Текст книги "Любовь на карантине (ЛП)"
Автор книги: Кайли Скотт
Соавторы: Одри Карлан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА 4
КАРАНТИН: ДЕНЬ 4
СЭДИ
Сейчас час дня, когда я выхожу на балкон с чашкой кофе в руке. Ах, дневной свет, мой старый враг. Щурюсь и надеваю
солнцезащитные очки. Я провела чертовски трудную ночь, работая до четырех утра. Но когда муза в ударе, нужно быть глупцом, чтобы встать у нее на пути. И когда дело доходит до моей карьеры, я очень стараюсь не быть глупой. Непристойной? Да. Умной? Черт возьми, да. Но глупой? Нет, спасибо.
Вкусные ароматы еды и соблазн свежего воздуха манят меня наружу. Наряду со здоровой дозой любопытства относительно благополучия моего соседа. О, прекрасно. Итак, я хочу снова поглазеть на него. Слышать его смех и слушать, как он дразнит меня. С ним весело общаться, и нет ничего противозаконного в том, чтобы слегка влюбиться в нового парня по соседству. Встреча с ним приносит дополнительную пользу, помогая моему писательскому процессу. Общение с ним можно было даже считать исследованием. Следовательно, необходимо для развития моего сюжета… вместе с тем, чтобы хорошо провести время. Победа.
– Эй! – Я ухмыляюсь и машу ему рукой.
Эван стоит у гриля, на нем простой черный фартук и щипцы в руках. Он не улыбается. На самом деле, его гранитная линия подбородка кажется особенно капризной и невыразительной сегодня днем.
– Привет, – бормочет он, не глядя на меня.
– Как дела? Что бы ты ни готовил пахнет восхитительно.
В ответ я слышу только ворчание здоровяка: может быть, он плохо спал или что– то в этом роде. Сейчас повсюду напряженные времена. Я облокачиваюсь на перила, делая еще один глоток кофе.
– Вчера я проделала так много работы. Говорю тебе, мое количество слов просто ошеломляет. Не ложилась спать почти до рассвета.
Эван переворачивает один из кусков говядины и переворачивает пару початков кукурузы. Мой рот наполняется слюной от вида его футболки и джинсов – я знаю, что это его обычное дело, но он носит их так чертовски хорошо – и запах настоящей еды. К сожалению, он даже не смотрит на меня. Мой новый друг явно недоволен.
– Чем ты занимался вчера? – Спрашиваю я.
Он просто пожимает плечами.
Сухой ответ.
Глория крадется из квартиры и поднимается на перила на моей стороне. Давая мне громкое мяуканье в приветствии. По крайней мере, кто– то, кажется, рад меня видеть.
– Она скучала по тебе. – Он машет щипцами в направление кошки.
– Драгоценная шлюшка. Я тоже скучала по ней.
Я улыбаюсь рыжему коту, желая, чтобы у меня не было аллергии.
– Тогда почему ты не выходила весь день? Я ждал тебя, – говорит он, затем замирает и хмурится. – Мы ждали тебя. В смысле…Я просто присматривал за ней. Идиотский кот, стоящий под дождем, весь холодный и мокрый. Это было чертовски жалкое зрелище.
– Извини. – Еще одно ворчание. Как будто ему было наплевать на мои извинения.
О боже. Его плечи подняты, он свирепо хмурится. Я действительно испортила это дело. Сейчас всем приходится нелегко. Необходимость оставаться дома, невозможность навестить друзей и семью. Я – самое близкое, что есть у Эвана к настоящему человеческому контакту с приятелем, и я подвела его. Я не хотела, но все же.
– Я, гм… Иногда, когда я полностью погружаюсь в историю, как бы теряю след внешнего мира, – объясняю. – Но если бы я знала, что вы двое ждёте меня, я бы точно сделала перерыв и подошла поздороваться.
Он бросает на меня быстрый взгляд. Не совсем счастлив, но и не совсем зол. Может быть, я делаю какой– то прогресс.
– Я не хотела оставлять тебя в таком состоянии. – Мой тон полон сострадания, насколько это возможно собрать, потому что я действительно чувствую себя очень плохо.
Он вздыхает, его широкие плечи немного опускаются.
– Неважно. Итак, у тебя есть работа?
– Куча. Книга идет очень хорошо. У меня хорошее предчувствие по этому поводу. Как будто герой и героиня живут своей собственной жизнью. Я печатаю так быстро, как только могу, чтобы не отставать, понимаешь?
– Да? Звучит позитивно.
Я улыбаюсь.
– Абсолютно. Там настоящая химия на страницах между этими двумя. Я думаю, что читателям это понравится.
– Ты пишешь роман или что– то в этом роде? – спрашивает он, поднимая бровь.
Мой подбородок поднимается вверх. Это инстинктивно. Люди любят гадить на мой жанр, который мгновенно выводит меня из себя.
– А что, если это так? – Мой внутренний демон поднимается на поверхность, готовый идти в бой.
– Ничего. Просто любопытно.
– Да, Эван. Я пишу любовные романы. И горжусь этим.
Теперь я проецирую свой голос и использую официальный тон "трахнись со мной и умри медленной смертью". Зарезервировано исключительно для тех случаев, когда люди совершают серьезную социальную оплошность, например, режут передо мной в продуктовом магазине. Или когда идиоты отпускают шутки о моей работе. Дерьмо не в книгах, которые я люблю, или я прикончу тебя. Наверное, мне стоит сделать эту татуировку у себя на лбу. Нет, может быть, запястье или что– то в этом роде. Более женственной.
Только Эван, похоже, этого не делает. Он просто кивает с безмятежным выражением лица.
– Хорошо. Отлично. Хорошо, что у тебя есть работа, которую ты любишь и которой увлечена. Я никогда не читал романов, поэтому не могу ничего комментировать. Но, похоже, ты серьезно предана…это все, на что ты можешь надеяться с карьерой, верно?
– Правильно.
Так что, может быть, в данном конкретном случае я была слишком резкой и несколько излишне. По разным причинам его мнение обо мне и моей работе, по– видимому, имеет значение. Интересно. Я смотрю в пространство, обдумывая это нежелательное развитие событий. Мой желудок пользуется этой возможностью, чтобы громко заурчать.
– Ты умираешь с голоду, да? – спрашивает он со смешком. – Ты смотришь на мой гриль так, будто это твой давно потерянный любовник, и я могу поклясться, что слышал, как урчал твой желудок всю дорогу сюда.
Он ловко лязгает щипцами.
– Возможно, я не могу существовать только на одних конфетах, которые я ела последнее двадцать четыре часа.
– Конфеты? Сэди, мы можем сделать что– то получше. Весь этот сахар вреден для тебя.
Его брови сведены вместе, а голова склонилась набок, когда он оглядел меня с ног до головы. – Хотя это объясняет изгибы. – Он злобно усмехается.
– М не, очевидно, нужна вся сладость, которую я могу получить. И эти изгибы прекрасны, большое тебе спасибо!
Я положила руки на округлые бедра. Они становятся больше? Нет? Я занималась йогой и бегала на месте, чтобы не заснуть. Я хмурюсь. Он от души смеется. Девушка может пристраститься к этому звуку. Все глубокое, низкое и манящее.
Все в моем животе переворачивается от этого шума. Мой центр снова болит и мокрый, это все его вина. Меня сбивает с толку то, как легко он заводит меня и беспокоит. Одно непристойное слово, похотливый взгляд, сексуальный смех, и мне конец. Меня удивляет, как сильно я хочу ему угодить. Потому что вы могли бы сказать, что это просто я признаю, что в эти дерьмовые времена человеческие взаимодействия важны больше, чем когда– либо. Была ли я вчера здесь, на балконе, или нет, он был главным в моих мыслях весь чертов день.
Вся эта загадка с Эваном и Имоном. Честно говоря, когда твоя муза и герой живут так близко от дома, это немного пугает. Я не только придумываю в уме грубые и интимные сценарии с участием этого мужчины, но и переношу их на страницу. И боже, какие они откровенные и наполненные эмоциями. Социальное дистанцирование в данном конкретном случае может не спасти мое бедное сердце. Это только увеличит вероятность поломки в будущем. Я не хочу снова разочаровываться. Пожалуйста, не так скоро после Шона.
Чертовски угнетает, когда интрижка вот так взрывается у тебя на глазах. Особенно когда это твоя собственная чертова вина за то, что ты игнорируешь предупреждающие знаки. Например, чуть не засыпаю за обеденным столом, потому что он чертовски скучный. Например, позволить кому– то, кто должен заботиться о тебе, отойти на второй план и принизить твою карьеру. И это напоминает мне, что мне нужно перестать зацикливаться на своем бывшем.
Жизнь была бы проще, если бы Эван был просто еще одним химбо– наркоманом из спортзала. Только он не такой. Он не только горяч, но и забавен, интересен, сексуален и многое другое, что я все еще открываю для себя.
Хьюстон, у нас проблема. Я официально испытываю чувства, и мне это не нравится. Сделай. Это. Остановись.
Тем временем Эван нагружает тарелку огромным бифштексом, гигантским початком кукурузы, намазанным маслом, и половиной большого контейнера картофельного салата, который стоял на маленьком уличном столике.
Тарелка нагромождена, прогибаясь под этим могучим грузом разнообразных продуктов питания. В Техасе даже не подают таких больших блюд.
– Ух ты. Ты действительно так много ешь? – Спрашиваю я, а мои глаза расширились от удивления. – Куда все это идет?
– Нет, это для тебя. Я оставлю ее за твоей дверью.
Он берет набор столовых приборов, аккуратно завернутый в бумажную салфетку. Этот человек идет на все ради этого.
– Эван, ты очень добр, но у тебя на тарелке половина коровы. Я ни за что не смогу съесть все это.
– Что останется положи в холодильник на потом.
– Знаешь, у меня в квартире есть еда. Тебе не нужно меня кормить.
– Это не имеет большого значения. Я все равно слишком много приготовил, – говорит он, разрезая пополам миску с зелеными листьями поверх чудовищной еды. Этот человек похож на Марту Стюарт на задании.
– Но… – Я пытаюсь найти что– нибудь, что могло бы поколебать его, но на самом деле это выглядит так хорошо, что у меня уже текут слюнки.
– Дай угадаю. Ты собиралась съесть какую– то дерьмовую еду из микроволновки? Или, может быть, съесть миску засахаренных хлопьев. – Он морщится.
– Я хочу, чтобы ты знал, что есть хлопья не на завтрак, одна из истинных радостей взрослой жизни. Не говори, пока не попробуешь.
Он качает головой, и если бы у него была свободная рука, я думаю, он бы тоже помахал мне острым судейским пальцем.
– Ну, теперь ты можешь посидеть со мной на солнышке и поесть как следует. Разве это не мило звучит? Ты не можешь жить на конфетах и печеньях, Сэди. Такая дерьмовая еда тебя не подпитывает. Как говорит Куки– Монстр, иногда они становятся пищей.
Он одаривает меня ухмылкой и исчезает за дверью, как я предполагаю, направляется обратно в квартиру, чтобы доставить еду.
Вскоре я слышу два громких стука в мою дверь.
Глория моргает своими великолепными зелеными глазами выжидательно, прежде чем устроиться в солнечном луче, чтобы вздремнуть. Хвост обвился вокруг нее. Голова покоится на ее сладких лапках.
– Он кормит меня. Я не уверена, что мужчина когда– либо готовил для меня раньше. Как ты думаешь, это часть какого– то процесса спаривания или просто дружба? Каково твое мнение, пушистая крошка?
Только кошка уже крепко спит. Я сама разберусь с этим делом.
* * *
ЭВАН
Дважды постучав, я ставлю еду перед ее дверью. Это определенно слишком много, но этой женщине нужно, чтобы в её животе было немного настоящей еды.
Я проделываю путь в квартиру, беру пару банок пива и выношу их на улицу. Гриль по– прежнему пахнет потрясающе. Я кладу оставшиеся полоски "Нью– Йорк" на верхнюю половину, чтобы они не пережарились. Планы на завтра приготовить омлет из стейка и яиц заставляют меня удвоить количество говядины сегодня. И если быть честным, в чем я никогда бы не признался сочной Сэди, я действительно надеялся, что запах жарящегося мяса выведет её из укрытия.
Ухмыляясь, как сумасшедший, возвращаюсь на балкон, где Сэди уже поглощает еду.
– Разве твоя мама никогда не учила тебя хорошим манерам? – Дразню.
Она замирает с вилкой на полпути ко рту. Ее пухлый, розовый, мягкий на вид рот. Мистер Хэппи снова обращает на это внимание. Боже милостивый. Каждый раз, когда я смотрю на эту девушку, мне приходится бороться с дрожью.
– Что?
Она запихивает кусочек в рот и жует, потом закрывает глаза и стонет. Громко. Сегодняшний материал из банки шлепков просто ожил прямо у меня на глазах. Мой член болезненно твердеет в джинсах, когда я вспоминаю ее великолепное лицо и этот божественный звук.
Я шиплю, приводя себя в порядок, собирая то, что мне нужно, чтобы снять оставшиеся стейки с гриля. Я кладу все, кроме того, которое планирую съесть, в керамическое блюдо, которое принес. Затем с помощью щипцов я снимаю с огня свой кусок говядины и выкладываю его на уже фаршированную тарелку.
– Ты должна ждать, пока все получат их еду перед собой, – игриво предупреждаю я.
Она хмурится и поджимает губы.
– Кто говорит?
– Все.
– Ну, я кто– то, и я говорю “каждому свое”. И я люблю горячую еду! И, спасибо, Спарки. Это невероятно. Где ты научился готовить? – спрашивает она, прежде чем погрузить зубы в кукурузу.
Отрезаю кусок мяса и засовываю в рот. Пикантные ароматы мяса и тертого сыра, которые я использовал, смешиваются у меня на языке. “Черт возьми, это хорошо”. Я бормочу что– то себе под нос, а затем заканчиваю жевать и глотаю.
– Папа научил меня. И Курт, мой младший брат, с тех пор, как мы смогли выглянуть из– за Вебера.
Она сладко смеется, и это звучит как песня. Или, может быть, это просто потому, что я влюблен в эту девушку. По– настоящему влюблен в нее. Даже не коснулся волоска на её голове и не взял её за руку, а уже чувствую свою потребность доставить ей удовольствие. Чтобы заставить ее смеяться. Чтобы накормить её.
– Что ж, мне придется послать мужчине благодарственную открытку, потому что это, – она указывает вилкой на свою тарелку, – потрясающе. Даже оборка вкусная. Ты сделал соус?
Я ухмыляюсь.
– Да, но это просто сочетание оливкового масла и бальзамика. Здоровее.
Она тычет несколько листьев и помидор.
– Выходит, ты всегда питаешься здоровой пищей?
Я потягиваю пиво и поднимаю его.
– Не всегда.
– Кроме пива. Я думаю, что наслаждаться пивом, может быть, это часть мужской ДНК. – Ее глаза сверкают, когда она улыбается.
– Когда я тренируюсь изо дня в день, то могу позволить себе больше вольностей, потому что мне нужно много калорий. Но если я не хочу проводить дополнительное время в спортзале – стараюсь правильно питаться.
Она кивает и продолжает есть.
– А как насчет тебя? Есть братья и сестры?
Я спрашиваю, стремясь узнать любой маленький кусочек о моей таинственной соседке.
– Единственный ребенок. Мой отец – дантист в Далласе. Моя мама работает в его офисе секретаршей и офис– менеджером. У него есть два гигиениста и пара офисных помощников. Но, к сожалению, он должен заходить в офис только в случае крайней необходимости. Папа отменил всех своих клиентов на следующие три недели – слава Богу!
– Почему ты благодаришь большого парня сверху? —
Она дует на лоб, отчего светлая прядь волос отбрасывается в сторону.
– Они отнеслись к этому не так серьезно, как следовало бы. Я беспокоюсь о них. Им чуть за шестьдесят, и они просто не слушают.
Я киваю.
– Ага. Я читала в интернете, что вирус действительно опасен для людей с ослабленной иммунной системой. Я говорила отцу, чтобы сидел дома, но он работает на консервном заводе, где делают еду. Они считаются незаменимыми сотрудниками.
– А твой брат?
Она отхлебывает из стакана воду.
– Заведует баром в том же городе. Штат еще не требовал сидеть на месте, но папа говорит, что вскоре это произойдет. Курт в шоке. Это его единственный доход, и ему платят, только если он работает.
– О нет. Это действительно страшно. Я уверена, что сейчас в его положении так много людей. А как насчет тебя?
– О, я в порядке. У меня есть кое– что в запасе и планирую отправить домой несколько тысяч моему брату, чтобы покрыть его расходы на месяц или два.
– Ух ты. Это ужасно мило с твоей стороны. – Она ставит локоть на поднос, который принесла, и закрывает ладонями свое хорошенькое личико. – Чем, ты сказал, занимаешься на работе?
Я стискиваю зубы и смотрю на пейзаж, пытаясь найти способ избежать этого. Хотя, если я это сделаю, все, что ей нужно сделать, зайти в интернет и найти мое имя. Моя уродливая рожа все еще наклеена на сайты знаменитостей – даже с вирусом, делающим больше заголовков каждый день.
– Я не говорил. – Опрокидываю свое пиво обратно и опустошаю банку.
Она скрещивает руки на груди.
– Ты не должен говорить мне. Хотя я уже говорила тебе, чем занимаюсь.
– Как ты думаешь, чем я занимаюсь? – Улыбаюсь и провожу рукой по волосам, любя наблюдать, как она обдумывает вопрос.
– Что– то физическое.
– О?
– Твое тело нелепо сложено. Это требует много работы и постоянного ухода. Очевидное предположение – тренер по фитнесу.
Откидываю голову назад и смеюсь.
– Очевидно, да? Я мог бы обучить тебя. Мне приходилось видеть, как ты занималась йогой на днях. Похоже, тебе не помешал бы корректировщик, все это шатание на одной ноге. – Дразню ее и смотрю как ее лицо становится ярко– розовым.
– Это новая вещь, которую я пытаюсь сделать! И хочу, чтобы ты знал, мистер Мускулы, не каждый может провести свою жизнь в спортзале.
– Правда, правда. И я не провожу свою жизнь в тренажерном зале, но обязан проводить много времени, тренируясь. Каково твое следующее предположение? Она дуется, а затем сужает свой взгляд.
– Баскетболист?
– Баскетбол, да? Когда– нибудь играла?
– А ты? – мгновенно отвечает она.
Хихикаю.
– Да, детка, играл. И я не баскетболист. Близко, но без сигары.
– Ну, если не баскетбол, то что?
Смотрю на ее лицо, чтобы увидеть, есть ли любой намек на признание или искра любого рода. Она морщит нос.
– Я не смотрю спортивные передачи. А если бы сделала это, то это была бы живая игра. Тогда это событие. Что– то, к чему вы идете и что испытываете вместе с игроками. По телевизору это просто кажется таким… – Она пожимает плечами. – Не знаю, занудным.
– Скучно? Ты думаешь, профессиональный футбол – это скучно? О, ты меня ранила! – Я прикрываю свое сердце и откидываю стул назад, притворяясь, что меня ранили в грудь.
Она смеется и продолжает есть, хотя, кажется, замедляется. Я смотрю на ее тарелку.
– Девочка, ты была голодна. Твое тело, вероятно, голодает по настоящим витаминам и питательным веществам. Что ты ела на ужин вчера вечером?
Ее глаза расширяются.
– Ужин?
– Завтрак?
Девушка снова морщит нос.
– Сэди, детка, это нехорошо. Как ты можешь работать без топлива в тебе?
Отодвигая тарелку, она поднимает одну ногу на стул, и я вижу ее ярко накрашенные розовые пальцы.
– Так было всегда. Еще со времен колледжа. Я училась всю ночь, ходила в школу, а потом, наконец, приходила домой, ела и падала. Затем история повторялась. Когда я начала писать романы, просто положила пальцы на клавиши и позволила своему разуму блуждать.
– И почему это мешает тебе есть?
– Это не намеренно. Но когда муза активна и действует, мы, писатели, пользуемся этим. Берите как можно больше, пока оно не исчезло, в некотором смысле. А до карантина у меня был довольно серьезный случай писательского блока. Теперь это не так.
– В основном, ты теряешься в этом.
Она широко улыбается.
– Да, именно так. Персонажи начинают говорить, а я принимаюсь печатать.
– Могу понять. Когда я нахожусь на поле, все, кроме игроков, команды противника и мяча, исчезает. У нас может быть целый стадион, заполненный фанатами, кричащими от всего сердца, и все это просто исчезает в ту же секунду, как мяч будет сбит.
– Полностью согласна.
– Хотя то, что ты делаешь, действительно здорово. Я не мог себе представить, что попытаюсь написать целую историю от начала до конца. У тебя нет идей?
Она напевает, и это звучит почти так же сексуально, как и предыдущий стон.
– Иногда. Идеи приходят и уходят довольно быстро. Именно на те, которые действительно привязаны вам, вы должны обратить внимание. У меня может быть идея пойти в почтовый ящик, чтобы получить свою почту, но если она недостаточно мясистая или громко говорит с моей музой, то это не более чем мимолетная мысль.
– Это имеет смысл?
– Не совсем. – Я смеюсь. – Что за новая история? О чем?
Ее лицо морщится, а глаза наполняются слезами, что– то сродни страху.
– Мужчина и женщина.
– Я так и подумал, поскольку это романтика. Не то чтобы это не могли быть два чувака или две телки. Как говорится, любовь есть любовь.
Я протягиваю руки в умиротворяющем жесте, чтоб убедиться, что девушка понимает, что я не против того, чтобы люди были людьми. Занимающиеся своими делами. Любить того, кого они хотят любить. Никакой кожи с моего носа, так или иначе.
Она прикрывает рот, смеясь над моим отступаем.
– Что за сюжет?
– Он все еще формулируется, – быстро говорит она. – За какую команду ты играешь?
Может быть, она из тех писателей, которые работают над шедеврами и не делятся ими до тех пор, пока все не станет как надо? Именно так это выглядит в кино.
Решив дать ей бесплатную карточку выхода из тюрьмы, я перехожу к ее вопросу.
– Оклендские мародеры.
– Круто, – говорит она, будто ей все равно, ковыряясь в остатках еды на тарелке.
– Итак, что ты планируешь на ужин сегодня вечером?
Спрашиваю я. Она откидывается назад и прикрывает живот.
– Я даже не могу думать об ужине с таким количеством еды во мне. Он определенно будет легким, если я вообще что– нибудь съем.
Закрываю уши и пою “Ля– ля– ля– ля– ля”, пока не вижу, как она смеется, но не слышу ее.
– Не говори этого. Мое сердце не выдержит. Как насчет того, чтобы завтра мы вместе отправились за продуктами? Мне становится очень плохо, так как я не планировал оставаться здесь на карантине.
– Мы не должны уезжать надолго и, определенно, не должны идти вместе.
Я улыбаюсь и наклоняю голову.
– Ты всегда делаешь, что тебе сказали?
Она хмурит брови.
– Да, если это спасет мою жизнь и других людей. Можешь поспорить на свою задницу, что да.
Я встаю и убираю тарелку.
– Ладно, псих, успокойся. Я просто предложил пойти вместе. Это не значит, что мы должны держаться за руки, делая это.
Не то, чтобы мне не хотелось держать ее за руку. Бьюсь об заклад, она замерзла и нуждается в таком теплокровном мужчине, как я, чтобы не замерзнуть. Вероятно, у нее тоже холодные ноги. Парень, я хотел бы это узнать.
Я облизываю губы и думаю обо всех других вещах, которые хотел бы сделать с ней. Видения вспыхивают в моем пронизанном сексом сознании серией восхитительных образов.
Целовать ее губы и выяснять, такие ли они мягкие как выглядят. Зарываться руками в её длинные золотистые волосы, прижимать к себе. Схватив девушку за бедра, впиваться пальцами в ее изгибы. Погружаясь в её влажное тепло, пока мы оба не потеряем наши проклятые умы и не забудем все о карантине.
– Привет, Земля Эвану? – ее певучий голос выводит меня из полового оцепенения. – Я сказала, завтра мы можем встретиться внизу в десять утра. Пока мы ходим в шести футах друг от друга, можем пойти в магазин вместе.
– Договорились, – сразу соглашаюсь я.
Это на пару футов ближе к женщине, которую я жаждал в течение четырех полных дней.
Не могу дождатся.
