355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Катерина Снежинская » Тролли тоже плачут (СИ) » Текст книги (страница 2)
Тролли тоже плачут (СИ)
  • Текст добавлен: 4 мая 2017, 19:30

Текст книги "Тролли тоже плачут (СИ)"


Автор книги: Катерина Снежинская



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Но, так или иначе, ты неправа, детка. Нам работать вместе. И я должен знать, что за тараканчики бегают в этой очаровательной головке.

– Детки у тебя в постели, – гавкнула теург, забывая, что она, вообще-то, воспитанная молодая дама и холоднокровный специалист.

– Ну, так давай устраним эту не состыковку. Но неужели по ночам тебе являюсь я? – Рон поиграл бровями, как опереточный злодей.

Каро сложила руки на груди, и мрачно уставилась в своё окно, наконец, осознав, что так привлекает внимание медика – отсутствие физиономий спутников. А вот разглядеть пейзаж за стеклом действительно ни малейшей возможности не имелось. Только смутные силуэты зданий да грязноватые потки дождя.

Понятно, такие виды настроения не повышали. А госпожа Курой и без того злилась. Кто её вообще за язык тянул? Ляпнула с дури про эти кошмары. Теперь ведь Мастерс не отвяжется.

– Каро, рассуди сама, – неожиданно серьёзно заговорил блондин, – нам с тобой работать. Я вообще никогда в напарниках женщин не имел, а у нас всякое случается. Мы же не только верных неверных мужей отслеживаем. Я должен знать, что от тебя ожидать. Что тебя может напугать, вывести из себя, понимаешь?

Девушка мысленно посоветовала отправиться красавчику к Седьмому. Прихватив с собой этот участливо-понимающий тон. Хотя, честно говоря, у неё даже и злость-то схлынула. А руки сами собой опустились, ладони легли на колени.

Такие резоны Каро прекрасно понимала.

– Рон, мы вряд ли окажемся в ситуации, когда мои страхи смогут нам помешать, – голосок, к вящему неудовольствию девушки, у неё звучал почти просительно. – Давай оставим мои фобии при мне, а? Если что, я тебя предупрежу, правда.

– Нет, но...

– Линкор «Отважный», – перебил Яте, даже головы в их сторону не повернув.

Серая, тяжёлая, как свинец вода расходится из-под стального брюха широким клином. Корабль гудит, вибрирует огромным телом. От запаха мазута тошнит. Ледяной ветер хлещет по лицу, как мокрым полотенцем. Сечёт мелким, колким снегом, перемешанным с дождём. Но даже он не может справиться с мерзкой, змеёй вползающей внутрь, вонью. Рядом кто-то плачет, захлёбываясь слезами – до икоты. Каро не оборачивается.

Вцепившись в перекладины, прижавшись к ним лбом – они холодные даже череп ломит – девочка смотрит на остров. Он удаляется, становясь всё меньше и меньше, словно там, на другом конце клина расходящихся волн, под водой скрыто чудовище, пожирающее маленький чёрный холмик. Каро не может различить ни домов, ни даже деревьев. И не только потому, что остров уже слишком далеко. Его, как шапкой, накрыла пелена дыма, прорезанного щелями огненных всполохов.

Чьи-то сильные руки цапают девочку поперёк тела, стараясь отодрать от поручней. Пальцы, и так не до конца обхватывающие стальные трубы, соскальзывают с мёрзлого металла. Но Каро цепляется, изо всех сил цепляется. И молчит. Как приклеенная, смотрит на удаляющийся остров.

– Лайдл крассайс батч, – рычат над ней.

«Маленькая косоглазая тварь» – тегга понимает, её учили.

Она молчит.

Большие и жёсткие руки её отпускают. Но девочка этого и не замечает. Только опять прижимается лбом к ледяным поручням.

Там, на острове, бесшумно вырастает столб огня. Огромный, до неба, до низких, ватных туч. Он увеличивается, будто вспухает изнутри. Столб рождает почти белые, только в центре вспыхивающие ослепительно-оранжевым, кольца. Они ширятся, надеваясь на шапку дыма, как колечки в детской пирамидке, пока на месте острова не оказывается пылающая чаша.

– Райкинг даймон[1]... – выдыхают над макушкой тегги.

Она молчит.

– Да, у меня «восточный синдром», – слишком высоким, почти срывающимся голосом, отчеканила Каро, рассматривая собственные ладони, лежащие на коленях. – Хочешь сказать, господин, что я неполноценна? Можешь отправляться с таким мнением прямо к Седьмому, уважаемый! Или это неожиданное проявление дружелюбия? Мол, мы с тобой одной крови и у нас на двоих один кошмар? Ах, ну точно, ты же тоже с Куро! Значит, и тебя эвакуировали на «Отважном». Тогда: иди ты один, персонально! Я не принимаю никаких «общих» трагедий!

– Здесь говорят на элизийском, – скучающим тоном, так и не удосужившись даже повернуться к девушке, сообщил Курой. – Обычно такие сны появляются вследствие длительного стресса. И это действительно только сны. На психическое состояние влияют точно так же, как любой другой кошмар. Реакция зависит от конкретного индивида. Откат от Первого Солнца. Привязка негативной эмоции к увиденному.

– Не было никакого Первого Солнца! – буркнула Каро, грызя себя за вспышку. Оставалось только молить всех Семерых разом, чтобы Мастерс язык тегов не понимал. – Восточные острова находятся в изоляции. Их уничтожение противоречило бы миролюбивой политике королевы.

– Естественно, – невозмутимо кивнул Яте.

– А вот мне вообще сны не снятся, никакие, – встрял Рон.

– Это проявление внутреннего зверя, – мило улыбнулась теург, сливая собственное раздражение, – животным сны не снятся.

Мастерс, кажется, обиделся. Но, по крайней мере, вопрос о кошмарах закрыли.

***

Даже самую захудалую мастерскую кожевенника можно без труда найти по запаху. Если, конечно, она стоит в гордом одиночестве. Но поскольку Элизий выгородил для этого «ароматного» производства сразу несколько кварталов, то воняли тут, кажется, даже камни. Каро мерещилось, что и вялый осенний дождь пахнет гнилым мясом, кислой кожей, прогорклым жиром и той самой мочевиной. Вопроса, как тут жили исконные обитатели, не возникало. Как говорится: «Не своё – не пахнет». Но вот почему вокруг квартала не было демаркационной линии, для теурга так и осталось загадкой. За что же соседям-то такое счастье?

Мастерская господина Горха находилась сразу за его домом. Или, скорее, на заднем дворе добротного, сложенного из неотёсанных каменных блоков здания. Надёжного, как замок, но скучного, словно манная каша. Всю усадьбу окружал высокий забор, склоченный из плотно подогнанных друг к другу досок.

Рядом с воротами, которые тоже навевали ассоциации с крепостью, имелась небольшая калитка. Но и её преодолеть оказалось непросто. У дорожки, ведущей от входа, за сетчатым ограждением бесновались четыре здоровых пса. Учуяв Рона, и без того далеко не мирные собачки, взбесились окончательно. Правда, оборотень в долгу не остался: оскалился и зашипел как пробитый шланг.

– Ну и зачем ты их бесишь? – поинтересовалась госпожа Курой.

– Они меня не любят, – обиженно отозвался Мастерс.

Кажется, даже губу надул.

– Может, если бы ты на них поменьше шипел, они тебя больше любили?

– Детка, почаще говори эту фразу у зеркала. И твоя личная жизнь быстро наладится! – посоветовал девушке эксперт по личной жизни.

– Ещё раз назовёшь меня деткой, и разладится твоя! – пообещала Каро.

У дома детективов встретила дочь господина Горха. Сам  мастер, представив прибывших, моментально слинял, промычав что-то про неотложные дела. Видимо, сложившаяся ситуация настолько его угнетала, что дварф предпочёл побыстрее скинуть неприятности на плечи доченьки.

Теург на это ничего не сказала, но мысленную галочку поставила: типично мужское поведение – спрятать голову под одеяло и сделать вид, будто ничего не происходит. А пока убеждаешь в этом сам себя, женщина всё быстренько разрулит.

А юная метресса Горх Курой не понравилась сразу. Нет, это была вполне миловидная дварфочка. Невысокая, примерно одного с Каро роста. Стройная, но с такими стратегическими выпуклостями, о каких девушка и мечтать не смела. Две пшеничные косы, каждая толщиной с руку теурга, перекинуты на выдающуюся вперёд, как киль у корабля, грудь. На круглом личике сияли огромные, густо-синие глаза. Пухлые губки живо напоминали дорогую фарфоровую куклу.

Но Каро не понравилась её неестественная бледность, которая бы больше леди, чем молодой дварфийке, подошла. И чёрные круги под глазами, словно она страдает бессонницей, настораживали. Да и вела себя метресса Горх странно. Отвечала, улыбалась, двигалась словно притормаживая и будто не поспевая за реальностью.

Правда, это не мешало ей вовсю кокетничать с Роном, который распустил перед ней хвост. Пока детективы шли по мощёной дорожке от дома к мастерской, парочка настолько сблизилась, что хозяйская дочка позволила оборотню приобнять себя за талию. И убрать лапу, которая стремительно съезжала всё ниже, заставили только взгляды мастеров, встречающих гостей у построек. Трое взрослых дварфов и двое юношей, работающих, видимо, подмастерьями, молча пообещали Мастерсу долгую и счастливую жизнь.

Рон обещания понял и решил вести себя прилично. То есть, ограничился многозначительным перемигиванием. Дварфочка млела и, как подозревала Каро, уже придумывала имена их общим с оборотнем внукам.

Ну а пока отдельные личности обеспечивали себе приключения, тегам досталась сомнительная честь поработать. Гидом в осмотре мастерской вызвался один из подмастерьев. Остальные предпочли сторожить нововлюблённую парочку. Курой такие предосторожности показались лишними. Ну не ждали же они, что блондин немедленно лишит дварфийку девичьей чести?

С другой стороны, много ли она про оборотня знала?

Вся мастерская состояла из четырёх больших навесов: столбы, на них стропила, а на стропилах крыша из дранки – и никаких тебе стен. Под навесами стояли огромные чугунные чаны с мало аппетитным содержимым. Подойдя, Каро всё же не выдержала и ткнулась носом в платок, потому что дышать стало совершенно невозможно. Вонь буквально въедалась в кожу.

Подмастерье подвёл детективов к посудине, в которой, как показалось теургу, плавали в гное куски разлагающегося тела. Но девушка ошиблась. Оказалось, что никакая это не расчленёнка, а всего лишь те самые испорченные кожи. Яте, ничуть не смущаясь, поставил на землю свой раздутый саквояж, натянул перчатки, доходившие ему до локтя, и стал поочерёдно набирать жижу в стеклянные колбы.

Каро, едва сумев подавить вполне естественный рефлекс, оставила его химичить и прошла чуть дальше.

На грубо отёсанном столбе, подпирающем крышу навеса, действительно висел амулет, который даже и не пытался походить на оберег. Так, кусочек меха, не без изящества расшитый цветным бисером. Штуковина вполне могла послужить украшением, если бы не ужасные, кажется, петушиные, перья.

Естественно, энергии в нём и на искру не набралось.

Девушка достала из ридикюля прозрачную друзу необработанного горного хрусталя на дешёвой бронзовой цепочке. Внимательно его осмотрела, сняла невидимый волосок и кротко смиренно вздохнула. Конечно, алмаз и золото являются гораздо более мощными линзами. Но на них госпожа Курой, к сожалению, пока не заработала. Приходилось пользоваться тем, что есть.

А работы тут хватало. Чёрные следы, похожие на тени от невидимых канатов, тянулись вдоль всех дорожек, петляли между чанов, переходили из-под одного навеса под другой. Распутать их было нереально. Более плотные и насыщенные тени перекрывали почти стёршиеся, истаявшие. Свежие, явно сегодняшние, и старые, недельной давности, скрещивались между собой, превращаясь в клубок змей. Тот, на ком лежало проклятье, ходил тут ежедневно. И ходил много.

Честно говоря, Каро удивило уже то, что он вообще ещё ходил. По словам клиента, краска изменила цвет первый раз аж четыре дня назад. А проклятье сработали на совесть: мощное, концентрированное и очень злобное. Даже смерти можно желать по-разному. Тот, кто вливал свою энергию в это плетение, не просто ненавидел проклятого. Он его уничтожить хотел, стереть в порошок, своими зубами порвать.

– Н-да, жалко парня... – буркнула себе под нос теург.

В том, что проклятый мужчина, она нисколько не сомневалась. Так ненавидеть умеют только женщины.

***

Пристрастия оборотня постоянством не отличались. Когда Курой вернулась к дому, дварфочка, подзабытая и оттого надутая, стояла в сторонке. А Мастерс боролся на руках с одним из подмастерьев. Выглядело это, конечно, несколько странновато. Дварф был раза в два ниже Рона да и в плечах поуже. Но, тем не менее победа оборотня очевидной не выглядела. На лбу блондина проступили бисерины пота, а обнажённое предплечье обвивали толстые, вздувшиеся вены. Но оба противника довольно скалились, не в силах продавить ладони друг друга.

– А я пакостника нашего нашла! – шепнула Каро в подрагивающее ухо оборотня.

Естественно, девушка ожидала, что он вздрогнет от неожиданности. И, конечно, проиграет. Теург даже ладони уже приготовила, чтобы аплодировать дварфу. Но её ожидало жестокое разочарование. Красавчик только осклабился ещё шире.

– Да? Молодец какая! – похвалил он. – И кто же у нас тут пакостничает?

– А протеже твоя. Красотка с косами.

Оборотень протянул противнику поверх сцепленных пальцев левую руку, предлагая ничью. Дварф с удовольствием пожал протянутую ладонь. Теперь стало заметно, что удерживать Мастерса ему тоже было нелегко.

Каро мужиков искренне не понимала. Почему постоянно надо доказывать друг другу собственную крутизну и чем-то там меряться? И ведь, казалось бы, такие «меренья» должны служить отличным поводом для конфликта. Но куда там! После подобного бодания они разве что не братаются.

Вот и сейчас, стоило Мастерсу встать, окружившие стол мастеровые начали хлопать его по плечу, а для этого им приходилось подниматься на цыпочки, мыча что-то одобрительное и бессмысленное, типа: «Ну, это, да-а», «Ты даёшь!» и «Здоров!». Короче, типичный мужской метод обмена информацией.

– Ну, давай, выкладывай, что ты нарыла, – Рон, приобняв теурга за плечи, отвёл в сторону.

Лапу его Каро, естественно, скинула. Да и не желала девушка, чтобы её в сторону отводили. Госпожа Курой желала насладиться своим триумфом. А кто бы на её месте не хотел? Первое настоящее дело – и раскрыто быстро, точно и изящно. Пришла, увидела, победила. Она собой вполне заслужено гордилась!

– Естественно, там проклятье. Причём очень мощное. В простонародье такое называют «заговор насмерть», – несколько свысока пояснила теург.

– А на кого оно наложено? – прищурился оборотень.

– На кого-то из мастеровых и подмастерий, я ещё не смотрела, – отмахнулась от него девушка.

Да и какая, собственно, разница? Преступника-то она нашла! А остальное не её дело – сами пусть между собой разбираются. Или полицию вызывают. Наказание виновного в юрисдикцию частных детективов не входит.

– И как ты определила, что проклятие наложила именно госпожа Горх?

– Рон, я всё понимаю – природа тебя обделила, – празднуя триумф, снисходительно посочувствовала Каро. – Но ты хоть иногда мозги-то включай! Проклятье – явно дело рук женщин. Мужики на такие эмоции вообще неспособны. А женщина тут одна: твоя красотка. Да и у неё все признаки энергетического истощения: бледность, заторможенность, усталость. Два и два слабо сложить?

– Не слабо, – радостно, даже празднично улыбнулся Рон, – а вот при этом получить шесть – слабо.

– Почему шесть? – обалдела девушка.

– Давай посмотрим. Ну то, кто и какие эмоции может испытывать, мы оставим в стороне, потому что это бездоказательно. Почему ты решила, будто она единственная женщина здесь?

Гм, потому что детективам только её представили? Дом-то ведь рядом... В конце концов, если она младшая метресса, то должна быть и старшая, верно? Мать её, например. Да и обычно дварфы живут большими семьями. Тут тебе и сёстры, и тётки, и может быть даже тёща. А кто сказал, что дварфочка единственная дочь? В прислуге опять же женщины могли обретаться. Ведь дела-то у господина Горха в гору шли, а дом большой.

– Ну, если хочешь, можем для очистки совести их всех проверить. Но я чую... – начала Каро убеждённо, но уже не столь уверенно.

– Детка, чуять нужно в других местах, – этот шерстистый гад улыбался всё шире и шире. – Следующий вопрос. Энергетическое истощение может быть только у того, кто наложил проклятье?

Э-э-э... вообще-то нет. Создающие плетения редко делают то, что способно навредить им самим. Но ведь тут просто-таки иссушающая ненависть. Могла и собой пожертвовать, только б своего врага на встречу с Подземьем направить.

Но описанные теургом признаки чаще встречались у доноров – когда из них энергию вместе с жизнью сосали. Например, для подпитки артефактов. А увиденные Каро следы были плотные, и тип заклинания она разглядела сразу. Недаром удивилась, что проклятый ещё ходит. Такие плетения срабатывают мгновенно. У жертвы, например, сердце останавливается. Или она забывает, как дышать. Или крупный сосуд лопается, и череп превращается в кровавый бассейн с одиноко плавающим мозгом.

– Едем дальше, – не ожидая ответа, измывался Мастерс, – К какому типу существ относятся дварфы?

– Дети Пятого... – уныло ответила теург, ещё не понимая, куда оборотень ведёт, но отчётливо предчувствуя ловушку.

– Правильно. Их сила от изначальной материи – камня и металла. Я, конечно, в колледжах не обучался, да и с мозгами у меня туго. Но какая первая заповедь у тех, кто работает с изначальем?

– Всякое действие имеет противодействие. Добро возвращается добром, зло – злом, – совсем скисла Каро.

– Именно поэтому среди детей Пяти и нет магов, маленькая моя! – Мастерс опять обнял девушку за плечи и чмокнул в лоб. Госпожа Курой чувствовала себя растоптанной и морально уничтоженной, потому ничего и не возразила. – Абсолютного добра не бывает, а сдохнуть от собственной магии не никто захочет.

Теурга затошнило. Во вполне, реальном, а не фигуральном смысле. Так её физиономией не возили, объясняя прописные истины, со времён колледжа. Да и даже самым злобным профессорам это удавалось нечасто.

– Ну, и последнее. Ты саму-то дварфийку проверила, прежде чем её в преступники записывать?

Каро лишь головой помотала. Рон развернул девушку в сторону, где дочка заказчика стояла. И сам поднял руку теурга, с до сих пор намотанной на запястье цепочкой амулета-линзы. Сначала Курой ничего не увидела, кроме очень разозлённой девушки, сложившей руки на необъятной груди и ревниво следящей за детективами.

Потом она тоже ничего не увидела. То есть, совсем. У хозяйского ребёнка все потоки были зациклены. Редкий случай среди чистокровных, но эта дварфийка в принципе не могла магией владеть! Красотке банальный приворот недоступен, не то, что проклятийное плетенье.

Госпоже Курой подумалось, что продефилировать по площади Победы голой всё же предпочтительнее – не так позорно.

***

На носочках, стараясь не скрипеть дурно пригнанными ступеньками, девушка поднялась по тёмной лестнице на свой третий этаж. Здесь оказалось посветлее – в конце узкого, как кишка, коридора горел одинокий газовый фонарь. Поэтому тут можно было уже просто идти, а не красться на ощупь. Осторожно – не дай Семеро звякнуть! – достала ключи и орудуя ими как профессиональный взломщик отмычками, открыла дверь собственной квартиры. Нырнула в стылую темноту, заперла все три замка и только после этого выдохнула.

В принципе, волновалась Каро, наверное, зря. Колокол на соборе Милости Семерых уже пробил десять раз. А квартиры в доме застройщика Ареста скупили в основном мелкие клерки. К полуночи они уже успевали налиться дешёвым пойлом до пришествия лиловых осьминожек и спокойно почивали в своих постельках. Утром же всем на работу идти!

Но госпожа Курой имела печальный опыт столкновения в узком коридоре с обитателями этого клоповника, который позиционировался как «современное дешёвое жилье». Тихие, незаметные и всеми запуганные днём, вечером, под действием кислого вина или браги, жильцы становились помесью бешеных собак с прислужниками Седьмого. При этом каждый из них искренне считал, что девушка просто сгорает от желания согреть его ледяные простыни.

Пока Каро удавалось выйти из этих столкновений без потерь. И даже нанести некоторый если не физический, то моральный вред пламенным самцам. Но всё, особенно неприятности, имеют тенденцию однажды случаться. По крайней мере, с теургом этот закон всегда срабатывал. Поэтому дешевле перебдеть, чем быть изнасилованной.

Каро села на стул, стоявший у входной двери, откинула голову, опершись затылком в стену. Даже представлять, что ей ещё предстоит переодеться, умыться чуть тёплой водой и хоть хлеба закинуть в безнадёжно ссохнувшийся желудок, не хотелось. Сейчас даже ледяная, как могильная плита, постель с вечно влажным бельём казалась истинным воплощением всех мечт.

Волевым усилием вздёрнув себя за шиворот, девушка переобулась, сунув замершие ноги в уютные меховые ботинки. Поплелась на кухню, попутно потрогав чугунные батареи. О да! В этом клоповнике присутствовала такая роскошь, как паровое отопление. За которое платили отдельно – ежемесячно. Вот только на памяти Курой батареи никогда не становились горячее парного молока. Чуда не случилось и в этот раз. Чугун не грел квартиру, а активно поглощал из неё остатки тепла.

Прошлёпав на кухню, девушка с третьей попытки зажгла газовый рожок. Присела перед титаном, собираясь разжечь его, и разревелась. Просто плюхнулась задницей на ледяной пол и ревела, сладко, с упоением и подвываниями, размазывая по щекам слезы. Так жалко себя ей не было ещё, пожалуй, никогда.

Сначала эта ошибка с дварфийкой... Ладно-ладно, не ошибка. Каро сама, по собственной воле, усадила себя в лужу. Но потом-то... Хотя, что собственно, потом? Ну, Мастерс весь день её мордой тыкал, как нашкодившего котёнка. Так ведь он прав, чтоб вся нежить скопом к нему любовью воспылала!

Женщин в доме оказалось аж шесть! И настоящие, а неподдельные амулеты имелись. При этом следов проклятия не нашлось, кажется, только в подвале. И, Седьмой бы всё побрал, ни на одном из жильцов дома, ни на одном мастере, ни на одном подмастерье не единого магического следа! Только то и утешало, что господин Его Великолепие Курой её версию подтвердил – никто мастеру Горху в чаны не... кхм!... не портил краску, короче. То есть, скорее всего, кожи действительно попортили чары.

Но Каро чувствовала себя такой несчастной и такой уставшей, что от жалости к себе прямо горло скручивало. Вспомнив, что продуктов она так и не купила, а ещё утром из еды в доме оставалась только вода и немного заварки, девушка пожелала повеситься. Немедленно.

Не повесилась бы она, понятно. Но и шансов себя пожалеть ещё немного, ей не дали. Во входную дверь тихо постучали.

Сердце немедленно прыгнуло в пятки, да там и осталось. Гости к Каро в принципе не ходили, а уж по ночам и подавно. Теург затаилась, как мышь под метлой. Но стук повторился. Представив, что будет, если неведомый посетитель перебудит соседей, Курой встала с пола, тихо ойкнув. Оказывается, пока она себя жалела, сумела ногу отсидеть.

Подкравшись к двери, Каро прислушалась. Но в общем коридоре тишина стояла, как в некрополе. Только дышал кто-то.

– Открывай, свои... – тихонько донеслось из-за двери.

– Да чтоб тебя, хвоста огрызок! – выругалась девушка себе под нос, не без труда отпирая замки. – Надо же так напугать! Что тебе... – «надо» она договаривала уже в спину блондина.

Мастерс бесцеремонно оттёр хозяйку плечом и прошлёпал на кухню. Там сгрузил на стол здоровый бумажный пакет и вернулся к девушке, закрыв дверь и тщательно заперев все замки.

– Да, понимаешь, – снимая плащ и пристраивая его на колченогую вешалку, пояснил он, – у нас в конторе так заведено. Все практикантки, находящиеся на испытательном сроке, ублажают сначала меня, а потом Яте. И если мы одобряем, то там подключается Алекс. А иначе никак. Нам же надо знать, с кем придётся работать?

Он зацепил за распяленные рога вешалки кепку, пригладил волосы, собранные в короткий хвостик, и только потом обернулся к Каро.

А девушка застыла, вжавшись спиной в стену. Кажется, даже рот так и не закрыла. Ей мерещилось, будто здание вокруг рушится. Ещё чуть-чуть – и её засыплет обломками.

– Каро, ты дура? – блондин наклонил голову к плечу. В темноте его глаза явственно поблёскивали, а рассеянный свет из кухни, почти недостававший до прихожей, золотил волосы на затылке, рассеиваясь едва видимым нимбом. – Ты первая женщина, которая пришла устраиваться в агентство. Откуда такой традиции взяться-то? Учись пользоваться логикой, прежде чем поддаваться эмоциям.

– Может, вы договорились... – просипела Курой.

От ужаса у неё язык к небу прилипал.

Мастерс почесал ногтем бровь.

– Как всё запущено-то, – вздохнул он. – Ладно, ты считаешь нас уродами, которые способны воспользоваться бедной беззащитной овечкой. Допустим. Но что тебя заставляет думать, будто ты столь ценный приз? Реально полагаешь: каждый мужик из штанов выпрыгнет, лишь бы обладать твоим шикарным телом? Детка, да в любом борделе за один серебряный можно двоих таких как ты на всю ночь снять. И никаких проблем.

– Убирайся! – прошипела Каро.

– Да, убраться тут не помешало бы, – оборотень задумчиво оглядел комнату, – но не сегодня, если ты позволишь.

Хозяйка и мебели-то в темноте почти не различала – так, какие-то смутные силуэты. Но Рон, кажется, даже мелочи видел. Вспомнив, в каком виде утром оставила постель, девушка густо покраснела. Когда блондин её откровенно оскорблял – не краснела. А тут щёки вспыхнули так, что жарко стало. Хорошо, если рядом с кроватью нижнего белья не валялось. Ведь и такое вполне могло случиться.

– А это у нас кто? – Мастерс ткнул пальцем в стену над кроватью.

– Просто картинка, – буркнула Каро, отлепила себя от стены и пошла на кухню.

Блондин её не раздражал. Он девушку бесил. Курой испытывала дикое желание развернуться и вцепиться ногтями в его наглую ухмыляющуюся морду. Но в то же время ей не хотелось, чтобы красавчик уходил. Остаться одной после истерики на полу, после испуга, в котором, между прочим, виноват всё тот же блондин, было страшновато. Даже не страшно, а некомфортно – к нежным барышням девушка себя никогда не причисляла.

– Юные девы над своей кроватью просто картинки с томными альвами не вешают, – Мастерс, естественно, потащился за ней. – Обычно это почётное место занимают портреты возлюбленных.

– Тогда зачем спрашиваешь?

Каро с ним даже спорить не стала. Уж лучше пусть думает, что она действительно безнадёжно влюблена в лорда. Быть влюблённой дурочкой всё же менее унизительно.

– Гм, как-то ты не стыкуешься у меня с девочкой, вздыхающей по ночам о любви прекрасного лорда.

– Это твои проблемы...

Теург замерла посреди кухни, соображая, что ей делать. Не чаем же его угощать? Зачем он вообще припёрся посередь ночи?

– Так, ладно. Действительно, время позднее уже. О любви поговорим в следующий раз, – оказывается, блондин уже сам всё решил, без участия хозяйки. – Ты пока вот здесь посиди и не мешайся у меня под ногами.

Мастерс взял Каро за плечи и как куклу усадил на табурет. Осмотрелся критически, скрылся в комнате, вернулся, укутав девушку её же собственной шалью, и удовлетворённо кивнул.

– Всё, сидишь и ждёшь. Можешь, ради разнообразия, даже молча.

Курой бы его послать, но вся усталость вдруг навалилась на плечи и, кажется, удвоилась. Даже языком шевелить не хотелось. Она наблюдала, как Рон достаёт из бумажного пакета какие-то свёртки, деловито разжигает плиту, по-хозяйски лезет в кухонные ящики. И, честно говоря, Каро было уже всё равно. Тем более что сидеть под толстой шерстяной шалью оказалось тепло и уютно. В итоге девушка самым позорным образом задремала.

– Эй, спящая красавица, тебя сначала покормить или сразу в постель? – донеслось до неё сквозь сон.

Теургу хотелось только спать. Но у желудка имелось собственное мнение на этот счёт. Как только нос ощутил невероятный, божественный, бесподобный аромат жареного мяса, в животе громко и требовательно заурчало.

– Понятно, – хмыкнул кто-то, кого Каро спросонок не опознала.

Но этот голос почему-то сразу вызвал глухое раздражение.

В руку девушки что-то сунули, и пальцы машинально потянулись ко рту. В результате Каро едва не ткнула себе вилкой в нос. Глаза пришлось открывать. И не только открывать, но ещё и протирать.

На столе стояла тарелка с огромным уже порезанным бифштексом. Бочек каждого куска золотился хрустящей поджаренной корочкой, а со среза, прозрачный, как слезы, сочился сок. Рядом с мясом пристроились маленькие клубни варёного картофеля, с тающим сливочным маслом. А сбоку лежал здоровенный ломоть хлеба.

Каро громко сглотнула. И набросилась на еду, едва ли не урча, как оголодавшая кошка. Вероятно, воспитательница, обучавшая приютских девочек манерам, при виде своей воспитанницы грохнулась бы в обморок. А как только очнулась, выдала как минимум десять розог. Но госпожа Курой благополучно наплевала на все манеры. Мясо оказалось таким сочным, картофель рассыпчатым, а хлеб мягким, что девушка даже жмурилась от удовольствия.

С выданной порцией Курой расправилась в два счёта, и подняла голову, вопросительно глядя на Рона. Он ухмыльнулся, отобрал у девушки тарелку и вернул её полной. На этот раз теург умудрилась есть почти прилично. Но к концу бифштекса кончились и силы. Глаза буквально слипались.

– Ты похожа на объевшегося щенка, – вынес вердикт Мастерс.

– Плевать, – пробормотала серьёзный специалист, – мне хорошо.

– Ладно, будем считать: терапевтическая беседа с новичком проведена. И уверенность в собственные силы возвращена...

Собственно, это последнее, что Каро помнила.

***

Проснулась девушка оттого, что в комнате было слишком светло. Она сначала не поняла откуда столько света взялось, и попыталась зарыться лицом в подушку. Только потом до Каро дошло: через незашторенное окно постель заливает непривычное солнце.

«Наконец-то дождь закончился» – родилась первая утренняя мысль. Но сразу после этого мозг взорвала паника: «Проспала!». Подняв голову и посмотрев на часы, Курой взвизгнула от ужаса. Стрелки неумолимо показывали: в Элизии наступило девять утра.

Из постели её пулей вымело. Теург металась по комнате, как курица с отрубленной головой, пытаясь одновременно одеться, причесаться, умыться ледяной водой и хотя бы чашку чая выпить. А в голове ещё что-то ворочалось, какая-то мысль, слишком неудобная, чтобы занять привычное, отведённое для мыслей место. Глаза выхватывали отдельные детали, но мозг почему-то отказывался сложить их вместе: слишком чистая кухня; тарелка, накрытая салфеткой; шаль, сложенная на табуретке. Только когда Каро и со второй попытки не смогла открыть дверь, мозаика нехотя и неуверенно начала собираться.

Входная дверь была заперта на ключ. Медленно соображая, как такое могло получиться, девушка хотела поднять с пола невесть как занесённый в квартиру листок. Потянула его за край и с бумаги, тихо звякнув о половицы, упала связка её же ключей. Значит, Мастерс просто запер спящую хозяйку, положил ключи на листок и подсунул их под дверь. Предварительно убрав кухню и даже помыв посуду.

Мама родная! Так, значит, Мастерс ей не приснился? Он действительно припёрся к ней ночью, кормил Каро ужином и, кажется, уложил в постель, не забыв при этом раздеть? Или всё-таки последнее девушка сделала сама? Или он? А... что-то было? Нет, кажется, не было. Она бы почувствовала, наверное? Нет, точно не было. Но сама Курой разделась или блондин её раздел? И, Седьмой все побери, какое она вчера с утра белье надела?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю