Текст книги "Безжалостная дьяволица (ЛП)"

Автор книги: Кайли Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 10



Я часами изучал эти отчеты. Они касаются одного из самых законных бизнесов нашей семьи. Особенность подпольного бизнеса в наши дни заключается в том, что ты также должен уметь работать и в легальной сфере. Семья Петровых владеет целым рядом компаний. От домов моды и косметики, до нефти и горнодобывающей промышленности. Различий мы не делаем. Если есть возможность отмыть наше незаконно нажитое богатство через бизнес, мы этим пользуемся. Это означает, что я работаю не менее шестнадцати часов в день. Я должен все держать под контролем: справляться с нападениями ИРА на моих людей и делать все возможное, чтобы держаться подальше от своей новой одержимости.

Ладно, эта одержимость не такая уж и новая. С тех пор как я проснулся в одиночестве в своем баре, я не переставал думать об этой женщине. Сначала я убеждал себя, что причина в том, что она украла мой нож. Что я просто хотел достойно похоронить брата. Однако после того, как я вернул нож, мало что изменилось. Мои мысли поглощены ею. Она открыто призналась, что пыталась убить меня, а в итоге? У меня гребаный, мать его, стояк.

Но давайте будем честны. Если бы вы взглянули на нее, у вас бы тоже был стояк. Изабелла просто сногсшибательна. Наверное, она – самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел, а я видел немало женщин.

– Босс, нам нужно разобраться с кое-каким дерьмом в баре.

– С каким дерьмом? В каком баре? – спрашиваю я Ивана, свирепо глядя на него, больше раздраженный тем, что он прервал мои мысли, чем тем, что он просто ворвался в мой кабинет, даже не постучав.

Иван косится на меня в ответ.

– В Свете, – говорит он.

Я удивленно поднимаю брови. Света всегда занимала особое место в моем сердце. Я основал этот бар с нуля. Это наш единственный законный бизнес, который я не использую для других целей. Я позаботился о том, чтобы там все было чисто. Там же я обрюхатил Изабеллу. Мне не нужно, чтобы она подтверждала, что ребенок мой. Я и так это знаю.

– Что происходит? – спрашиваю я, поднимаясь на ноги. Я подхожу к шкафу и открываю его. Пристегиваю к кобуре три пистолета, а затем снова поворачиваюсь.

– Гребаные придурки из ИРА устроили облаву, – выплевывает Иван.

– Какого хрена ты сразу не сказал? – кричу я, направляясь к двери. Я забираюсь на пассажирское сиденье ожидающей машины, а Иван – на заднее. – Езжай! – кричу я своему водителю.

Шины визжат, когда он выезжает из поместья. До Светы мы добираемся всего за десять минут. Игорь нарушил все правила дорожного движения, чтобы успеть сюда. Да и копы все равно не станут выписывать мне штрафы. Вряд ли они захотят лишиться тех солидных бонусов, которые получают ежемесячно – благодаря мне, конечно.

Как только машина останавливается, я выскакиваю из нее, слыша, как Иван и Игорь ругаются у меня за спиной. Я останавливаюсь на тротуаре перед Светой. Стеклянной стены, которая раньше отделяла улицу от помещения, больше нет. Осколки разбросаны по всему тротуару.

– Кто-нибудь пострадал? – бросаю я через плечо, проходя через дыру в открытой стене.

– Пятеро, – говорит он мне, качая головой. Я удивлен, что пострадало только пять человек. Учитывая, что сейчас довольно позднее время, это место должно было быть переполнено.

Когда я пробираюсь через обломки, меня останавливает офицер.

– Сэр, это место преступления. Вам нельзя здесь находиться.

– Это мой бар, мать твою. Я имею право идти туда, куда захочу. – Я отталкиваю его и продолжаю идти в главный зал. Чем дальше я иду, тем больше злюсь. Я, блять, оторву головы этим ирландцам. Затем приготовлю из них какое-нибудь рагу и отправлю его их семьям.

– ЛОЖИСЬ! – кричит Иван по-русски. Я поворачиваюсь к окну и вижу, как затемненный внедорожник замедляет ход и останавливается. Из открытого заднего окна торчит пулемет. Пули начинают лететь в мою сторону, и, прежде чем я успеваю понять, что происходит, Иван валит меня на землю. Прикрывая меня своим телом, насколько это возможно.

Я толкаю его в грудь.

– Слезь с меня, – ворчу я.

Пули стихают так же внезапно, как и начались. А когда я поднимаюсь с земли, машины уже и след простыл. Я бросаюсь к тротуару и запрыгиваю в наш внедорожник. Слава богу, что Игорь оставил ключи в замке зажигания. Шины визжат, когда я выруливаю на дорогу. Машины нигде не видно, но это не помешает мне выследить всех ирландских ублюдков в радиусе пяти миль¹⁰ и уничтожить их.

Преступные семьи – это люди привычки. Они, как правило, живут в одних и тех же кварталах, посещают одни и те же рестораны, одни и те же стриптиз-клубы. Ни для кого не секрет, где ИРА любят проводить большую часть своего времени. Именно поэтому я паркуюсь на улице возле Sensations, ирландского джентльменского клуба¹¹ – хотя ничего джентльменского в них точно нет.

Я достаю кепку из бардачка и натягиваю ее пониже на глаза. И тут я ощущаю боль от порезов на лице и чувствую, как что-то стекает по лбу. Я поднимаю рубашку и вытираю кровь. Придется обойтись этим. В любом случае, я не планирую задерживаться здесь надолго. Я прохожу несколько кварталов до клуба, стараясь держаться в тени и избегать взглядов прохожих. Не сомневаюсь, что у ирландцев есть разведчики на улицах, готовые предупредить ублюдков о любых нежелательных гостях.

Отдав пятьдесят баксов вышибале, я захожу в убогий стриптиз-клуб. Здесь темно, и это позволяет мне остаться незамеченным. Я нахожу свободную кабинку в задней части зала и устраиваюсь там. Вскоре к столику подходит полураздетая официантка. Я скольжу взглядом по ее длинным ногам, обнаженному животу, а затем останавливаюсь на декольте.

Ничего. Абсолютно ничего. Он даже не дернулся. В этот момент я начинаю думать, что, возможно, мне и правда нужно сходить к чертовому врачу. Мой член должен быть доволен нынешней обстановкой. В любой другой день недели он был бы доволен. Но все изменилось с тех пор, когда я встретил ее…

– Что я могу вам принести? – спрашивает женщина.

Прочистив горло, я пытаюсь изобразить свой лучший американский акцент. Этот навык я отточил в начальной школе.

– Виски с колой, – говорю я ей. Не отрывая глаз от сцены.

Я бы предпочел выпить рюмку водки, но решил, что виски – более безопасный вариант. В зале гаснет свет, и ведущий с энтузиазмом представляет новую танцовщицу.

Официантка ставит мой напиток на стол.

– Еще что-нибудь? —спрашивает она меня.

– Не, спасибо, – говорю я ей.

Включается прожектор, и мой взгляд сразу же устремляется к темной фигуре, напоминающей песочные часы, которая выходит на сцену. И тут я чувствую, как мой член шевелится, и опускаю взгляд на свой пах. Может, он все-таки не сломан.

Спасибо, блять.

Я продолжаю наблюдать за фигурой на сцене, кем бы она ни была. Девушка двигается с грацией, которую не часто встретишь у стриптизерш. Когда прожектор светит на нее, мое сердце замирает. Шестидюймовые¹² туфли на шпильках открывают пару длинных стройных ног. Мой взгляд поднимается к ее лицу, которое я, черт возьми, узнал бы где угодно, затем останавливается на коротком светлом парике, том самом, который был на ней, когда я наклонил ее над своим столом и трахнул до беспамятства.

Какого хрена она, блять, творит?

Я словно прирос к стулу, наблюдая, как она танцует на сцене в одних стрингах и крошечном лифчике. Каждый чертов мужчина в этом заведении глазеет на нее. Я чувствую, как бешено колотится мое сердце от ярости. На нее. На всех этих зрителей. На себя за то, что не положил этому конец. Это чувство пытается поглотить все мое существо. Я хочу только одного – подняться на сцену, перекинуть ее через плечо и увезти отсюда к чертовой матери.

Но если я это сделаю, нас обоих, скорее всего, убьют. Поэтому я игнорирую свои инстинкты, сижу и жду. Когда ее песня заканчивается, она не уходит за занавес, как другие танцовщицы, – нет, она, блять, спрыгивает со сцены и с важным видом направляется прямо к кабинке. Мои пальцы судорожно сжимаются, когда я вижу, как она хватает за руку какого-то ирландца и ведет его по коридору. Она не будет устраивать ему приватное шоу. Нахер все это. Прежде чем успеваю передумать, я поднимаюсь и иду за ними. Там три двери. Первая ведет в мужской туалет. На второй нет таблички. Я поворачиваю ручку и открываю дверь. Войдя внутрь с пистолетом наготове, я закрываю за собой дверь.

– Котенок, какого хрена ты творишь? – рычу я, наблюдая за происходящим у меня на глазах. Мой маленький котенок уложил этого ублюдка на пол. Его рубашка разрезана, а к горлу приставлен нож.

Она поворачивает голову и улыбается мне.

– Работаю, а ты мне мешаешь. Уходи, – рычит она.

– Считай, что ты, блять, ушла на пенсию, – говорю я ей. Продолжая целиться в жертву моего котенка, который смотрит то на меня, то на Изабеллу со смесью любопытства и страха – и, честно говоря, разве можно винить этого парня? – я поднимаю ее и прижимаю спиной к своей груди. Но тут получаю удар локтем в грудь, и моя хватка ослабевает. Изабелла разворачивается и направляет на меня нож.

– Не волнуйся, милый. Ты следующий. Сядь и дай мне закончить, – говорит она, указывая на парня, лежащего на полу.

– Вы двое же понимаете, что живыми вам отсюда не выбраться? – говорит он.

– Заткнись, мать твою, – говорю я ему, направляя пистолет в его сторону. – Встань.

– Подожди, нет. Это мое шоу, – возражает Изабелла. – Стой на месте.

Глава 11



Мы с Михаилом в тупике, оба спорим о том, кто из нас прикончит этого ирландца. Может, в душе я и не самая романтичная девушка, но я совершенно уверена, что сонеты пишутся не об этом.

– Я первая пришла сюда. Найди себе другую жертву, придурок, – злобно говорю я. Боже, надеюсь, этот ребенок не унаследует его раздражающий характер. Не то чтобы я хорошо знала этого парня, но по нескольким нашим встречам я поняла, что он не очень приятный человек. Это не считая внешности, потому что Михаилу можно дать одиннадцать баллов из десяти.

Я чувствую, как мои трусики становятся влажными от одной только мысли о том, как его крепкое тело прижимается к моему. Он ухмыляется, и его льдисто-голубые глаза мерцают, когда он осматривает мое почти обнаженное тело. Мне начинает казаться, что он может читать мои мысли.

– Прекрати пялиться на меня, – говорю я ему.

– Если ты не хочешь, чтобы на тебя пялились, то надень какую-нибудь, мать ее, одежду, – говорит он.

– Я предпочитаю, чтобы на ней вообще ничего не было. – говорит ублюдок, все еще лежащий на полу.

Михаил наклоняет голову в сторону парня.

– Я вырву тебе глаза, а потом засуну их тебе в задницу, – говорит он устрашающе спокойным голосом.

– Надо же, как наглядно. И, честно говоря, мне становится немного скучно. – Я наклоняюсь и приставляю кончик ножа к горлу ирландца, прямо к его сонной артерии. – Удачи тебе в следующей жизни, – шепчу я ему на ухо, прежде чем вонзить лезвие глубже.

Он бьет меня ногами и отталкивает руку, но слишком поздно. Я уже нанесла ему смертельную рану, и он может истечь кровью в любую минуту. Я приземляюсь на задницу, не в состоянии удержать равновесие. В комнате раздается громкий рык. Когда я понимаю, что этот дикий звук исходит от Михаила, он уже вырывает нож у меня из рук и несколько раз вонзает его в тело ирландца, крича что-то по-русски.

– Черт, Михаил, нам нужно уходить. Сейчас же! – Я тяну его за руку, но он не двигается с места. – Пойдем, или я оставлю тебя здесь, и они тебя найдут. В любом случае, я ухожу. – Я вскакиваю на ноги и направляюсь к двери.

Вскоре я чувствую Михаила за своей спиной. Он кладет руку мне на поясницу и ведет по коридору в противоположную сторону, откуда я пришла. Мы выходим через заднюю дверь и попадаем в переулок. Холод пробирает меня до костей. Думаю, стоять на улице в одном нижнем белье в ноябрьский вечер в Нью-Йорке – не самая лучшая идея.

– Надень это. – Михаил пихает мне в грудь пальто. Свое пальто.

Я из принципа хочу отказаться, но на улице чертовски холодно. И, по правде говоря, мне не хочется возвращаться домой в одном нижнем белье. Я кутаюсь в его пальто и изо всех сил стараюсь не подносить воротник к носу, чтобы не вдохнуть его запах. Но мне и не нужно этого делать, потому что я чувствую, как его тепло проникает через ткань, обволакивает меня и заставляет вспомнить, как хорошо было, когда его тело прижималось к моему. Мне нужно уйти от этого парня, пока я не совершила какую-нибудь глупость. Например, не переспала с врагом. Снова.

– Ну, я бы сказала, что было приятно увидеться, Петров, но увы, это неправда, а мама всегда учила меня не лгать, так что... – Я пожимаю плечами, поворачиваюсь к нему спиной и иду дальше по переулку. Вскоре я слышу шаги за спиной. Пять кварталов я не оглядываюсь, но потом не могу удержаться. – Что ты делаешь? Почему ты идешь за мной?

– Я должен убедиться, что ты благополучно доберешься до дома. Моя мама всегда учила меня провожать девушку до дома. – Он ухмыляется мне.

– Знаешь, я вдруг поняла, что, вероятно, именно из-за тебя появилось выражение "максимально непривлекательное лицо", – размышляю я.

– Тебе очень нравилось мое лицо, когда ты каталась на нем верхом, – говорит он, опуская взгляд.

Я плотнее закутываюсь в пальто, напоминая себе, что не могу позволить ему узнать, что из-за него мои бедра дрожат, трусики влажные, а сердцебиение учащается.

– Слушай, я не девица в беде. Мне не нужно, чтобы ты провожал меня до дома.

– Да, ты не девица в беде, но ты мать моего ребенка. И я хочу убедиться, что ты благополучно доберешься до дома.

– Я же говорила тебе, что это не твой ребенок, – шиплю я на него.

– А я уже говорил, что не верю тебе.

– Как именно ты себе это представляешь, Михаил? Думаешь, у тебя будет право навещать ребенка по выходным? Ни хрена подобного. Потому что ты не доживешь до рождения этого малыша. На тебя охотятся больше людей, чем ты можешь представить.

– Думаю, я выживу, – говорит он. Самоуверенный, мать его, ублюдок.

Я всегда клялась, что никогда не выйду замуж за мафиози, и остаюсь верна этому решению. По-моему, они все чертовски самоуверенные и обожают все контролировать. Хотя, когда я вижу, как мама или тетя Холли легко добиваются своего, у меня возникают сомнения: а так ли уж сильно папа и дядя обожают все контролировать? То же самое я вижу в браках своих кузенов. Они из тех мужчин, которых большинство людей старается избегать, но их жены – эти невинные, красивые и умные женщины – легко обвели их вокруг пальца.

Мой дядя, мой отец, мои кузены – все они поклялись в верности семье и ставят организацию на первое место. Однако я не сомневаюсь, что каждый из них бросил бы все ради своих жен, если бы это было необходимо. Со мной же все обстоит сложнее: немаловажную роль играет то, что у меня нет члена между ног. Может, дядя Ти и дедушка согласны с тем, что женщины способны на многое, а не только рожать детей, но некоторые традиции остаются неизменны.

– Знаешь, мы можем стоять здесь всю ночь, мерзнуть и спорить, или ты можешь продолжать идти. Веришь или нет, но мне есть чем заняться, кроме как ходить за тобой по пятам, – говорит он.

– Валяй. Иди и занимайся своими делами. Никто тебя не останавливает. Я слышала, что ИРА собираются заключить еще одну сделку на покупку оружия. Тебе стоит сосредоточиться на этом. – Я разворачиваюсь на каблуках и продолжаю идти по улице.

От территории Валентино меня отделяют пять кварталов. Я знаю, что стоит мне сказать лишь слово, и наши парни выбегут со своих мест, выстроившись вдоль городских тротуаров, с оружием наготове и желанием прикончить еще одного Петрова. Я этого не делаю. Вместо этого я добираюсь до своей квартиры, беспокоясь, что кто-нибудь увидит, как этот ублюдок следует за мной, и пристрелит его раньше меня.



– Мне нужно вино, – жалуюсь я Бьянке, которая лежит на другой стороне моей кровати.

– Мне тоже. Но ты беременна, девочка, так что, думаю, нам придется довольствоваться Ben & Jerry’s¹³, – говорит она, поднимая банку мороженого.

– Ох, не напоминай мне об этом, – стону я.

– Тааак... мы его ненавидим, да? Отца ребенка? – спрашивает она.

– Да. Словно он наш заклятый враг, – говорю я ей, умалчивая о том, что он действительно является нашим врагом.

Бьянка поворачивает голову и смотрит на меня, ее глаза прожигают меня насквозь. Мне кажется, что она смотрит на меня долго, хотя, уверена, прошло всего несколько секунд.

– ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ИЗАБЕЛЛА ВАЛЕНТИНО!!! – кричит она, вскакивая с кровати. Я не могу удержаться от смеха, когда она начинает расхаживать туда-сюда по моей спальне. Она машет руками в воздухе. – Ты трахнула врага! – восклицает она. – Не могу поверить, что ты мне сразу все не рассказала. Кто? Когда? Где? Мне нужны все подробности о том, когда и как была зачата моя племянница. Позы, продолжительность, все.

– Во-первых, кричи погромче. Уверена, только в Бруклине тебя еще не услышали. – Я закатываю глаза. – Во-вторых, я ничего такого не говорила.

Отрицать до последнего – вот мой девиз на время этой беременности. Думаю, я вполне смогу убедить отца, что я – следующая Дева Мария, и это было просто очередное непорочное зачатие¹⁴. Никто другой в это не поверит. Но он, черт возьми, точно поверит. Как иначе-то?

– Тебе и не обязательно это говорить. Я знаю тебя, Иззи. Итак, подробности. – Бьянка взмахивает рукой, словно думает, что это заставит меня открыться и выложить все свои секреты.

Я качаю головой. Я не буду ей рассказывать подробности. Я не могу позволить кому-либо узнать, в какой беспорядок превратилась моя жизнь.

Бьянка снова забирается на кровать и садится передо мной. Она смотрит на меня своими очаровательными щенячьими глазками, выпячивая нижнюю губу.

– Да ладно, Из, когда я тебя предавала? – спрашивает она, а затем отвечает на свой же вопрос. – Никогда. Я бы никогда не предала тебя, ты же знаешь. Тебе нужно с кем-то поговорить об этом. И этот кто-то – я. – Она указывает на себя.

– Ты не понимаешь, Бьянка. Это не один из тех любовных романов, которые ты читаешь. Это реальная жизнь, моя жизнь, и если люди узнают, это обернется Третьей мировой войной, – говорю я ей.

– О, значит, он настолько запретный, да? – Она шевелит бровями.

– Михаил Петров, – шепчу я, как будто только произнесения его имени достаточно, чтобы вызвать его из недр ада.

Рот Бьянки слегка приоткрывается, затем она тянется и достает свой телефон. Она вводит что-то в Google, отчего ее глаза расширяются. Она поворачивает телефон, и в ответ на меня смотрит фото этого ухмыляющегося дьявола.

– Забудь о тете. Твою малышку я сделаю своей будущей падчерицей. Черт, Из, не могу поверить, что ты мне об этом не рассказала. Я хочу сказать, что, если он тебе не нужен, то я заберу его себе. – Она указывает на экран.

Я не слышу ничего, кроме того, что она хочет сойтись с Михаилом, и мне приходится напоминать себе, что она шутит. По крайней мере, я молю Бога, чтобы это было так, потому что я привыкла к этой девочке. Я не хочу за одну неделю лишиться и лучшей подруги, и отца моего ребенка.

Глава 12



Я захожу в столовую, где все сидят за столом. Почему, черт возьми, в этом доме постоянно должно быть столько людей?

– Доброе утро, садись, садись. – Вера, глава моего домашнего персонала, усаживает меня на стул.

– Доброе утро, – отвечаю я на ее приветствие и сажусь.

Стол уже заставлен едой. Иван сидит справа от меня и сверлит меня свирепым взглядом. Я не обращаю на него внимания. Взяв чашку кофе, которую Вера ставит передо мной, я делаю глоток. Я протягиваю руку и беру кусочек шарлотки, вонзаю вилку в пирог и наслаждаюсь яблочным вкусом во рту.

Покончив с едой, я поворачиваюсь к Ивану, который все еще сверлит меня взглядом, и выгибаю бровь.

– Проблемы? – спрашиваю я его.

Все остальные за столом замолкают. Здесь присутствуют еще шестеро мужчин, все высшие члены организации. Моему брату нравилось, когда вокруг него собиралась аудитория. Он любил эту жизнь. А я? Я терплю ее. Будь моя воля, я бы просыпался в пустом доме. Один. Сам готовил себе завтрак и кофе. Но важно поддерживать видимость того, что я наслаждаюсь такой жизнью. К тому же, сейчас слишком много людей хотят меня убить, и я не могу позволить себе быть таким уязвимым.

– Да, ты безрассуден, и если не прекратишь это дерьмо, то закончишь так же, как твой брат и отец.

– В конце концов, мы все закончим так же, как они. – Я пожимаю плечами.

Иван качает головой, встает и уходит. Я смотрю на остальных, все еще сидящих за столом.

– У кого-нибудь еще есть вопросы? – спрашиваю я.

– Нет, босс. – Все качают головами.

– Хорошо. Будьте сегодня начеку. Наверняка где-то поблизости шныряют какие-нибудь злобные ирландские ублюдки, – говорю я им. Они ухмыляются в ответ – эти сумасшедшие ублюдки обожают поводы для драки. Я встаю из-за стола и оставляю их наедине с едой. Все они знают, чего от них ждут.

Сев за свой стол, я включаю ноутбук и открываю папку Входящие, с ужасом представляя, сколько работы меня ждет. Как бы я ни старался сосредоточиться на делах: отвечать на письма, улаживать проблемы, она не выходит у меня из головы. Не думаю, что когда-либо встречал кого-то похожего на Изабеллу Валентино. Она не похожа на русских девушек, которые, так сказать, счастливы, что их содержат. Я и представить себе не могу, что кто-то из них захочет запачкать руки кровью. А вот Изабелла… ее не пугает суровая реальность того, чем мы сейчас занимаемся. Она понимает, что нужно, чтобы выжить в этом мире. Но почему это так сильно возбуждает меня?

Я хочу знать, что она делала в том стриптиз-клубе прошлой ночью. Что она пыталась вытянуть из ирландца?

По крайней мере, то, что произошло в той комнате, не приведет к ней. Они решат, что это сделал один из моих людей. Возмездие за наезд на мой клуб. И я тут же вспоминаю… Мне нужно съездить туда и убедиться, что уборка проходит должным образом. Я поднимаю телефон и набираю номер Ивана. Даже если он зол на меня, я знаю, что он ответит.

– Босс.

– Нам нужно заехать в Свету, – говорю я ему.

– Встретимся у входа, – бурчит он, прежде чем положить трубку.

Я встаю, надеваю пиджак и беру с собой небольшой набор оружия, прежде чем покинуть кабинет.



– Сколько времени это займет? – спрашиваю я копа, который пытается объяснить мне, что мой клуб по-прежнему является местом преступления, а это значит, что я пока не могу туда попасть, чтобы начать ремонт.

– Столько, сколько потребуется, – отвечает умник.

Я поворачиваюсь к нему спиной и набираю номер. Так сложилось, что с начальником полиции у меня очень хорошие отношения.

– Мистер Петров... – приветствует он меня.

– Я хочу, чтобы твои офицеры убрались из моего чертова клуба в ближайшие пять минут, – говорю я ему и вешаю трубку, не дожидаясь ответа. Затем я подхожу к бару, прислоняюсь к стойке и жду, наблюдая за происходящим. И, конечно же, не проходит и двух минут, как все офицеры получают распоряжение покинуть здание. – Полагаю, это заняло не так уж много времени, – говорю я ублюдку, который пытался лишить меня доступа в мой собственный чертов клуб.

– Думаю, невинные люди, которые погибли здесь, не так важны, как твои деньги. – Он пожимает плечами. Я решаю не спорить с этим придурком. У меня есть гораздо более насущные дела, например, привести это место в порядок и запустить его снова.

– Босс, сегодня днем придут стекольщики, чтобы заменить окна, – говорит Иван, пряча телефон в карман и перешагивая через сломанные стулья, чтобы подойти ко мне.

– Убедись, что они будут пуленепробиваемыми. Я не хочу повторения того, что здесь произошло, – инструктирую я.

– Уже. – Он улыбается мне.

– Если ты надеешься на мою похвалу, то ее не будет, – говорю я ему, оглядываясь по сторонам. Столы опрокинуты, стулья сломаны, а на полу валяется стекло. – Нам нужно вызвать сюда бригаду уборщиков.

– Мы здесь, Пахан. – Молодой солдат входит в помещение, за ним следуют еще трое.

Пахан, не уверен, что привыкну к этому титулу. На мгновение мне показалось, что они обращаются к Владу, но его здесь нет.

– Отлично. Уберите это дерьмо до конца дня, – говорю я им. Затем в последний раз оглядываюсь по сторонам, после чего выхожу и сажусь в машину. Иван быстро следует за мной и забирается на водительское сиденье.

Выехав на дорогу, он смотрит на меня.

– Итак, что произошло прошлой ночью?

– Ничего, – отвечаю я ему.

– Бред сивой кобылы, – говорит он по-русски.

– Насколько я знаю, ты мне не мать. Я не обязан отчитываться перед тобой, Иван.

– Нет, не обязан. Но я хочу знать, в какое еще дерьмо ты умудрился втравить нас с ИРА. Мне нужно сохранить тебе жизнь.

– Сохранять мне жизнь – не твоя работа, – напоминаю я ему.

– Нет, но это в моих интересах. Так что же произошло?

Я раздраженно выдыхаю. Этот ублюдок не успокоится, пока я ему что-нибудь не расскажу.

– Я пошел в их стриптиз-клуб.

– Зачем?

– Я хотел убить их всех. Убил только одного.

– Как?

– Что значит "как"? Какая, блять, разница, как. На улицах стало на одного ирландского ублюдка меньше – это хорошо.

– Знаешь, у нас всегда были мирные отношения с ИРА. До сих пор. Возможно, это можно исправить.

– Нет, они могут пойти на хуй. Я не буду с ними иметь дело. В мире полно других покупателей.

– Ладно. Поговорим о драме, касающейся матери ребенка. Что ты собираешься с этим делать? – спрашивает он меня.

– Нет никакой драмы. Это касается только нас с ней.

– Это коснется всех нас, когда все об этом узнают.

– Я разберусь с этим.

– Ты готов пойти на войну ради этой женщины и ребенка?

Я не отвечаю ему. Потому что не знаю, что сказать. Я имею в виду, пойду ли я на войну ради нее? Блять, конечно, пойду.

– Она будет первой, кто выстрелит в меня. Это не какая-то история о Ромео и Джульетте, Иван. Это последствия неправильного секса на одну ночь. – Слова горчат у меня на языке. В той ночи не было ничего неправильного. За исключением того, что я до сих пор убежден, что это не было совпадением. Она украла мой чертов нож и ушла до того, как я проснулся.

Может, пора самому найти ответы на эти вопросы. Изабеллу послали туда, чтобы отвлечь меня? Если да, то она заслуживает чертовой прибавки к зарплате.