Текст книги "Меня прислал Чарли. Близорукая русалка. Пираты из Гонконга. Убийственный кайф"
Автор книги: Картер Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)
Глава 10
На небе не было ни луны, ни звезд – только черная ночь врывалась в лобовое стекло нашего автомобиля, да мертвенно-бледно мерцали заснеженные поля. Лютер умело вел машину, заставляя огромный седан идти по мерзлым ненадежным дорогам на пределе своих возможностей. Думаю, что Эдди выехал примерно часом раньше: таким образом, у нас не было шансов настигнуть его в дороге.
– Если Эдди собирается убить Сандру и выдать это за самоубийство, – любопытствуя, заявил я, – то как же он намерен поступить с четверкой слуг, которые всегда находятся в доме, и парочкой охранников, что все время дежурят снаружи?
– Таков Эдди! – мягко объяснил Лютер. – Он слишком хитер. Толкая Сандру к краю пропасти, он не станет делать это собственными руками – он сделает это с помощью своей фантазии!
– Меня еще кое-что беспокоит, – добавил я. – Нужно ли привлекать к этому делу полицию?
– Не беспокойтесь об этом, Ларри, – терпеливо отозвался Чарли. – Я уже позвонил лейтенанту Каблину, пока вы с Лютером выводили машину. – Он покосился на Лютера, который даже не повернул головы. – Я сообщил, что вы зайдете к нему с утра.
– Почему это я должен добровольно идти на свидание к копу? – искренне поразился Лютер.
– Это не совсем добровольно, – терпеливо объяснял Чарли. – Это – в целях самозащиты, а кроме того, у вас есть хороший свидетель.
– Вы рассказали Каблину, что я пришил Голанда? – разозлился головорез.
– Я рассказал ему, что вы одновременно спасли жизнь Ларри, – твердо заявил Чарли. – Разве не так, Бейкер?
– Это точно, – подтвердил я. – Кроме того, Лютер дал ему шанс бросить оружие, но вместо этого скелет обернулся и пустил его в ход.
– Такие свидетели мне нравятся, – признал личный телохранитель.
– Конечно, вы рассказали ему о Кэйт Данн? – поинтересовался я.
– Пытался, – признался Чарли, – но он и сам уже все знает. Они, кстати, вычислили и Эдди. Но, похоже, лейтенанту понравился рассказ о бумажнике Голанда и о предметах шантажа. Полиция будет рада заполучить солидные улики, которые можно сунуть под нос присяжным.
– Полагаете, полиция доберется до дома Эдди раньше нас? А, Чарли? – задал я праздный вопрос, так как не в силах был усидеть на месте.
– Нет, не думаю, – терпеливо ответил он. – Кстати, ведь я кое-что забыл сообщить лейтенанту!
– Вы забыли сказать о том, куда направился Эдди и почему! – предположил я.
– Ну, – он сделал многозначительный вздох, – я думаю, никто из нас не является совершенством.
– Если бы у меня был шанс на исполнение двух желаний, – мечтательно произнес я, – я бы хотел, во-первых, чтобы лейтенант Каблин отправился прямиком в отель и арестовал Кэйт Данн.
– А как насчет второго желания? – спросил Лютер.
– Я хотел бы, чтобы лейтенант взобрался по пожарной лестнице и постучал ей в окошко! – признался я.
Примерно через десять минут мы миновали последний заснеженный городок, а затем двинулись по грунтовой дороге, которая временами совершенно терялась под снегом. Эта поездка была похожа на страшный сон, и нам понадобилось не менее получаса, чтобы преодолеть какие-то жалкие три мили. Я вздохнул с облегчением, когда свет наших фар выхватил из тьмы ровную линию мрачной электрифицированной ограды.
– Ворота открываются изнутри нажатием кнопки, – сообщил я. – Приходится стоять, пока охранник откроет их. Если Эдди не ждет гостей, боюсь, что страж порядка вообще не станет себя утруждать.
– Есть вещи и похуже, чем терять время, сидя в автомобиле, – с готовностью отозвался Чарли.
– Точно! – кивнул Лютер. – К примеру, умереть молодым!
В свете передних фар показались ворота, и Лютер аккуратно притормозил в нескольких сантиметрах от них. Он с удобством откинулся на спинку сиденья и зажег сигарету.
– Полагаю, во время пути никто не дал себе труда подумать, что нам делать дальше? – спросил он.
– Лично я намерен просто сидеть здесь и достойно ожидать старости, – сообщил Чарли. – Какого черта ты не дашь свой проклятый гудок?
– Полагаю, это первый шаг в вашей славной кампании? – с энтузиазмом подхватил Лютер и нажал сигнальную сирену.
– Это настоящий кошмар, а не дом! – заметил я через пару секунд. – Он сам себе играет музыку, он не пропускает пыль с улицы. У него даже есть свое собственное небо, и комната для мастурбации, и…
– Что такое, черт побери, «комната для мастурбации»? – переспросил Чарли.
– Я ее не видел, – признался я. – Но там есть и другие потрясающие…
– Заткнитесь! – рявкнул Лютер.
Некоторое время мы сидели в тишине, затем Лютер добавил уже мягче:
– Вы слышите?
– Что? – проворчал Чарли.
– Дом, как Ларри и говорил… мне кажется, я слышу, как он сам себе что-то играет!
– Отсюда? – удивился я. – От ворот до крыльца ехать еще примерно четверть мили!
– Я заглушу мотор, – сказал Лютер.
После того как мотор заглох, внезапно наступившую тишину прорезал новый звук. Да, это и в самом деле была музыка! Она зазвучала в неподвижности ночи, и первые ее звуки, донесшиеся до нас, заставили меня вздрогнуть от неожиданности.
– С ума сойти! – негромко рассмеялся Лютер.
Чарли на какое-то время расплющил свой нос о лобовое стекло, а затем торжествующе хрюкнул.
– Итак, вы слышите, как дом играет сам себе, – сказал он счастливым голосом. – Я еще раз посмотрел на эти ворота и обнаружил, что они закрыты неплотно. Ну-ка подтолкни их, Лютер!
Мгновением позже автомобиль осторожно двинулся к воротам, которые легонько звякнули, соприкоснувшись с капотом машины, после чего послушно отворились.
– И что вы об этом думаете? – поинтересовался Чарли.
– Здесь что-то не так, – заявил я. – Если мы слышали музыку за четверть мили от дома, значит, внутри него она играет как сумасшедшая! А где охранники? Почему, как полагается, не закрыты ворота?
– У нас было достаточно поводов для беспокойства еще до того, как мы сюда добрались, Ларри. – Лютер усмехнулся, одновременно нажав на газ.
Звуки музыки постепенно становились все громче – по мере того, как мы приближались к дому. Окна на всех уровнях пылали электрическим светом, и если не обращать внимания на какой-то одинокий автомобиль, припаркованный у подъездной дороги, можно было подумать, что в доме проходит грандиозная вечеринка.
В громоздком спортивном автомобиле я узнал машину Эдди. Лютер припарковал седан прямо рядом с ней. Примерно секунд десять мы неподвижно сидели в машине, а над нами величественно катились волны фантастической музыки, обрушиваясь где то вдалеке на дороге. Временами пронзительные звуки струнных словно кинжалами пронзали наши тела.
– Что это за музыка? – неожиданно заорал Чарли, пытаясь перекричать ее.
– Вагнер! – заорал я в ответ. – Жизнь и смерть, гром и молния, и валькирии проносятся по небу!
– Давайте посмотрим, не сможем ли мы войти в дом! – опять завопил он.
Мы вышли и двинулись к крыльцу. С каждым нашим шагом музыка становилась все громче. Я чувствовал, как земля вибрирует под ногами, и готов был поклясться, что дом содрогается на своем фундаменте. Мы были уже меньше чем в шести футах от крыльца, когда Лютер неожиданно зажал уши руками и бросился обратно к машине.
Чарли на секунду взглянул мне в лицо, затем яростно потряс головой и пальцем показал назад. Я кивнул и проследил взглядом, как он бежит к автомобилю, а потом решительно шагнул к дому. Еще каких-то два шага, и я был бы на крыльце, но чувствовал, что через эти два шага я окончательно лишусь рассудка.
Музыка окатывала меня волнами, от силы звука раскалывалась голова, а тело было близко к апоплексическому удару. Мои барабанные перепонки воспалились – так нещадно терзали их жестокие звуки. Было и еще кое-что, беспокоившее меня. Это началось с той минуты, как мы впервые услышали музыку еще у ворот. Медленно и почти незаметно гармония Вагнера разрушалась, мелодия становилась все более и более резкой, все громче звучали диссонансы. «Никто, – твердо сказал я себе, – никто в целом свете и представить не мог, чтобы дом сошел с ума».
Возвращаясь к машине, я случайно взглянул на водительское сиденье автомобиля Эдди и заметил там какую-то бесформенную массу. Посмотрев туда еще раз, я краем глаза уловил какое-то едва заметное движение. Да уж, если дома не лишаются рассудка, то груда тряпья тем более не может двигаться по собственному желанию! Я открыл дверцу автомобиля и заглянул в него.
Пара раскосых бирюзовых глаз торжествующе встретила мой взгляд, однако в них не зажглось и искорки интереса.
– Привет, Сандра, – вежливо поклонился я.
– Сожалею. – Она робко улыбнулась. – Но, я боюсь, сейчас вы не сможете войти в дом.
– Что-то не так? – поинтересовался я.
– Никто не сможет сейчас войти в дом – и никогда больше не сможет. – Она повернула голову и долгим взглядом уставилась через лобовое стекло на брызжущие электрическим светом окна. – Понимаете, – она перевела дыхание, – это было бы несправедливо по отношению к Эдди.
– Почему бы вам не перейти в нашу машину и не посидеть немного там? – предложил я. – Она больше вашей, а благодаря печке вы согреетесь.
Сандра одарила меня долгим изучающим взглядом, очевидно обдумывая предложение.
– Смогу ли я сесть на переднем сиденье, чтобы смотреть через лобовое стекло?
– Безусловно!
– И вы не тронетесь с места без предупреждения или что-то в этом роде?
– Я обещаю.
Неожиданно она вздрогнула и плотнее укутала плечи в тонкий плед.
– Печка – это прекрасно! – наконец решилась она. – Ну хорошо, я пересяду в вашу машину!
Я помог ей выйти из автомобиля Эдди. Теперь она казалась мне и вовсе лишенной веса, словно изящная подвижная конструкция из елочных шариков, и настолько хрупкой, что я почти со страхом взял ее под руку. На лицах моих спутников я видел вопросительное выражение, пока они вылезали из машины и вежливо помогали Сандре устроиться на переднем сиденье. Чарли был занят тем, чтобы усадить ее поудобнее, а Лютер прошептал мне прямо в ухо:
– Это не музыка. Похоже, композитор сходит с ума!
Я согласно кивнул.
– Сандра – она или в шоке, или чокнулась, но уезжать не хочет. Говорит, что должна следить за домом.
– Давайте тогда в машину и закроем окна! – прокричал он. – В любом случае это хоть немного приглушит звук.
Чарли сел впереди рядом с Сандрой, а мы с Лютером устроились на заднем сиденье. Мы плотно закрыли все окна, и музыка стала менее слышна.
Сандра тонкими, как спички, пальчиками откинула с лица длинные черные волосы, затем быстрым движением смышленой птички повернула ко мне голову.
– Замечательная печка, мистер Бейкер! Спасибо за то, что меня пригласили.
– Приятно видеть вас с нами, – глупо сказал я первое пришедшее в голову.
– Мне ужасно жаль, что я не могу пригласить вас в дом, – сообщила она тоном образцовой хозяйки. – Но это невозможно, вы понимаете? Теперь дом превратился из жилища в гробницу, и не уверена, что вид его доставит вам удовольствие.
Она посмотрела на Лютера и неожиданно улыбнулась ему.
– Привет, Лютер! Ты виделся на днях с Чарли?
– Пару раз, – осторожно сказал телохранитель.
– Он убил Нейла, ты знаешь? – Сандра все еще лучезарно улыбалась.
– Чарли?
– Да нет же, не сбивай меня с толку, Лютер! – Ее лицо озарилось счастливой улыбкой. – Я имею в виду Эдди, и ты это знаешь! Он все время твердил мне об этом! Он даже подбил одного шантажиста стащить у меня кое-какие вещи, и мне приходилось каждый месяц платить тому, чтобы он не проболтался Эдди. А Эдди все это время знал об этом! – Ей пришлось сделать паузу, чтобы перевести дух.
– Он собирался и меня убить, – доверительно сообщила она. – Но я догадывалась об этом, конечно же давно догадывалась. С того самого дня, как увидела первый раз этот дом.
Она отвернулась и через лобовое стекло вновь неподвижно уставилась на него. Так продолжалось несколько минут. Наконец она как-то по-птичьи дернула головой, повернулась к Чарли и лучезарно ему улыбнулась.
– Привет, Чарли!
– Привет, Сандра. – Он тоже улыбнулся в ответ.
– Не видел ли ты на днях Лютера? – с интересом спросила она.
– Я все время его вижу, – сказал Чарли.
– Знаешь ли ты, что первое, что построил здесь Эдди, была эта ужасная ограда!
Она снова сделала поворот на сто восемьдесят градусов. Теперь она сидела спиной к Чарли и смотрела на меня.
– А потом он начал строить этот свой шедевр – дом! – Ее глаза на мгновение затуманились. – Дом, в котором было все – кроме любви, смеха и надежды. Эдди выстроил самую шикарную тюрьму в этом чертовом мире; однажды я сказала ему об этом, и он забился в рыданиях.
Она некрасиво сморщила носик.
– Он был маленьким сопливым придурком, вот кем он был! «Что с тобой? – кричал он на меня. – Чего ты еще хочешь? У тебя музыка в каждом углу, повсюду кондиционеры, где угодно ковры!» А я улыбнулась и сказала: «И муж, который бывает где угодно, кроме своего дома!» Итак, он выстроил тюрьму и заточил меня в ней – а через некоторое время даже стал забывать наведываться сюда с визитами.
– Где Эдди? – между делом спросил Лютер.
Она не услышала вопроса или не захотела ответить, замахав руками, словно принялась дирижировать лавиной звуков за стеклами автомобиля.
– Однажды он привел в дом какого-то немца. Его звали Виктор, он был просто огромным, с идиотской светлой бородой… Должно быть, стояло лето, потому что он все время потел. Ему было тридцать шесть, он был женат, имел четверых детишек и был гением в электронике. Я должна хорошенько припомнить все то, что говорил мне о нем Эдди, потому что это очень важно.
Она погрузилась вдруг в молчание и несколько минут смотрела на дом. Затем опять заговорила, но уже без прежней оживленности: ее голос стал глухим, с прорывавшимися временами хриплыми нотками горечи и страха.
– Помню, в ту ночь все напились. Это была вечеринка в честь дня рождения Виктора; мужчины угрожали отстричь ему бороду, а он сказал, что избавит их всех от надоевших жен. После этого уже все женщины захотели отрезать ему бороду. Я не знаю, с чего это началось, но неожиданно все заговорили о погребении мертвецов, как в разных частях света хоронят тела умерших.
А Эдди уже понесло по-настоящему, – он еще до начала вечеринки прикончил в ванной бутылку виски – и продолжал что-то твердить о викингах и о том, как они, готовясь умереть, отправлялись в море, а потом поджигали свои лодки. Он продолжал рассказывать об этом каждому, кто был еще в состоянии слушать. Какая, дескать, это была потрясающая идея и как величественны были викинги! Не с этого ли все началось? Я только помню, как Виктор шумел и доказывал, что все это можно сделать с помощью электроники и что он это еще докажет всем. Виктору следовало сегодня быть здесь – ему бы понравилось.
Лютер наклонился к ней и улыбнулся.
– Так что вы говорили об Эдди несколько минут назад? Вы поняли, что он намеревался убить вас с первого же дня, как вы увидели этот дом?
– На свете вряд ли отыщется много мужчин, способных выстроить дом для женщины – я хочу сказать, для одной женщины, не для двух, – медленно произнесла Сандра. – Но мужчина почти всегда строит святилище – ради того, чтобы защитить, скрыть в нем сияющую красоту своей любимой – понимаете? А через некоторое время святилище превращается в замок; чуть позже замок превращается в тюрьму, а тюрьма становится могилой.
Ее истонченные пальцы каким-то равнодушным жестом отбросили с лица длинные черные волосы.
– Эдди же начал с того, что построил для меня тюрьму, – продолжала она. – Вы ведь знаете Эдди! Единственный способ по-настоящему узнать его – это не обращать внимания на все, что он говорит, но все время пристально следить за тем, что он делает! В деле Эдди выражает себя по-настоящему, и это – одна из причин его успеха. Он чертовски мастерски владеет мимикой и ведет эти тошнотворные комические диалоги.
Некоторое время в машине стояла тишина. Я сидел и слушал яростные звуки музыки, доносившиеся снаружи. Это все еще было что-то из Вагнера – но я мог определить только приблизительно. Прорывавшиеся местами диссонансные ноты стали чуть более пронзительными и длились все дольше и дольше. Эта музыка могла бы прозвучать и во Вселенной при рождении очередного тысячелетия, когда маленькая, неизвестная звезда падала с неба и вонзалась в золотое надкрылье жука. Это была музыка, которая должна была бы известить о конце Вечности и звучать до тех пор, пока Вселенная не обратилась бы во прах, из которого она возникла.
– Как только подумаешь об Эдди и о викингах, – Сандра с живостью повернулась к Чарли и теперь всецело сосредоточилась на нем, – я хочу сказать… – Она хихикнула. Это был не смех, но то, что при определенном желании можно было назвать весельем, и звук этот был приятен для ушей. – Ну! – Она сделала отважную попытку продолжить рассказ. – Эдди немного смахивал на карлика – с этими очками, которые были чересчур большими для него, и с носиком, который был слишком мал, и с челюстью кретина. Кто-то ему однажды все это и выложил. Он потом долгие годы помнил эту фразу, пока не обнаружил, что она взята из Библии! В любом случае я рассказываю вам об Эдди и о викингах! И, полагаю, это имеет определенное значение – наверное, каждый маленький человечек мечтает стать большим. Эдди не был исключением и все время бредил викингами. Но среди этого бреда возобладали лишь две фантазии, которые для него были важны по-настоящему.
Первая касалась налета викингов. В этой фантазии Эдди и Ледер во главе с войском брали город с помощью пылающих мечей и благодаря силе своих рук, державших оружие. После взятия они начинали насиловать, грабить и мародерствовать – это была обязательная часть процедуры. Насколько я помню, я никогда не слышала, чтобы Эдди по-настоящему когда-то мечтал о грабежах или мародерстве. Думаю, он был слишком занят, выбирая себе внешние достоинства, исполненные англосаксонской красоты!
Но самой лучшей из всех его выдумок была картина, что разворачивалась под низким небом, у темных вод северного моря. Волны плескались у его ног, и жители прибрежной деревни говорили ему «прощай!», а он бросал последний взгляд на их залитые слезами грязные лица и улыбался. Затем они осторожно переносили его на корабль и складывали рядом с ним его доспехи и верный меч. Корабль мягко уходил навстречу малиново-золотому закату – и когда берег скрывался в дымке, он брал в руки горящий факел!
Оживление опять покинуло ее, однако она нашла в себе силы, чтобы продолжить.
– Вот почему Виктор мог подбить его на что угодно – с этой его неотразимой белокурой бородой и скотской широкой улыбкой. Он был одним из любимых викингов Эдди, возрожденным к жизни в качестве гения электроники. Это было, поверьте, такое жуткое сочетание, ей-богу! И они начали разрабатывать какие-то планы, покупали где-то детали, где-то – целые блоки, и я все еще думала, что они просто дурачатся… Но они никогда и ни к чему не относились так серьезно!
Они могли спорить – часами орать друг на друга! – из-за каких-то там последовательностей и таймеров, и спорить о том, что будет, если отключат электричество – и так далее. Затем в один прекрасный день я вдруг заметила, что они вообще перестали даже упоминать о своем проекте. Я спросила, что случилось с той их сумасшедшей идеей. Они оба уставились на меня и некоторое время смотрели таким, знаете, гадким взглядом, а затем сообразили, что я задала вопрос безо всякой задней мысли. Таким образом они схватили меня под руки и потащили по всем этим коридорам в подвал – и там стояла она, уже оконченная!
– Звучит потрясающе, – разочарованно сказал я. – Что, то есть объясните, что же это там стояло? Я хочу сказать, что они сделали? Построили корабль или что-то в этом роде?
Сандра ответила мне вежливой улыбкой, а затем опять продолжала:
– У нее был один главный выключатель, потому что если уж вы включили ее, вы уже не могли бы ее остановить – у нее ведь автономный генератор, спрятанный на двенадцать футов под землей!
Неожиданно она снова переключила внимание с Чарли на Лютера.
– Именно тогда я поняла, что это случится довольно скоро, – сказала она, ободряюще кивая.
– Довольно скоро? – Голос Лютера прозвучал обеспокоенно.
– Ну… что Эдди убьет меня, – нетерпеливо объяснила она. – Теперь он переоборудовал тюрьму в легендарную, гениальную могилу, подобную могилам викингов, и у него руки чесались ее поскорее опробовать. Все, что ему было нужно, – это последний повод, толчок, что ли, и он не заставил себя долго ждать. Он явился в виде маленькой певички из его телевизионного шоу. Сначала Эдди пытался отравить меня, но я быстро поняла, что он затеял.
– И как же вам удалось его остановить? – спросил Лютер.
– Я просто перестала есть, – легкомысленно заявила Сандра. – Было трудно только первые несколько дней, а дальше вы просто вообще перестаете думать о еде.
Несколько секунд, пока женщина переводила дыхание, я слушал музыку: теперь в ней с большим трудом можно было узнать отголоски вагнеровской темы. Мелодия растворилась в режущих ухо разрозненных звуках, которые скорее были похожи на ночной кошмар, бушевавший вокруг нашей машины.
– Потом он убил Нейла Ле Фуе – моего любовника, единственно близкого мне человека, который был со мной с того времени, как я вышла замуж, – сказала Сандра. – Значит, дальше следовала моя очередь. И он всячески старался разбить мое сердце, снова и снова рассказывая о том, как он смеялся в глубине души в тот миг, когда застрелил Нейла и встретил его ошеломленный, все понимающий взгляд. За мгновение до того, как Нейл скончался!
Я думала, что это произойдет прошлой ночью. – Ее голос упал до чуть слышного бормотания. – И отправила всех слуг в оплачиваемый отпуск – охранников тоже – и принялась ждать. Я ждала его в доме, который когда-то был моей тюрьмой, а теперь превратился в могилу викингов. Ждала, когда мой муж явится, чтобы убить меня.
Но вместо этого он приехал только сегодня вечером, – прошептала она. – Добрый старина Эдди, его жертвы вынуждены оставаться в живых достаточно долго, чтобы по достоинству оценить гений своего палача! Это будет его триумф, обещал он, его шедевр! Я должна чувствовать себя счастливой до потери рассудка при мысли о том, что избрана главным действующим лицом этого триумфа.
Он объяснил, что я собираюсь покончить с собой, но это будет самая эффектная смерть нашего века. «Ты хочешь сказать, что я собираюсь повернуть выключатель?» – спросила я, и он кивнул. «Ты собираешься уничтожить меня вместе с домом, который для меня построил, – догадалась я, – и одним махом избавиться от всех досадных помех». После этих слов я пришла в ярость, – сказала Сандра с едва заметным сомнением. – И по-настоящему разъярилась! Я была человеком, которого принуждали все время жить в этом чертовом доме, а теперь он намеревается отплатить мне еще и за страдания, прикончив с помощью электроники! Отлично, думала я, мы сыграем в прятки – только ты не будешь знать об этом, Эдди-бой! Когда играешь, выигрывает тот, кто умеет лучше спрятаться. Я понимала, что так мне будет намного легче: победит тот, кто лучше знает хитроумные приспособления этого дома.
Эдди благородно предложил мне выбрать комнату, в которой я предпочитаю умереть. Которую из комнат моего святилища, могилы или чего там еще я предпочту в свой последний миг? «Что ты собираешься делать, когда оставишь меня внутри? – спросила я его. – Опустишь стальные ставни на окнах и дверях?» – «Совершенно верно», – ответил он. Не то чтобы он сомневался в том, что я умру с достоинством, но ставни, безусловно, могут сыграть свою роль, если я вдруг потеряю голову.
«Я сделала выбор, – сказала я ему наконец. – В такие мгновения человек должен быть как можно ближе к природе, к простым человеческим радостям. Я умру во второй по счету кухне, которая меньше, чем первая». – «Как пожелаешь, любовь моя!» – пообещал он. Он помог мне спуститься по коридорам и даже не забыл отпустить по дороге пару забавных шуточек, чтобы поддержать во мне бодрость духа.
Прежде чем оставить меня в могиле, он заявил, что задержится в доме ненадолго, чтобы послушать музыку, так что пока я не останусь в полном одиночестве. И буду слышать ее в своей маленькой кухоньке, а он пойдет в комнату для мастурбации, всего одним уровнем выше. Затем он послал мне воздушный поцелуй, вышел из кухоньки и повернул выключатель. Стальные шторы, опустившись, закрыли дверь и окна, навеки отделяя меня от мира.
До меня неожиданно дошло, что я больше не рискую быть отравленной, что я могу есть и наслаждаться едой. Я сварила себе яйцо, заварила чай и как раз приступила к ужину, когда зазвучала музыка. Яйцо было просто восхитительным! Я продолжала есть – то есть начала снова!
Я слушала чудесную музыку Вагнера, налетавшую, словно порывы бури, которая незаметно становилась все громче, и думала о том, что Эдди сейчас сидит в своей комнате для мастурбации и тоже слушает ее. Только его двери и окна не закрыты стальными ставнями, поскольку никто не повернул выключатель, тот самый, что расположен как раз за дверью, никто не замуровал его в стальном гробу.
Затем я подумала о том, как правильно я сделала свой выбор и как мудро я поступила, избрав вторую кухню. Год назад мы с нею изрядно намучились. Дело в том, что кухарка впадала в истерику всякий раз, как стальные ставни неожиданно падали и закрывали ей выход. Я никогда не говорила Эдди о том, что заказала второй выключатель, установленный внутри кухни так, чтобы кухарка могла всякий раз сама освобождать себя из плена безо всех этих непрестанных истерик.
Это сработало блестяще! – И Сандра лучезарно улыбнулась нам. – Я снова выбралась в коридор, затем потихоньку подошла к двери комнаты для мастурбации, поскольку не хотела беспокоить Эдди. Я осторожно заглянула в дверной проем – он сидел там, развалившись в одном из этих кресел с вибратором, которые массируют вас, когда вы в них сидите, норовя прижаться к нему своим маленьким животиком. Он даже не слушал эту чудесную музыку Вагнера, которая звучала по всему дому!
Я немного подождала, пока он наконец не выключит кресло, и только когда он встал с него, прокричала: «Пока, Эдди! Ты насладился в последний раз, грязная ты свинья!» – и с этими словами повернула выключатель. Я прекрасно видела его лицо в этот последний момент, пока медленно опускавшаяся стальная штора не скрыла его от моего взора!
Я посмотрел на Лютера, потом на Чарли и подумал, неужто и у меня такое же выражение лица?..
– Сандра! – заорал Лютер почти в агонии. – Этот чертов выключатель завел музыку! Но что еще он должен был сделать?
– Мистер Бейкер, – сказала она, ласково улыбнувшись мне. – Вы не могли бы высунуться наружу и немного послушать музыку? – Она терпеливо ждала, пока я пару секунд наслаждался дьявольской какофонией. – Скажите, в этом есть хоть что-то от Вагнера?
– Нет, мадам. – Я недоуменно пожал плечами. – Это похоже, скорее, на жуткую вечеринку в аду после того, как закончилась выпивка.
– Прекрасно! Тогда это может произойти в любую минуту.
– Сандра – пожалуйста! – Лютер едва не рыдал от злости. – Выключатель…
– Ну, – она наконец сжалилась над ним, – он, грубо говоря, превращает дом в погребальный костер – но вы можете прибавить к этому еще какие-нибудь дополнительные мелкие детали. Но все тщательно спланировано, и, таким образом, ничто не может остановить процесс. Специальная музыка, которая звучит все более и более нестройно, символизирует конец света. Как только музыка становится совсем уж невнятной, в дело идет огонь – насколько я знаю, здесь должна быть дюжина ракет и парочка печей, включающихся от сети…
– Слушайте! – перебил я ее.
– Я ничего не слышу! – прокричал Чарли.
– Началось! – возвестил я. – Музыка – или шум – она прекратилась!
Раздался шипящий звук, и от крыши дома отделилась ракета, распустившая в небесах свой огненный хвост.
– Я так люблю ракеты! – счастливым голосом восхитилась Сандра.
– Мой Бог! – отозвался я. – Мы не можем просто сидеть здесь и наблюдать! – И я уже положил руку на ручку дверцы.
– У вас нет другого выхода, – пожала плечами Сандра. – Уже никто и ничего, увы, не может с этим поделать.
Я снова сел в машину, размышляя о том, кто же из нас больше спятил: Эдди с его фантазиями больного монстра, Сандра, сияющая, словно пятилетний ребенок в праздник Четвертого июля, или же мы с Лютером и Чарли, которые преспокойно сидели в машине, тогда как некий парень вот-вот сгорит заживо, и процедура эта будет такой же эффектной, как казнь на электрическом стуле в тюрьме Синг-Синг.
В воздухе распространился запах пороха, и тотчас тонкий язычок желтого пламени лизнул крышу третьего этажа.
– Я знала, что это будет величественное зрелище! – в восторге закричала Сандра.
Лютер посмотрел на меня и одарил кривой ухмылкой.
– Потребуется немало времени, пока кто-нибудь превзойдет финал самого последнего шоу Эдди Сэквилла!
Летящий по воздуху дым неожиданно повалил еще гуще, теперь уже вовсю горели второй и четвертый этажи, тогда как третий превратился в сплошную бушующую массу пламени.
– Полагаю, это справедливо, – пробормотала Сандра, все еще не в силах оторвать взгляда от дома. – Последний кайф Эдди Сэквилла был самым сильным, и теперь он навеки застынет в пепле его любимой комнаты!
