Текст книги "Пылающие небеса (ЛП)"

Автор книги: Кайла Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Джерико проверял ее лоб и суетился вокруг нее, вечно хмурясь. Она помнила его строгий взгляд, его суровость и заботу, скрывавшуюся под жесткой маской.

Сайлас был рядом, но говорил мало, бродя по залам музея, как раздраженный соседский кот. Она видела это. Каким он был жестким и холодным, всегда держал все в себе, срываясь на всех и вся.

А еще был Мика, всегда крутившийся рядом, но не подавляющий и не раздражающий. Он просто находился поблизости. Именно он нес ее на руках по холоду и снегу несколько часов, пока они медленно, мучительно пробирались через центр города. Большую часть пути она была в беспамятстве, и это благословение. Амелия ненавидела мысль, что кто-то держит ее на руках, как уязвимого, нуждающегося в помощи ребенка.

Когда она просыпалась, Мика сидел рядом с ней, читая то стихи, то роман, но всегда читал. Сейчас он прислонялся к намагниченной парящей скамейке, украшенной старинными крышками от бутылок кока-колы, и держал в руках потрепанную книгу в мягкой обложке.

Она прижалась к стене и застонала. Голова все еще болела. Ныло все тело. Мышцы стали слабыми и вялыми. Злобные, гадючьи глаза Кейна по-прежнему не выходили у нее из головы. Ей нужно как-то отвлечься.

– Что ты читаешь?

– Мое любимое. «Властелин колец» Толкиена. – Он застенчиво улыбнулся ей, вложил закладку, чтобы аккуратно отметить нужное место, и убрал книгу. Только Мика мог заботиться о закладках в апокалипсис. – С возвращением. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – ответила Амелия, полулежа. – Если не считать мешанины между ушами.

– Воспоминания еще не вернулись?

– Большинство из них. Я думаю. – Она стянула кожаный шнурок с шеи, чтобы взять в руки бриллиантовый браслет с шармами. Холодный металл успокаивал. Его подарил ей отец на тринадцатый день рождения.

В памяти мелькнуло воспоминание: толпа важных сенаторов и бизнес-магнатов улыбается ей, отец хвастается качественными бриллиантами, брат пинает ее под столом и закатывает глаза.

Амелия не могла вспомнить свою мать. Разве ее там не было? Она закрыла глаза и сосредоточилась, используя все свои ограниченные мозговые возможности. Мать была в ее воспоминаниях, но как будто размыта. Амелия не могла различить ни одной черты лица, не могла вспомнить ее улыбку.

– Я не могу вспомнить лицо мамы.

Мика сжал ее руку и быстро отпустил.

– Может быть, когда мы спасем ее и ты увидишь ее лицо, тогда все вернется.

– Может быть. – Что, если она навсегда потеряла некоторые воспоминания? Что, если она потеряла какую-то элементарную часть себя?

С каждым приступом какая-то ее частичка не возвращалась. Что, если в следующий раз она забудет, как ходить, говорить или играть на скрипке? Что, если в следующий раз, когда она проснется, она уже не будет собой? Терять себя по кусочкам было страшнее всего на свете.

А сколько времени пройдет до следующего приступа? Шесть недель? Шесть месяцев? Каждый приступ таил в себе потенциальную угрозу. Сколько времени потребуется, чтобы ее мозг окончательно пострадал? Она станет парализованным овощем? Умрет?

– Я чувствую, что скорблю по тому, что еще не произошло.

– Не теряй надежды, – сказал Мика. – Врачи в Убежище помогут тебе вместе с поисками лекарства. – Он поднял свою книгу и протянул ей. – «Не дай погаснуть свету своему!»

Она уже слышала эту фразу раньше. Тогда ей понравилось, но теперь она держалась за нее, как за спасательный круг.

– Откуда это?

– Из стихотворения Дилана Томаса. Оно о красоте и стойкости человеческого духа, о борьбе с неизбежностью смерти. Мы знаем, что она заберет нас, но все равно будем бороться до последнего вздоха.

Не уходи безропотно во тьму,

Будь яростней пред ночью всех ночей,

Не дай погаснуть свету своему!

Хоть мудрый знает – не осилишь тьму,

Во мгле словами не зажжёшь лучей —

Не уходи безропотно во тьму,

Хоть добрый видит: не сберечь ему

Живую зелень юности своей,

Не дай погаснуть свету своему.

А ты, хватавший солнце налету,

Воспевший свет, узнай к закату дней,

Что не уйдёшь безропотно во тьму!

Суровый видит: смерть идёт к нему

Метеоритным отсветом огней,

Не дай погаснуть свету своему!

Отец, с высот проклятий и скорбей

Благослови всей яростью твоей —

Не уходи безропотно во тьму!

Не дай погаснуть свету своему!¹

– Это прекрасно. – Амелия вдруг почувствовала себя очень неловко. Ее охватило смущение. И стыд. Мика видел ее в самом худшем виде, беспомощной, уродливой и отвратительной. – Спасибо, что… был рядом. Когда это случилось.

Он поправил пальцем очки на переносице. Его темные волнистые волосы, как всегда, оставались в беспорядке. Его лицо слегка покраснело.

– Пустяки.

Но для Амелии это было больше, чем пустяк. Это воспринималось как буквально всё.

– Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть.

– Уязвимость – это не слабость, – тихо сказал Мика, словно прочитав ее мысли. – Это не то, чего нужно стыдиться.

Амелия покраснела, благодарная за его слова, даже если пока не могла в них поверить. Удушающий стыд, который отец вдалбливал ей годами, – она ущербна, и ее дефект уродлив, отвратителен – трудно было изжить. Она прижала острие скрипичного шарма к подушечке указательного пальца до боли.

Бросив взгляд на Мику, Амелия собиралась сказать что-то еще, но уловила мимолетную тень, мелькнувшую на его лице. В его глазах застыло беспокойство. Он жевал внутреннюю сторону щеки, нахмурив брови. Мика выглядел так, словно взвалил на свои плечи всю тяжесть мира.

Она сдержала свое желание схватить его за руку.

– Ты беспокоишься о Габриэле.

– Я не должен, но ничего не могу с собой поделать.

– Он твой брат.

Мика нахмурился, глядя на книгу в своих руках.

– Он делает хорошее дело, я думаю.

– В последнее время он делает много хорошего, – мягко сказала Амелия. Она не знала, как примирить Габриэля, который предал ее, отдал на растерзание Кейну, и стоял в стороне, позволяя происходить преступлениям, кипел от безудержной ярости, с новым раскаявшимся Габриэлем, который чуть не убил себя, чтобы спасти ее от Цербера, и бросился наперерез крысам, доблестно сражался с Поджигателями, чтобы они могли сбежать.

А теперь он подвергал себя риску, чтобы найти тело Селесты, одной из представительниц элиты, которую Габриэль так презирал. Это не имело смысла. И все же.

– Исправит ли это…

– Все? – Мика мрачно улыбнулся. – Я еще не решил.

Бенджи бросился к ним, его буйные волосы торчали во все стороны.

– Ло Ло говорит, что пора спать, но она не хочет мне петь, потому что на страже. Она сказала, что все равно ужасно поет, и велела попросить вас.

Он сжал руки в кулаки, его большие карие глаза смотрели умоляюще. Его голос все еще хрипел от воздействия дыма, но, казалось, к нему вернулась энергия.

– Очень прошу вас, мисс Амелия?

– Я ненамного лучше пою, – улыбнулась Амелия, хотя помнила те ночи с Бенджи в заброшенных офисах, домах и отелях, в карантине от остальных членов группы, пока они ждали, когда вирус «Гидры» проявит себя.

Бенджи изогнул брови и наклонился, чтобы заговорщически прошептать:

– Ты лучше, чем Ло Ло. Намного лучше. Но не говори ей, что я так сказал.

Мика рассмеялся.

– В любом случае, мне нужно уточнить у Джерико планы на завтра. Увидимся позже.

– С ним все будет в порядке, – подбодрила Мику Амелия. – Если что, Габриэль умеет выживать.

Мика поправил очки большим пальцем.

– Да, наверное, так и есть.

Амелия похлопала по спальному мешку рядом с собой. Бенджи нырнул в него и прижался к ее боку.

– Где все?

– Охраняют что-то или исследуют. Я уже осмотрел все экспонаты. – Он сморщил нос. – Там много голых статуй, картин и прочего.

– Что ты об этом думаешь?

– Абсолютно отвратительно.

Амелия улыбнулась и откинула голову к стене. Она напевала классику, «Петю и волка» и «Колыбельную» Брамса, знакомые мелодии успокаивали ее больше, чем она могла бы сказать.

Она не успела допеть третью композицию, как Бенджи всхлипнул. По его маленькому лицу потекли слезы.

– Что случилось?

Он сел и вытер глаза.

– Простите, я знаю, что не должен плакать, мисс Амелия.

– Кто сказал, что тебе нельзя плакать?

Он шмыгнул носом.

Амелия коснулась его плеча.

– Ты можешь мне рассказать.

– Ло Ло всегда говорит мне быть храбрым и сильным. Я стараюсь изо всех сил, клянусь.

– Но? – мягко спросила она.

Его лицо погрустнело.

– Я скучаю по маме.

Желудок Амелии скрутило в железные узлы. Бедный ребенок. Им всем было тяжело. Она не могла представить, насколько ужасно это для восьмилетнего мальчика.

– Знаешь что? Я скучаю по своей маме. И знаю, что Уиллоу тоже скучает по твоей маме.

Она заключила его маленькое тело в свои объятия. Бенджи прижался к ней, как щенок, и обхватил ее шею своими тонкими ручками. Его сердце билось о ее грудь. Амелия все еще не совсем привыкла к физическим прикосновениям. Ее семья была, мягко говоря, сдержанной. Но Бенджи облегчил ей задачу своими буйными объятиями, лаской и безоговорочным доверием.

Она нежно погладила его по спине.

– Уиллоу не нужно, чтобы ты был для нее сильным, Бенджи. Она уже большая девочка. Она может быть сильной сама. И я открою тебе маленький секрет. Если ты плачешь, это не значит, что ты недостаточно сильный. Слезы – это не слабость. Эмоции – это не слабость. Они – часть того, что делает нас такими, какие мы есть. Мы можем быть счастливыми, храбрыми и сильными, но также можем грустить, переживать и бояться. Так что не утирай слезы, хорошо?

Он кивнул.

– А как же сопли?

– А сопли вытирать можно. Только не рукавом рубашки.

– Вот блин. – Но он ухмылялся.

– В ванной есть туалетная бумага. Помни, всего пара квадратиков. А потом ты вернешься и будешь обниматься и плакать со мной, сколько захочешь.

Тени вокруг них удлинились, и Амелия долго напевала классическую музыку. Она отрабатывала движения на воображаемой скрипке в своих руках, и пальцы ее двигались с памятью, которая жила глубоко в ее плоти.

Когда навернулись слезы, Амелия не стала их останавливать.

Глава 18

Уиллоу

В тени аптеки что-то притаилось. Уиллоу чувствовала это. Волоски на ее шее зашевелились. Она повернулась, зажав пистолет в руках, и встала лицом к разбитой двери. Осторожно, стараясь не издать ни звука, Уиллоу вошла внутрь.

Последние два дня они провели в состоянии повышенной готовности, держась максимально скрытно, перемещаясь по переулкам и боковым улицам. Они шли по снегу в одну колонну, стараясь наступать на следы друг друга, чтобы казалось, что это один или два человека, а не группа, на которую охотятся Поджигатели.

Мика нес Амелию, которая все еще была невероятно слаба, и это замедляло их продвижение. Габриэль еще не вернулся. Сайлас и Уиллоу бегали, отклоняясь на ложные маршруты и возвращаясь назад. Таких маневров конечно мало, но это все, что они могли сделать.

Снег ленивыми спиралями падал с унылого серого неба, но им требовалось еще несколько часов сильного снегопада, чтобы полностью скрыть свои следы.

Они прошли несколько лишних кварталов, чтобы не столкнуться с полудюжиной зараженных людей, бредущих по холоду, с кровью, размазанной по глазницам, ртам и ушам. Среди них находилась девочка-подросток с короткими темными волосами, отчего у Уиллоу сдавило грудь. Девочка так походила на Зию.

Всего через несколько кварталов им пришлось вернуться назад, чтобы избежать двух десятков мертвецов, лежащих друг на друге перед горящей, старинной на вид каменной церковью, зажатой между двумя небоскребами из стекла. Тела покрывал извивающийся ковер из черного меха. Мелькали розовые чешуйчатые хвосты и острые желтые зубы, которыми мерзкие крысы грызли гниющую плоть. Уиллоу чуть не стошнило скудным содержимым желудка.

– Мы идем медленнее, чем черепаха, застрявшая в патоке, – пробормотал Финн, с дрожью вытаскивая руки из подмышек, чтобы погрызть найденный «Твиззлерс».

Уиллоу устала. Столько времени и усилий, а они едва преодолели несколько миль. Наконец, около полудня, Джерико дал им добро. Они с Сайласом отправились на поиски ночлега.

Не прошло и получаса, как первый беспилотник появился в пятнадцати футах над улицей и бесшумно пролетел между двумя зданиями. Они с Сайласом спрятались внутри винного магазина, пригнувшись за барной стойкой. Зеркальные прилавки были разбиты. Большинство бутылок украли, но несколько валялось на полу. Запах алкоголя обжег ноздри. Сердце гулко застучало в горле, когда несколько пар ног протопали мимо. Поджигатели все еще охотились за ними.

Они выждали десять минут, прежде чем снова осмелились двинуться с места. Прежде чем уйти, Сайлас схватился за горлышко бутылки бурбона, которая закатилась под стойку. Он начал открывать ее, уже наклоняя бутылку ко рту. Уиллоу схватила его за руку.

– О нет, не надо. – Сайлас набросился на нее с ругательствами, но они оба знали, что это напускное.

Теперь Уиллоу смотрела на разграбленную аптеку, давая глазам привыкнуть к темноте. Она обвела взглядом тенистые ряды почти пустых полок, разорванные коробки с рецептами и опрокинутые бутылки, вскрытые и давно опустошенные.

Жестом подозвав Сайласа, стоявшего в нескольких ярдах позади, Уиллоу проскользнула внутрь, держа пистолет наготове и стараясь не наступать на осколки стекла, разбросанные по полу. Она заглянула за угол. Неужели у нее просто паранойя? Может, ей просто привиделось, что она не одна?

Женщина со спутанными темными кудрями стояла на коленях и что-то искала под полкой, рюкзак и винтовка лежали на полу.

Кровь Уиллоу забурлила. Она облизала сухие, пересохшие губы.

– Не двигайся.

Женщина зашипела, но повиновалась, ее тело напряглось.

– Я не представляю угрозы. Не нужно стрелять.

– Мы это еще посмотрим, – рыкнул Сайлас, подойдя к ней сзади.

Уиллоу бросила на него предупреждающий взгляд. Сайлас пристально на нее посмотрел, но слегка опустил винтовку. Они оба сделали шаг назад, убедившись, что находятся за пределами радиуса заражения в десять футов. Женщина не кашляла и не выглядела охваченной лихорадкой, но никогда нельзя быть слишком осторожным.

– Где остальная часть твоей группы?

– Я одна.

– Думаешь, мы в это поверим? – хмыкнул Сайлас.

– Можно мне сесть? – попросила женщина. – Я отвечу на ваши вопросы, но мне очень неудобно.

Женщина говорила со слабым ближневосточным акцентом. Уиллоу подумала о Надире, и в груди у нее защемило. Она взмахнула пистолетом, хотя со своего места женщина не могла видеть.

– Сядь ко мне лицом, руки вверх.

Женщина повиновалась. На вид ей было около сорока, но напряжение последних месяцев могло состарить ее на десяток лет. Под грязью и копотью ее кожа имела медово-коричневый оттенок. Маска плотно прилегала ко рту и носу. В правой руке она сжимала пузырек с таблетками. Антибиотики.

Большинство лекарств они потеряли во время пожара, хотя у Мики в рюкзаке хранилось немного. Но этого недостаточно.

– Мы возьмем их, – объявил Сайлас.

Лицо женщины побледнело.

– Пожалуйста. Моя дочь больна. Они ей нужны. Я бы никогда не решилась пойти в город, если бы не была в отчаянии.

– Если она больна, то ее смерть уже не за горами. – Уиллоу сохраняла твердость в голосе и бесстрастное выражение лица. Женщина выглядела испуганной, но именно страх делал человека опаснее всего. Если женщина почувствует слабость, она может попытаться напасть.

– Это не вирус «Гидры». У нее заражение. Она упала и порезала ногу. В старом мире об этом позаботились бы в клинике. Но сейчас? Она сильно инфицирована. Послушайте, вы можете взять что-нибудь другое. Возьмите мой рюкзак. Мое оружие. У меня еды на три дня. Два фильтра для воды. Витамины. Горелка для костра.

– Сколько лет твоей дочери? – спросила Уиллоу.

Сайлас окинул ее яростным взглядом.

– Это не имеет значения.

– Семь, – заикаясь, произнесла женщина. – Ее зовут Лили. Она любит единорогов.

– Отдай нам лекарства, – потребовал Сайлас.

– Ее девочка любит единорогов, – заметила Уиллоу. Она представила себе Бенджи. Она ничего не могла с этим поделать.

– Она дурачит тебя. – Рот Сайласа сжался в угрюмую гримасу. Он знал, что уже проиграл битву. – Она за версту видит, что ты доверчивая дурочка.

Уиллоу держала пистолет наготове, но палец с курка не снимала. Может, она и была доверчива, но ей так не казалось. Женщина не производила впечатление закоренелой преступницы. Она выглядела как мать, с тем же напряженным беспокойством в глазах, что и у мамы Уиллоу.

– Мы обменяемся с тобой. Поделишься информацией, а мы оставим тебе антибиотики.

– Спасибо, – с облегчением выдохнула женщина.

– Уиллоу… – прорычал Сайлас.

Она проигнорировала его. Это она нашла женщину. Она должна решать, как все будет происходить, а не он.

– Мы направляемся на север. Есть совет?

Женщина сунула антибиотики в рюкзак и поднялась на ноги. Она настороженно посмотрела на Сайласа.

– Как один выживший другому: вы выбрали не тот путь.

Уиллоу облизнула губы.

– Нам просто нужно пройти через город и…

– Я бы и сама здесь не осталась, будь у меня лучшие варианты. Это территория Поджигателей.

– Мы имели удовольствие с ними познакомиться, – резко бросил Сайлас.

– Что здесь произошло? – спросила Уиллоу. – Как банда поджигателей получила контроль над всем городом?

Взгляд женщины метнулся к клочку неба между двумя возвышающимися зданиями и вернулся к Уиллоу.

– Атланта долгое время была опасным местом. И это не секрет. Нищета и отсутствие работы наряду с гневом и беспомощностью превращаются в ядовитое месиво. Я со своими дочерями жила за пределами центра города. Нам некуда было податься. Но потом биооружие «Гидра» посеяло хаос в мире. Инфекция распространилась как лесной пожар. Моя старшая дочь не выжила. К тому времени, когда влогеры и новостные ленты стали сообщать о количестве погибших, полгорода уже погибло. Полицейские, солдаты, правительственные чиновники – все они умерли или сбежали за пару недель.

– Потом начался ад. Выжившие объединялись с другими выжившими, некоторые из них уже состояли в сложившихся ополчениях и бандах. Ты присоединялся или становился мишенью. Три основные группировки боролись за контроль над Атлантой – Правая рука Бога, Кобры и Поджигатели.

– В первые недели шли единичные бои, но большинство людей все еще оставались в шоке. Самые умные запасались едой, водой и оружием. А потом внезапно на тропу войны вышли Поджигатели. Они сжигали трупы, квартиры и кондоминиумы. Они бродили по улицам, вооруженные импульсными пистолетами, гранатами и РПГ. Атланта на неделю превратилась в зону боевых действий. Мы прятались в нашем многоквартирном доме, слишком напуганные, чтобы двигаться. Потом все закончилось. Поджигатели победили. Они уничтожили своих конкурентов. Но они сумасшедшие. И они жестоки. Их лидер – Тобиас Моруга – плохой человек.

Уиллоу сглотнула комок в горле.

– Спасибо за предупреждение.

Женщина наклонилась и схватила винтовку. Подняв голову, она посмотрела на что-то вдалеке от них и напряглась.

– Дрон.

Все трое пригнулись и забежали за стеллажи. Уиллоу выглянула из-за угла, когда мимо пронеслась гладкая черная фигура, и снег закружился в вихрях под ее жужжащими роторами.

Убедившись, что он скрылся из виду, женщина снова встала.

– Мне нужно вернуться к дочери. Спасибо.

Уиллоу кивнула. Женщина поспешила к выходу в задней части аптеки и словно растворилась в тени.

Они вернулись на тротуар. Небо зловеще потемнело. Вдалеке полыхало несколько костров. Повсюду виднелись красные крестики, заключенные в круги. Уиллоу подавила дрожь.

– Мы в смертельной опасности.

– Поздравляю, – проворчал Сайлас. – У тебя поразительное понимание очевидного.

– Да заткнись ты уже. – Внезапно ей захотелось вернуться к Финну и Бенджи. Хотелось заключить Бенджи в свои объятия и никогда не отпускать. – Там справа офисное здание. Никаких повреждений от огня. Никаких следов Поджигателей. Давай проверим его и сможем забрать остальных членов группы.

– Нам нужны были эти антибиотики, – недовольно проговорил Сайлас ей в спину. – У нас мало лекарств. Отдавать их ей не стоило.

Она снова вспомнила мамины глаза. Обеспокоенные, измученные, напряженные, но всегда полные любви.

– Нет, – сказала Уиллоу, – это не так.

Глава 19

Мика

– Там еще один пожар. – Мика указал на стоящий в нескольких кварталах к востоку компактный десятиэтажный парковочный комплекс. Дым застилал темнеющее небо, поднимаясь откуда-то сзади. Если огонь вызван Поджигателями, им нужно это знать.

Они с Джерико охраняли периметр неприметного офисного здания, в котором укрылись на ночь – третью ночь без Габриэля.

Джерико повернулся к нему и, прикрыв глаза, уставился вверх. Башни корпоративных зданий закрывали им обзор.

– Отсюда ни черта не видно.

Сумерки быстро сгущались, мир погружался в полумрак. Мика поправил очки и посмотрел на окружающие их небоскребы, медленно поворачиваясь по кругу. Что-то промелькнуло на самом краю его зрения.

– Там наверху свет.

В черной высотке из стали и стекла напротив музея светилось одно квадратное окно.

– Проклятье, – выругался Джерико. – Мы должны избавиться от этого света до наступления темноты, иначе он приведет к нам Поджигателей как маяк.

– Все устали. Мы и так шли весь день. Амелия все еще восстанавливается. Мы не можем просто взять и уйти…

– Я знаю. – Джерико взял в руки винтовку. – Давай. И живее.

Мика жестом привлек внимание Уиллоу, которая стояла на страже у входа в офис с полуавтоматом Сайласа на плече. Он показал, что они намерены осмотреть здание. Она кивнула и показала ему большой палец вверх.

Молча они пробирались между заснеженными остовами машин, автобусов и транспорта. Что-то пронеслось по дороге, задев его сапоги. Несколько канистр со слезоточивым газом лежали, наполовину спрятанные в куче снега, насыпанной на обочину. Еще один признак войны за территорию. Поджигатели явно победили.

Мика сглотнул. Волоски на его шее зашевелились. Кто угодно мог наблюдать за ними из сотен тысяч затемненных окон, расположенных выше.

Он как можно быстрее двинулся за Джерико, осторожно ступая по его следам, пока они добирались до корпоративной башни. Двери уже были выломали. Они проскользнули внутрь, пригнувшись, с оружием наизготовку.

Миновали вестибюль – зеркальные стены, огромные хромированные сферы, свисающие с потолка, странные статуи из проволоки и сварной стали. В дальнем углу лежали несколько раздувшихся тел. Два опоссума и енот скрылись в тени.

Мика прикрыл нос от зловония, когда они поспешили на лестничную клетку. Металлическая дверь бесшумно защелкнулась за ними. Лучи от прицелов давали им достаточно света.

– Какой этаж? – спросил Джерико.

– Двадцать пятый, – хмыкнул Мика, уже измотанный долгим дневным переходом. – Но вы же знаете.

– Просто проверяю, насколько ты внимателен.

Ноги Мики дрожали, когда они поднялись на двадцать пятый этаж. Он стиснул зубы и прогнал боль. Джерико подал сигнал и вошел первым, Мика – сразу за ним.

Они двигались медленно, но огромное открытое пространство оказалось относительно свободным. Здесь не было кабинок, только автономные блоки компьютерных башен без столов и стульев. Этим предприятием практически управлял ИИ. Здесь работало очень мало людей.

Джерико указал на закрытый стеклянный кабинет. Они крадучись направились к нему. Белые полы и стены. Голоэкран, встроенный в стол компьютер, пустые стены, на которых по кругу крутились семейные видеофильмы. У окна в пол лежал скомканный спальный мешок, валялись смятые шарики мусора, пустые консервные банки и солнечный фонарь.

На полу рядом со спальным мешком виднелись пятна ржавого цвета. Засохшая кровь. Джерико поднял стреляную гильзу, изучил ее и бросил обратно на пол.

Мика выключил фонарь. С этой точки обзора они могли видеть все, что находилось под ними, более отчетливо. Здание, в котором они укрылись, было приземистым и серым, его краска облупилась, а крыша слегка покосилась. Но в нем не было трупов, которые могли бы привлечь крыс или распространить инфекцию.

Амелия чаще всего отдыхала. Она уже могла встать на ноги, хотя все еще была слаба. Он провел рядом с ней несколько часов, пока она лежала без сознания, прислушиваясь к неровному дыханию и моля Бога, чтобы с ней все было хорошо. Припадок привел его в ужас. Мика думал, что она умрет. Следующий приступ может ее убить, или тот, что будет после него.

Прошлой ночью ей приснился кошмар, она билась и стонала в беспокойном сне. Он потянулся к ней, желая взять за руку, прикоснуться, успокоить, утешить. Но вовремя остановился, и его рука беспомощно опустилась на бок. Мика не мог рисковать их дружбой. Она слишком много для него значила.

Джерико коснулся его руки и указал на стекло, возвращая к настоящему. Ему нужно закончить дело. Мика присмотрелся к окружающим зданиям через оптический прицел. На стенах многих из них виднелись красные граффити – круг с крестиком внутри, о котором его предупреждали Амелия и Уиллоу.

– Там, на северо-западе. – Едва различимые сквозь здания боковые улицы, по которым, судя по всему, пробирался бульдозер, смятые и разбитые машины стояли по обе стороны узкой дорожки в центре дороги, достаточно широкой, чтобы по ней мог проехать один автомобиль.

Он замер. Его взгляд зацепился за что-то. Кучи обгоревших трупов. По меньшей мере полдюжины, разбросанные по окрестным кварталам. Если бы Мика не знал, что это такое, его разум отказался бы их идентифицировать. Он распознал обугленные кости и обрывки почерневшей одежды. Кучи костей и пепла были высокими, не меньше человеческого роста.

Он задыхался, борясь с кислотой, обжигающей горло.

– Я вижу, – тихо сказал Джерико. – Теперь мы на территории Поджигателей.

Сердце Мики сжалось.

– Габриэль.

Он пытался выдать свое беспокойство за тревогу об Амелии, но на самом деле каждый прошедший час все сильнее сжимал его грудь. Прошло сорок два часа с тех пор, как Габриэль ушел. Что, если он не вернется?

Мика едва мог разговаривать с братом. Но мысль что с ним что-то случится, заставляла его чувствовать себя так, словно он балансировал на краю черной дыры, готовый вот-вот упасть. Как будто земля разверзалась под ним, и он падал, не имея ничего твердого, за что можно ухватиться.

Мика прикусил внутреннюю сторону щеки. Сможет ли он когда-нибудь простить Габриэля? Смогут ли они когда-нибудь вернуться к тому, что было раньше? Он не знал ответов. Он просто молился о благополучном возвращении брата каждый час с тех пор, как тот ушел.

Если Габриэль умрет, его собственное сердце расколется на части.

– Габриэль – крепкий парень, – заметил Джерико. – Вы оба такие.

Мика удивленно посмотрел на него. Это последнее, что он ожидал услышать от Джерико.

– Что?

– Когда я впервые увидел тебя за игровым автоматом, собирающегося наложить в штаны на «Гранд Вояджере», то подумал, что ты сопливый трус. Потом я посчитал тебя одним из тех книжных идиотов, которые думают, что знают все лучше других, но ни дня не прожили в реальном мире.

Мика не знал, как ему реагировать.

– Спасибо, наверное?

Джерико язвительно улыбнулся.

– Как и говорил, я ошибся. У тебя есть моральный компас, парень, и ты придерживаешься его. Для этого нужно мужество. Такой мир, как этот, забирает хороших людей, размалывает их и выплевывает, превращая в монстров.

Мика подумал о Хармони, нормальном человеке, готовом на подлый поступок ради спасения близких. Габриэль был готов убивать ради дела, даже если это означало лишение жизни невинных. Люди постоянно убивали за меньшее. Они убивали ради еды, ради безопасности, ради самосохранения, ради власти, ради мести.

– Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем, – процитировал Мика слова Фридриха Ницше, которые помнил из уроков истории. Он выучил это выражение наизусть, потому что оно звучало так поэтично, так важно, так верно.

– Это то, кем мы станем, – пробурчал Джерико. – Монстрами. Каждый из нас.

– Нет, – отозвался Мика. Он не верил в это. Просто не мог. – Нет, если мы будем осторожны. Нет, если будем постоянно бороться за добро. Выбор есть всегда.

– Надеюсь, ты прав.

– У всех нас есть выбор. Мы все получаем шансы. Важно то, что мы с ними делаем.

Джерико повернулся к нему лицом. По его напряженным чертам пробежала тень.

– И какой выбор сделал Сайлас?

– Суровые времена иногда требуют сурового выбора. Я это понимаю. Но у нас все равно есть выбор. Возможно, нам придется убить, чтобы защитить себя, но мы не должны делать этого, пока не вынуждены, пока не испробовали все остальное.

– Я научил Сайласа убивать, – напряженным голосом произнес Джерико. Его челюсть подрагивала, мускулы на щеке подергивались. – Я никогда не жалел об этом… пока он не убил того мальчишку.

Мика посмотрел вниз на город. Вдалеке огни освещали сверкающие башни из стекла. Изящно извиваясь среди монолитов, сверкала, как алмазная змея, воздушная железная дорога.

С высоты все это выглядело опасно красиво. Замысел, цель. Внизу, на улице, все напоминало хаос. Теперь все казалось хаосом. Была ли у всего этого причина? Цель? Что-то прекрасное, что могло бы восстать из пепла? Мика надеялся на это. Он верил в лучшее. Он на мгновение закрыл глаза и прочитал еще одну молитву о безопасности брата.

– Последствия будут в любом случае, – медленно произнес он. – Ты действуешь, и погибает кто-то невинный. Бездействуешь – и подвергаешь опасности того, кого любишь. Что касается меня, то я должен жить согласно своей собственной душе. За все приходится платить. Некоторые вещи стоят слишком дорого.

Джерико уставился в окно, его челюсть сжималась.

– Что это значит?

– Если ради того, чтобы выжить, мне пришлось бы убить невинного человека или украсть последний кусочек еды, необходимый кому-то другому, я бы не стал этого делать.

– Ты бы предпочел умереть?

– Я лучше умру с честью, чем буду жить как трус. Если цена – моя душа, моя человечность, то она слишком высока. Я отказываюсь ее платить. – Слова звучали правильно, когда он их произносил. Мика верил в это до мозга костей. Смерть – не самое страшное. Он не позволит никому забрать у него душу. Если он умрет, то умрет на своих условиях.

Джерико поднял брови.

Мика подумал о своей матери на смертном одре, сжимавшей его ладонь в своей хрупкой, дрожащей руке. «Будь хорошим. Будь храбрым».

– Выживание – не самое главное. И не может быть. Иначе этим миром могли бы управлять жестокие дикари и убийцы, и это считалось бы победой человечества. А почему? Потому что люди еще живы.

– Но это не победа. Это трагедия. Потому что такие люди ничем не лучше животных. Они хуже. Чтобы человечество смогло по-настоящему выжить, мы должны сохранить то, что делает нас людьми.

– И что же это такое?

Мика прислонился к стеклу.

– То, что ставит нас выше даже самых разумных животных. Наша способность любить, быть справедливыми, милосердными, прощать, мечтать. Верить в нечто большее и лучшее, чем мы сами. Надеяться.