Текст книги "Безжалостная дьяволица (ЛП)"

Автор книги: Кайли Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7



Я вонзаю нож глубже в его бедро, зная, что не задела ничего жизненно важного, и этот ублюдок не истечет кровью в моей гостиной.

– Котенок, я ждал тебя, – говорит он, крепче сжимая мое горло.

– Жаль, не могу сказать, что с нетерпением ждала встречи с тобой, – говорю я ему, поворачивая лезвие, чтобы углубить рану.

Он морщится и стискивает зубы, прежде чем маска безразличия снова появляется на его лице.

– Действительно, жаль. – Он улыбается, превозмогая боль. Затем наклоняется, вытаскивает нож из ноги и разворачивает нас. Я оказываюсь под ним, а его ладонь все еще крепко сжимает мою шею. Пусть думает, что победил. Пока что.

Все всегда меня недооценивают. Почему Петров должен быть исключением?

– Ты пырнула меня моим же, блять, ножом? Ты хоть представляешь, как долго я его искал? – спрашивает он, разглядывая золотой перочинный нож.

– Хм, если я должна угадать, я бы сказала, около шести недель? – Я вопросительно смотрю на него, приподняв бровь.

Михаил наклоняет голову. Его пристальный взгляд скользит по моему телу, останавливаясь на животе, после чего он снова смотрит мне в глаза.

– Ты ничего не хочешь мне сказать, котенок? – спрашивает он.

Он знает. Откуда, черт возьми, он знает? Это мой момент "бей или беги". Я не позволю ему отнять это у меня. Я поднимаю колено и бью его по яйцам, а правой рукой наношу удар по лицу. Этого достаточно, чтобы он ослабил хватку. Я толкаю его в грудь, и он падает назад. Затем моя рука тянется под журнальный столик и достает пистолет, который прикреплен снизу.

Целясь ему прямо в голову, я снимаю пистолет с предохранителя.

– Мне нечего тебе сказать Думаю, тебе пора уходить, – говорю я ему.

Михаил встает во весь рост, потирая рукой подбородок.

– У моего котенка есть когти. Хорошо. Они тебе понадобятся.

– Дверь в той стороне, если только ты не предпочитаешь выйти в мешке для трупов? – Быстро добавляю я. – В любом случае, мне все равно.

– Ты не станешь стрелять в отца своего ребенка, – уверенно говорит он.

Я смеюсь. Он понятия не имеет, с кем имеет дело, и, чтобы доказать свою правоту, я стреляю ему в руку.

– Какого хрена? – шипит он.

– Я убила собственного отца, когда мне было восемь. Ты действительно думаешь, что я буду испытывать угрызения совести, убив тебя?

На его лице отражается изумление, когда он закрывает рану на руке. Затем он улыбается. Этот парень, должно быть, жаждет смерти, раз вломился в мою квартиру и теперь стоит передо мной, пока я направляю заряженный пистолет ему в голову.

– Ты интересная, но, заметь, ты не отрицала, – говорит он.

– Чего не отрицала? – спрашиваю я.

Он вытаскивает палочку из кармана и протягивает ее мне.

– Ты беременна.

Я подумываю о том, чтобы сказать ему, что это не мое, что я не беременна. Вместо этого я решаю, что, наверное, будет лучше, если я просто заставлю его поверить, что ребенок не от него. Поэтому я одариваю его своей лучшей улыбкой.

– Ты думаешь, раз я беременна, значит, он твой? Это ужасно самонадеянно с твоей стороны, Михаил. Ты один из многих мужчин, с которыми я трахалась за последние два месяца. Хочешь поиграть в папочку? Найди себе другую девушку, которую можно обрюхатить, потому что, уверяю тебя, этот ребенок не твой, – говорю я ему.

Его челюсть сжимается, когда он приближается ко мне. Я не двигаюсь, по-прежнему направляя на него оружие. Он не останавливается, пока не оказывается совсем близко, и дуло пистолета не касается его лба.

– Ты лжешь, – говорит он, после чего протягивает руку, выхватывает пистолет и швыряет его через всю комнату.

Его рука обхватывает мой затылок, цепляясь за волосы. Прежде чем я успеваю среагировать, его губы прижимаются к моим. Его язык проникает в мой рот, и я на мгновение отвечаю на поцелуй, но потом здравый смысл берет верх и напоминает мне, что он враг. Я прикусываю его язык, и он быстро отстраняется.

– Ты, блять, укусила меня, – говорит он.

– Если попытаешься засунуть в меня еще какую-то часть своего тела, я ее отрежу, – говорю я ему.

– Ты передумаешь, котенок. Ты будешь умолять меня заполнить все твои дырочки.

– Я скорее перережу себе вены, чем стану умолять тебя о чем-либо. – И я говорю серьезно. Я ни о чем и никогда не буду умолять Петрова.

– Скажи мне, ты собираешься навредить этому ребенку? – спрашивает он.

– Что? Нет, – отвечаю я. – К тому же это не твое дело.

– Хорошо. Я буду на связи, – говорит он, отпускает меня и уходит. Но перед этим останавливается и бросает через плечо: – О, Изабелла, все, что касается тебя, только что стало моим делом.

Я смотрю ему вслед и спрашиваю себя, почему я не застрелила его. Что, черт возьми, со мной не так? Я не могу допустить, чтобы эта новость стала достоянием общественности, и он это знает. Бьянка – единственный человек, который знает, что я беременна, и она понятия не имеет, кто является донором спермы.

Звонит мой телефон. Я достаю его из сумки и вижу на экране имя своего дяди.

– Дядя Ти, как дела? – спрашиваю я его.

– Хорошо, как ты, Белла?

О, черт, только бы он не догадался. Скрыть что-либо от моей семьи практически невозможно – они всегда находят способ совать нос в мои дела, – но я готова продать душу, чтобы сохранить этот секрет.

– Хорошо. Что случилось?

– Мне нужна услуга. Встретимся за завтраком, – говорит он.

– Хорошо, – соглашаюсь я. Потому что, ну, никто никогда не отказывает этому человеку.



Наверное, мне следовало договориться о встрече с дядей за ланчем. Я не учла, что сегодня утром буду чувствовать себя паршиво. Надев огромные солнцезащитные очки, я вхожу в ресторан и быстро осматриваю интерьер.

– Белла. – Дядя Ти встает из-за стола и обнимает меня. Я обнимаю его в ответ, пока он не отстраняется, чтобы оглядеть меня. – Что случилось? – спрашивает он меня.

– Ничего. Просто ночь была более бурной, чем я планировала, – вру я, надеясь, что он поверит, что у меня просто похмелье.

– Ладно, садись, – говорит он, отодвигая мне стул, и добавляет: – У меня есть для тебя работа.

Я приподнимаю бровь.

– А папа знает об этом? – Мой отец терпеть не может, когда я выполняю работу для кого-либо из членов семьи. Меня это не останавливает, но я знаю, что, будь его воля, я бы сидела взаперти в башне, без какого-либо контакта с внешним миром.

– Теперь знает. – Голос позади меня заставляет меня обернуться. – Бел, ты заболела? – спрашивает меня папа.

– Нет, я в порядке, папа. – Я вскакиваю на ноги и обнимаю его чуть крепче и чуть дольше, чем обычно, потому что мне очень нужны его объятия. Затем я ослабляю хватку и возвращаюсь на свое место, а отец садится рядом со мной.

– Ти, что, черт возьми, происходит? – спрашивает папа.

– Как я уже говорил, прежде чем ты грубо прервал мой завтрак с племянницей, у меня есть для нее работа, – отвечает дядя Ти.

– Она моя дочь. – Папа указывает на себя. – И не обязана выполнять для тебя какую-либо работу.

– Нет, не обязана. Именно поэтому я всегда давал понять, что ее участие необязательно. – Дядя смотрит на меня и протягивает мне листок бумаги. – Вот.

Я разворачиваю его, и мои руки дрожат, когда я читаю два слова, нацарапанные посередине. Михаил Петров.

– Почему? – Спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. Ровно. Сдержанно.

– Он рыскал по нашей территории. Не знаю почему, но его нужно убрать. – Дядя Ти пожимает плечами.

– Я сделаю это. – Отец выхватывает листок у меня из рук.

– Нет, папа, я сама. – Я выхватываю его и засовываю себе в лифчик, зная, что ни один из них не попытается теперь его забрать.

– Это нечестно. И я не хочу, чтобы ты это делала, – говорит мне папа.

– Знаю, но я хочу, – настаиваю я.

– Мы обсудим это позже, – фыркает он, хмуро глядя на моего дядю.

– Это была идея Анжелики, а не моя, – признается дядя Ти.

– Это была мамина идея? – спрашиваю я, не в силах скрыть своего потрясения.

– Ага. – Дядя Ти кивает мне, прежде чем повернуться к моему отцу. – Ты когда-нибудь пытался отказать моей сестре?

– Да, – невозмутимо отвечает папа. – Это не так уж и сложно.

– В самом деле? Может, мне позвонить ей сейчас, чтобы ты мог сказать, что Бел не будет выполнять эту работу? – Дядя Ти достает телефон из внутреннего кармана пиджака.

– В этом нет необходимости. Я живу с этой женщиной, сплю с ней в одной постели. Уверен, что сам смогу сказать ей об этом. – Папа улыбается.

– Ах, да, как бы чудесно это ни было, у меня есть дела. Спасибо за завтрак, дядя Ти. – Я встаю, наклоняюсь, чтобы поцеловать и обнять дядю и папу, а затем практически выбегаю из ресторана.

Глава 8



– Ты в порядке? – спрашивает Иван, устремив взгляд на мою руку. На ту, где наложено несколько швов.

– Если ты не прекратишь спрашивать, в порядке ли я, я вырву твой гребаный язык, – говорю я ему.

– Ладно. Просто пытаюсь помочь. Не хочешь хотя бы рассказать, кто, черт возьми, в тебя стрелял?

– Если бы я хотел, чтобы ты знал, я бы тебе рассказал. – Я еще не рассказал ему о своей маленькой проблеме. Он знает, что я вернул нож, но не знает всех подробностей. Именно поэтому мы сейчас находимся на кладбище посреди ночи и эксгумируем⁹ гроб моего брата. Для него, наверное, уже слишком поздно, но я должен попытаться. Надеюсь, он сможет обрести покой, где бы он ни был, как только я похороню этот нож вместе с ним.

– Итак, что ты собираешься делать с девушкой? – спрашивает Иван.

– С какой девушкой?

– Девушкой Валентино.

– Ничего. Мы ничего не будем с ней делать, – ворчу я.

– Почему, блять, нет? Она обокрала тебя, – рычит он.

– Иван, забудь об этом. – Я делаю шаг вперед, когда вижу, как гроб поднимается на поверхность.

– Мистер Петров, я оставлю вас наедине. – Могильщик исчезает в темноте – он дождется моего сигнала, когда я буду готов уйти.

Я открываю гроб и смотрю на своего брата.

– Лучше поздно, чем никогда, верно? – Говорю я, кладя нож прямо на грудь Влада. Я крещусь и закрываю крышку. Затем поворачиваюсь лицом к Ивану, когда слышу первый выстрел.

– Черт возьми, ложись, – орет он, прыгая на меня.

Я поднимаю глаза и вижу, как копна светлых волос прячется за деревом. Она что, серьезно только что пыталась убить меня на могиле моего брата? Чертовски безжалостная.

– Ты ранен? – бормочу я Ивану.

– Нет, а ты?

– Нет.

И тут я слышу ворчание и еще один выстрел, когда пуля пролетает мимо моей головы.

– Кто это, блять?

Раздается третий выстрел, и я вижу, как тело падает на землю. Когда я добегаю до места, где он упал, она уже там, роется в его карманах.

Изабелла встает и смотрит на меня.

– Какого хрена ИРА пытается тебя убить?

– Что ты здесь делаешь? – парирую я.

– Похоже, присоединяюсь к очереди людей, которые пытаются тебя убить. – Она улыбается.

– И все же ты только что спасла мне жизнь. – Я засовываю руки в карманы.

– Только потому, что не хочу, чтобы какой-то другой ублюдок лишил меня всего удовольствия. А теперь я спрошу тебя еще раз. Почему ИРА охотится за тобой?

– Возможно, я их разозлил. – Я пожимаю плечами. – Им не нравится, когда убивают их людей.

– Да, вероятно, – говорит она, а затем добавляет: – Сколько человек пытаются тебя прикончить?

– А что? Хочешь поиграть в телохранителя, котенок?

– Нет, хочу убедиться, что буду в первых рядах.

– Ну, я здесь. Чего ты ждешь? – спрашиваю я ее. Я не заметил, что Иван стоит за мной и целится в нее из пистолета, пока она не перевела взгляд на него, заставив меня обернуться. – Опусти его, – рычу я. – Не стреляй в нее, мать твою. Она беременна, – говорю я ему по-русски.

Его глаза расширяются, но он прячет оружие в кобуру.

– Босс. Я... я пригоню машину, – говорит он.

Я киваю и жду, пока он отойдет, после чего вновь смотрю на Иззи.

– Изабелла, ты действительно не в том состоянии, чтобы посреди ночи ввязываться в перестрелки. – Я стараюсь говорить спокойным голосом, но она ведет себя безрассудно.

– И все же я здесь. Давай сразу проясним одну вещь, Петров. Этот ребенок. Он мой и только мой.

– Ты пытаешься сказать мне, что я не отец ребенка? – Я вопросительно смотрю на нее, изогнув бровь. Она открывает рот, а затем закрывает. Она не может этого сказать. Я улыбаюсь. – Видишь, котенок? Нравится тебе это или нет, но этот ребенок так же мой, как и твой. Разница в том, что у меня нет других близких родственников, поэтому для меня важно, чтобы он был в безопасности. Не заставляй меня запирать тебя, пока ты не родишь.

– Я бы с удовольствием посмотрела, как ты попытаешься это сделать. – Она смеется, а затем осматривает мое тело. – Как рука?

– Лучше не бывает. – Переступая через распростертое на земле тело, я беру ее за запястье. – Где твоя машина?

– А что?

– Хочу убедиться, что ты сядешь в нее и поедешь домой.

– Знаешь, все эти притворные проявления заботы, это мило и все такое, но совершенно необязательно. Ты не доживешь до рождения этого ребенка, – говорит она.

– Посмотрим. – Я иду к своей машине. Если она не скажет, где припарковалась, я отвезу ее домой на своей.

– Тебе нужно прекратить шнырять по нашей территории.

– Я искал то, что ты украла. Теперь, когда я это нашел, мне незачем возвращаться.

– Хорошо.

– Знаешь, он это заслужил, – говорю я ей.

– Кто?

– Твой биологический отец. Я знаю, что он сделал, и твоя реакция была оправданной.

Она моргает, глядя на меня, но не произносит ни слова.

– Я припарковалась вон там. – Она указывает на свою машину.

– В следующий раз, когда будешь пытаться убить меня, хотя бы дай мне сначала увидеть твое лицо.

– Почему ты не сопротивляешься? – спрашивает она, когда я открываю ей дверь машины.

– Ты мать моего ребенка. Я не собираюсь причинять тебе вред, Изабелла.

– Тебе действительно нужно перестать нести эту чушь. Думаешь, сейчас за тобой охотятся? Подожди, пока моя семья не узнает, что ты обрюхатил меня.

– А, так ты наконец признаешь, что это мой ребенок.

– Он может быть либо твоим, либо одного из двадцати других мужчин. На самом деле, я уже опаздываю на свидание. Увидимся. – Она запрыгивает в машину и захлопывает дверь. Я знаю, что она намеренно пытается вывести меня из себя. И также знаю, что это, черт возьми, работает.

Однако вместо того, чтобы отреагировать, я иду туда, где меня ждет Иван.

– Не говори ни слова, блять, – говорю я ему, забираясь на пассажирское сиденье. – Мне нужно выпить.



Я выпиваю рюмку водки и оглядываю клуб. Все как всегда. Девушки танцуют, а полуголые официантки подают напитки и предлагают любые другие услуги. Обычно я бы воспользовался предложением нескольких из них, но сегодня я не хочу никого трахать. У меня такое чувство, будто мой член сломан. Он даже не шевелится при виде этих женщин. Дело не в них. Они прекрасны. Дело во мне.

Нет, дело в ней. Чертовой Изабелле Валентино.

– Мы будем говорить об этом? – спрашивает Иван.

– Не-а, – отвечаю я.

– Ладно, тогда слушай. – Он тычет в меня пальцем. Если бы это был кто-то другой, я бы уже оторвал этот палец. – Это не кино. Вы, ребята, не сможете уехать вместе в закат. Вспомни, что случилось в последний раз, когда русский обрюхатил итальянку.

– Что? – спрашиваю я.

– Алексей и та девчонка Мортелло.

– Он обрюхатил ее? – Как я мог не запомнить этот кусочек информации?

– Да, а потом они сбежали. Семье понадобилось двадцать лет, чтобы их найти.

– А что случилось с ребенком? – Я знал, что Алексей и его девушка были убиты. Много лет назад это было поводом для празднования: справедливость восторжествовала за предательство семьи.

– Понятия не имею, его так и не нашли.

– У меня где-то есть кузен или кузина? – Я понимаю, почему мой отец умолчал об этой части истории. Семья для меня – все. Она важнее любой старой вражды, которая началась задолго до того, как я появился на свет. Ублюдок знал, что я попытаюсь найти этого ребенка и вернуть его домой. Никто, конечно, не был бы в восторге от этой идеи, учитывая, что кровь этого ребенка считалась бы испорченной. – Ты должен держать эту новость в секрете. Никто не должен знать, пока я не придумаю, как защитить ее, – говорю я ему.

Иван кивает. Но мы оба знаем, что реальность того, что произойдет, будет не в мою пользу. Как только семья узнает, они объявят награду за голову Изабеллы.

Глава 9



Он был прямо там. Я выбрала идеальную позицию, но не выстрелила. Вместо этого я спасла его чертову жизнь. Понятия не имею, зачем я это сделала. Я услышала хруст опавших листьев, повернула голову и увидела, что кто-то еще целится в него из винтовки.

Я не думала. Я просто развернулась и нажала на курок. В тот момент я сказала себе, что сделала это только потому, что хотела лично избавить мир от еще одного Петрова. Я не хотела, чтобы кто-то другой выполнял работу, которую поручил мне дядя Ти. Хотя я не уверена на сто процентов, что причина была именно в этом…

Раньше я никогда не колебалась. И никогда не испытывала угрызений совести или раскаяния, когда заканчивала работу. Из-за него я на мгновение замешкалась, и теперь ненавижу его еще больше. Мое желание избавиться от этого ублюдка только усиливается. А то, что он является отцом моего ребенка, ничего не меняет.

В конце концов, я убила собственного отца. Я с такой же легкостью могу убить отца своего будущего ребенка. Никто не должен знать, что я была настолько беспечна, что залетела от Петрова. Это действительно лучший исход для всех. Если я не убью его, это сделают мои родители, когда узнают, что это он меня обрюхатил. Мой дядя, кузены – черт, даже мой дедушка выстроятся в очередь, чтобы прикончить Михаила. По крайней мере, я сделаю это быстро и относительно безболезненно. А остальные? Им, безусловно, доставит удовольствие пытать Петрова до смерти.

Но по какой-то необъяснимой причине мне не хочется видеть, как он страдает перед смертью. Лучше уж прикончить его быстро.

– Иззи? – раздается в моей квартире мамин голос.

– Здесь, – отвечаю я.

Через несколько секунд в дверях моей гардеробной появляется мама. Я наношу консилер поверх тонального крема, чтобы скрыть темные мешки под глазами. Оказывается, когда тебя вдруг начинает мучить совесть из-за того, что тебе приходится кого-то убивать, заснуть не так-то просто.

– Что случилось? Ты неважно выглядишь. – Мама подходит ко мне и кладет руку мне на лоб.

– Я в порядке. Просто устала, – говорю я, избегая смотреть ей в глаза.

Она молча смотрит на меня, как будто ждет, когда моя маска треснет. Но ничего не происходит. Вместо этого сосредотачиваюсь на том, чтобы закончить макияж.

– Говорят, дядя дал тебе работу, – наконец говорит она, умалчивая о том, что это была ее идея.

– Дал.

– Я также слышала от Тео, что ты еще не сделала этого. Есть какая-то особая причина?

– У твоего брата длинный язык. Кто-то действительно должен заткнуть ему рот, – говорю я ей, не обращая внимания на последнюю часть.

– Что происходит, Иззи? Тебе нужна помощь с этим?

Я знаю, что мне нужно только сказать слово, и мама закончит эту работу до конца вечера. Хотя она это терпеть не может. Несмотря на то, что она хороша в убийствах, пытках и всем, что ей приходится делать, у нее есть сердце, и это сказывается на ней каждый раз, когда ей приходится кого-то лишить жизни.

– Все в порядке. Я могу это сделать, – говорю я ей.

Мама опускается рядом со мной на скамейку.

– Но ты не хочешь. Почему?

У меня так и вертится на языке сказать ей, выложить все начистоту и позволить ей самой разобраться с этим. Потому что я знаю, что моя мама всегда выберет меня – и моего будущего ребенка, в котором течет русская кровь. Но я ей ничего не говорю. Я не могу обременять своих родителей этой проблемой. Я должна найти способ решить ее сама.

Я знаю, как это сделать, как все исправить. Мне нужно только согласиться с выполнением плана. Логически это просто: нажми на чертов курок, и все мои проблемы исчезнут. Почти все. Дело в том, что… логика не учитывает, что на самом деле я хочу, чтобы Михаил раздел меня догола и снова оттрахал до потери сознания. Чего, очевидно, никогда не случится. Но что такое жизнь без фантазий, верно?

– Я никогда не говорила, что не хочу этого делать, – говорю я ей.

– Тебе не обязательно это говорить. Я знаю тебя, Белла. Я вижу, что ты не хочешь убивать его. Почему?

– Ты когда-нибудь задумывалась, когда закончится вся эта война межу итальянцами и русскими? – спрашиваю я ее вместо ответа.

– Не уверена, что она когда-нибудь закончится, – отвечает она.

– Да, я тоже.

– Что бы ни случилось, я помогу тебе. – Она проводит пальцами по моему лбу, убирая волосы с моего лица. – Ты же знаешь, что в этом мире для меня нет ничего важнее тебя, Иззи. Что бы ни случилось, я рядом. Всегда. Ты не одна.

Слезы наворачиваются на глаза. Я делаю глубокий вдох. Я не плакса. Так почему, черт возьми, мне сейчас так хочется разрыдаться?

– Я знаю, мам. Обещаю, со мной все в порядке, и если я когда-нибудь окажусь в беде, ты будешь первой, кому я позвоню. – Я улыбаюсь.

– Дедушка приглашает всех на семейный ужин в воскресенье у себя дома, – говорит она, прежде чем подняться на ноги. Наклоняясь, она целует меня в лоб. – Попробуй ромашковый чай. Он поможет, – говорит она мне перед уходом.

Ромашковый чай? О боже, она знает. Откуда, черт возьми, она знает?



Я провожу рукой по платью, по животу. Он по-прежнему такой же плоский, как и всегда, но я боюсь, что все об этом узнают. У меня сильное предчувствие, что моя мама уже знает, но я не понимаю, как это возможно.

Проходя по дому моего дедушки, я вежливо улыбаюсь персоналу и вооруженным людям, которые стоят в каждом углу. Семья важна для дедушки. Всякий раз, когда мы все собираемся здесь, он увеличивает количество охраны. Думаю, чтобы пробить стены этого поместья, понадобится дюжина танков. По привычке, проходя в гостиную, я беру у официанта бокал с шампанским.

– А, Белла, как ты? – Дедушка медленно подходит ко мне. Я замечаю, как дрожат его руки, когда он обхватывает мое лицо. Он целует меня в обе щеки, а затем обнимает.

– Я в порядке, дедушка. Как ты? – Я обнимаю его в ответ.

– Не могу жаловаться, – говорит он.

– Иззи, как хорошо, что ты наконец-то удостоила нас своим присутствием. Неужели твой график на сегодня был настолько загружен, что ты не смогла прийти вовремя? – Мой кузен Тео демонстративно смотрит на часы.

– Вообще-то, да. – Я улыбаюсь ему, отказываясь поддаваться на провокацию. Я подношу стакан к губам, затем замираю и опускаю его. – Вижу, Мэдди все еще не нашла ту палку, – бросаю я ему в ответ.

Тео терпеть не может, когда люди опаздывают. Честно говоря, когда он встретил Мэдди четыре года назад, я думала, что палка, которая постоянно торчит у него в заднице, исчезнет. Но не тут-то было. Парень не умеет расслабляться.

– Спасибо, сис. – Лука выхватывает у меня из рук бокал шампанского с таким выражением лица, которое говорит, что мы поговорим позже.

Отлично, он тоже знает. Хотя именно то, что он увидел, как меня выворачивает наизнанку в его ванной, и вызвало у него подозрения, я только что подтвердила их, когда не стала пить.

– Иззи, мне нужно тебе кое-что показать. Иди за мной. – Приказывает Ромео. Из всех моих кузенов, он, пожалуй, мой любимчик. Он наименее раздражающий. Поэтому я выхожу вслед за ним из комнаты.

– Мои родители уже здесь? – спрашиваю я его.

– Не видел их, – говорит он.

– Итак, что ты мне покажешь? Если это твоя коллекция порно, которую ты прятал на чердаке у дедушки, когда тебе было тринадцать, то я ее уже видела. – Смеюсь я.

Ромео бросает на меня взгляд через плечо.

– Как, черт возьми, ты это нашла? – спрашивает он.

– Ты хреново прячешь вещи, – говорю я. – Кроме того, я заметила, что вы с Лукой проводите там много времени, и решила разнюхать.

– Ну, разумеется. – Он закатывает глаза и открывает дверь в одну из гостевых комнат. – После тебя.

Я захожу внутрь и осматриваюсь. Если бы Маттео привел меня в пустую комнату, я бы искала ловушки или какие-либо другие глупые шутки. Но это Ромео. Если он хочет поговорить со мной наедине, я знаю, что дело серьезное.

– Я принес тебе это, – говорит он, доставая из холодильника бутылку шампанского.

– А, ладно. – Я смотрю на бутылку. – Спасибо?

– Оно безалкогольное, – заявляет он, и у меня в животе все переворачивается.

Есть ли в этой семье кто-нибудь, кто еще не знает? Я не говорила об этом ни единой живой душе, кроме Бьянки. Михаил знает, но я буду отрицать, что это его ребенок, так долго, как только смогу.

– Ты ведь знаешь, что в голове Луки нет ни одной мысли, о которой я бы не знал, – объясняет он. Эта дурацкая, колдовская связь между близнецами, которая у них есть, ужасно странная и, честно говоря, выводит меня из себя.

– Это работает в обоих направлениях? – Я вопросительно смотрю на него, изогнув бровь.

– Ты же знаешь, что да, – говорит он.

– Значит, когда ты трахаешь Ливви и думаешь о ней всякие грязные вещи, Лука тоже об этом думает? – спрашиваю я, намеренно делая озадаченное выражение лица.

– Я ненавижу тебя, – ворчит Ромео.

– Нет, не ненавидишь, – смеюсь я. – Но я убью тебя, если ты хоть кому-нибудь расскажешь об этом. – Я выхватываю бутылку у него из рук и открываю пробку.

Ромео достает из сумки фужер и протягивает его мне.

– Итак, кто этот парень?

– Нет никакого парня.

– Ты же не девственница, Из. Должен быть парень, и я узнаю, кто он.

– Оставь это, Ромео. – Я свирепо смотрю на него.

– Если он не проявляет инициативу и не заботится о тебе, то он заслуживает того, чтобы его выпотрошили, как тухлую рыбу.

– Я в порядке.

– У тебя есть все мы. С тобой в любом случае все будет в порядке. Но кем бы он ни был, он уже ходячий труп. Сокрытие его личности даст ему еще несколько дней, максимум недель, – говорит Ромео. Но он ошибается. Моя семья никак не может знать всех мужчин, с которыми я трахалась за эти годы. Слишком многие из них еще живы, чтобы это было правдой.

Я пару минут подумываю о том, чтобы назвать им какое-нибудь случайное имя. Выбрать какого-нибудь парня, только чтобы они перестали искать. Если до этого дойдет, я так и поступлю. Но пока что я держу язык за зубами.

– Давай вернемся, пока они не отправили поисковую группу.

Когда мы входим, я замечаю, что все уже перешли в столовую. Я сажусь рядом с Тео. Может, он и сварливый осел, но именно его я хочу допросить сегодня вечером.

– Ты в порядке? – спрашивает он, когда я сажусь.

– Я в порядке. А почему должно быть иначе?

– Ты выглядишь бледной,– говорит он.

– Осторожнее, Тео, люди увидят, что в тебе есть что-то человеческое.

– Заткнись. Так получилось, что ты одна из трех моих самых любимых кузин. Я не хочу, чтобы ты умерла.

– У тебя всего лишь три кузины, – замечаю я.

– Именно поэтому ты в топе. – Он ухмыляется.

– Почему ИРА преследует Петровых? – спрашиваю я его.

Он поворачивает голову ко мне, его глаза внимательно изучают каждую черточку моего лица.

– А что?

– Просто любопытно. Что у них за проблемы с ними?

Тео снова молчит. Он чертовски проницателен, и я очень надеюсь, что мое лицо сейчас не выдает никаких эмоций.

– Откуда ты знаешь, что ИРА преследует Петровых?

– Я слышала слухи в гостиной, – лгу я.

– Нет, не слышала, – заявляет он.

– Ладно. Если не хочешь говорить мне, я спрошу кого-нибудь другого.

– Не суй нос в чужие дела, Иззи, – предупреждает меня Тео. Любой сторонний наблюдатель может подумать, что он тут старший кузен. Но я почти на десять лет старше Тео. Он не должен читать мне лекции о том, что я могу делать, а что нет. В итоге он тяжело вздыхает. – Я слышал, что Михаил Петров убил кучу ирландцев во время одной сделки.

– Зачем ему это делать?

– Потому что он гребаная русская свинья, а у них нет никакой этики, – ворчит он в ответ.

Я решаю прекратить расспросы. Я могла бы напомнить ему, что его жена на самом деле наполовину русская и к тому же Петрова, но я этого не делаю. Об этом мы не говорим в семье. Так для нее безопаснее.