Текст книги "Удары жизни"

Автор книги: Кайли Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– На работе все прекрасно. В спортзале все хорошо, и я могу начать тренировки снова через две недели, так что… – я поднимаю бутылку пива, намереваясь сделать глоток. – Все в мире в полном порядке, – бормочу с усмешкой.

Блейк на мгновение хмурится при упоминании о спортзале так же, как он делает это всегда. Сделав глоток, я притворяюсь, что слежу за игрой на экране.

– Мое предложение все еще в силе, ты знаешь.

– И мот ответ тот же. Дед оставил этот зал тебе, а не нам с тобой.

Горечь в его голосе не вызывает сомнений, что заставляет меня жалеть о том, что я тогда не сказал ни слова.

Дед оставил Блейку дом и около пятнадцати тысяч на страхование жизни, которые он тут же растранжирил, так что нельзя сказать, что Блейк ничего не получил. Но я ни за что не напомню ему об этом, так как для него это больная мозоль. Вместо этого я бормочу:

– Ты знаешь, почему он сделал это.

Он смотрит в мою сторону с дрожащими мускулами на его лице.

– Да, знаю. Тренажерный зал – это твоя «тема». Вы вдвоем столько много времени проводили там, что я удивлен, как ты не сделал там траурную церемонию.

Я сжимаю губы вместе, чтобы не сказать то, что всегда хотел, но никогда не делал. Я хотел сохранить те неважные отношения между нами, но черт бы его побрал. Если мы собираемся заходить так далеко, то я могу копнуть еще глубже. Это было источником разногласий между нами на протяжении многих лет, и думаю теперь подходящее время вытащить грязное белье наружу.

Мы здесь единственные, так что не имеет значения, насколько оно будет вонять.

– Ты никогда не проявлял никакого интереса к этому. Ты вообще никогда не проявлял интереса к тому, что дед старался делать вместе с тобой, включая работу в автомастерской. И чем ты сейчас зарабатываешь на жизнь? Ты чертов механик!

Будто Блейк с самого начала принял решения не давать деду никакого шанса, и все это время я не могу понять почему. Дед заботился о нас больше, чем наш собственный отец, и бабушка… она была более строгой, чем наша мама, но она любила нас, как своих собственных детей, и я знаю, что Блейк любил ее тоже.

Было невозможно не любить.

Он пожимает плечами и делает глоток.

– У меня уже был отец. Я не хотел еще одного.

Я ставлю бутылку на кофейный столик, затем откидываюсь назад и скрещиваю руки, смотря на брата, будто передо мной незнакомец.

– И где, ты говоришь, был твой волшебный папа? Потому что я уверен, что ни хрена не виделся с ним. Все, что я знал, что он был пьяницей и неудачником, который ушел от нас.

Блейк стреляет в меня своим взглядом.

– И как, по твоему мнению, он дошел до этого? Дед был единственный, кто подминал его. Перестань ему поклоняться хоть на две секунды и объективно взгляни на ситуацию. Дед был хреновым отцом, который воспитал другого хренового отца. И у меня уже был один из них, так что нет, другого такого я не хотел.

Он отклоняется на спинку кресла и фокусируется на телевизоре.

Я моргаю и осматриваюсь вокруг привычной гостиной. Мебель та же. Фотографии вдоль стены те же. Даже журналы, лежащие на верхней полке журнального столика, те же. Черт, кажется, что сейчас зайдет дед и скажет Блейку, чтобы забрал свою задницу с его кресла, но я знаю, что этого не будет. Все может выглядеть по-домашнему, но сейчас оно таким не ощущается.

Блейк хоть когда-нибудь чувствовал себя здесь как дома?

Меня охватывает грусть. Он столько много пропустил, и все ради чего? Глупой обиды?

– Дед, возможно, совершал ошибки с папой, но он пытался быть правильным с нами. Ты упустил это, приятель. Дед для меня был бОльшим отцом, чем тот жалкий сукин сын, который дал нам жизнь. Его убивало то, что он не мог сблизиться с тобой.

Блейк пожимает плечами и ехидно бормочет:

– Не все из нас настолько снисходительны, как ты.

– Какого черта ты хочешь сказать?

Он слегка качает головой.

– Ничего.

«Ничего», – блять. Это явно: «Я не хочу бороться с тобой»,– так что я оставляю эту тему, но не ничего.

Наклонившись вперед, я облокачиваюсь на колени и встречаюсь с Блейком взглядом.

– Нет, если тебе есть что сказать, говори.

– Хорошо. – Блейк полностью поворачивается ко мне лицом и указывает на меня своим пивом. – Ты – лицемер.

– Я – лицемер? Как это?

– Ты только что признал, что дед совершал ошибки по отношению к отцу, но для нас он старался быть правильным, и все ему прощается. Хорошо, но что насчет отца? Ты даже шанса не даешь ему исправить его ошибки и быть правильным для тебя.

Я то открываю, то закрываю свой рот. Я правильно его расслышал? Эти слова действительно исходят из уст Блейка?

– Дед никогда не бросал отца. Он, возможно, совершал ошибки, но отец все разрушил сам. – Стискиваю зубы, когда хватаю бутылку пива со столика. – Это не одно и то же, и ты знаешь об этом.

Его глаза становятся жестокими и устремляются на меня.

– Ты никогда не задумывался, что уход отца был хорошей вещью? Ты всегда был зациклен на том, что он бросил нас, что никогда не видел, какое это было благо для нас. А может быть, отец знал, что нам будет лучше без него. Он был как тонущий корабль, и вместо того, чтобы тянуть нас на дно, он просто отпустил нас. Это самая неэгоистичная вещь, которую я могу себе представить.

Я позволяю его словам повиснуть в воздухе на несколько секунд, ничего не говоря. «Неэгоистичный» это не тот термин, который можно дать моему отцу, так что мой первый инстинкт – сказать Блейку, что он чертовски невменяем. Но я также не могу не задуматься над его словами. Даже если он сделал это ради нас, в чем я серьезно сомневаюсь, я никогда не смирюсь с этим и не думаю, что когда-либо буду способен простить его.

Вздыхая, я говорю:

– Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь увидеть в этом хорошее. Я помню, что он сделал маме. Он сломал ее, когда бросил.

Блейк кивает и смотрит вниз на бутылку в его руке.

– Я знаю. Она любила его за… по какой-то причине, – говорит он, качая своей головой с отрешенным растерянным выражением на лице. – Но она была бы уже в порядке, если бы была жива. Да, потребовалось бы какое-то время, но, в конце концов… – нахмурившись, он смотрит на меня. – Ты помнишь последние недели до того, как она умерла?

– Не особо.

Его глаза загораются, прежде чем он опускает взгляд вниз на свои колени.

– Она была счастливой. Она перестала так много плакать и улыбалась все больше и больше. Будто у нее была надежда, что все станет лучше.

Мое сердце сжимается, и я сглатываю. Почему ему нужно рассказывать мне об этом? Я мог бы до конца своих дней жить в блаженном неведении.

С растущим во мне возбуждением я потираю свое лицо руками.

– Почему ты рассказываешь мне об этом? Последнее, что я хочу знать, что у мамы наконец-то появилась надежда, что жизнь наладится, прежде чем она смогла вкусить ее.

– Я рассказываю, потому что тебе необходимо это услышать. Мама прошла путь преодоления обид, и если она смогла сделать это, то я знаю, и ты сможешь.

Я бросаю в сторону Блейка свирепый взгляд, но он игнорирует это и говорит:

– Нам с тобой хорошо известно, что завтрашний день не дает гарантий. Не трать время, что осталось у отца, потому что это было в прошлом. Однажды он уйдет и покинет нас, так что используй шанс узнать его. – Он сжимает челюсть, после расслабляет. – Господи, по крайне мере, просто скажи ему, что ты чувствуешь. Скажи ему, как он разрушил наши жизни и как ты ненавидишь его. Не имеет значения, что ты скажешь. Ты упускаешь свой шанс.

Я не знаю, может это из-за пива или из-за того, что мы выговорились, я начинаю видеть в его словах долю истины. Только не так, как он надеялся. Допив свое пиво, я ставлю бутылку на столик и встаю.

– Ты все еще хочешь пойти куда-нибудь?

Блейк хмурит брови, когда смотрит на меня.

– Уверен…?

Я знаю, его речь была о налаживании связи с нашим отцом, но я не могу не провести параллель с другими аспектами моей жизни. А именно с Саванной.

Этот разлад, ссора, что бы там ни было, все слишком затянулось. У меня нет гарантий по поводу завтрашнего дня, а я не могу начать день без нее, не сказав, сколько она значит для меня. Я не уверен, что она разделит мое желание, но я должен попытаться.

Иначе я могу все потерять.

Глава 17

Саванна

Первый этаж пентхауса гудел энергией движущихся на танцполе людей. Разноцветные огни вспыхивали в такт музыки, освещая счастливые улыбающиеся лица.

Я чувствовала себя здесь чужой, и ушла бы домой, если бы не считала, что так будет только хуже.

– Веселей, малышка. Это твоя ночь, – Мейси сидела рядом на плюшевой скамеечке, вдоль танцпола.

Я заставила себя улыбнуться ей, когда она протянула мне неоновый коктейль в бокале для мартини. Вот она радуется в ожидании разгульной ночи, а я была эдакой Дэбби Доунер. (Персонаж, который появлялся в Saturday Night Live. Ее имя – сленговая фраза, которая значит «зануда», «тот, кто портит кайф») Я дрянь.

Выдохнув, поднесла бокал ко рту:

– Прости. Я лишь хочу, чтобы Деклан был здесь, и чтобы мы не...– Я пожала плечами и отпила глоток фруктовой смеси, чувствуя обжигающий алкоголь, как только напиток попал в желудок.

– Ссорились? – предположила она, прежде чем сделать глоток.

– Воевали. Ломали друг друга. В общем, словно пара ослов или кто-то подобный. На твой выбор, – произнесла я, опуская остатки коктейля.

Мейси вздохнула.

– Послушай, малыш, у тебя три варианта: ты либо уходишь, либо остаешься и пытаешься строить настоящие отношения с ним.

Оба варианта пугают.

– А какой третий? – Отмотать время и не терять перед ним штаны? Потому что я думаю, что этот бы мне понравился больше.

– Третий вариант – это отсроченный первый. Ты остаешься и пытаешься вернуться к простым соседским взаимоотношениям. Один из вас начнет с кем-то встречаться, а другой, скорее всего, будет слышать это по ночам. Вы двое будете причинять друг другу боль, и, в итоге, чувства превратятся в ненависть, и ты все равно уйдешь, – она проговорила медленно и лаконично, поймав мой взгляд, – Я не одобряю такой вариант.

Ясно понимаю, что она права. Сегодня мы разговаривали с ним больше, чем за все две недели, последовавшие после нашего разрыва, и разговор не был очень уж продуктивным. Если мы продолжим в том же духе, то в итоге возненавидим друг друга, а я этого не хочу. И думаю, что Деклан тоже.

– Ты всегда можешь переехать ко мне, если пожелаешь. Только скажи, и я дам такого пинка под зад Келси, что она тут же окажется на улице.

Глядя на корчащиеся тела на танцполе, я рассеянно кивнула.

– Я подумаю об этом.

– Ты любишь его?

Вопрос Мейси вернул мое внимание, и я нахмурилась, не уверенная, что правильно расслышала.

– Люблю? – переспросила я. – Воу, никто не говорил про любовь. Это никогда не было столь серьезно. У нас был только секс, – говоря это, я понимала, что лгу. Это было больше, чем секс. Но любовь? Не думаю.

В любом случае, теперь уже не имеет значения, не после того, что я сделала этим вечером. Я облажалась. Реально облажалась. Деклан сам сказал, что все кончено. Я слишком далеко зашла.

Дерьмо, наверное, он попросит меня съехать, как только я вернусь домой. Горло сжалось от одной мысли, и я попыталась проглотить комок.

Знала, что когда-нибудь это произойдет и ранит меня, но никогда не ожидала такой всеобъемлющей боли. И все из-за моей проклятой ошибки. Я должна была держать его на расстоянии, как остальных. Тогда бы я не была столь разбитой. Я была бы... ну, не в порядке, но гораздо менее расстроенной, чем теперь.

Я поднялась со скамьи, стараясь как можно незаметнее вытереть глаза.

– Хорошо, давай повеселимся и напьемся. Думаю, достаточно драмы для этой ночи.

– Кто он? Милый, – спросила Мейси, приближаясь ко мне и вытягивая шею, чтобы получше рассмотреть парня, которого я только-то отшила. Он третий из тех, кто подошел ко мне сегодня и спросил: «Так ты боец, да?»

Думаю, безопаснее советовать им меньше интересоваться мной как женщиной, и больше – как «бойцом», так что я вежливо просила их всех отправиться в путешествие куда подальше. У меня полно хлопот со своим личным противником, и я не хочу, чтобы кто-то еще меня трогал.

Особенно, когда я без тени сомнений знаю, что секс с ними и близко не сравнится с упомянутым бойцом.

Да, я пропала. Однозначно.

Взяв протянутую выпивку, я поморщилась.

– Милый? Не думаю. Этот парень похож на тролля.

Конечно, я могу быть несколько предвзятой к красивым татуированным мужчинам, но все же… – «Милый» – не то слово, которым я бы описала его.

Я схватила ее стакан и быстро опрокинула его в себя.

– Я официально запрещаю тебе больше пить. Твоя вагина скажет мне спасибо завтра утром, когда ты проснешься одна.

Мейси пыталась смотреть на меня, но она была слишком возбуждена для этого.

– Не знаю. Моя вагина последнее время очень одинока. Думаю, там уже паутиной все поросло.

Я поперхнулась выпивкой, а глаза заслезились от жидкости, обжегшей мне горло. Когда, наконец, смогла дышать, то выдавила.

– О, мой бог!

Она захихикала, но быстро затихла, когда увидела кого-то позади меня. Ее карие глаза расширились и чуть не вылезли из орбит, когда она вздохнула.

– Святые угодники, почему ты не сказала, что их двое?

– Что?

Я нахмурилась и обернулась, моя челюсть отвисла, когда я заметила Деклана и Блейка, пробирающихся сквозь толпу.

Что он здесь делает?

Крохотная искра надежды зажглась в груди, но погасла, когда я отметила его нахмуренные брови и напряженный вид. Он выглядел встревоженным. Почему он выглядит озабоченным?

– Эй, – произнес он, останавливаясь возле меня. – Нам нужно поговорить.

О, Боже, он собирается это сделать, да? Он попросит меня съехать.

Я бросила взгляд на Блейка, но его выражение лица было нечитаемым. Лед пробрался мне под кожу и стало трудно сдвинуться с места. Меня будто заморозило.

С ужасающей ясностью я поняла, вот оно. Вот как все закончится.

Удивительно, но я совершенно не готова.

Я посмотрела вниз на руки Деклана, на длинные рукава, обтягивающие предплечья. Я скучаю по этим рукам. И этому лицу. И улыбке. Ямочкам на щеках…

– Хорошо, – я ответила, медленно кивнув. Мне потребовались все силы, чтобы произнести маленькое слово.

Я повернулась к Мейси, но она была слишком занята изучением Блейка с плохо скрываемым вожделением.

– Ничего, если я оставлю тебя на чуть-чуть?

Она кивнула и махнула в мою сторону, даже не посмотрев.

– Все хорошо. Иди.

Губы Блейка сложились в ухмылку.

– Не волнуйся, Котенок. Я развлеку твою девочку, пока тебя не будет.

Деклан нахмурился, как только Блейк произнес мое прозвище. Он ударил его в грудь и повернулся к нам спиной, понижая голос, чтобы что-то сказать. Похожее на что-то типа: «Не развлекай ее слишком сильно».

Я поставила наши стаканы на столик и последовала за Декланом сквозь переполненную гостиную в извилистый коридор, вниз к нескольким дверям. Он остановился возле первой и попробовал ручку. Когда дверь открылась, он окинул комнату беглым взглядом прежде, чем впустить меня.

Это оказалась приличных размеров гостевая комната с собственной ванной. Шторы были раскрыты, и огни города отбрасывали слабые отблески в темное помещение. Посреди комнаты стояла кровать королевских размеров, аккуратная, сплошь состоящая из гладких линий, как и остальная современная мебель пентхауса.

Дверь закрылась за Декланом, звук защёлкнувшего замка заставил меня повернуться. Пора уже и покончить с этим.

– Я знаю, что ты собираешься сказать, и полностью согласна. Мне нужно уехать.

Я постаралась сохранять спокойствие и отстраненность, когда говорила, как будто это могло как-то облегчить ситуацию. Совсем не вышло, но как уж получилось. Слишком больно оставаться, и я не смогу вынести его просьбу покинуть квартиру. Поэтому я сама инициирую разрыв и постараюсь сделать его как можно легче.

– Я съеду к концу выходных.

Я ожидала, что он станет выглядеть удовлетворенным и счастливым. Вместо этого, я с удивлением обнаружила, что он… шокирован.

Он смотрел на меня так, будто я в него выстрелила.

Издав рваный вздох, его брови сдвинулись.

– Что? Почему?

– Почему? – На меня нахлынула злость, когда я повторила его вопрос.

Деклан расплылся в моих глазах от навернувшихся слез, и я сжала челюсти, пытаясь сдержать их.

– А почему я не должна? Деклан, мы впервые сегодня вечером сказали друг другу больше пяти слов за две недели! Почему я должна оставаться еще дольше с таким плохим отношением?

Он вздрогнул, но не уверена, от моих ли слов или от того горя, которым они были пропитаны. Деклан сжал руки вместе, касаясь кончиками пальцев губ. Его глаза обожгли меня, когда он сказал.

– Ты так считаешь? Что я плохо отношусь к тебе?

Он сделал шаг вперед.

– Саванна, я не ненавижу тебя, мне больно. Ты согласилась на этот бой, даже не рассказав мне. И нет, ты не должна спрашивать разрешение, – добавил он, поднимая руку и предупреждая мои возражения. – Но обсудить было бы неплохо. Это важное решение, и ты даже не подумала поговорить со мной. Я второстепенен для тебя и это, черт возьми, разбивает мне сердце! – он покачал головой, а губы сжались. – Я часто дерусь в своей жизни, но никто не смог так ранить меня, как ты. Никто не может ударить меня, как ты, и бросить бездыханным и растерзанным.

Его голос повышался с каждым страстным словом, а я стояла безмолвно, уставившись в пол.

– Почему ты этого не видишь? – продолжил он. – Почему не видишь, как сильно я беспокоюсь? Почему не замечаешь, что я сделаю все для тебя!

– Я не просила ничего делать для меня! – Я не могла не начать защищаться, особенно теперь, когда осознала, что пропасть между нами только моя ошибка. Я все время злилась на него и обвиняла его, тогда как именно я привела нас к концу.

– Не просила! – закричал он. – Я хочу сделать что-то для тебя. Я хочу заботиться о тебе, Котенок…

– Я просила не называть меня так. – Я почувствовала, как слеза покатилась по губе, и отбросила его руку, когда он потянулся ко мне. Все еще больно слышать это прозвище, хоть и глупо так близко принимать все к сердцу. – Я больше не твой Котенок.

Его челюсти сжались.

– Да, мой, – прозвучало тяжело и уверенно. Его глаза, наполненные такими глубокими чувствами, совершенно уничтожили меня, когда в них тоже заблестели слезы.

Горло обожгло в попытке сдержаться. Все, что я могла сделать, это отрицательно покачать головой.

Деклан нарушил дистанцию между нами, взял мой подбородок и заставил поднять взгляд.

– Да. Пока я живу и дышу, ты будешь моим Котенком. Не важно, сколько миль будет между нами и как много времени пройдет. Я никогда не буду думать о тебе иначе, как о моей.

Его пальцы спустились по моим рукам, когда он судорожно вздохнул.

– Эти руки, – он поднял мои ладони к лицу и поцеловал каждую. – Эти пальцы, – произнес он, целуя их кончики. – Мои. Все. – Он посмотрел вниз и погладил основание моего безымянного пальца левой руки, слеза покатилась по его щеке. – Неважно, даже если кто-то другой оденет на него кольцо однажды. – Он улыбнулся мне самой печальной улыбкой. – Он все равно останется моим.

Мои глаза запекло от неизвестного чувства, забившегося внутри меня. Это лишало дыхания. Причиняло боль.

– А это? – он накрыл ладонью мое сердце, и я посмотрела вниз на татуировку якоря на тыльной стороне его руки, куда угодно, лишь бы не на измученное выражение его лица. – Оно бьется быстрее, когда я прикасаюсь к тебе, так ведь?

Мое предательское сердце подскочило в ответ, и уголок его рта дернулся вверх. Когда сердце заколотилось под его рукой, Деклан погладил маленький участок кожи над воротником платья.

– Потому что оно мое, – сказал он. – Ты можешь притвориться, что это не то, что тебе нужно, но сердце не врет.

Гребаная мышца пропустила удар, когда в животе отдалось то, что было написано на его костяшках под якорем.

Он взял свободной рукой мою и положил ее на свое сердце.

– Ты чувствуешь? Эти сумасшедшие толчки? Ты это делаешь со мной, – произнес он, прижимая мою ладонь к груди так, чтобы я могла чувствовать каждый дикий удар.

Я покачала головой, чувствуя, как капли по щекам текут ручьем.

– Прекрати. – Я заплакала и попыталась отнять руку.

Но он не отпустил. Положил свою сверху на нее, прижимая к груди.

– Я не могу прекратить, Саванна. Ты еще не поняла этого? Я люблю тебя. Люблю так сильно, что это чертовски больно, так сильно, что не могу, на хрен, дышать, и твое безразличие каждый гребаный день разбивает мне сердце.

Мои глаза метнулись к нему, когда воздух вышибло из легких. Он только что сказал, что любит меня? Он не может меня любить. Это просто…

Волнение перехватило горло, перекрывая дыхание, когда разум вышел из-под контроля.

– Ты не можешь любить меня. Не можешь. Я…

Что я натворила? Как я допустила, чтобы все зашло так далеко? Настоящие чувства не должны были возникнуть, и тем более они не должны никого ранить. О Господи, это слишком!

Ничего из этого не должно было произойти.

Грудь Деклана быстро вздымалась и опускалась.

– Могу. Мое сердце принадлежит тебе. Оно не функционирует без тебя. Если ты уйдешь, то лучше забери его с собой. Я не хочу его чувствовать, если тебя не будет рядом. Я буду мертв или сломлен, поэтому избавь меня от страданий сейчас и просто забери его, пожалуйста.

Слеза покатилась вниз и капнула на его щеку, когда он отчаянно сжал мою руку над сердцем.

– Вырви его!

– Не хочу. – Я задыхалась от рыданий.

Клянусь, что чувствовала, как его сердце разбивалось и крошилось на куски под моими пальцами, и ненавидела себя за то, что причинила ему такую боль.

Я не хочу его сердце. Это слишком большая ответственность, я не имею представления, как обращаться с чем-то столь драгоценным. Я не знаю, каково быть для кого-то важным, и не надо. Слишком много боли останется в конце. Я даже никогда не переставала думать, что именно Деклан из нас двоих пострадает, и действительно сожалела.

Мечтала быть такой же храброй, как он, и окунуться в неизвестность с гордо поднятой головой и открыть свое сердце, но я не могла, я всего лишь гребаная трусиха. Деклан заслуживает кого-то более верного. Человека, чье сердце не будет дефективным, и кто сможет ответить на его любовь так, как он того заслуживает. Не уверена, что я способна любить его свободно, без оговорок, и будет несправедливо дать ему надежду.

Он заслуживает большего. И мечтаю, что однажды, он встретит такую. И ради этого я должна отпустить его.

Деклана переполняли эмоции,

– Ты не имеешь это в виду. Ты напугана и лишь пытаешься оттолкнуть меня.

– Я сожалею, если ввела тебя в заблуждение. Эти отношения должны были стать временными, Деклан. Я предупреждала тебя в самом начале что, если мы пойдем на это, то все будет лишь на физическом уровне. – Я прикусила губу, сдерживая дрожь, когда пожала плечами и произнесла следующие слова. – Мы трахнулись дважды. Это не отношения. Это всего лишь секс.

Он отпустил мои руки.

– Ты, правда, собираешься сделать это? Ты серьезно готова принизить то, что есть между нами? – парень горько засмеялся и покачал головой. – Мда. Ты еще больше ебанутая, чем я думал.

Его слова причиняли боль, но еще больше ранило выражение его лица. Осознание того, что я пыталась донести до него все время – меня невозможно спасти.

Его глаза стали холодными, насмешливыми, когда он отступил назад.

– И мне очень не хочется тебя расстраивать, но я никогда по-настоящему не трахал тебя.

Моя спина врезалась в стену, когда он наклонился, сжав меня. Его губы опасно приблизились ко мне.

– Хочешь увидеть разницу перед тем, как уйдешь? – пробормотал он.

Пожалуйста, да.

Я сглотнула, стараясь не смотреть на татуированные плечи возле моей головы, или на колечко в губе, которое так близко ко мне сейчас, что я могу языком прикоснуться к нему. Этот проклятый серебряный пирсинг мой наркотик.

Его близость и тепло дыхания заставили мои внутренности сжаться в знакомом предвкушении. Я хочу его. Я всегда буду его хотеть. Но это не означает, что это хорошая идея. Секс только усложнит положение вещей, которое и так достаточно тяжелое.

Каким-то образом по милости бога, я смогла произнести.

– М-мы не должны, – мой голос ломается и срывается, но что из этого? На данный момент мне сложно управлять даже простыми словами.

Губы Деклана щекочут мой подбородок, когда он прокладывает дорожку поцелуев к точке на шее, где бьется пульс. Мои глаза закрываются, а ладони сжимаются по бокам, чтобы удержаться от касаний, а я действительно хочу прикоснуться к нему. Я вожделею провести руками под его рубашкой и почувствовать тепло и силу его мышц, или запутаться пальцами в его волосах, пока буду целовать его до умопомрачения.

Но я не должна. Секс только сделает все тяжелее и запутаннее для него. Я не могу сейчас быть эгоистичной, хотя разум говорит воспользоваться этим последним разом.

– Кто сказал? – его дыхание обжигает кожу. – Я тот, кого бросили. Могу получить хотя бы прощальный подарок, как думаешь?

Мое сердце разбивается. Это должно быть самое отвратительное, что он когда-либо говорил мне, и, хоть я знаю, что заслуживаю их, мне все еще хочется его ударить. Поэтому я обрываю парня и попытаюсь оттолкнуть.

– Ты сволочь!

– Сказала девушка, которая только что разорвала мое гребаное сердце.

Туше.

Он толкал меня назад, пока не прижал снова к стене, но я отказываюсь смотреть на него. Без стеснения его пальцы гладят живот через ткань платья. От его движений оно сжимается и ухает куда-то вниз, когда Деклан схватывает мочку уха своим горячим влажным ртом, посылая дрожь в интимные места.

– Ты знаешь, что будет хорошо, – шепчет он, щекоча ухо своими пошлыми словами.

«Хорошо» даже наполовину не подходит. Это настолько потрясающе фантастично, что я впадаю в коматозное состояние.

Я кладу руки ему на грудь с намерением оттолкнуть, но ощущение широких крепких мышц сильно отвлекает. Все, что я хочу сделать – это сорвать его рубашку и всего зацеловать своим ртом.

– Нет, если ты собираешься быть таким грубым. Будь хорошим. – Хмм. Звучит совсем не убедительно, да?

Его пальцы опускаются ниже, царапая внутреннюю сторону бедер, когда он забирается под мое платье. Пульс подскакивает в бешеном ритме, и трусики прилипают ко мне от влаги и возбуждения.

Почему это все еще плохая идея?

Я зажмурилась и склонила голову. Это не справедливо. Как он мог довести меня до такого трепетного возбужденного состояния лишь парой слов и интимных касаний?

– Я устал быть хорошим. Посмотри, к чему это меня привело. Сейчас я хочу быть очень и очень скверным, грубым и плохим, – произнес он медленно, с болью в каждом эротичном слове.

Отголоски страха заползли в душу и смешались с похотью, наполняющей всю меня. Что именно подразумевалось под «грубостью»? Знаю по опыту, что грубый секс и трах не всегда одно и то же.

Я не очень хорошо относилась к жестокости.

Скользнув выше, он преодолел линию трусиков, и пальцы скользнули во влажные складочки. Опытные пальцы закружили по моей плоти, заставляя мои руки сжаться на его плечах, когда я забыла даже свое имя.

Святое дерьмо, как он может заставлять меня чувствовать себя так только с помощью пальцев?

Деклан поцеловал меня в челюсть:

– Думаешь, сможешь это выдержать?

Мои ноги дернулись, когда он заработал между ними, проводя пальцами с устойчивым ритмом, от которого раскрывались губы и раздвигались колени. Я хотела ответить «да», так как в этот момент считала, что смогу выдержать что угодно из того, что он со мной сделает, только бы не перестал прикасаться ко мне, но я все еще была в сомнениях.

Я не позволяла никому брать над собой контроль уже очень давно. Мне нравилось вести, когда речь касалась секса. Каждый раз в последние два года я была главной. Что-то другое заставляло меня нервничать. Я чувствовала… бессилие. Беспомощность. И я отказывалась такой себя ощущать. Я не жертва.

Жертвы говорят «нет», а я этого не делаю.

Кроме того, я доверяла Деклану. Он никогда не сделает мне больно. Если я попрошу его остановиться в любой момент, он остановится. Я знала.

Его руки оперлись о стену возле моего лица. Убрав ладонь с его плеча, я опускала ее по нарисованным линиям до тех пор, пока не схватила запястье. Я нежно поцеловала внутреннюю часть его руки, а когда отстранилась, продолжала чувствовать жар его кожи, словно от бренди.

Я поймала его взгляд, кусая губы, пока его пальцы ласкали меня, и кивнула.

– Хорошо.

Он скользнул внутрь меня, ловя мой вздох в отчаянном поцелуе. Я чувствовала слезы на наших губах, всю соль и сладость, когда мои руки сжали его рубашку. На мгновение все наши проблемы угасли до едва слышимого шума, единственное, что имело значение, это его требовательные губы, и то, что я могла чувствовать их на каждом миллиметре своего тела.

Я втянула в рот колечко на губе и поглотила последовавший глубокий стон. Я любила этот чертов звук. Он такой гортанный, животный и дьявольски сексуальный.

Его рука оставила мою талию и провела вокруг, хватая за задницу. Он прижался бедрами ко мне, когда мои пальцы пробежали по его спине и сжали волосы, а затем ноги внезапно оторвались от пола. Они автоматически обхватили его, когда он, спотыкаясь, понес меня к кровати. Было, вероятно, трудно смотреть, куда идти, когда наши рты соединялись вместе, как сейчас…

Мое тело скользнуло вниз, когда он посадил меня на кровать, заставляя соски затвердеть от трения. У меня были серьезные намерения сорвать его одежду и лечь на него, но до того, как у меня появилась такая возможность, он отступил и произнес:

– Повернись.

Что?

Я уставилась на его красные, слегка припухшие губы, и попыталась осознать его просьбу, потому что, похоже, я растеряла знания языка среди завесы похоти и желания. Когда я не послушалась, он развернул меня сам так, что я уткнулась лицом в покрывало, и задрал подол моего платья до самой талии. Его пальцы проникли под трусики и сдернули их вниз.

Обернувшись через плечо, я увидела, как он опустился на колени, когда снимал их. Его руки скользнули по бокам моих бедер, когда он вновь поднялся и провел ладонями по животу и дальше к чашечкам бюста через тонкую ткань платья.

Моя голова упала обратно, когда его пальцы схватили за соски. Это сделало кожу и все тело еще более чувствительными. Я чувствовала жар между ног, моя киска сжималась нетерпеливо, до боли.

Я практически слышала ее призыв: «Возьми, возьми, возьми!».

Его умелые пальцы исчезли слишком быстро, когда он произнес:

– Раздвинь ноги и наклонись.

Его голос звучал прямо возле уха, низкий и грубый, и заставивший меня дрожать от нетерпения, пока я не осознала, что он только что сказал.

– Что? – Немного запаниковав, я попыталась взглянуть на него, но он удерживал меня на месте.

– Сделай это, или я тебя отшлепаю.

Его слова зажгли новую волну жара и желания, зародившуюся глубоко внутри, несмотря на страх. Это было так… откровенно. Это лишило бы меня возможности спрятаться, если я нагнусь на этой кровати и раскроюсь ему. Полностью оставлю себя в его власти.