Текст книги "История шрамов (СИ)"
Автор книги: Кая Север
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
И в ту же секунду я ощутила, как кто-то схватил меня сзади, выкручивая руки и сжимая шею.
– Ну и кто в таком виде на воров выходит? – послышался незнакомый хриплый голос прямо над ухом.
Я истошно завопила, точнее попыталась это сделать, пока мне не заткнули в следующую же секунду рот. Успела умереть внутренне в ту же секунду. От страха и ужаса такой силы, что прежде мне и не снились. Все лучшие флэшбеки пронеслись у меня перед внутренним взором в тот же миг. Вырваться я, конечно же, попыталась, но нападающий был таким сильным, что все, что я могла – беспомощно дергать ногами. Даже ударить его ногой я не могла, потому как он приподнял меня в воздух.
– Какого хрена ты здесь делаешь? – услышала я снова хриплый рев прямо в ухо. Голос я не узнавала, потому что он был слишком сиплым, а вот интонации…
Я внутренне умерла во второй раз.
Боже, это он.
– Прошло гораздо больше, чем две недели. Почему ты всё ещё ошиваешься рядом с границей? Да ещё посторонним людям свою историю рассказываешь. Ты депортации захотела?
Я тут же расслабилась, пытаясь выдохнуть и прийти в себя. Альк, впрочем, спуску мне давать не собирался – мало того, что решил отчитать меня по первое число, так еще и сжимал так, что я ни шевельнуться, ни вдохнуть толком не могла. Да еще и с каждой новой своей фразой продолжал встряхивать, словно тряпичную куклу, сжимая все сильнее.
– Я не для того тебя вывозил, чтобы ты из-за своей дурости в первый же месяц обратно отправилась, да ещё с пометкой в личном деле, которая тебе всё будущее испортит.
Я попыталась снова пошевелиться, чтобы хоть немного выскользнуть из его хватки, но Альк перехватил меня снова, теперь уже двумя руками, освобождая мой рот и давая возможность наконец вдохнуть.
– Альк, прости, – я изо всех сил пыталась справиться с чувствами и не позволить себе запоздалые слезы от пережитого ужаса и радости от нашей встречи, – Прости, пожалуйста. Дай мне все объяснить.
Еще раз рыкнув что-то нечленораздельное и встряхнув меня хорошенько, Альк наконец ослабил хватку, а я, пошатнувшись, постаралась не потерять равновесие окончательно.
– Я слушаю, – мрачно сказал мне он, не удостоив меня даже взглядом и сразу направившись в сторону кухни.
Стоило мне попытаться хоть немного прийти в себя, как я, оглядев свое незавидное положение и как-то неловко двинувшись вслед за Альком, включая свет, поняла, что мне не сильно есть ему что сказать. К тому же – изнутри все еще подтряхивало из-за того, что у меня буквально вся жизнь пронеслась перед глазами и я уже успела смириться с тем, что меня здесь, в этой канадской глуши, изнасилуют и убьют. Растерянным движением я взяла халат и накинула его, попутно пытаясь сообразить, что нужно включить электрическую плитку и поставить на нее кастрюлю.
– Я не собиралась ждать тебя специально, – наконец начала я, тяжело вздыхая. – Я этого не планировала. Просто мы подружились с Дениз... И я решила, что это отличная возможность – встретить с ней Рождество и переждать праздники. Да и посмотри вокруг, – я обвела рукой комнату, разворачиваясь к Альку, – Как думаешь, где вероятнее встретить копов, где-то на очередном автовокзале или в этой глуши? В общем, мне показалось это отличным планом. А что до записки... Я просто сделала, как чувствовала. Это сложно объяснить.
Открыв тем временем банку какого-то мясного супа, я вылила его в кастрюлю и помешивала чтобы равномерно прогреть. Не самая вкусная еда, но и не самая паршивая. Я вот таким уже неделю питалась – и, честно говоря, уже видеть эти консервы не могла. Но другой еды здесь не было. Благо, хоть эта была бесплатной, доставшаяся мне благодаря щедрости моей новообретенной знакомой.
– Ну а тот факт, что ты ей всю подноготную изложила? Она там чуть ли не разрыдалась, когда убедилась, что это я. Да ещё приговаривала о том, что ты, бедная девочка, всё же дождалась, а то так испереживаться... Я тебе говорил не ошиваться рядом с границей, а сразу убираться вглубь страны. Говорил, что граница – это самое неудачное место жительства в твоей ситуации!
Я отвлеклась на мгновение от плиты, чтобы посмотреть на Алька, сидевшего за столом напротив. Хоть он и скудно показывал свои эмоции, но я всегда их хорошо чувствовала, как-то по-своему, необъяснимо. И сейчас я чуть ли не нутром ощущала его злость и разочарование. И что с этим делать, я не знала. Я успела продумать многое за эти дни – но не что делать и говорить Альку, когда он найдется. Наверное потому что уже вообще успела потерять надежду, что мы еще когда-нибудь встретимся.
Все, что я сделала, поддавшись внутреннему импульсу – подошла и обняла его. Так как он сидел, мне пришлось сделать это со спины, утыкаясь носом в его шею и шепча почти на ухо:
– Пожалуйста, не злись. Мне было очень плохо. Я потеряла всякую надежду... И все время держала в голове твои слова. У меня даже план был, куда отправиться после праздников. Все как ты говорил – вглубь страны, а там до крупного города, чтобы затеряться... Альк, пожалуйста. Я больше никогда не сделаю ничего такого, что будет вопреки твоим словам. Обещаю. Никогда.
Только бы не разреветься тут, потому как речь моя выходила прерывистой и очень уж эмоциональной.
Я физически почувствовала, все еще продолжая обнимать парня, как он глубоко и устало вздохнул, слушая мои слова.устало вздохнул, выслушивая её речь. Так же устало потер глаза, явно размышляя, какого черта из всех девушек на свете ему досталась самая бестолковая. А я тем временем успела убедить себя в том, что разочаровала его окончательно. Особенно, когда Альк вдруг схватил меня за запястья и разомкнул мои объятия, сбрасывая руки со своих плеч…
Но только для того, чтобы мягко потянуть к себе и, привлекая к себе, усадить меня на колени. Встретившись с ним взглядом, я внутренне дрогнула – настолько серьезным и пронзительным был его взгляд. Изучающе-тяжелым.
– Ладно, – наконец тихо произнес Альк, снова устало протирая глаза.
Внутри меня что-то сжалось, когда наконец появилась возможность обнять его по-настоящему, чем я и воспользовалась, вцепляясь на сей раз в шею парня прямо так, сидя у него на коленях. Мне очень этого не хватало. Как и самого Алька. Не знаю, как бы я жила все это время, не вернись он сюда. Я бы отправилась вглубь страны, но какой был бы в этом толк? Вряд ли моя жизнь была бы полноценной без него.
И только вспомнив о том, что я вообще-то разгореваю суп, я вдруг спохватилась и разомкнула объятия, возвращаясь к плите. Нашла подобие приличной тарелки и перелила в нее содержимое.
– Приятного аппетита. Я проверю, осталась ли в водонагревателе горячая вода.
Нужно было расстелить постель и закинуть еще дров в камин. И запереть наконец эту чертову дверь. Обычные дела по хозяйству всегда меня отвлекали, вот и сейчас – они стали способом пережить мандраж от всего произошедшего.
Внутренне очень сильно грела мысль о том, что с Альком все в порядке. Что он будет здесь, со мной, я буду знать, что он жив и здоров. Оказывается, все эти дни каким-то уголком сознания я переживала еще и за это, только боялась самой себе в этом признаться.
19. Как мы обсуждали красоту Европы
Окрестности Келауна, Канада
Домик в лесу
Месяц назад
Теперь все будет хорошо, верно? Самое сложное уже позади… Да, черт побери, мы пережили столько дерьма, что с нами случалось, неужели мы не заслужили хоть немного спокойствия? Или – хотя я уже не смею надеяться – того, что дальше будет легче?
Пока Альк был в ванной, я постаралась сосредоточиться на делах. Все это время я спала внизу, на диване, и сейчас пришлось его разложить, потому как соваться в остальные комнаты, где даже не было намека на отопление, было бы неразумно. А нижний этаж был хотя бы прогрет за все то время, что я жила здесь.
По вечерам я часто сидела на полу и просто смотрела в камин. Тем же самым занялась и сейчас, дожидаясь Алька.
– Надо будет завтра связаться с Тсарой, – послышался его голос, когда он вышел из душа. – У твоей новой подружки есть кредитки? Мне надо будет куда-то вывести деньги на билет на самолёт.
– Я свяжусь с ней завтра, – отозвалась я на его вопрос. – Наверное, сможем что-нибудь придумать. Расскажешь мне, что с тобой случилось?
Хоть я и надеялась на то, что теперь станет легче, на душе все равно было погано. Даже теперь, когда Альк вернулся. Сказывалась нервотрепка из-за всего этого ожидания. Кажется, нас обоих здорово подкосила вынужденная разлука. Меня – так уж точно.
Альк, на ходу заплетая косу на привычный манер, прошел мимо меня и растянулся на диване.
– Дед дал на меня ориентировку и на канадской границе, – теперь его голос казался мне еще более уставшим, – Сообразил, старый хрыч, что я могу пойти этим путём. Пришлось пробираться через реку и лес. В какой-то момент провожатый оставил меня, дав карту и условные пояснения, так что я где-то неделю шёл один.
Сердце екнуло от одной лишь картины, что рисовало воображение в ответ на его слова. Один… А я себя тут жалела, дура. В то время как Альку пришлось куда хуже, чем мне.
– Так что дорога знатно затянулась, – вздохнул парень совсем сонным голосом.
Наверное, я просто не могла поверить, что он рядом. Что мы все же вместе. Что теперь все будет хорошо.
И чем чаще я повторяла себе это в голове, тем сильнее что-то отпускало внутри. Я старалась держаться все эти дни, не позволяя себе лишних эмоций, чтобы не расклеиться.
Но теперь они меня неизбежно настигли. И очень невовремя.
– Не верю, что ты и вправду вернулся, – только и смогла всхлипнуть я, прежде чем закрыть лицо руками и наконец отпустить слезы, что рвались наружу.
Ванда, он же говорил тебе, что терпеть не может женских рыданий... Что же ты делаешь. Благо, я сидела возле камина, так что он этого не видел.
Где бы найти в себе силы, чтобы хотя бы уйти в ванну с этими неуместными рыданиями... но я не могла даже их сдержать, не то что заставить себя пойти и умыться.
Слишком долго я все это держала в себе.
– Рыдать вздумала? – услышала я позади себя окутывающий спокойствием голос. – Было бы из-за чего. Я даже целый вернулся, ничего себе не отморозил.
Подумать только. Я не ревела, когда уходила из дома. Когда лечила этого парня, думая, что он может сдохнуть от неизвестной лихорадки. Когда думала, что беременна от отчима-ублюдка... даже когда тот вернулся и я оттирала его кровь со ступеней чужого дома – даже тогда я не позволила себе таких слез, как сейчас.
Даже когда мы расставались и я уехала в другую страну.
Даже когда я поверила в то, что больше никогда его не увижу.
Так чего теперь-то реветь? Когда уже все хорошо? Я искренне хотела успокоиться, но на это мне понадобилось время. И только когда ко мне вернулась способность нормально дышать, без боли в груди и очередного приступа слез, я позволила себе поднять голову.
– Прости. Сама не знаю, с чего это... – уже куда более спокойным голосом ответила я. Утерла быстрым движением остатки слез, прежде чем поднять голову.
Альк лежал на животе, повернувшись ко мне и свесив руку в беспомощной попытке меня утешить. Недолго думая, я встала на ноги, чтобы нырнуть к нему в постель, обойдя диван и ложась к парню со спины, чтобы занять узкое пространство между ним и стенкой. В ту же секунду я прижалась к нему всем телом и вдохнула родной запах.
– Расскажи мне об этом, – тихо попросила я. – Как ты сюда добирался. Тебе было сильно одиноко?
– Лес как лес. Не сложнее других. Холодно, но терпимо.
– Что-то случалось в дороге? Или ты не хочешь об этом вспоминать?
– Мне нечего рассказывать. Днём выбираешь направление, ночью передвигаешься. И так постепенно.
Я не знала, стоит ли расспрашивать Алька дальше. Если бы хотел поделиться тем, как ему было тяжело – он бы уже это сделал. А так – главное, что все уже закончилось.
– Жаль, что тебе пришлось все это пережить. И быть одному, – решила я тихо подытожить свои попытки выудить из него хоть что-то о дороге сюда. А после – молча уткнулась носом в основание шеи, плотнее обвивая руками за талию.
Главное – уснуть. Может, хоть сегодня получится выспаться, когда он рядом.
За ночь я просыпалась несколько раз – вслед за Альком. Чувствовала, как он вздрагивает всем телом, тяжело дышит и пытается успокоиться. Я не знала, снится ли ему кошмар, или он попросту пытается понять, где он. Я старалась никак не выдавать себя – только лишь продолжала обнимать его, даря свое присутствие и тепло.
В сонном разуме билась мысль, что я больше никогда ему не позволю так надолго оставаться одному.
Уезжать сейчас не было никакой возможности – да и смысла. Дениз должна была вернуться со смен уже через пару дней, и тогда же мы решили и попросить ее об услуге со снятием наличных. Не знаю, как она отнеслась бы к такому, да и вообще, к тому, что Альк вернулся... Потому как в ее глазах я была бедной и брошенной девчушкой, которая поссорилась с парнем, и не желала его видеть, потому и сбежала в глушь. Уж не знаю, почему она так обрадовалась появлению Алька, судя по его словам – видимо, я проникновенно и часто уж рассказывала ей о наших "отношениях", выдумывая половину. Правду я ей тоже сообщила – обмолвившись парой слов об отчиме и тетке, и почему я вообще сбежала из дома.
О том, что из себя представляет мой "бойфренд" и почему бежит он, я не говорила ни слова.
Отчего-то мне показалось важным донести это до Алька, как и множество прочих деталей: куда я собиралась ехать, чем занималась здесь, как прошли две недели ожидания, как нелегко оказалось колоть дрова, какой замечательный сынишка у Дениз – в общем, утро выдалось у меня привычно-болтливым. К тому же, сам Альк только и делал, что молча отдыхал, лежа в постели, а мне только и оставалось, что лечить травяными отварами его простуженное горло и рассказывать свои бесконечные истории.
Словно снова сработало то, что я слишком долго молчала. Или что вернулись самые преданные молчаливые уши на свете, в которые можно было транслировать свой поток мыслей бесконечно.
К вечеру я снова решила справиться о его самочувствии.
– Я не знаю, что насчет водки с медом... Но пару раз я натыкалась на странного вида бутылки здесь. Ото всех несет чем-то невероятно крепким, и выглядит оно, как самодельное. Думаю, никто и не заметит, если мы разопьем одну. Что скажешь? И горлу твоему получше будет.
Бутылка спиртного, что я достала из кладовой, была пыльной и темно-бордовой на вид. На дне даже виднелись какие-то ягоды. Уж не знаю, каким оно было на вкус, но я все же разлила содержимое по кружкам, забираясь с ними к Альку прямо на диван.
Чуть ли не впервые за день он воодушевился, поднимаясь.
– Ух ты, настоечка… Похоже, её в северных странах по всему свету гонят.
Сделав глоток, Альк слегка поморщился. А я впервые видела, как он реагирует на алкоголь в принципе.
– Тебе крепко будет, – фыркнул он, наблюдая за тем, что я тоже поднесла свою кружку ко рту.
Ну вот еще.
– А я расту, учусь, пробую...– усмехнулась я, тоже делая глоток и после этого выпадая из жизни на несколько секунд.
Ну кто вообще может пить такую дрянь?!
– Беру свои слова обратно, – вздохнула я, переливая бесцеремонно все содержимое своей кружки в кружку Алька. – Пить это невозможно. Такое ощущение, что все горит теперь внутри... Ужас.
– Нет уж, – забрав у меня пустую кружку, Альк перелил в нее это жуткое пойло обратно. – Ты собираешься ехать в Польшу, надо научиться пить. Тем более, что ты хочешь подружиться с моей сестрой. А она пьёт похлеще меня. У неё опыта в этом побольше.
– А тебе понравилось, как я посмотрю. Что же, сегодня твоя очередь надраться до беспамятства. Одобряю. Может, тебе приготовить что-нибудь?
Впрочем, я уже так уютно облокотилась боком на Алька, что вставать совершенно никуда не хотелось. Сам же он так же расслабленно откинулся на спинку дивана, делая еще глоток.
– Рано пока для еды. Готовить становится веселее, когда ты уже пьяненький.
– Было бы из чего готовить, – вздохнула я. – Там у нее в кладовой вообще что-то странное, я даже не решилась этого открывать. Какие-то овощи в стеклянных банках, навроде наших маринованных яиц... Я и приготовленные овощи не сильно люблю, а здесь они в маринаде. Канадцы – странные люди. Что вот например самое странное ты ел в своей жизни? На твоей родине водится что-нибудь этакое? Я вот однажды в детстве ела начос со вкусом острого перца. С тех пор не переношу острое, потому что семилетнего ребенка никто не предупредил, как от еды бывает больно.
Альк посмотрел на меня с усмешкой во взгляде.
– Тяжело тебе придётся в Европе... Да ещё к тому же в бывшей стране СССР. Это называется закатки. Некоторым даже нравится. Но, как по мне, слишком уксусные штуки. А вот компоты – это тема. Особенно вишнёвый. Помню, было за удачу, если в стакан ягоды попали. Ты мякоть с них объедаешь, а потом можно косточками бросаться.
Пока он говорил, мне пришлось зажмурить глаза, задержать дыхание и сделать еще один глоток, чтобы не отставать от Алька. Второй был таким же омерзительным, но пошел несколько легче. Чтобы перенести отведенное мне самой же и придуманное страдание быстрее, я сделала тут же еще один. Глядишь – так настойка быстрее закончится.
– Самое странное... Да не пей ты так. Ты должна сразу проглотить, чтобы на язык не попало. И тогда будет кайф от того тепла, что в груди разливается. А то ты так постоянно плеваться будешь.
Словно подавая пример, Альк и сам отпил из своей кружки.
– Самое странное для меня – это тушёная капуста. Вонючее извращенство. Старые квартиры, в которых ремонт не делался с советских времён, именно ею и пахнут.
Я рассмеялась, пытаясь вместе с тем изобразить наигранное отвращение.
– Звучит отвратительно. И все, что ты говоришь про Советы... Стыдно признать, мое скудное изучение истории не касалось этой страны. А Польша тоже была в стране Советов, да? Я только по фильмам видела. Ну знаешь, те, где русские такие типичные злодеи, мексиканцы едят тако, а американцы всех побеждают ради справедливости и свободы. Мой отчим тоже был из таких придурков. Жуткий расист, помимо всего прочего.
– У Польши болезненная история. Я тебе как-нибудь покажу её на деле, когда приедем. Меня тоже водили в этот концлагерь. Оставил он неизгладимое впечатление. Зато сразу проникаешься историей.
Я постаралась отхлебнуть из кружки алкоголя так же, как мне показал Альк. Сразу глотая, не успевая даже почувствовать вкуса. Правда вот, от третьего такого большого глотка подряд меня тут же замутило.
– Похоже, придется пытаться подружиться с твоей сестрой другими средствами, – сказала я, отставляя кружку. А потом добавила уже серьезнее: – Это так здорово, снова иметь возможность поговорить с тобой. Дотронуться до тебя... Обнять. Только теперь понимаю, как мне этого не хватало.
Альк же в ответ лишь сделал еще один большой глоток и его взгляд замер, цепляясь за всполохи огня в камине напротив. Я же залюбовалась в этот миг им самим. Его еще более заострившимися скулами после недели одиночества в лесу… Болью во взгляде, что плескалась в его глазах все время. И в то же время – странной мягкостью, которую я раньше не замечала. Особенно в то мгновение, когда Альк скользнул свободной рукой мне в волосы, несколько неловко растрепывая их. И в следующую же секунду – мягкость в лице парня приобрела более весомые очертания, когда он прикрыл глаза и прислонился щекой к моей макушке, вынуждая меня замереть.
Он сам ко мне дотронулся и первым проявил ласку. Совсем как тогда... Кажется, что это было вечность назад. На деле же – прошло всего три недели. Но насколько они должны были быть долгими, чтобы события до казались теперь такими далекими?
Вместе с замиранием сердца на меня тут же накатила волна жара – от выпитого спиртного, должно быть. И я сама не заметила, как развернулась к Альку, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Наверное, какая-то часть меня до сих пор не верила, что он был здесь, рядом. Слишком глубоко я засунула в себя убеждение о том, что теперь придется как-то жить без него.
– Там, должно быть, очень красиво, – прошептала я, выдыхая ему эти слова почти в самые губы. – Канун Рождества... Европейская страна. Скорей бы туда долететь.
Я снова невольно засмотрелась на его лицо. Сперва смотрела прямо в его дикие хищные глаза... А потом опустила взгляд ниже, не в силах оторвать его от его губ. И даже свою слегка закусила, понимая, что жар в груди разрастается не только от крепкого алкоголя.
Альк же, словно мы и впрямь продолжали вести светскую беседу, с хитрым прищуром во взгляде слегка отодвинулся от меня.
– Не строй грандиозных планов на эту страну. В ней, знаешь ли, даже такие парни, как я, огромная редкость. Что уж говорить о красотах. С ними тоже как повезёт.
Мне даже потребовалось пару мгновений и несколько раз моргнуть, чтобы понять то, о чем Альк говорит. Настолько мои мысли сейчас уже были где-то не здесь.
И для того, чтобы суметь хоть что-то сказать, мне пришлось даже слегка откашляться, словно у меня даже голос сел.
– Я думаю, она уж точно красивее Америки. А там – кто знает. Это же Европа. Она вся... Очень красивая. Да?
Господи, как глупо. И как неловко я себя чувствую. Почему так шумит в голове? От рома опьянение было совсем другим... А теперь у меня словно бы красная пелена горела перед внутренним взором.
И стало вдруг очень, очень жарко. Наверное, щеки полностью залило краской.
И я снова это сделала. Невольно посмотрела на его губы, которые усмехались настолько привычно, что я могла бы нарисовать эту улыбку по памяти.
Альк же, тем временем подцепив пальцем прядь моих волос, оставался, казалось, совершенно невозмутим.
– Что тебе рассказы. Не проще ли будет самой посмотреть?
Я попыталась на мгновение прикрыть глаза и сосредоточиться хоть на одной мысли. Сказать что-то осмысленное, в конце концов. Посмотреть в лицо Альку, чтобы оценить его настроение. Еще полчаса назад мне казалось, что он до сих пор очень устал и удручен, и что мне не стоит даже пытаться...
А теперь я склонялась к мысли о том, что будто бы и он сам чувствует все то же, что и я. Впрочем, даже если нет – какая разница?
– Поцелуй меня, – тихонько попросила я. И вместе с тем придвинулась еще ближе, кладя обе ладони ему на пояс.
Я ощутила крепкую хватку пальцев Алька на своем подбородке и сама подалась вперед, когда ощутила, что он хочет притянуть меня к себе. Сперва его поцелуй был совсем невесомым и медленным, впрочем, и этого мне оказалось достаточно, чтобы сердце болезненно стукнулось о грудную клетку, проваливаясь куда-то вниз. А уж когда спустя пару бесконечно долгих мгновений движения Алька стали куда более раскрепощенными… Я полностью в этом растворилась. В том, как он позволял себе прикусить мою нижнюю губу зубами. Как чувственно проводил пальцами по позвоночнику, обнимая за спину, словно бы хотел прощупать каждую косточку. Как лишил меня возможности дышать, думать – оставив только лишь способность чувствовать. Обхватил меня за подбородок пальцами одной руки и, как бы лениво, притянул к себе.
Альк вел себя так, словно был прожженным холостяком, или ловеласом, или хрен как еще их называют. Я же, отнюдь, была шестнадцатилетним подростком. И когда ко мне прикасались ВОТ ТАК, мне сносило крышу. И если в прошлый раз мое поведение можно было списать на большую порцию рома в организме, то сейчас в нем было всего несколько глотков этой отвратительной настойки.
И море, море невысказанных и невылитых наружу эмоций.
Я не помню, какие мысли были в моей голове, когда я вдруг внезапно отстранилась, но только лишь затем, чтобы забрать у Алька кружку и отставить ее, а после – уже самой впиться в его губы поцелуем, садясь на него сверху и прижимаясь всем своим телом. Должно быть, никаких.
Я даже осмелела настолько, чтобы самой попробовать поцеловать его "по-настоящему". То есть, с языком. Нагло и неумело, но все с лихвой окупал, кажется, мой распаленный адреналином и бешено стучащим сердцем энтузиазм.
Альк отвечал мне с тем же жарким энтузиазмом. Я ощутила, как его пальцы проникли под футболку, касаясь теперь уже кожи на спине, и прижимая меня к себе так сильно, как он только мог.
Конечно же, я не была наивной девочкой. И уж точно невинной не была. Но при этом, пока одна часть меня стремилась отдаться процессу целиком и полностью, вторая где-то изнутри вопила – ты и правда это делаешь? Это и впрямь сейчас произойдет? Ты вообще представляешь, что нужно делать, Ванда?
Не очень. Целоваться вот худо-бедно хоть научилась. А вот что касалось всего остального... Только бы Альк не решил, что я какая-то чокнутая. Или совершенна ничтожна в том, что касается постели.
Делай, как чувствуешь, Ванда – мысленно сказала я себе.
И, вдохновившись этим внутренним призывом, я на мгновение отстранилась от Алька и потянула с обеих сторон футболку вверх, снимая ее.
Теперь он точно поймет, что мы не просто целуемся. И что я на самом деле готова. Только вот руки сами по себе дернулись неловко, чтобы невольно прикрыть наготу, но этого я уже не смогла проконтролировать.
И Альк, очевидно, понял. Потому как уже в следующую секунду он снова обхватил меня руками, для того, чтобы слегка приподнять в воздухе и уложить на спину. Не давая мне опомниться, парень снова поцеловал меня, но на этот раз – прижимаясь губами к линии моей челюсти… И еще раз. Шея. И еще. Я сама не заметила, как мои глаза закрылись, а изнутри начала подниматься нерпрошенная дрожь.
Делай, как чувствуешь. Делай, как чувствуешь, Ванда. Тебе нечего бояться. С ним все будет совсем иначе.
Отбросив сомнения, я легонько запустила пальцы в волосы Алька, но в следующую секунду передумала и пустила руки ниже, подтягивая и его футболку за край, явно намекая на то, чтобы и он начал раздеваться тоже.
Какой-то недопустимый мандраж. И не только оттого, что я боялась облажаться. Как бы я ни старалась от этого избавиться... Ко всем моим охренительно приятным чувствам так или иначе примешивалось еще одно.
Воспоминание о том, как это может быть неприятно.
– Альк... – сама от себя не ожидая, прошептала я. – Ты уже делал это?
Дура. Ну делал же наверняка. Зачем ты вообще спрашиваешь о подобном? Сперва – спешишь раздеться, словно желая, чтобы все поскорее случилось, а теперь – своими вопросами прерываешь процесс и тянешь время.
Альк же замер, слегка отстраняясь, услышав мой вопрос.
– Да, делал, – тихо, но серьезно произнес он, используя эту паузу для того, чтобы снять с себя футболку. – И если хочешь, я могу остановиться.
Я прокрутила его слова в голове. Он остановится, если ты попросишь, Ванда. Это же Альк. Родной, надежный и твой. Ты же доверяешь ему, как никому другому. Если все время об этом помнить, то страх уходит, насовсем, и даже не напоминает о себе больше, если не забыться.
Я даже не могла не улыбнуться в ответ на его слова, а после – притянула снова к себе за шею.
– Я очень, очень, очень этого хочу, – прошептала я ему на ухо. – Тебя хочу. Просто... Совершенно не представляю, что делать. И как это будет.
Так как до этого Альк уже мне подал пример своими действиями, я сделала сейчас то же самое. Поцеловала прямо под ухом, а потом – снова и снова, в подбородок, шею, и даже как-то умудрилась осмелиться в такой позе не уследить за руками, которыми принялась расстегивать брюки парня.
То девственный страх, то невесть откуда взявшаяся смелость. И как ты сейчас умудряешься в себе это сочетать, м?
Я оставалась скована страхом ровно до того момента, когда поняла, что это, черт побери, совершенно не больно. Я бы даже назвала это иным словом... И тогда мне снесло крышу окончательно. Не помню, сколько все длилось, но мне показалось, с моим-то рвением и проснувшейся страстью, что прошел лишь краткий миг от той вечности, которую я хотела посвятить одной лишь подобной близости с Альком.
Кто бы мог подумать, что однажды мне будет мало и я буду хотеть еще.
И что однажды у меня не будет слов, чтобы вообще что-либо сказать. Дыхания не будет хватать... И сердце не сможет вот так успокоиться. И что простыни под нами будут насквозь мокрыми от пота, и мышцы сводить от напряжения, а мы этого даже не заметим.
И что я буду ощущать однажды кого-то настолько безраздельно, всецело своим.
