сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 45 страниц)
— Так-то вот, — снисходительно усмехнулся Вольф, — где-то вы вели себя хитрым лисом, а сегодня вам не повезло. Здесь, на Диком Западе, не ездят с сотней тысяч долларов в кармане, а если такое и случается, то деньги прячут, а не выставляют их напоказ. Вы услышали все, что я хотел вам сказать.
Он встал и хотел уйти, но Нефтяной принц схватил белого за руку и крикнул:
— Чек или я вас удавлю!
Вольф резким толчком стряхнул его руку, вытащил револьвер и угрожающе сказал:
— Если вы посмеете подойти ко мне хотя бы на один шаг, моя пуля продырявит вашу башку! Для меня все равно, останетесь вы с нами или уберетесь прочь, а эту бумагу я отдам вам не раньше, чем освобожу своего племянника и поговорю с банкиром. И хватит с меня!
Вольф ушел, а Нефтяной принц, будучи не в состоянии его удержать, остался ни с чем. Вне себя от гнева он обратился к вождю. Тот слушал его, улыбаясь, а потом ответил в очень спокойном расположении духа:
— Вольф, как свободный человек, делает то, что хочет. Если ты останешься у нас, получишь свою бумагу обратно.
— Но мне надо ехать!
— Тогда банкир перешлет бумагу тебе. Ты привез нам послание, и я дам тебе оружие, боеприпасы и мясо, хотя твои слова и не стоят этого. Большего от меня не проси. Останешься с нами?
— Нет.
— Хорошо. Ты сейчас же получишь то, что тебе надо, а потом можешь ехать.
Вождь удалился отдать соответствующие распоряжения, и его навахо тоже отошли от трех белых, словно голуби, бегущие от ворон. Мошенники остались одни. Никто не слушал их, поэтому они могли свободно выразить свои чувства.
— Дьявольски хитрый парень, этот Вольф! — сплюнул Гринли. — Он ведь не отдаст чек!
— Что-то такое я предчувствовал, когда увидел, когда ты его вытащил, — с укоризной ответил Батлер. — Ты проявил себя неповторимым дураком!
— Заткнись, идиот! Иначе я не мог. Они не хотели мне верить, и я должен был показать хоть какой-то законный документ.
— Ничего себе законный! Слышал ли кто-нибудь что-то похожее! Теперь ты видишь, как тебе это помогло.
— Не мог же я знать об этом заранее.
— Но я-то это знал. Где же теперь плата за все наши труды, за все те опасности, которым мы подвергались? Один миг лишил нас всего…
— Я мог быть неосторожным, — грубо прервал Гринли начавшего тоже предъявлять претензии Поллера, — но еще далеко не все потеряно. Мы отберем чек.
— У Вольфа? — спросил Батлер и недоверчиво улыбнулся. — Может быть, ты хочешь ждать здесь прихода нихора или даже Шеттерхэнда с Виннету?
— И не подумаю! Мы уедем, но не раньше, чем заставим Вольфа отдать нам чек.
— Думаешь сразиться с ним?
— Если он толкнет нас на это.
— А краснокожие? Как они поведут себя?
— Они не станут вмешиваться. Мы раскурили с ними трубку мира, и, пока мы не покинем лагерь, они не имеют право принимать чью-либо сторону. Вольф же сам объяснил, что не принадлежит к индейскому племени. Вот когда мы покинем лагерь, а потом захотим вернуться, все может произойти иначе; тогда действие калюмета потеряет свою силу. Смотрите-ка, несут мясо! Затем вскоре последуют ружья и ножи, а тогда мы разыщем этого Вольфа. Вы же со мной пойдете?
— Разумеется! За подобные деньги можно отважиться. Попробуем, как получится. Если будет слишком опасно, у нас останется время отказаться от стычки. Смотрите, вон там несколько краснокожих садятся на лошадей. Интересно, куда они направляются?
— Пусть едут, куда хотят. Нас это не касается.
Но Батлер, говоря это, заблуждался. К троим беглецам подошел вождь с воином, принесшим длинные тонкие кусочки сушеного мяса.
— Когда бледнолицые хотят нас оставить? — спросил Нитсас-Ини.
— Как только получим обещанное.
— И куда вы намерены направить ваших лошадей?
— К руслу Рио-Навахос. Нам надо спуститься до Колорадо.
— Тогда можете выезжать. Вот ваше мясо.
— А остальное?
— Вы все получите. Видите тех всадников? Я дал им три ружья, три ножа, порох и свинец. Вы проедете с ними час, потом вам передадут ваше оружие.
Трое белых разочарованно переглянулись. Вождь заметил это, но притворился, что ничего не видел.
— Почему же мы не получим оружие сейчас?
По лицу Нитсас-Ини пробежала какая-то странная улыбка, и он ответил:
— Я знаю, что бледнолицые привыкли сопровождать своих дорогих гостей почетным эскортом. Так поступим и мы.
— Мы благодарим вас, но оружие можем держать и сами.
— Зачем вам так утруждать себя? Совсем ни к чему. Глядите, мои люди выезжают! Они привыкли скакать быстро. Поторопитесь за ними, иначе они не найдут вас в условленном месте, и вы ничего не получите.
Он сделал прощальный жест рукой и отвернулся, причем лицо его буквально сияло от радости. Он выполнил свое обещание и одновременно разрушил замыслы белых.
— Хитрый лис, этот краснокожий! — вырвалось у Гринли. — Кажется, он догадался о наших планах.
— Да, — согласился Батлер. — Этот краснокожий мошенник считает себя другом Шеттерхэнда и Виннету, а когда имеешь дело с таким парнем, можно быть уверенным, и даже поклясться в том, что тебя облапошат. Теперь нам надеяться не на что.
— Меня все же не покидает надежда.
— Ты еще надеешься чего-то добиться? Каким же это образом?
— Мы подождем, пока эти шестеро индейцев уедут, и вернемся, чтобы встретиться с Вольфом.
— Это было бы новой глупостью, потому что все краснокожие бросятся ему на помощь. Ты же сам сказал: если мы покинем лагерь, калюмет потеряет свою силу.
— Да, открыто появиться в лагере было бы глупостью… Подумай сам, они быстро соберутся освобождать пленников, так? Мы знаем, что они поедут по правому берегу. Мы поедем за ними и доберемся до места их ночлега. Проберемся в лагерь, и тогда меня бы очень удивило, если мы не найдем возможности заняться этим Вольфом.
— Только эта мысль и придает мне сил. Надеюсь, парень прихватит с собой чек!
— Куда же он его денет? Здесь, на Западе, нет несгораемых сейфов.
Они вскочили на лошадей и, не прощаясь, поехали прочь. Да и с кем им прощаться! Казалось, никто не обращал на них никакого внимания. Но это только казалось: на самом деле глаза всех индейцев были устремлены только на них.
Когда Нефтяной принц и оба его спутника исчезли за береговым откосом, к вождю опять подошел Вольф, скрывавшийся за группой деревьев. Нитсас-Ини созвал совет самых выдающихся воинов. Белая скво очень волновалась за жизнь сына и подгоняла мужа побыстрее выступить в поход. Он утешал ее, говоря, что Ши-Со находится в окружении знаменитых, храбрых и опытных воинов.
— Пленных, — утешил женщину Вольф, — убивают только после окончания войны, при возвращении в родные деревни. Война еще и не начиналась, так что пока нечего бояться за жизнь сына. Прежде всего надо послать к реке лазутчиков.
— Зачем? — спросил вождь.
— Если мое предположение верно, трое белых, после того как получат оружие, вернутся и станут преследовать нас.
— Ты думаешь, что они попытаются заставить тебя отдать бумагу?
— Да. Но они будут прятаться, выискивать подходящую возможность напасть, поэтому мне придется позаботиться о собственной безопасности. Прошу тебя выслать разведчика к реке.
Вождь внял его совету, и только после этого началось обсуждение похода. Собственно говоря, обсуждать-то было нечего. Можно, конечно, предположить, что Гринли сказал не всю правду, но никто не сомневался, что нихора вышлют шпионов, и те хорошенько высмотрят лагерь навахо. Как бы там ни было, нихора решились атаковать. К тому же они могли предположить, что сбежавшие бледнолицые будут искать защиты у навахо. Эти бледнолицые наверняка выдадут намерения нихора, что станет лишним доводом для последних в пользу немедленной атаки. Ну, а самим навахо ждать нападения врага смысла не было, и они приготовились к немедленному выступлению. Подготовка закончилась в тот самый миг, когда вернулись шестеро всадников, сопровождавших Гринли, Батлера и Поллера. Они рассказали, что белые, получив оружие и патроны, спокойно поехали дальше. Тем не менее, разведчик навахо остался у реки; ему дали задание продолжать наблюдение, и, если белые повернут коней, немного подождать, а потом, объехав их стороной, присоединиться к своим товарищам.
Отряд двигался по правому берегу. Это означало, что навахо поверили заявлению Нефтяного принца, надеясь встретит противника там. На самом деле нихора находились на левом берегу. Когда день клонился к концу, появился разведчик и сообщил, что трое белых в самом деле повернули и теперь идут по следам навахо.
Навахо скакали весь вечер и только к полуночи остановились, ибо ошибочно предположили, что в любую минуту могут наткнуться на врага. Костров решили не разжигать, чтобы не выдать свое присутствие.
Сначала Нитсас-Ини хотел выставить несколько постов, призванных задержать троих белых, но Вольф, ради которого и принимались эти меры, сказал, что это лишнее. Он посчитал, что в темноте Батлер, Поллер и Гринли и так не смогут найти след навахо.
Вперед стражей все же выслали — этого требовали правила безопасности. Для вождя быстро поставили палатку: в ней должна была спать белая скво. Она, хотя и расстелила одеяло, не могла уснуть от волненья. К тому же в палатке было так душно, что через некоторое время женщина поднялась и вышла на свежий воздух.
Луна поднялась над приречными деревьями и отражалась в узкой, но глубокой реке. Вокруг царила тишина, лишь время от времени пофыркивали лошади, лупившие хвостами комаров. И больше никаких звуков. Неужели никаких? Да нет, с другого берега внезапно донеслось что-то совершенно непонятное: «Фитифитифити, фитити, фитити, фитити, фитифитифити, фитити, фитити, ти!»
Индейцы пробудились и с удивлением прислушались. Что там звучало, человеческий голос или музыкальный инструмент? Нитсас-Ини легонько тронул свою жену и спросил:
— Слышала? Никогда прежде ничего такое до моих ушей еще не доходило. Что это может быть?
— Кто-то подражает скрипке и пытается исполнить вальс.
— Скрипка? Вальс? Я не знаю, что это.
Женщина хотела было объяснить, но не успела, потому что с другого берега донеслось: «Клилилилилили, лилили, лилили, клилилилилили, лилили, лилили, лилили, ли!»
— Что-то новое! — прошептал вождь.
— Подражание кларнету.
— Кларнет… Я думаю, что там…
— Трарара та-та-та-трарара та-та-та…! — прервал его голос с того берега.
— Это тромбон, — объяснила скво, которая, впрочем, также ничего не понимала.
И прежде чем ее супруг успел что-нибудь сказать, снова раздалось: «Чингчингчинг чингбумбум, чингбумбум, чингчннгчинг, чингбумбум, чингбумбум, бум!»
— О, это уже большой барабан с медными тарелками, — заметила скво, и ее удивление с каждой минутой возрастало.
— Тромбон? Барабан? Тарелки? — спросил Нитсас-Ини. — Это громкие слова, которых я не понимаю. Может быть, там бродит Злой Дух?
— Никакой это не дух, а человек.
— Ты уверена?
— Да. Он подражает голосом звучанию музыкальных инструментов.
— Это, видимо, бледнолицый?
— Возможно.
— Но они же в плену! Я пошлю разведчиков, пусть проследят за этим странным существом.
Несколько минут спустя четверо индейцев переправились через реку ниже по течению, а потом прошли вдоль берега. Послышался сдавленный крик, и четверка вернулась, перенеся на этот берег человека. Когда его поставили на ноги, один из разведчиков сообщил вождю:
— Мы взяли бледнолицего. Он прислонился к дереву и барабанил пальцами по животу.
Нитсас-Ини внимательно разглядел чужака и спросил:
— Что ты тут делаешь ночью? Кто ты и с кем ты приехал?
Вождь говорил на смеси английского и индейского языков. Тот, к кому обращался Нистас-Ини, не понял его, однако догадался, что от него хотели узнать, и ответил по-немецки:
— Добрый вечер, господа! Я кантор эмеритус Маттеус Аурелий Хампель из Клотцше, что под Дрезденом. Там прекрасный летний курорт, расположенный на Дрезден-Циттауской и Дрезден-Кёнигсбрюккерской железной дороге. В местном ресторане в летний сезон каждую неделю устраивают музыкальные вечера. А почему вы помешали мне заниматься? Я промок до нитки.
Краснокожие не поняли ни слова, но можно себе вообразить удивление белой скво, услышавшей звучание родного языка. Она поспешно подошла к отставнику и обрадованно воскликнула:
— Вы говорите по-немецки? Вы кантор из окрестностей Дрездена? Как вы попали на реку Челли?
Теперь черед удивляться пришел кантору. Он отступил на несколько шагов и, всплеснув руками, воскликнул:
— Звуки родной речи! Индианка, настоящая индианка, говорящая по-немецки!
— Вы заблуждаетесь — я хотя и жена индейца, вождя навахо, но родилась в Германии.
— И вы взяли в мужья индейца? Как же зовут вашего супруга?
— Нитсас-Ини, Сильный Гром.
— Нитсас-Ини? Но мы же хотели попасть как раз к нему!
— Вы сказали «мы», значит, вы не один?
— Разумеется, нет! Нас целое общество вестменов и героев: Виннету, Олд Шеттерхэнд, Сэм…
— А могу я узнать, где сейчас находятся ваши спутники?
— Идут по следам нихора.
— Которые хотят напасть на нас?
— Да, если не ошибаюсь, то я слышал об этом.
— Вы сказали мне нечто очень важное. Мы как раз выступили навстречу нихора, чтобы предупредить их нападение.
— Навстречу? Тогда вы, пожалуй, идете по ложной тропе, достопочтенная фрау.
— Почему?
— Потому что они идут по левому берегу.
— Вы это точно знаете? Вы не ошибаетесь?
— Исключено! Если мы, слуги искусства, что-нибудь узнаем, то знание это сохраняется в нас неизменным и навсегда. На нас самих напали нихора.
— Это я знаю, и трое ваших убежали.
— Трое? Вы вероятнее всего имеете в виду Батлера, Поллера и Нефтяного принца. К сожалению, эти трое удрали именно от нас.
— Расскажите-ка мне поподробнее об этом. Они сказали нам, что Шеттерхэнд и все его друзья еще находятся в плену, и только им троим удалось спастись.
— Либо ложь, либо ошибка в расчетах. Когда эти трое убежали, мы уже давно были на свободе. Вы видели этих людей?
— И даже говорила с ними так же, как сейчас с вами.
— Надеюсь, что вы были с ними осмотрительны? Этим людям нельзя верить. Они плуты, настоящие плуты, да-да! Им даже удалось обмануть меня, сына муз! Ну, об этом я нам еще расскажу.
— Да, позже. А сейчас я хотела бы знать, где находятся Олд Шеттерхэнд и Виннету?
— Этого я не знаю.
— А по вашим словам можно было заключить, что вы знаете.
— Во-первых, я о таких вещах не беспокоюсь. Все мои мысли заняты сочинением героической оперы. Ну, а во-вторых, мои спутники не так разговорчивы со мной, как вы думаете. С их стороны в этом есть даже что-то деликатное, и я должен благодарить их. Они не хотят загружать меня разными прозаическими вещами, потому что мне суждено создавать высшие. Потому я не знаю, где в данный момент находятся Шеттерхэнд и Виннету. Могу сказать одно: они пошли по следу нихора.
— Давно вы расстались?
— Еще до полудня. Они с собой никого не взяли, кроме Ши-Со.
— Ши-Со? Моего сына?
— Он ваш сын? Я знал, что он сын Нитсас-Ини, но того, что он ваш сын, я не знал.
— Я же сказала вам, что я жена вождя…
— Конечно, только знаете, служителю искусства не так легко разобраться в семейных отношениях, когда мама белая, а папа медного окраса. Мне надо все хорошенько обдумать, и тогда, может быть, вы получите роль в моей героической опере. Я думаю, роль краснокожей героини, потому что белая героиня у меня уже есть: фрау Розали Эберсбах!
Кантор показался ей немного странным. Она покачала головой, а потом спросила:
— А что вы, собственно говоря, делали на той стороне?
— Сочинял.
— Это и есть работа над оперой?
— Да. Я сочинял выходной марш.
— Так громко?
— А по-другому нельзя. Я должен слышать, как звучат отдельные инструменты.
— Но это могло стоить вам жизни! А если бы поблизости оказались враги?
— Их не могло быть.
— Откуда вам это известно?
— Так сказал Сэм Хокенс. Потому он не стал за мной строго присматривать, и мне удалось незаметно улизнуть. Я ушел так далеко, что они не могли меня услышать, и стал пробовать различные голоса оркестра. И вдруг мне помешали. Меня схватили сзади, зажали горло и перенесли сюда. Надеюсь, что теперь меня вернут на прежнее место.
— Так и будет. А далеко до вашего лагеря?
— Четверть часа хода, забираться дальше не имело смысла.
— А кто там командует?
— Сейчас — Сэм Хокенс. Олд Шеттерхэнд дал указание, чтобы мы как можно скорее шли по его следу. А вечером мы, естественно, должны останавливаться, ибо в темноте следов не видно.
— Хорошо, я должна поговорить с мужем.
Она хотела отойти, но кантор схватил ее за локоть и попросил:
— Не забудьте сказать ему, что я служитель искусства и сын муз! Меня нельзя таскать по воде, как это сделали в прошлый раз!
Вольф, стоявший в сторонке и прислушивавшийся, подошел к кантору и с большим упреком в голосе сказал:
— Тогда вы должны были оставаться дома. Сыновьям муз нечего делать на Диком Западе!
— Но почему? — искренне удивился кантор.
