Текст книги "Меня прислал Чарли. Близорукая русалка. Пираты из Гонконга. Убийственный кайф"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

Картер Браун. Том 11
Меня прислал Чарли

Меня прислал Чарли
(Пер. с англ. П. В. Рубцова)

Глава 1

Кэйт Данн, свернувшись клубочком, полулежала в своем кресле; растрепанные волосы, походившие на слегка разворошенную копну спелой пшеницы, закрывали один глаз и часть лица. Ее равномерно вздымающаяся грудь отчетливо вырисовывалась под переливающейся тонкой муаровой тканью голубой пижамы. С точки зрения праздного наблюдателя, единственным, что нарушало эту продуманную мизансцену, было излишнее количество тугой плоти, представляющей восхитительную панораму величественных холмов и уютных долин.

Мисс Данн принадлежала к тому редкому типу женщин, которые излучают одновременно невинность и сексуальность. С моей точки зрения, это вопиющее противоречие, но как подобное ни называй, стоило ей состроить мне глазки, как всякий раз это приводило меня в состояние, близкое к безумию.

– Привет, Ларри! – Она тепло улыбнулась и осторожно отвела прядь белокурых волос, попавшую в уголок рта. – Ты все еще одет… Неужто и все остальные, кроме меня, тоже страдают бессонницей?

В дальнем конце комнаты появилась Фрайда Ансель, которая, на секунду замедлив шаг, окинула нас равнодушным взглядом.

– Остальным ничего другого и не остается! – кисло заметила она. – Что этот паралитик недоросль о себе воображает? Собрать совещание в два часа ночи – да еще по поводу какого-то сценария!

Она поправила свою безупречную прическу – два блестящих воронова крыла, расходящиеся строго от прямого ряда и обрамляющие овалом тонкие черты ее холодного красивого лица, – довольно громко шмыгнув носом. Простое белое платье без пояса плотно облегало ее тонкую фигуру, делая Фрайду больше, чем обычно, похожей на Снежную королеву из сказки.

– Может быть, Эдди Сэквилл, – предположил я, – воображает себя величайшим комиком телевидения – тем самым парнем, который неизменно занимает одну из верхних строчек всех рейтингов? А может быть, по его мнению, тот факт, что на наших костях еще осталось кое-какое количество мяса, доказывает, что мы недостаточно усердно отрабатываем свои деньги?

Постепенно я входил в раж, не обращая внимания на отчаянные сигналы, которые посылали мне большие синие глаза Кэйт, – я не хотел верить слухам о том, что Фрайда Ансель делит с Эдди его королевское ложе, даже если Кэйт в это и верила.

– Может быть, – продолжал я ироническим тоном, – Эдди созывает совещание в два часа ночи потому, что он – человек-вампир и надеется, что в наших жилах еще осталось несколько капель теплой крови, даже после того, как мы отработали восемь долгих месяцев в его шоу?

– Неплохо сказано, Ларри, ей-богу, – раздался вдруг до ужаса знакомый гнусавый голос за моей спиной. – Я ценю подобную лояльность, особенно со стороны такого писаки, как ты, который уже сто лет дурачит меня, притворяясь лучшим автором в нашем шоу.

Мне следовало бы давно запомнить, с досадой думал я, что Эдди никогда не входит в комнату, как все нормальные люди, а всегда подкрадывается незаметно – черт бы побрал его неслышную походку! Я обернулся с неохотой и посмотрел на него – в это до ненависти знакомое лицо, при виде которого больше тридцати миллионов зрителей около телевизоров – от одного побережья до другого – по вечерам корчатся от смеха каждую среду.

Это было исключительно невыразительное лицо, узкое и меланхоличное, с обвислыми, как у бассет-хаунда, щеками. Казалось, что переносица его маленького носа не в силах была удержать тяжелой оправы огромных очков, которые подчеркивали близорукую беспомощность его младенчески-голубых глаз. И только перестав смеяться над Эдди Сэквиллом – полагаю, что никто из тридцати миллионов зрителей этого никогда не делал, – вы замечали натруженные мышцы вокруг его рта и то, как его тонкие губы поджимаются и вытягиваются в прямую линию.

Будучи комиком, он в чем-то походил на Чарли Чаплина – маленький человечек в вечной борьбе против непреодолимых препятствий, но в нем не было той изюминки, которая делала из Чаплина гениального комика. Эд привносил в свой имидж нечто свое, что было сродни нахальству фокстерьера. Его маленький человечек мог расположиться подремать прямо под носом полицейского, после того, как дубинка стража порядка уже раз десять отскочила от его черепушки. В моих глазах Сэквилл вовсе не походил на тип «маленького человечка» Чаплина – нет, только на босса, который платил мне четыре тысячи в неделю и, кажется, собирался уплатить наконец за прошлую.

– У меня нет проблем с тем, чтобы нанять писателя, Бейкер, – бесшумно появившись, насмешливо произнес он, глядя на меня. – Или тебе уже не терпится приступить к созданию диалогов-сценариев для дневного шоу-викторины, а?

И в эту минуту захлопнувшаяся за ним дверь со стуком отворилась и в комнату ворвался Хэлл Уайт, который, на мой взгляд, олицетворял собой типичного второсортного актеришку, выдающего себя за бизнес-менеджера. Со всей ответственностью могу утверждать: чтобы быть бизнес-менеджером Эдди Сэквилла, неминуемо приходится пускать в ход массу всяких трюков.

– Итак, – бодро заявил Хэлл, – все в сборе?

– Если ты на минуточку раскроешь глаза, ты, тупой сукин сын, – одернул его Эдди тихим, лишенным всякого выражения голосом, – тебе не придется задавать этих идиотских вопросов.

Цвет лица Уайта мгновенно пришел в явное противоречие с его фамилией<sup>[1]1
  Уайт – белый (англ.).


[Закрыть]</sup>.

– Я носился за этой сворой до посинения, клянусь! – взмолился он. – Я стучал в двери, обзванивал по телефону…

– Избавь меня от этих поганых деталей! – заорал Эдди. – Ты еще пойди и скажи, что тебе нужна собака-поводырь и белая палочка! Полагаю, ты их получишь – как раз когда я заведу себе нового бизнес-менеджера. Даже идиот от рождения мог бы справиться подобным заданием – отыскать…

Продолжая мило беседовать в том же духе, эти двое прошли в комнату. Они были готовы и дальше обмениваться подобными репликами, но тут Эдди увидел остальных, и в ту же секунду рот его захлопнулся, превратившись в узкую щель.

Борис Сливка, продюсер шоу, бросил меланхолический взгляд через плечо. Его темные глаза ни на секунду не изменили своего обычного скорбно-отрешенного выражения.

За все время моей работы в шоу Борис оставался единственным человеком, которого Эдди ни разу, сколько ни пытался, не сумел вывести из себя. Как объяснял это сам Борис, ему было около трех лет от роду, когда его родители бежали от ужасов большевистской революции, и за месяц, понадобившийся им, чтобы добраться до безопасной гавани, мальчик повзрослел сразу лет на семь. С того самого дня он дал себе слово, что никогда больше не будет выходить из себя ни по какому поводу, и, судя по тому, как он общался с Эдди, – голову даю на отсечение – он свое слово держал.

Нейл Лe Фуе – актер милостью Божьей – аккуратно отвел волосы со лба, чтобы не растрепать темно-русый локон в виде вопросительного знака как раз над правым глазом.

– Мы опоздали или как? – поинтересовался он томным голосом.

– Заткнись и сядь на место! – огрызнулся Эдди. – У нас важное совещание, но тебя это, похоже, не волнует, не так ли? Ты способен явиться вовремя только на какую-нибудь бездарную вечеринку, где хозяева с утра нажрались наркотиков!

Де Фуе вздрогнул, щеки его заметно порозовели, и он молча направился к кушетке в дальнем конце комнаты. Через пару секунд к нему присоединился Хэлл Уайт, лицо которого выражало заметное облегчение, поскольку Сэквилл нашел себе нового агнца для заклания. Фрайда Ансель, невозмутимо мерившая шагами комнату до тех пор, пока в нее не ворвался Эдди, опустилась в кресло, скрестив ноги медленным, неторопливым движением, словно исполняла некий тайный ритуал, поклоняясь невидимому божеству. Борис выбрал один из трех стульев с прямыми спинками, которые были составлены вместе у дальнего конца стола, и, таким образом, лишил меня выбора: мне оставалось только занять другой стул и сесть к нему лицом.

Тишина в комнате становилась все тягостней, в то время как Эдди дожидался, когда утихнут последние шарканья ног и покашливания. Наконец убедившись, что он завладел всеобщим вниманием, Сэквилл осторожно опустился на краешек стула, выбрав место во главе стола, и по очереди обвел всех взглядом.

– У меня родилась потрясающая идея нового скетча, – провозгласил он скучным голосом, – даже новой серии скетчей, если уж быть совсем точным.

– Великолепно! – с энтузиазмом отозвался Хэлл.

Эдди уперся локтями в край столешницы, с силой сжал ладони и принялся медленно сплетать пальцы. Это была его, так сказать, личная форма молитвы в особо трудных ситуациях, когда он просил сдержаться своего гения, не позволяя ему окончательно выйти из себя. Едва приметив знакомый жест, Хэлл тяжело откинулся на спинку кушетки, и на лбу его выступили мелкие капельки пота.

– В работе телевидения наблюдается определенная цикличность, – спокойно начал Эдди, видимо убежденный в том, что его тихой молитвы оказалось на этот раз вполне достаточно, чтобы Хэлл держал рот на замке – по крайней мере, следующие десять минут. – Шоу определенного типа сменяют друг друга по кругу. Когда-то это был век великих комиков – Берля, Глеасона, Скелтона; через некоторый промежуток времени им на смену пришли вестерны, затем появились шоу про частных сыщиков, потом их героями стали доктора и медсестры, за ними – адвокаты, а потом – снова комики. Почему?

В нашей компании не нашлось такого дурака, который стал бы отыскивать ответ на заведомо риторический вопрос.

– Итак, почему же? – повторил Эдди. – А потому, что каждый такой цикл начинается с хорошего шоу – к примеру, вестерна, который занимает верхние строчки рейтинга; и тогда все, кто занят в данном бизнесе, тоже начинают делать вестерны. В конце концов зрители, объевшись этих вестернов, жаждут нового, и, естественно, какие-то гениальные люди создают такое хорошее шоу про частных сыщиков. Оно побивает рекорд популярности, и все кому не лень начинают делать шоу про сыщиков… Но в какой-то момент и они становятся зрителю до задницы… Понимаете, господа, о чем я?

– Нет, – вежливо отозвался Борис.

Эдди пристальным взглядом осмотрел столешницу, и на лице его застыло выражение мученика.

– Временами я чувствую себя таким одиноким, – театрально прошептал он. – И в такие минуты я осмеливаюсь надеяться, что в один прекрасный день у одного из вас – хотя бы у одного! – прорежется какой-то слабый отблеск интеллекта, первая робкая попытка подняться над мышлением среднего уровня… – Он медленно покачал головой. – И в такие вот минуты я начинаю понимать, что в глубине души я – всего лишь мечтатель.

– Ты хочешь сказать, Эдди, что зрителей либо перекармливают качественной пищей, либо держат в черном теле? – небрежным тоном предположил Борис, игнорируя предыдущую исповедь комика. – То есть, предположим, ты делаешь серию комических скетчей, основанную на том типе шоу, которого зрители последние пару лет не видели по телевизору; в таком случае ты не только получаешь подходящий материал, но можешь пробудить в них ностальгические воспоминания, которые окажутся тебе весьма на руку?

– Полагаю, это весьма грубая и приблизительная трактовка того, что я пытаюсь вам втолковать, – холодно отозвался Эдди.

– И что же все-таки ты задумал? – продолжал Борис. – Вестерн? «Сэквилл Шесть Ружей снова на коне» или какую-нибудь иную подобную безвкусицу?

– Вестерн? – Эдди невесело улыбнулся продюсеру. – Держу пари, и ты тоже уже подумываешь об этом! Нет, я хочу сделать серию про сыщиков, и как можно быстрее. Я даже уже придумал ей название – «Кровавый Глаз». Нравится?

– Блеск! – Хэлл наконец обрел право на реплику. – Просто потрясающе, Эдди!

– Каждый скетч будет идти минут десять, – продолжал Эдди. – Я, естественно, играю Кровавого Глаза. Возродим крепкое детективное шоу! Я сыграю его так, как Бен Турпин играл бы Гамлета.

– Такое уже делали прежде! – твердо заявил я.

– Но только не Эдди Сэквилл!

Боже, как унизительно! Своим коротким ответом он сразил меня наповал и оставил, пошатываясь, умирать на коленях – одного, в звенящей тишине.

– Это меня беспокоит, – нарушил молчание Борис. – Я начинаю нервничать. Может, подобное вовсе не в стиле Эдди Сэквилла? – Его усталые глаза сенбернара обратились ко мне. – А, Ларри?

– Возможно, нам следует вернуться к истокам? – предположил я. – Эдди Сэквилл в классическом амплуа? Добрый сосед, который приходит, чтобы помочь вам разжечь печку и раздувает огонь до тех пор, пока ваш дом не сгорит дотла. Нетерпеливый командир, который приказывает своим скаутам ставить палатки на берегу реки, а затем причитает, что все они утонули. Маленький человечек в супермаркете, который хочет вытащить именно ту банку консервированных бобов, которая стоит в самом нижнем ряду десятифутовой пирамиды… Это – Эдди Сэквилл, телевизионные шоу которого имели самый высокий рейтинг на телевидении и теперь ты хочешь все это бросить?

– Черт тебя побери! – Эдди наградил меня кислой улыбкой. – Ты, Бейкер, только зря растрачиваешь здесь свой талант. Тебе следовало бы сидеть дома и писать роман-эпопею.

– Спасибо, уже пробовал, – хрюкнул я. – Удалось продать восемьсот экземпляров, а пара сотен до сих пор пылится у меня в квартире.

– Думаю, Ларри прав, – сдержанно заметил Борис. – Ты меняешь направление, устраиваешь балаган, – а может быть, людям это не очень-то и понравится.

Локти Эдди снова уперлись в поверхность стола, и мы в почтительной тишине ждали, пока он молил своего гения-покровителя сниспослать ему понимание.

– Я не собираюсь менять направление, – неожиданно нервно произнес он. Обычный надтреснутый голосок моего босса зазвучал на целую октаву выше, срываясь чуть ли не на визг. – В том-то все и дело, вы, банда тупоголовых кретинов! Кровавый Глаз останется тем же Эдди Сэквиллом, поменяются только обстоятельства! У него будет свой офис – там у него сексуальная секретарша, и все как надо, – только это она гоняется за ним вокруг стола, в нижнем ящике которого у него припрятана бутылка лимонада, и он постоянно прикладывается к ней. Он носит свою пушку 38-го калибра в кобуре под мышкой, только она всегда сбивается на одну сторону. Когда у него остается ровно три минуты для того, чтобы спасти свою клиентку, которую злодей уже потащил в гостиную, чтобы там придушить, он не может найти рядом с ее домом места для парковки и ему приходится до изнеможения колесить по всему кварталу…

– Ну… это может быть, – осторожно согласился Борис.

– Да здесь миллион всяких ситуаций! – заорал Эдди.

– Ларри? – пробормотал меланхолический продюсер, взглянув на меня.

– Полагаю, что да, – неохотно признал я.

– Хочу, чтобы сценарий был готов завтра же, после обеда! – воззрился на меня Эдди. – Мы начнем репетировать в среду, и в тот же вечер это пойдет в шоу.

– Ты почти не даешь мне времени, Эдди! – возопил я.

– На тебя работают три автора, – парировал Эдди ледяным тоном. – Ваша банда стоит мне десять тысяч в неделю! Сценарий нужен мне завтра, к трем часам пополудни, или к половине четвертого сегодня я найду других четырех писак для своего шоу.

– Говоря о секретарше, ты имел в виду меня, дорогой? – неожиданно вступила Фрайда.

– Еще чего? – зарычал Эдди.

– А как насчет меня? – поинтересовался Ле Фуе с безнадежным видом. – Какую роль во всем этом ты отводишь мне?

– Скажу, когда истечет срок твоего контракта, – ответил Эдди с ухмылкой. – А пока тебе не о чем беспокоиться. Можешь мне поверить, я не позволю тебе рассиживаться в домашнем халате за такую зарплату!

Он посмотрел на Кэйт Данн, которая все еще нежилась в кресле, свернувшись клубочком. Глаза ее были закрыты.

– Ты, белобрысая! – неожиданно завопил он. – Твоя пижама расстегнулась прямо на груди!

Кэйт мгновенно открыла глаза, глянула прямо Эдди в лицо с нескрываемым отвращением. Молчаливый поединок взглядов длился несколько секунд.

– Расстегнулась прямо на груди, – вдруг переменившимся счастливым голосом повторил Эдди. – Если ты мне не веришь, детка, посмотри сама.

– Я бы почувствовала, – невозмутимо зевнула Кэйт. – Если это твое «спокойной ночи», не могла бы я вернуться в постель?

– Нет! – опять взревел Эдди. – Тебе и так платят слишком большие деньги за то, что ты поешь в моем шоу, белобрысая. Но я хочу, чтобы ты еще и играла – я сказал играла! – в этом новом скетче. Понятно?

– За дополнительную плату? – Кэйт сладко улыбнулась ему.

– Пусть твой агент обсудит это с Хэллом! – ухмыльнулся Эдди. – При том, как ты ведешь дела, тебе, может быть, и удастся выторговать свои пять центов.

И тут в дверь изо всей силы забарабанили. Эдди открыл ее, и в комнату вошел новый – высокий и тощий – персонаж. Его физиономия выглядела болезненно изможденной, и, осененная полями темной шляпы, его фигура более всего, с моей точки зрения, походила на длинное весло. Пришелец был одет в какого-то скучного цвета пальто, которое болталось на его плечах, как на вешалке, а обе руки глубоко засунуты в карманы пальто.

– Какого черта вам нужно, что вы врываетесь сюда прямо посреди совещания? – заскрипел Эдди гнусавым голом.

– Вы – Эдди Сэквилл? – поинтересовался вновь прибывший глухим полушепотом.

– А кто еще, по-вашему? – саркастически отозвался Эдди. – Может быть, я больше похож на Хрущева?

– Меня прислал Чарли, – прошептал мертвенно-бледный тип.

– Чарли? – Эдди на секунду задержал на пришельце взгляд, затем адамово яблоко на его шее задергалось в конвульсии. – Кто такой Чарли, черт побери?

– Чарли сказал, что он действительно устал ждать, – сказал высоченный парень.

Он чуть придвинулся к Эдди, вытащил руки из карманов и осторожно снял с носа того очки в тяжелой оправе.

– Чарли говорит, что у него кончилось терпение, – жестким шепотом повторил он. – У вас осталось на все про все двадцать четыре часа – после этого, говорит он, может случиться все, что угодно.

Он уронил очки в тяжелой оправе на пол и неторопливо растоптал оба стекла.

– Вот что говорит Чарли, – повторил он на случай, если Эдди еще не понял, о чем идет речь, а затем повернулся к двери.

Хэлл Уайт наконец поднял с кушетки свои двести фунтов тухлого жира и неуклюже двинулся через комнату.

– Эй! – негодующе заорал он вдогонку незнакомцу. – Вы не имеете права!

– Да что вы говорите? – Парень оглянулся, посмотрев на Хэлла со слабым проблеском интереса. – И почему же?

– Потому что он – Эдди Сэквилл, вот почему! – Угрожающие ноты в голосе Хэлла, стоило ему взглянуть пришельцу в лицо, неожиданно сменились растерянными. – Я хочу сказать… ну!., не имеете права, и все. Может, вы просто не понимаете, какой Эдди большой человек! Только попробуйте…

– Кое-кто оказал бы миру серьезную услугу, пустив тебя на кошачьи консервы! – отозвался тощий, как весло, парень. – Таким образом ты мог бы принести пользу, вместо того чтобы занимать в этом мире место своей жирной тушей и понапрасну сотрясать воздух.

Неожиданно всем стало ясно, что пришелец утомился от разговоров: он поднес к лицу Хэлла открытую ладонь и дал ему пощечину. С виду в этой руке и мускулов-то никаких не должно было быть, однако от этого «легкого» удара Хэлл всей своей массой отлетел в другой конец комнаты, хватая руками воздух в безуспешной попытке сохранить равновесие. Он врезался в противоположную стену и осел там, словно лопнувший воздушный шар. Парень, которого прислал Чарли, сунул руки обратно в карманы и неторопливо вышел из комнаты – так, словно для него это был обычный способ оканчивать беседу.

Дверь за ним закрылась, оставив комнату погруженной в оглушительное молчание, нарушаемое лишь монотонным потоком грязной ругани, которая сочилась изо рта Эдди, ползавшего по полу и сослепу шарившего по нему руками в поисках своих разбитых очков. Наконец он врезался головой в край стола, набив себе шишку, и проклятия загремели с новой силой.

– Во имя всего святого: кто это был? – беспомощно вопрошал Ле Фуе.

– А кто его знает! – меланхолически ответил Борис. – Может быть, Кровавый Глаз?

Глава 2

За шесть месяцев до вышеописанных событий Эдди ужасно устал от людей, которые не собирались вокруг него по первому свисту посреди ночи, и потому арендовал целиком два этажа отеля, расположенного в центре города, и разместил свой основной персонал в комнатах на верхнем этаже. Он окружил себя обременительной свитой, а нижний этаж использовал под офис и репетиционный зал. Поначалу я был убежден, что он спятил, но потом Хэлл Уайт напомнил мне, что это сэкономит нам уйму времени и денег, потому что теперь я могу воплотить в жизнь заветную мечту спать там же, где работаю.

На сей раз мне, однако, не удалось хорошенько выспаться за тот жалкий остаток ночи после того, как посланник Чарли непрошенно вломился к нам на совещание. На следующее утро в девять утра на моей постели уже сидели три остальных автора нашего шоу, а я тем времени пил кофе и делал отчаянные попытки окончательно проснуться. Одного лишь взгляда в зеркало было достаточно, чтобы оно сообщило мне, что начинать придумывать сценарий придется теперь, имея целых два «кровавых глаза».

В тот же день, в три часа две минуты пополудни я вручил Эдди готовый сценарий, и к пяти тридцати он его уже окончательно переделал. Должен признать, что в нашем скетче действительно была допущена парочка грубых ошибок – например, мы обозначили для Фрайды паузу длиною в пять секунд, в течение которых Эдди вообще не показывался на сцене; хуже того, мы собирались отдать Нейлу роль, которая, может, и не являлась сама по себе такой уж смешной, но все же могла бы принести ему пару смешков публики. Как выразился Эдди, я достаточно давно работаю на него, чтобы наконец понять, что это – шоу Эдди Сэквилла, а не кого-то там еще.

Далее я быстренько помылся-побрился-переоделся, покончив со всем этим, спустился лифтом на первый этаж отеля и рванул в бар с такой скоростью, словно у меня земля под ногами горела. Утро, пока мы писали сценарий, растянулось на многие часы; еще более Долгой и утомительной оказалась вторая половина дня, когда мне пришлось быть свидетелем того, как Эдди переделывает его снова и снова, и я отчаянно нуждался в каком-нибудь чудодейственном средстве, снимающем нервное напряжение, – в чем-нибудь вроде бочонка мартини.

Бармен метнул мне через стойку первую порцию. Собираясь поднести стакан ко рту, я прикрыл глаза, ибо мои вкусовые бугорки уже приготовились оценить качество благословенной влаги, как вдруг чей-то нежный голосок прошептал мне прямо в ухо:

– Ну, Ларри Бейкер, теперь я знаю о тебе целых две вещи. Во-первых, ты – писатель, а во-вторых – алкоголик!

Я открыл глаза и увидел Кэйт Данн, примостившуюся на высоком стуле рядом со мной; пухлые губы раздвинуты в издевательской ухмылке, крашеные, цвета пшеницы, волосы собраны на макушке в затейливую высокую прическу. На ней было надето элегантное платье для коктейля из бежевых кружев, кокетливо драпированных на подкладке из шелкового джерси. Платье держалось на плечах благодаря двум тоненьким бретелькам, а декольте было достаточно глубоким, чтобы открывать взгляду ровно два сантиметра глубокой ложбинки между ее зрелыми грудями. Как и всегда, одного взгляда на нее мне было достаточно, чтобы наполовину лишиться рассудка.

– Нельзя подкрадываться к людям таким образом! – заявил я. – И вы не должны надевать подобные обтягивающие наряды. Предупреждаю: они пробуждают во мне животное!

– О Боже! Так напугать бедную девушку, мистер Бейкер! – неожиданно Кэйт хихикнула. – Может, вы перетрудились?

И вот так всегда – с горечью подумал я. Точно такой же диалог с любой другой дамой мог бы окончиться завуалированным приглашением проверить, насколько силен в парне этот животный инстинкт, едва двое достигли бы порога ее номера. Но Кэйт произносила все эти слова только потому, что они пришлись к месту, и потому еще, что она не хотела выглядеть невежливой. И если бы осмелиться положить хотя бы руку ей на колено, клянусь, она своим криком подняла бы на ноги весь бар – опять все та же чертова бессовестная двойственность ее поведения!

– Это все Кровавый Глаз, – заявил я с горечью. – Эдди наконец получил свой скетч, переписанный им для собственного удовольствия, и завтра с утра он его репетирует.

– А Чарли об этом знает? – снова хихикнула Кэйт.

– Вы о вчерашнем сумасшедшем доме? А вы не думаете, что это был просто розыгрыш, который кто-то устроил на радость Эдди?

– Не знаю и знать не хочу, – ответила она, блаженно улыбаясь. – Все, что я помню, – это выражение лица нашего босса, когда он, ползая на коленях, искал свои очки. Ей-богу, это стоит всего!

– Похоже на розыгрыш, – хрюкнул я. – Обычная банальность – «Меня послал Чарли». Сюжет заимствован из ранних фильмов Богарта.

– Ларри! – Кэйт крутила в пальцах стакан, лицо ее выглядело задумчивым. – Не думаете ли вы, что в жизни все происходит точно так же?

– Имеете в виду ранние фильмы Богарта? – взвился я. – Да вы просто ребенок!

– Я хотела сказать – все так же банально, – возразила она. – Все эти умные слова, над которыми вы, писатели, потеете, в реальной жизни редко кто произносит.

– Кэйт, я вас нежно люблю, особенно за ваш ум, – вполне трезво признался я. – Но не позволяйте нам прямо сейчас пускаться в интеллектуальную дискуссию о жизни. Отложите это лет на десять, пока вы не станете достаточно взрослой, чтобы знать, о чем говоришь.

– Поверьте, это все очень смешно, – отозвалась она, доказав тем самым, что не слышала ни единого слова моего мудрого совета, – но вчера вечером, после того, как все закончилось, Эдди прямиком отправился в постель.

– И? – терпеливо спросил я.

– И… – Она еще немного повертела в руках стакан. – Возможно, он был чрезмерно напуган, чтобы что-то предпринимать.

– Что означает, что давешняя сцена была реальностью?

– А почему бы и нет? – Кэйт с готовностью обратила на меня сияющий взгляд. – То, как выглядел этот мужчина, и то, как он разбил очки Эдди и врезал Хэллу Уайту… Не думаю, что он в тот момент просто дурачился. Готова поклясться, что Чарли – это человек из прошлого Эдди!

– Старая лошадка по имени Чарли возвращается, чтобы навестить его? Так, что ли? – ухмыльнулся я.

– Я серьезно. – И она по-детски шмыгнула носом. – Этому Чарли известен какой-то мрачный секрет из прошлого Эдди, и он его шантажирует. – Ее голос снова журчал, как ручеек. – Готова поклясться! А теперь Эдди больше не хочет платить, поэтому Чарли прислал этого ужасного человека, чтобы припугнуть его – плати в течение двадцати четырех часов, или будь что будет!

Я жестом заказал бармену свежий мартини. Выпивка Кэйт все еще стояла на стойке прямо перед ней, совершенно нетронутая. Тому была очевидная причина: для того чтобы выпить, она должна была хотя бы на несколько секунд перестать говорить, а она была чересчур взвинчена перспективой сыграть роль в шоу про сыщика, так что едва успевала делать глубокий вдох между фразами.

– Ну вот… – Ее пальчики еще какое-то время нетерпеливо барабанили по стеклу. – Что мы знаем о прошлом Эдди? Что?..

– Да ничего! – безнадежно отозвался я.

– Голливуд! – торжественно воскликнула вдруг Кэйт, будто ее осенило. – Он делал этот фильм приблизительно года три назад.

– И получилась провальная картина, – признался я. – Но нельзя же шантажировать кого бы то ни было только потому, что был сделан поганый фильм? А даже если так, они просто возьмут и перестанут делать свои фильмы.

– Он провел в Голливуде целый год, – мрачно-задумчиво размышляла вслух Кэйт. – Картина была закончена приблизительно в четыре месяца. Чем же он занимался потом все остальное время?

– Может быть, он женился?

– Ларри! – Она одарила меня нежным взглядом. – Я и забыла! Ну конечно, он женился, но где тогда сейчас его жена?

– Может быть, она с Чарли… – ответил я. – Откуда, черт возьми, Кэйт, мне это знать?

– Мы должны это выяснить, – твердо решила девушка. – Я тут порасспрашиваю кое-кого…

– А почему бы вам не задать этот вопрос самому Эдди?

Она пожала плечами:

– Вы что, издеваетесь?

– Думаю, что да, – признался я. – И покрываюсь «гусиной кожей» от одной только мысли об этом. – Я взглянул искоса и прищелкнул пальцами. – У меня появилась великолепная идея для нового скетча, – хрипло сказал я. – Это насчет красивой певички и блестящего писателя, и оба разодеты так, словно собираются провести вечер в городе, а вместо этого сидят в отеле, в грязном баре – это вступление – и болтают, чтобы как-то повысить себе настроение. А затем писатель говорит прекрасной певичке: «Да черт с ним со всем! Давай будем жить полной жизнью в эту ночь, ты и я, детка, и давай рванем куда-нибудь в город». Что вы об этом думаете?

– Ларри! – В ее голосе неожиданно прозвучало нетерпение, и, схватив мою руку, она потянула ее к своему лицу.

Я испытал краткий миг экстаза, когда осознал, что ее переполняет чувство благодарности за мое приглашение – разве мог я хоть на миг представить себе, что она откажется? – так что уже готова поцеловать мою руку. Даже если она с ума по мне сходит, тут же подумалось мне, полагаю, что девушке все-таки не следует до такой степени забывать о чувстве собственного достоинства.

– Кэйт, дорогая, – растроганно произнес я, – вам вовсе не нужно…

И тут я неожиданно понял, что моя рука застыла примерно в двенадцати сантиметрах от ее лица, а она тем временем изучает циферблат моих ручных часов с выражением крайнего ужаса на лице.

– Ну вы, животное! – Голосом ее неожиданно овладела свирепость. – Почему вы мне не сказали, что уже перевалило за семь? Мой кавалер, должно быть, уже полчаса торчит в вестибюле!

Две порции я выпил в одиночку – до того, как рядом со мной опустился на стул плешивоголовый сенбернар. Он занял как раз тот стул, который всего пятнадцать минут назад Кэйт использовала в качестве стартовой площадки до того, как выйти на орбиту, ведущую свое начало из вестибюля, и заказал водку со льдом.

– Как дела, товарищ? – спросил я Бориса без особого интереса.

– Могу покончить жизнь самоубийством. – Сливка привалился к стойке, изображая из себя саван. – Я стал как Сэквилл, все время задаю себе вопросы. На что я ему сдался, спрашиваю я себя, когда он прекрасно знает, что всегда сам оплачивает постановку своего шоу?

– А на кой, по-твоему, ему сдались авторы, товарищ? – проворчал я. – Или актеры, музыканты, певцы? Это «Шоу Эдди Сэквилла», может, ты забыл об этом?

Борис подхватил выпивку из рук бармена раньше, чем тот успел поставить ее перед ним. Он пил большими глотками, словно в стакане у него была обычная содовая, и опустил пустой стакан на стойку.

– Великолепно! – Борис одобрительно кинул. – Думаю, следует повторить.

Он повернул ко мне голову, не обращая внимания на ошеломленное выражение лица бармена.

– Что меня действительно держит, Ларри, так это то, что я знаю: даже если и ненавижу Эдди больше, чем свою вторую жену, он все равно – великий талант. Ему, правда, понадобилось немало времени, чтобы обнаружить в себе этот талант, но теперь о’кей! Иначе какого черта все эти тридцать миллионов зрителей каждую среду по вечерам утыкаются в свои телевизоры и глядят шоу, сделанные то ли на деньги Сливки, то ли Сэлэми? По сценарию Бейкера или Витчера? Какая разница! Их интересует только этот маленький смешной человечек, Эдди Сэквилл!