Текст книги "Прекрасный каратель (ЛП)"

Автор книги: Каролайн Пекхам

Соавторы: Сюзанна Валенти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Это Николи? – спросила я у Рокко. Он крепко сжал мою руку, оскалив зубы, и практически зарычал на меня. Он вытащил свой ремень и хлестнул им по стене, как сумасшедший, и на мгновение я действительно подумала, что он собирается ударить меня.

– Ага. Твоему вспыльчивому жениху нужно передать сообщение, – прорычал он. – Он проливает кровь Ромеро, чтобы найти тебя.

Дыхание застряло в моих легких. Его хватка на мне усилилась, когда я отвернулась от него и обдумала эти слова в голове. Николи ищет меня. Он безжалостное оружие, выкованное моим отцом. Если кто-то и может меня найти, так это он.

Рокко низко зарычал, тряся меня, чтобы привлечь внимание.

– Тебе лучше притвориться по-настоящему испуганной в следующие пять секунд, потому что, если ты этого не сделаешь, я дам тебе вескую причину. Твой жених должен бояться за твою жизнь.

– Как будто я уже не знаю, – глухо сказала я.

Он уронил ремень, и его глаза убийственно сверкнули. Страх пронзил меня, когда его рука сомкнулась на моем горле, и он толкнул меня к стене.

– Нет, принцесса, я начинаю думать, что ты забыла, кто держит тебя в плену.

Я задохнулась, когда его хватка усилилась, и вцепилась рукой в его кожу. Мои глаза встретились с его, и эта осязаемая энергия прокатилась между нами. Я чувствовала связь, возникшую между нами в тот день, когда он пытался убить меня в машине, пульсирующую в моей груди.

Животное, которое жило в нем, выглядывало из его глаз с явным голодом. Вопреки себе, я не отшатнулась от него, когда он удерживал меня на месте и стиснул зубы, словно собирался меня сломать. Это было не так больно, как должно было быть, и я слишком поздно поняла, что он просто пытался добиться от меня реакции.

Он поднял свой телефон и быстро сделал снимок. Он отпустил меня в одно мгновение, но ярость опалила мои внутренности и просила его боли в качестве платы за то, что он сделал.

Я схватила его рубашку в руку, не позволяя ему повернуться ко мне спиной. Как он посмел сделать это со мной.

Он оглянулся через плечо, и я ударила его кулаком по лицу, перенеся весь свой вес в удар, как учил меня Ройс. Мои суставы захрустели, и я застонала в тот же момент, когда он отшатнулся назад.

Удовлетворение наполнило меня, когда кровь потекла из его губы, и он попробовал ее языком. Темная и сломанная часть меня тоже захотела слизать кровь с его губ, но я запихнула эти мысли глубоко в тайные углы моего разума.

– Если тебе нужно выплеснуть эмоции от разочарования, белла, я с радостью позволю тебе сделать это в моей постели.

Моя верхняя губа дёрнулась, несмотря на тепло, которое проникло глубоко в мои кости в ответ на его слова.

– Я думала, ты не хочешь секса с Калабрези, – сухо сказала я.

– Верно, – сказал он, вступая в мое личное пространство, пока воздух не наполнился бурей. – Я не хочу заниматься сексом с Калабрези, но думаю, что я хотел бы трахнуть одну.

– Какая разница? – Я цокнула.

Его глаза заблестели, и я почувствовала себя еще меньше рядом с ним, когда он сжал мой подбородок указательным и большим пальцами.

– Николи тебе не показывал?

Я поджала губы, бросив взгляд на окно, отказываясь отвечать.

– Черт, – выругался он, его горячее дыхание омыло мою шею, когда он наклонился, чтобы сказать мне на ухо. – Это не он был у тебя первым.

Моя челюсть сжалась, губы сомкнулись. Это была тайна, на которую он не имел права, но каким-то образом, хотя я никогда ничего не подтверждала и не опровергала, он вытянул ее прямо из моей души.

– Держу пари, ты скучаешь по вкусу свободы, – прошептал он, и я замерла, ожидая, что он скажет что-нибудь грубое. Я повернула голову к нему, но он не двигался, а это означало, что наши рты были на расстоянии менее сантиметра друг от друга. Я подумала о поцелуе, который он подарил мне в хозяйственном магазине, и пламя разгорелось в моем сердце.

– Смерть – самая настоящая свобода в мире, – прошептала я последние слова матери. Они годами оставались невысказанными, зажатыми в моем сердце. Но теперь я дала их Ромеро, и я не знаю, почему.

– Нет, белла, – сказал он так тихо, что с трудом поняла слова. – Я считаю, что ты можешь найти свободу где угодно, тебе просто нужно пролить достаточно крови, чтобы она была предоставлена.

Он отпустил меня и ушёл, в этот момент моей жизни мне просто хотелось истекать кровью.

***

Мои глаза были прикованы к Рокко, который ел равиоли напротив меня за обеденным столом. Он был полностью поглощен едой, как будто я положила ему на тарелку кусочек рая. Он ел медленно и размеренно, жевал, глотал и улыбался. Не полной улыбкой, но этого было достаточно, чтобы сказать мне, как сильно он наслаждался едой. Меня наполнило чувство удовлетворение, от того, что он оценил мою еду.

Закончив, он откинулся на спинку стула и запрокинул голову, чтобы посмотреть в окно справа от себя. Я продолжала наблюдать за ним, не прикасаясь к своей еде и сжимая в руке вилку. Он очаровал меня, и я наконец поняла, почему. Рокко Ромеро был воплощением свободы. Его дикость никто никогда не сможет усмирить. Он владел миром, потому что не подчинялся его правилам. Даже его отец не подчинил его своей воле, как это делал мой. Рокко был здесь, потому что любил свою семью. Он либо сам решал сделать, как они просили, либо не делал ничего.

Но что-то в нем не хватало, и я не могла понять что именно. Волнение ползло под его кожей, незаполненное пространство, которое он лапал, созерцая. Его взгляд всегда был обращен к небу, как будто он хотел найти там ответ. Рокко определенно что-то искал, и какая-то странная, чужая часть меня хотела найти это для него.

– Еще вина? – спросил Фрэнки, возвращаясь с кухни. – Я бы предложил тебе лучшую партию Ромеро, но кто-то разбил всю партию.

Он с ухмылкой сел рядом со мной, и я не смогла сдержать улыбку в ответ. Он наполнил мой бокал, затем сделал то же самое для Рокко и Энцо, хотя Энцо спал в своем кресле, положив руку на живот.

– Если ты будешь так хорошо нас кормить, все начнут называть нас fratelli grassi. Перевод: Толстые братья.

Рокко ухмыльнулся, вытянув руки над головой и сцепив пальцы, потянулся. Я не могла представить, чтобы он выглядел иначе, чем высеченный из камня, особенно когда его рубашка задралась вверх, а мой взгляд опустился на соблазнительную дорожку волос, спускавшуюся под его пояс.

Господи, помилуй мои гормоны.

Входная дверь открылась, и Энцо проснулся, выхватывая из-за пояса охотничий нож.

– Что?

– Дерьмо, – прошипел Рокко и поднялся на ноги.

Фрэнки, казалось, не знал, что делать с собой, устроившись на столе лицом к двери.

В комнате раздались шаги, и я повернулась, чтобы посмотреть на вошедшего. Там стоял Мартелло в прекрасном костюме, рядом с ним стояла темноволосая женщина. Она была красива, но ее глаза были острые, как бритва, когда она посмотрела на меня. Позади нее шел тощий парень со шрамом на носу. Что-то в его взгляде заставило меня бояться его больше, чем любого другого Ромеро вокруг меня в тот момент. Как будто ему не хватало жизненно важной части человечества.

– Как здесь уютно, – усмехнулся Мартелло.

– Мы просто ели, – лениво сказал Энцо.

– Я вижу, – резко ответил Мартелло, сверля взглядом мою голову.

Женщина прошла дальше в комнату и наклонилась, чтобы поцеловать Фрэнки в каждую щеку. Она обошла все, одинаково приветствуя мальчиков, разглядывая их так, словно ждала, когда же она впечатлится.

– Как приятно видеть вас, мальчики, – легко сказала она, жестом показывая Рокко, чтобы тот пододвинул для нее стул.

Он так и сделал, но его плечи были напряжены, как будто ему было не комфортно. Она плюхнулась на стул, глядя на меня с ненавистью, кажется просачивающейся даже из пор ее безупречной кожи.

– Почему она сидит за столом? – пренебрежительно спросила она, не глядя мне в глаза.

Я смотрела прямо на нее, пытаясь понять, знаю ли я, кто она такая. У меня в голове была сотня имен Ромеро, но не всегда к ним привязывались лица.

– Ей надо где-то поесть, тетя Кларисса, – сказал Фрэнки, и мое сердце сжалось от осознания.

Кларисса Ромеро была безжалостной ведьмой, обожавшей перерезать глотки. Всего несколько месяцев назад она хладнокровно убила двух моих дальних родственников, жестокость их смерти вызывала холод в костях. Но хуже всех был ее странный сын, Гвидо, которого, должно быть, скрывал Мартелло. Он был больным ублюдком, привыкшим выпытывать информацию из своих врагов. Если Калабрези попадут в руки Гвидо, их ждет настоящий ад, прежде чем он позволит им умереть.

– Присаживайся, папа, – сказал Энцо.

– Я не сяду за стол с Калабрези, и меня оскорбляет, что мои сыновья так поступают. Она спит в одной из кроватей твоей мамы? – прорычал он, и страх пронзил мое сердце.

Я посмотрела на Рокко, но он избегал моего взгляда.

– Конечно нет, – просто сказал он.

– Она спит связанная в гостиной, – быстро добавила Фрэнки.

Мартелло фыркнул.

– Подвал – единственное место, подходящее для отродья Джузеппе Калабрези.

– Там слишком холодно, – твердо сказал Рокко. – Она умрет через день.

– Ерунда, – рявкнул Мартелло и вышел из комнаты, оставив мое сердце бешено колотиться в груди.

– Я пойду его успокою, – сказала Кларисса, прежде чем встать и пройти через комнату. Она задержалась в дверях и оглянулась на братьев.

– Я предлагаю тебе отвести эту маленькую шлюху туда, куда хочет твой отец, прежде чем он вернется.

Она исчезла, и я поерзала на стуле, мои руки сжали край стола, а в горле закипела кислота.

Гвидо прошел вглубь комнаты, опустился на сиденье рядом со мной и провел рукой по своим непослушным волосам. Он подвинулся ко мне слишком близко и вдохнул, отвращение пронзило меня до глубины души.

Рокко положил руки на стол, пристально глядя на Гвидо.

– Итак, между нами, ребята, какая она? – спросил Гвидо так, как будто меня здесь не было. – В эту тугую маленькую девственную киску, должно быть, было весело влезать.

Мой желудок превратился в ледяной шар, и я почувствовала вкус желчи на языке.

– Мы не насиловали ее, блядь, мы не какие-то отбросы, – сказал Рокко, и в его тоне была смертельная скрытая сила, и костяшки пальцев побелели, когда он сжал кулаки.

– Эй, никто ничего не говорил об изнасиловании, – сказал Гвидо с тихим смешком. – Держу пари, она задыхалась от этого.

Его рука тут же легла мне на колено под столом, и я яростно дёрнулась, впечатав ее в дерево наверху.

– Ах! – вскрикнул он, выворачивая пальцы назад. В следующую секунду он ударил меня так сильно, что моя голова откинулась в сторону. Боль пронзила мою щеку, и мои волосы упали на лицо, я тяжело дышала от шока.

Раздался грохот, и по моему сиденью пробежала дрожь. Я откинула волосы назад и увидела, что Рокко прижимает Гвидо к полу.

– Она не твоя, чтобы ее трогать, – плюнул Рокко ему в лицо, и глаза Гвидо вспыхнули безумным блеском.

– Поделись, – попросил он. – Я же твой двоюродный брат.

– Еще жаль, – прошипел Рокко, вставая и глядя на меня с сочувствием в глазах.

Он взял меня за руку и помог встать, пока Гвидо поднимался, а Фрэнки и Энцо в ярости смотрели на своего кузена. Они оба были на ногах, и мне хватило секунды, чтобы сообразить, что трое Ромеро прыгнули мне на помощь.

– Подвал, – объявил Рокко, и я запаниковала.

– Нет, – выдохнула я, когда он вытащил меня из комнаты. Я уставилась на него, чтобы он встретился со мной взглядом, но Рокко, стиснув зубы, смотрел только вперед, и тащил меня по коридору.

– Не делай этого, – выдохнула я, когда он толкнул меня в подвал и захлопнул дверь перед моим лицом.

– Рокко! – Я закричала, стуча кулаками по дереву, холод окутал меня.

– Какой хороший мальчик, – донесся до меня голос Клариссы. – Мартелло будет доволен.

Рокко хмыкнул, и их шаги унеслись прочь. Я прижалась лбом к двери, мое сердце сжалось в груди.

Связь, которая, как мне казалось, была у нас с Рокко, оказалась ложью.

Он не заботился обо мне.

Он заботился о своей семье.

Он заботился о том, чтобы контролировать меня перед ними. Владеть мной. Он бросился мне на помощь, только потому, что Гвидо положил руку на его игрушку. Я была всего лишь куклой в его игрушечном домике, но я больше не собиралась играть в эту игру.

Я села на верхнюю ступеньку, подтянув колени к груди и прислонившись головой к стене. Обхватив себя руками, закрыла глаза и попыталась прогнать страх, который овладел мной, как демон.

Я должна быть сильной. Придётся выживать, пока Николи не найдёт меня. Он разорвет их на части, когда приедет. И когда это случится, я должна быть сильной. Не сломанной и не слабой.

Я буду собой, когда выйду из этого дома. Если что-то и изменилось, так это то, что я стала сильнее.

Мысль о том, что Николи убьет Рокко, посеяла в моей голове темное семя, которое пустило побеги и привлекло мое внимание. Возможность того, что это произойдет, причиняла мне боль. Как будто какая-то часть меня привязалась к Ромеро.

Парень, который пытался убить меня в прошлом и потерпел неудачу. Я была его кошмаром, а он моим. Я никогда не могла позволить этому измениться. Я этого не хотела.

Дверь приоткрылась, и мои губы раскрылись в надежде. Я поднялась на ноги, задаваясь вопросом, не передумал ли Рокко в конце концов.

Я надавила, и дверь распахнулась шире. Когда я осторожно шагнула в холл, чья-то рука зажала мне рот, и меня захлестнула паника.

Меня втащили обратно в подвал и захлопнули дверь.

От Гвидо пахло затхлыми сигаретами и потом, его жирная ладонь с силой зажимала мне рот, вызывая рвотный позыв.

Он приставил нож к моей шее, пока вел меня вниз по лестнице, медленно отводя руку от моего рта.

– Если ты закричишь, я тебя выпотрошу, – прошептал он мне на ухо, и я содрогнулась от ужаса.

Звук расстегивающейся молнии привёл меня в ужас. Я рванулась вперед, но он сильнее прижал нож к моему горлу и поранил кожу, и мне пришлось отступить.

Он прижался к моей заднице, и моя спина выгнулась от отвращения.

– Только прикоснись ко мне, и ты пожалеешь об этом, – прорычала я, наполняя свой голос ядом. Ройс научил меня тактике обращения с насильниками, и мое тело жаждало применить ее, как только он ослабит бдительность.

А если не он??

Гвидо понюхал мои волосы, его рука скользнула к моей талии, а его пальцы коснулись пояса брюк.

– А теперь давай выясним, почему Рокко так защищает свою маленькую шлюху Калабрези, а?

– Я не понимаю, почему она не была прикована там внизу, – прорычал папа по другую сторону двери, и я собрался с духом, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Она была прикована, – сказала я твердым голосом, входя в гостиную, где он расположился в кресле у камина. Тетя Кларисса сидела рядом с ним на краю дивана, а Гвидо нигде не было видно. – А потом мы нашли ее полумертвой там внизу, потому что стало слишком холодно. Мертвый заложник не будет иметь большого влияния на Джузеппе, не так ли?

Губы папы скривились от отвращения, но тот факт, что он открыто не возражал мне, означал, что он согласен с моими рассуждениями.

– А почему она сидела с тобой на кухне и ела, как гость? – спросила тетя Кларисса, вздернув нос, словно почувствовала неприятный запах. Хотя так всегда выглядело ее лицо, так что трудно было сказать, делает она это намеренно сейчас или нет.

– Мы подумали, что есть смысл заставить ее работать за еду, – вставил Фрэнки. – Мы заставляем ее готовить и убирать для нас.

– Мы ведь не можем привести горничную в дом, пока она здесь, не так ли? – скучающим тоном добавил Энцо, опустившись на другой конец дивана от нашей тёти и небрежно откинувшись назад, словно ему хотелось вздремнуть.

– Ну, я бы не стала прикасаться к чему-либо, приготовленному Калабрези, – содрогнувшись, сказала тетя Кларисса.

– Тогда ты можешь проголодаться во время своего пребывания здесь, дорогая тетушка, – сказал я, садясь в другое кресло и наклоняясь вперед, упираясь локтями в колени. – Потому что мы ни хрена не умеем готовить и решили, что лучше сделать нашу заложницу рабыней, чем самим бегать за ней. Почему мы должны готовить для нее еду или убирать за ней, если вместо этого мы можем заставить ее работать?

– И почему она соглашается делать эти вещи? – спросил папа.

– Потому что я накажу ее, если она этого не сделает, – мрачно ответил я.

Короткий кивок, который он дал в ответ, был самой близкой похвалой за то, как я справлялся с этим.

– И ей действительно не нравится, как ты ее наказываешь, не так ли, Рокко? – спросил Энцо с чертовски грязным выражением лица, которое папа и тетя Кларисса не могли видеть.

Я закатил глаза, не удосужившись ответить ему.

Я огляделся, пытаясь понять, куда делся Гвидо. Если бы он не был членом семьи, я бы давно убил этого ублюдка. Я был за уничтожение наших врагов, но то, что ему нравилось делать с людьми, выходило далеко за рамки необходимого.

Хуже того, он каким-то образом решил, что я его соперник. Он изо всех сил старался соперничать со мной и забирать то, что принадлежало мне. Я с трудом терпел его даже на больших мероприятиях, когда было много людей. Быть в такой маленькой компании с ним было так же весело, как проглотить чашку с гвоздями и начать испражняться.

На самом деле, если бы кто-нибудь дал мне гвозди прямо сейчас, у меня появилось бы искушение согласиться на эту сделку.

Однажды он довёл меня и я сорвался. Я забил его до полусмерти куском трубы и оставил шрам на его искривленном носу. Конечно, папа оттащил меня от него прежде, чем я успел его прикончить, а поскольку Гвидо был самым ебанутым существом из всех, кого я знал, его одержимость мной только усилилась после того, как он едва не погиб от моей руки.

Я трижды менял номер мобильного, прежде чем сдаться и заблокировать его. И больше я не отвечал на незнакомые номера. Несколько лет такого обращения заставили его отступить, но я по-прежнему предпочитал избегать его общества, когда мог.

– Я все еще думаю, что ее лучше держать в подвале, если она не работает, – сказала тетя Кларисса, осматривая свои ногти.

Мои волосы зашевелились, она бросила мне вызов. Мне не нравилось, когда мне указывали, как держать в заложниках, и я был более чем доволен нашей нынешней ситуацией, в которой задница Слоан всю ночь прижималась к моему члену. Не то чтобы я мог сказать это вслух, но какого хрена она вообще приходила сюда и вмешивалась в мои дела? Будучи старшим сыном папы, я был его заместителем, но как его единственная сестра, Кларисса любила считать себя равной мне.

Мой взгляд переместился на папу, я подумал, может ли он сказать ей, чтобы она оставила моего заложника мне, но, похоже, его больше интересовало что-то в его мобильном телефоне, чем наш разговор.

– Я не позволю ей замерзнуть, – отрезал я. – Она будет бесполезна, если умрет.

– Просто оставляй ее там между работой. Выпускай ее достаточно часто, чтобы пальцы рук и ног не отмерзли, и проблем не будет, – сказал папа безразлично, но решительно.

Я цокнул языком, чтобы дать понять, что я зол, но не высказался против. Не в этой ситуации. Я не собирался выступать против отца в защиту Калабрези. В любом случае это только заставит его предпринять дальнейшие действия против Слоан. Он мог бы даже поручить кому-нибудь присматривать за ней. Кому-нибудь вроде Гвидо.

При этой мысли я снова огляделся в поисках нашего нежеланного кузена и нахмурился, потому что не увидел его.

– Где Гвидо? – спросил я, выпрямляясь, по моему позвоночнику пробежала предостерегающая волна.

На то, чтобы помочиться, у него ушло бы не так много времени, и у меня было ужасное чувство, что он не отправился посрать.

– О, ты знаешь Гвиди, – хихикнула тетя Кларисса. – Он всегда что-то замышляет.

Фрэнки поймал мой взгляд с испуганным выражением лица, и я вскочил на ноги, когда меня охватила паника.

Энцо тоже встал, и мои братья зашагали за мной, выбегая из комнаты.

– Гвидо! – Я закричал, мое сердце неровно колотилось, когда чувство чистого страха скользнуло по моим венам.

Он не ответил, но в этом не было необходимости. Я вышел в холл и отсюда увидел приоткрытую дверь подвала. Я оставил чертов ключ в замке, и он все еще был там, насмехаясь надо мной, я бросился в подвал.

Свет горел, когда я спускался по лестнице, и откуда-то из глубины подвала доносилось приглушенное хрюканье и хныканье.

Я заметил Гвидо, склонившегося над Слоан, он прижал ее к земле, приставляя лезвие к ее горлу.

Рев чистой ярости вырвался у меня, я спрыгнул с лестницы и помчался к ним.

Гвидо огляделся, лезвие отодвинулось на дюйм от шеи Слоан, когда он заметил меня, и его лицо озарила сумасшедшая улыбка.

Я столкнулся с ним секунду спустя, сбив его с нее и покатившись с ним по холодной земле.

Гвидо отполз от меня, когда я нанес ему удар в бок.

– Давай, Рокко, – умолял он. – Поделись ею со мной!

Он снова рванул к ней, и Слоан закричала, когда он схватил ее за руку.

Мое сердце подскочило от страха за нее, и я схватил Гвидо за шкирку, изо всех сил отбросил его назад, швырнув через всю комнату.

С криком боли он ударился об одну из винных полок, и дерево вокруг него раскололось, и он кучей рухнул на пол.

Большие карие глаза Слоан встретились с моими, и на мгновение я мог поклясться, что в ее взгляде появилось облегчение. Она смотрела на меня так, словно я был ее спасителем, а не похитителем. Как будто я из тех мужчин, которые могут защитить ее от худших вещей в этом мире и от монстров, населяющих его. И по какой-то причине я обнаружил, что хочу быть для нее этим мужчиной. Я хотел въехать в сияющих доспехах на доблестном коне и выбить все дерьмо из ублюдка, посмевшего прикоснуться к ней. Может быть, это и не было поэтично, но это была чистая животная природа. Я был зверем, не похожим ни на кого другого в глубине леса, а она была моей. Я скорее сдеру собственную кожу, чем отдам ее Гвидо.

Я бегло осмотрел ее, надеясь, что не опоздал и помешал ему сделать все, что в его силах. Ее рубашка была порвана, нижняя губа разбита, а ширинка расстегнута.

Я увидел красный свет. Ярость, какую я не чувствовал прежде, наполнила меня, и насилие, как раскаленная докрасна магма, разлилось по моим венам.

Я всегда ненавидел этот кусок дерьма. У Гвидо не было ни кодекса, ни морали, ни гребаного уважения к законам, которые мы создали. А теперь он зашел слишком далеко. Он пошел против меня, нарушил правила, которые я установил в своем доме. И что еще хуже, он приложил руку к Слоан. Она была моей заложницей. Моей. И он узнает, что происходит с людьми, которые пытаются забрать мои вещи.

Я бросился на него, когда он поднялся на ноги поднял свой нож, защищаясь, как раз перед тем, как я столкнулся с ним.

Жгучая боль пронзила мои ребра, но я проигнорировал ее, чтобы наказать этот кусок дерьма. Я ударил его прямо в лицо, трижды врезав в него костяшками пальцев, прежде чем он снова порезал меня этим чертовым ножом, на этот раз попав мне в бицепс.

– Сражайся как мужчина, мудак! – Я зарычал на него, запрокинув голову и ударил лбом ему прямо в переносицу.

Что-то хрустнуло, хлынула кровь, и Гвидо отшатнулся, ударившись о разбитую винную полку позади себя.

Я снова сократил расстояние и схватил его за запястье, прежде чем он смог нанести мне третий удар.

Другой рукой я схватил его за локоть и вывернул так сильно, что он закричал от боли, и нож с грохотом выпал из его руки.

Я оттолкнул его от себя и он упал на землю.

Я двинулся за ним, кровь капала с моих рук, когда он отползал на локтях.

– Ладно, – выдохнул он сквозь кровь, хлынувшую из разбитого носа в рот. – Она твоя. Дело решено.

Я зарычал на него, когда он вскочил на ноги. Мой взгляд остановился на его горле и я представил, как выжимаю из него жалкую жизнь.

В ушах звенело, жажда крови кричала во мне, все мое существо было одержимо желанием раз и навсегда избавить мир от этого гребаного кретина.

– Достаточно, Рокко! – Папа рявкнул, как только я добрался до своей добычи.

Я почти проигнорировал его. Почти сделал последний шаг, чтобы закончить начатое, но резкий вдох заставил меня остановиться.

Я замер, оглянувшись через плечо в угол, где была Слоан. Она сжимала порванную рубашку на груди и держала перед собой клинок Гвидо, словно думала, что сможет пробиться сквозь всех четырех мужчин Ромеро с ним.

– О, мой малыш! – Тетя Кларисса ахнула, сбегая по лестнице, проносясь мимо моих братьев, чтобы забрать своего несчастного сына.

Моя губа дернулась, когда она вывела его из подвала, и моя кровь наконец начала остывать.

– Разберись с этим беспорядком и встретимся наверху, как только будешь выглядеть прилично, – пробормотал папа, как будто я ему надоел, но легкий изгиб уголков его рта сказал мне, что он доволен. Он давно хотел поставить Гвидо на место, но без повода это трудно было сделать. Теперь, когда я во второй раз избил его до полусмерти, он будет помнить, каково это разозлить настоящего Ромеро.

Папа повернулся и вышел из подвала вслед за тетей и Гвидо, а я остался со Слоан и моими братьями.

Повисла тяжёлая тишина, медленно повернувшись, я посмотрел на Слоан.

Я вздрогнул, когда она провела по порезу вдоль моих ребер, и удивленно посмотрела на меня.

– Это больно? – спросила Слоан хриплым голосом, будто сама мысль об этом сводила ее с ума.

– Тебе нравится, что я истекаю кровью из-за тебя? – спросил я, наблюдая, как расширились ее зрачки при этих словах. – Тебе нравится моя боль?

– Мы принесем одежду, – пробормотал Фрэнки. – Забери у нее этот нож.

– Не забывай, кто только что спас твою добродетель, карина, – сказал Энцо Слоан, выходя вслед за Фрэнки.

Они закрыли за собой дверь, и мы остались одни.

Я медленно направился к ней. Волк с ланью во взгляде.

– Ты собираешься ударить меня ножом за то, что я спас тебе жизнь, белла? – спросил я, приближаясь к ней.

Она держала нож так, будто знала, что делать с ним, и стальной взгляд в ее глазах говорил, что она может им воспользоваться.

Я раскинул руки перед собой, приближаясь еще ближе.

– Если ты собираешься это сделать, то целься в мое сердце, – серьезно сказал я. – Потому что ты не получишь от меня больше одного удара, пока я не нападу на тебя.

Ее взгляд скользнул от моих глаз к моей груди, и ее нижняя губа слегка задрожала. Похоже, кто-то научил ее защищаться, но я был готов поспорить, что она никогда раньше не вонзала в кого-нибудь лезвие.

– Тебе нужно направить всю свою силу в удар, – сказал я ей. – Если хочешь, чтобы я умер от одного удара, нужно прорезать много плоти и костей.

Она втянула воздух, когда я оказался в нескольких шагах от нее.

Я посмотрел на лезвие в ее руке, которое уже было залито моей кровью. Это было стабильно. Она не промахнется, если решит ударить меня.

Я развел руки и подошел достаточно близко, чтобы она могла это сделать. Я не сделал никакого движения, чтобы защитить себя, и она затаила дыхание, когда ее взгляд встретился с моим.

– Что должно быть, белла? – мрачно спросил я.

Мгновение бесконечно повисло между нами, когда ее глаза смотрели в мои, и темная энергия скручивалась между нами. Как будто меня тянуло к ней и предупреждало прочь на одном дыхании, и неуверенность этого полностью заморозила меня.

Слоан тяжело вздохнула, и лезвие выпало из ее руки. Оно с грохотом упало на пол.

Я поднял брови, когда она вздернула подбородок.

– Скажи мне, что я прав, думая, что добрался сюда до того, как он успел что-нибудь с тобой сделать, – выдохнул я.

Слоан облизнула губы, и это движение привлекло мой взгляд, я снова подошел ближе.

– Ты это сделал, – подтвердила она, и на меня нахлынуло облегчение, ослабив напряжение в мышцах.

– Он ударил тебя ножом, – добавила она, схватив подол моей рубашки и подняв его, чтобы увидеть, что он сделал.

Порез вдоль ребер был болезненным, но неглубоким. Фрэнки зашьёт рану, если будет нужно, но я сомневался в этом.

Ее холодные пальцы задели мою кожу, когда она сдвинула рубашку выше. Ткань была мокрой от крови. Кровь была Гвидо или моя, может быть, даже ее.

Я остался неподвижен, пока Слоан осматривала меня, ее прикосновение задержалось на моей коже, как будто она знала, что не должна этого делать. Как будто знала, что ей все равно. Но по самой странной причине, казалось, что она это сделала.

Она снова провела пальцами, нажимая на рану ровно настолько, чтобы я застонал от боли, и в ее глазах вспыхнул жар.

– Ты выглядишь не очень, как и я, – выдохнул я, потянувшись к ее расстегнутой ширинке, и засунул пальцы под молнию.

Ее дыхание сбилось, когда мои пальцы скользнули по ее трусикам, я медленно взял молнию и расстегнул ее ещё больше, намек на стон скользнул между ее губ.

Дверь над нами открылась, и я застегнул ей джинсы, мои пальцы ненадолго задержались на ее поясе, когда позади нас послышались шаги на лестнице.

Я убрал руку, и по ее телу пробежала дрожь. Опустившись перед ней на одно колено, я поднял нож, и она не сводила с меня взгляда.

Фрэнки остановился у подножия лестницы с чистой рубашкой, спортивными штанами и толстым свитером для Слоан, которые она приняла со словами благодарности.

Я повернулся и пошел прочь от нее, а Фрэнки начал собирать осколки разбитого винного шкафа в черный мешок.

Я не оглянулся, когда поднимался по лестнице, и направился в главную комнату. Энцо задержался в холле и поймал мой взгляд, когда я приблизился.

– Если она не влюбится в тебя после этого, то никогда не влюбится, – пошутил он, и я заставил себя ухмыльнуться.

– Все это часть плана, – ответил я, проходя мимо него, чтобы смыть кровь со своей кожи.

Я нахмурился, поднимаясь по лестнице, потому что самым странным было то, что это была ложь.