был сделан благодаря исключительно самой сильной любви на свете.

Правда или ложь: «Не существует такого понятия, как слишком много секса». В зависимости от конкретного человека ответ может быть разным. Большинство мужчин ответят «да». Некоторые женщины ответят «нет». Хейс практически выкрикнул бы «правда» еще до того, как предложение было закончено, но сейчас я бы сказала, что это правда. Потому что проблема с тем количеством секса, которым мы с Хейсом занимаемся, заключается в том, что, когда я не получаю его, я не могу заснуть.

За последние несколько недель не было ни одной ночи, когда бы я не испытала хотя бы два оргазма перед сном. Даже когда мы не могли заниматься сексом, Хейс мог понять, как сильно я в этом нуждаюсь. Наверное, потому, что он тоже это чувствовал. Мы дурачились, возбуждали друг друга другими способами, а потом отключались в разгар сексуального блаженства.

Сегодня мне придется обойтись без него, и мое тело недовольно.

Я в миллионный раз переворачиваюсь на спину, хватаю телефон и смотрю на время. Уже почти четыре утра, я чертовски устала, но ничего не получается. Я уже подумываю о том, чтобы сделать это самой, но моей руки никогда не было достаточно, даже до того, как я узнала, что такое хороший секс. Сейчас мой клитор, наверное, посмеялся бы надо мной.