Текст книги "Безжалостная дьяволица (ЛП)"
Автор книги: Кайли Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Глава 16

Она выглядит грустной. Мне это не нравится. Я хочу понять, в чем причина, и помочь ей, но это непросто. Эта женщина буквально оставила меня истекать кровью, а все равно я хочу позаботиться о ней... и о нашем ребенке. Я наблюдаю за ней, припарковавшись на другой стороне улицы. Она берет голубое детское платье и внимательно рассматривает его, а затем возвращает на вешалку.
Она не знает, что я жив. И уж точно не станет ждать моего появления, потому что для нее я всего лишь призрак. В крайнем случае, донор спермы для ее ребенка. Я никогда не забуду выражение ее глаз, когда она все глубже вонзала в меня нож. То, как она развернулась и ушла. Но я не могу злиться на нее. Честно говоря, она поступила правильно, учитывая обстоятельства.
Она хотела защитить личность нашего ребенка. И я ни за что на свете не откажусь от него. Он также принадлежит мне, как и ей. Я понимаю ее страхи. У меня такие же опасения. Я видел, как отреагировала моя семья, когда подобное случилось много лет назад. Но у нас все будет по-другому. Мы – другое поколение, а я – гребаный Пахан. Пусть эти ублюдки попробуют мной командовать. Будет забавно поставить их на место. В течение последних четырех месяцев я использовал Ивана в качестве доверенного лица, чтобы управлять всем.
Я очнулся подключенным к огромному количеству аппаратов в импровизированной больничной палате в подвале моего дома. Первый вопрос, который задал мне Иван, был: кто это был? Кто добрался до меня? Я так и не произнес ее имени. Я не выдам ее. Это останется нашим маленьким секретом. Я знаю, что как только доберусь до нее, объясню, что все может быть по-другому, что я никуда не денусь, сколько бы раз она ни пыталась меня убить, она поймет меня.
Я наблюдаю, как два ее кузена подходят к витрине магазина. Они часто наведываются в гости, каждую неделю – новый член семьи. Изабелла машет и качает головой, а через несколько минут выходит поприветствовать их. Жаль, что я не могу услышать, о чем они говорят. Я вижу, как она улыбается, но это не совсем искренняя улыбка. Но тем не менее она прекрасна. Я никогда по-настоящему не верил, что люди могут сиять изнутри, но беременная Изабелла выглядит просто потрясающе. Я жду, пока она сядет в машину, которая должна отвезти ее обратно в поместье Донателло. Как только машина отъезжает достаточно далеко, я направляюсь в магазин, из которого она только что вышла.
– Buongiorno16, – приветствует меня продавщица.
– Buongiorno, – повторяю я, направляясь к голубому платью. Изабелла явно хотела его. Не знаю, почему она его не купила, но теперь я намерен сделать так, чтобы она его получила.
– А, вы говорите по-английски? – Спрашиваю я продавщицу – мой итальянский оставляет желать лучшего. Я знаю лишь несколько базовых фраз, которые могут помочь в повседневной жизни, и за последние месяцы немного подтянул язык, но свободно разговаривать на нем пока все равно не могу.
– Да.
– Я возьму это. Можно ли организовать доставку так, чтобы сохранить анонимность? – говорю я ей, протягивая дополнительные пятьдесят евро.
– Конечно, сэр.
Я записываю имя и адрес Изабеллы на клочке бумаги. Женщина его явно узнает, но ничего не говорит. Не сомневаюсь, что здешние жители чертовски преданы ее семье. В конце концов, это территория Донателло. Выйдя за дверь, я сажусь обратно в машину и направляюсь в дерьмовую квартирку, которую снимаю последние несколько месяцев.
После пробуждения мне потребовалось три дня, чтобы найти ее. Затем я провел следующие четыре недели, размышляя, что делать со всей этой ситуацией. Я не хотел сразу набрасываться на нее сгоряча. Это не принесло бы пользы ни одному из нас. В конце концов, я поехал за ней в Тоскану и наблюдал за ней, даже взломал медицинские записи, чтобы узнать, как она себя чувствует. Как себя чувствует ребенок. Именно так я узнал, что у нас будет девочка. У меня будет дочь.
Я выезжаю на улицу и даже не пытаюсь запереть машину. Она все равно ни черта не стоит. Чтобы остаться инкогнито, нужно слиться с толпой. Но, разъезжая на Ламбо, я добился бы обратного эффекта. Я поднимаюсь на третий этаж и подхожу к своей квартире. Как только я касаюсь дверной ручки, в моем кармане звонит телефон – на экране высвечивается имя Ивана.
– Да?
– Как продвигается преследование? – спрашивает он.
– Я никого не преследую. А жду.
– Еще как преследуешь. Может, поторопишься со своей поездкой и вернешься домой? Обстановка с ИРА накаляется.
– Что они сделали на этот раз?
– Взорвали три контейнера с товаром, – говорит он. Кокаин и оружие на сотни тысяч долларов... исчезли.
– Нанеси им ответный удар. Я хочу, чтобы все их долбаные склады были подожжены. Сегодня же, – говорю я ему.
Иван ничего не говорит. Он не согласен с моим решением. Его молчание говорит мне о том, что он пытается найти способ убедить меня в чем-то другом.
– Босс, я думаю, нам следует отправить сообщение. У одного из высших чиновников маленькая семья. Дочь учится в колледже. Мы могли бы...
– Нет. Семья под запретом. Мы не станем их трогать, – кричу я в трубку. Шесть месяцев назад никто не был бы под запретом. Теперь же я думаю о той крошечной жизни, растущей внутри Изабеллы, и меня охватывает неконтролируемая ярость при мысли о том, что какой-то ублюдок использует ее, чтобы добраться до меня.
– Я просто думаю, что если ты хочешь ударить их по самому больному месту, то...
– Нет. Хватит. Я больше не хочу об этом слышать, Иван.
– Ладно. Сделаем по-твоему, – соглашается он, не то чтобы у него был чертов выбор. Может, он и исполняет обязанности босса в мое отсутствие, но главный по-прежнему я.
– Хорошо. Не перегибайте палку. Поджигайте их гребаные здания и предприятия. Но семьи не трогайте. Они ни в чем не повинные люди, Иван. Отныне дела мы будем вести по-другому.
– Хорошо. Я отправлю ребят, – говорит он.
– Ты хочешь сказать мне что-нибудь еще?
– Они хотят знать, когда ты вернешься. Все думают, что ты в России, но никто тебя там не видел. Люди задают вопросы, Михаил.
– Пусть задают. Я приеду на следующей неделе ненадолго, – говорю я ему. Не то чтобы я здесь много чем занимался, разве что сидел на заднице и ждал, когда женщина родит мою дочь.
– Хорошо, парни будут рады увидеть твою уродливую рожу, – говорит он.
Я не отвечаю. Отключив звонок, я бросаю телефон на стол и падаю на самый неудобный диван в мире. Затем провожу рукой по лицу.
Что, черт возьми, мне теперь делать?
Мне нужно увидеть ее, поговорить с ней. Я знаю, что не могу просто так вломиться в поместье Донателло. Это место охраняется лучше, чем Форт-Нокс17. Мне нужно поймать ее, когда она будет на людях. Кажется, она не берет с собой охрану. С ней постоянно находится ее подруга, Бьянка, которая легко отвлекается на каждого мужчину, проявляющего к ней хоть малейший интерес. Я уверен, что смогу найти какого-нибудь бедолагу, который соблазнит Бьянку в следующий раз, когда девушки будут гулять вместе. Тогда я смогу отвести Изабеллу в уединенное место и заставить ее прислушаться к голосу разума.
Не станет ли это дополнительным стрессом для нее и ребенка? Возможно, мне стоит подождать, пока малышка не родится. Черт, я не знаю, что делать. Вот именно поэтому я здесь уже три месяца и до сих пор ни черта не сделал.
Глава 17

Любуясь закатом над тосканскими горами, я прижимаю руку к животу, ощущая движения своей дочери. Она обожает пинаться, это точно. Я обдумывала имена для нее и не могу не задаться вопросом, какие странные русские варианты предложил бы Михаил. Перед смертью он попросил пообещать ему, что наша малышка узнает, что он хотел ее.
Я украла это у него. У них обоих…
Единственное имя, которое не выходит у меня из головы, – это Мабилия, оно означает "прекрасная". Я не могу представить себе ничего более прекрасного, чем этот ребенок. Она еще даже не родилась, а я уже знаю, что нет ничего, чего бы я не сделала, чем бы не пожертвовала ради нее.
– Иззи, тебе пришла посылка. – Ромео выходит во внутренний дворик и протягивает мне розово-голубую коробку. Она из детского магазина, куда я заходила сегодня. Может, я что-то забыла.
– Спасибо. – Встав, я беру коробку.
– Ты в порядке? – спрашивает он меня.
– Я в порядке. А разве может быть иначе?
– Не знаю. Ты ведь у нас растишь внутри себя целого полноценного человека, – он пожимает плечами,
Я закатываю глаза, глядя на него.
– Женщины занимаются этим с незапамятных времен, Ромео. Ты достаточно умен, чтобы это понимать.
– Да, но эти женщины не были моими кузинами, – говорит он с ухмылкой.
– Знаешь, у тебя есть еще две кузины, которых ты можешь подоставать. Как дела у Лили и Хоуп? – спрашиваю я о его кузинах по материнской линии.
– Как и всегда. С ними все в порядке. Я им не нужен. У них есть мужья.
– Ну, а вот мне муж не нужен. Ты же знаешь, мама прекрасно заботилась обо мне одна первые восемь лет моей жизни.
– Ох, пожалуйста, у нее был полный дом прислуги и дедушка. Вряд ли она была одна, как и ты, потому что у тебя есть все мы.
– Не пойми меня неправильно, я ценю, что ты хочешь помочь. Но тебе не нужно беспокоиться обо мне. Со мной все будет в порядке, – говорю я ему, затем разворачиваюсь и ухожу.
Зайдя в свою спальню, я бросаю коробку на стул рядом с другими пакетами. Но что-то снова заставляет меня взять ее в руки – возможно, любопытство. Сев на кровать, я развязываю розовую ленточку, снимаю крышку, отодвигаю в сторону белую оберточную бумагу и достаю светло-голубое платье, которое привлекло мое внимание в магазине. То самое платье, которое напомнило мне глаза Михаила. Я роюсь в коробке в поисках открытки, записки, чего-нибудь, что объяснило бы, почему они прислали мне его. Но ничего нет. Тогда я хватаю телефон и звоню в магазин. Уже поздно, но я надеюсь, что кто-нибудь еще может быть там.
Линия обрывается. Вешая трубку, я мысленно говорю себе, что позвоню им завтра. Странно, что мне прислали именно это платье. Может, продавщица увидела, как я его рассматриваю, и подумала, что я хочу, чтобы мне его доставили. Но это все равно охренеть как странно.
Я продолжаю разглядывать платье. Закрыв глаза, я все еще могу представить его лицо. Я вижу его улыбку, обращенную ко мне с другого конца барной стойки в тот вечер, когда мы познакомились. Я представляю, как он смотрит на меня. Мне приходится заставить себя снова открыть глаза. Мне не нужно думать о нем.
Я была с ним дважды – признаюсь, это были самые яркие, приятные и душевные моменты в моей жизни. Но их явно недостаточно, чтобы я чувствовала такую потерю. Особенно учитывая, что его исчезновение произошло по моей вине.

– Клянусь богом, мне никогда в жизни так сильно не хотелось в туалет, – жалуюсь я Бьянке. Мы обедаем в миленькой пиццерии, и вот уже в пятый раз с тех пор, как мы сели за стол, меня одолевает дикое желание сходить в туалет. – Я сейчас вернусь. Не трогай мою еду, – предупреждаю я ее.
Спустив воду в унитазе, я подхожу к крану, чтобы вымыть руки, и осматриваюсь. Вам знакомо это чувство, будто за вами наблюдают? Сейчас я испытываю нечто подобное. Я больше никого здесь не вижу, поэтому поворачиваюсь обратно к зеркалу. Наверное, слишком быстро, потому что я теряю равновесие.
– Ой. Черт.
Меня тут же ловко подхватывает пара рук.
– Осторожно.
Его хриплый голос окутывает меня, как одеяло. Я качаю головой. Сейчас я не могу его видеть. Он мертв. Я убила его. Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох. У меня галлюцинации. Но когда я снова открываю глаза, он все еще там. Смотрит прямо на меня, его руки обхватывают мои плечи, удерживая на месте, а эти льдисто-голубые глаза пронзают меня насквозь.
– Что? Как? – спрашиваю я, медленно оправляясь от шока, когда вижу того, кто должен быть мертв. Призрака.
– Думала, что сможешь так легко от меня избавиться, котенок? – спрашивает Михаил, приподняв бровь.
– Ты не слишком-то сопротивлялся. – Я пожимаю плечами, сбрасывая его руки с себя. Я отступаю в сторону, стараясь увеличить расстояние между нами. Что не так-то просто с моим кругленьким животом.
– Я не боюсь смерти, особенно от рук красивой женщины, – говорит он, его взгляд скользит по моему телу.
– Значит, ты не будешь возражать подождать здесь, пока схожу за ножом для стейка, чтобы попытать удачу во второй раз? – Я складываю руки на животе. Я не знаю, каковы его намерения. Я имею в виду, что любой другой мафиози, любой другой босс потребовал бы возмездия за то, что я сделала. Почему он должен быть исключением? Вот только он причинит боль не только мне, но я не позволю, чтобы с этим ребенком что-то случилось.
– Сотри это выражение со своего лица. Мы оба знаем, что я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль. Похоже, я на это не способен, – говорит он и добавляет что-то, очень похожее на русское ругательство.
– Тогда почему ты здесь? – спрашиваю я его.
– Ты получила мой подарок? – спрашивает он вместо ответа.
Голубое платье. Оно должно быть от него. Как давно он наблюдает за мной?
– Какой подарок?
Уголки губ Михаила слегка приподнимаются, и его дерзкая улыбка неожиданно действует на меня сильнее, чем я ожидала.
– Ты получила его, – говорит он мне. Он не спрашивает. – Как ты? Как ребенок?
Не может же он всерьез спрашивать, как я сейчас чувствую. Я качаю головой.
– Я не могу этого сделать, Михаил. Мы не можем этого сделать. Это...
– Это уже происходит, хочешь ты этого или нет. Ты носишь под сердцем моего ребенка. Я никуда не уйду. Смирись с этим. – Он кивает, прежде чем добавить: – Тебе что-нибудь нужно?
– Чтобы ты был мертв и похоронен в какой-нибудь безымянной могиле у черта на куличках, – быстро отвечаю я.
– Тогда я буду считать, что это означает "нет".
Я улыбаюсь. Несмотря на то, что все внутри меня говорит мне держаться подальше от этого мужчины, я знаю, что он может дать мне то, чего я так отчаянно хочу. Но я не могу просить его об этом, особенно в моем нынешнем положении.
Михаил пристально смотрит мне в глаза, прежде чем выражение его лица меняется.
– Я держу тебя. Тебе даже не нужно этого говорить.
– Что? – Я в замешательстве хмурю брови.
Он не отвечает. Вместо этого он прижимает меня спиной к стене и опускается передо мной на колени. Я опускаю взгляд. О нет, я не могу позволить ему сделать это. Я не могу сделать это. Но когда он задирает подол моего платья и его лицо приближается к моей обнаженной киске, вся логика и всякая возможность мыслить здраво улетучиваются. Губы Михаила скользят по моему животу. Он что-то говорит по-русски, а затем его рот опускается ниже. Он хватает мою левую ногу и кладет ее себе на плечо, пока его язык скользит по моим влажным складочкам.
Моя голова откидывается назад, а руки тянутся к его плечам, когда я пытаюсь удержаться на ногах. Ко мне так давно не прикасался никто, кроме меня самой, что я готова воспламениться после нескольких поглаживаний. Рот Михаила приникает к моему клитору, и он сосет его, а затем проводит языком по затвердевшему бутону.
– О черт, – шиплю я.
– Блять! Так чертовски вкусно, – говорит он, отрываясь от меня.
Мои руки обхватывают его затылок, и я без стыда прижимаю его лицо к своей киске.
– Не останавливайся, – говорю я ему. И он не останавливается. Он не останавливается до тех пор, пока мои ноги не превращаются в желе, и единственное, что удерживает мое тело в вертикальном положении, – это он.
Затем он разглаживает мое платье на бедрах и встает.
– Почему ты не надела трусики? – спрашивает он меня.
– Потому что я взрослая женщина и могу делать все, что захочу, – отвечаю я.
– Я не жалуюсь, котенок. Просто так мне легче добраться до твоей киски. – Его руки все еще поддерживают меня. – Ты в порядке?
– Бывало и лучше, – лгу я.
– Лгунишка, – говорит он с уверенностью, которая должна меня раздражать, но не раздражает. Наоборот, мне хочется опуститься на колени и отплатить ему тем же.
– Почему ты здесь? Почему сейчас? – спрашиваю я. Когда проходит эйфория оргазма, на меня обрушивается реальность.
– Я здесь, потому что ты здесь. Это, ты и я. У нас будет общий ребенок. Вполне логично, что я буду там, где ты.
Я смеюсь.
– Знаешь, я никогда не говорила тебе, что этот ребенок твой, Михаил. Большинство парней, узнав о беременности девушки... в основном сбегают.
– Я не такой, как большинство парней, Изабелла. Я не сбегу. И тебе не нужно мне этого говорить. Я знаю, что она моя.
– Откуда ты знаешь, что это девочка? – спрашиваю я, хотя на самом деле меня это не должно шокировать.
– Ты можешь убежать на другой конец света, а я все равно найду тебя. Ничто и никто не встанет между нами.
– Боже мой! Михаил, нет никаких нас. Есть ты. Петров. И есть я. Валентино. Ты забыл, что бывает, когда связываешься с врагом? Потому что я не забыла.
– Даю тебе слово, что ни с тобой, ни с нашим ребенком ничего не случится, Изабелла. Я этого не допущу.
– Ты не сможешь помешать своей ненормальной семейке преследовать меня или эту малышку. Не обманывай себя, Михаил. Если ты предашь это огласке, история повторится.
– Я – Пахан, Изабелла. Эта ненормальная семейка делает все, что я прикажу, – говорит он. Переводя дыхание, он вздыхает. – Я не хочу, чтобы ты беспокоилась обо всем этом. Тебе вредно нервничать.
– Может, тогда тебе стоило остаться мертвым, – говорю я ему.
– Что же тогда в этом будет веселого? Слушай, мне нужно вернуться в Нью-Йорк на неделю. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.
– Даже если бы я захотела, а я не хочу, я не могу летать. Это небезопасно для ребенка.
– Хорошо, – говорит он.
– Хорошо?
– Оставайся. Я вернусь к концу недели.
– Почему ты вообще уезжаешь? – спрашиваю я, прекрасно зная, что он либо не скажет мне, либо выдаст какую-нибудь чушь, которую такие мужчины как он часто говорят женщинам.
– Некоторые из моих парней начинают нервничать из-за моего отсутствия. Им нужно взглянуть на меня. Нужно напомнить...
У меня отвисает челюсть. Я этого совсем не ожидала. Да, он не раскрыл мне секреты внутренней работы своей организации, но он сказал, что в войсках царит напряжение. По крайней мере, так я поняла с его слов.
– Не волнуйся, котенок. Если ты не можешь убить меня, сомневаюсь, что кто-то другой сможет. – Он улыбается, и мои губы кривятся в ответ.
– Ты еще не знаком с моими мамой и папой, – смеюсь я. – К тому же, я ни капельки не волнуюсь. Если тебя убьют твои же люди, это избавит меня от необходимости делать это самой. Снова.
Глава 18

Сидя здесь и глядя на стоящих передо мной мужчин, я могу думать только о том, как бы мне хотелось быть в Италии, нежиться под их гребаным летним солнцем и есть бесконечное количество безвкусной пиццы. Вместо этого я дома и вынужден сделать заявление. Покончить с беспокойством в семье, которое подняло свою уродливую голову с тех пор, как я уехал.
Я перевожу взгляд с одного мужчины на другого, все они стараются не показывать страха, который я чувствую в воздухе. Они знают, что облажались. Все десять из них плохо отзывались о моем руководстве.
– Вам нечего сказать в свое оправдание? – спрашиваю я по-русски. – Забавно, учитывая, что в прошлом месяце вам было что сказать. – Встав перед ними, я широко развожу руки. – Ну, теперь я здесь, как вы и хотели. Таак что говорите, – рявкаю я.
Иван кашляет, скрывая смех, стоя за их спинами. Этот сумасшедший ублюдок живет ради кровопролития, которое может предложить такой образ жизни. А я? Я делаю это по необходимости, чтобы остаться в живых. Ни больше, ни меньше.
Никто из мужчин ничего не говорит. Ни единого слова.
– Вы даже не попытаетесь защититься? – спрашиваю я.
– Босс, какой в этом смысл? Мы все равно мертвы.
– Какой смысл? Какой смысл объяснять, почему вы решили, что будет разумно попытаться собрать армию из моих собственных людей, чтобы выступить против меня? Хм, думаю, ты прав. В этом нет никакого гребаного смысла. И вы все мертвы. – Я достаю пистолет из-за спины.
Мало того, что мне приходится иметь дело с постоянной борьбой между нами и ИРА. Теперь еще и мои собственные люди воюют против меня. К черту все это и к черту их. Мне есть ради чего жить, и теперь мне нужно защищать не только себя.
Нацелив пистолет на единственного, кто осмелился заговорить, я нажимаю на курок. Один точный выстрел в центр его головы. Кровь и мозги разлетаются во все стороны, прежде чем его тело падает на пол.
– Кто-нибудь еще хочет что-нибудь сказать? – спрашиваю я.
Остальные девять отрицательно качают головами. Я вытягиваю шею, секунду смотрю на того, что посередине, затем целюсь в колено ближайшего парня и нажимаю на курок. Он падает на пол, держась за простреленную коленную чашечку и крича от боли. Переходя к следующему парню, я стреляю ему в обе ноги. Третий ублюдок получает пулю в плечо. Следующий за ним получает пулю в живот. Я не останавливаюсь, пока они все не начинают корчиться от боли на полу.
– По-прежнему нечего сказать? – спрашиваю я.
– П-п-простите, босс, – говорит парень с раздробленным коленом. Я прицеливаюсь и простреливаю ему здоровую ногу.
– Надеюсь, ты не надеялся на пощаду, потому что, похоже, у меня она закончилась, – говорю я ему.
Я продолжаю стрелять в них часами, пока они не истекают кровью, и я не вижу, как каждый из них делает свой последний вздох.
– Подожги это чертово место, – говорю я Ивану, бросая ему свой пустой пистолет, прежде чем направиться к выходу. Я останавливаюсь возле двух мужчин, стоящих на страже у двери, и снимаю комбинезон, который защищал мой костюм от брызг крови. – Убедитесь, что все узнают о том, что здесь сегодня произошло, – говорю я им. Я не жду их ответа. Мне это и не нужно. Я знаю, что эта новость быстро распространится, как только я уйду отсюда.
Я сажусь в машину. Дорога домой проходит быстро, мысли об Изабелле и нашей маленькой девочке заполняют мой разум. Настолько, что только когда я подъезжаю к дому, я замечаю двух федералов, стоящих у ворот.
– Что за чертовщина? – Я чертыхаюсь себе под нос. Перед тем как выйти из машины, я звоню своему адвокату. Он знает, что ему лучше притащить свою задницу сюда, и побыстрее.
Нетерпеливый коп распахивает дверцу моей машины.
– Мистер Петров, мы вас искали. Выйдите из машины. Поднимите руки вверх.
– Похоже, вы меня нашли. Чем могу быть полезен? – Я ухмыляюсь, игнорируя его просьбу.
– Мы хотим задать вам несколько вопросов. Не могли бы вы пройти с нами?
– Я арестован? – спрашиваю я, замечая, что меня не повалили на землю и не надели наручники.
– Нет, у нас просто есть несколько вопросов.
– Жаль, потому что у меня нет для вас ответов. А теперь убирайтесь нахуй с моей территории.
– Изабелла Валентино. Знаете ее? – спрашивает один из них, придерживая дверцу машины, когда я пытаюсь снова ее захлопнуть.
Я замираю. И это худшее, что я мог сделать, потому что теперь они, блять, знают, что поймали меня.
– А что с ней? Любой, кто читал газетенку о знаменитостях, знает, кто она такая, – говорю я им.
– Вы не похожи на человека, который читает светскую хронику, – отвечает он.
– Мне нравится быть в курсе текущих событий. Это не преступление, – улыбаюсь я.
– Верно. Итак, вы случайно не знаете, где сейчас находится мисс Валентино?
– С чего вы, блять, взяли, что я должен знать, где находится Валентино? Попробуй зайти к ней домой, к ее семье.
Этот ублюдок достает нашу с Изабеллой фотографию в переулке возле гребаного ирландского стриптиз-клуба.
– Это наводит на мысль, что вы знаете ее лучше, чем, по-моему, могла бы одобрить ее семья, – говорит этот умник с чем-то, что очень похоже на ликование в голосе.
– Это фото ни о чем не говорит, – говорю я ему. – Задайте свои вопросы ее семье, покажите им все, что у вас есть в этой папке, и посмотрим, как много они вам расскажут.
Валентино умны и чертовски преданны друг другу. Эта семья ни за что не выдаст местонахождение своей маленькой принцессы.
– Оставайтесь в городе. У нас могут возникнуть еще вопросы, – говорит мне более спокойный из них двоих, прежде чем потянуть своего напарника к их машине.
– Не беспокойтесь. Мои ответы ни хрена не изменятся. – Я захлопываю дверь и нажимаю кнопку, чтобы открыть ворота.
Как только я захожу в свой кабинет, я достаю из ящика стола новый одноразовый телефон и набираю номер Виктора, парня, которого я оставил в Италии присматривать за Изабеллой. Он не знает, почему следит за ней, просто знает, что это необходимо, и что с ней ничего не должно случиться.
– Босс, в чем дело?
– Где она? – спрашиваю я.
– У себя дома, весь день никуда не выходила.
– Мне нужно, чтобы ты купил одноразовый телефон и доставил его ей в течение следующих тридцати минут. И не забудь прислать мне номер, как только купишь его, – говорю я ему.
– Конечно, босс. Займусь этим.
– Дай мне знать, когда закончишь. – Я отключаюсь. Мне нужно выяснить, какого хрена федералы разыскивают Изабеллу. Затем я звоню Сэмюэлю, одному из парней, которые собирают для меня информацию. Он не является частью нашей организации, но он лучший в своем деле и работает быстро.
– Михаил, давно не виделись, – отвечает он после первого гудка.
– Мне нужно, чтобы ты достал для меня файл из ФБР. Сможешь это сделать?
– Ты хочешь, чтобы я взломал Федеральное бюро расследований?
– Я, что, блять, не внятно сказал? Сможешь или нет? – спрашиваю я.
– О, я уже внутри. Как файл называется?
– Изабелла Валентино. – Меня встречает тишина. Стук по клавиатуре прекращается.
– В смысле, та самая Валентино? – спрашивает Сэмюэль.
– Да. Найди файл, Сэмюэль.
– Это дорого тебе обойдется, – фыркает он.
– Мне плевать, сколько это, блять, будет стоить. Пришли мне этот файл как можно скорее.
– Ладно. Но… зачем тебе это? Это что, какая-то война Петровых и Валентино, которая вот-вот разразится? Потому что, если да, то предупреди меня, чтобы я мог убраться из города и избежать кровавой бойни.
Я отключаюсь, не удосужившись ответить на его бред. Через две минуты на мою электронную почту приходит запрошенный файл.
– Что, черт возьми, у них есть на тебя, котенок? – спрашиваю я в пустоту, открывая вложение.
