Текст книги "Блюз бродячих собак"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Я сложила карту и тронулась с места. До пересечения с Можайкой я доехала плавно, без приключений, на скорости пятнадцати километров в час. Повернула налево очень аккуратно, не поцарапав ни одну из соседних машин, и двинулась по прямой дороге к Садовому кольцу.

Ничего. Справлюсь.

Машин вокруг, действительно, было не много, в салоне негромко играла чудная джазовая музыка, машина урчала, как ласковая кошка, и я почти расслабилась. В голове даже стали мелькать разные нехорошие мысли по поводу того, не заехать ли в собственный двор на такой роскошной тачке? Представляю себе реакцию соседей! А может, вообще не ездить сегодня ни в какой Лялин переулок? До моего дома рукой подать.

Оставлю машину на ночь на платной стоянке, деньги заберу домой… А завтра с утра на свежую голову отгоню тачку по месту прописки…

Нет, нельзя. Утром движение будет интенсивней, чем сейчас. Можно нарваться на крупные неприятности.

Я осмелела, перевела ручку на вторую скорость и прибавила газу. Машина радостно рванулась вперед.

– Спокойно, милая! – невольно осадила я. – Не так резво!

Но скорость увеличила до сорока километров в час.

Господи, какое же это удовольствие – ездить в подобной машине!

«Шестерка» моего приятеля не вызвала у меня большого желания сесть за руль. Она ползала брюхом по земле, как больная шелудивая дворняга, переключатель скоростей все время заедало, и приходилось приводить его в нужное положение с помощью грубой силы. Еще в машине что-то постоянно кряхтело, охало, скрежетало и отваливалось.

Черный джип, на котором я сейчас ехала, выглядел угрожающим созданием только снаружи. Изнутри он был ласков, как котенок. Кресло обняло меня так нежно, как будто было моей родной мамой. Чтобы управлять этим автомобилем, достаточно было едва заметного движения пальцев. Жаль, что у меня никогда такой не будет.

Я доехала до моста, переехала на другую сторону реки и остановилась. Нужно было выяснить, в какую сторону поворачивать на следующем перекрестке: направо или налево.

Впереди меня стоял, злобно сверкая задними фарами, огромный тяжелый «Хаммер». Так, к водителю такой машины я не подойду ни за что на свете. Мне нужен простой скромный отечественный автомобиль с добрым разговорчивым хозяином.

Я спрыгнула вниз, хлопнула дверцей и зашагала вдоль ряда припаркованных машин. Плевать, что по дороге иду, движения почти нет.

Но не успела я обойти черную тушу «Хаммера», как сзади раздался дрожащий женский голосок:

– Девушка!

Маленькая собака, как известно, до смерти щенок, а уж худая собака – и подавно. Со словами «Женщина, вы выходите?» ко мне в метро обратились всего раз в жизни. И это непривычное обращение так меня потрясло, что я немедленно села на диету.

Так что «девушка» – это ко мне. Я оглянулась.

Из «Хаммера» высунулась маленькая нога в изящной туфельке и неуверенно зашарила вокруг в поисках опоры. Контраст ножки и звероподобной машины впечатлял, но не это поразило мое воображение. Девушка пыталась выпрыгнуть с водительского места.

Я быстренько развернулась и подбежала к машине. Каблук высокий, она может запросто переломать себе ноги, рухнув с такой высоты.

– У вас проблема? – спросила я, заглядывая в салон.

На меня смотрели совершенно детские, полные слез глаза. Девушка была не просто юной. Она была почти ребенком.

– Извините, – прошептала она. – Вы не подскажете, как проехать на Садовую-Черногрязскую?

– Господи, да зачем же вам такая машина? – не удержалась я, оглядев чудовищных размеров руль. Две малюсенькие ручки, лежавшие на нем, выглядели игрушечными.

– Это машина мужа, – так же тихо прошептала бедняжка.

– А где муж?

– Вот он.

Девушка откинулась на спинку сиденья и продемонстрировала мне мужчину, спящего в соседнем кресле глубоким здоровым сном.

– Опять назюзюкался, скотина, – объяснила мне девочка и заплакала. – А я водить не умею! И не ориентируюсь совершенно!

– Господи! Ну и оставьте вы его здесь! Проспится и приедет!

– Не могу.

– Почему?

– А вдруг грабители?

– Зачем им ваш муж?!

– Вот и я говорю. Его из машины выкинут, и он головой ударится. А голова у него и так самое больное место.

– Понятно.

Я задумалась ровно на одну минуту. Садово-Черногрязская была совсем рядом, вот только нужно правильно повернуть. А куда – я уверена не была. Может, направо. Может, налево.

– Как вас зовут?

– Лена…

– Лена, я могу позвонить своему знакомому. Он работает таксистом. Но просто так он не приедет. Придется заплатить. Вы в состоянии?

– Господи!

И девочка отпихнула мужа в сторону двери. Порылась в кармане его брюк, вытащила небольшую дорожную сумку, которая оказалась кошельком.

– Сто долларов? Двести?

– Сами договоритесь, – ответила я. – Только телефон дайте.

Девочка протянула мне крохотный мобильник, уместный только в таких ручках, как у нее. Я осторожно потыкала в едва заметные кнопочки. Хоть бы дома был!

Приятель, учивший меня водить машину, трубку взял.

– Сань, привет! – начала я торопливо.

– А, Элька, – ответил он кисло.

Мы не виделись примерно полгода, и никакой инициативы с его стороны возобновить отношения я не уловила.

– Есть дело, – сразу перевела я отношения в деловую плоскость.

– Слушаю…

– Нужно отогнать машину одной моей знакомой на Садово-Черногрязскую.

– Где машина стоит?

Я объяснила.

– Господи, Элька, – застонал приятель. – Да это же в двух шагах от нужного места!

– Труд будет оплачен, – произнесла я магические слова.

Приятель немедленно оживился:

– Сколько?

«Жлоб», – подумала я.

– Он спрашивает сколько.

Девочка выхватила у меня мобильник и защебетала:

– Здравствуйте, я вас очень прошу, приезжайте, пожалуйста… Двести долларов. Мало? Тогда триста. Нормально? Да, сейчас расскажу.

Она довольно грамотно объяснила моему бывшему ухажеру, где стоит «Хаммер», и отключилась.

– Вот спасибо вам огромное! – сказала она радостно. – А то я уже не знала, что делать!

– Пустяки, – ответила я. – Сашка рядом живет, ему не сложно… Зря вы ему такие деньги пообещали.

– Господи, да хоть бы довез, – нервно ответила девушка. – Мне уже ничего не жалко. Я примерно час плутаю.

Я кивнула и волоча ноги отправилась к своему джипу. Смешно, но я действительно успела сродниться с машиной настолько, что стала считать ее своей. Даже жалко отдавать.

По дороге я подошла к скромной «Ладе», наклонилась к открытому окошку водителя и спросила:

– Вы не подскажете, как мне доехать до Курского вокзала?

– Через Покровку, – ответил мне шофер, дымя сигаретой.

– Это я и так знаю, – недовольно ответила я.

– Тогда чего спрашиваешь?

Я указала на перекресток и спросила:

– Поворачивать куда?

– Говорю же, на Покровку, – ответил водитель, недоумевая.

– Поняла! Налево, направо?

– Покровка?

– Нет, Елисейские Поля!

– Нету в Москве такой улицы, – явно гордясь своим интеллектом, ответил мужчина.

Я возвела очи к небу и посчитала до пяти.

– Так мне налево повернуть или направо?

Мужик ехидно прищурился:

– Давно за рулем?

Вот вам образчик разговора со среднестатистическим мужчиной. Любая женщина уже двадцать раз ответила бы на простой вопрос и сэкономила полчаса для более важных дел.

– Говорю же, нельзя бабам автомобиль доверять!

– Налево, направо?

– Да разве вы способны техникой управлять? В голове одни тряпки!

– Налево, направо?

– Вот ты, к примеру, колесо поменять в дороге сможешь, если придется?

Тут я не выдержала и рявкнула на всю улицу:

– А ты способен приготовить куриные котлеты де-воляй с грибной начинкой?!

Мужик поперхнулся. С его физиономии медленно сползла ехидная гримаса. Взглянуть на проблему под таким углом ему в голову явно не приходило.

– Не способен…

Я развернулась и пошла к своей машине, тихо пробормотав себе под нос так, чтоб не услышал собеседник:

– Вот и я не способна…

Честно говоря, даже не знаю, есть ли такое блюдо. Просто меня зацепила за живое пренебрежительная усмешка мужского превосходства.

– Эй, коллега!

Я обернулась.

– Направо!

Сразу произнести одно слово он, конечно, не мог!

Кипя от возмущения, я уселась за руль. Помню, как какой-то особо неумный журналист на пресс-конференции Светланы Хоркиной задал приме нашей гимнастики каверзный, как ему казалось, вопрос:

– А вы читали «Мастера и Маргариту?»

Ну, не идиот? Причем тут Булгаков? Правда, гимнастка сориентировалась мгновенно и отпарировала:

– А вы можете сделать двойное сальто на перекладине со сменой рук?

На мой взгляд, достойный ответ. Люблю девочек, скроенных по образцу «где сядешь, там и слезешь».

Главное мы выяснили. Поворот направо. Я бибикнула девушке за рулем жуткого танка, и «Хаммер» ответил мне мощным трубным гласом.

Моя чудная машинка послушно выехала из автомобильного ряда и двинулась по направлению к Садовому кольцу, свившемуся впереди асфальтовой лентой. Еще немного – и все. Я подгоню машину к дому доверителя и побеседую с его родными, если таковые имеются. А если не имеются, просто брошу ключ от машины в почтовый ящик квартиры. Я сторожем не нанималась.

Странная все же визитка для делового человека. Ни адреса конторы, ни домашнего номера, ни мобильника, ни факса. И потом, что это за название: «Никифоров и сын?» Купечество какое-то… Адвокатские конторы должны называться как-то солидней, как в Англии, например. «Уилсон, Уилсон, Уилсон и Брэдли». Красиво? То-то!

Потом мне стало интересно: мой доверитель, он кто? Никифоров-отец или Никифоров-сын? В любом случае, «Никифоров и Никифоров» звучит куда внушительней. Хотя нет, это опасно. Клиенты могут подумать, что у Никифорова случилось раздвоение личности. На почве частого столкновения с российскими законами.

Так я и ехала себе, не зная горя. Дорога стелилась под колесами, как коврик, машин вокруг почти не было. Вечер принес некоторое подобие прохлады, а вечерняя Москва, вся расцвеченная разноцветными огнями, выглядела расфуфыренной в пух и прах мещанкой. Может, и не слишком поэтический образ, но он мне куда больше по душе, чем Москва утренняя – бледная, не выспавшаяся, трясущая в недрах своих электричек зевающее стадо людей, опаздывающих на работу.

Поглощенная своими мыслями, я сначала не обратила внимания на пронзительный вой милицейской сирены где-то позади меня. Ехала я медленно, у самого края дороги, правил не нарушала…

Вой приближался. И сердце мое отчего-то обуяла тревога.

Милицейская машина поравнялась со мной. В окошко я увидела милиционера, делавшего мне какие-то знаки. Я опустила окошко, развела руками в знак того, что не понимаю. Может, отстанет…

Милиционер достал громкоговоритель, известный в народе под псевдонимом «матюгальник», и заголосил:

– Водитель автомашины за номерным знаком «двести сорок два эн эс», остановите машину!

Я похолодела. Номера моего автомобиля я посмотреть не удосужилась, но почему-то была уверена, что это мне.

Милиционер снова махнул мне рукой. Белый «Форд» обогнал мою черную машинку и стал прижимать меня к тротуару. И я подчинилась насилию.

Приткнулась к бордюру, дрожащими руками заглушила мотор и стала ждать неприятностей. А то, что они у меня будут, обещало сердце, стучавшее быстро-быстро, как у зайца.

Как это происходит в «Криминальной хронике?» Добры молодцы в вязаных шапках, натянутых на лица, высыпают из кузова грузовика, окружают преступников и издают крик, от которого холодеет душа:

– Всем выйти из машины! Руки на капот…!

И некоторые слова заглушаются деликатным писком.

Примерно того же ждала я и сейчас. Но ничего подобного не произошло.

Просто открылась передняя дверь со стороны пассажира, в салон просунулась симпатичная усатая физиономия в форменной фуражке, и страж порядка мягко сказал:

– Ну что ж, выходите, барышня. Приехали…

Честно говоря, моим первым чувством было облегчение. Во-первых, оттого что не нужно вести дальше огромную и дорогую машину, а во-вторых, оттого что больше не надо за нее отвечать.

Я открыла дверь со своей стороны и спрыгнула на землю. Возле дверцы меня уже ждал второй представитель закона, не столь приветливый и симпатичный, как первый.

– Документы, – сказал он коротко, не глядя на меня.

Я снова нырнула в машину и достала с пола свой пляжный пакет. Порылась в нем, выудила среди шмоток доверителя свой паспорт и протянула его милиционеру.

Тот принял документ, по-прежнему не глядя мне в лицо. Раскрыл паспорт и весь ушел в процесс чтения.

«Ненавижу людей, которые читают про себя, шевеля губами», – подумала я неприязненно.

Тут к нам присоединился усатый мент, назвавший меня барышней. Он заглянул через плечо напарника в мой паспорт и весело спросил:

– Илона… Ивановна?

– Она самая, – ответила я, как обычно мучительно переживая вкус этого салата из несовместимых продуктов.

Дело в том, что в предродовой палате, в которой лежала моя мамочка, подобралось весьма светское общество из четырех читающих интеллигенток. И дамы почему-то поклялись друг другу назвать своих дочек (если у них родятся девочки) именами литературных героинь тех книжек, которые они читали последними. Ничего адреналинчик для беременных, а?

Моя мамочка читала книжицу под названием «Современный венгерский детектив», и имя, которое она выдрала со страниц этого издания, сопровождает меня по жизни, как родовая травма.

Само по себе оно вполне удобоваримое. Но в сочетании с фамилией «Колесникова» и отчеством «Ивановна» образует просто-таки гремучую смесь. Сколько раз я порывалась поменять имя на самое простое и незатейливое, какое есть в русском языке! С какой беспредельной завистью я взирала на моих одноклассниц с именами Маша, Таня, Лена, Света, Оля! (Правда, нужно заметить, что обладательницы этих имен взирали на меня с неменьшей завистью).

– Не куксись! – строго осаживала меня моя мамочка, когда я приступала к ней с упреками. – Другой девочке тоже несладко пришлось. Ее мама перед родами читала «Всадника без головы». Пришлось дочку назвать Луизой.

– Боже!

– А другая соседка читала книжку детских сказок.

– Зачем? – не поняла я.

– Не знаю, – неуверенно ответила мама. – Наверное, освежала в памяти. На будущее.

Ответственная женщина!

– И каким же именем она назвала свою дочку? – язвительно поинтересовалась я.

Мама помолчала и ответила, слегка вздрогнув:

– Ей повезло. Она мальчика родила.

– Почему повезло?

– Потому, что героиню сказки звали Чхаханахара, – сурово ответила мама, и я на мгновение утратила дар речи.

Ничего не скажешь, повезло ребенку! Сказки-то, наверное, были индийских народов.

По сравнению с таким несчастьем мое кажется просто смешным.

Тем не менее, я всегда чувствую некоторую неловкость, когда слышу со стороны свое имя-отчество. Наверное, именно поэтому я не пошла преподавать в школу. Невыносима сама мысль о том, что каждый день это неудобоваримое словосочетание будет мозолить мои уши.

– А где документы на машину? А? Илона Ивановна! – вернул меня к действительности голос усатого мента.

– А… Сейчас…

Я снова нырнула в джип и достала всю пачку документов, которую нашла часом раньше.

– Вот.

Милиционеры стукнулись фуражками над раскрытыми правами. Потом переглянулись, и на лице несимпатичного мента заиграла гнусная ухмылка.

– Илона Ивановна, – озабоченно воззвал ко мне усатый, сравнивая оригинал и фотографию в правах. – Что-то вы тут на себя не похожи. И имечко вроде поменялось…

– Я вам все объясню, – ответила я, стараясь сохранить спокойствие.

– Только не говорите, что вы сделали операцию по смене пола!

– Не делала.

Тут усатый отодвинул меня в сторону, залез в машину и открыл бардачок. Содержимому не удивился, только коротко присвистнул.

– Это не мое.

– Ясное дело.

– И машина тоже не моя.

– А что же вы там делали? – удивился усатый так задушевно, что я заподозрила его в неискренности.

– Понимаете, – пустилась я в объяснения, – ко мне на пляже подошел знакомый.

– Какой знакомый?

– Поверхностный, – созналась я. – Я его раньше видела, но по имени не знала.

– Так-так… А он вас знал?

– Только в лицо. Поэтому он попросил меня подержать у себя ключи от машины.

– Вас?

– Меня.

– Слышь, Сашок, – минуя меня, обратился усатый к напарнику, – мне бы такого знакомого. По имени не знает, а ключ от машины оставил. И не просто от машины, а от джипа. И вот с таким фаршем.

Он указал на бардачок.

– Не хило, – согласился несимпатичный.

И оба посмотрели на меня с добрым юмором.

– Это правда! – поклялась я.

– Ну, конечно! А потом вы просто вспомнили, что у вас важное дело и быстрее будет доехать на машине!

– Его не было четыре часа! – злобно закричала я. – Мне, что, всю ночь нужно было возле этой машины сидеть?! Я, если хотите знать, ее домой к хозяину гнала! В Лялин переулок!

– Круто! – восхитился мент.

– Да поймите вы! Хозяин машины, возможно, утонул! Кстати, мне, наверное, придется заявление написать?

– Не придется, – успокоил меня усатый. – Все уже написали.

– Кто? – не поняла я.

– Так хозяин!

– Какой хозяин?

– Машины хозяин! Девушка! Ау!

И усатый помахал рукой перед моими внезапно остекленевшими глазами.

– Вам плохо?

– Он жив? – спросила я слабым голосом.

– А как же! – обрадовал меня усатый.

– Какая неприятность! – съязвил его несимпатичный напарник.

Я задохнулась от ярости.

– Где этот мерзавец?! – закричала я в полный голос. – Я ему горло перегрызу!

– Сейчас все будет! – заверил меня усатый. – Все возможности вам предоставим. Сашок, ты на кого ставишь? Лично я на барышню. Молодая, но ушлая.

– При чем тут какие-то ставки? – не понижая голос, орала я. – Вы, что, издеваетесь надо мной?

– Да нет, милая, – мягко ответил усатый. – Это ты над нами издеваешься. А что касается ставок… Понимаешь, вот в той белой машинке… – и он кивнул на милицейский «Форд», – …сидит хозяин джипа. И тоже горит желанием перегрызть тебе горло. И знаешь, что его удерживает?

Я безмолвствовала. Это сон. Это просто дурной сон. Сейчас я проснусь – и все кончится.

– А удерживает его только одно. Стесняется мужик выйти на улицу в одних трусах, которые ты ему оставила.

– Я оставила?

– Ну да, не я же!

Я сделала на несгибающихся ногах шаг в сторону и посмотрела в сторону милицейской машины. Там определенно кто-то сидел.

Я его сейчас убью!

Ноги сами сорвались с места и понеслись в сторону «Форда». Я рванула на себя заднюю дверцу, упала коленом на сиденье и врезалась обоими кулаками в неопределенную массу, напоминавшую по очертаниям человека. Вся моя поверхностная интеллигентность разлетелась от происходящего, как карточный домик.

– Ах, ты сволочь!

– Сама ты сволочь! – донеслось из глубины машины. И мои руки перехватили более сильные, мужские.

– Тварь!

Я не растерялась и заехала головой в темноту. Ничего, череп у меня крепкий, и не такое выдерживал… Голова провалилась во что-то мягкое, предположительно в живот, темнота откликнулась сдавленным воплем, и меня вдруг потащило назад. Я в экстазе замолотила ногами по воздуху.

– Отпусти!

Больше всего я жалею, что не видела происходящего со стороны. Боже, какой спектакль! Уписаться можно!

Двое ментов со сбитыми набок фуражками пытались удержать в своих цепких ручках даму, брыкающуюся, как лошадь. Несмотря на численный перевес стражей закона, справиться со мной им не удавалось довольно долго, и операция по моему захвату проходила сумбурно. Место действия немедленно обросло сочувствующими и любопытствующими. Прохожие, собравшиеся вокруг нас, следили за развитием сюжета и обменивались по ходу флегматичными замечаниями:

– Для «Криминальной хроники» снимают, наверное…

– He-а, это новый сериал про ментов. Я анонс по телеку видел. Через месяц первая серия пойдет.

– Серьезно? А почему камер не видно?

– Камеры в Бутырках. Сюда не привезли.

– Да не, я не про эти камеры!

– А-а-а! Скрытой снимают, наверное…

Флегму наблюдателей приятно разнообразили нервные возгласы моих мучителей:

– Ноги перехвати!

– Да брыкается она, гадина!

– За икры хватай!

И, перекрывая все голоса, реял в вечернем воздухе мой дикий крик:

– Не смей за икры! Я щекотки боюсь! А-а-а! Палачи! Сатрапы! Душители свободы!

– Сильно играет, – оценил кто-то из наблюдателей. – Интересно, кто автор сценария?

– Явлинский, наверное…

– Почему это?

– Он тоже все время орет про душителей свободы.

– А что еще ему делать? От кормушки-то отлучили…

Вот так, под краткий курс современной политологии, меня повязали чудным вечером субботнего дня. И, должна вам признаться, что впервые в жизни мне удалось так удачно совместить приятное с полезным.

Не думайте, что когда я говорю «повязали», то имею в виду поэтическую аналогию. Я имею в виду предмет таким, каков он есть. Усатый, раздраженный моим успешным сопротивлением, отбросил в сторону свое напускное добродушие и больно заехал мне по голове кулаком. Я икнула и обмякла, потрясенная таким скотством. И, пока я приходила в чувство, несимпатичный мент ловко перехватил мои щиколотки собственным форменным ремнем.

– Ну, слава богу! – саркастично высказался кто-то из зрителей. – Справились наконец! А то я уж думал, что все будет, как в жизни: преступление без наказания.

– Пошли вон! – гаркнул усатый, разворачиваясь к зрителям. – А ну, быстро отсюда!

– Не, не снимают, – разочарованно протянула какая-то девица с бананом в руке. – Если бы снимали, они бы такие вежливые были!

Пока усатый разбирался со зрительской аудиторией, несимпатичный мент защелкнул на моих запястьях наручники. Захватывающее ощущение.

– Ну, ты даешь! – восхитился вернувшийся усатый доблестью напарника. – Один справился!

И издевательски спросил, обращаясь ко мне:

– Что же вы так слабо? А? Илона Ивановна?

– У меня дыхание короткое, – объяснила я, задыхаясь. – Надолго не хватает. Я в школе больше стометровки не бегала…

– Ничего, ты у меня побегаешь, – с ненавистью пообещал несимпатичный, осматривая разорванный рукав рубашки. И когда это я успела?

– Посмотрим, кто у кого побегает! – пошла я на дальнейшее обострение отношений. Раскрыла рот, чтобы продолжить диалог, но тут из глубины милицейской машины донесся негромкий скучающий голос:

– Скоро вы там? Холодно же!

– Чтоб ты сдох, с-скотина! – громко и с душой пожелала я.

Усатый слетал к джипу и вернулся назад с вещами потерпевшего. Да, а про джип-то мы совершенно забыли! Жалко, что его действительно не угнали за время моего бенефиса. И это при том, что ключ торчал в гнезде, а дверца была распахнута! Не любит наш народ легко разрешимые задачи. Надо полагать, поэтому и деньги оказались в неприкосновенности. К сожалению.

– И ее сюда посадите, – снова подал голос мой доверитель.

– Иди!

И не успела я опомниться, как подбородок оказался прижатым к груди, а меня втолкнули на заднее сиденье. И я оказалась тет-а-тет с полуголым мужиком. Мечта феминистки: и по морде его, и по морде!

Несколько минут мы сидели молча. Я – потому, что пыталась справиться с огромной ненавистью к этому подонку, который организовал для меня столь незатейливое вечернее развлечение. А он – потому… Не знаю почему. Но уж точно не потому, что стыдно было!

– Ты успокоилась?

Я повернула голову.

Доверитель сидел совсем рядом со мной. Я брезгливо подобралась. Еще дотронусь, не дай бог…

– По-твоему, я недостаточно стерилен? – обиженно осведомился он.

– Недостаточно!

– Ах, простите, – язвительно извинился суперсамец. – Мыло «Сейфгард» осталось дома.

– Тебя не мылом нужно мыть, а «Доместосом», – кровожадно возжелала я.

– С чего бы это?

– С того, что он убивает всех известных микробов!

– Я – неизвестный! – похвастал доверитель. Я не нашлась, что возразить. Ему виднее.

Мы помолчали еще несколько минут. Наконец я не выдержала:

– Оденься!

– Опасаешься за свою выдержку?

– Опасаюсь. В голом виде ты еще гаже, чем в одежде.

– Так уж и гаже, – произнес он с явными самодовольными нотками в голосе.

Ненавижу. Ублюдок.

– Успокойся и слушай меня, – произнес неизвестный микроб.

Я стиснула челюсти.

В принципе, я и так прекрасно понимала, для чего разыгран этот спектакль с угоном машины, полной денег. Единственная ценность, которая у меня имелась на сегодняшний день, – это квартира. И квартира весьма недурная.

Мамочка передала мне по наследству огромную трехкомнатную жилплощадь в старом сталинском доме с четырехметровыми потолками и тихим уютным двором. Сколько стоят в наши времена такие хоромы – сказать не берусь. Но меня разоряет даже месячная квартплата. Одно время я всерьез раздумывала над тем, не взять ли квартирантов. Но каждый раз, когда мне удавалось наскрести денег на оплату коммунальных услуг, вопрос откладывался до следующего раза. И так по сей день.

– Квартиру ты не получишь, – сказала я неожиданно очень спокойно.

– А у тебя хорошая квартира?

Я повернула голову в его сторону.

Поразительно, но даже в одних трусах этот человек умудрялся выглядеть, как памятник самому себе. Знаете, есть такие физиономии, с непрошибаемой уверенностью в своей неотразимости.

– А ты, конечно, не в курсе?

– Конечно, нет!

– Кстати, ты Никифоров-отец или Никифоров-сын?

Он сощурился, подозревая подвох:

– Сын. А что?

– Ничего. Нужно же как-то к тебе обращаться. Буду называть юниором.

– Обращайся по имени-отчеству, – предложил юниор высокомерно.

– Ага, сейчас…

Мы снова замолчали.

– Твоя квартира меня не интересует.

– Да что ты? – приятно изумилась я. – Тогда, надо полагать, тебя интересую я?!

Юниор подавился многими несказанными словами в мой адрес.

– Ты дашь мне договорить или нет?! – завопил он, откашлявшись.

– Если оденешься, – ответила я. – Меня уже тошнит от твоих безвкусных плавок.

– Они стоят дороже, чем весь твой гардероб, – начал заводиться юниор, но тут же оборвал себя, пожал плечами и взглянул на часы.

– Ладно, давай закругляться. Время позднее.

– Я тебя не задерживала, – напомнила я.

– Слушай, если ты не заткнешься, то будешь ночевать в обезьяннике с бомжами, – откровенно предупредил меня доверитель.

Я мгновенно заткнулась. Он минуту торжествовал, наслаждаясь победой.

– Мне не нужна твоя квартира, не нужна ты сама и не нужны твои убогие тряпки.

Он сделал паузу. Я молчала.

– Кстати, какого черта ты поперлась на чужой машине в чужой дом? Я-то думал, что ты, как любой нормальный человек, просто положишь доллары в пакетик и слиняешь.

Я молчала. Мне было трудно, но я молчала.

– Мне нужно, чтобы ты оказала мне услугу. Услуга будет хорошо оплачена.

Пауза. Молчание.

– Мне нужно, чтобы ты познакомилась с одной девицей и подружилась с ней, – наконец раскрыл карты доверитель.

– ЧТО?!

Я была так поражена, что даже перестала его ненавидеть. Правда, лишь на одно мгновение.

– Как видишь, ничего аморального, – язвительно продолжал юниор. – А ты что подумала?

Я попыталась поднять руку и почесать затылок, но что-то звякнуло на коленях, и правая рука потащила за собой левую. Самое обидное, что затылок чесался все сильней, а почесать его в наручниках, оказывается, невозможно.

Не верите? Проверьте!

– Слушай, почеши мне голову, – не удержалась я и нагнулась к юниору. Тот испуганно отпрянул в сторону.

– Вот еще! Может, у тебя вши!

Затылок зачесался с такой силой, что я сама испугалась начальной стадии педикулеза.

– Я сейчас умру! – сказала я. На глазах выступили слезы. – Или почеши затылок, или пускай руки освободят. Я сейчас умру.

Юниор высунулся из окошка и крикнул служителям порядка:

– Эй!

Самое подходящее, на мой взгляд, обращение. Другого они и не заслуживают.

Несимпатичный мент подбежал к нам. Если бы у него был хвост, он бы им повилял.

– Сними наручники, – велел юниор.

Тот с сомнением нагнулся к окошку и оглядел меня:

– Психованная она какая-то…

Тут чесотка поразила меня, как чума. Я опрокинула голову на спинку сидения и принялась с остервенением возить ею в разные стороны.

– Вон, видите, – кивнув на меня, посетовал мент. – Типичная психопатка.

– Сними наручники, – повторил доверитель, не повышая голоса. И противный мент послушался.

Что-то ворча себе под нос, подошел к дверце с моей стороны, покопался в кармане и достал ключ от наручников. Грубо схватил мои руки и щелкнул замком.

Свобода!

Я немедленно схватилась двумя руками за голову и принялась чесаться. Чесалась долго, с наслаждением. В общем, по словам медведя Балу, устроила себе большой почесон.

Мужики брезгливо наблюдали за моими действиями сразу с двух сторон. Наконец чесотка отступила, я опустила руки и затихла.

– Ты почесалась? – осведомился юниор.

– Не надо больше наручников! – взмолилась я, сгорая от унижения.

– А ты будешь хорошо себя вести?

Я закивала.

– Ну ладно, – смилостивился доверитель. И добавил, не глядя на мента:

– Свободен…

Тот удалился. Вечерний воздух стал значительно чище.

Я нагнулась и принялась распутывать ремень, стиснувший щиколотки. Только сейчас я почувствовала, как онемели мои бедные ноги. Я размотала грубую петлю и не сдержала стона.

– Не жми из меня слезу, – немедленно отреагировал юниор.

– Из тебя, пожалуй, выжмешь…

– В общем, ты поняла, что мне нужно.

– Поняла.

– И?

Я немного подумала, массируя щиколотки, усеянные колючками.

– У меня есть альтернатива? – спросила я почти заискивающе.

– А как же?! – удивился он. – Альтернатива есть всегда! Начнешь опытным путем изучать социальную справедливость в российских тюрьмах! Извини, не знаю, в какую именно тебя отправят…

– Понятно.

Скажу честно, альтернатива меня не вдохновила. К тому же, мне страшно хотелось домой. Залезть в теплую ванну, полистать журнал «Наука и жизнь» и мирно отойти ко сну. Поэтому я понадеялась на знаменитый русский «авось» и бездумно ответила:

– Черт с тобой. Подружусь.

– Хорошо, – ответил доверитель, не меняясь в лице. – Сейчас быстренько заявление подпишем – и ты свободна.

– Какое заявление? – всполошилась я.

– Да ничего особенного, – рассеяно успокоил меня юниор. – Об угоне автомашины. Протокол уже составили, я думаю… Сейчас подпишешь его – и домой, бай-бай…

– Я же согласилась! – напомнила я дрожащим голосом.

– Да я и не собираюсь давать ему ход! – заверил наниматель. – Это на всякий случай. Если ты передумаешь.

Он высунулся из окошка:

– Эй!

И добавил второе слово.

– Протокол!

На этот раз к нам приблизился усатый. Видимо, в этой паре он был старшим. В отличие от своего угодливого напарника, усатый шел не с таким отвратительным собачьим вилянием зада. Нет, он двигался неторопливо, можно сказать, с некоторым достоинством. Он бы мне даже понравился, если бы не был такой сволочью.

Усатый уселся на переднее сиденье, развернулся к нам и спросил заботливым голосом:

– Ремень-то сняла?

– Сняла, – угрюмо ответила я, продолжая растирать кусающиеся ноги.

– Вот и славно. А то я совсем про тебя забыл. Еще бы немного – и ты бы несколько дней ходить не смогла.

Добрый такой. Как в рекламе одноименного сока. Я не нашлась, что ему ответить.

– Протокол готов?

– Готов.

Усатый передал нанимателю лист бумаги.

– Свидетели?..

– Все на месте.

– Хорошо.

Юниор включил боковую лампочку, поднес бумагу к матовой пластмассе, тускло осветившейся изнутри, и внимательно прочитал написанное. Потому, как удовлетворенно он кивал головой, я поняла: моя песенка спета. Не знаю, буду ли я оригинальна, если заявлю, что не хочу в тюрьму. Но, поверьте, я заявляю это совершенно искренне.