Текст книги "Прекрасный каратель (ЛП)"

Автор книги: Каролайн Пекхам

Соавторы: Сюзанна Валенти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

О боже мой. Меня похитили, черт возьми, похитили!

Должно быть, я пролежала в багажнике несколько часов и не переставала кричать. Я пинала стены, сиденье, била все, что могла найти, пока мои руки и ноги не отказали от бессилия.

Пока я пыталась придумать выход паника накрыла меня в темноте. Можно сделать что угодно, но я в ловушке, стены давят на меня, а воздух кажется слишком тяжёлым, чтобы его вдохнуть.

Когда машина поехала по грунтовой дороге, мое дыхание замерло, и в моем мозгу замелькали образы того, что может вот-вот произойти.

Они повели меня в лес. Они вытащат меня из багажника, убьют и закопают в землю или бросят в озеро.

Была середина зимы, поэтому земля промерзла. Но они могли просверлить дыру во льду озера… бросить меня в нее живой или мертвой. В любом случае, я не вернусь.

Прекрати, Слоан! Найди выход, прежде чем это произойдет!

Меня качало, я ударилась головой, когда пыталась опереться на крышу. Обыскала каждый дюйм багажника и даже разорвала ковер в надежде найти монтировку или что-то, что я могла бы использовать в качестве оружия, но там ничего не было. Ничего, кроме того, что было на мне. Просто огромное проклятое платье и…

Встряхнувшись, я скинула туфли и крепко схватила одну из них. Это не было похоже на оружие, но, возможно, все, что мне было нужно, это шанс убежать, закричать, чтобы кто-нибудь меня услышал. Кто-то, кто мог бы помочь.

Машина остановилась, посылая еще одну вспышку ужаса.

Я попыталась вспомнить все, чему Ройс научил меня о самообороне, стабилизировала дыхание, насколько могла, и сосредоточилась на задаче. Но ничто не могло успокоить меня, я снова оказалась во власти Рокко Ромеро. Мне было страшно встретиться с ним лицом к лицу. Я почти чувствовала его руки на своем горле, и меня пронзила дрожь. Ради шестнадцатилетней девочки, которая однажды чуть не погибла из-за этого монстра, я собиралась сражаться с ним изо всех сил. Я бы не сдалась легко. Но их было трое, и, несомненно, они тоже были вооружены.

Черт, черт, черт.

Тяжелые шаги приблизились, и мое горло сжалось, я схватилась крепче за высокий каблук в руке, готовая выпрыгнуть, как только освобожусь.

Прошло мгновение тишины, и ветер завыл за машиной, как завывающий вурдалак.

Багажник открылся. Мое сердце дрогнуло. Я выскочила с диким воплем и врезалась в твердое тело, не переставая наносить удары каблуком.

Огромные руки схватили меня за запястья, и когда багажник закрылся за мной, мой похититель прижал меня к машине, вырвав туфлю из моей руки.

– Черт , – прорычал он, когда кровь потекла по его лбу.

Рокко Ромеро был таким же ужасным, как и в первый день нашей встречи. Его ожесточенный взгляд разорвал меня на части, он сжал мои руки одной своей, а затем вернул меня в вертикальное положение. Мои босые ноги погрузились в снег, но я не чувствовала холода, потому что адреналин струился по моим венам. Я отчаянно вырывалась из его хватки, но он развернул меня, и я увидела двух его братьев, стоящих дальше по дороге и наблюдающих за нами.

Фрэнки Ромеро, младший, с распущенными черными волосами, был готов рассмеяться, в то время как другой, с пронзительным взглядом и темной шапкой на макушке, зализывал огнестрельное ранение на руке и смотрел на меня так, словно я выстрелила в него. Я догадалась, что это был Энцо. Его жестокая репутация предшествовала ему, но из всех Ромеро никто не пугал меня так, как Рокко.

Огромный господский дом возвышался на холме среди деревьев, покрытых снегом. Деревянные стены тянулись высоко к небу, отбрасывая внушительную тень на землю. В окнах отражалась белизна снега и холмов, окружающих всю эту долину. Я не знала, где мы были, но запомнила все это. Мы должны были отправиться на север, в горы, но тот факт, что они вообще позволили мне увидеть это место, мог означать только одно: меня собираются убить.

Рокко толкнул меня вперед, но я уперлась, извиваясь и борясь в яростной попытке освободиться. Я использовала все приемы, которым меня когда-либо учил Ройс, но Рокко был хорошо натренирован, и у него было как минимум в три раза больше мышц, чем у меня, если не больше.

– Хватит, – скомандовал Рокко, но, черт возьми, я не буду слушаться его. Я развернулась и вцепилась в рукав его кожаной куртки так сильно, как только могла. Рокко поднял меня с земли, перекинул через плечо и с раздражением обхватил руками мои ноги. Мое свадебное платье задралось и высвободилась от него через голову, и я закричала от ярости, пытаясь вырваться из складок сетки, чтобы ударить его по спине.

Он нес меня, пока не послышался звук открывающейся двери, после чего меня швырнули на деревянный пол. Я опустила юбку свадебного платья, чтобы поправить волосы. Рокко пинком захлопнул дверь, и наступила тьма.

Я вздрогнула, когда оказалась в центре треугольника из мужчин в огромном вестибюле, вплотную придвинувшись.

– Что мы с ней будем делать? – Фрэнки посмотрел на Рокко в ожидании дальнейший указаний.

– Мы могли бы отрезать маленькие кусочки один за другим, – сказал Энцо с усмешкой в глазах.

– Нет, – выдохнула я.

– Для начала вытащи пулю из руки, фрателло, – приказал Рокко. Он был самым старшим из троих, поэтому я предположила, что он главный.

Энцо вздохнул и пошел прочь, схватившись за руку, перевязанную жгутом. Пользуясь моментом я вскочила на ноги и попыталась удрать. Руки Рокко сомкнулись вокруг моей талии, и он притянул меня к себе, скользя рукой вверх, чтобы схватить меня за горло.

Я в ужасе замерла, когда его рука угрожающе сжалась.

– Мы поместим ее в подвал, – решил он, и у меня вырвался шепот страха.

Фрэнки кивнул и поспешил открыть черную дверь под огромной лестницей в центре зала. Рокко вел меня вперед, и меня переполняло желание выжить. Я толкалась локтями, пиналась и кричала, молясь, чтобы рядом был сосед, который мог услышать.

Рука Рокко зажала мне рот, и из моих глаз брызнули слезы. Его рот опустился к моему уху, его жесткая щетина впилась мне в щеку. – Никто тебя не услышит, ты за много миль отовсюду, но от тебя у меня реально болит голова. Так что заткнись.

Я кивнула, протягивая руку назад, как однажды научил меня Ройс, проверяя, есть ли у него на бедре кобура с пистолетом, до которой я могу добраться. Мои пальцы задели его ремень, и Рокко усмехнулся мне в ухо.

– Ты ищешь пистолет или мой член, принцесса? Потому что ни то, ни другое не принесет тебе сейчас никакой пользы.

Я не могла ответить из за руки, закрывающей мой рот, но могла укусить. И я сделала это. Так чертовски сильно.

Рокко зарычал мне в ухо, когда я почувствовала вкус крови, опустил руку и толкнул меня в дверь подвала. Фрэнки смотрел широко раскрытыми глазами, и я кинулась к нему за помощью, молясь, чтобы у него была хоть капля совести и сострадания.

– Пожалуйста! – Я умолял его. – Пожалуйста, не позволяй ему делать это.

Фрэнки потер затылок, глядя на Рокко. Он не ответил, но, возможно, на секунду показалось, что ему не все равно.

– Пожалуйста! – Я кричала, пока Рокко тащил меня вниз по лестнице.

Внизу он толкнул меня на колени, и я ударилась о холодный камень. Я задохнулась, опираясь на пол, и мои темные волосы упали вокруг меня занавеской. Это было оно. Он собирался прикончить меня сейчас, в каком-то промозглом подвале без всякого достоинства. Затем он отвезёт меня туда, где никто никогда не найдет, и оставит мое тело гнить.

Звук хлопнувшей двери и щелканье замка заставили весь воздух разом покинуть мои легкие. Я повернулась, чтобы посмотреть назад, и рваное дыхание вырвалось из моей груди.

Он ушел.

Я наклонилась вперед, опираясь на землю и позволила нескольким слезам пролиться, когда облегчение и страх смешались во мне.

Я еще не умерла. Это значит, что они хотят использовать меня для чего-то.

Либо так, либо Рокко просто достает инструменты для работы.

Я поперхнулась желчью, подступившей к горлу, и с трудом поднялась на ноги. Здесь было почти так же холодно, как зимой снаружи, и было совершенно темно. Я поискала стену, провела по ней рукой в отчаянном поиске выключателя. Грубый камень царапал мою ладонь, пока я искала.

Мои пальцы наконец наткнулись на выключатель, и я щелкнула его, осветив большой винный погреб, полный стеллажей с бутылками и рядами огромных бочек. Я прошла вперед, потянувшись за одной из бутылок, но дверь зазвенела прежде, чем я схватила ее, и вместо этого я прислонилась спиной к стойке, мои пальцы сомкнулись вокруг горлышка одной из бутылок.

В подвал было брошено ведро, которое с металлическим лязгом скатилось вниз по ступенькам. Тень Рокко упала на комнату, выглядя огромной, когда он загораживал свет наверху лестницы.

– В него можно мочиться и срать. Ты ешь то, что мы тебе даем, и ни хрена ты не поднимаешься на эту лестницу. Если ты попытаешься сбежать, я убью тебя.

Дверь хлопнула, и мое сердце екнуло в такт ей.

Я отпустила бутылку и с отвращением посмотрела на ведро.

Что они хотят от меня?

Я дрожала от холода, обхватив себя руками, задаваясь вопросом, как долго они собираются держать меня здесь. Я получу гипотермию в течение дня. И я бы умерла от унижения, если бы воспользовалась этим ведром.

Я собрала свои страхи и запихнула их как можно глубже внутрь себя.

Что бы Ройс сказал мне делать?

Медленно дыша, я начала методично перемещаться по комнате, выискивая все, что могло бы мне пригодиться. Я могла бы использовать винную бутылку в качестве оружия, но только один раз. И если у них с собой оружие, я могла бы не подобраться достаточно близко…

Я проверяла стены, ища дверь, вентиляционное отверстие, окно наверху, но ничего не нашла, моя надежда рушилась с каждой секундой.

Думай, Слоан, думай.

Вскоре я прекратила поиски, села с двумя бутылками вина, спрятанными в складках платья, и еще одной рядом со мной на небольшом расстоянии. Я не могла поверить, что всего несколько часов назад я сидела в своей спальне, готовясь к свадьбе, думая, что брак с Николи было худшей судьбой, с которой я могла столкнуться.

Это было намного хуже. Я попала прямо в руки трех дьяволов, один из которых уже пытался меня убить. Закончит ли он дело на этот раз? Ведро подсказывало мне, что я буду в безопасности еще какое-то время. Но, возможно, они собирались сначала пытать меня. Может быть, они думали, что у меня есть информация о моем отце. Но папа никогда мне ничего не говорил, а даже если бы и сказал, я бы никогда не выдала это таким, как Ромеро.

Мрачные мысли мелькнули у меня в голове, и я приняла твердое решение попытаться сбежать. Чего бы это ни стоило я уйду отсюда. Мне просто нужен план, что-то, что даст мне шанс сбежать. Тогда я найду дорогу к ближайшему соседу. Я буду бежать так быстро, как только смогу, и не останавлюсь, пока не найду кого-нибудь, кого угодно . Но прекрасные мечты о внешнем мире были раздавлены реальностью подвала, смотрящей на меня.

У меня все еще было одно преимущество. Они не связали меня. Так что в следующий раз, когда эта дверь откроется, я должна быть готова бежать.

Я отошел от двери подвала, мои ноги стучали по деревянным половицам в коридоре, когда я направился в гостиную.

Я распахнул дверь и обнаружил, что Фрэнки разводит огонь в камине, а Энцо сидел, тихо ругаясь над пулевым ранением в руке.

Комната находилась в восточной части дома и была построена высотой в два этажа. Огромные окна в пол располагались в самом дальнем конце комнаты, занимая там всю стену и выходя на горы и лес за ними.

Над нами был деревянный балкон, небольшая изогнутая лестница вела к нему и в главную спальню, где я спал, когда мы останавливались здесь.

Комната была заполнена удобной мебелью и мягкими ковриками светлых тонов, которые контрастировали с темным деревом самой комнаты. Папа сказал, что это самое любимое мамино место на свете, но так как ее убили, когда мы были детьми, он не любил сюда часто приходить. Это стало чем-то вроде убежища для меня и моих братьев, местом, которое мы стали считать своим. И хотя я никогда не говорил этого вслух, находясь здесь, я чувствовал себя ближе к маме.

Я был единственным из нас, кто действительно помнил ее. Мне было шесть, когда ее убили. Калабрези вломились в один из наших домов в городе, пока папа был в отъезде. Наш брат Анджело слег с лихорадкой, и она послала меня, Энцо и Фрэнки остаться с нашей Нонной, чтобы мы не подхватили болезнь. Это была единственная причина, по которой мы трое остались живы.

Калабрези пришли к нам в ту ночь и сожгли дом дотла вместе с ними двумя внутри. Я потерял маму и ближайшего брата за одну ночь. И наш папа уже никогда не был прежним. Анджело было четыре года, когда он умер. Энцо было два года, а Фрэнки совсем малыш.

Никто из них этого не помнил, но они определенно чувствовали дыру, оставленную в нашем доме людьми, которых вырвали из него.

После этого нас воспитывали разные няни, и мы превратились в хладнокровных людей из-за ярости и потери, которые наш отец пережил в тот день.

Вот почему мы так упорно сражаемся, чтобы вырвать этот город из когтей Калабрези. И почему я никогда не прекращу сражаться, пока Джузеппе Калабрези не будет лежать мертвым у моих ног.

Прежде чем заняться делами, я вытащил из кармана телефон и включил музыку из динамиков, разбросанных по всему дому, прибавив громкость, чтобы убедиться, что наш новый гость ее услышит.

Руперт Холмс спел «Побег» («Песня о пина коладе»), и я улыбнулся, сбросил кожаную куртку, позволив ей упасть на пол, и закрыл глаза, запрокинул голову к потолку и начал танцевать. Я орал слова во все горло, стягивая свою окровавленную белую футболку, и мои братья закатили глаза.

Слоан оставила мне след с идеальным кровавым узором от зубов на моем указательном пальце, и я нарисовал две кровавые линии на своих щеках, как воин, направляющийся в бой.

– Это начало чего-то великого, – крикнул я сквозь музыку. – Разве ты не чувствуешь это, брателли?

– Я чувствую, как моя рука все еще заливает кровью диван, – прорычал Энцо, надувшись, как маленькая сучка.

Я драматично вздохнул, убавляя громкость, Фрэнки сжалился надо мной и пропел припев прежде, чем я успел полностью выключить музыку. Я присоединился к нему с широкой улыбкой, и к последней строчке Энцо тоже пел. Мы могли быть кучей сумасшедших ублюдков, но так получилось, что мы были лучшими людьми, которых я знал.

Когда песня закончилась, я выключил музыку и двинулся через широкое открытое пространство, опустившись на одно колено перед шкафами, встроенными в обшитую деревянными панелями стену сбоку от комнаты.

Я выхватил аптечку и бросил ее на кушетку рядом с Энцо, подходя к нему.

– Там все еще есть пуля или она прошла насквозь? – спросил я, хватая деревянный стул, стоявший рядом с маленьким столиком в углу.

– Прошла. Но у меня будет гребаный шрам прямо на чернилах, – проворчал он, стягивая испорченную рубашку, которой останавливал поток крови, чтобы дать мне взглянуть на повреждения.

Конечно же, пуля пробила одну из татуировок на его бицепсе, у воющего волка, сидевшего там, теперь не было уха и половины глаза.

– Теперь у твоего волка тоже боевой шрам, – пошутил я, открывая аптечку и хватая бутылку с антисептиком.

– Гребаная Калабрези, – прорычал Энцо, усаживаясь на стуле так, чтобы я мог смазать рану сильно пахнущей жидкостью.

– Что ж, мы отплатили им за это, забрав маленькую принцессу, – мрачно прорычал я.

– Можешь представить себе лицо Джузеппе прямо сейчас? – с энтузиазмом спросил Фрэнки позади меня. – Бьюсь об заклад, он весь красный и злой, как большой чертов свекольный ублюдок.

Я фыркнул, схватив Энцо за локоть и повернув его руку, чтобы посмотреть на выходное отверстие. Если он думал, что волку не повезло с отсутствующим ухом, то он наложит кирпичей, когда увидит, что пуля испортила череп на тыльной стороне его руки. Эта чертова штука теперь была не чем иным, как нижней челюстью.

– Похоже, здесь кто-то боролся с зомби-апокалипсисом, – пошутил я, обрабатывая рану антисептиком.

– Во имя любви к Христу!

Энцо выругался, выворачивая руку, чтобы попытаться взглянуть на нее, а затем зашипел от боли, потянув за рану. – Что они сделали с Изабеллой?

– Изабелла потеряла половину головы. Но ее улыбка такая же красивая, как всегда, – поддразнил я. У Энцо были имена для всех его татуировок, и иногда у меня складывалось впечатление, что они были его лучшими друзьями во всем мире.

– Ублюдок, – прорычал Энцо. – Я собираюсь вырезать в Карло Фабрини несколько новых собственных отверстий в отместку за это!

– Не забывай об этом, пока я тебя зашиваю, – ответила я, беря иголку с ниткой из набора рядом.

– Черт возьми, я выберу забвение, если ты собираешься колоть меня иглой, – сказал Энцо, вставая на ноги и направляясь через комнату к винному шкафу. Он схватил бутылку виски тридцатилетней выдержки, открутил крышку и бросил ее на пол.

– У нас здесь нет горничной, – раздраженно отругал его Фрэнки. – Так что подними это дерьмо.

– Отвали, – ответил Энцо, прежде чем приложить губы к горлышку бутылки и выпить больше половины содержимого.

Он швырнул бутылку на стол и вернулся ко мне, слегка шатаясь.

– Дай мне пять минут, прежде чем ты начнешь тыкать меня, фрателло, – пробормотал он, откидываясь на спинку дивана и протягивая мне руку, как будто я его чертова медсестра.

– Ты хочешь, чтобы я ударил тебя по яйцам, чтобы ты почувствовал другую боль, на которой можно сосредоточиться, пока я работаю? – Спросил я.

– Vai a farti fottere, – пробормотал он.

Перевод: Иди на хуй.

– Это благодарность тебе, – невозмутимо сказала я, прежде чем воткнуть иглу ему в кожу.

Энцо продолжал называть меня всеми ругательствами на свете на английском и итальянском языках, и я ухмылялся про себя, продолжая вышивать.

Фрэнки подкинул несколько больших поленьев в огонь и тепло наконец-то начало изгонять из комнаты леденящий холод зимы. Должно быть, в подвале чертовски холодно, и мысль об этом вызвала на моих губах жестокую улыбку.

– Итак, мы собираемся поговорить о слоне в комнате? – спросил Фрэнки, наливая себе бурбона и садясь в кресло рядом с нами. – Или, точнее, о невесте в подвале?

Я фыркнул, а Энцо вздрогнул, когда я слишком сильно вонзил в него иглу.

– Я уверен, что мы можем многое с ней сделать, – сказал я, не отрывая взгляда от раны Энцо. – А именно, выманить ее отца куда-нибудь, где он будет уязвим, чтобы мы могли закончить то, что планировали на сегодня.

– Думаешь, он любит ее настолько, чтобы рисковать собой ради нее? – с сомнением спросил Фрэнки.

– Какой отец не променял бы свою жизнь на жизнь своего ребенка?

– Наши не стали бы, – вставил Энцо немного невнятным голосом.

– Хорошо, – согласился я, хотя и не был полностью уверен, что это правда. Папе, возможно, нравилось, когда мы сражались в собственных битвах, и он никогда не отказывался от мысли подвергнуть нас опасности, но если бы нас взяли в заложники, я был почти уверен, что мы бы узнали, как сильно он любит нас. – Какой отец не стал бы рисковать собой ради дочери?

– Не знаю, – сказал Фрэнки, откидываясь на спинку стула и качая головой. – Ему может быть насрать на нее, но променять свою жизнь на ее? Нет, я не думаю. Джузеппе Калабрези не настолько самоотвержен. Никто не смог бы делать то, что сделал он, и ходить по городу с ослепительной улыбкой на лице без зазрения совести. Я предполагаю, что мы задели его гордость больше, чем его сердце, когда украли его маленькую Слоан.

Я проворчал, соглашаясь с этим, и закончил сшивать руку Энцо.

– Ну, даже если он не променяет себя, я уверен, что мы можем предъявить множество требований, на которые он согласится .

Фрэнки кивнул, и на его губах заплясала улыбка. – Наверное, мы его чертовски смущаем.

– Мы должны спуститься к девушке и отрезать палец, – хихикнул Энцо. – И отправить ему, чтобы знал, что мы серьезно.

– Черт, Энцо, мы этого не сделаем! – с отвращением выпалил Фрэнки.

– Ага, – согласился я, хлопая брата-идиота по уху. – Мы не можем ходить и отрезать пальцы, как кучка дикарей. По крайней мере, пока нам не придется…

– Нахрена это делать? – спросил Фрэнки, скривив губу.

– Чтобы отправить им сообщение! – Энцо настаивал.

Фрэнки посмотрел на меня в поисках помощи, и я закатила глаза, поднимаясь на ноги.

– Мы не будем посылать такие сообщения, – категорично сказал я, давая понять, что это больше не обсуждается.

Энцо вздохнул, как будто я только что сказал ему, что он не может завести щенка, и Фрэнки бросил на него взгляд, говорящий, что, черт возьми, с тобой не так??

Я обернул руку Энцо мягкой белой повязкой, и он ласково похлопал меня по щеке и закрыл глаза. Я был уверен, что утром он все еще будет здесь, на этом диване, если все пойдет как обычно. Не считая девушки, которую я украл, и которая околачивалась в подвале.

– Иногда меня беспокоит, что он родился без той части мозга, которая заставляет сопереживать другим людям, – сказал Фрэнки, делая большой глоток бурбона и наблюдая за нашим братом прищуренными глазами.

– Не беспокойся об Энцо, – поддразнил я. – Ему нужна твердая рука, чтобы держать его в узде.

– Тебе легко говорить, – пробормотал Фрэнки. – Он слушает тебя. Я тот, кого он всегда мучает.

– И все же мы до сих пор не увидели, как он отрезал пальцы и отправлял их по почте, не так ли? Просто забудь о той ерунде, которую он говорит. Пока я не увижу, как он рубит пальцы, я не собираюсь беспокоиться об этом. Он не Гвидо.

Фрэнки съёжился, когда я упомянул нашу жуткую задницу, кузину-психопатку, и я ухмыльнулся, проходя через комнату, чтобы выпить. Фрэнки выдохнул, показывая, что он не совсем уверен в Энцо, но и не собирался настаивать на этом дальше.

– Отлично. Так что мы будем делать с нашим маленьким гостем? – спросил Фрэнки, провожая меня взглядом, пока я допивал стакан бурбона.

Я не торопился пить. Потому что на самом деле у меня не было ответа на этот вопрос. Украсть Слоан Калабрези с ее собственной свадьбы казалось гениальным чертовым планом, когда я это сделал. И я должен был признать, что мысль о том, что Джузеппе и Николи мчатся по всему заливу Грешников в отчаянной попытке найти ее, доставила мне огромное удовольствие. Но реальность, в которой мы сейчас находились, заключалась в том, что у нас была девушка, запертая в подвале, за которой нужно было постоянно следить, не говоря уже о каком-то уровне заботы, чтобы сохранить ей жизнь.

Я вздохнул, поставив свой стакан, и взгляд Фрэнки сказал, что он знает, что я просто позволил себе увлечься в церкви. Я не хочу потерять лицо. Не хочу, чтобы это было еще одним провалом. Так что теперь я должен был выполнить этот план.

– На данный момент у нас есть Калабрези, которые гадят, плачут и не могут заснуть из-за своей пропавшей принцессы, – сказал я. – Поэтому мы позволим им повозиться несколько дней, пока папа не вернется из поездки. Пусть он решит что делать дальше.

Лицо Фрэнки расплылось в улыбке при этом предложении. Он всегда был папиным сынком. Ему гораздо больше нравилось, когда инструкции исходили от ответственного человека, и хотя это иногда меня раздражало, в данном случае мне пришлось с ним согласиться. Потому что взять Слоан в заложники было несложно. Решить, что с ней лучше делать, было немного сложнее.

Я взглянул на свою окровавленную одежду и решил принять душ.

– Ты можешь приготовить нам что-нибудь поесть? – спросил я Фрэнки, направляясь к двери. Быть водителем-беглецом было намного лучше, с учётом, что он был единственным из нас, кто не истекал кровью по всему паркетному полу.

– Конечно. Я приготовлю несколько бутербродов, – предложил он, следуя за мной из комнаты, прежде чем отправиться на кухню. Бутерброды были лучшим из того, что любой из нас мог приготовить, а ближайший город был чертовски далеко, чтобы заказывать еду на вынос. Я бы, наверное, пошел за едой, которую мы могли бы разогреть завтра, иначе нам пришлось бы целыми днями есть бутерброды и нездоровую пищу.

Я поднялся по изогнутой лестнице в коридоре на второй этаж, прошел по обшитому деревянными панелями балкону в главную спальню в дальнем конце прохода. Я прошел через нее в огромную ванную комнату, снял свои испорченные штаны и шагнул прямо в поток горячей воды в душе.

Грязь и кровь закружились в канализации, когда я запрокинул голову и расслабился.

Медленная улыбка расползлась по моему лицу, пока я стоял там.

Слоан Калабрези опозорила мое имя, когда мне не удалось убить ее много лет назад. Но теперь, я собираюсь стереть это воспоминание из памяти каждого.

Я делал все правильно, сравнивая счет. И на этот раз я сделаю все возможное, чтобы сохранить свою репутацию безупречной.