Текст книги "История шрамов (СИ)"
Автор книги: Кая Север
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Альк послушно наполнил оба наших стакана, после чего сделал свой законный глоток.
– Я никогда ничего не выпекал, – с каждой новой порцией рома его голос становился все более низким и тихим. А мне все сильнее хотелось прижаться к нему и забить на эту дурацкую игру, но я держалась за нее, как за способ поддерживать хоть какую-то видимость того, что мы все еще можем оставаться обычными подростками. Детьми, с которыми жизнь обошлась слишком жестоко, но мы все еще остаемся собой. А главное – помним, кто мы такие на самом деле.
Скрепив сердце, я постаралась рассмеяться. Он помнит то печенье. Я всегда считала, что такие моменты – и есть самое важное, а все остальное, боль и лишения – всего лишь стремные декорации, о которых можно не вспоминать понапрасну.
– А зря, – слегка чокнувшись с Альком, по-доброму усмехнулась я. – Мне кажется, у тебя бы прекрасно вышло. Почему-то очень хорошо представляю твой образ в фартучке, раскатывающего тесто вот этими самыми руками, – я неосмотрительно взяла Алька за руку и сжала его пальцы, после чего снова глупо хихикнула и отпустила, чтобы взяться обеими ладошками за свой бумажный стакан и отпить из него.
И снова заняла свою любимую позу – лечь на ковер. чтобы смотреть в потолок, только теперь как-то внезапно под головой оказалось колено Алька, и я, недолго думая, решила устроиться прямо на нем. Запоздало подумала о том, что надо бы не уронить бутылку… Но вроде бы все было неплохо.
О, из такой позы даже не в потолок можно было смотреть, а сразу – в его лицо. Удобно.
– У меня плохо эта выпечка получалась. Как и любое блюдо сложнее яичницы или макарон с сыром. А у тебя какое любимое блюдо? Этого ты мне, кажется, не рассказывал.
Кажется, я начинала постепенно напрочь забывать, в чем смысл игры.
Альк слегка нахмурился, и я не поняла – то ли от того, что моя голова вот так бесцеремонно оказалась у него на коленях, то ли и впрямь размышлял над моим вопросом.
– Вареники с вишней, – несколько задумчиво подытожил он. – Такие чуть поджаренные, с хрустящей корочкой, но при этом цельная кислая вишня внутри, чья мякоть чувствуется, когда ты кусаешь его...
Я и сама не заметила, как откровенно разулыбалась, слушая его рассказ.
– Я никогда не ела вареники с вишней, – слегка проникнувшись его описанием, уже чуть серьезнее сказала я. – Напомни как-нибудь их приготовить. Когда окажемся на нормальной кухне... И это, кстати, был мой ход. Так что пей.
Я представления не имела, как готовить подобное блюдо. Но сейчас это было и неважно. Найти рецепт и следовать ему – не проблема. Только вот неизвестно, когда мы окажемся наконец в ситуации, чтобы позволить себе спокойствие. Казалось бы – вот сейчас нам выдалось несколько спокойных деньков, когда не надо было никуда бежать и мчаться. Но мы все равно были как на иголках. Особенно Альк. Удивительно, как он вообще умудряется тут заставлять себя развлекать меня и так непринужденно говорить о каких-то варениках.
Но он хотя бы старается. И это очень многое для меня значило.
Альк сделал глоток, после чего как-то очень серьезно посмотрел на меня.
– Так, – уже совсем другим тоном заявил он, отбирая у меня стаканчик и отставляя его в сторону. – Что скажешь о пьяном состоянии? Нравится?
– Не знаю, – честно ответила я. – Никакой феерии и желания совершать безумства. Ну, знаешь, как это в фильмах бывает... Да, я снова об этом. Только вот говорю все, что в голову приходит. Но это я и так всегда делаю, так что не в счет.
В принципе, он был прав, потому что даже язык начал плохо мне подчиняться, словно у меня начались проблемы с дикцией.
Мягко приподняв мою голову, Альк переложил меня на ковер, после чего, склонившись ко мне, подхватил меня на руки, отчего я слегка испуганно взвизгнула, обвивая его шею руками.
– Если алкогольное… Опьянение… Ведет к такому... То мне все нравится, – рассмеялась я.
– Посмотрим, как завтра будешь о нем отзываться.
Мой кратковременный полет в воздухе окончился матрасом, куда меня сгрузил Альк.
– Эй, мы даже не прикончили бутылку, ты что, хочешь отмазаться и не делать ход? Так нечестно!
Я даже кулачками ударила по одеялу, показывая свое шутливое негодование.
Можно было ожидать, что Альк никак не отреагирует на мое наигранную строптивость, но он вдруг и сам отчего-то улыбнулся, а после мягко опустился на кровать, опираясь руками по бокам от меня.
– Я никогда не пытался спорить с тем, кто больше и сильнее меня, – вкрадчиво произнес он, вынуждая мои щеки в одно мгновение запылать.
Он даже не прикасался ко мне. Умудрился взять в тиски, соблюдая дистанцию. Все тело охватило такое чувство, словно бы мне в одно мгновение стало очень и очень щекотно… Я не знала, куда деться от жара его тела, дыхания, запаха, насмешливой улыбки. Не выдержав, я тихонько рассмеялась, словно бы это могло замаскировать мое смущение в этот момент.
– Если ты не знал, то это мой девиз по жизни, – продолжая дурачиться, ответила я. – Так что я должна за это выпить дважды… Ладно, твоя взяла. Я и сама больше ничего придумать не могу, так что игру можно и закончить… Хотя, постой, – я вдруг посмотрела в лицо Алька серьезнее, и, сама от себя того не ожидая, выдала:
– Я никогда не влюблялась.
Насмешливое выражение с лица Алька тут же испарилось, уступив место подозрительному прищуру.
– Я тоже, так что я не пью, – медленно ответил он.
Но он все же остался в том же положении, нависая надо мной и внимательно следя за моим лицом. Боже, я ведь сдаю всю свою подноготную в эту секунду… Он ведь все поймет. Поймет же, да?
Глупо было так тратить ход. Да, Ванда? Ты ведь знала, что так и будет. Зачем вообще было поднимать эту тему?
Потому что, кажется, у меня напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. И в том, что касается "дел сердечных" – тоже. Сколько раз он тебя еще должен отвергнуть, чтобы ты наконец успокоилась?
Да к черту. Просто со мной это так не работает. Все, что мне нужно – это просто, чтобы он знал. А все остальное неважно. Мне и не нужны никакие ответные чувства и все такое.
– А вот мне, кажется, надо выпить, – на полувыдохе подытожила я, глядя Альку прямо в глаза.
Парень же продолжал смотреть на меня с удивительным безразличием.
– Ну так попробуй встать, – невозмутимо ответил он, все еще не двигаясь.
Что за игру мы теперь ведем? Я совершенно перестаю понимать.
Я пару секунд смотрела в лицо Алька, словно у меня был шанс понять, что он все-таки имеет ввиду. Голова кружилась, словно кровати подо мной не было и я находилась в невесомости. Видимо, еще одно последствие опьянения. Чтобы иметь хоть какую-то опору (что в принципе было странно, словно лежа можно было не иметь опоры), я приподнялась на локтях, но при этом совершенно не предпринимая попытки выбраться из своего положения.
– Тебя расстроило то, что я сказала? – со всей присущей мне наивной прямотой спросила я. – Прости. Я думала, тебе будет... Приятно.
Мне именно так и казалось. Что это льстит, когда в тебя влюбляется человек, который тебе тоже по-своему небезразличен. И почему Альк мог расстроиться или того хуже, разозлиться, я не понимала.
И это, кажется, наконец подействовало. Не так, как я могла рассчитывать, но…
– Спи давай, – уже мягче ответил Альк, легонько щелкнув меня по лбу. Поднявшись на ноги и оставив меня в полном смятении и недоумении, он принялся шуршать стаканчиками и наводить порядок после нашей попойки.
И это все? Серьезно?
Я попыталась забраться под свое одеяло, устраиваясь на подушке, но головокружение и потеря себя в пространстве становились словно бы с каждой секундой все сильнее. Просто лечь и уснуть было очень сложно, потому я снова села.
– Я не хочу ложиться без тебя, – тихо сказала я Альку. – Иди сюда.
Не знаю, как у него хватает силы воли вот так просто держаться на ногах. Или взять, отправить меня спать и пойти собирать стаканчики. Я бы ни в жизнь вот так от него не сбежала, и цеплялась бы за любую возможность вот так побыть вместе.
Или это во мне говорил алкоголь. Вскрыл потребность быть рядом с Альком каждую секунду, когда это только возможно.
– Я иду в душ, – со всей присущей ему вредностью отозвался Альк, направляясь в сторону ванной комнаты. – Так что придётся тебе в этот раз без меня засыпать.
Не успела я ничего возразить, как он уже хлопнул дверью.
Да и вряд ли бы я смогла сейчас с ним спорить. Я во второй раз честно легла на постель и даже закрыла глаза. Только бы уснуть и на завтра ничего не вспомнить… Но головокружение все усиливалось. Я словно бы падала в пропасть, бесконечно, и падала-падала-падала... и мне стало от этого жутко страшно.
Пришлось снова сесть на кровати и открыть глаза. Не уверена, что буду еще раз в своей жизни напиваться до подобного состояния. Темнота комнаты казалась мне жуткой. Я одномоментно очень живо представила, что вот так и буду сидеть, совершенно одна, в пустом номере мотеля в Канаде, дожидаясь Алька. И это было удивительно гнетущее чувство. Я буду его ждать-ждать-ждать, прямо как сейчас... Но должна буду дождаться.
Должна буду. Несмотря ни на что.
Когда внезапно щелкнул выключатель ванной комнаты и хлопнула дверь, я даже несколько вздрогнула от испуга, сильнее цепляясь пальцами в одеяло. Альк, шлепая по полу босыми ногами, заплетал на ходу влажную косу.
– Что, настолько принципиально? – услышала я его родной смешок совсем рядом, когда он забрался ко мне в постель.
Я его дождалась, как и собиралась. Так и будет. Пусть в темноте он не увидел моей улыбки, но зато мог почувствовать, с какой радостью я прильнула к нему, когда он забрался под свое одеяло. Мне было очень важно ощутить его присутствие, "реальность", вдохнуть запах и почувствовать тепло еще влажного после душа тела. Он здесь, Ванда. Он с тобой. Он никуда не денется.
И так все впредь и будет, несмотря ни на что.
– Знаешь, – я устроилась поудобнее, наконец расслабляя объятия и укладывая голову Альку на плечо. – Если вот так в темноте смотреть в потолок, можно представить, что мы лежим и смотрим в звездное небо. Прямо в лесу, и никого, кроме нас, нет на многие мили вокруг. И ничего плохого никогда с нами не случится.
– Ты слишком мечтательна, – вкупе с его отрезвляющим шепотом было забавно ощущать, как пальцы Алька ласково гладят меня по волосам.
Наверное, нечестно было с моей стороны не давать Альку спать, но вот этот внутренний огонь, что во мне разжег алкоголь, все никак не хотел угасать. Теперь я понимала тех подростков на вечеринках, которые могли надраться и потом танцевать всю ночь подряд. Я веселиться не собиралась – игра развлекла меня более чем достаточно, но наличие Алька рядом так и подмывало этот огонек внутри выкинуть что-нибудь этакое.
Особенно когда он раззадоривает меня своими словно бы ничего не значащими репликами навроде этого "ты слишком мечтательна".
Поэтому я слегка приподнялась, чтобы заглянуть ему в лицо в полумраке и вообще лучше его слышать.
– Скажи что-нибудь на польском? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.
Даже если он закатил глаза в ответ на мою просьбу – я все равно этого не разгляжу в темноте как следует. Хотя, готова поспорить, насколько мне показалось, Альк даже несколько растерялся.
– Nie chodzi o to, że znosisz cierpienie. Chodzi o to, jak je tolerujesz.
Во мне что-то внутри словно загорелось от восторга. Разумеется, я вообще не поняла, о чем речь, но то, как именно Альк говорил на другом языке, таком странном и грубом – мне даже показалось, что он грубее, чем русский – расплавило что-то внутри меня окончательно. Этот парень нравился мне от и до. И самое привлекательное в нем было то, как он терпел вот такие мои заскоки, хотя это очевидно было не в его правилах. Месяц назад он послал бы меня ко всем чертям.
А только что сказал мне что-то до жути красивое.
– Ну что, довольна?
– И как это переводится? – отчего-то шепотом спросила я, словно боясь нарушить волшебство момента.
И при этом сама не заметила, как склонилась еще ближе, как будто я хотела сказать это Альку на ухо. Практически касаясь носом его щеки, совсем-совсем легонько.
Какое-то время он молчал. Пока наконец с какой-то некоторой обреченностью не ответил со вздохом:
– “Дело не в том, что ты терпишь страдания. Дело в том, как ты их терпишь”.
Эмоции внутри меня просто обязаны были найти выход. Если бы меня попросили дать этому чувству осмысленное название, я бы сказала – "меня переполняла любовь", и мне необходимо было ее хоть как-то донести до того, к кому она была направлена.
Но я терпела. Столько времени терпела, видит бог. И сейчас не торопилась нарушать момент. А может, просто ждала, когда Альк уже сдастся сам. Неужели он не чувствует того же? Как он может этого не чувствовать? Неужели вся эта бушующая энергия, которая золотом плавится между нами – только я это испытываю? Быть того не может. Альк тоже был бы рад тянуться ко мне в ответ, но что-то его сдерживает.
Мысли о том, что я ошибаюсь, я в тот момент вообще не допускала. Хотя любая адекватная девчонка на моем месте решила бы отгородиться от возможных проблем с разбитым сердцем еще на этапе, когда признавалась в чувствах, и не нашла ответной взаимности.
Но это была я. И я решила, что Альк из тех, кто никогда не скажет в ответ ничего подобного. И что он не предпринимает никаких действий в мою сторону по каким-то своим причинам. Но на самом деле ему, наверное, этого бы очень хотелось.
Потому я и двинулась дальше. Вслед за легким прикосновением кончика носа к его щеке я аккуратно прижалась к ней же губами.
И следом – поцеловала в уголок его губ. Когда я это сделала, понимая, что уже стою на краю пропасти, сердце заколотилось, но я не подала виду. Мне было важно, чтобы Альк прочувствовал ту нежность и ласку, с какой я к нему отношусь. И которую сейчас очень и очень хочу ему передать.
Я почти физически ощутила подавленный рык Алька – он ощущался даже в том, как он глубже вплел пальцы мне в волосы, и как в одно мгновение резко обхватил меня свободной рукой и перевернул, вжимая спиной в матрас всем своим телом.
Все. То, что Альк ответил на мою ласку – мне этого было достаточно, чтобы больше себя не сдерживать.
Его поцелуй одновременно и стал для меня неожиданностью, и самым желанным и ожидаемым продолжением этого вечера. Глубокий, нежный, страстный, такой, что я в самых откровенных мыслях не могла представить, что это будет вот так.
Я ни на мгновение не испытала страха. Лишь желание раствориться во всех этих чувствах, что меня обуревали. Думать я не успевала – лишь раскрывалась и позволяла Альку все то, чего он захочет.
Мне хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Хотелось целовать его и нежно, и страстно одновременно. Хотелось делать все так же, как и он, повторяя его движения. Хотелось позволять вот так прижимать меня к кровати и одновременно – перехватить инициативу и прижать к постели его.
Я действительно, полностью это осознавая, была готова ко всему. Я прижималась к нему в ответ и не собиралась отпускать из своих объятий.
И насколько я была сейчас готова абсолютно ко всему, так же резко-жестоко Альк вдруг отстранился, перехватывая мои запястья и не позволяя мне больше прикасаться к нему.
– Спи, сказочница, – тихо произнес он, – На пьяную голову такое не делается.
18. Как я примеряла на себя канадский образ жизни
Я все еще тяжело и часто дышала после поцелуев – голова стала кружиться только сильнее, и вряд ли я могла прийти в себя после такого достаточно быстро.
А еще я вряд ли сказала бы на трезвую голову то, что собиралась сказать. Но сейчас я не собиралась отступать – потому снова легонько приподнялась, чтобы заглянуть в лицо Альку и прошептать ему почти в самые губы:
– Тогда у тебя будет стимул пересечь границу и вернуться ко мне как можно быстрее. А я буду ждать тебя с еще большим нетерпением. Идет?
Возможно, я и не завоевала титул самой отвязной соблазнительницы, но в ту секунду я точно знала, на что намекаю, о чем говорю, и уж точно ощущала себя в своем праве заключать подобного рода "сделки".
Альк же хищно посмотрел на меня в ответ, ухватил пальцами за подбородок и процедил:
– А если нет? А если у меня не получится? Мало ли что случается в таком деле. Что тогда?
Словно бы я сама не думала о том же самом. Боже, если б он только знал, как у меня сжимается сердце от одной лишь мысли о разлуке… Но я прекрасно понимала, что думать сейчас об этом нельзя. Равно как и позволять себе расклеиваться.
Несмотря на шум в голове от количества выпитого рома, я сделала вдох и заставила себя собраться с духом, чтобы ответить Альку с той же серьезностью и твердостью в голосе, что и у него. И при этом – со всей присущей мне наивностью и честностью:
– Я думала об этом. И я сделаю все, как ты мне скажешь. Велишь остаться в Канаде и не отсвечивать – я останусь. Скажешь помочь и попытаться тебя найти и вытащить – я сделаю все для этого. Не беспокойся обо мне. Если вдруг кто-то из нас не пересечет границу, каждый из нас справится и в одиночку, – да уж, видимо, я все же слишком много думала обо всех возможных исходах, раз способна разразиться такой речью даже на одурманенную голову. – Но мне все же хочется, чтобы все прошло хорошо. И ты доберешься до Польши и встретишься с сестрой. Ты же постараешься сделать все для этого, ладно?
Какое-то время Альк молчал. Ослабил хватку и направил свой взгляд в потолок, явно обдумывая то, что я ему сказала.
– Если я не объявлюсь через две недели, – наконец проговорил он, – Ты переберёшься в какой-нибудь город в Канаде и начнёшь там жизнь с чистого листа. Ты меня поняла? Не будешь пытаться выяснить, что со мной, где я, почему не получилось появиться. Ты просто забудешь меня, сам факт нашего знакомства и продолжишь жить. Поняла?
Я не была оптимистом никогда, чтобы утверждать сейчас, что все непременно будет хорошо и мы со всем справимся. Я и сама уже думала об этом последние пару дней нон-стопом. И неудивительно, что Альк тоже думал.
– Поняла, – со всей проникновенной серьезностью ответила я, чтобы Альк мне поверил, а после не удержалась и поцеловала его коротким быстрым движением, – Я тебя не подведу. И вообще, я напивалась сегодня как раз для того, чтобы забыть обо всем этом. Чтобы хоть один вечер отдохнуть от мрачных мыслей. Так что, как говорила Скарлетт О'Хара – я не хочу думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра. Кстати, спорим, ты считал, что я вообще ни одной книги за жизнь не прочитала?
Моя уловка удалась – черты лица Алька несколько сгладились и он усмехнулся одними уголками губ.
– Ну почему не читала. Книжки для девочек и маленьких детей – это тоже книжки. Да и к тому же, ты же как-то в принципе читать научилась. Так что что-то, да прочла. Пусть, может, и со строптивым настроением.
– Эй! – я шутливо приподнялась чуть выше, чтобы пихнуть парня кулачком в бок.
– А тебе всё неймется, как погляжу?
Еще одного намека от Алька мне было достаточно, чтобы наконец улечься и постараться уснуть, причем, снова – демонстративно дурачась и, конечно же, прижимаясь к нему поближе.
Спалось мне плохо. Ночью отчего-то стало очень жарко и постоянно хотелось пить. Общее состояние неуюта словно бы усилилось в разы. И когда я встала рано утром, чтобы дотащить себя до душа, лучше не стало даже после водных процедур. Голова не болела, но тело ломило, словно я сутки вела машину и жутко не выспалась. При том, что спать я не могла. Есть не хотелось и хотелось одновременно. Но все это нивелировалось тем, что я прекрасно помнила все, что вчера происходила, потому настроение мне не могло подпортить даже дурное самочувствие.
На место отправления автобуса мы решили выехать сильно заранее. До этого еще не раз повторили план действий. Забронировать отель заранее мы не могли по объективным причинам, потому условились, где я остановлюсь, используя карту. Если что-то не получилось бы с этим мотелем, были запасные варианты, которые мы тоже обговорили. В крайнем случае, у меня было с собой достаточно денег, чтобы прожить две недели и дальше скрыться с концами, как мы и условились.
Никаких попыток связаться с Альком. Ничего. Сердце сжималось от одной только мысли об этом, но я держалась. Поводов понервничать было предостаточно, как минимум – весь тот сброд, с которым предстояло ехать.
– У Даррена в багажнике всегда было оружие. Я знаю, ты хочешь избавиться от машины и напрочь стереть этот след, что нас с ним связывает... Но мы могли бы взять себе хотя бы пистолет. – сказала я Альку, когда мы почти подъехали к месту.
По взгляду парня, которым он одарил меня в ответ, стало понятно, что лучше бы я и вовсе подобного не предлагала.
– Какого хуя ты не сказала мне об этом раньше?! – угрожающе прошипел Альк, стискивая руль, чем очень напомнил мне себя в первую нашу встречу.
– Я думала, что говорила. – мрачно ответила я, пытаясь вспомнить, говорила или нет. Честно говоря, мне казалось, что о таком даже говорить не нужно. У каждого первого в Техасе открой бардачок в машине – и наткнешься на ствол. Удивительно даже, что у Даррена в бардачке оружия не хватало, просто потому что он хранил его в багажнике.
К слову, я не уверена, что у него самого были на него документы.
– Нет. Оружие мы оставляем в Америке. Как и машину. И это не обсуждается. Дальше будем своими силами.
– Я уверена, что все будет нормально, – именно сегодня я решила позволить себе долю нездорового оптимизма, чтобы успокоиться, – В конце концов, это Канада. Оплот безопасности и чистой природы. Что может случиться, верно?
Вот так примерно я и успокаивала ( а может, только больше нервировала) себя и Алька. Рейс был ночным, и приехать в Канаду он должен был ранним утром, часа в четыре. Поэтому, когда мы прибыли на место, было уже очень темно. По нашему плану, Альк должен был отправиться на следующем таком автобусе, который будет через неделю. За это время он успеет избавиться от машины, увезя ее в подальше от границы, а после добраться сюда иным транспортом. Ему предстояло куда больше трудностей, в то время как мне – просто ждать его на одном месте. Так что бояться и переживать стоило больше за него, чем за меня.
Только это не отменяло того факта, что меня в принципе трясло внутренне. Из-за всего в совокупности.
– Если ты мне сейчас скажешь что-то не то, я начну реветь, – предупредила я Алька, когда настал черед двигаться к автобусу. – И сама я... Не знаю, что сказать.
Альк же был на удивление спокоен. Или просто делал вид?.. В ответ на мои слова он резко притянул меня к себе и обнял, кладя подбородок мне на макушку.
Легче не стало. Скорее – наоборот. От осознания, что вот-вот придется эти объятия разомкнуть и, возможно, навсегда.
– Если тебя на границе увидят с зареванными глазами, то к тебе точно пристанут и проявят пристальное внимание, – даже голос Алька звучал удивительно спокойно и невозмутимо, – Тем более, я терпеть не могу девчачьи слёзы. Хочешь, чтобы это зрелище предо мной всю оставшуюся неделю стояло? Брр, страшный кошмар, я тогда точно в Америке останусь.
Я очень себя сдерживала, чтобы не пустить слезу. Чтобы даже глаза на мокром месте не были. Сколько я себя убеждала, что все будет хорошо – но предчувствие было очень дурным. Если в такое вообще можно было верить. Мне казалось, что я обнимаю Алька в последний раз. Поднимаю на него голову, задирая ее почти до упора из-за его высокого роста, в последний раз.
И тянусь на цыпочках, чтобы поцеловать его, коротко, но страстно – тоже в последний раз.
– Пусть у тебя лучше в памяти останется это, – прошептала я ему напоследок после поцелуя. – И даже если мы больше не увидимся – пусть. У нас останутся эти прекрасные недели путешествия, верно?
В автобусе я села в самый дальний угол, стараясь не оборачиваться и не смотреть на то, как сзади остается фигура Алька. Лучше вообще не думать о том, что я одна. Натянув капюшон джиносовой куртки как можно ниже на лицо, я дала себе зарок вообще ни с кем не контактировать. И не проронить за всю поездку ни слезинки. Со стороны,должно быть, я была вообще похожа на ребенка, который путешествует с кем-то – и потому я не привлекала особого интереса.
Сколько бы я ни переживала, несколько часов моего ночного путешествия пронеслись относительно удачно. А после, когда мы пересекли границу и в четыре утра стали выходить, я не думала ни о чем, кроме как дойти до остановки и сесть на пригородный автобус, курсирующий шестичасовым рейсом до нужного мне пункта остановки, чтобы не светиться возле границы, и уже быть в окрестностях города, в котором находится аэропорт.
Все, как мы и обсуждали. Я попросту не могу подвести Алька.
Люди в Канаде и впрямь создавали впечатление миролюбивых и по-своему отстраненных. Зря я переживала, что на меня могут таращиться или как-то иначе обращать внимание – всем было плевать на низкорослого подростка с мрачной миной. Может, у меня и отлегло бы от сердца, раз все так гладко получается… Но я не могла не думать о том, что теперь будет с Альком. А еще – как теперь буду я.
Администратором мотеля оказалась молодая приветливая девушка, через пару дней я познакомилась с ее сменщиком, и мне удавалось вообще не привлекать внимания, живя в пригороде какого-то окраинного канадского городка. В первую неделю я заставляла себя не переживать, убеждая, что Альк справится со своей частью дел лучше всех, и все у нас идет по плану. Смотрела телевизор, спала, занималась упражнениями, бегала и перебрасывалась понемногу по паре слов с персоналом, заводя знакомства.
С началом второй недели я уже начала предвкушать наше воссоединение. И подсознательно позволять себе более теплое общение с администраторами и горничными. Потому как плохое предчувствие в груди только нарастало.
Так как бронь была оплачена лишь на две недели – большего я себе не могла позволить – я уже тогда начала раздумывать над планом, как бы и уехать, и при этом придумать пути отступления. Да, я пообещала Альку свалить сразу же и не пытаться связаться с ним по истечению двух недель; но чисто для себя я решила придумать план, на случай всех этих ситуаций, как бывает в фильмах – вдруг он по случайности задержится всего лишь на день? Глупо было бы сбегать так сразу и рвать все контакты, не оставив никакой лазейки.
Вот так и родился мой план под названием "погрешность на опоздание".
Под конец второй недели я все чаще разговаривала с одной из горничных, Дениз, – и так уж вышло, что я ее тронула моя история про путешествие по Америке и побег от отчима, что обижал меня. Я как-то сразу почувствовала, что могу доверять ей. А потом, после пары вечеров обсуждения наших планов на жизнь, я обмолвилась тем, что понятия не имею, куда податься дальше. Несколько стаканов алкоголя и подаренные ей серьги – последнее, что у меня осталось от Кэрол, и вместе с тем, самое ценное – поспособствовали тому, что я заимела себе крепкого союзника.
И этот союзник помог мне составить мой дальнейший план.
Дениз – молодая, приветливая женщина, у которой, судя по ее рассказам, был ребенок – жила неподалеку отсюда, но уезжала в свой дом раз в две недели, подрабатывая в мотеле вахтовым методом, две недели через две. Пока ее не было, с ребенком сидела ее сестра – но так уж вышло, что у той тоже был жесткий график, который необходимо было согласовывать. А Дениз, из-за нехватки денег, постоянно оставалась в отеле отрабатывать двойную смену – и так случалось, что она месяцами в таком случае не бывала дома. В таких ситуациях ее сын оставался с ней на работе, в одном из номеров, пока сестра снова не возвращалась.
Стоит ли говорить, как она обрадовалась, когда я сказала, что могу присмотреть за ее сыном пару дней, когда сестра Дениз сообщила, что ей нужно срочно уехать. А после – помочь ему добраться до отеля, где работала мать.
Взамен Дениз пообещала мне бесплатное жилье в ее доме еще на две недели, пока Тревор, ее сын, будет с ней. Мне этого было вполне достаточно для того, чтобы отсрочить план Алька еще на какое-то время. Все были бы в выигрыше...
И я бы знала, что сделала со своей стороны все, что смогла. В конце концов, то, что я заимела знакомых и даже какие-то наметки на подработку, можно назвать “самостоятельная жизнь”. Ведь именно этого Альк от меня и хотел, верно?
Мы условились с Дениз, что как только в отель заселится постоялец, похожий по приметам на того, кто мне нужен, она попросту передаст ему мою записку. Ее я написала на польском – как смогла, пользуясь местным интернетом и переводчиком. Адрес, где меня искать, должна была подсказать сама Дениз.
Я выезжала спустя ровно две недели из отеля, с невыносимо тяжелым сердцем, уже почти не веря, что все будет хорошо. Единственное хорошее, что у меня было – понимание, что у меня остались хоть какие-то крохи надежды.
И договоренность на еще две недели житья в пустом доме на окраине пригорода. Холодном доме, в котором приходилось все отапливать через печь, дровами, которые нужно было рубить во дворе. Даже горячая вода – и та грелась долго, а кончалась быстро.
Я уж не говорю про продукты. Питаться приходилось консервами. Бедный ребенок, которому приходилось жить тут со своей тетей. Я вот сама ощущала себя почти таким же бедным брошенным ребенком на произвол судьбы. Зато бесплатно и своими силами я раздобыла себе крышу над головой, еду и лишнее время...
Ночами я спала крайне плохо. Отчего-то спустя неделю пребывания в этой глуши мне стало казаться, что каждый звук, доносившийся вокруг, таит в себе опасность. Так и с ума сойти недолго… Хотя, я и без того себя изводила постоянными мыслями о том, где Альк и по какой причине он мог задержаться. В голове то и дело всплывал наш разговор о том, как он возьмет вину на себя, а меня никто не тронет… Мыслей же о том, что Альк мог попросту меня бросить, избавившись от лишней обузы, я не допускала.
Хотя маленькие термиты сомнений все же подтачивали мою волю. Потому как он никак не обозначил своих чувств, а я, когда приставала к нему с поцелуями, была жутко пьяна. Да уж, Ванда, так держать. К концу второй недели жизни в этом домике в глуши ты окончательно съедешь кукушкой, снедая себя такими мыслями.
В один из таких ужасно длинных и одиноких вечеров, спустя девять дней моего пребывания в доме Дениз, выходя из ванной, я услышала странный шум.
Сердце оборвалось в то же мгновение.
Лучше бы Альк оставил мне пушку, в самом деле.
Вместо этого мне осталось только хватать нечто, похожее на щетку для мытья пола и с ней наперевес красться в общую комнату, наспех перед этим обмотавшись полотенцем. Да уж, прекрасная добыча для йети, например. Или для маньяка, орудующего в лесу, пустующего на мили вокруг.
Свет в гостиной оставался выключенным. А все выглядело нетронутым. Похоже, я и впрямь схожу с ума… Я была уверена в том, что запирала дверь. Или когда в последний раз выходила во двор за дровами, я этого не сделала?... Черт с ним, не сейчас нужно об этом думать. Скорее всего, снова неясный шум из-за ветра или падающего снега с крыши. Никакой опасности здесь нет…
