Текст книги "Тролли тоже плачут (СИ)"
Автор книги: Катерина Снежинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Правда, на оправдание больших глаз, непременно синих, длинных волос, обязательно блондинистых, аккуратных носиков и пухлых губ фантазия теурга стопорилась. Ну, ладно губы. Мягкие, наверное, целовать приятнее. А целовались в Элизии теперь все. Даже те, чьих предков от такого действа брезгливо передёргивало. Ну, ладно пышные и блестящие волосы. Тоже признак здоровья. Но длинные-то почему? А глаза с носом?
Так или иначе, а всеми признаками женской красоты госпожа Горх обладала и даже в избытке. То есть, хватило бы на пару женщин. Глаза не синие, а сапфировые. Волосы не блондинистые, а цвета вызревшей пшеницы да ещё и с золотом. Грудь... Кормилицей бы ей быть профессиональной.
Собственно, падчерица походила на мачеху. Но так же бронза золото напоминает: оба металла жёлтенькие и блестят.
Помниться, матушка заказчика говорила, что нынешняя супруга сынка приворожила. Теперь природу приворота Каро знала абсолютно точно. Таким женщинам магия ни к чему. Достаточно губки надуть и ресничками похлопать – мужик твой. Вот и Мастерс уже растекался карамельной лужицей, улыбаясь, как слабоумный. Кажется, и вовсе забыл, зачем они сюда пришли.
– Я задам, наверное, неделикатный вопрос, – выдала Курой чересчур резко. – Но объясните, почему человечка, да ещё с весьма внушительным приданым, вышла замуж за гнома.
Оборотень глянул на напарницу и даже улыбаться перестал. А глазки красотки по-змеиному сузились. Тег на это только села прямее. Плевать! Они детективы, а не гувернантки. И информацию необходимо получить любым способом. Пусть даже и хамя.
Тем более, если это тебе самой нравится.
– Вы хотите меня оскорбить? – жёнушка Горх не говорила, а прям-таки пела, голос лился мёдом.
Даже на языке липко стало. Хотя, по логике вещей, липко должно было стать в ушах.
– Нет, – заверила метрессу теург, мило улыбаясь. «Да!» – радостно рявкнуло у неё же под черепом. Но внутренние вопли Курой вслух озвучивать не спешила. – Простите, если мой вопрос обидел вас. Но ответ на него действительно важен. Посудите сами. Люди обычно живут закрытыми общинами. Финансового благополучия добиваются немногие из них. Логичней предположить, что красивую дочку, да ещё с богатым приданым, постараются выдать за своего. И вряд ли родители захотят отдавать её в семью дварфов, которые не только к людям, а ко всем расам относятся пренебрежительно.
– В общем, вы правы, – сиропный голосок начал подмерзать. Интересно, замороженный мёд – это вкусно? – Но дело в том, что содержанок нигде не считают достойными членами общества.
– Вы были содержанкой?
– Каро! – конфузливо прошипел Мастерс.
И тут же участливо погладил госпожу Горх по руке. Она, между прочим, в ответ благодарно пожала оборотню пальцы. Несомненно достойное поведение для почтенной замужней женщины! Да, с моралью у этой метрессы дела обстояли куда хуже, чем с волосами.
– Нет, – как ни в чём не бывало ответила вышеупомянутая метресса. – Содержанкой была моя мать. Кстати, этого факта я никогда и не скрывала. Между прочим, в дварфийской общине её до сих пор хорошо помнят. Потому что её попечитель – очень уважаемый бизнесмен – оставался верным ей на протяжении более двадцати лет.
– Каро! – чуть повысил голос Рон.
Вопрос: «Это он ваш отец?» пришлось проглотить. Впрочем, и без всяких уточнений было понятно: Алесия Горх чистокровный человек. Но всё же задать его очень хотелось.
– Не волнуйтесь, господин Мастерс, я всё понимаю, – всепрощающе улыбнулась человечка. – Ваша напарница просто ещё слишком юна и порывиста.
У Курой рот сам собой открылся. Во-первых, эта Алесия если и была старше, то года на три – не больше. Хотя, конечно, двадцать пять для человека и тега вещи абсолютно разные, но жизненный-то опыт один. Во-вторых, говорить о присутствующих гадости, да ещё так, как будто этих самых присутствующих тут и нет, неприлично. И, в-третьих, не ответишь же ничего!
Всё-таки, иногда оставаться благовоспитанной барышней невероятно тяжело.
– Кроме того, вы, мужчины, в силу своего ума стараетесь составлять собственное впечатление, а не руководствоваться чужим мнением. Мы же, женщины, часто судим со слов других. Я знаю, что с моей свекровью вам доводилось общаться. И, несомненно, она рассказала про меня много нехорошего. Но это свойственно всем матерям, безумно любящих сыновей. Как правило, первая жена становится воплощением добродетелей, а дети от неё обожаемыми внучками. Каждая последующая супруга оказывается олицетворением пороков.
– Я всё прекрасно понимаю, – заверил Горх оборотень, снова демонстрируя в улыбке безупречный оскал. – И, поверьте, никто о вас плохо не думает.
– Не уверена, – грустно, но понимающе, улыбнулась госпожа Алесия. Просто какой-то марафон улыбок! – Но посмотрите на это дело с другой стороны. У почтенной метрессы в этом свой интерес.
– Какой же это? – буркнула Каро, решившая, что чужое хамство её молчать не заставит. В конце концов, детектив должен иметь толстую шкуру. Мало ли кто и что скажет!
Впрочем, в данный момент теурга обижали не столько слова, сколько то, как эта человечка игнорировала девушку. Вроде и на вопросы отвечала, но смотрела при этом только на Рона, словно никакой теги тут и не было. Курой и впрямь себя призраком начала чувствовать.
– Я уже говорила: внуки, рождённые первой женой, для бабушек самые любимые, – пропела человечка оборотню. – И в память о первой супруге у моего достопочтимого мужа осталась дочь. Конечно, это может показаться чудовищным, но дварфы в первую очередь всегда думают о материальном. Так вот, если с господином Горхом, не дай такого Предок, произойдёт несчастье, то наследство будет разделено поровну между мной и падчерицей. Если же у меня родится сын, бедной девочке вообще выделят всего лишь приданое. И совсем по-другому дела обстоят в случае, когда дочь останется единственной преемницей. Естественно, бабушка хочет, чтобы так оно и оказалось.
– И поэтому строит козни против вас? – не без ехидства поинтересовалась Каро.
– И поэтому она оценивает меня субъективно, – сообщила Алесия оборотню, упорно не замечая теурга. – Хотя я не буду удивлена, если вдруг всплывут обстоятельства, меня компрометирующие.
– А есть чему всплывать?
– Пожалуй, нам пора, – Мастерс вскочил со своего места и галантно, совсем как придворный кавалер, приложился к ручке красавицы. – Благодарю вас за содержательную беседу. Вы очень нам помогли. Я уж не говорю о том, что находиться в обществе такой женщины – это безумно приятно.
– Оставьте! Всегда буду рада вас видеть вновь, – госпожа Горх улыбкой продемонстрировала оборотню, что эти слова не пустой звук.
– Пойдём, Каро... – рыкнул Рон на теурга.
И, кажется, едва удержался, чтобы не выволочь её за шиворот. Спасибо, ограничился только плечом. Но тегу за собой он действительно тащил.
***
– И что ты там устроила? – поинтересовался оборотень, остановившись только в квартале от дома Горха.
И там же отпустив Курой, которая начала подозревать детектива в не слишком благородных намерениях. Например, в желании затолкать напарницу в переулок потемнее и там тихонечко придушить. Но Мастерс всего лишь достал из внутреннего кармана изрядно потёртой куртки щегольской, кажется, даже золотой, портсигар и несколько нервно закурил.
Курой это удивило даже больше непонятной злости детектива. Всё же, обоняние – обычное, а не магическое – у оборотней обострённым было. Поэтому курящий перевёртыш такое же частое явление, как совестливый лорд.
– Чего смотришь? – усмехнулся Мастерс. – Во время службы в таких местах оказываешься, что табак единственная возможность не сдохнуть от вони. Да и нервы успокаивает. Так что ты там устроила?
– Ничего я не устраивала. Это ты там с ней любезничал. А я работала!
– Детка, я тебе уже говорил: на варенье осы слетаются гораздо охотнее, чем на горчицу. Будь приветливее и окружающие к тебе потянутся.
– А мухи охотнее слетаются на... – Курой осеклась и договаривать свою мысль всё-таки не стала.
Просто отвернулась.
– Как же всё запущено, – протянул Рон. Кажется, эта фразочка грозила стать его «коронкой». – Ладно, и что ты наработала?
– Кроме наблюдения, что тебе достаточно глазки состроить, и ты уже ничего не видишь и не слышишь?
– Кроме него. В нём ничего ценного нет – это и без тебя все знают. Ну же, Каро, сострой мне глазки. Я стану добрым-добрым, хорошим-хорошим, послушным-послушным. А если ты ещё и губки бантиком сложишь...
– А если я тебе по башке дам? – окрысилась Курой.
– Тогда я стану задумчивым, – заверил её Мастерс. – Так ты заметила что-нибудь ценное или день опять в пустую прошёл?
– Заметила, – недовольно буркнула теург. – Твоя Алесия, конечно, простой человек и никакого проклятья она сотворить не могла. Но вот тень на ней есть. То есть, она довольно плотно общается с тем, на ком наговор висит. Значит, надо искать среди ближнего круга.
– Ну, это с самого начала было понятно, – Мастерс старательно раздавил окурок каблуком, даже в землю его втоптал. – Гнилое какое-то дело нам досталось. Вязнем в нём, как в болоте. И не туды, и не сюды.
– Туды-сюды, – передразнила его тегга, оскорблённая тем, что её заслуг не оценили. – Может, это действительно мать Горха? А что? Прокляла кого-нибудь, потом свалит на его жену. Мол, это она всё затеяла. Дварф и разведётся. Тогда всё наследство внучке достанется.
– Ну, ты же сама говорила, что проклясть она никого не может. Впрочем, кто мешает ей за помощью обратиться?
– Вот именно. Конечно, нелицензированные проклятия запрещены. Но за хорошую плату в Элизии и до самого Седьмого добраться можно. Сам же знаешь: если у тебя водится монета, то купить можно всё.
– Всё? – ухмыльнулся Рон.
– Всё, – со знанием дела заверила его Курой. – Только не начинай про любовь, дружбу и преданность. Это тоже покупается. Была бы цена подходящая.
– А счастье?
– А что такое счастье? – пожала плечами Каро. – Это же всего лишь какое-то мгновение. Ну, может не миг, но всё равно просто состояние души. Проходящее, заметь. Никто не может быть постоянно, безусловно счастлив.
– Спасибо за пояснение, – поблагодарил её вежливый оборотень. – Но я спрашивал о другом. Счастье купить можно?
– Конечно, можно, – Каро с толку сбить себя не дала. – Для кого-то счастье вкусно поесть. Для меня стать действительно высококлассным специалистом. Для тебя, наверное, затащить в постель самую красивую женщину. И всё это, заметь, вполне покупается.
– Вот так вот значит? – хитровато прищурился оборотень. – Ладно, следуйте за мной, леди.
– Куда это?
Но объяснять детектив ничего не стал, только лыбился хитровато.
Мастерс остановил кеб и, не слишком вежливо подпихивая напарницу, усадил её в экипаж, шепнув адрес возничему так, чтобы девушка не слышала. Ехать им пришлось довольно долго и молча. Курой упрямо сжала губы, отвернувшись к окну – обиделась за такую таинственность, а, вспомнив, заодно, и за совершенно неоправданный «наезд». Рон тоже заговаривать не спешил, но продолжал ухмыляться.
Оказалось, что направлялись они к отелю «Империя» – самой роскошной, самой дорогой и самой модной гостинице Элизия. Теург не знала о чём и думать, глядя на высоченное – в двенадцать этажей – здание, сверкающая огнями и вылизанными до хрустального блеска стёклами. Будь это заведение попроще, и она, не задумываясь, влепила бы оборотню пощёчину. А так... Её самооценка до стоимости номеров в этом отеле не дорастала.
Мастерса растерянность девушки забавляла. Он теперь не только скалился, но и прихихикивать начал. По-прежнему ничего не объясняя, детектив схватил тегу за руку и поволок за собой. А направился он почему-то к задней части гостиницы. По пути о чём-то пошептавшись со швейцаром и сунув ему в кулак свёрнутую бумажку – то ли записку, то ли купюру, теург не разобрала.
Как ни странно, но в кухню отеля их пропустили беспрепятственно. Только ещё одна бумажка перекочевала в лапу охранника. Но в чадной и душной поварной, где, словно прислужники Седьмого, призраками носились белоснежные колпаки и куртки, оборотень задерживаться не стал, пройдя её насквозь. Потом запутанными полутёмными коридорами они почти добежали до лестницы.
– Кстати, забыл тебя спросить. Ты высоты боишься? – поинтересовался оборотень.
– Очень кстати, – раздражённо огрызнулась Каро. – Понятия не имею. Я ещё не бывала на такой высоте, которой стоит бояться.
– Ладно, проверим опытным путём.
Что значит взобраться, затянувшись в корсет, по крутой лестнице на двенадцатый, а, фактически, на тринадцатый этаж, знает только тот, кто совершил подобный героический поступок. Под конец Мастерс уже не волок, а почти нёс на себе Курой, которая собралась помирать и тосковала по мужской одежде. И по-настоящему пребывала подозрительно близко к обмороку.
Но дурнота мгновенно прошла, стоило им выйти на крышу. Упругий, странно пахнущий холодной, почти зимней свежестью ветер, хлестнул по лицу. Мигом и без всякого труда выдрал шпильки, растрепав волосы. Но Курой совсем не была против. Она даже не замечала, что Рон сжал её ладонь, а левой рукой придерживал девушку за талию.
Теург от неба оторваться не могла. Вечер ещё только наступал, но солнце уже висело над горизонтом, окрашивая вату облаков во все мыслимые оттенки красного – от почти жёлтого до густо пурпурного. А выше них переливались ленты света: сиреневые, багряные, нежно розовые.
Такого неба теге видеть не доводилось.
Мастерс подвёл Курой к краю крыши, к самым перилам, которые, по сравнению с громадностью неба и густо-алого шара солнца, выглядели не толще паутины. И перед Каро будто ковёр раскатали, лоскутный цветной ковёр до самого разноцветья заката. Ветер трепал волосы, задирал юбку, сдувал со скул слёзы, которые сам же и выжимал, заставлял захлёбываться своей свежестью.
Теург привстала на цыпочки, готовая взлететь.
Закат прогорел быстро, словно занавес задёрнули. Небо потемнело, и весь мир почернел. Не выцвел, а налился густым мраком. Но снизу начало разгораться золотистое тёплое свечение. Каро не сразу сообразила, что это зажглись фонари.
– С тебя эльзар, – шепнул Мастерс на ухо теге.
– За что? – ошалело спросила девушка, не слишком хорошо понимая, что она и говорит.
– Ну, я же продал тебе кусочек счастья?
И вот тут теург расхохоталась. Просто так, от полноты переполнивших чувств.
– Интересно, а когда ты свой выигрыш сестре нашего дварфёнка отдавала, ты что ощущала? – почесав костяшкой уголок рта, ненавязчиво поинтересовался Мастерс.
– Мне стоит спрашивать, откуда ты знаешь, что я деньги на приют отдала?
Странно, но ни сам вопрос, ни то, что её «страшная» тайна раскрыта, девушку не разозлило и не обидело. Наоборот, это казалось даже забавным. Всё-таки, оборотень – настоящая проныра. И доставала. И вообще существо неожиданное.
Глава одиннадцатая
Глава одиннадцатая
Глава одиннадцатая
Чем горячее хвалят товар, тем вероятнее, что вас нагреют
Яте егерь явно не одобрил. Смерил тяжёлым взглядом, и даже попытки вылезти из коляски не сделал. Хотя догадаться, кого именно он ждёт, труда не составляло. На местной почтовой станции, представляющей собой наглухо запертый сарайчик, смахивающий на не слишком большую собачью конуру, других тегов и не наблюдалось.
Впрочем, эксперту громила не понравился ещё сильнее. Существ, возвышающихся над собственной Куроевской макушкой хотя бы на ладонь, медик недолюбливал. А поскольку повальное большинство жителей Элизия превосходило тега ростом, то Яте практически ни к кому пиетета не испытывал. Но всё же и он при виде вроде как ожидаемого гостя в пыль не плевал и в сторону не отворачивался.
– Я чем-то лично вас не устраиваю, – мрачно поинтересовался Курой, не спеша забираться в ландо.
Егерь, казалось, смутился. Даже вроде бы скулы покраснели. Впрочем, поручиться за это Яте не мог. Во-первых, под кустистой бородой, почти доросшей до глаз, лица и не разглядеть было. А, во-вторых, кожа местного смотрителя и так отливала кирпичной краснотой.
– Да не вы вовсе, – егерь громадными, словно лопаты, ручищами разобрал поводья. – Просто щёголи городские. Посмотришь на вас, и плюнуть хочется. На что свою жизнь тратите? Ради чего стараетесь?
– Я щёголь? – до глубины души поразился эксперт, которого в чём только не подозревали. Но вот в излишнем внимании к своему внешнему виду не обвиняли ни разу. – И, кстати, плюнуть вы не только хотели, но уже это и сделали, – не из горячей любви к фактам, а из природной склонности капать ядом по поводу и без добавил тег.
– За это прощения просим, – прогудел лесничий. – Манерам не обучены, сморкаемся в пальцы...
– Про ваши два с половиной образования я наслышан, – не стал отказывать себе в очередной шпильке медик.
– Ай, незадача! – цокнул мужик. – Так вы забираетесь или скамеечку у станционного смотрителя попросить.
– Ну, это уже низко и без изящества.
– Да, невысоко, – тут же согласился смотритель. – Ладно, серьёзно, дальше болтать будем или тронемся? Дел ещё полно.
– Ёлки не считаны?
Курой легко и ловко, едва коснувшись подножки, не без красования, запрыгнул в натужно скрипнувшее экипаж.
– Пихты с лиственницами, – ухмыльнулся в бороду троллий надсмотрщик. – Не растут у нас тут сосны.
– Беда, – посочувствовал Яте. – А Алекс о вас отзывался как о воспитанном и удивительно приятном собеседнике.
– Так он ж альв! – егерь тихонечко свистнул и шевельнул вожжами, не столько хлестнув, сколько погладив лошадь по сытым бокам. – Такому хамить, потом беды разгребать замучаешься. Правда он ещё предупреждал, что вы личность не разговорчивая и не общительная.
– Кругом наврал, – посетовал Курой.
– Кругом, – согласился егерь.
И временное перемирие было подтверждено крепким мужским рукопожатием. Правильно, достаточно найти третьего, виновного в угрюмости двоих, и эти двое тут же найдут общий язык.
Эксперт, поняв, что вид столичного специалиста тут ни на кого впечатления не произведёт, расстегнул пиджак, ослабил галстук, а пальто с котелком и саквояж забросил за скамейку. И сунув тут же найденную соломинку в зубы, вольготно устроился на сиденье, вытянув ноги.
– И чем, позволь узнать, тебе так столичные щёголи не угодили? – спросил Курой
За полчаса он намолчался вдоволь, хотя в лаборатории мог и за сутки слова не сказать. Но местные природные красоты настраивали на лирический лад. А, возможно, ему, как жителю городскому, птичье чириканье показалось слишком незначительным звуковым сопровождением.
– А ежели, допустим, не позволю? – покосившись на гостя, поинтересовался егерь.
– От обиды не помру, – заверил его Яте.
– Здравый подход к недостатку информации, – мотнул бородищей смотритель, полностью одобряя точку зрения тега. – Потому тебе и скажу. Только ты мне на один вопрос ответь. Вот, допустим, живёт себе существо. Нормально живёт, как все. А потом – бац! – и страх у него появляется. Буквально на пустом месте. Темноты там или пауков бояться начинает. Как считаешь, с чего такое?
– Это сейчас называют фобиями, – обстоятельно ответил Курой, языком перекидывая соломинку из одного угла рта в другой. – Целые труды по такому пишут. Но, если коротенечко, то все беды от переживаний. Обманула тебя баба, вот ты и начал от пауков шарахаться. Или старух ненавидеть. Это уже манией обозвали.
– Ну а ты-то как сам считаешь?
– Я-то? – тег задумчиво поскрёб ногтём бровь. – Ну, я же не философ и даже не юрист. Только медик недоучившийся.
– А всё-таки? – видимо, дипломированному философу, юристу, но всё же тоже не осилившему врачебное образование полностью, ответ тега казался важным.
– Да Седьмой знает, откуда что берётся, – отмахнулся криминалист. – Конечно, проще всего на переживания любовные всё списать. Но вот взять меня. Нет и не было никогда никаких страданий. А шестерёнки то и дело стопорит.
– Как это не было? – поразился егерь. – А ваша чехарда на Островах? Вас, небось, уже и грузили больными на всю голову.
– То же верно, – кивнул Яте. – Значит, правы адепты модного учения. Если ты с визгами пауков тапками гоняешь, то виноват в этом глубокий душевный надлом.
Егерь с ним полностью согласился. И свеженайденное взаимопонимание скрепили ещё одним рукопожатием.
– Вот и мне всё обрыдло – хоть волком вой. Ну, буквально бесил город! Я аж окна одеялами занавешивать стал, только б не видеть и не слышать ничего. Не поверишь, на улицу боялся выходить. Книгами обложусь и пишу, пишу, пишу. Правда, написал я изрядно тогда. Теперь-то моя книжонка в библиотеке при императорской академии пылится.
– А чего писал? – уточнил Курой.
– Так я тогда как раз троллями и увлёкся. Точнее, поделками их. Не поверишь: материалов по этому делу масса, да только никто их не систематизировал и серьёзно не изучал. А я вот взялся. Да только в городе-то за полгода один труд накропал и второй почти наполовину. Но как сюда приехал и блокнота не измарал. Некогда, сосны пересчитываю, – хмыкнул егерь и причмокнул, понукая никуда не спешащую лошадь. – Так о чём я? Это я уж тут понял, с чего на меня нахлынуло. Любовь, провались она к Седьмому. Любовь да обида.
– Бросила? – изображая сочувствие, выгнул бровь тег.
– Если бы! На карьере он был помешан. Всё репутация, да реноме, да: «А что же скажут другие?». Значит, для тебя я хорош, а для других плох? Репутацию тебе порчу, карьере мешаю?
Голос смотрителя гремел, отдаваясь эхом в далёких горах. А сам он выпрямился, вперив горящий гневом взор только в ему видимые дали. Лошадь, испуганно покосившись на возницу, прибавила шагу.
– Ну, вот я сюда и подался, – совершенно спокойно закончил мужик, опять сгорбившись, сведя могучие плечи, будто крылья сложив.
– Н-да, – крякнул тег, не найдя ничего более умного.
– Вот и я говорю, – согласился егерь. – Все беды от наших переживаний. Надо только расслабиться и всё сразу станет хорошо.
– Это в тебе философ заговорил.
– Ну да. А как юрист я люблю всё усложнять. Только тут жизнь простая, как топорище. Усложнять нечего.
На это тег тоже не нашёл симметричного ответа. Потому и поступил, как все истинные мудрецы: промолчал и закрыл глаза, решив вздремнуть.
***
Старейшина местного тролльего племени, почтеннейший Гры, ждал гостей на том же валуне, что и в прошлый раз. В смысле, Яте, конечно, этот камень видел впервые в жизни. Но Алекс его подробно описал, как и свои впечатления от старейшины. Поэтому когда обломок древней скалы распался на две части и один из кусков оказался живым существом, Курой вздрагивать не стал. Да и дамские панталоны угрожающих размеров истерики у него не вызвали.
Впрочем, смешливостью тег вообще не обладал.
– Знает? – уточнил тролль, разглядывая эксперта крохотными и сметливыми, как у слона, глазками.
– Ну, кое что я знаю, – согласился Яте, доставая из-под сиденья свой саквояж.
– Хорошо, – одобрил старейшина. – Знать – польза.
– Полностью с вами согласен. Образование в наше время играет важную роль, – вежливо ответил тег.
Нет, мысленно он, конечно, к встрече с этими реликтовыми существами готовился. Объяснения и наставления Алекса слушал внимательно. Хоть и не без глубоко запрятанного чувства превосходства. Всё-таки сам Курой считал, что начальник повёл себя не слишком умно. И медик бы с задачей справился гораздо успешнее.
Но при виде этой глыбы, смахивающей на скверно обработанную каменную статую в женских панталонах, все заготовки куда-то подевались. Да и сложно разговаривать с существом, которое тебя понимает, но вроде бы не полностью. А, возможно, это ты его недопонимаешь.
А на затруднительную ситуацию эксперт всегда реагировал одинаково. Он начинал злиться. Вот и теперь Яте, подумав, и нацепив всё же котелок, вопросительно уставился на тролля, постукивая каблуком от нетерпения.
Из-под каблука лёгкий ветерок выдувал прозрачные облачка пыли. В отличие от Элизия, видимо, решившего утопиться, тут дождя с месяц, наверное, не было. И тишина стояла какая-то ненормальная, искусственная – даже птички не чирикали. Курой смотрел на старейшину, тролль на эксперта, егерь на холку лошади, коняга в пыль. Что примечательно, все дружно молчали. Только досаждало это исключительно тегу. От чего он злился сильнее.
– Детёныш. Плохо, – наконец удручённо покачал головой троллий вождь. – Знать мало. Думать меньше. Плохо.
Он постучал серым пальцем по лысому, в чешуйчатой коже черепу, и горько вздохнул.
– Я – детёныш? – поразился Курой второй раз за этот день.
Вероятно, реальность взяла на себя заботу разуверить медика в его невозмутимости.
– Детёныш, – кивнул старейшина и решительно рубанул ребром ладони воздух. – Женщины нельзя. Против.
– Что? – растерянный и, кажется – впрочем, в этом он не был уверен – униженный Яте обернулся к егерю.
– Да нет, – лениво перевёл возница, не отрывая взгляда от холки лошади. – Он не имеет в виду, что женщины против тебя. Старейшина считает, будто ты слишком молодой, чтобы к женщинам пускать. Он против этого.
– И где логика? – прошипел, начиная всерьёз закипать, тег. – Если я детёныш, то меня как раз к женщинам и надо отправлять. В чём дело вообще? Я что, зря сюда тащился?
– Да у троллей детёнышей мужики воспитывают. Только к самым маленьким, сосункам ещё, баб пускают. А что с них взять? Всем известно, самки, они же без мозгов. Уронит ещё, – невозмутимо пояснил егерь. – А дело в том, что мзду ему дать надо. Тогда, может и получится, что ты не зря сюда тащился.
– Та-ак, – Яте запустил пятерню в волосы и с силой дёрнул себя за длинную чёлку. – Какую ещё мзду? И почему ты не предупредил?
– А я знал, что он платы потребует? С альвом же согласился общаться за так. Правда, может потому и ушёл быстро, что уважения не проявили и подарка не принесли.
– Нет, это действительно разумные существа! – вызверился эксперт. – Только обладающий разумом может до взятки додуматься!
Старейшина, внимательно слушавший всю эту ахинею, переводя взгляд с одного собеседника на другого, вдруг тихо, но так, что стволы ближайших деревьев дрогнули, рыкнул.
– Ты давай потише, – предупредил лесничий, соизволив, наконец, посмотреть в сторону эксперта. – Слово «взятка» они тоже понимают прекрасно.
– Как далеко шагнула цивилизация!
Рык у Курой вышел не столь грозным, как у тролля. Но в выразительности мог бы с ним и поспорить.
Кажется, дипломатические методы исчерпали себя, и переговоры зашли в тупик. Эксперт прикинул возможность воззвать к совести старейшины. И напомнить этому валуну с глазками, что детективы, вообще-то, расследуют дело об убийстве его же соплеменников. Но опыт общения с существами, считающими взятки «проявлением уважения», говорил, что совесть у таких атрофируется в глубоком детстве.
Но ситуация, как это обычно и бывает, разрешилась сама собой. Пока переговорщики буравили друг друга далёкими от дружелюбия взглядами, один из валунов за спиной старейшины шевельнулся и выпрямился. Оказавшись, понятно, ещё одним троллем, только поменьше. И этот, который поменьше, заурчал, словно гигантский кот. Только не ровно, как нормальные кошки, а с модуляциями – то повышая, то понижая голос.
Курой в это урчание не вслушивался. Всё его внимание сосредоточилось на новеньком тролле. Точнее, наверное, всё-таки, тролльше. Потому что торс у неё обматывала тряпка, пропущенная подмышками. Хотя никаких выпуклостей тег не заметил. Ещё одна странность состояла в том, что этот новый оживший валун хоть и выпрямился, но не до конца. То есть, попросту, он остался сидеть на хвое, как-то безвольно подогнув под себя слишком худые ноги.
Старейшина урчания самки до конца дослушивать не стал, а оборвал её рыком, который и без перевода поддавался пониманию: «Замолчи и свернись обратно!». Тролльша не смутилась и продолжала ворчать, тыча в Яте пальцем.
– Что у неё с коленями? – негромко спросил Курой у егеря. – Или это врождённое? Но явно же с коленями, а не тазом или бедренным суставом.
– Всё верно, с коленями, – лесничий, видимо, страдающий повышенным слюноотделением, сплюнул на дорогу. – Простреляны обе чашечки. Эта скотина ей и плечи выбила. Прикладом, видимо. Руки-то я починил, а вот ноги... Сам понимаешь.
– Ещё ранения есть?
– Шкуру он с неё снять пытался. Но успел только надрез сделать. Помешал я ему. И зубы вышиб.
– Зубы? – удивился тег.
Насколько он знал, клыки у троллей можно было вышибить исключительно тараном. Да и то скорее голову оторвёшь. Ну, или он тебе оторвёт, пока ты его очаровательной улыбки лишаешь.
Эксперт, не обращая никакого внимания на старейшину, шагнул к тролльей девице. Как ни странно, но так и не почествованный вождь ему мешать не стал, спокойно пропустив тега мимо себя. Курой почесал когтём висок, соображая, как бы подоступнее донести свои желания. И вдруг дико оскалился, махнув рукой.
Тут произошла вторая странность. Тролльша его поняла – из всех присутствующих только она его и поняла. Но оскалилась, демонстрируя серые десны. Яте, со свойственной медикам деликатностью, обеими руками влез в рот пациентке, ещё сильнее оттягивая губы и щеки. Потом также придирчиво осмотрел шрамы и колени.
Девица отнеслась к осмотру с философским спокойствием, не сопротивлялась и только ворчала тихонечко, даже ласково. А когда Курой, закончив, хотел уже отойти обратно к ландо, она погладила его по голове с поистине материнской нежностью. Правда, тег от такой ласки аж присел – то ли испугался, то ли рука у тролльши оказалась тяжёлая.
К его невероятному облегчению больше попыток приласкать самка не делала. Только сунула что-то эксперту за пазуху.
– Уходить! – безапелляционно приказал старейшина.
Собственно, против этого Курой ничего не имел.
***
Каро в балаганах никогда не бывала. Воспитанниц пансионата на экскурсии в подобные места, понятное дело, не водили. А учёба в колледже на развлечения времени не оставляла. Да и не пристало приличным девицам сомнительным увеселениям придаваться. Потому и любопытство не мучило. Например, бордели теург тоже не посещала. И не тянуло тегу туда почему-то.
Спроси кто-нибудь девушку сейчас, как она тут очутилась – не ответила бы. Потому как и сама не сообразила, каким именно чудом её сюда занесло. Просто когда они с Мастерсом с крыши гостиницы слезли, настроение спустилось вместе с ними. Душа требовала чего-то яркого, необычного. В общем, продолжения банкета она просила. А реальность только насмехалась над подобными желаниями моросящим дождём и отражением фонарей в лужах.
У ворот отеля оборотень остановился, придержал девушку за подбородок и понимающе хмыкнул. Естественно, Каро тут же вырвалась и независимо отвернулась. Но как-то очень быстро оказалась в кэбе, а потом вот тут.
Постоянного места у балагана в Элизии не имелось – на то он и балаган. Но поскольку город требовал развлечений, то циркачи, зверинцы, немудрящие аттракционы и обязательно прилагающиеся ко всему этому великолепию торговцы всем и вся переезжали с места на место. Временами к ним присоединились новые труппы, а старые отправлялись путешествовать. Временами, по поводу ярмарок или праздников, балаган разрастался до городка. Но, так или иначе, а каждую ночь в столице крутились деревянные с облупленными мордами лошадки каруселей, играли шарманки и орали зазывалы, расхваливая выставленные на потеху публике чудеса.
