Текст книги "Всегда твой (ЛП)"

Автор книги: Кай Хара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 38

Феникс

Ужин – это урок того, как должна выглядеть настоящая семья. Даже с учетом того, что Каллум бросает на меня взгляды через стол, это самая большая часть семейной ячейки, которую я чувствовал после смерти Астора.

Они принимают меня в свои ряды, хотя я не намерен доводить дело до конца, и нечто, подозрительно похожее на чувство вины, вцепляется мне в горло, когда я думаю о том, что обманываю их.

Особенно когда я смотрю на Сикс.

Она о чем-то шутит с отцом и смеется с матерью, и трудно представить, что в недалеком будущем я предам ее.

Два месяца назад такое решение было легко принять.

Сегодня – не очень.

Я просто должен постоянно напоминать себе об очень веских причинах, по которым я не могу пойти на этот брак, и сосредоточиться только на следующих пяти днях.

А потом… мы закончим.

Мы вернемся к прежнему порядку вещей, пока у меня не будет достаточно денег, и тогда мы разойдемся навсегда.

Верно?

Тогда почему мне кажется, что я должен убеждать себя не отступать от своего плана?

***

– Когда ты собираешься в Париж? – спрашиваю я.

Мы только что закончили ужин, и Сикс объявила родителям, что мы идем наверх «смотреть кино».

Ее отец пробормотал несколько едва скрываемых непристойностей в ответ на это заявление, но замолчал, когда мать Сикс положила свою руку на его и сказала ему «вести себя хорошо».

Сикс поворачивается ко мне лицом, когда выходит на лестничную площадку, и идет в обратном направлении к своей комнате. Мои руки находят ее бедра, когда я следую за ней, не в силах не прикасаться к ней, когда она так близко ко мне.

– На Новый год с девочками. Мы идем в Pachamama’s, – говорит она. Она колеблется, прежде чем добавить. – Ты должен пойти с нами. Там будут Роуг и Рис.

– Мне нужно вернуться в Женеву. – Я не говорю ей, что это для встречи с моим банкиром, чтобы мы могли утвердить план. – Полагаю, это означает, что мы должны максимально использовать время, которое у нас есть до этого момента, – добавляю я, прижимаясь к ее губам, когда заталкиваю ее в свою комнату.

Если она и разочарована, то ничего не говорит. Я подталкиваю ее назад, пока ее колени не упираются в кровать, и она падает на нее, подхватывая себя на руки.

Она поднимает на меня глаза и облизывает губы, наблюдая, как я медленно ослабляю галстук.

– Прежде чем ты начнешь совершать развратные поступки, которые запланировал для меня, нам, наверное, стоит договориться о прикрытии. Какой фильм ты хочешь сказать, что мы смотрели?

– Мне все равно. – Я говорю, снимая галстук и закатывая рукава рубашки, чтобы показать свои татуированные руки. – Ты знаешь, что весь ужин я думал о том, как моя сперма стекала по твоим бедрам, пока ты передавала картофельное пюре своим родителям?

Ее зрачки расширились от моих грязных слов.

– Тогда «В поисках Немо», – говорит она, прежде чем потянуться ко мне.

Она тихонько стонет, когда я переворачиваю ее на живот и дергаю за молнию платья вниз, а затем срываю его с ее тела.

Она стоит передо мной в одних стрингах и смотрит на меня через плечо, в ее глазах горит жар.

– Ты так и будешь на меня смотреть или что-нибудь предпримешь? – поддразнивает она.

– Перед ужином я трахнул тебя от отчаяния. – Я говорю, кладу руки на ее икры и медленно поднимаюсь по ногам, пока не ухватываюсь за ее задницу. Я поднимаю взгляд и встречаюсь с ее глазами. – Теперь я не буду торопиться с тобой.

– Мои родители…

– Мне плевать. – Я говорю, что мне это неинтересно. Я прижимаю ее бедра к себе, пока она не оказывается задницей вверх и лицом вниз на матрасе.

Встав на колени позади нее, я медленно провожу языком по задней поверхности ее бедра, сдвигая стринги в сторону.

Раздвинув ее ягодицы, я смотрю на ее обнаженную киску. Я раздвигаю ее складочки, а затем одним длинным движением вылизываю ее от попки до клитора.

Она громко стонет от одного этого прикосновения, ее пальцы ног подгибаются по обе стороны от меня.

– Вот она, – одобрительно стону я, прежде чем снова погрузиться в нее, чтобы попробовать еще раз.

Я ласкаю ее киску, поглощая ее движениями вверх и вниз, слизывая ее соки. Мой язык кружится вокруг ее клитора, исторгая восхитительные стоны из ее рта, когда я безжалостно щелкаю им.

Ее ноги начинают дрожать, и она изо всех сил пытается удержаться на месте, но я грубо держу ее за бедра, заставляя не двигаться.

Я прощупываю языком ее отверстие, дразня ее, желая, чтобы она умоляла о большем. Когда она упирается бедрами мне в лицо, я просовываю язык в ее тугую дырочку.

Она визжит, когда я надавливаю большим пальцем на ее клитор, яростно растирая его в тандеме с языком, шныряющим в ее киске, добавляя восхитительное трение.

Мой нос упирается в ее попку, когда я проникаю в ее киску так глубоко, как только могу, доводя ее до безумия. Она бьется об меня, то желая большего, то желая меньшего, пока, наконец, ее мышцы не смыкаются, и она замирает.

Я убираю свой намокший большой палец с ее клитора и без предупреждения ввожу его в ее попку. Я без труда преодолеваю ее сопротивление до первой костяшки, и она кончает с пронзительным криком, по ее коже бегут мурашки, и она без сил падает на кровать.

Вместо того чтобы отступить, я проталкиваю большой палец глубже в ее попку. Она вздрагивает, когда я вхожу и выхожу из нее, расслабляя ее. Я знаю, что это должно быть больно, но она ничего не говорит.

Ее глаза закрыты, и кажется, что она спит. Я никогда не был склонен к сомнофилии, но внезапно в голове возникают яркие и графические фантазии о том, что я хочу сделать с ней, пока она спит.

Вынув большой палец из ее попки, я встаю и иду доставать вещи из сумки. Когда я поворачиваюсь обратно к кровати, она не двигается и лежит там же, где я ее оставил.

Ее глаза медленно открываются, когда я приближаюсь, показывая сонные глаза, которые комично расширяются, когда она видит, что у меня в руках.

– Я же сказал, что купил тебе еще один подарок, но этот будет в основном для меня, не так ли?

Она неторопливо кивает, изображая согласие, а затем вскакивает на ноги и бросается к двери.

Я ловлю ее за талию и бросаю на кровать лицом вниз, прижимая ее ноги к своим, а руку – к середине ее спины.

Я демонически смеюсь, прижимаясь губами к ее уху.

– Убегая от меня, ты только сильнее разжигаешь во мне желание трахнуть тебя. Или ты забыла, как я преследовал тебя?

– Феникс, – начинает она, но я закрываю ей рот рукой и заставляю замолчать.

– Шшш, – предупреждаю я у ее уха. – Чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее я стараюсь. Если ты не будешь осторожна, я трахну твою задницу сегодня вечером, а не просто вставлю в нее пробку, как планировал изначально.

Она напрягается, когда я бросаю смазку и пробку, которую она видела в моих руках, на кровать рядом с ней.

– Не двигайся, – приказываю я, отпуская ее.

Она выполняет мою просьбу и остается неподвижной, пока я поднимаюсь на ноги. Я широко раздвигаю ее ноги, а затем опускаюсь между ними на колени и провожу руками по ее попке, разминая мягкую плоть своими жадными руками.

Раздвинув ее ягодицы, я еще раз провожу языком по ее киске, пока не прикусываю клитор. Она дергается и вскрикивает, но, придя в себя, ложится на место.

Открыв крышку бутылочки со смазкой, я выливаю немного прямо на ее розовую попку, наслаждаясь тем, как она подрагивает в ответ.

Пару раз провожу указательным вокруг ее бугорка, а затем ввожу палец до упора, почти не встречая сопротивления.

Я чувствую, как она вздрагивает, как напрягаются мышцы ее спины, пока она привыкает к проникновению, но легкость, с которой мой палец проникает в нее, показывает, насколько ей это нравится.

– Хотел бы я, чтобы ты увидела, как твоя попка только что проглотила мой палец, – говорю я ей настойчиво, мой голос хриплый от возбуждения. – Ты просто притворяешься, что хочешь побороть это со мной, а?

– Нет… ах! – она вскрикивает, когда я полностью вынимаю палец и ввожу его обратно более грубо. – Нет.

– Ты уверена? Потому что твоя попка раскрывается, как маленькая шлюшка, и практически умоляет мой палец трахнуть ее.

– Ты л-лжешь, – говорит она, задыхаясь.

– Правда? – Я дразню. – Думаю, мой палец чувствует себя довольно одиноко.

Я снова вытаскиваю, но на этот раз ввожу два пальца. Он плотно прилегает, и я не успеваю пройти дальше первой фаланги, как встречаю сопротивление.

Схватив свободной рукой смазку, я брызгаю еще немного на пальцы и прямо на ее дырочку. Я надавливаю на нее обоими пальцами, проталкиваясь сквозь кольцо мышц, пока не проникаю в ее задницу.

– Черт, – стонет она, ее голос дрожит, а лоб опускается на матрас.

– Расслабься, – приказываю я.

– Тебе легко говорить, – щебечет она в ответ, ее слова глухо ударяются о простыни. Она визжит, когда я ввожу пальцы в нее до упора, до тех пор, пока ей не остается ничего другого.

– Это произойдет независимо от того, расслабишься ты или нет. Только в одном случае ты получишь от этого удовольствие. – Я собираю ее волосы в импровизированный хвост, а затем затягиваю его, прижимая ее к себе грудью, пока мои пальцы остаются в ее попке. – Но тебе ведь нравится боль, не так ли?

Я ввожу в нее пальцы ножницами, и она вскрикивает от мучительного растяжения. Я не даю ей возможности ответить, прежде чем начать входить в нее.

– Не могу поверить, насколько тугая эта дырочка. – Я хвалюсь. – Как будет чувствовать себя мой член в этой заднице? Он вообще поместится? – я покусываю ее мочку, произнося извращенные слова прямо ей в ухо. – Не могу дождаться, когда увижу, как ты будешь бороться за каждый дюйм моего члена. Ты ведь будешь кричать, не так ли?

Дрожь пробирает все ее тело, а рот разрывается в беззвучном крике. Я знаю, что мои грязные слова действуют на нее так же сильно, как и мои пальцы.

Ее рука пробирается вперед и проводит по клитору, прежде чем я отшлепываю ее.

– Ты кончишь от моих пальцев в твоей попке или не кончишь вообще. – Я предупреждаю, отпуская ее.

Верхняя половина ее тела падает обратно на матрас, а я увеличиваю скорость своего проникновения. Ее пальцы выгибаются, ноги пульсируют, и я бросаю ей подушку.

– Тебе стоит воспользоваться этим, если ты не хочешь, чтобы твой отец пришел выяснять, почему тебе так нравится «В поисках Немо».

Я наклоняюсь над ней и сильно впиваюсь зубами в мясистую плоть ее задницы. Она кричит так громко, что подушка едва заглушает звуки, которые она издает, когда она прикусывает ее и кончает, все ее тело дергается и дрожит, когда она сходит с катушек.

– Теперь ты готова. – Я объявляю, беру пробку и покрываю ее смазкой, а затем прижимаю к ее входу.

Я надавливаю вперед и завороженно наблюдаю, как ее дырочка начинает поддаваться новому проникновению. Она охает в самой широкой части пробки, когда продвижение замедляется. Я поворачиваю ее сначала влево, потом вправо, а затем пару раз надавливаю на ее сопротивление, доводя ее до безумия.

– Ну же. Открой мне свою попку и прими мою пробку. Ты можешь принять его, просто расслабься – да, вот так. Вот так. Хорошая девочка.

Наконец, он проталкивается с неслышным хлопком и полностью исчезает в ее попке, рукоятка плотно прилегает к ободку мышц.

Я тут же вытаскиваю его обратно и снова ввожу, наслаждаясь тем, как ее дырочка открывается для меня.

– Феникс, – задыхается она, – ты меня убиваешь.

– Так вот почему ты капаешь на матрас? – спрашиваю я, глядя на то, как ее соки блестят на складках, покрывают ягодицы и стекают по бедрам.

Наклонившись, я лижу ее киску, пока не добираюсь до клитора. Я провожу зубами по ее узелочку, затем втягиваю его в рот и перекатываю между губами.

– Ах! – снова кричит она. – О, Боже мой, о, Боже мой.

Я дергаю ее за бедра, пока она не оказывается на краю кровати и не выравнивается относительно моих собственных бедер. Я поглаживаю боковые стороны ее бедер поклоняющимися руками.

– Ты так хорошо справилась, – говорю я одобрительным тоном. – Такая хорошая девочка для меня.

Она что-то неразборчиво лепечет, когда слышит звук расстегивающейся молнии, и смотрит, как я вытаскиваю свой толстый член. Он налился кровью и стал таким твердым, что я боюсь, что он расколется на две части, прежде чем у меня появится шанс зарыться в ее тугой жар.

Я провожу членом вверх и вниз по ее входу, собирая ее соки и смазывая ими свою длину. Когда головка упирается в ее вход, я проталкиваюсь внутрь и начинаю погружать свой член в ее киску.

– Черт, как плотно ты меня держишь. – Я ворчу, останавливаясь на полпути.

Я чувствую, как пробка давит на мой член через тонкие стенки ее киски, занимая место и делая ее и без того тугую дырочку еще меньше.

– Посмотри, как ты принимаешь мой член и пробку одновременно. Растягиваешь для меня обе свои грязные дырочки, моя маленькая шлюшка.

– Сделай что-нибудь, – задыхается она. – Не просто… оставайся там.

Я вхожу в нее до упора, и она дергается вперед, почти отстраняясь от моего члена. Я угрожающе рычу, сжимаю руку на ее талии и прижимаю ее к себе.

– Ты этого хотела, Сикс? – я хриплю, безжалостно насаживаясь на нее, не давая ей привыкнуть к моему двойному проникновению. – Чтобы я трахал тебя, как животное?

Она не отвечает, да и не может, не с тем, как я в нее вколачиваюсь. Она вцепилась в простыни, держась за жизнь, пока я жестоко трахаю ее.

Большим пальцем я несколько раз надавливаю на плоскую ручку пробки, вводя ее в нее движениями, противоположными тем, что я делаю членом.

– О!… о… как мне хочется, – умоляет она. – Comme ça… oui… s'il te plaît.

Я с трудом удерживаюсь от кульминации, мои глаза закатываются, но мне удается не кончить.

– Умоляешь меня по-французски? – мрачно простонал я. – Ты пытаешься заставить меня оставить тебя?

Она кивает, качает головой, стонет, вырывается, ощущения и грязные разговоры слишком сильны для нее.

Я толкаю ее левую ногу в месте сгиба, сгибая ее под новым углом, что позволяет мне проникать в нее еще глубже, пока я не задеваю ее чувствительное место.

Обхватив одной рукой ее талию, я провожу пальцами по ее набухшему клитору, а другой нажимаю кнопку на рукоятке пробки.

Наступает тишина, после чего она оживает и начинает вибрировать на среднем уровне. Вибрация проходит по стенкам ее киски и вокруг моего члена, доводя меня до оргазма.

Мои яйца напрягаются, и одним последним, жестоким толчком я вхожу в нее до основания. Она откидывает голову назад в беззвучном крике, когда мои пальцы на ее клиторе, член в ее киске и вибропробка в ее попке становятся для нее слишком сильными.

Я наблюдаю, как она на мгновение замирает, кажется, что она вот-вот потеряет сознание, а затем она взвывает и кончает с сокрушительной кульминацией, в результате которой ее собственные соки вытекают из нее на матрас.

Я выпрямляюсь и выхожу из нее, глядя на ее хромую, бескостную фигуру и беспорядок между ее ног. Темное, садистское удовлетворение бурлит в моих венах, когда я вижу, как она полностью развалилась для меня.

Я беру теплое полотенце из ванной и вытираю ее, аккуратно вынимая пробку из ее попки. Она жалобно стонет, когда я это делаю, и я ухмыляюсь.

Моей хорошей девочке это нравится.

Закончив, я обнимаю ее и беру на руки.

– Если ты не хочешь, чтобы твой отец убил меня, нам придется сжечь эти простыни.

Она тихонько смеется, ее глаза закрыты, а голова прислонена к моему плечу, пока я несу ее в ее комнату. Взяв из сумки одну из своих футболок, я надеваю ее через голову и помогаю ей просунуть руки, а затем укладываю на кровать.

Я наклоняюсь и опускаю жаркий поцелуй на ее губы.

Ее рука слепо тянется к моей, когда она укладывается в постель, ее глаза все еще закрыты. Она уже наполовину заснула, когда легко переплела свои пальцы с моими.

– Останься со мной на ночь, – говорит она со вздрагивающим дыханием, ее слова смягчаются сном.

Я смотрю на нее сверху вниз, когда она поворачивается на бок и сворачивается калачиком, немедленно засыпая, если судить по ее ровному дыханию.

Но я ошибаюсь, потому что ее глаза сонно открываются и смотрят на меня, ожидая моего ответа.

– Ты не смогла бы заставить меня уйти.

ГЛАВА 39

Феникс

Когда я просыпаюсь на следующее утро, Сикс уже нет. Пустое место рядом со мной еще теплое, и я переворачиваюсь, вдыхая аромат, который она оставила на своей подушке, как наркоман.

Я ухмыляюсь, когда нахожу ее на кухне с мамой, отвечающей на ее вопрос о том, как прошел фильм.

– В поисках Немо, знаешь…, – говорит она, и слова ее подводит. – …все еще классика.

Как ей удается сохранять спокойное лицо, я не знаю.

Следующие несколько дней пролетают слишком быстро, может быть, потому, что мы проводим их вместе.

В течение дня мы по очереди показываем друг другу свои интересы. Она берет меня с собой на верховую прогулку, а я учу ее приемам дзюдо. Она отвлекает меня, тряся задницей в байкерских шортах микроразмера, и ей удается один раз перевернуть меня.

О чем она не перестает напоминать.

Мы печем, читаем, подшучиваем друг над другом, и это кажется странным домашним уютом, который я не ожидал полюбить. Верная своему слову, она никогда не спрашивает меня о том, почему я не хожу перед ней без рубашки, не вспоминает о моих родителях и не говорит об Асторе, хотя я знаю, что она несколько раз ходила на его могилу.

Это гложет меня: смотреть, как она уходит, и знать, что я никогда не стану им.

Но потом она возвращается домой, и я тот, кого она трахает, и этого должно быть достаточно для меня.

Поначалу она старается быть уважительной перед родителями и предостерегает меня от публичного проявления чувств.

Но она разбудила монстра, когда дала мне тот первый поцелуй, и ему нужно наверстать упущенное время.

Когда на вторую ночь приходит время ложиться спать, я бесшумно опускаюсь рядом с ней, и она естественно сворачивается калачиком, положив голову мне на грудь и перекинув ногу через мою, как будто правила не спать вместе никогда не существовало.

Когда на следующее утро я снова просыпаюсь в пустой постели, я спускаюсь к ней на кухню, где она завтракает с мамой.

Я хватаю ее за шею и откидываю ее голову назад, прижимаясь к ее рту.

– Доброе утро, – говорю я ей, мой голос звучит хрипло.

– Доброе утро, – смущенно отвечает она. Она встает и тянет меня в сторону, шепча. – Я же говорила тебе, никаких ППЧ.

Моя рука обхватывает ее талию, притягивая к себе.

– Перестань исчезать из моей постели по утрам, и я подумаю об этом, – говорю я.

На третий день меня разбудил ее рот на моем члене, когда она опускалась на меня.

С тех пор как она позволила мне поцеловать ее, я стал еще более ненасытным и безумно территориальным. Мне трудно упустить ее из виду, будь то днем или ночью, и я обнаружил, что мои глаза постоянно следят за ней, куда бы она ни пошла. Она вызывает защитные инстинкты, о которых я даже не подозревал.

Вот почему, когда ее вырывают из моих рук, когда я целую ее, спустя четыре дня моего пребывания здесь, мой инстинкт – сначала убить, а потом задавать вопросы. Особенно когда я обнаруживаю, что незнакомец держит ее за плечи и прижимает к себе, давая понять, что держит ее подальше от меня.

Он привлекателен и высок. Выше меня, примерно шесть с половиной футов, я бы сказал, и крупнее, его мускулы проступают под рубашкой.

Но я никогда не проигрывал бой кому-то, кто был больше меня, и не собираюсь начинать сейчас, особенно когда он держит свои руки на Сикс.

– Кто ты такой? – спрашивает он, его голубые глаза пронзают меня.

– Убери от нее свои руки, пока я не показал тебе, кто я такой. – Я рычу, делая три угрожающих шага к нему, когда Сикс смотрит в лицо своего похитителя.

– Дядя Рим! – восклицает она, прыгая в его объятия и обхватывая его за шею. – Я не знала, что ты придешь.

Слово «дядя» – единственное, что удерживает меня от того, чтобы не взорваться от того, как она бросается на него.

– Привет, кошечка, – говорит он, ласково улыбаясь ей. Смертоносный блеск возвращается в его глаза, когда он смотрит на меня через ее плечо. – Твой отец знает, что этот парень пытается совратить тебя под его крышей?

Я пытаюсь дотянуться до нее, но она вырывается из его рук и перебирается в мои, мгновенно успокаивая монстра, который был в режиме «покалечить и уничтожить» с того момента, как ее вырвали у меня.

Боюсь, я даже мурлычу от удовольствия, когда она переплетает свои пальцы с моими после того, как моя рука ложится ей на плечо.

– Это Феникс, – говорит она, и я вижу, как в глазах Рима вспыхивает узнавание. – Это папа устроил этот брак по расчету, так что он не может расстраиваться. Но, может быть, не стоит ему об этом рассказывать. Не стоит без нужды повышать его давление. – Она быстро добавляет, переосмыслив свою прежнюю браваду.

– Хм. Мне нужно, чтобы он сосредоточился на этой сделке, поэтому я не буду. – Он переводит взгляд на меня. – Но если ты причинишь ей вред, тебе придется иметь дело со мной. – Его голос понижается до арктических температур, когда он произносит это предупреждение.

Я бросаю на него непонимающий взгляд.

– Я бы дрожал от страха, если бы это хоть что-то значило для меня.

Жестокая улыбка, которую он дарит мне в ответ, говорит о том, что он, возможно, представляет собой большую угрозу, чем я изначально ему приписывал, – мускулы и все такое.

– Увидимся позже, кошечка. Передай маме привет от меня. – Он говорит, и она машет ему рукой, когда он уходит.

Я обнимаю ее.

– Кто это был?

– Лучший друг моего отца.

Моя челюсть работает взад-вперед.

– Значит, не совсем твой дядя.

Ее глаза встречаются с моими, в них мерцает веселье.

– Он очень счастлив в браке.

– Так ты думаешь.

Она встает на цыпочки, обхватывает меня за шею и зарывается лицом в мою шею, целуя дорожку вверх по горлу и к челюсти.

– Ты ревнуешь?

– Не задавай вопросов, на которые уже знаешь ответы.

Ее губы находят мои, а пальцы пробегают по шее и волосам, успешно отвлекая меня.

– Тогда давай используем твою ревность по назначению, – говорит она, беря меня за руку и ведя к двери.

Я прогибаюсь и перекидываю ее через плечо, направляясь в ее комнату, пока она счастливо смеется.

***

Не успел я оглянуться, как наступило 30 декабря.

Завтра днем мы оба уезжаем: она – в Париж, я – в Женеву, а оттуда расходимся навсегда, по крайней мере, с физической точки зрения.

Мы старательно избегаем этой темы, проводя день, как и раньше, но напоминание о ней нависает над нами, как темная, непризнанная туча.

Оно появляется, когда она исчезает, чтобы собрать вещи, как только мы возвращаемся домой.

Мне удается продержаться около часа, прежде чем я сдаюсь и отправляюсь на ее поиски. Она сидит на полу своей спальни посреди десятков вещей, которые выглядят так, будто вывалились из стоящего рядом чемодана.

– Вижу, прогресс налицо, – говорю я уныло.

– Хочешь верь, хочешь нет, но это мой процесс. Организованный хаос, если угодно.

– И где же здесь организация?

– Заткнись. – Она смеется, бросая в меня футболку, которую я легко выхватываю из воздуха. – Я рада, что ты здесь, мне нужна была твоя помощь, чтобы выбрать, какое платье мне надеть завтра.

Я сажусь на стул у ее стола, удобно раздвинув ноги, и жестом прошу ее показать мне. Она берет с пола два платья и пару туфель на каблуках и направляется в ванную.

Когда через пять минут она выходит оттуда, на ней надето черное платье без бретелек с блестками и скромным вырезом. Оно облегает ее изгибы и ниспадает до середины бедра, подчеркивая ее ноги.

Я поправляю свой член, так как он твердеет в моих джинсах, что не остается незамеченным, судя по ее ухмылке.

Она кружится, задирая ногу вверх, чтобы продемонстрировать свои каблуки.

– И что? Что ты думаешь?

– Думаю, тебе стоит вернуться туда и показать мне второй вариант, прежде чем я сорву с тебя этот.

Она смеется.

– Значит, тебе нравится?

– Нравится, – признаю я, поднимаясь на ноги и делая шаг к ней.

– Нет! Сядь обратно. Я хочу показать тебе другое, ты, животное.

Я опускаюсь на свое место, бормоча проклятия, и жду, когда она выйдет. Я играю в игру на своем телефоне, когда слышу, как открывается дверь, и смотрю на нее.

И тут же замираю. Мои ноздри раздуваются, похоть врывается в меня с силой несущегося поезда, потому что она, в этом платье…

Я недостоин.

Темно-зеленое, такой же длины, как и первое, но с глубоким вырезом, обнажающим ее пышные сиськи, разрезами в ткани по обе стороны ног до самых бедер, а когда она поворачивается, то обнаруживает, что оно полностью без спины.

Оно оставляет абсолютно все на волю воображения, и единственная мысль, которая крутится у меня в голове, когда я смотрю на нее, – это.

Моя.

Она выжидающе смотрит на меня, когда я встаю и направляюсь к ней. Я скольжу руками по ее рукам и бедрам, пробираюсь под ткань платья и хватаю ее за задницу.

– Вот это, – говорю я хрипло. – Определенно это.

– Ты не против, если я его надену? – спрашивает она, и я слышу слабое удивление в ее тоне.

Моя рука опускается к ее руке и обхватывает обручальное кольцо. Оно не сходило с ее пальца с того самого дня, как она его надела, и каждый раз, когда я вижу его на ее руке, это подавляет во мне территориального монстра.

– Не снимай кольцо. – Я говорю. – Они могут смотреть сколько угодно, лишь бы они видели и это.

– Я могу это сделать. – Она говорит с довольной улыбкой.

– Весь мир должен увидеть тебя в этом платье, но они также должны знать, что только я могу его снять. Не позволяй никому прикасаться к себе, Сикс. Завтра ты все равно будешь моей.

Ее улыбка слегка ослабевает, и она смотрит в сторону. Прежде чем она успевает полностью отстраниться, я крепче сжимаю ее руку и смотрю на кольцо.

– Я знал, что рубины будут хорошо смотреться на тебе.

Она хмурит брови, а затем ее глаза расширяются. Она снова смотрит на меня с озадаченным выражением лица.

– Ты выбрал мое кольцо?

– Я работал над его дизайном. – Я поправляю ее, прищурив бровь. – Неужели ты думала, что я позволю своей жене носить кольцо, выбранное другим мужчиной?

Я изготовил его на следующий день после того, как она издевалась надо мной, говоря, что у нее нет кольца. Внезапно это стало казаться мне неотложной задачей.

На ее лице расцвело умиление, когда она перевела взгляд на меня.

– Почему ты мне не сказал?

Я пожимаю плечами.

– Я не думал, что это имеет значение.

Она сжимает мою руку, встает на цыпочки и неистово целует меня.

– Имеет.