Текст книги "Прекрасный каратель (ЛП)"

Автор книги: Каролайн Пекхам

Соавторы: Сюзанна Валенти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Я подъехал к дому Джузеппе чуть больше чем через полчаса после разговора со Слоаном.

В моих ушах все еще звенело эхо того разговора. Она была беременна. И она спала с Рокко Ромеро по своему выбору. Я не мог этого понять, но потом решил, что есть много вещей, которые я никогда не смогу понять, о том, каково это находиться в плену. Возможно, это Стокгольмский синдром. Или, может быть, она действительно увидела в этом демоне что-то такое, что заставило ее захотеть отдаться ему.

Что бы это ни было, я не собирался осуждать ее за это. Если бы я лучше выполнял свою работу, она бы никогда не застряла с ними так надолго. Черт, если бы я действовал быстрее на нашей свадьбе, они никогда бы ее не взяли.

К тому же, каковы бы ни были причины сложившейся ситуации, ребенок, растущий внутри нее, ни в чем не виноват. Я слишком хорошо знал, каково это быть нежеланным ребенком, воспитанным людьми, которые заботились о тебе только потому, что им платили. Я знал голод потребности принадлежать к семье. К настоящей семье, которая искренне любит. Это было то, за чем я столько лет гонялся с Калабрези. И если Слоан была готова выйти за меня замуж и дать мне семью, о которой я всегда мечтал, то меньшее, что я мог предложить ее ребенку, было тем же самым. Они будут моими во всем, кроме крови. Да и любовь в любом случае не слишком заботилась о ДНК.

Я подъехал к дому, нахмурившись от удивления, поскольку не заметил машину Джузеппе, припаркованную снаружи. Я ожидал, что он побьет меня, но, возможно, лучше, чтобы он этого не сделал. Я был так удивлен телефонным звонком Слоан, что почти ничего не сказал ей, кроме как согласился помочь. Ей нужно было услышать это из моих уст. Нужно было увидеть, что я имел в виду. Я буду рядом с ней, несмотря ни на что. Она и этот ребенок.

Входная дверь была приоткрыта, когда я добрался до нее, и снял пистолет с бедра, струйка адреналина пробежала по моему позвоночнику.

Что-то было не так.

Я остановился, прислушиваясь к какому-либо признаку, указывающему как действовать, и слабое тявканье, тявканье маленькой собачки наверху привлекло мое внимание.

Я нахмурился, поправил рукоять пистолета и двинулся по дому, направляясь к лестнице, прежде чем подняться на площадку.

Мое сердце оборвалось, когда я заметил Ройса на полу, истекающего кровью, и быстро осмотрел остальную территорию в поисках каких-либо следов Ромеро. Лай все еще доносился из комнаты Слоан вдоль коридора, и мое замешательство усилилось, когда я узнал Коко.

Я осторожно двинулся вперед с оружием наготове, и Ройс внезапно застонал рядом со мной.

– Ты все еще со мной, приятель? – Я вздохнул. – Кто это сделал?

– Джузеппе… – прохрипел Ройс, и его глаза распахнулись.

– Сейчас я поищу его, – согласился я. – Продолжай давить на рану и…

– Нет! – Ройс закашлялся. – Я имею в виду, что Джузеппе застрелил меня… он забрал Слоан… помоги ей.

– Что? – Я нахмурился, задаваясь вопросом, был ли он в бреду или что-то в этом роде.

– Тебе нужно кое-что знать, – прохрипел Ройс, схватив меня за лодыжку.

Я поколебался мгновение, а затем опустился рядом с ним, взяв его за руку. Я не мог оставить слова умирающего человека неуслышанными.

– Что? – Я нажал.

– Много лет назад, когда ты был совсем маленьким мальчиком, я был в группе людей, которую твой отец использовал для нападения на Ромеро.

– Хорошо… – я нахмурился. Калабрези наносили удары по Ромеро при каждом удобном случае, так что я понятия не имел, к чему он клонит.

– Однажды ночью мы получили известие, что Эвелина Ромеро была одна в их доме с одним из их мальчиков. Второй ребенок, всего четыре года, но рослый малый…

– Верно. – Я отвел взгляд от него, глянув в коридор на случай, если кто-то еще подойдет, но в доме было тихо, если не считать лая Коко. – Я вызову тебе скорую помощь. Просто продолжай говорить со мной, пока я разговариваю по телефону…

– Нет! – Ройс протянул руку и выбил у меня из рук мобильный телефон. Он пронесся по коридору и остановился у комнаты Слоан. – Это меньшее, чего я заслуживаю после всего. Но мне нужно, чтобы ты сейчас услышал правду. От того, кто был там.

– Кто-то, кто был где?

– В ту ночь, когда похитили Анджело Ромеро. В ту ночь, когда маленького мальчика украли из рук его матери за несколько минут до того, как она была убита…

– Ты снова меня теряешь, Ройс, – сказал я, потому что единственное, что я действительно знал об Анджело Ромеро, это то, что он погиб вместе со своей матерью в пожаре, когда все мальчики были совсем маленькими.

– Ты просто плохо слушаешь, – отрезал Ройс. – Что ты помнишь о своей биологической матери? Или отце? Братья и сестры?

Я нахмурился от странного вопроса. Я не особо об этом думал, но у меня были смутные воспоминания о семье, которая была у меня до того, как меня отдали под опеку.

– Моя мать пахла розами, – медленно сказала я. – И у нее были самые мягкие руки… и иногда, я думаю, вспоминаю, как играл с другим маленьким мальчиком. Но это не мог быть родной брат, потому что, у меня его не было, я читал свое дело.

Я пожал плечами.

– Маленький мальчик с темными вьющимися волосами? – спросил Ройс. – Маленький мальчик по имени Рокко?

Я внезапно понял, что он пытается мне сказать, и мои губы изогнулись в насмешливом фырканье, которое, казалось, никогда не выходило из моего тела. Это было безумие. То, что он говорил, не могло быть правдой. Уровень хитрости, отрицания, промывания мозгов, который потребовался бы для осуществления такого плана…

– Почему? – спросил я, не желая верить во что-то настолько безумное. – Зачем Джузеппе Калабрези красть ребенка Ромеро, а затем возлагать на его голову корону? Он хочет, чтобы я женился на его дочери. Он бы никогда не хотел, чтобы Ромеро…

– Джузеппе больше всего на свете мечтал о сыновьях. Они много лет пытались со своей женой забеременеть, у него даже были романы, но там также ничего не получалось. В конце концов они прибегли к ЭКО, чтобы зачать ребенка, и даже при этом потребовалось девять раундов, прежде чем его жена забеременела. Когда малышка оказалась девочкой… он просто сошел с ума. И сыпав соль на рану, Мартелло Ромеро и его жена просто продолжали рожать крепких, здоровых мальчиков одного за другим. Ходили слухи, что твоя мать снова была беременна, когда…

– Эвелина Ромеро не была моей матерью, – прошипел я. Хотя, когда я это говорил, мне казалось, что я слышу отдаленное эхо женских криков и запах дыма в воздухе…

– Я был там, – прорычал Ройс. – Джузеппе вырвал тебя у нее из рук и передал семье, которая выдавала себя за приемных опекунов. Они скормили тебе ложную информацию о твоей семье, убедили, что тебя зовут Николи, а не Анджело. Они говорили, что твои истинные воспоминания были снами, и показывали фотографии незнакомцев, и лгали о том, что они – твоя мертвая семья. Они работали не покладая рук, чтобы убедить тебя, что ты не тот, кем был раньше. И через пять лет они снова выгнали тебя, готовые к тому, что Джузеппе ворвется, как рыцарь в сияющих доспехах, и предложит тебе шанс стать частью его семьи. Он готовил тебя, чтобы ты был сыном, которого у него не могло быть, и хранил истинную жестокость твоей личности как свой собственный извращенный секрет только для своего развлечения.

Мои губы были открыты, но не было слов.

Ройс начал кашлять, и между его губ хлынула кровь.

Я потянулся, чтобы попытаться помочь ему, но он отмахнулся от меня.

– Джузеппе знает, что Слоан солгала о ребенке. Он знает, что она пыталась вернуться к Рокко. Он собирается ее убить, – прохрипел Ройс.

– Нет, – выдохнул я, весь мой мир рухнул.

– Ты должен помочь ей. Он приведет ее к мосту Инверно. Туда же, куда он отвел ее мать, когда она пыталась уйти от него.

– Я думал, она покончила жизнь самоубийством? – Я возмутился, мой мозг переполнился таким количеством информации, что я просто не мог ее обработать.

– Ты думал, что Джузеппе хотел от тебя многого. Он… всегда предпочитал красивую ложь грязной правде… – Ройс начал кашлять еще сильнее, задыхаясь, когда изо рта полилась кровь. Я пытался помочь ему, но когда он, наконец, успокоился, он больше не дышал.

Я покачал головой, отказываясь верить, что он мертв, несмотря на то, что его глаза стеклянным взглядом смотрели в потолок.

Мне нужно было узнать больше о многих вещах, которые он сказал, но более того, я должен был помочь Слоан.

Я вскочил и пошел за телефоном на полу, куда он его бросил.

Непрекращающийся лай Коко доносился с другой стороны двери рядом со мной, и я открыл ее, прежде чем повернуться и поспешить обратно из дома.

Мне нужно было позвать кого-нибудь, чтобы помочь мне. Но кто?

Люди Джузеппе никогда не повернутся против него, даже чтобы помочь его дочери. Он был главой семьи.

Вор в законе.

Дон. Босс.

Никто не стоял против него и не жил. И все же по какой-то безумной причине я планировал сделать именно это.

Я сел в машину, но не успел закрыть дверцу, как Коко запрыгнул мне на колени.

Я поднял его, намереваясь пересадить на пассажирское сиденье, и мои пальцы зацепились за лист бумаги, свисавший с его ошейника.

Я инстинктивно сорвал его и посмотрел на нацарапанную записку не кого иного, как самого Рокко Ромеро. Среди прочего он говорил о любви, и что-то у меня внутри сжалось при виде этого слова. Не поэтому ли Слоан спала с ним? Чувствовала ли она что-то подобное по отношению к этому монстру? Мой враг, мой соперник… Мой брат…

Я не был уверен, что готов в это поверить, но в истории Ройса была доля правды, от которой я просто не мог избавиться.

Внизу записки был написан номер телефона, и мое сердце подпрыгнуло, когда я его увидел.

Если был шанс, что он любил ее, то, возможно, у меня действительно был кто-то, к кому я мог обратиться за помощью. Но был ли я сумасшедшим, чтобы попытаться сделать это? Я ненавидел Рокко Ромеро, сколько себя помню. Как будто потребность ненавидеть его была заклеймена в моей душе. И, возможно, так это было. Черт возьми, я пытался произвести впечатление…

Прежде чем я успел подумать, я набрал номер.

Моя машина подключилась к вызову, когда я начал движение, а когда раздались гулки, я выскочил за ворота. Я, должно быть, сходил с ума, раз из всех людей я обращался к нему.

Но, возможно, он был моим единственным шансом.

Мой мобильный телефон наконец зазвонил , когда я шел по улице за пиццей для себя и своих братьев, что чертовски угнетало меня после того, как я привык к готовке Слоан.

Предвкушение съедало меня заживо, когда я выхватил его из кармана так быстро, что чуть не выронил эту чертову штуковину.

Я только понял тот факт, что это был неизвестный номер, прежде чем, нажав кнопку, ответить, и мое сердце выпрыгнуло из груди наполовину.

– Черт, детка, ты заставила меня ждать достаточно долго, – простонал я. – Если бы у сердец были яйца, мои были бы сейчас такими чертовски синим. Что-то вроде моих настоящих яиц, которые в настоящее время чертовски…

– Это не Слоан, – выплюнул Николи, и я выпрямила спину, узнав его голос.

– Лучше бы ты ее и пальцем не тронул, – прорычал я, потому что мой номер мог быть у него только в том случае – если он нашел мою записку. И если это так, то он, возможно, понял, что я и Слоан были намного больше, чем просто похититель и заложница. Черт возьми, это разрезало меня и обескровило. Но если он наказал ее за это, то я лично разрублю его на тысячу кусков и разбросаю по морю.

Акулы будут лакомиться кровью этого долбаного высокомерного ублюдка-

– Мне нужна твоя помощь, Рокко, – потребовал Николи, как будто он имел право просить меня о чем угодно.

– Иди на хуй. – Я скорее отрежу себе член, чем помогу такому подражателю Калабрези, как он.

– Слоан нужна твоя помощь! – крикнул он за полсекунды до того, как я успел завершить разговор.

– Что? – спросил я, мое сердце екнуло от этих слов. Единственные слова, которые он мог произнести, чтобы заставить меня остаться на этой линии. – Что с ней не так?

– Джузеппе узнал о тебе и о ней. Он знает о ребенке, он знает обо всем. И он…

– Какой ребенок? – Я прервал его, потому что мои гребаные уши, должно быть, отказали. Мир, казалось, сузился вокруг меня, и я остановился посреди тротуара, заставляя людей ругаться, когда они чуть не врезались в меня. Но мне было плевать, потому что этот ублюдок определенно сказал «ребёнок».

– Твой ребенок, – нетерпеливо рявкнул он.

– Мой ребенок… в Слоан? – Я просто стоял там. Просто чертовски стоял там. Потому что это было невозможно.

Мне врачи сказали.

У меня была свинка.

Свинка!

– Вот что бывает, когда трахаешь девушку и не пользуешься контрацепцией.

Мой рот был открыт. Потому что нет, я не предохранялся, потому что знал, что ни хрена не смогу сделать ее беременной. Никаких шансов. Даже если бы мы трахались так, словно небо обрушилось бы, если бы мы этого не сделали. Даже если бы я приложил все усилия, чтобы засунуть в нее ребенка…

– Дело в том, что Джузеппе знает и собирается убить ее! – закричал Николи, и я услышал на заднем плане сигнал автомобильного гудка.

– Где? – потребовал я, выходя прямо на дорогу перед приближающейся машиной.

– Мост Инверно. Я уже еду туда, но, Рокко, нам нужно торопиться…

– Я буду там. – Я прервал вызов как раз в тот момент, когда машина затормозила всего в футе от меня.

Я подошел прямо к водительской двери и рывком открыл ее.

– Уйди нахер! – Я взревел, и, несмотря на то, что парень за рулем был, вероятно, в два раза больше меня, он выпрыгнул, как маленькая сучка, и чуть не обмочился.

Я был на его месте еще до того, как он закончил бормотать свои молитвы, а его подружка была только наполовину от пассажирского сиденья, когда я нажал на педаль газа.

Она вывалилась с криком, когда я оторвался от них, и двери захлопнулись. Я ветлял в потоке машин, заезжал на тротуары и мчался по переулкам в отчаянии, чтобы добраться до моста Инверно.

Я не хотел существовать в мире без Слоан Калабрези. Я доберусь до этого моста и разорву Джузеппе на части за то, что даже подумал о том, чтобы причинить ей боль. Она и наш ребенок. Настоящий, чертов ребенок .

Безумный смех сорвался с моих губ, когда я представил нас троих вместе. Меня ждала целая жизнь по ту сторону этого момента. Все, что мне нужно было сделать, чтобы заявить, что это обман смерти. Раньше я обманывал более подлых ублюдков, чем он, и выжил, чтобы рассказать об этом.

Я иду за тобой amore mio. Не сдавайся.

Перевод: Моя любовь.

– Пожалуйста, не делай этого, папа, – умоляла я в сотый раз.

Я сидела на пассажирском сиденье его машины, пока он, как маньяк, мчался к окраине залива Грешников. Он держал одну руку на руле, а другой направлял на меня пистолет. Мне хотелось верить, что он не нажмет на курок, но более честная часть меня знала, что он это сделает. Всю свою жизнь я пыталась увидеть в нем хорошее, тогда как должна была искать плохое. Если бы я позволила себе это увидеть, возможно, мне удалось бы избежать этой участи. Возможно, Ройс тоже мог бы.

Мы ехали вдоль кромки воды, бухта была невероятно спокойной, похожей на лист железа под сумрачным вечерним небом. Я стиснула руки, пытаясь найти выход, паника затуманила мои мысли.

Папа выбрал следующий съезд, взобравшись на холм в лес, и дорога быстро потемнела под навесом.

– Куда мы едем? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Но он целился не только в меня. У меня была целая другая жизнь, чтобы защитить. Может быть, если бы я этого не сделала, я бы схватилась за руль, рискнула бы. Потому что что-то подсказывало мне, что я не хочу достигать цели этого путешествия. Но я не могла рисковать причинить вред этому ребенку. Я бы никогда себе этого не простила.

Папа стиснул зубы, не глядя на меня, его мутный взгляд был устремлен на дорогу.

– Ты мыслишь не ясно, – мягко сказала я, кладя руку ему на колено. Он скинул ее, сворачивая через дорогу, и я в тревоге отпрянул на свое место.

– Мои мысли кристально чисты, дочь, – прорычал он. – Твоя мать была такой же, как ты. Всегда днём мечтая о мире за пределами этого. Думаешь, я не вижу? Думаешь, я не могу сказать, что моя плоть и кровь неблагодарны за жизнь, которую я ей подарил?

– Я благодарна, – отчаянно сказала я, надеясь, что смогу уговорить его избавиться от этой ярости.

– Ха, – глухо рассмеялся он. – Ты такая же лгунья, как и она. И дерьмовая. Вы двое были худшими ошибками в моей жизни.

– Не говори так, – отрезала я, и мое сердце резко сжалось. – Мама любила тебя.

– Любила меня? – насмешливо фыркнул он. – Она презирала меня. Она презирала меня каждый день. Даже ее тело презирало меня, отказываясь дать мне сына. Она была способна только на такое злобное существо как ты.

Рваный комок подступил к моему горлу. Его слова глубоко врезались в мое сердце и вырезали кусок, который всегда питал надежду, что папа любит меня. Но он не любил. Никогда не делал этого. И я вдруг увидела своего отца таким, каким он был на самом деле: порочным существом, в сердце которого не было ничего, кроме ненависти.

– Слоан, – пробормотал он про себя. – Я всегда ненавидел это чертово имя.

Я проглотила боль, которая грозила разорвать меня на части, пытаясь придумать выход из этого положения. Я должна была сосредоточиться на своем ребенке, я должна была найти способ сбежать ради него.

– Отпусти меня. Я уеду из города. Я буду держаться подальше от твоей жизни.

– Пах, – выплюнул он. – И позволить тебе броситься в объятия этого подонка Рокко Ромеро, как хорошей маленькой шлюхе? Я не буду унижен собственной дочерью.

Он на большой скорости свернул на боковую дорогу, погнав через лес, и мое сердце затрепетало, когда я поняла, где мы находимся. Я не была здесь много лет. С тех пор, как мама умерла. Но когда я была маленькой, она приводила меня играть в Инверно Бридж. Я приходила сюда только летом, бросала палки в реку и смотрела, как они крутятся и крутятся, наперегонки с теми, что бросила мама. Теперь это место выглядело иначе. Не было ни цветов, ни зеленой травы, только снег и темная, как чернила, вода, струившаяся, под аркой высокого моста.

Папа остановился, когда мы добрались до места, бетонная конструкция тянулась впереди нас с другой стороны. Перил не было, только низкая стена, покрытая снегом. Деревья ломались вокруг реки, крутой берег спускался на двадцать футов вниз к воде.

Папа вышел из машины, взял ключи и запер двери, как только ушел. Мое сердце бешено билось. Я открыла отсек в приборной панели в поисках оружия. Я полезла под сиденье, отчаянно пытаясь найти хоть что-нибудь, чтобы защитить себя. Но там ничего не было.

– Прости, – выдохнула я своему ребенку, потому что не нашла выход. Я не была достаточно большой или сильной, чтобы защитить нас, и это было душераздирающее чувство.

Я дернула за ручку двери, нажимая все кнопки, чтобы открыть ее, но она не открывалась.

Папа появился у моей двери через мгновение, распахнул ее и потянулся ко мне.

– Нет! – Я закричала, нанося ему удар ногой. Он зарычал, направив пистолет прямо мне в голову.

Я замерла, темнота ствола звала меня по имени. Там жила смерть, и она хотела забрать меня. Нас.

– Убирайся, – скомандовал он, и ужас пронзил меня. Он схватил меня за запястье и выдернул из машины, когда меня начало трясти. Затем он скрутил меня и бросил, связав мои запястья сзади веревкой.

– Пожалуйста, не надо, – умоляла я, пытаясь повернуть голову, чтобы поймать его взгляд. – Ты любишь меня.

Его ожесточенный взгляд встретился с моим, когда он так сильно затянул путы, что я вздрогнула.

– Я пытался любить тебя. Но ты такая же, как она . И теперь ты встретишь тот же конец. – Он толкнул меня вдоль моста, и я захныкала.

– Ты убил маму, – заявила я, слеза скатилась по моей щеке и замерзла на ледяном ветру. Я вспомнила ее слова.

Последнее, что она сказала мне, и я больше никогда ее не видела.

Смерть – это самая истинная форма свободы.

Она должна была знать, что отец собирался убить ее. Должно быть, она так боялась. Должно быть, она прошла эти последние шаги, которые я делала сейчас.

– У нее было много шансов, – проворчал папа. – Как и у тебя.

Он прижал дуло пистолета к моему затылку, и чистый страх пронзил меня. Я ничего не могла сделать, кроме как продолжать идти, молясь о еще нескольких секундах жизни.

Воздух казался таким свежим, таким сладким, словно умолял вдыхать его дальше. Мир вокруг меня был похож на сказку, вода бежала под мостом, деревья тянулись над рекой, их ветви сверкали сосульками, и снежная пыль поймала лунный свет. Это было слишком красивое место, чтобы умереть.

Мой взгляд упал на огромный камень на стене, вокруг которого рассыпался снег. Мое горло сжалось, когда я смотрела на него. Папа, должно быть, положил его туда, пока я обыскивала машину, и теперь я жалела, что не боролась изо всех сил, прежде чем меня постигла эта участь.

Я в испуге отшатнулась назад, затем попыталась бежать, удирая от него, несмотря на пистолет.

Между двумя вариантами смерти, я должна была найти жизнь.

Папа сильно дернул за веревку, связывавшую мои руки, и я с криком ужаса вернулась к нему, спотыкаясь на обледенелой дороге, пока он мотал меня. Он привязал другой конец веревки к огромному камню на стене, и я смотрела на свою судьбу, отказываясь принять ее. Отвергая ее каждым атомом своего существа.

– Не делай этого, – умоляла я.

Мир был слишком тихим, слишком неподвижным. Как будто он затаил дыхание для меня, ожидая, что будет дальше. Я всегда думала, что смерть будет громкой, ревущей, но эта мучительная тишина была еще хуже. Я могла слышать каждый удар своего сердца, отсчитывая последние.

Отец дернул меня к стене, поднял и посадил на нее рядом со скалой. Я посмотрела вниз на головокружительную высоту, и крик вырвался из моих легких, когда я попыталась бороться с веревкой, связывающей мои руки. Птицы срывались с деревьев, взбираясь к небу, и мне хотелось, чтобы они взяли меня с собой.

Взревел автомобильный двигатель, и надежда расцвела во мне, когда я заметила серебристую Ауди, мчащуюся по дороге в дальнем конце моста.

Мое сердце дрогнуло, когда Николи заглушил мотор и выпрыгнул.

– Джузеппе! – воскликнул он в ярости. – Остановись!

Я услышала ещё один двигатель, и откинулась назад, балансируя на краю, руки моего отца внезапно оставили меня. Может, он успокоится, может, послушается Николи. Он всегда заботился о нем больше, чем обо мне.

Я заметила Volvo на периферии, врезавшуюся в заднюю часть папиного «Мерседеса». Рваный вздох удивления вырвался из моих легких, когда Рокко выбрался из узкого люка в крыше, его глаза с яростной решимостью устремились на меня. Он запрыгнул на крышу папиной машины и помчался ко мне, его губы произнесли мое имя, а в его глазах застыл ужас.

Папа толкнул камень через край моста, и я на секунду запаниковала, прежде чем меня рвануло за ним.

Я рухнула к черной воде с криком, эхом отдающимся в вечности.

Может быть, мама была права, может быть, смерть была единственной свободой, которую дала нам жизнь. Может быть, это был ключ к клетке, в которой меня держали всю мою жизнь. Но я этого не хотела. Я хотела жить с Рокко и нашим малышом. Ничто не звучало более свободно, чем это.

Мои легкие распухли от последнего вздоха.

Я рухнула в реку, потеряв всякий смысл, когда меня рвануло ко дну, вода была такой холодной, что обжигала.

Я проклинала несправедливость мира, и мое сердце отбивало свою последнюю мелодию. И я в последний раз извинилась перед ребенком, которого не смогла спасти.