Текст книги "Безжалостная дьяволица (ЛП)"
Автор книги: Кайли Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Глава 13

– Белла? – Голос дяди Ти эхом разносится по моей квартире.
– Бел, ты здесь? – Вслед за ним раздается голос моего отца.
Ах, если я заберусь под одеяло, может, они оба уйдут, решив, что меня здесь нет?
Но не тут-то было. Раздается стук в дверь моей спальни, а потом она открывается.
– Нашел ее! – кричит папа. – Бел, ты в порядке?
– Я прекрасно спала, пока вы двое не начали орать, – стону я.
– Ты не отвечала на звонки, – объясняет он.
– Я. Спала, – говорю я ему.
– А. Я. Волновался, – отвечает он, подражая моему тону. – Я буду в гостиной. Вставай, – добавляет он, прежде чем развернуться и выйти из комнаты.
Я закрываю лицо подушкой и кричу. Иногда я хочу, чтобы моя семья меньше вмешивалась в мою жизнь. Почему я решила, что это хорошая идея – предоставить им свободный доступ в этот пентхаус?
Я серьезно подумываю о том, чтобы на некоторое время вернуться в Италию. Это единственное место, где я могу найти хоть какое-то спокойствие. Я беру телефон с прикроватной тумбочки и пишу маме.
Я:
Выпроводи своего брата и мужа из моей квартиры, пока я их не застрелила.
MAMA:
Не драматизируй, Изабелла. Ты же не застрелишь их.
Я:
Может быть, застрелю, если они снова меня разбудят.
MAMA:
Уже полдень. Почему ты все еще в постели? Ты в порядке? Ладно, я загляну к тебе сегодня днем и проверю, как ты.
Уф, это совсем не помогло. Бросив телефон на кровать, я вылезаю из-под одеяла и накидываю халат. Думаю, чем скорее я разберусь с ними, тем скорее они уйдут. Я выхожу в гостиную, вдыхая восхитительный аромат кофе. Отлично, как раз то, что мне нужно, – напоминание о еще одной вещи, от которой я вынуждена отказаться на следующие девять месяцев. По словам Бьянки, во время беременности кофе запрещено пить.
– Есть ли какая-то веская причина, по которой вы двое разбудили меня? – спрашиваю я, обнаружив, что отец и дядя уютно устроились в моей гостиной.
– Ты не отвечала на звонки, – напоминает мне дядя Ти.
– Я спала. Обычно люди не отвечают на звонки, когда спят.
– А я отвечаю, – говорит он.
– Ну, думаю, не все мы можем быть такими же крутыми, как ты, дядя Ти, – парирую я. На что он только усмехается.
– Ты не выполнила ту маленькую работу, которую я тебе поручил. Почему? – спрашивает он меня после паузы.
Я моргаю. Так вот в чем настоящая причина его визита. Он хочет знать, почему Михаил Петров все еще жив. Если подумать, я тоже хочу это знать.
– Это сложно. Не волнуйся, кроме меня, его еще много кто хочет убить. Не успеем мы и оглянуться, а этот ублюдок будет мертв. – Эти слова оставляют неприятный привкус на языке.
Я хочу, чтобы он умер, – напоминаю я себе.
– Что-то не так? Есть причина, по которой ты не выполняешь задание? Есть что-то, о чем ты должна нам рассказать? – спрашивает дядя Ти. Его взгляд пронзает меня насквозь, и я чувствую, что он уже догадывается об ответе. Но я скорее умру, чем расскажу ему.
– Бел, что происходит? – добавляет папа, глядя то на меня, то на дядю.
– Ничего. Я просто была занята... вот и все. Я все сделаю. Не беспокойтесь, – отмахиваюсь я.
– Ты же знаешь, что можешь рассказать нам все, что угодно, да? Мы здесь не для того, чтобы судить тебя. Мы здесь, чтобы помочь.
Я опускаюсь на диван.
– Я знаю и ценю это, но я в порядке, если не считать того, что я устала, потому что меня так грубо разбудили.
– Ладно, мы уйдем отсюда и тогда ты вернешься в постель. – Папа встает на ноги, подходит и целует меня в макушку. – Люблю тебя, Бел.
– Я тоже люблю тебя, пап, – отвечаю я.
Дядя Ти медлит с ответом. Наконец он встает и, следуя примеру отца, целует меня в лоб.
– Люблю тебя, Белла. Обязательно приди ко мне, прежде чем делать что-то опрометчивое, – шепчет он.
– Всегда. – Я улыбаюсь, но осознаю, что эта улыбка натянута, а значит, он тоже это понимает.

Через три часа я возвращаюсь домой из спа-салона. Вместо того, чтобы снова лечь спать, я решила сделать массаж лица. Войдя в свою квартиру, я сразу понимаю, что я не одна. Я чувствую, что в моей квартире есть кто-то еще. Я уже собираюсь достать пистолет из ящика в прихожей, когда из-за угла выходит мама.
– Иззи, я все гадала, когда же ты появишься.
– Да брось, ты не могла так долго гадать, учитывая, что это мой дом, – говорю я ей.
– Это не твой дом. А всего лишь твоя квартира. Твой дом – это дом, в котором ты выросла.
– Который из них? Их же несколько, – смеюсь я.
– Все. Пойдем. Я приготовила тебе пасту.
– Мне действительно досталась самая лучшая мама, – говорю я, следуя за ней на кухню.
– Чего хотели отец и дядя? – спрашивает она, накладывая в тарелку феттучини Альфредо15.
– Дядя Ти хотел поговорить о работе. Я ее еще не закончила. – Я пожимаю плечами.
Ее рука застывает в воздухе.
– Не делай этого, Изабелла. Ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь, – говорит она.
– С чего бы мне жалеть об этом? – спрашиваю я. Не думаю, что это произойдет. Я не жалею ни о чем из того, что сделала.
– Я твоя мать. Я знаю все. И говорю тебе не делать этого. Но только ты можешь решить, с чем твое сердце действительно сможет жить, – говорит она, ставя тарелку передо мной.
Я не отвечаю. Я действительно не умею ей врать, поэтому вместо этого решаю набить рот пастой.
– Вкусно, – говорю я ей после нескольких минут.
– Знаю. – Она пристально смотрит на меня.
– Что? – спрашиваю я.
– Ты действительно будешь сидеть здесь и молчать? Я твоя мать, Изабелла. Если ты не можешь рассказать мне, то кому же можешь тогда? – В ее голосе слышится нотка грусти.
– Очевидно, ты уже все знаешь. – Я указываю вилкой на нее.
– Но я хочу услышать это от тебя. Я хочу, чтобы ты сама рассказала мне.
– Откуда ты узнала?
– Откуда я узнала что? – спрашивает она меня.
– Что я беременна. Откуда ты узнала?
Она ахает и прижимает руку к груди.
– Ты беременна? Боже мой, Изабелла, это потрясающая новость. Я скоро стану бабушкой. Наконец-то, – говорит она с преувеличенным восторгом.
– Не делай вид, что удивлена. Я знаю, что ты уже давно в курсе.
– Ладно, я в курсе. Но я не понимаю, почему ты не до сих пор никому не рассказала.
– Ты знакома с папой? С дядей Ти? – Я вопросительно выгибаю бровь.
– Ладно, справедливый аргумент, – говорит она. – Но они любят тебя, Иззи, и всегда будут делать только то, что лучше для тебя.
– Знаю. Но что, если то, что лучше для меня, не лучше для них? – спрашиваю я.
– Ты узнаешь это, только если откроешься своей семье.
– Я собираюсь в Италию на несколько недель. Мне нужно все обдумать, – говорю я ей.
– Хорошо, хочешь, я поеду с тобой?
– Нет, но я, возможно, возьму с собой Бьянку.
Но перед отъездом мне нужно разобраться с одним незавершенным делом. Пока я сижу здесь и ем мамину пасту, в моей голове проносится миллион разных вариантов. Ни один из них не кажется мне таким уж привлекательным, но я списываю это на гормоны беременности. Другого объяснения быть не может.
Глава 14

Я почувствовал ее запах в тот момент, когда она вошла в мою спальню. Ее фирменный клубнично-мятный аромат, а также то, что мой член начал реагировать, сказали мне, что это могла быть только она.
Я не открываю глаза. Я жду, чтобы узнать, что она собирается делать. Полагаю, она пришла сюда не для того, чтобы залезть в мою постель и прижаться своим горячим телом к моему. Но теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что именно этим все и закончится.
Проходит совсем немного времени, прежде чем я чувствую лезвие у своего горла, и моя рука сжимается вокруг ее запястья. Вместо того, чтобы отдернуть ее руку, я вгоняю нож глубже в кожу. Я чувствую, как он вонзается в плоть, и кровь начинает стекать по моей шее.
– Тебе придется придумать что-нибудь получше, если хочешь убить меня, котенок, – говорю я. Обхватив свободной рукой ее талию, я тяну ее на себя, а затем переворачиваюсь, прижимая спиной к матрасу. Теперь она именно там, где я хотел.
Все это время я слежу за тем, чтобы нож не вонзился глубже в мою плоть. Сейчас это всего лишь царапина. Но все может обернуться летальным исходом. Глаза Изабеллы широко раскрыты. Она извивается подо мной, и от этого движения мой член становится лишь тверже. Она быстро понимает это и замирает.
– Знаешь, такие красивые создания, как ты, не должны быть такими смертоносными, – бормочу я, забирая нож у нее из рук и бросая его на пол.
– Очень жаль, учитывая, что ты вот-вот лично узнаешь, насколько смертоносной я могу быть, – возражает она.
Я держу ее руки над головой и провожу губами по изгибу ее шеи.
– Ммм, твои угрозы только сильнее заводят меня, котенок, – говорю я ей, прижимаясь своим членом к ее киске, чтобы доказать свою правоту. Когда она тихо стонет, а потом пытается скрыть стон кашлем, я понимаю, что она не так равнодушна ко мне, как хочет казаться. – Как долго ты думала об этом? О том, чтобы снова отдать мне свое тело? – Обхватив ее запястья одной рукой, я удерживаю их на месте, в то время как другая блуждает по ее телу.
– Ни разу, – говорит она.
– Убийца и лгунья? Скажи мне, где ты хочешь, чтобы я тебя поласкал? – спрашиваю я ее.
– Ласкай сколько хочешь. Вот только ты ни хрена от меня не получишь, – шипит она.
– Твое тело с тобой не согласно. Может, мне стоит положить конец твоим лживым изречениям, заткнув твой рот своим членом?
– Если ты поднесешь эту штуку к моим зубам, я ее откушу, – говорит она. Тем не менее, если она и правда не хочет здесь находиться, сопротивляется она не очень яростно.
Я сажусь и обхватываю ее талию. Взявшись за ее черную рубашку обеими руками, я разрываю ткань посередине. Передо мной открывается ее грудь, обтянутая черным кружевным лифчиком. Ее золотистая кожа так и просится, чтобы я лизнул ее.
Бедра Изабеллы извиваются подо мной.
– Этого не будет, – говорит она.
Обхватив ее грудь, я отпускаю ее запястья, чтобы использовать обе руки. Затем я перекатываю ее маленькие твердые соски между пальцами. Ее спина выгибается над кроватью, а грудь сильнее прижимается к моим ладоням.
– Будет. Ты просто не хочешь признать, что желаешь этого, – говорю я ей.
Наклонившись, я завладеваю ее ртом, а затем просовываю язык внутрь. На мгновение мне кажется, что она вот-вот откусит его, но затем ее руки обвиваются вокруг моей шеи, и она отвечает на мой поцелуй. Ее язык борется за доминирование. Но я не дам ей этого. Моя рука обхватывает ее горло, слегка приподнимая лицо, открывая мне лучший доступ к ее рту. Из меня вырывается рычание и я проникаю языком в ее горло как можно глубже. Ладони Изабеллы скользят по моей обнаженной груди, по прессу, прежде чем она добирается до верхней части моих трусов. Взяв ее за руку, я просовываю ладонь под ткань и направляю к своему члену, который она сжимает. Затем дергает.
Блять.
Я прижимаюсь бедрами к ее руке, пока она продолжает двигать своим кулачком, вверх-вниз. Разорвав поцелуй, я отталкиваю ее руку. Если она продолжит в том же духе, я кончу прежде, чем доберусь до ее киски. Я расстегиваю пуговицу на ее черных джинсах и спускаю их вместе с нижним бельем по ее упругим бедрам.
– Все так же чертовски идеальна, как я помню, – говорю я ей. Затем провожу пальцем по центру ее влажных складочек. Ее бедра приподнимаются над кроватью, когда я подношу руку ко рту и слизываю ее соки. Изабелла снова тянется к моему члену. Я обхватываю ее руку и прижимаю к матрасу. Удерживая на месте. – Мне не терпится погрузиться в тебя. Скажи мне, котенок, будет ли это так же хорошо, как я помню? – спрашиваю я ее.
– Почему бы тебе это не выяснить? – спрашивает она.
Это мой зеленый свет. Приставив свой член, я не жду, пока она передумает. Я вонзаюсь в нее. Но замираю, потому что вырвавшийся из нее стон, – это смесь удовольствия и боли, и как бы сильно мне ни хотелось убить ее раньше, сейчас я просто хочу ее удержать. Я хочу погружать свой член в нее каждый чертов день.
– Это лучше, – говорю я ей, медленно выходя, прежде чем снова войти.
– Михаил, если ты не трахнешь меня как следует, я тебя задушу, – выдавливает она сквозь стиснутые зубы.
– Котенок, ты хочешь, чтобы я трахнул тебя так, словно ты принадлежишь мне? Потому что это тело теперь мое. Ты теперь моя, – говорю я ей.
Она ничего не отвечает. Ни один из нас не отвечает, когда я поднимаю ее ноги, кладу их себе на грудь и трахаю ее. Я не останавливаюсь, даже когда она испытывает свой первый оргазм. Я продолжаю трахать ее, пока она не испытывает следующий.
– О боже, я не могу, – говорит она, качая головой.
– Можешь. Я хочу больше. Я хочу получить от тебя все, – шиплю я. Просунув палец между нашими телами, я нахожу ее клитор и нажимаю на него.
Она снова воспламеняется, ее ноги дрожат, а киска доит мой член, пока я изливаюсь в нее. Я отстраняюсь и смотрю, как вытекает моя сперма. Окунув палец, я проталкиваю свою сперму в ее киску.
– Мне нравится быть внутри тебя, – говорю я ей, прежде чем перевернуться на спину.
– Не привыкай к этому, – говорит она, переводя дыхание.
– О, котенок, с этого момента я планирую быть внутри тебя каждый день, – говорю я ей, наблюдая, как она спрыгивает с кровати и подбирает с пола свою одежду.
– Где здесь ванная? – спрашивает она.
Я указываю на закрытую дверь позади нее и закрываю глаза, как мне кажется, всего на минуту, слушая, как она роется в моих шкафчиках. Я знаю, что она не найдет там ничего полезного. Сознание возвращается ко мне, когда я чувствую что-то острое в боку. Открыв глаза, я вижу Изабеллу, стоящую надо мной.
– Ш-ш-ш, это не займет много времени, – говорит она.
Я пытаюсь пошевелить руками, но они привязаны к кровати. Я перестаю сопротивляться. Каким-то образом на меня нисходит умиротворение. Я умру от рук красивой женщины. Это лучше, чем быть убитым каким-то уродливым ирландцем, верно?
– Все в порядке, – говорю я ей.
– Ничего не в порядке, Михаил. Но что есть, то есть. Мы – продукт нашего окружения, и я не допущу, чтобы мой ребенок родился в период войны, которая закончится тем, что на него будет охотиться твоя семья, – говорит она.
– Я бы никогда этого не допустил, – говорю я ей.
– У тебя бы не было выбора. Ты правда думаешь, что они бы позволили тебе руководить организацией, когда узнали бы об этом? Тебя бы свергли в считанные секунды.
– Пообещай мне одну вещь, – умоляю я. – Убедись, что этот ребенок узнает, что я хотел и любил его, несмотря ни на что. В его жилах течет моя кровь, как и твоя.
Я вижу, как по ее щеке скатывается слеза.
– Я обещаю, – говорит она, прежде чем вонзить нож поглубже и повернуть его. Затем ее размытая фигура выходит из моей спальни, закрывая за собой дверь.
Глава 15

Четыре месяца спустя
Я просыпаюсь вся в поту. Снова. Этот кошмар повторяется уже четыре месяца, с тех пор как я оставила Михаила истекать кровью на его кровати. Я все время вижу тот взгляд в его глазах. Взгляд, который говорил, что он готов на все ради этого ребенка, даже умереть от моих рук. Я знала, что он не устоит перед искушением публично заявить о своих правах на малышку.
Я поглаживаю ладонью свой кругленький живот. Мысленно извиняюсь перед дочерью за то, что лишила ее отца. Наверное, правду говорят. Мамы все всегда знают лучше всех. Моя уж точно. Она предупреждала меня, что я пожалею о его смерти. Что это будет преследовать меня, и я действительно жалею об этом. Но потом я думаю о своем нерожденном ребенке и о той жизни, которая у нее была бы, если бы я этого не сделала. Это приносит мне некоторое облегчение, ведь я сделала то, что лучше для нее. Если она когда-нибудь узнает правду, то, возможно, возненавидит меня, но главное – она будет жива.
Я слышала от Мэдди истории о том, как ее родители прятались от Петровых. В конце концов их нашли и убили. К счастью, Мэдди и ее сестры Лайлы в тот момент не было с ними. Похоже, все верят, что Петровы не знают об их существовании, и именно поэтому не преследуют их. Именно поэтому я сделала то, что сделала. Двое людей могут хранить секрет, если один из них мертв, верно?
Наверное, это не совсем так. Мама и Бьянка знают правду. Все остальные думают, что я не знаю, кто отец. Что я просто случайно забеременела от незнакомца, чье имя я так и не удосужилась спросить. Это был не самый лучший момент в моей жизни. Когда мне пришлось смотреть папе в глаза и нагло лгать ему. Видеть разочарование в его глазах. Он никогда этого не скажет, но я знаю, что он обижен на меня. Реакция дяди Ти была другой. Он казался разочарованным. Мне почему-то кажется, что он все знает и ждет, когда я признаюсь. Он ничего не сказал, но больше и не поднимал тему о Михаиле Петрове после того, как я сообщила ему, что дело сделано.
Не то чтобы я часто общалась с ним за последние четыре месяца. Я так и не смогла заставить себя вернуться в Нью-Йорк. А теперь полеты на самолете опасны для меня. Я на шестом месяце беременности и считаю дни до того момента, когда смогу взять на руки свою малышку. Мне кажется, нет, я надеюсь, что она унаследует эти льдисто-голубые глаза. Такие же, как у ее отца. Хотя я понимаю, что это будет и благословением, и проклятием.
Мое сердце разбилось в тот момент, когда я вышла из его спальни и оставила его одного. Но это не должно меня беспокоить. У меня никогда не было более веской причины для убийства, чем защита своего ребенка.
– Как наша мамочка? – Бьянка выходит во внутренний дворик и протягивает мне стакан холодного чая.
– Она толстая, опухшая и мучается от жары, – отвечаю я.
– Пфф, ты совсем не толстая. Да, немного опухшая, но толстая? Совсем нет, – говорит она.
– Спасибо, – бормочу я, потягивая холодный чай.
– Я понимаю, почему ты хотела сбежать в Тоскану. Здесь так красиво. Думаю, нам стоит остаться здесь навсегда. Мы можем растить маленькую Бьянку как лесбийская пара, но без каких-либо привилегий, – предлагает она, и чай выливается у меня изо рта.
– Иногда я действительно удивляюсь, как мы с тобой подружились, – говорю я ей.
– У тебя не было выбора. – Она улыбается мне.
– Знаешь, я не жду, что ты останешься здесь. У тебя своя жизнь в Штатах. Я понимаю это.
– Что, и пропустить все это? – Бьянка обводит рукой вокруг, указывая на поместье моего деда. – Кроме того, не знаю, заметила ли ты, но итальянские мужчины... весьма особенные.
Хотелось бы мне с ней согласиться, но ни один из этих мужчин не интересует меня. Помимо того, что я размером с кита и чертовски капризна, ни один из них не может сравниться с тем, кого я хочу. Тем, кто уже никогда не будет моим, потому что я лично позаботилась об этом.
– Я знаю, говорят, что он исчез и все такое, но, может, если ты попробуешь пощупать почву, он свяжется с тобой, – говорит Бьянка.
Она не знает, что я убила его. И об этом она никогда не узнает. Я сглатываю комок в горле.
– Я не знаю, о ком ты говоришь, – вру я.
– О горячем, русском папочке. Неужели он никого тебе не напоминает?
– Нет, не напоминает, и никогда не говори об этом вслух, Бьянка. Никто не должен об этом узнать. Поклянись. – Я смотрю на нее.
– Клянусь, никто никогда не услышит этого от меня. – Она поджимает губы, прежде чем добавить: – Ну, какие у тебя планы на сегодня, кроме как жалеть себя?
– Я не жалею себя.
– Хорошо, тогда пойдем покупать вещи для малышки. Наш ребенок должен выглядеть на все сто.
– Она ребенок. Ей не нужно наряжаться, – говорю я ей, кажется, уже в сотый раз.
Бьянка – классический пример ребенка с трастовым фондом. Не поймите меня неправильно, она сделала себе имя и зарабатывает неплохие деньги как блогер. Именно так ей удалось кардинально перевернуть свою жизнь и провести со мной в Италии последние четыре месяца. Но ее фонд страдает от ее пристрастия к дизайнерским брендам.
– Да брось, шопинг в этой стране – лучший в мире.
– Ладно, но только если позже мы сделаем педикюр, – соглашаюсь я.
– И заставим какого-нибудь бедного мастера иметь дело с ужасом, который представляют собой твои ноги? – восклицает она.
– Заткнись. – Я толкаю ее в грудь, а затем смотрю вниз.

Три часа спустя я стою посреди детского магазина и рассматриваю светло-голубое платье. Цвет напоминает мне о глазах Михаила. Я провожу пальцами по мягкой ткани, и меня охватывает неописуемая печаль. Я списываю это на гормоны, отмахиваюсь от этого чувства и заставляю себя отвернуться от наряда. Как бы мне ни хотелось его купить, я этого не делаю. Я оглядываю магазин, чувствуя, что за мной наблюдают, пока не нахожу источник. Ромео и Лука стоят у витрины и смотрят на меня.
Я закатываю глаза. Кажется, примерно каждую неделю кто-нибудь из моих кузенов случайно оказывается в городе. Думаю, у них есть график, по которому они по очереди навещают меня. На этой неделе, должно быть, очередь близнецов.
– Бьянка, наши еженедельные гости прибыли, – сообщаю я ей.
– О, прелесть, люблю поглазеть на красавчиков, – ухмыляется она.
– Ты же знаешь, что они все женаты, верно?
– Вот почему я только смотрю. Я могу любоваться красивым телом, не прикасаясь к нему. У некоторых из нас есть такая штука, как самоконтроль, – смеется она.
– У меня есть самоконтроль, – возражаю я, прекрасно зная, что это ложь.
