Текст книги "Моя профессия спаситель (СИ)"
Автор книги: Катерина Снежинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Катерина Снежинская
Моя профессия спаситель
Глава 1
Бывает такое: жил-жил человек и вдруг помер, да еще ни с чего, буквально на ровном месте. Случиться эта неприятность может в любой момент, совсем необязательно лет в девяносто-сто. Например, можно умереть в двадцать шесть, еще не успевши даже толком расцвести, не взлетев, крылья не расправив… В общем, не успев очень и очень многого. И не факт, что смерть явится мрачным Жнецом на черном ящере. Она, подлая, способна любой облик принять. К примеру, недовольной и сердитой тетки-призрака, заведующей кадрами.
Да и переход за грань, в то страшное и непонятное, у каждого свой. Говорят, будто одни руку протянутую видят, другие зовущие голоса слышат. Вот и Анет Сатор тоже услышала: «Место ординатора занято!» – и все, конец. Можно идти вешаться, можно топиться, яд тоже неплохим выходом кажется. Просто надо сделать что-то, объяснить дурному телу: дальше функционировать незачем, для хозяйки уже все позади.
– Но мне твердо гарантировали… – промямлила Ани, остро, до едкой горечи на небе ненавидя себя и за это блеянье, и за жалко вспотевшие ладони, мнущие нищую картонную папочку с документами. И за неумение гордо уходить. – Мне обещали…
Гордость – это, конечно, хорошо и спасительно. Но почему-то не до нее становится, когда мечта, выстраданная, слезами и соплями заслуженная, уже почти сбывшаяся, вдруг машет ручкой. Головой понимаешь: ныть бесполезно. А все равно мерещится, если поканючить, то, может, и получиться. Ну, вдруг взрослым надоест и они – просто чтоб отстала – разрешат?
«Взрослые разрешат» – вот мысль, достойная серьезной женщины и дипломированного специалиста!
– Мне твердо гарантировали, что место останется за мной! – отчеканила Анет.
И для солидности папкой по краю стола прихлопнула.
– Девушка, – тоскуя и оттого становясь совсем уж прозрачной, протянула завкадрами, – поймите, от меня тут ничего не зависит. Идите к тому, кто вам обещал. Мое дело маленькое: есть приказ – зачисляю в штат. Нет приказа – не зачисляю.
– А, может, вы еще разок проверите?
Вот и не хотела умолять, твердо решила сохранить лохмотья достоинства, а само вырвалось.
– Что я, по-вашему, проверять должна? – раздраженно сверкнула глазами заведующая.
На самом деле сверкнула: в затянутых сероватым туманом глазницах огонек мелькнул – почти бесцветный, лишь чуть-чуть красным отливающий, но все равно вполне различимый. Видимо, несостоявшийся ординатор сумела-таки достать кадровичку до несуществующей печенки. Ведь считается же, будто призраки обладают нечеловеческим терпением. Но либо конкретно эта дама была исключением из правил, либо возня с бумажками способна испортить характер даже у давно мертвого.
Анет бы поставила на второе.
– Не знаете? – рявкнула тетка. – Ну так и не отвлекайте занятых людей от работы! Приходите, когда узнаете! Всего хорошего, выход за вашей спиной!
Тут уж хочешь не хочешь, а пришлось убираться. И Сатор даже дверью на прощание не шарахнула, прикрыла ее аккуратно. Слезинки не уронила, хотя очень хотелось порыдать, а, может, и ногами потопать. Но все-таки сумела, справилась, за что себя и похвалить стоило. Только вот собственное самообладание радости не приносило.
А больница Экстренной Магической и Традиционной Помощи жила своей жизнью, о безвременной кончине госпожи Сатор даже и не подозревая. К приемному покою, углом выглядывающему из-за старых лип, с ревом подскакал голенастый ящер. СЭПовская[1] карета раскрылась коробочкой, выпустив летящие носилки и мужчину в алой[2] куртке. Чуть дальше, у решетки, отгораживающей морг и лаборатории, обсуждали что-то свое две девушки в коротеньких халатиках. По дорожке, ведущей к урологическому корпусу, замученная жизнью и жарой тетка волокла баул, размером с хорошего барана. За неровно подстриженными кустами ритмично тюкал мячик – то ли больные решили партейкой в теннис перекинуться, то ли санитары обеденный перерыв коротали.
Все шло своим чередом. И, главное, не имело никакого отношения к госпоже Сатор.
Ани остановилась на крылечке, подцепила носком туфли открошившийся уголок кирпича, пнула. Запрокинула голову, дыша старательно, длинно и глубоко: ну что ж, жизнь кончена! Так не у нее первой, ни она и последней станет.
– Ну что, поговорила?
Хрипловатый с трещинкой дядюшкин голос заставил вздрогнуть, проглотить слезы, готовые вот-вот пролиться. Горький ком тяжело прокатился по горлу, оцарапав, и ухнул вниз. Немедленно заболел желудок.
– А ты что тут делаешь? – из-за слезного клубка, а еще больше от неожиданности, сходу нагрубила Анет.
И тут же устыдилась, дядю своего она все-таки любила. Но извиняться не стала: от злости, да еще и подозрения – неспроста здесь старый профессор очутился.
– По-моему, догадаться не сложно, – пожал плечами господин Лангер, поерзал, устраиваясь поудобнее на жесткой лавке, давным-давно лишившейся доброй половины досок, – тебя жду. Кстати, почему так долго?
– Ты что тут делаешь? – с нажимом повторила Сатор.
Профессор вздохнул, переложил из руки в руку трость, галстук поправил. Перекосившись набок, выудил из кармана клетчатый платок, отер лоб. Опять вздохнул по-стариковски.
В сердце племянницы шевельнулась жалость, почти против хозяйской воли шевельнулась, но все-таки. В последнее время дядя сильно сдал: морщин прибавилось, львиная грива поредела и руки у бывшего хирурга дрожать стали. Впрочем, это не мешало Лангеру каждое утро подтягиваться на турнике, для укрепления позвоночника делать стойку на голове и засматриваться на девушек.
– Может, присядешь? – дядюшка, для достоверности еще разок тяжко вздохнув, похлопал по лавке рядом с собой. – Нам бы поговорить.
– Так это ты! – ахнула Анет, наконец-то, прозрев. – Из-за тебя мне в ординатуре отказали! Ну естественно! Зав. нейрохирургией тоже твой ученик, верно?
– Не из-за меня, а по моей просьбе, – ворчливо поправил Лангер. На племянницу он не смотрел, опершись обеими ладонями о набалдашник, выписывал концом трости на сухой земле узоры. – И доктор Рейгер не только мой ученик, но и бывший подчиненный.
– Зачем? – Сатор на самом деле никак поверить не могла, что любимый родственник ей такую свинью подложил. – Зачем ты это сделал? Ведь знаешь же, я хочу быть нейрохирургом. Я училась! У меня диплом с отличием, магдопуск для операций открыт! Интернатура профильная! Даже опыт есть, я присутствовала! Как ты вообще… Зачем?!
– Про свою интернатуру-учебу мне можешь не рассказывать, – буркнул Лангер. Отставив трость в сторону, оценил собственное творчество и, подумав, еще завиток добавил. – Пока я жив, дорогая моя, хирургом тебе не бывать. Ни нейро[3], ни абдоминальным[4], ни торакальным[5] – никаким.
Сатор постояла молча, раздраженно растрепала челку и без того наверняка уже торчащую дыбом – со времени, как Анет шевелюру старательно пригладила, уже несколько часов прошло, наверняка половина заколок из проклятых Хаосом кудрей успела вылететь. И все-таки присела на скамейку – на самый краешек, от профессора подальше.
– Честно, я не понимаю почему, – сумела выдавить в конце концов хоть и не сразу – слова никак выговариваться не желали.
– Я уже много раз повторял, только кто-то не слушал, – негромко и размеренно, будто надоевшую лекцию читая, пояснил дядюшка. – Ани, ты хорошая девочка: умненькая, упорная, добрая. Но не врач, а тем более не хирург. Прости, но женщина со скальпелем – это обезьяна с факелом.
– А как же…
– Не надо мне тут сыпать исключениями! – нахмурившись, отмахнулся Лангер. – На то они и исключения, чтобы правило подтверждать. Но ты к ним не относишься. Для того чтобы оперировать, нужно иметь железный характер и – еще раз прости – стальные яйца. Тебе же только сопли у детей лечить. Ну и не надо выше головы прыгать. Выйди замуж, нарожай мне внучат, пусть они династию продолжат – вот это как раз то, что нужно.
Анет отвечать не спешила, упорно в землю смотрела, мяла и без того истерзанную папку. В кустах за лавкой робко тренькнула пичуга, пробуя голос. Вдалеке кто-то настойчиво требовал «дать мяч». От ворот больницы к приемному покою с ревом проскакал сэповский ящер.
– А если я тебе докажу? – глухо спросила Сатор.
– Докажешь что? – устало отозвался дядюшка.
– Что у меня есть характер и… И все остальное?
– И как же ты собираешься это сделать? – хмыкнул профессор.
– Мое дело! – решительно тряхнула головой Анет. – Просто поклянись, что если все получится, то ты поможешь выбить место ординатора.
Теперь уже Лангер молчал, глядел скептически, совсем недвусмысленно демонстрируя свою веру в таланты племянницы. Но Сатор не сплоховала, взгляда не отвела, смотрела прямо. И дождалась-таки: профессор очень неохотно, но кивнул.
* * *
Больше всего Ани боялась опоздать. И ведь опоздала-таки, да еще совершенно по-свински, минут на пятнадцать, не меньше. Конечно, ее вины в этом, вроде как, и не было. Ведь не всякий же с первого раза дорогу способен запомнить! Конечно, не каждый и заблудится в двух зданиях, с торца подпертых ящериными стойлами, рядом с которыми резко и совсем не по-медицински пахло навозом.
Но кто ж знал, что в двухэтажных, изрядно обшарпанных домишках центральной станции Экстренной и Неотложной Помощи окажется столько переходов, коридоров и тупиков?
Вроде бы сначала Анет по нужной лестнице поднялась – чугунные литые перила, смотревшиеся, как жемчуга на нищенке, она запомнила, еще когда документы оформляла. Но вместо раздевалки, как ожидалось, Сатор оказалась почему-то перед закрытыми дверьми, за которыми жестяно, очень по-столовскому грохотало. Спустившись все по той же роскошной лестнице, девушка очутилась не у входных дверей, а в подвале, в казематах почти. Потом была каморка и тетка, злобно посоветовавшая «не шляться тут!». Дальше откуда ни возьмись вынырнула крохотная, совершенно обжитая кухонька с пыхтящим на примусе чайником и толпой грязных чашек на столе. И какой-то закуток, где на продранной смотровой кушетке спал самый натуральный бродяга.
Вот как раз после бродяги Анет и выскочила к распахнутым настежь дверям.
– И вот, значит, читаем: «… по словам умершего, боли обострились тринадцатого числа», – гудел из-за стены солидный, плотный мужской голос. – Доктор Винсер, ваше творчество, признавайтесь! Так? Нет?
– Ну а я что сделаю? – заканючил кто-то другой, не такой солидный. – Не я же придумал, с его слов записано, как и положено: тринадцатого, к вечеру заболело. Реанимация проведена по стандартам…
– Значит, труп так и сказал: тринадцатого, мол, числа поплохело? – иронично поинтересовался бас.
– Нет, ну он впоследствии труп. В смысле, помер мужик. А я, что ли, виноват?! Этот идиот больше суток с инфарктом на ногах ходил, а я виноват? Как что, так сразу доктор Винсер! Нет, понимаю…
– Ясно все с вами, доктор Винсер, – пробасили грозно.
– Да с ним давно все ясно, – подал голос уже третий.
– Коллеги, вы просто не осознаете значимость случившегося! К мелочам придираетесь, не видя глобальности полотна, – встрял еще один, ехидный, – Мужик с инфарктом, впоследствии оказавшийся трупом, ходил на ногах. А ведь мог на руках!
– Ша, доктора! – прикрикнул бас. – Други мои, сколько раз вам говорить: отправляясь заполнять карточки, не забываем прихватить голову! Я вот этот этюд в страховую отсылать должен? Так? Нет? Что они мне скажут, если у нас тут трупы на боли жалуются? А вы не ухмыляйтесь, не ухмыляйтесь, доктор. Сейчас и до вас доберемся! «Перелом запястья ноги» – ваше? Что не нравится? Друг мой, какую ветеринарную академию вы заканчивали? А-а, дошло, наконец! Мне плевать, что вы карты в шесть утра заполняли…
Анет, тихо млея то ли от ужаса, то ли от восторга, на цыпочках подкралась к дверям, осторожно заглянула внутрь.
Зальчик оказался совсем небольшим – всего-то пять рядов кресел, смахивающих на театральные. А людей в нем было и того меньше, даже половина сидений не занята, но от обилия ярко-алого глаза все равно заломило. На длинном столе, стоящем перед креслами, восседал мужчина, статями на игрока «Владык Замка[6]» смахивающий – простой желтый халат на его могучей груди едва не лопался. Но в сборную его все же вряд ли бы взяли, уж больно физиономия страшная. Такому не в СЭПе работать, а у большой шишки телохранителем служить. Любой злоумышленник еще на подходе от ужаса обделается.
– А вот и наше новое приобретение явилось, – по-прежнему глядя в зал, а в сторону Анет даже бритой башки не поворачивая, прогудел бугай. – Извольте, так сказать, любить и жаловать: доктор Сатор собственной опоздавшей персоной. Скажу по большому секрету, это не просто так дама, а племянница самого профессора Лангера! О как!
Громила веско поднял похожий на сардельку палец.
– Я не… – начала Анет, даже не успев придумать, что сказать хочет.
И чувствуя, что мучительно, до бровей, краснеет, как умудрялась, кажется, она одна: заливаясь ровным густо-малиновым цветом без полутонов и оттенков. Вот только как не покраснеть, когда на тебя уставилось тридцать, а то и больше человек?
– Это не тот ли Лангер, который на повышении квалификации курс читал? – спросил кто-то – за пестрятиной алого Сатор не разобрала кто. – А потом на комиссии мозг чайной ложкой выедал?
– Тот самый, – кивнул бугай. – Так что вы, дети мои, поосторожнее, слушайтесь тетю. Она вас научит и первую помощь оказывать, и транспортировать правильно, и родину любить. Понятно, такого ценного сотрудника я кому попало не отдам. Доктор Нелдер, друг мой, яви свой прекрасный лик. С этой минуты именую тебя куратором госпожи Сатор. Стерпи же этот удар и не принимай боле ни одного.
– Понимаете, я… – опять начала Анет и снова замолчала.
Потому что ничего умного в голову так и не пришло, да еще и мужчина, которого громила ее куратором назначил, встал, обернулся. И… и… Все.
Ну есть такие люди, которым Дева Ночь по своей непознаваемой милости через край щедрот отсыпает. Вот и этому, вставшему, в иллюзион-спектаклях врачей бы играть, а не в обшарпанном зальчике сидеть. Хотя пират из него еще лучше бы вышел: смугл и изящен, но отнюдь не хлипок, смоляные волосы гладко зачесаны назад, профиль благородно горбонос, а глаза – Анет даже от дверей рассмотрела – темные, как грех. И брови вразлет.
«Корсар» улыбнулся вполне дружелюбно, а Сатор осознала, что погибла окончательно и безвозвратно. Женщина, сидящая неподалеку от входа, понимающе хмыкнула и, одарив Анет презрительным взглядом, отвернулась.
– Врач Нелдер, одиннадцатая бригада, на выезд – неупокоенным духом прохрипело под потолком, – а-адиннадцатая, на выезд.
– Вот хаосово семя! – бугай хлопнул ручищей по могучему бедру, – даже познакомиться не дали.
– Познакомишься еще, – пообещал «пират», – Напугал ребенка, а мне в чувство приводи.
– Я не ребенок! – пискнула Анет.
То есть, хотела-то она это сказать решительно и веско, а вышел мышиный писк.
– Не спорю, – вблизи красавец выглядел еще сногсшибательнее, чем издалека. – Почему до сих пор не в форме, не ребенок? Где чемодан, монитор, а?
Вопросы доктора Сатор деморализовали окончательно.
– Как-кой чемодан? – подумав, сумела-таки выдавить Анет.
– Желтый! – рявкнул пират и хлопнул в ладоши, будто моль поймал. – А ну, брысь отсюда! Чтоб через пять минут у кареты как штык была, ясно?
Понятно, что ни Хаоса не ясно. Но – и это самое противное – побежала ведь, ноги понесли неведомо куда.
– Стоять! – Корсар перехватил унизительно, за шиворот. – Далеко собралась?
Она, может, и хотела бы ответить, да не сумела. Тут бы не разреветься у всех на глазах, и без того уже позора по самое горлышко набралась.
– Шагай за мной, не отставай, отвечай четко и по делу. Как зовут?
– Анет. Анет Сатор.
– Я Кайрен Нелдер. Для тебя Кайрен, при посторонних доктор Нелдер. Лет сколько?
– Мне?
И зачем спросила? Будто кто за язык дергал!
– Сколько мне, я знаю.
– Двадцать пять… шесть почти.
– Серьезно? – красавец на ходу обернулся, глянул удивленно, злодейски бровь выломил. – Ни за что бы не подумал. Образование?
– Факультет терапии, интернатура по хирургии, специализация по нейрохирургии, – оттарабанила послушно.
– Кошмар! – непонятно вздохнул пират. – И за что мне это? Все грехи, грехи давят. – Доктор открыл дверь наотмашь, едва Анет в лоб не засветил. – А это наш Плюха, прошу любить и жаловать.
Громадный, угольно-черный ящер, стоящий перед подъездом, моргнул болотно-зелеными, круглыми, как блюдца, зенками и шлепнул губами – звук вышел очень неприличным. А Сатор вдруг подумалось, что не все желания стоят усилий, требующихся для их исполнения.
* * *
Кристалл связи, сидящий в пазах на водительской панели, вспыхнул тускло-голубым, взвизгнул злобно и коротко, прохрипел-пролаял что-то невнятное.
– Ну и где мне его искать? – недовольно ответил фетишу доктор Нелдер, видимо разобравший в хрипах что-то осмысленное. – Так улица-то большая! – Амулет гавкнул и заперхал. – Ирен, родная моя, мне под каждый сиреневый куст заглядывать? – Злобное карканье было ему ответом. – Ладно, понял. Понял, сказал! Едем, – Кайрен щелкнул пальцами, отключая связь. – Кати на третью Солнечную.
Водитель, которого Анет толком и рассмотреть не успела, кивнул, перебирая пальцами по узлам амулета управления, будто на пианино играя. Ящер коротко рявкнул и заложил такой вираж, что Сатор едва из кресла не вылетела – не схватись вовремя за носилки, точно бы на полу оказалась. Оставалось надеяться, что с больным на борту сэповцы так не лихачат.
– Чтоб там всем сознательным пусто стало, – проворчал Нелдер.
– А можно вопрос? – не слишком громко, так, чтобы доктор, возникни у него такое желание, мог и не расслышать, спросила Ани.
Напоминать о своем существовании было страшновато, но любопытство разбирало.
– Даже нужно, – не слишком ласково отозвался «корсар». – Со мной-то тебе недолго кататься, скоро самостоятельно работать станешь.
– Поэтому я и спрашиваю…
– Так спрашивай! – поторопил Кайрен.
– Я вот не поняла, мы же на другой вызов ехали. И что с ним теперь?
– А теперь они подождут, – любезно пояснил Нелдер. Развернулся, оперся локтем об опущенную перегородку, отделяющую кабину от закута с носилками. Анет невольно назад подалась – уж слишком близко оказалась пиратская физиономия. – Усваивай информацию. Сколько всего в «экстренной» бригад?
– Не знаю, – буркнула Ани, чувствуя себя тупой студенткой, очутившийся на нежданном экзамене.
Был у нее такой любимый кошмар, частенько снилось, как она пытается сдать зачет то ли по боевой магии, то ли по археологии, то ли по металлургии.
– Понятно, что не знаешь, – усмехнулся Кайрен. – На центральной подстанции тридцать, ну и на остальных еще девять. А в час поступает примерно по двадцать вызовов. Правда, иногда до сорока доходит, но это лирика. Считать умеешь? Тогда считай. Сорок бригад, двадцать вызовов. Ко всем успеваем?
– Ну да…
– Вот и не да. Плюсуй время доезда, да сколько с больным провозишься, да пока его до больницы допинаешь. И что получается? Получается, что надо сортировать: куда сначала ехать, а кто и потерпеть может. Давай, прояви сообразительность, к кому первому скачем?
– Травмы тяжелые, – проклиная собственную любознательность, попыталась прикинуть Анет. – Инсульты, инфаркты. К детям, наверное, тоже.
– В принципе, верно мыслишь, – одобрил доктор Нелдер. – Только инсульты с инфарктами – это у вас, у умных. У нас боли в сердце и потеря сознания. Но прежде всего мы рвем когти на уличные вызовы, любые. Так что тетенька с головной болью нас подождет. Или другого кого пошлют, кто раньше освободится. А мы с тобой несемся спасать господина, которому стало плохо на третьей Солнечной улице под неким кустом сирени. Правда, сначала его еще отыскать нужно.
– Так, наверное, тот, кто вызвал и покажет?
На Анет даже парень, за амулетом управления сидящий, обернулся, а Кайрен и вовсе глянул, как на смертельно больную, разве что по голове не погладил.
– Эх, поцелованная Лордом простота, – вздохнул Нелдер. Театрально простер руку, приглашая водителя полюбоваться доктором Сатор. – Посмотри на нее, Эшел, и запечатли сей светлый лик в памяти. Потому как больше таких не рожают. Запомни еще одну истину, госпожа Лангер: сознательность наших граждан заканчивается на вызове к страждущему «экстренной». Ожидание же бригады и тем более демонстрация, где болезный валяется, выходит за рамки персональной ответственности. Эк как завернул, может, мне в политики податься? Кстати, бесценный совет: если хочешь, чтобы тебя обследовали с макушки до пяток, причем быстро и бесплатно, оденься в рванину, вылей на себя стакан мочи, бутылку пойла подешевле и приляг под лавкой.
– Почему?
– А сейчас увидишь, – пообещал Кайрен, отворачиваясь. – Тормози, Эшел. Спорим, наш друг вот под теми кустиками дожидается? Давайте, доктор Лангер, берите чемодан и вперед, людей спасать.
– Моя фамилия Сатор, – проворчала Анет, оглядываясь в поисках неведомого чемодана.
Он обнаружился быстро, прямо у нее под креслом. Впрочем, и не чемодан это был, а жесткий саквояж, правда, не желтый, а ярко-оранжевый, с драконом и чашей на крышке – стандартная укладка[7] с лекарствами. Могла бы и раньше догадаться.
– Ну где ты там возишься? – окликнул ее Кайрен, когда Анет неловко, попой вперед, уже из кареты выбиралась. – Нам тут плохо.
– С какого это? – отозвались из кустов хрипло и не слишком внятно. – Хорошо мне.
– Это я вижу, – согласился Нелдер, присаживаясь на корточки и никого спасать явно не спеша.
Но, кажется, в срочном спасении никто и не нуждался. Мужчина, вполне уютно устроившийся под лавочкой, лишенной спинки и большей части сидения, даже встать не пытался. Лежал себе, подложив под кудлатую голову тряпье, заскорузлые ладони под щеку подсунув, помаргивал слезящимися глазами.
– На что жалуемся? – ласково поинтересовался «корсар».
– На жисть! – осклабился по-младенчески голыми деснами страждущий.
– А конкретнее?
– Бухло кончилось, – погрустнел «болезный». – У тебя нету, док?
– И что с ним делать предлагаете, коллега? – врач, не вставая, посмотрел на Анет через плечо. – Да вы подходите, подходите, не стесняйтесь. Пахнет, конечно, не розами, и вши табунами бегают, но таки пациент.
Анет издалека неопределенно плечами пожала. Подходить ей совсем не хотелось.
– Значит, никаких соображений? – уточнил Кайрен. – Вот и у меня тоже. А расклад такой. Если мы его сейчас отсюда не увезем, то уже через час заново вызовут. Это раз. И обязательно телегу накатают, что, дескать, гадкие «экстренники» людей на улице бросают, без помощи оставляют. Это два. И поводов к госпитализации хватает: вон язва, ухо гниет, а болячек у него больше, чем в учебнике – это три и четыре.
– Вот твоя правда, док, совсем я помираю, – «пациент» кулаком утер мутную слезу и снова ладошки под щекой сложил.
– Наверное, его госпитализировать надо? – не слишком уверенно предложила Анет.
– Надо, – кивнул доктор. – Вопрос: куда? Впрочем, это без разницы. Его в любую возьмут исключительно через труп приемного врача. Кстати, о совете. Рассказываю. Сдаем мы его, допустим, в травму – вон, башка разбита. Ребята, понятно, от такого подарка не в восторге будут. Они его обработают и отвезут с подозрением на, скажем, панкреатит в терапию, а, может, и сразу в хирургию. Те, конечно, диагноз исключат и перенаправят в кардиологию. Заметь, везде сделают анализы по полной программе – лишь бы спихнуть. Здорово, правда?
– Не то слово…
– Вот и я про то же. Ну что, поедем в больницу или будем тут загорать? – Нелдер опять к болезному повернулся.
– А и поехали, док, – подумав, согласился мужик, – помоюсь хоть, пожру. Ты мне тока встать подмогни, а то шатает меня чегой-то.
– Вот доктор Лангер тебе и подмогнет, и обработает то, что на виду, – радостно разулыбался Кайрен. – На то вторые работники и существуют. Да чемодан не забудьте, коллега.
Анет недоверчиво глянула на Нелдера, проверяя, не шутит ли. Но серьезностью физиономии доктор мог запросто поспорить с похоронным агентом. «Пират» кивнул подбадривающе и пошел к карете, сунув руки в карманы, негромко, но вполне музыкально напевая популярную песенку.
* * *
Утро только готовилось родиться, темнота стала жиже и будто прозрачнее. На горизонте, за корпусами больницы, небо серело узкой полоской с легким намеком на сиреневый, а, может, розовый. Вкусно пахло недавним дождем, умытыми листьями и землей. А тишина стояла, какая бывает только перед рассветом в городе, к ней непривычному. Случайные же звуки слышались выпукло, объемно, очень остро.
Сатор облокотилась о перила лестницы, свесила голову – шея чугунный череп держать отказывалась. Ани и села бы прямо тут, на ступеньки, да побоялась, что не встанет. Колени от усталости жалко желейно подрагивали. Да еще казалось, что от куртки слабо, но противно тянуло горько-кислым. Пятна рвоты, которой под конец смены благословила Анет вусмерть пьяная девица, доктор, конечно, замыла в туалете, но лучше б переодеться.
– Оформляет? – негромко спросил водитель.
Спросил-то тихо, но голос прокатился по двору приемного покоя бильярдным шаром. Анет кивнула, нехотя выпрямилась. Эшел стоял, почесывая шею ящера, замучено понурившего треугольную морду к лапам.
– Да вы не расстраивайтесь. Эта дура, наверное, последней была. Ну, может, еще разок куда скатаемся.
– Честно говоря, мне уже все равно, – буркнула Сатор.
Просто так буркнула, себя жалея. Конечно, ей совсем не все равно было. Более насыщенных – и неприятных – суток доктор припомнить не могла, как не старалась. То ли дело интернатура! Чисто, спокойно, пациенты тихонечко лежат себе под мониторами – благодать! Здесь же…
– Да вы не расстраивайтесь, – повторил водитель.
Анет и не заметила, когда он подойти успел, встал по другую сторону лестницы, как раз в квадрате света, падающего из окна приемника. Вот и получилось, что доктор на него сверху смотрела, зато хоть толком разглядеть сумела. Эшел оказался совсем молодым, наверное, чуть-чуть старше Сатор. Физиономия у него была приятная, только простая, без всякой корсарской брутальности: нос картошкой и глаза чересчур глубоко посажены. А вот ямочка на подбородке симпатичная и улыбка милая.
– Я и не расстраиваюсь, – запоздало отозвалась Анет, смутившись: наверняка ведь заметил ее разглядывание.
– С новичками всегда так, – парень доктора будто и не услышал, – самые поганые вызовы им суют. Вроде такая проверка. Ну, как в армии.
– Да, дядя говорил, что после работы на СЭПе уже ничего не страшно. Он тоже в юности подрабатывал…
Поддерживать светскую беседу Сатор совсем не хотелось. И вовсе не потому, что парень ей не понравился. Просто, чтобы языком ворочать, тоже силы требуются.
– Ну, честно-то говоря, обычно тут ненамного лучше.
– Спасибо, утешили, – фыркнула Анет.
– Так вам вроде утешения и не нужны, – улыбнулся Эшел.
И Сатор вдруг так обидно стало, что в глотке запершило. К счастью, тут как раз доктор Нелдер появился, избавляя от необходимости отвечать. А то сказанула бы сгоряча что-нибудь не то.
– Мы писали, мы писали, – пропел «пират», размахивая растопыренными пальцами. – Что в профессии врача самое неприятное, а?
Анет отвечать не стала, подняла стоявший у ног чемодан, успевший за прошедшие сутки набрать лишних двадцать килограмм, побрела к карете нога за ногу. Но «корсар» ее нагнал, приобнял за плечи.
– Писанины слишком много. Ну что, Барашек? Чего нос повесила?
– Почему барашек? – брякнула Ани, от удивления позабыв, что с малознакомыми мужчинами на улице обниматься не стоит.
Впрочем, с хорошо знакомыми тоже.
– Ну а как тебя еще называть? – искренне удивился Кайрен. – Овцой как-то неудобно.
– Я умнее, чем кажусь, – промычала Анет, благословляя темноту – хоть не увидят, как покраснела, а позора с нее и так достаточно.
– Доктор Лангер, у вас налицо явный комплекс неполноценности, – протянул Нелдер. – При чем тут ваш интеллект? Ты вон какая: беленькая, кудрявенькая, пухленькая.
Врач потянулся, сцапав Анет за торчащие из-под шапочки волосы, намотал на палец.
– Моя фамилия Сатор, – процедила Ани, судорожно соображая, что делать.
Отстраниться бы, конечно, да и руку чужую с плеч сбросить неплохо, только вот тогда придется оставить у него клок собственной шевелюры.
– А разве ты не родственница профессора? – приподнял брови «корсар».
И будто ничего такого не происходит, словно все так и надо!
– Я его племянница, дочь сестры, а фамилия у меня папина! И отпустите, пожалуйста! – шепотом, чтобы Эшел, успевший в карету залезть, не услышал, крикнула Анет.
– Уговорила, запомню. Ты племянница и фамилия у тебя Сатор, – легко согласился красавец, действительно, отступая. Волосы он, конечно, тоже отпустил. – Пойдешь в кафе после смены?
– Нет, не пойду!
– Да не волнуйся, не собираюсь я покушаться на твою девичью честь и достоинство, – усмехнулся Нелдер. – Про меня много разного можно сказать, но растлением детей никогда не увлекался. Просто выпьем кофе, познакомимся. Нам же еще минимум месяц вместе работать.
– Я же сказала: не пойду! – огрызнулась Анет.
– Ну, как хочешь, – пожал плечами Нелдер, отказом, вроде бы, ничуть не огорченный, сунул руки в карманы куртки и пошел себе к карете.
– Интересно бы знать, чем это мой дядя вам так насолил, – бросила ему в спину Анет, обеими руками перехватывая ручку громоздкого чемодана.
Очень ей хотелось сказать что-нибудь едкое и ядовитое, чтобы проняло красавца до печенок, да на ум ничего достойного не приходило.
– Ну как тебе сказать? – Кайрен задумался, зависнув на подножке – уже сев, но ноги в кабину не убрав. – Может, тем, что он в аттестационной комиссии председательствует? И пока сертификат подтверждаешь, стакан крови выпить успевает?
– Готовиться надо лучше!
– Ну да, ну да, – покивал доктор и закрыл-таки за собой дверцу, отчего его слова прозвучали глухо и даже зловеще. – Академические знания невероятно важны. У вас еще будет шанс это продемонстрировать. Если вы, конечно, не предпочитаете остаться здесь.
Сатор ничего не ответила. Сопя от натуги, а еще от обиды, сунула чемодан под кресло, сама забралась.
Ну вот за что ей все это? И ведь вечно ухмылочки с намеками! Но родственников-то не выбирают, хотя она своими вполне довольна. Только хорошо, что на станции еще слухи о папе не пошли. Правда, это дело времени. Да и вообще, может, дядя прав и медицина не для нее?
И от куртки воняло, кажется, все сильнее. А эта кличка – Барашек – наверняка приклеится намертво. Чтоб ему пусто стало, этому выпендрежнику!
______________
[1] СЭП (СЭиНП) – служба экстренной и неотложной помощи.
[2] Медицинские службы традиционно носят цвета лорда Солнца (лорда Дня) – обычные врачебные халаты желтые, форма СЭПовцев алая.
[3] Нейрохирургия – раздел хирургии, занимающийся заболеваниями нервной системы.
