Текст книги "Тролли тоже плачут (СИ)"
Автор книги: Катерина Снежинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
– И ты даже не знаешь, кто твои родители? – тихо спросила Каро.
– Откуда бы? – пожал плечами Мастерс. – Ни прощального письма, ни фамильной драгоценности мамаша не оставила. Да и имя своё предпочла не называть.
– А про то, что отец моряк, откуда знаешь?
– Так моя сущность леопард. Много ты у нас тут пятнистых кошек видела? – подмигнул Рон, подавившейся после такого сообщения Курой. – Наверняка с кораблём откуда-нибудь с юга приплыл. Но ты не права. Своих родителей я прекрасно знаю. Точнее, маму. И, поверь, лучше её никого нет.
Слегка ошалев от такого потока информации теург, во все глаза смотрела на оборотня. Она и не подозревала, что в его кошачьей душе водится нечто сильно смахивающее на нежность.
***
– И всё-таки, кто это? – мотнул головой в сторону постели Мастерс, разливающий на удивление легко пьющуюся настойку.
Между прочим, это была уже вторая бутылка. Первая – абсолютно пустая – стояла у ножки стола.
– Где? – Каро обернулась, прищурившись на стену.
Предметы почему-то начали расплываться, а их контуры двоились. Из-за темноты, наверное. Просто кухоньку освещал только уличный фонарь за окном да пламя, видимое через щель между дверцей и стенкой титана.
– Да на портрете, – пояснил Рон.
– А-то ты не знаешь! – фыркнула теург, с удовольствием потягивая чуть сладковатую вишнёвицу. И закусывая её ветчиной – прямо от ломтя и без хлеба. Просто так вкуснее казалось. – Уж если ты мой адрес выяснить за ночь успел.
– Твой адрес я на конверте увидел, в котором ты Алексу письмо прислала, – признался оборотень. – А про этого я знаю только, что зовут его Григорий, он из рода Поющего Ветра, сын министра образования и социального развития. Издаёт журнал для джентльменов и является совладельцем «Времени Элизия». Помолвлен с леди Ариадной, свадьба назначена на весну. Заядлый охотник, не чурается карт. Любит сигары сорта «Глимерия». Любимый клуб – «Загородное общество любителей гольфа». Хотя сам в гольф не играет. Впрочем, в этом клубе в него никто не играет.
Рон нежно постучал надсадно кашляющую Курой по спине, едва не свалив девушку со стула.
– Что ж ты так жадно ветчину-то кусаешь? – посочувствовал он теургу. – Не торопись, никуда она от тебя не сбежит. Так кто это?
– Ты меня спрашиваешь? – прохрипела Каро, утирая слезы. – Я понятия не имею, какие он сигары курит и какой клуб считает любимым.
– Нет, я спрашиваю, кто он для тебя, – ласково, как малому ребёнку, пояснил Мастерс.
Теург открыла было рот, чтобы подробно объяснить назойливому оборотню, значение фразы: «Это не твоё дело!». А, заодно, и посоветовать отправиться куда-нибудь подальше.
– Да никто. И даже, заметь, не «уже никто». Он для меня никогда никем и не был, – вместо этого выдала девушка, на себя саму тихо изумляясь. – Точнее, это я для него никто.
– Если я всё правильно понимаю, то ты его считала всем? – сочувственно понизив голос, спросил Рон, подливая в пустую рюмку настойки.
– Смеёшься? – подозрительно прищурилась Курой.
– Ни секунды, – ответил Мастерс. А у самого глаза такие честные-честные, соболезнующие-соболезнующие. – Действительно просто хочу узнать.
– Да тебе-то это зачем?
Каро так расстроили нахлынувшие, хоть и несколько туманные, воспоминания, что она рюмку со стола только со второго раза смогла взять. В первый промахнулась.
– А тебе не кажется, что напарники должны друг про друга всю подноготную знать? Мы же напарники?
– Напарники, – кивнула теург, которой это слово неожиданно понравилось. А резоны оборотня показались весьма справедливыми. – Да тут и рассказывать особо нечего. Таких историй по медяку за мешок. Ну, приехала к нам как-то в колледж инспекционная проверка. Он там своего папашу сопровождал. Меня, естественно, гостям представили. Как же! Смотрите, какие мы прогрессивные! Девушек берём на обучение! Все как-то мгновенно забыли, что в год, когда я поступала, императорский указ вышел, чтобы девиц с блестящими аттестатами принимали без экзаменов. Просто в колледж я одна заявление и подала. Это вот в медицинский, я слышала, аж трёх зачислили.
Каро залпом допила вишнёвицу и опять глянула на Мастерса, проверяя, не смеётся ли. Нет, не смеялся. Слушал внимательно, подперев кулаком щёку.
– Ну а там... Как ты сказал? Любовь нечаянно нагрянет? Вот и нагрянула. На целых два с половиной месяца. Десять недель. Семьдесят дней... Ну, ты понял. Он говорил, что восхищён моей наивностью и чистотой. Что я настоящая и во мне нет фальши. Заметь, ни слова про мою неземную красоту и острый ум, – усмехнулась Курой, кивком благодаря за пополнившуюся посуду. – А дальше всё закономерно. Мне, наивной незабудке, сообщили, что в выходные со мной встретиться не смогут. Так как отбывают погостить в загородном поместье родителей невесты. Как-то раньше запамятовал он упомянуть, что у него помолвка тремя годами ранее случилась. Знаешь, что дальше было?
– Примерно представляю, – дёрнул бровями Рон.– Но ты рассказывай.
– Да, пожалуйста! Оказывается, невесту он свою хоть и не любит, но безмерно уважает. Это милая, скромная, великолепно воспитанная и целомудренная леди. Понятно, что у меня таких достоинств и в помине нет. Особенно целомудренности. Да и не леди я. В общем, не смотря на мою чистоту и наивность, в качестве спутницы жизни меня никогда и не рассматривали. Со мной с превеликим удовольствием проводят время. Но теперь приятную практику придётся прекратить. Так как с женщинами, предъявляющими ему претензии, лорд не общается. Собственно, всё. Он так и не понял, почему я не явилась на последнюю, особенно тщательно приготовленную им, встречу. Письмо мне написал, где подробно рассказал и о подготовке, и об обиде, и о непонимании.
– Ну, собственно, я всё понял, – кивнул Мастерс, заботливо наполняя рюмку и подкладывая новый кусок ветчины, с пристроенным сверху пирожным. – Кроме одного. Вот этого портрета. На кой он тебе?
– А, может, я так себе напоминаю, что мужикам верить не стоит? – Каро облокотилась о стол. Спина у неё устала. И отказывалась поддерживать тело в вертикальном положении, которое предательски норовило прилечь. – Думаешь, я не понимаю, чего тебе от меня надо?
– И чего мне от тебя надо? – усмехнулся оборотень.
– Всё того же! – Курой в сердцах ударила кулаком по столу. – Да и пожалуйста! Мне не жалко.
Она встала, ухватившись за столешницу – просто пол вдруг неожиданно покачнулся под ногами. Наверное, тоже от усталости. В смысле, притомилась сегодня девушка. Поэтому и подойти к детективу походкой роковой соблазнительницы не сумела. А просто плюхнулась на колени ошалевшему оборотню. Впрочем, теряться Каро не стала, обняла Мастерса за шею и впилась в его губы страстным поцелуем.
Как ни странно, но отвечать Рон не спешил. Кажется, он просто терпеливо пережидал, когда у теурга приступ внезапно нахлынувшего бешенства пройдёт. Даже не обнял в ответ.
– Ты что, не хочешь? – обиделась соблазнительница, отстранившись.
– Хочу, – не стал отнекиваться Мастерс. – Просто если мы сейчас с тобой в постель завалимся, то утром ты об этом будешь очень сильно жалеть.
– А ты не будешь?
– Нет, детка, о таких вещах я обычно не жалею, – Рон щёлкнул девушку по носу и пересадил на её стул. – Поэтому, пока не слишком поздно, пойду-ка я, поищу их в других местах. А ты спать ложись, ладно? Порошки от головной боли в пакете, на дне. До завтра.
И, как ни в чём не бывало, встал и вышел. Даже одеваться не стал, только прихватил с вешалки куртку с кепкой. И вот как его после такого называть прикажите?
***
Смириться со своей участью Алексу было непросто. Но, к сожалению, совесть альва глодала. Несмотря на то, что он пытался её убедить в отсутствии достойного повода для каннибализма. Ну, подумаешь, сыну двадцать один исполняется! С их-то веком ещё раз двадцать по стольку же сравняется. Но уговоры самого себя закончились ничем, и Росс-таки поехал в дом, который, вроде бы, ему и принадлежал. Не для посещения светского приёма, понятно. Он на воскресение назначен был. Управляющий агентства просто решил поздравить отпрыска лично, тем самым исполнив родительский долг.
Участь его настигла в холле. Альв отдал трость, шляпу и перчатки лакею, довольно прохладно поприветствовавшему хозяина. И собирался уже подняться в собственную спальню, но тут на лестнице, между пролётами первого и второго этажа, объявилась она – как будто материализовалась точнёхонько посередине. Высокая, почти вровень Алексу, с идеальной, поистине королевской осанкой. Безукоризненное тёмно-синее платье, скромное и элегантное, как и подобает порядочному домашнему наряду, предназначенному для вечерних часов, только подчёркивало эту идеальность. Пепельные волосы леди уложила в столь же скромную и безукоризненную причёску. В ушах ненавязчиво поблёскивали росинки бриллиантов. Шею украшала белая камея с чьим-то длинноносым профилем. В общем, хоть сейчас портреты пиши.
– Я рада, что вы, наконец-то, вспомнили о своём долге перед семьёй, – сообщила альва негромко, но весьма весомо, изящно положив ладонь на перила.
– Доброе вечер, леди Елена, – поклонился Алекс и, легко взбежав по ступенькам, поцеловал руку горячо обожаемой супруги.
Выпрямляясь, лорд убедился, что длинноносый профиль на украшении явно пытался изобразить его самого.
– Добрый вечер, господин Росс, – в голосе женщины при сильном желании можно было различить тень глубоко зарытого под толщей благопристойности сарказма.
– Так о каком долге вы изволили мне напомнить? – поинтересовался альв.
– О долге перед семьёй, – чётко и ясно ответила жена.
Желваки на лице Алекса заметно напряглись, но его голос оставался по-прежнему отстраненно-вежливым.
– О каком именно долге? Что конкретно сегодня я должен сделать? – тут же и поправился он.
Без подобного уточнения Елена вполне могла начать рассуждать о долге вообще и долгах перед семьёй в частности.
– Естественно, вы обязаны сопровождать меня на бал кронпринцессы, – ответила женщина, словно даже слегка удивившись его неосведомлённости.
Но только слегка. Она все делала слегка. Только мужа доводила до белого каления в полную силу.
– Сожалею, но вам придётся пойти без меня, – разочаровал её детектив. – На вечер у меня совершенно иные планы.
– Послушайте, я выходила замуж за лорда Александра не для того, чтобы появляться при дворе в одиночестве. И вы должны это осознавать! – попыталась воззвать к разуму вконец ополоумевшего муженька леди.
– Я сожалею, что обманул вас. Поверьте, когда с нами случилось это общее несчастье, я меньше других предполагал, что выходя замуж за лорда Александра, вы станете женой Алекса Росса.
– Никогда, вы слышите, никогда я не буду женой какого-то Росса, – слегка повысила голос альва.
Но ни смотря на общую ровность тона, сказано это было весьма решительно.
– Леди Елена, меня всегда поражало ваше умение отрицать очевидное, – Алекс, самым возмутительным образом нарушая этикет, пожал плечами. – Позвольте мне пройти. Иначе я вынужден буду быть грубым.
– Если бы вы хоть немного учитывали чужие желания, то ваш собственный сын никогда не был так далёк от вас, – чуть прищурив глаза цвета темной вишни, процедила супруга.
– Если бы я учитывал конкретно ваши желания, то никакого сына у меня вообще не было. Хотя порой я сомневаюсь в собственном отцовстве.
– У вас хватает низости намекать...
– О, Небесные Сферы! – Росс возвёл глаза к потолку, но ничего интереснее лепнины на нём не обнаружил. Впрочем, лепнина его тоже не слишком интересовала. – Мне и в голову не приходило подозревать вас в измене. Вы для этого слишком леди. По крайней мере, слишком для того, чтобы рожать детей не от мужа. Я считаю, что в зачатии Константина вам вообще посторонняя помощь не понадобилась – сами справились. Только зачем же вы от меня столь тщательно скрывали эту вашу удивительную способность? Тогда бы не пришлось делить со мной постель целых два месяца. А теперь, разрешите, все же, пройти.
– Позвольте узнать, куда вы направляетесь? – слегка побелев скулами, поинтересовалась альва.
– Для начала в собственную спальню, – любезно пояснил Росс, чувствуя, как любезность стремительно испаряется, прихватив с собой выдержку. – Я желал бы переодеться и привести себя в порядок, прежде чем встречусь с сыном. День выдался тяжёлым. И, боюсь, столь идеального лорда, как Константин, мой неприбранный вид может оскорбить.
– Я снова и снова убеждаюсь в том, что решение не подпускать вас к воспитанию ребёнка, было единственно правильным, – чуть сузила глаза Елена. – Ничему полезному он от вас научиться не мог. И вы абсолютно правы: мой сын совершенно на вас не похож. И этот факт меня неизменно радует.
Естественно, слово «мой» она подчеркнула так, чтобы Росс ни в коем случае не пропустил его мимо ушей. Но Алекс давно страдал избирательной тугоухостью.
– Помниться, меня не только к воспитанию, но и к нему самому не подпускали, – заметил альв. – Впрочем, в последнее время я тоже рад этому факту. Не так сильно разочарование. А теперь, взаимно нарадовавшись, мы расстанемся или вы все-таки меня пропустите?
– Что вы делаете в этом доме, сударь? – тоном, способным заморозить и пингвинов, поинтересовались с верхней площадки. – Неужели вам недостаёт деликатности понять: никто вас видеть здесь не рад.
Постановку мизансцены Росс оценил. Наверху лестницы сын, точно посередине мать, и внизу... Ну, в общем кто-то ещё и внизу. Но, ради справедливости стоит отметить, что выглядел Константин действительно безупречно. Столь же идеальная, как и у родительницы, осанка. Костюм без единого изъяна – Росс в своём изрядно помявшемся за день сюртуке немедленно почувствовал себя уличным попрошайкой. Белокурые, даже какие-то седоватые волосы уложены волосок к волоску. Тёмные глаза смотрят надменно и холодно. Кстати, рука тоже изящно покоится на перилах.
– Благодарю, что напомнили мне о приличиях, – небрежно поклонился Алекс. – Действительно, с деликатностью, да и вообще с душевной тонкостью у меня всегда наблюдались определённые проблемы. В своё оправдание могу сказать, что всего лишь хотел поздравить вас с совершеннолетием. И передать бумаги, дающие вам право самостоятельно распоряжаться этим домом, нашим поместьем и суммами, которые выделяет из фамильного состояния ваш дед. Но поскольку я тут персона нон-грата, то прошу меня извинить. А за сим, пожалуй, я и откланяюсь.
Росс жестом дал понять замершему сусликом лакею, подать шляпу.
– Подождите, Александр! – отмерла супруга. – Такие вопросы в холле обсуждать неприлично.
– Полностью с вами согласен, – детектив, в знак прощания, приподнял цилиндр. – Поэтому мы их вообще обсуждать не будем. Желаю счастливо оставаться.
Всё-таки, чистой и не замутнённой личными принципами натуры альва в нём имелось предостаточно. По крайней мере, на мстительность, пусть и довольно мелкую, её хватало.
***
В ангаре, который когда-то был складом для хлопка при давно заброшенной прядильной фабричке, до сих пор пахло ватой и пылью. Но это если принюхаться или лечь ничком на пол, почти сунув нос в щель между рассохшимися досками. Гораздо сильнее тут воняло кровью, потом и азартом. Последним, пожалуй, больше, чем всем остальным вместе взятым.
Толпа, окружившая выгороженный прямоугольник, бесновалась. Зрители здорово походили на единый организм – эдакую громадную гориллу, неистовствующую в приступе бешенства. Тупую, машущую руками, брызгающую слюной, таращившую белёсые глаза перевозбуждённую обезьяну.
И с каждым ударом Большого Ныга, вбивающего в пол незадачливого новичка, решившего, что умение боксировать гораздо важнее тупой силы, рёв толпы становился всё оглушительнее. Настолько, что ни малейших сомнений в наличии у хозяина боёв волосатой лапы в полиции не оставалось. Пожалуй, при желании, вопли и в центральном управление могли бы услышать. Но, ключевые слова тут «при желании». Его-то бравым защитникам правопорядка и не доставало.
Нет, кулачные бои, как и тотализаторы в Элизии никто не запрещал. Наоборот, такие мероприятия даже поощрялись, так как налог на доход с них доходил до сорока процентов. Но имелось одно существенное ограничение: ни калечить, ни тем более убивать противников нельзя ни при каких обстоятельствах. Государство ревностно охраняло свою монополию на право жизнь отбирать. А что это за бои, где нет фонтанов крови, хруста костей и выбитых зубов? Так, развлечение для детишек. Поэтому вот такие склады и пользовались неизменной популярностью.
– Готов? – поинтересовался распорядитель боёв, папаша Рух, выпустив прямо в лицо Яте клубы вонючего сигарного дыма.
Курой, тщательно бинтовавший кулаки, медленно поднял голову, глядя на – кто бы сомневался! – дварфа исподлобья. Распорядитель тут же понял свою ошибку и замахал руками, словно ветряная мельница.
– Прошу пардону, – извинился папаша. – Я чего спросить-то хотел. Может, ты сегодня, всё-таки ляжешь, а? Ну, не интересно же совсем! На бой ставки идут двадцать к одному. Зрители скучают.
– Я не шлюха, – буркнул Яте.
– Да кто спорит! Но такие же бабки зазря пропадают! Ну, Тег, сам подумай...
На подпольных аренах его так звали – Жалящий Тег. Прозвище Курой не сам себе выбирал – папаша, кажется, и придумал. За манеру боя. В Элизии больше уважали бокс или просто борьбу «в облапку». Искусство же Островов тут никто и не видел. Яте бы его тоже не видел. Много ли ему, мальчишке, отец успел передать? Спасибо Рону с Алексом, поднатаскали.
– Ну, нет так нет, – не стал спорить Рух.
Ещё бы он спорил. Конечно, на боях Тега большого куша дварф сорвать не мог. Но народ просто валом валил именно на этого бойца, а на арену он выходил нечасто. Так что, пусть его вместе с придурями. Не хочет деньги зарабатывать – на других наваримся.
– Я против тебя сегодня Варвара выставил. Возражений нет?
Яте только плечами пожал. Ему хоть варвар, хоть просвещённый – всё едино. Тега гораздо больше противника сам бой интересовал. Даже и не бой, а его окончание. Дрался Курой, словно в шахматы играл – холодно, сторожко, расчётливо. Ещё при выходе на арену успевая прикинуть собственные преимущества и недостатки противника. Правда, чаще всего они были одними и теми же. Организаторы обожали ставить в пару к низкорослому, жилистому Тегу эдаких громил два на восемь.
В общем, бой – это не слишком интересно. А вот его окончание дело другое. Когда боец уже валяется на полу и появляется возможность не бить – лупить. Со всёй дури, без всякой системы, но выплёскивая из себя ярость. Пока руки поднимаются, пока охранники не оттащат. А они обычно не спешили. Зрителям как раз такое зрелище подавай. Что там грузный Ныг, уминающий дохлого новичка, как тесто? Вот бешеный, воющий, скалящийся тег, голыми руками не добивающий, а убивающий – это да, это зрелище!
Странно, но количество желающих выйти с Яте на ринг почему-то не уменьшалось. Видимо, не все относились к делу с его подходом. А куш для победителя действительно обещал быть большим.
Но и сегодня чуда не случилось. Варвар, оказавшийся чудовищно сильным, тупым и неповоротливым орком, в первый раз прилёг отдохнуть всего спустя полторы минуты. Правда, быстро встал – ему стоило поблагодарить родителей за прочный, как камень, череп. Но и он бойцу не помог. Яте получил-таки свою разрядку. Да ещё и охранника, пытающегося его оттащить от окровавленной туши, в нокаут отправил. Просто он чем-то неуловимо походил на того младшего инспектора, который медика с лестницы спустил. Но охрана на него не обижалась. В азарте чего только не сделаешь. Да и платили им как раз за то, что они мордой рисковали.
Она подошла, когда Курой уже отдышался, вылил на себя ведро воды и сидел в уголочке, медленно сжимая и разжимая в мясо разбитые кулаки. Мышцы наливались свинцовой усталостью, ныли и жаловались. Зато под рёбрами – там, где, говорят, душа обитает – было свело, пусто и идеально чисто. Яте чувствовал себя, как отдраенный стакан.
За этим он сюда и приходил.
– Вы всегда такой яростный? – поинтересовалась блондинка, водя пальчиком по пухлой нижней губе.
Не леди, но явно принадлежала к полусвету. Дорогая, очень дорогая кукла. И сюда наверняка пришла не одна. За себя такие платить не привыкли. Но иногда азарт и опасность заставляют отключить мозги.
– Через полчаса, – коротко приказал Яте. – Жди у заднего входа. Кеб найми.
Блондинка, судорожно вздохнув, облизнула губы. Таращась на тега глазами с расширенными, как у наркоманки, зрачками. Ни возражать, ни тем более возмущаться она не стала. Никто из них не возражал. Курой по опыту своему знал, что такой тон их заводит ещё сильнее. Хотя куда сильнее-то?
Вот и эта только молча кивнула, развернулась и пошла куда-то. Курой усмехнулся, ни минуты не сомневаясь, что она будет ждать там, где было велено.
Чистый стакан стоило немного и запачкать. А-то чересчур сверкающая посуда слишком близка к идеалу. Которому в этом мире не место.
Глава восьмая
Глава восьмая
Глава восьмая
Не важно, что ты знаешь, важно, кто тебя знает
Кто хоть день работал в коллективе, знает: нет ничего хуже производственных совещаний, на которых собравшимся нечего сказать. Начальство ждёт продуктивных мыслей и предложений. Подчинённые застенчиво жмутся по углам. Всё молчат, в том числе и начальство, с утра гением не осенённое. Мука и мытарство.
– Ну, хорошо, – раздражённо вздохнул Алекс, монотонно, как уставший дятел, постукивая указательным пальцем по столешнице. – Если уж никто не может предложить, куда стоит немедленно нестись, давайте тогда хоть бабки подобьём. Итак, в мастерской господина Горха две проблемы. Точнее, одна проблема и одна странность. Мы имеем проклятье, неизвестно кем, неизвестно на кого и неизвестно зачем наложенное.
– Так это уже и не проблема, – ляпнула Каро.
У девушки болела голова, желудок, совесть и чувство собственного достоинства. И всё это вместе очень мешало соображать. Вот и сказанула неподумавши.
– И почему же это не проблема? – приподнял бровь альв.
Теург поёжилась, задвигаясь глубже в кресло. Ей показалось, что господин управляющий видит свою подчинённую насквозь и без всякой лупы. И картинка ему категорически не нравится. Осуждает он увиденное прямо скажем. И непонятно, что ему больше не по вкусу пришлось. То, что «серьёзный специалист» и «воспитанная девушка» пьянствует со всякими оборотнями, как какая-нибудь... То ли что вышеупомянутая барышня вешается на мохнатую мускулистую шею как какая-нибудь. Впрочем, и то, и другое в равной степени заслуживало порицания.
– Так тот, кого прокляли, умер уже наверняка... – буркнула девушка, рисуя в блокноте скелет.
Кости явно принадлежали оборотню, правда, не слишком ясного происхождения.
– Это достоверные сведения?
– Это моя догадка, – ещё тише ответила Каро, старательно глядя в свои «записи». И краснея даже шеей. – У этого проклятья такая сила, что...
Для подбора удачного эпитета мыслительных ресурсов не хватило.
– Тогда мне остаётся признать, что догадка ваша неверна, – альв, как всегда внешне невозмутимый, над теургом явно издевался. А, может быть, даже и посмеивался. – Сегодня утром я заходил к нашему клиенту. По его словам ситуация осталась без изменений. В чаны продолжают... Кожи продолжают портиться. Но никто из вхожих в дом не умер и даже не заболел. А по вашим же собственным словам проклятый и в доме, и в мастерской бывает часто.
На это у теурга возражений и вовсе никаких не нашлось. Да и могут ли у тени иметься какие-то возражения? А именно её Каро и пыталась изобразить собой.
– Итак, тут у нас тупик. Отработана идея с одним из возможных любовников жены Горха и его же старым врагом.
– Ну, это бритому ёжику было понятно, что версия провальная, – проворчал Рон, пребывающий в хмурой меланхолии и по этому поводу скучно подпирающий щеку ладонью.
Теург искоса глянула на него, но спросить так и не решилась.
– Что тебе, ёжик ты наш? – поинтересовался оборотень, в сторону девушки даже не повернувшись и уловив её недоумения не иначе как кончиками ушей, которые нервно подёргивались. – Почему провальная? Так сама же говорила, будто проклятый в доме разве что в подвал не заходил. А этот мститель в гостях у Горха лет тридцать не бывал.
Блокнот с неожиданно громким хлопком свалился с колен теурга. Каро, скривившись, полезла его доставать. Идея остаться под креслом показалась ей весьма заманчивой. А что? У неё и так что-то вечно падало. Да и, может, так она станет незаметнее.
– Нет, это не прихоть, не блажь и не ещё одна попытка утереть тебе нос, – всё тем же скучным тоном протянул Мастерс. – Просто необходимо проверять любые версии, даже самые маловероятные. Да и подозреваемый уж больно хорош. Старый друг, опустившаяся личность. Алкоголизм и жажда мести. Такие, чаще всего, молотком по башке и тюкают.
– Но у нас тут проклятье, а не проломленный череп, – напомнил Алекс. – Так или иначе, но это нам ничего не дало, кроме сомнительной благодарности полиции. Остался невыясненным вопрос, есть ли у жены господина Горха любовник или нет. Кстати, с ней вы так и не пообщались. Впрочем, не думаю, что сейчас это нужно делать. Не выяснена же и личность возлюбленного дочери. А ты, Рон, утверждаешь, что он есть.
– Есть-есть, – Мастерс потянулся в своём кресле, как будто происходящее его меньше всего интересовало. – Вас понял, господин капитан. Засада и слежка. Плавали, знаем.
Тут альв наградил Рона таким взглядом, что у Каро разом брякнулись и перо, и блокнот. Не потому, что у неё пальцы разжались или что-нибудь столь же романтичное. Просто дёрнулась теург. А как тут не дёргаться, если тёмно-голубые, просто-таки небесной синевы глаза Росса стали абсолютно чёрными? То есть вообще. Без радужки и зрачка – в щели век матовая чернота. И несколько затхлый воздух кабинета вдруг плотно толкнул в грудь, как будто девушка плашмя о стену ударилась – несильно, но чувствительно.
А вот оборотня отбросило вместе с креслом и распластало по спинке, как наколотую бабочку. Мастерс аж посинел и глаза выпучил, будто из него разом весь воздух выбили.
– И-извини... – через силу выдавил детектив.
– Это я прошу прощения, – повинился Алекс, педантично поправляя манжету. Стоило ему взгляд опустить, как воздух снова стал просто воздухом. – За несдержанность. Ты в порядке?
– В полном! – заверил его Рон, до хруста вывернув шею сначала в одну сторону, а потом в другую.
– Инцидент исчерпан, – подытожил Росс. – И да, ты всё правильно понял. Вы с госпожой Каро отправляетесь наблюдать за домом Горха.
– А я один никак? – с тоскливой обречённостью спросил оборотень.
Но на это управляющий даже ничего и отвечать не стал.
– У нас имеется ещё одна странность, – вместо заверений, что никак и начальственная воля не оспаривается, продолжил он. – А именно троллья кожа. Яте, сочувствую, но тебе придётся покинуть на время свою лабораторию и пройтись по магазинам. Мне нужно узнать, имеет ли она какую-либо особую ценность. Никогда не слышал, чтобы у неё имелись специфические свойства, но чем Седьмой не шутит? Если мы чего-то не знаем – не значит, что такого нет. Я, сам понимаешь, этого сделать не могу. Для альва и свиная щетина тут же золотой станет.
Каро ожидала вполне логичных возражений, будто хождение по магазинам – это женское дело. Но тег её удивил. Он просто молча кивнул. Видимо, тот, кто станцевал джигу на физиономии эксперта, подарил ему и изрядную долю терпения. Правда, девушка сильно сомневалась, что пятнистое, с заплывшим глазом и лопнувшей на скуле кожей лицо медика сможет вызвать у приказчиков симпатию.
Но, в конце концов, это были не её проблемы.
– Ну а я попробую достать информацию по охотникам, промышляющим рядом с заповедником. Надо же с чего-то начинать? – завершил своё выступление управляющий.
Сотрудники, получившие ценные указания, покивали, обозначая свою готовность немедленно приступить к делу. Хотя воспламенённым указаниями не выглядел никто. В том числе и само начальство.
***
Алекс полицию Элизия любил ещё меньше Яте. Точнее, не всю полицию скопом, а её Главное Управление. В обычных-то отделах встречались действительно порядочные служаки, искренне верящие в то, что они делают. Ну, или не верящие, но и не халтурящие. Попадались экземпляры, которые даже взятки брали вполне умеренно, не выходя за рамки морали, и признания из подозреваемых выбивали кулаками, а не табуретом. Но в Управление такие анахронизмы не водились, вымерев ещё тогда, когда в окрестностях города драконы встречались.
Главное же Управление олицетворяло собой победу бюрократии над здравым смыслом. А вот этого Алекс терпеть не мог.
Росса тут знали и весьма неплохо. Но открыто, как, например, над заумным Курой, потешаться не решались. Всё же, альв. Это он сейчас упорно делает вид, что к лордам никакого касательства не имеет. А завтра, глядишь, и передумает. И чем тогда отольётся служащим их чувство юмора непонятно. Потому и улыбались, и кланялись приветственно, и шептаться начинали только тогда, когда детектив оказывался в другом конце коридора.
Правда кланялись так, будто их подагра разбила. Да и улыбки больше оскал паралитика напоминали. Но, наверное, полицейских стоило поблагодарить хотя бы за такой компромисс между снисходительной насмешкой и подхалимажем. В конце концов, Управление – не имперский театр. Откуда тут взяться блестящей игре?
Но благодарить кого бы то ни было за такое отношение к собственной персоне Алекс не спешил. Местную шушеру он презирал вполне открыто и своей позиции скрывать не собирался. Потому и в кабинет инспектора Гикорри он вломился, даже не постучавшись. И едва не стал виновником весьма неловкого падения следователя со стула. Просто спал светоч элизийской полиции, закинув скрещённые в щиколотках ноги на стол и сложив руки на груди. Притомился на службе, а отдыхать всем надо. А тут вламываются с грохотом! Не захочешь, упадёшь.
– Седьмой бы вас побрал, господин Росс! – рявкнул инспектор, разобравшись в собственных конечностях, в которых запутался спросонок, и поправив галстук. – Так и заикой стать недолго. Или вас вежливости не обучали?
– Обучали, – признался альв, обеими ладонями опираясь на трость, но проходить не спеша. – Только не думал, что у вас тут вежливость в чести.
– Гм... – инспектору хватило совести смутиться, – Да, понимаете, всю ночь с этим вашим дварфом провозились. Не поверите, за ним числится восемнадцать правонарушений! И это мы с отделением на Голде ещё не связывались. Зато раскрыли одно убийство...
Гиккори смутился ещё больше и зачем-то полез в ящик собственного стола. При этом маша Россу, как сигнальный на мачте – флажков не хватало. Видимо, таким образом он приглашал проходить и располагаться.
– То есть, убийство-то, вроде, и раскрыли тому уж пять лет как, – невнятно поведал инспектор из-под столешницы. – Даже повесили там одного. Но теперь-то торжество справедливости и всё такое.
