Текст книги "Один"

Автор книги: Карл Мунк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Карл Мунк
Один

Книга I
ДРЕВО МИРОВ

ПОХОД ЗА СОКРОВИЩЕМ

– Так, денег нет и не предвидится, – мрачно протянул Локи, катнув по столу золотой кругляш монетки.

Один наградил приятеля сумрачным взглядом. Трое асов сидели за столом в зале для пиршеств. Остальным обитателям Асгарда казалось, что великие асы – Один, Локи и Хёнир – предаются веселью и беззаботному пьянству в обществе соблазнительно обнаженных валькирий.

На самом же деле приятели и не прикоснулись к бочке осеннего эля. Один сидел, понуро опустив голову и уронив тяжелые кулаки на стол. Его единственный синий глаз ищуще шарил по стенам, потолку, полу, словно сокровища могли завалиться в щель между половицами.

Хёнир обдумывал положение, не теряя самообладания. Вообще, он был из тех, кто никогда не вспыхнет, хоть дом гори, но зато, раз вцепившись в какую-то идею, держался за нее мертвой хваткой.

Локи, суетливый и непоседливый, утешал приятелей, но Один понимал, что Локи и все его планы по пополнению казны Асгарда, опустевшей в последнее время, – лишь пустые иллюзии.

– Послушайте! – вскочил Локи в очередной раз, когда асы отказались и рыть в полнолуние на болоте клад, и не побежали седлать коней, когда Локи задумал разбогатеть честным трудом, нанявшись в Миргарде к смертному в дружину простыми воинами. – Цверги!

Асы переглянулись. Хёнир метнул на Одина взгляд, который можно было читать и так, и эдак.

– А почему бы и нет, – процедил Один, катая по столу хлебный мякиш. – Они – народец богатый да вороватый, что им стоит поделиться добром?

Цверги, низшие божества, среди жителей Асгарда считались вроде бедных родственников, которых и в дом не впустишь, и на дворе держать – перед соседями неловко.

Обитал народец цвергов в подземном городе, копошился там, занимаясь ремеслами, куя металлы, а самые пронырливые, асы слыхали, всегда были готовы ссудить просителя золотишком – да желающих пойти к цвергам на поклон находилось маловато. Разве что крайняя нужда заставит, да и то опасаешься: раз поможет цверг, два поможет, а потом тащит тебя на суд гномов. И ты за голову хватаешься, узнав, как вырос твой долг и сколько времени тебе служить цвергу, чтобы рассчитаться.

Асы со столь низменными существами не общались, презирая цвергов за мелочность, жадность и суетливость.

– Но не брататься же мы с ними собираемся, – опроверг Локи сомнения великих.

Хёнир заперечил:

– Ну, ограбить карликов – дело куда как благородное! И потом: ты их где собираешься грабить? В мышиную норку протиснешься или в ласточкино гнездо нос сунешь?

Локи таинственно осклабился. Прислушался, нет ли за стеной постороннего шума. Потом, растягивая удовольствие и вытягивая из приятелей жилы, вытащил из-за пазухи свернутый трубочкой пергамент.

– Вот поглядите, – смахнув со стола лепешки, чашки с соленым творогом и рыбу, разложил пергамент, придавив по углам деревянными ложками.

– Карта подземного города цвергов? – оживился, присмотревшись Один. – Город подземных мастеров?

Локи хмыкнул: и все-то великому Одину хочется знать. Локи лишь надеялся, что маленький народец попросту не посмел бы подсунуть подделку. Тот нежданный цвергами визит Локи стоил нижнему Альфхейму целого состояния. С помощью карты можно сорвать гораздо больший куш.

Случилось Локи прознать, что на весенний праздник цверги, как правило, друг дружку норовившие избегать, соберутся в подземельях Медвежьей горы.

Не проведать маленький народец в праздник? Ну, Локи так бы не опростоволосился.

Он исчез из Асгарда, открывшись лишь близким приятелям. Но даже для них Локи – верховный правитель, решивший осчастливить подданных, думать не думавших об асах, личным визитом.

Нижний Альфхейм встретил Локи гулом, топотом заплетающихся ножек и непослушных язычков. Цверги, трудясь день-деньской, раз в году сбирались, чтобы вволю напиться и всласть поесть. Обедать или ужинать в обычные дни цвергам выпадало не часто. И уж вовсе никогда они бы не рискнули выставить соколиное ожерелье, низку из черных округлых камешков, спаянных звеньями золотой цепи.

Цверги были искусны в ремеслах. Но об ожерелье ходили легенды, что сделал его мастер из верхнего Альфхейма – ван, добровольно согласившийся делить с маленьким народцем мрак и сырость подземных пещер.

О мастере том забыли, а вот ожерелье – самая главная часть утраченных сокровищ – уцелело.

Локи, незаметно приблизившись через боковой туннель, который сам себе и придумал, мысленно приказал горе открыться.

Цверги, увидев здоровенного чужака-аса в пещере весенних празднеств, насторожились: о Локи даже маленький народец был наслышан. Добра не ждали.

Указать Локи, что асу не место на празднике, не посмели. Лишь потеснились: как бы детинушка кого не притоптал. Но Локи, развалив стену пещеры, этим пока и ограничился.

– Будем продолжать веселье? – цверг с крючковатым носом, одетый в ярко-голубой кафтанишко и красный колпак, хлопнул в ладоши.

Цверги зашептались. Локи с любопытством огляделся: он еще ни разу не видел столько потомков Мотсогнира. Казалось, пещера, огромная и по меркам великана, была битком набита, даже со стен свисали пристроившиеся на выступах пьяноватые цверги. Другие цеплялись за неприметные трещины в потолке, балансируя между сводом и полом пещеры, но, даже сорвавшись, особо не разобьешься: в пещере негде было ногу поставить.

«А это воинство может и пригодиться», – Локи прикинул, но все же хотелось дружину посолидней: то-то позорище, ас – предводитель мышиной армии!

Между тем цверги, кое-как расчистив место у алтаря, на котором таинственно мерцало соколиное ожерелье, притихли. Локи разглядел двоих цвергов, полоскавших горло из серебряных стаканчиков. Потом, поколебавшись, к ним присоединился третий.

– Что это тут затевают? – Локи двумя пальцами ухватил первого попавшегося карлика, поднес к лицу, чтобы лучше слышать комариный писк.

– Рассказчики! – затрепыхался тот, норовя выскользнуть. Локи сжал цверга покрепче.

– И что же они собираются пьяной братии рассказывать? – приступил он к допросу.

– Как – что? – цверг от удивления даже перестал вырываться. – Всякий знает, что лучший рассказчик, победивший сказкой прочих, будет увит цветущей ветвью из рук прекрасной Сольвейг, повелительницы фей. И в придачу сможет три дня не работать в подземных мастерских!

Глазенки цверга светились искренним восторгом. Локи, которому от девиц прохода не было и который и дня в жизни не работал, лишь плечами пожал на странные порядки в Альфхейме. Но уточнил:

– А где эта самая фея?

Посмотреть на хорошенькое женское личико – это не с подвыпившим цвергом болтать.

– Да вот же! – снова поразился непонятливости аса карлик, указывая на серую мышь, восседавшую на золоченом престоле.

– Это? – Локи сглотнул горькую слюну: мышей он терпеть не мог. Пришлось глянуть истинным зрением, но и зрение внутренним оком радости от созерцания мыши не прибавило: ас увидел древнюю, раскрашенную, как пугало, старушенцию, морщинистую и, кажется, горбатую.

– Хороши же тут феи, – процедил ас. Потом выпустил коротышку, который тут же нырнул к ближайшей бочке с элем: страх нужно было утопить.

Локи напряг слух, наклонив к плечу голову и хмурясь. Однако голос рассказчика, начавшего состязание первым, доносился, словно тот говорил в рупор. «Эхо в пещере!» – Локи смерил купол свода и пристроился поудобнее: для выполнения задуманного времени было уйма, почему бы и не послушать сказку? Тем более, что история, кажется, была занятной.

– Случилось это в незапамятные времена, когда цверги были настоящими правителями в нижних мирах, – так начал рассказчик, старый гном с выцветшими седыми волосами, пушком окаймлявшими блестящий овал лысины. – И был среди цвергов один, по прозванию Рыжая гора, так звали его приятели, а враги, боясь накликать гнев грозного цверга, и вовсе не поминали имени героя.

Жил Рыжая гора на вершине холма, откуда земли просматривались во все четыре стороны света. Цверг нарочно выдрал с корнями всю траву на холме, чтобы враг не мог пробраться незаметно.

А напротив, на точно таком же, ну, может, чуть пониже холме, обитало семейство Диадов. Диад-старший тоже выдрал на холме все кусты и деревья, да еще и приказал ближним разровнять вершину, посыпав желтым песочком.

– Ну, ты, пожалуй, зарвался, Тин, – остановил рассказчика цверг в голубой одежке. – Как это цверг, пусть и могучий, деревья вырвал?

Локи тоже прислушался: оказывается, сказки цвергов должны быть еще ко всему прочему и правдивы?! За свои сказки, которые рассказывал направо и налево, когда что-нибудь требовалось выманить или кого-то обмануть, Локи ни в жизнь за правдивость своих слов не поручился бы.

Тин отпил из стаканчика. Деловито откашлялся.

– Я же говорю, что было это во времена сотворения миров. И деревья, и кусты, прежде чем вымахать над головой цверга, были всего-навсего травинками, чуть от земли. Вот их-то Диад и выдирал, аккуратно обследуя холм.

– Прошу прощения, – смущенно замолк встрявший в сказку цверг.

– Эти два цверга считались почти равными по уму и силе. Почти! Но Рыжая гора был чуть шире в плечах, чуть выше, чуть мудрее. Зависть черной кошкой крутилась и царапала Диада изнутри. Соперничество, зародившись еще в юные годы цвергов, когда Рыжая гора и Диад обучались боевым искусствам на скалистой горе войны и постигали мудрость, завещанную вельвой-прародительницей, с годами ничуть не шло на убыль. Наоборот, видя, как прочие цверги хвалят Рыжую гору, Диад скрипел зубами от злости, мрачнея с каждым восхищенным словом, которые цверги посылали вслед его сопернику.

Рыжая гора лишь посмеивался, видя, как противник злится и посылает пустые угрозы, точно голодный волк, бродя по своему холму.

А как раз в то время по землям цвергов прокатился слух, что якобы рыщут по долинам и лесам три огромные великанши, ловят доверчивых цвергов; и никто больше не видал того, кто попал в их лапы.

«Ага, – Локи мог бы поспорить на все сокровища Асгарда, что знает о великаншах куда больше рассказчика, – значит, кое-что из сюрприза трем буйволицам досталось!» Но Локи благоразумно промолчал: во-первых, невежливо гостю перебивать хозяина, а, во-вторых, ему было интересно, до чего сказочник договорится. Цверг – великан и герой, подумать только!

– С великаншами следовало поквитаться, – продолжил карлик сказку, – и немедленно, потому что некоторые холмы и вовсе обезгномили: ни карлика, ни цверга. Решили идти войной. Рыжая гора, тут и споров быть не могло, стал во главе отряда. Диад, которому слава противника, словно кость в горле собаки, тоже собрался в дорогу. Да, – мечтательно закатил глаза гном, – вот это были времена! Вот это были герои! Любо-дорого посмотреть, как отряд цвергов, в дорожных плащах, с кинжалами на боку и копьями в руке двинулись по дороге, ведущей к землям великанов – Ётунхейму.

– Нынешний Утгард? – выкрикнул кто-то из толпы.

– Ну, в Утгарде – не великаны, так, мелочь, – возразил рассказчик. – И вообще, измельчал народ в последние времена! – Насупился: – И перестаньте перебивать, а то я могу забыть какую-нибудь мелочь!

– В рассказе важна суть, – одернул карлик в голубом.

Локи заметил, что цверг тут, на празднике, что-то вроде распорядителя: по его приказу выкатывали новые бочки с элем и подносили жареную дичь. Старина цверг и еще какие-то неприметные распоряжения отдавал, пока Локи к нему исподтишка присматривался, но смысл шустрых передвижений цвергов-стражей не разгадал, как ни пытался. В диковинном узоре, в который, выделяясь ядовито зеленой униформой, выстроилась стража цвергов, не было ни логики, ни завершенности: просто кучки цвергов в толпе слушателей.

– Итак, – цверг повысил голос, так что под сводами хрипло откашлялось и вспомнило о своих обязанностях эхо, – цверги вышли в боевом порядке. А впереди, самый могучий, шел Рыжая гора, и солнце отражалось в его золотом щите.

Время для похода было не самым удачным: близилась зима, и по утрам дорога покрывалась коркой скользкого наста. А путь был неблизкий – великанши не попадались. День шел за днем. Уж месяц минул, как отряд покинул родные холмы. Некоторые в дороге заболели: их трясло в лихорадке. Дичь, жуки и гусеницы, с первыми холодами забились под кору деревьев, попрятались под палыми листьями. Отряд докончил припасы. Воины голодали. Тонкие плащи уже не спасали от ветра и холода. И лишь мужество Рыжей горы, понукавшего цвергов идти вперед, заставляло отдирать себя по утрам от смерзшейся земли. Вставали, оставляя на снегу клочья одежды. Нехотя разминались. Шли дальше, почти не соображая, куда, и давно позабыв о цели. Лишь Рыжая гора да Диад, которому злоба и зависть не позволяли отступаться от цели, держались.

Но всякому пути есть конец: вот показались и горы страны великанов, разделявшие мир Альфхейма и Ётунхейма.

Тогда Рыжая гора собрал военный совет, молвив: «Вот и пришли мы к цели! Эти горы – граница нашего мира, которую надо охранять, чтобы великанши не ползали по нашим селениям. Как решим, братья, двинем на противника, напав первыми, или будем ждать их здесь, пока подлые воры не заявятся сами?»

– Будем ждать, – воины, обессиленные переходом, попадали, как только узнали, что цель близка.

Рыжая гора нахмурился: кто мог подумать, что его соратники такие слабаки.

– Хорошо, – он прикинул, что к ночи сумеет преодолеть горный перевал. – Разбивайте лагерь. Ты, Диад, останешься вместо меня военачальником. Я сам пойду в страну великанов, и либо погибну, либо алчные до цвергов бабенки перестанут похищать наших товарищей.

– Ты герой из героев! – одобрили воины план Рыжей горы.

Один Диад промолчал, делая вид, что разбирает дорожный мешок.

Глядя, как их военачальник карабкается по уступам горы, воины приободрились, зашевелились. К ночи в лагере вспыхнули костры и даже завелись разговоры.

А Рыжая гора, застигнутый в ущелье ночью, остановился на привал. Среди гор – ни кустика, ни веточки, так что даже огонь цверг развести не смог. Завернулся в плащ да и уснул. А проснулся, когда уже развиднелось. Но разбудил его посторонний шум, похожий на хлопанье крыльев.

Перед ним, нахохлившись, сидел огромный ворон и косил глазом.

– Кыш, нахальная птица, – замахнулся цверг на ворона, но тот и клювом не шевельнул, переступая лапами и все приближаясь к Рыжей горе.

Цверг выхватил кинжал. Посудите сами, каково это, когда на тебя надвигается махина, способная раздавить гнома ударом лапы? – воззвал рассказчик к слушателям.

– Прекрати! – птица раскрыла клюв. Рыжая гора на мгновение онемел – ворона говорила на понятном языке, а вовсе не каркала, как ей положено.

– Я знаю, что ты выдумал охоту на великанов, – хлопнул крыльями ворон, – но видел ли ты, ненормальный, хоть одну из великанш?!

– Нет, – насмешливо отвечал цверг. – Ни одна из великанш и близко к наших холмам не подходила меня боятся!

Птица расхохоталась, изрыгая хриплый смех. Цверг оскорбился:

– Ты еще хохотать? – и двинул на противника, не помня себя от ярости и позабыв об опасности.

Ворон чуть отступил, оставляя на снегу цепочку следов и тут же пренебрежительно смахнул цверга. Рыжая гора покатился по склону, не удержавшись от толчка клювом чудовищного ворона.

Ворон же, взмахнув крыльями, ухватил клювом за плащ цверга. Поднялся вверх, так, что у Рыжей горы дыхание перехватило: земля отсюда казалась игрушечной. А ворон летел, не обращая внимания на крики и ругань цверга, пока впереди не показались незнакомые Рыжей горе скалы, поросшие по склонам сумрачными соснами.

Ворон кругами парил над горами, подыскивая, где бы спуститься. Скользнул тенью и уселся на толстом суку, горизонтально протянувшемуся в сторону каких-то огромных строений.

Только тогда ворон разжал клюв, выпуская цверга. Рыжая гора, злой и помятый, тут же кинулся на птицу с кулаками:

– Да как ты осмелилась, противная драная курица? !

– Не шуми, – ответил ворон. – Лучше посмотри туда, – и вытянул крыло в сторону строений.

Цверг невольно повернул голову в том же направлении и похолодел: внизу, в долине, у диковинных строений двигались живые горы, огромные и необъятные даже с высоты.

– Что это за твари? – помертвел карлик.

– А это и есть великанши, на которых вы собрались охотиться и от которых твои полудохлые воины стерегут границы по ту сторону перевала!

– Священная птица! – взмолился цверг. – Но ведь как глупа природа, что потратила столько усилий на творение таких страшилищ!

– Ага! Я уже и священный! – приосанилась птица. Потом, подняв крыло, порылась в перьях клювом. Поразмыслила: – А что? Во мне и впрямь много божественного! А вот о природе ты зря, цверг! Все в мире гармонично и благоразумно: и ты, и великанши есть потому, что… – ворон сделал паузу: советы он раздавать любил, но поскольку слушателей у него не находилось, то никогда ничего дельного ему в голову и не приходило. Теперь же предстояло поддерживать высокое звание божественного и священного.

– Ну, есть – и ладно! – буркнул ворон.

– Но ведь мне только один палец пилить на ноге великанши – за неделю не управиться! – схватился за голову Рыжая гора.

Ворон уставился, сверля цверга взглядом.

– Да-а, – протянул наконец. – Сколько дурня не учи – таким помрет, каким уродился. – И взъелся на цверга. – Ты что же, глупые бредни по истреблению великанов еще не бросил?!

– Нет, – мужественно отвечал Рыжая гора, хотя зубы стучали от страха. – Как это мы, цверги, можем терпеть такую насмешку природы?!

– Ну, сам напросился! – каркнул ворон, и, снова ухватив карлика, ринулся к селению великанш.

– Вот ужас-то! – ахнул кто-то из цвергов, когда рассказчик на минуту умолк, чтобы промочить горло Даже Локи стало любопытно, как это Рыжая гора собирался управиться с великаншами, по сравнению с которыми даже пресветлые асы чувствовали себя недомерками.

– Да, а представьте ужас Рыжей горы, когда ворон спланировал прямо на плечо одной из чудовищ! – подлил масла в огонь сказочник.

Локи ухмыльнулся судя по всему, заботой о ближних забавлялся один из говорящих воронов Одина – Мунин или Хугин. Но ни тот, ни другой великанов на дух не переносили в мире великанов, куда асы изредка совали нос, для воронов сухой корки не находилось, так прожорливы были страшилища. А поесть вороны ох и любили, выманивая лакомые кусочки прямо изо рта.

– А Рыжая гора, очутившись так высоко от земли да еще на такой неустойчивой опоре, лишь кулаком вслед улетавшему ворону погрозил. И тут же дернул великаншу за волосы. Та очумело замотала головой, пытаясь рассмотреть, что за комар пищит у уха. Рыжая же гора, которого наконец великанша углядела, дивясь странному созданию, молвил так. «Ты, толстая бочка, ты, корабельная мачта, ты, страхолюдина, падай ниц перед могучим цвергом и проси пощады!» Вот какой он был смелый и могущественный!

Тин завертел головой, так что кисточка на колпачке запрыгала по плечам, и гордо посмотрел на слушателей, словно это он сам так мужественно говорил с великаншей.

– И что же она? – не удержался Локи, краем глаза отмечая, что островки зеленых одеяний стражи слились рекой вокруг рассказчиков и алтаря с ожерельем.

– О, великанша, до сих пор не слыхавшая речи настоящего мужчины, была сражена, так понравился ей голос и манеры Рыжей горы. Она отнесла героя в свою хижину, накрошила лепешку и, выбрав ложку поменьше, угостила цверга славным вином! А потом, когда Рыжая гора откушал, великанша/краснея и смущаясь, предложила цвергу тут, в ее хижине, и остаться.

«Нет», – отвечал смелый воин, отдохнув. Великанша на поверку оказалась вовсе не кровожадной, как твердила молва, об украденных карликах ничего не слыхала, а вино умела делать доброе и сладкое. Но Рыжая гора еще раз отвечал. «Нет, как же я останусь с тобой жить, если я пришел вас поработить?» «Так в чем дело, – хитро прищурилась великанша. – Я, если хочешь, и буду твоей рабой» «А остальные?» – сварливо покривился карлик. «Но сам посуди: к чему тебе остальные? – вразумляла великанша. – Я одна куда лучше тебя обслужу!» На этот раз герой, чувствуя разумность доводов великанши, пристальней пригляделся к добродушной хозяйке: не так уж и страшна она, а если в полумраке, а еще лучше в кромешной темноте, то и вовсе можно терпеть ее уродство. Цверг поразмыслил-поразмыслил да и согласился. Но поставил условие чтобы на свадьбе была вся его дружина. «О чем разговор?» – охотно откликнулась великанша, и, уложив Рыжую гору спать, тихонько задула свечу А сама, прихватив мешок, отправилась через перевал.

В лагере цвергов еще не спали, гадая, когда же вернется их предводитель, когда на цвергов посыпался каменный град: то великанша спешила выполнить повеление своего нового господина.

Цверги, увидав громаду, кинулись наутек, откуда и силы взялись. А Диад, самый сильный из оставшихся, бежал впереди всех. Его-то великанша в темноте и пропустила. Зато остальных вместе со всем добром, доставила в целости. К рассвету вернулась в селение великанш и вытряхнула содержимое мешка прямо во дворе. Опомнились всполошенные цверги, а тут и сам цверг Рыжая гора вышел навстречу. А следом за ним гусиным выводком – великанши. Они, еще вечером прознав, что у подруги в гостях мужчина, не утерпели, с первыми лучами солнца заявились полюбоваться на героя.

– О, мой господин, – великанша встряхнула пустым мешком. – Твой отряд доставлен!

– Тогда и я выполню свое обещание, – горделиво выпятил наевшийся животик цверг: великанши спозаранок заявились с угощением.

Цверги, видя, какие почести воздают их военачальнику, лишь щурились да перешептывались.

– Что же вы? – позвал Рыжая гора. – Чувствуйте себя, как дома! Теперь эта земля – моя вотчина, а вы – гости на моей свадьбе.

И тотчас вынесли во двор столы. Заставили различными яствами. Карликов разместили между блюдами с мясом и рыбой. Повсюду разложили огромные деревянные ложки, до краев наполненные вином и медовухой. Великанши чинно расселись вдоль стола. Во главе стола восседала молодая, раскрасневшаяся и почти хорошенькая, влюбленно глядя на женишка: Рыжая гора суетился по столешнице, заботясь, чтобы всем достало угощения.

Рыжая гора чуть захмелел и веселился больше всех. Великанши вино лишь пригубливали за здоровье молодых, восхваляли цвергов за мужество. Цверги не знали, куда глаза девать от восхвалений. Но как бы там ни было, никто из дружины Рыжей горы без ночлега в ту ночь не остался, – завершил рассказчик повествование, докончив словами: – А с тех пор повелось в Альфхейме ваны – повелители всех нижних миров, потомки великанш и мужественной дружины Рыжей горы. А Диад, исхудавший и наголодавшийся, вернулся к родным холмам. Стыдно ему было признаться, что он сбежал, не дознавшись судьбы товарищей. А потому выдумал Диад, что дальше, за лесами, лежит страна огромных чудовищ, от которых нет цвергам спасения. Увел Диад свое семейство внутрь горы. А следом, доверившись рассказу обманщика, потянулись и прочие цверги, покидая обжитые места. И так велик был страх цвергов перед неведомыми страшилищами, что лишь по ночам рисковали карлики покидать свои подземные норы, уходя в подземелья, точно кроты, все глубже и глубже. И наконец подземный народец так отвык от солнечного света, что ясные долины верхнего Альфхейма стали губительны для глаз гномов. Вот из-за подлого обманщика Диада мы и вынуждены ютиться в нижнем Альфхейме!

– Весьма поучительная и познавательная история, – скупо похвалил рассказчика распорядитель праздника.

Остальные цверги помалкивали, поглядывая кто с неприкрытым неодобрением, кто с насмешкой: сказка, пусть и правдивая, пусть и придуманная согласно истории рода нижнего Альфхейма, не понравилась.

Локи, тот и вовсе сморщился, пытаясь удержать усмешку: где это видано швырять собственному народцу в лицо истину, что они потомки труса и обманщика?! Локи бы так никогда не опростоволосился. Даже в разговоре с прислужницей-валькирией Локи всегда старался приукрасить правду комплиментом. А Тин плеснул цвергам в лицо помои гнусненькой правды, в которой через столько-то лет тому есть нужда?

Тин растерянно спустился с помоста: над своей историей он не одну ночь промаялся, рыская по древним рунам и расспрашивая стариков, видевших дни сотворения. Исследователь по натуре, Тин никак не мог примириться с позорным провалом: от него теснились прочь, как от зачумленного. Даже ближайший приятель лишь хлопнул по плечу, не рискнув сказать и единственного доброго слова. Тин почти плакал, смаргивая слезинки с редких ресниц.

Между тем его место занял соперник.

Этот рассказчик, чтобы казаться повыше ростом, подтащил деревянный чурбанок и взгромоздился на шаткое сооружение. Локи помолился про себя, чтобы его рассказ понравился цвергам больше: для задуманного ему было нужно, чтобы цверги хоть на минуту отвели глазенки от соколиного ожерелья.

Украсть его Локи решил, как только увидел: для Фригг он был способен и солнце с неба сорвать. Впрочем, однажды он так и сделал. Локи до сих пор краснел от стыда: асы и ваны, узрев здоровенного волчищу, проглотившего светило, сутки гоняли оборотня, так что Локи солнце пришлось выплюнуть. О происшествии мало кто знал, а знавшие помалкивали. Лишь смутные слухи о чудовищном волке, похитившем солнце, просачивались в иные миры: асам было как-то не по себе от мысли, что их собрат великий ас Локи способен на воровство. Но Локи считал, что позорно – не воровать, а дать себя поймать. Ожерелье, окутанное тайнами и, возможно, и впрямь сделанное гением, если и не принесет Фригг счастье, то, во всяком случае, обязательно понравится девушке. Даже скептичный ум Локи не мог не признать, что женское украшение, сделанное с любовью и талантом, было чудом, до сих пор невиданным. Нежная россыпь камней так и просилась на нежную женскую шею. Ну, а цвергам ожерелье, твердо решил ас, вовсе ни к чему.

Задумавшись, начало рассказа Локи пропустил. Но, кажется, сегодня цверги собрались лишь для того, чтобы похвастать своими могучими предками.

– … и была у Фира крепость на самой высокой горе, – вслушался Локи. – Нельзя сказать, что особо удобная туда вела дорога, да Фир и не ждал к себе гостей. Зато Фиру с его горы были видны все четыре стороны света. И, появись кто в предгорьях, Фир тут же узнавал об этом. Впрочем, появляться в краях могучего цверга мало кто рисковал.

Локи потер щеку: кажется, зуб, тихонько нывший еще с вечера, собирался здорово разболеться. Он смерил расстояние до алтаря и чуть придвинулся, спросив:

– О цверг! Но, если предки ваши были такие могучие и великие, то отчего вы – народец низкорослый и мелкий? – при этом ас оказался от ожерелья шагах в пяти. Ловкий маневр цверги приняли за нетерпение узнать истину; воинов в пещере вроде не прибавилось. А распорядитель, смиренно поклонившись, уважил великого Локи, пояснив:

– Ты, великий ас, просто смотришь с высоты своего роста. А ведь мы обитаем в своем мире: тут и карлики, и великаны – по меркам цвергов. И сейчас среди подземного народца попадаются богатыри. И сегодня есть воины, которыми нижний Альфхейм гордится.

– Поглядеть бы на того великана, – хмыкнул ас.

– Отчего не поглядеть, – согласился распорядитель, делая знак.

Из норки вначале высунулась голова, потом, едва протиснувшись, плечи. И вот наконец великан целиком предстал перед асом, поглядывая с неприкрытой насмешкой и превосходством.

Был он и в самом деле в раза полтора выше присутствовавших в пещере цвергов. А напыщенности в нем уж точно хватило на десяток гномов.

– Ну, – пробасил великан, закатывая рукава. – Кому руки-ноги переломать? Кто беспорядки чинит?

Даже распорядитель залебезил перед громилой:

– Нет-нет, – замахал лапками: великан уж начал расшвыривать тех, кто неосторожно оказывался у него на пути. – Вот великий ас хочет с тобой познакомиться!

– Пусть выходит! – великан остановился, выставил вперед ногу и подбоченился.

«В жизни не видел таких надутых индюков!» – поразился Локи и, уже не обращая на переростка внимания, спросил у остальных:

– И что? От него какая-нибудь польза есть?

– А как же!

– Есть! Есть! – дружно кричали цверги, с любовью и страхом поглядывая на великана.

Распорядитель пояснил:

– Он – наш герой и слава. Поглядев на него, молодежь подземелий знает: чтобы быть таким, как он, надо много учиться, много работать и слушать, что говорят мудрейшие.

– Ну, – протянул ас, – с этим отлично справится и хорошая дубина. А вот кормить этого увальня, я полагаю, и в самом деле накладно? – и с этими словами Локи подхватил великана и сунул к себе в карман.

– Наглец! Я тебя одной левой! – разорался пойманный великан, пока Локи легонько не прижал трепыхающийся карман ладонью. Тут великан пискнул и притих.

– Перевоспитался, – удовлетворенный, Локи поставил горе-великана на пол пещеры. Тот, опозоренный со всех ног бросился обратно в свою норку.

Сказочник, видя, что его сказку уже никто не слушал, обиженно хрюкнул и умолк. Это в расчеты аса не входило. Он еще на шажок приблизился, подбодрив рассказчика:

– Ну-ну, так что там свалилось на гору?

– Не что, а кто, – все еще всхлипывая от обиды, поправил сказочник. – Другой великан, страшный Кун, вот! – и отвернулся, заложив руки за спину.

– Но ведь мы все ночь спать не будем, думая, что случилось с могучим цвергом Фиром.

Цверги игру приняли, закричав в десятки глоток:

– Просим! Сказку! Сказку! Просим! Обиженный, еще немного поломавшись под скандирование цвергов, вернулся на чурбачок.

– Так вот, а была у Фира жена, умница и немного фея. Ведь все женщины феи, не так ли? – сказочник бросил незаметный взгляд в сторону феи в мышиной шкурке: та смотрела благосклонно. И цверг, откашлявшись, продолжил свою историю.

«Интересно, – размышлял тем временем Локи: его в высшей степени мало занимала судьба всех великанов и всех их жен, – почему в этом мире каждый второй цверг кашляет? Верно, от вечной сырости». И с опаской покосился на влажные стены пещеры в буйных каплях, решив, что постарается пореже бывать в подземных городах. Кашель, словно треск сухих веток, то тут, то там отражался эхом. Да и цвет лиц у цвергов был землистый, нездоровый. «А ведь они тоскуют по внешнему миру, по солнцу, – мелькнула в голове у Локи догадка. – Потому и все их герои в прошлом жили на высоких холмах и горах. Интересно, ведь большинство из них никогда не покидали подземные пещерки, лишь некоторые из гномов не слепнут при дневном свете. Каким же им представляется солнце?»

Локи не любил бесполезных размышлений. И вопросов, на которые хотел бы знать ответ, на завтра не откладывал. Он тут же снова перебил злополучного сказочника, который теперь, словно выброшенная на берег рыба, хватал губами воздух от несносной наглости аса. Впрочем, и иные посматривали неодобрительно: ежегодный праздник, кажется, ас Локи решил испортить до конца. Цверги любили редкие праздники. Еще больше любили незатейливые рассказы о героях, цвергах-великанах и о славном прошлом, когда гномы населяли все миры и были верховными правителями здешних земель.