Текст книги "Блюз бродячих собак"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Да куда хочешь! – ответил он.

Я в задумчивости прошлась по коридору.

Дошла до двери, ничем не отличающейся от остальных, и на всякий случай постучала в нее.

Тишина.

Я открыла дверь и оглядела роскошное многометровое помещение.

Да, квартирка нехилая. Огромное двухуровневое пространство, квадратные комнаты с большими окнами, потоки света…

Я вошла и быстро осмотрелась.

– Привет!

Голос был женским и молодым.

– Привет, – сказала я, разыскивая взглядом хозяйку апартаментов.

– Тут я, на кухне, – произнес голос откуда-то сбоку, и я устремилась на него.

Кухня поразила меня обилием дорогой техники и страшным беспорядком. На полу валялась расколоченная посуда и перевернутые стулья, дверцы шкафов были раскурочены и частично сорваны с петель.

– Боже мой! – сказала я невольно.

– И не говори.

Я повернула голову и наконец увидела хозяйку всего этого бедлама.

Хозяйка сидела за столом с остатками вчерашней бурной трапезы. На коленях у нее умостилась такса с умными человеческими глазами. Впрочем, после инцидента, случившегося со мной когда-то, я эту породу не жалую.

– Выпьешь? – предложила девушка без предварительных экивоков.

– Спасибо, нет.

– Ну, как хочешь. А я выпью.

Девушка недрогнувшей рукой налила себе полстакана водки и одним махом опрокинула ее в рот. Не поморщившись, проглотила и поставила стакан на стол.

– Садись, – пригласила она.

Я уже немного сориентировалась и такой непринужденности не удивилась. Есть авторы, которые предпочитают оставаться с Читателем на «вы», и есть авторы, сразу и прочно усваивающие фамильярное «ты».

Я подняла с пола табуретку, поставила ее на ножки и уселась напротив девушки.

– Что скажешь? – осведомилась хозяйка.

Я удивилась:

– Ничего!

– Вот и я не знаю, что тебе сказать.

Девушка мрачно задумалась. Очевидно, о жизни. Собака, не отрываясь, смотрела на меня человеческими глазами, и под этим пристальным взглядом мне стало неуютно.

– Твой пес не кусается?

– Сашка-то? – рассеяно переспросила барышня. Посмотрела на таксу и пожала плечами:

– Да хрен его знает.

– Ты его подержи, пока я не уйду.

– Не трусь, подержу.

Барышня душераздирающе зевнула.

– Не выспалась, – пояснила она мне. – Проблемы, проблемы, трупы, убийства, расследования… И все приходится самой расхлебывать, хоть бы кто-то помог.

Она налила себе еще полстакана водки и так же по-гусарски лихо отправила ее в рот.

– Слушай, ты не перебираешь? – спросила я осторожно.

– Перебираю, – не стала спорить барышня. – А что делать? Так хочет Богиня!

– В смысле. Читателю Это Нравится? – поправила я хозяйку дома.

– Некоторым нравится.

Девушка вздохнула и оглядела кухонный разгром.

– А что тут произошло? – поинтересовалась я, проследив за ее взглядом.

– Да ничего особенного, – ответила дама без всякого выражения. – Меня вчера изнасиловал местный криминальный авторитет.

Меня захлестнула волна сочувствия:

– Скотина!

– Да ладно, не переживай, – осадила меня барышня. – Тимка меня, вообще-то, любит…

– Так чего же он тогда тебя насилует? – запуталась я.

– Богиня считает, что так проявляется большая любовь, – объяснила барышня.

Она потянулась за новой порцией водки, но я быстро отодвинула бутылку в сторону:

– Подожди! Хватит пока!

– Тебе что, не нравится? – удивилась хозяйка.

– Конечно, нет! Кому может нравиться пьяная баба? И потом, это вредно для здоровья…

Тут хозяйка отколола такой финт: встала с табуретки и, не выпуская из рук таксу с человеческими глазами, поклонилась в пояс:

– Спасибо тебе!

– Перестань! Ты чего? – забормотала я и тоже вскочила с места.

– Спасибо тебе, дорогая моя! – с чувством повторила девушка.

Она спустила с рук таксу и поддала ей под зад ногой. Собака улетела в коридор.

– Терпеть не могу мелких собак! – пожаловалась хозяйка.

– Чего ж ты тогда…

– Так хочет Богиня!

Я промолчала. На мой взгляд, у Богини явно что-то не ладилось с головой.

– Нет, прикинь! – продолжала изливать душу девушка. – Она хочет, чтобы я напивалась через день как свинья, и при этом выглядела как Снегурочка! Прикинь! Так бывает? Бывает?!

Я посмотрела на бледное отечное лицо девушки со следами былой красоты, слегка подпорченной пьянками и синяками, и против воли подтвердила:

– Не бывает…

– Но Читателю Это Нравится! – с болью в голосе выкрикнула девушка. – Нравится!

– Не преувеличивай, – рискнула поспорить я. – Не всем это нравится.

– А Богиня считает, что всем! Нравится, что я пью как лошадь, нравится, что меня насилует местный бандит, нравится, что у меня любовник, который мне в деды годится…

– Как, у тебя еще и любовник есть? – удивилась я.

– А ты как думала? – в свою очередь, удивилась девушка моему удивлению. – Конечно, есть!

– Господи! Что ж тебе, бандита мало?

– Да глаза бы мои их обоих не видели! – от души высказалась барышня.

Подумала и застенчиво добавила, словно исповедуясь:

– Я киллера люблю…

Я немного отодвинулась. Барышня начала производить на меня впечатление человека, не совсем здорового психически.

– Слушай, а образование у тебя есть? – спросила я осторожно.

– А как же!

Барышня пригорюнилась.

– Юрист я. Юрист. С красным дипломом.

«Мама дорогая!» – подумала я в смятении. Но сказать ничего не смогла.

Тут во дворе послышался звук мотора. Девушка вяло поднялась с места и подошла к окну.

– Пожаловал, – сказала она ядовито.

– Кто пожаловал? – не поняла я.

– Бандит, кто же еще! Сейчас насиловать начнет…

Я подскочила на месте:

– Не открывай дверь!

– Выломает, – ответила барышня.

– Слушай, ну поговори ты с ним, как с человеком! Объясни ему, что женщин, которых любят, не насилуют! Что ж он, вообще отмороженный?!

– Хрен его знает, – повторила барышня хладнокровно. Отобрала у меня бутылку водки и налила себе полный стакан. Опрокинула его в рот, вытерла губы и сказала:

– Слушай, шла бы ты отсюда. Если вы на пороге столкнетесь, я скажу, что ты дверью ошиблась. Понятно?

То, что я ошиблась дверью, мне было понятно и без нее. Но жалость к девушке с трудной судьбой пересилила, и я предложила:

– Хочешь, останусь? Не станет же он при мне…

– Иди-иди, – поторопила меня барышня и выпила еще водки. – Я должна пройти через все.

– Почему?!

– Потому что Читателю Это Нравится! – ответила девушка опостылевшей мне фразой.

Я молча развернулась и двинулась на выход. Девушка провожала меня, спотыкаясь и хватаясь за стенку. Ее хрупкие руки были исполосованы ссадинами и царапинами.

Перед тем как выйти наружу, я повернулась к хозяйке дома и посоветовала:

– Знаешь, по-моему, из ситуации есть простой выход.

– Какой? – икая, спросила барышня.

– Попроси своего киллера, пускай убьет твоего бандита. А заодно и твоего любовника, который тебе в деды годится. И живите вы долго и счастливо. Представляешь, какая пастораль: он вечерами на работу уходит, ты его провожаешь, винтовочку в сумочке подаешь… Контрольный поцелуй в лобик. А потом ждешь любимого, волнуешься и водку жрешь. И при деле оба, и никто тебя не насилует. Любовь побеждает!

Девица даже перестала на мгновение икать, так захватили ее открывшиеся перспективы.

– Слушай, а и правда, – сказала она наконец, обмозговав мое предложение своим юридическим умом. – Хорошая мысль!

Но тут же скисла и пробормотала себе под нос:

– Впрочем, не знаю, не знаю… Как Богиня решит.

Я открыла дверь и быстренько покинула роскошное многоуровневое помещение, от которого меня почему-то тошнило.

«Нет спору, девушку жалко, – думала я, стоя в коридоре. – Только что ж она такая дура бесхребетная? А еще юрист называется! И потом, что подумают малолетние дурочки с неокрепшими мозгами, прочитав подобный шедевр? Конечно же, решат, что это она и есть, красивая жизнь! У этой Богини, что, вообще с извилинами дефицит? Нельзя же быть такой безответственной!»

– Насладилась? – скучным голосом спросил мальчик.

– Издеваешься? – мрачно ответила я вопросом на вопрос.

Я отошла на несколько шагов и в задумчивости уставилась на одинаковые двери. Какую открыть? Все выглядели обманчиво безобидно.

Я приоткрыла ближайшую, но входить не стала. Просто стояла и смотрела на открывшуюся перспективу.

Посреди полупустой комнаты за столом сидела молодая женщина. Возле нее стояла открытая спортивная сумка, в сумке громоздились пачки долларов.

Но не это заинтересовало меня больше всего. Женщина усиленно возилась с огромным тяжелым пистолетом неопределенной конструкции.

– Черт, как же он открывается? – бормотала она раздраженно.

– Проблемы? – спросила я, не переступая порога.

Женщина оторвалась от своего занятия и подняла голову. Она была красива роковой красотой, которой наделяют своих героинь некоторые Богини.

– Да, черт бы ее побрал! – выругалась женщина. – Богиня решила, что я должна опустошить обойму. Ты не знаешь, где тут обойма и как мне ее вытащить?

– Понятия не имею, – ответила я искренне. – Я вообще-то больше по автоматам специалист. Мы «Калашникова» на НВП разбирали-собирали. Но честно говоря, я уже ничего не помню.

Женщина бросила на меня разочарованный взгляд и снова уткнулась в свое оружие.

Я еще немного понаблюдала за ее мучениями и спросила:

– Что ж тебе Богиня не подсказала, где тут обойма?

– Да она сама не знает! – угрюмо ответила мне женщина.

– Ну, и не давала бы тебе оружие в таком случае…

– Это ты ей скажи, – огрызнулась женщина. Вытерла вспотевший лоб и шмякнула пистолет на стол.

– Все! – сказала она. – Сил моих больше нету! Уйду я с этой работы! Никаких денег больше не хочу!

– Знаешь, что? – осенило меня вдруг.

– Что?

– Чтобы опустошить обойму, не обязательно ее вынимать! Просто постреляй – и все! Обойма-то и опустошится!

Женщина мгновение смотрела на меня. На ее губах начала расцветать неуверенная улыбка.

– Слушай, ну ты гений!

Я скромно потупилась.

Женщина схватила пистолет, навела его на соседнюю стенку и несколько раз нажала на курок.

Тишина.

– Ну, чего он не стреляет? – обиделась женщина.

– С предохранителя сними, – посоветовала я, вспомнив военные сериалы.

– Ах, да!

Женщина торопливо зашарила пальцами по стволу.

– Слушай, а где тут предохранитель? – спросила она после безуспешных поисков.

Мы молча уставились друг на друга. Потом я осторожно закрыла дверь.

Нечто подобное в моей жизни уже было. На втором курсе к нам пришла преподавать историю древнего мира молодая дама, прежде работавшая в нашем институте лаборанткой. Дама состояла в каких-то родственных связях с каким-то высокопоставленным лицом, поэтому ее начали продвигать по работе.

Возмущению педагогов и студентов не было предела. Дама настолько смутно представлял себе предмет, что на лекциях ее поправляли даже первокурсники.

Как-то раз я заглянула на кафедру. И увидела любопытную картину.

Дама стояла перед исторической картой и искала на ней походы Александра Македонского. Взгляд у нее был напряженно-затравленный, и на мое появление она никакого внимания не обратила.

Примерно такими же глазами смотрела женщина на пистолет непонятной системы, которым ее для чего-то снабдила Богиня.

Бедная женщина. Неужели и это Читателю нравится?

Я оглядела серый коридор, уходивший за горизонт, и не ощутила желания исследовать его дальше.

– Давай посмотрим, что там внизу, – предложила я, содрогаясь от собственной смелости.

– Там популярная мужская литература! – предупредил меня хлопец.

– Мы только заглянем!

– Да ради бога.

Мальчик помолчал, посверлил меня глазом.

– Ну?!! – сказал он, устав ждать.

– Что «ну?» – не поняла я. Но тут же сориентировалась. – Ах, да! Опустимся…

И после произнесения магического слова слева от меня немедленно образовалась стеклянная дверь, ведущая на лестницу. Я пропустила мальчугана вперед и пошла за ним, уже ничего не опасаясь.

Было понятно, что физически мне повредить не могло ничто. Я могла отупеть, потерять нравственные ориентиры, приобрести вульгарные манеры, утратить привычный лексикон, но на моем физическом самочувствии пребывание с героями разных Богинь пока не отражалось.

«Ну, разве что стошнит, – подумала я, вспомнив девушку с трудной судьбой. – Но это пустяки».

Привычный серый коридор с переливающимися табличками уже успел мне надоесть. Я подошла к первой попавшейся двери и распахнула ее.

Мама дорогая!

Посреди грязной убогой комнаты сцепились мужчина и женщина. Несколько секунд я в смятении наблюдала за ними, не понимая, пытается ли он ее изнасиловать или просто лупит. Учит жизни, так сказать.

Мужчина выглядел звероподобным. Весь полуобнаженный торс его был покрыт татуировками, приличными и не очень, на толстых пальцах поблескивали вульгарные золотые перстни.

– … телка… может… в рот! – азартно выкрикивал мужчина, и немногие цензурные слова, которые попадались в его речи, все равно не помогли мне понять ее общий смысл.

Девица выглядела роскошно. Ноги у нее росли от ушей, обнажившиеся под разорванной блузкой груди были пятого размера, длинные разметавшиеся волосы скрывали от меня ее лицо. Но я не сомневалось, что оно выглядело в десять раз красивей, чем лицо Клаудии Шиффер.

На речи поклонника девица не обижалась и отвечала ему не менее азартно:

– … в рот… суке… засранную жопу!

Минуту я, оцепенев, наблюдала за ними.

Словно почувствовав мое незримое присутствие, герои оживились и принялись тузить друг друга с еще большим энтузиазмом.

Наконец девица изловчилась и заехала поклоннику ногой в пах. Тот заверещал неожиданным фальцетом и согнулся. Девица победно взвизгнула, долбанула поклонника в живот и унеслась в другую дверь.

«Да, – подумала я в смятении, не переступая порог. – Вот она, большая любовь!»

Мужчина тем временем очухался, извлек из кармана брюк маленький мобильник, неизвестно как удержавшийся там во время драки, набрал номер и приложил аппарат к уху.

– Колян, братан! Клавка… вчера… полтонны… суке… телка!

Он обиженно умолк, предоставляя слово собеседнику.

Ответа абонента я не расслышала. И слава богу.

С треском захлопнула дверь и в раздражении устремилась дальше по коридору.

Мальчик моросил следом за мной мелкими шажками.

– Не надоело? – спрашивал он меня в спину. – Может, ниже опустимся? Там душевное!

– Посмотрю еще, – ответила я сквозь зубы.

– Пожалеешь! – предупредил экскурсовод.

– Что ж, нет ни одного Бога, способного написать два цензурных слова подряд?! Ты просто клевещешь на мужчин!

– Я предупреждал, это кассовая мужская литература, – повторил малец.

– Много ты понимаешь, – ответила я и распахнула другую дверь.

Сначала я ничего не увидела, потому что в комнате плавал сизый дым, утяжеляя и без того неяркое освещение. Из глубины помещения неслись стоны, причем самые разнополые. Так сказать, во множественном числе.

«Что это? – не поняла я. – Что-то военное? Госпиталь? Раненые? Умирающие? А почему женщины стонут? Они тут, что, все вповалку лежат: и раненые женщины, и раненые мужчины? Может, стонут медсестры? От жалости?»

Но тут глаза привыкли к полумраку, дым немного рассеялся, и я увидела то, что происходило внутри.

А как только увидела, немедленно захлопнула дверь, отгородив себя от этого… Я не знаю, каким словом это назвать.

То, что я увидела, не имело право на существование. Потому что шло против человеческой природы.

– Я же говорил тебе! – упрекнул меня мальчик негромко.

Я, тяжело дыша, уставилась на него:

– Ты это видел?!!

– Не забывай, я не ребенок, – обиделся мальчик.

Я пошарила по карманам в поисках носового платка. Пот лил с меня градом.

– Слушай, Сусанин, тут никаких палок нет? Только попрочней!

– Зачем? – не понял мальчик.

– Чтобы забить эту дверь намертво! – заорала я с ненавистью. – Эта мерзость не имеет права распространяться! Это же чума! Холера! Спид! Массовое безумие! Я не знаю, как это назвать! Неужели есть издатели, которые такое печатают?!

– Есть, – ответил мальчик, ни на секунду не утратив своего хладнокровия. – Причем заметь: в предыдущей комнате ты слышала только цензурные слова.

– Они мне не многое подсказали! – съязвила я.

– Потому что создатели программы их вырезали. Ну, знаешь, как мат вырезают на телевидении?

– Знаю.

– А издатели эти слова печатают, – безмятежно договорил мальчик. Подумал и объяснил:

– Чтобы общий контекст был понятен.

– Уйдем отсюда, – сказала я, чувствуя, что еще минута – и я разнесу этот этаж к чертовой матери.

– Говорил же я тебе, не задерживайся, – снова мягко упрекнул меня ребенок.

– Говорил, говорил! Боже мой, хочу на воздух!

– Вниз не пойдем?

Я задумалась. Обидно уйти, не досмотрев предложенное удовольствие до конца.

– Там что-то подобное? – спросила я для очистки совести. Если экскурсовод ответит утвердительно, я немедленно навострю лыжи вон.

– Да нет, – ответил ребенок и почему-то засмеялся. – Говорю же, там душевное.

– Ладно, – сказала я обречено. – Опустимся.

И, не глядя на мальчишку, направилась к стеклянной двери, возникшей слева.

Честно говоря, я начала уставать от любых ощущений. И от позитивных, и от негативных. Хотя позитивные ощущения мне были даны только на верхнем этаже здания. Все, что помещалось этажами ниже, выглядело как дурной сон шизофреника.

Тем не менее, я с тупым упорством преодолела два лестничных пролета и, не раздумывая, толкнула ногой ближайшую дверь.

Я была готова увидеть что угодно. Но картина, представшая моим глазам, выглядела как пастораль Антуана Ватто.

Помещение было большим, роскошным, с колоннами, и обставлено оно было соответствующей мебелью. Правда, несколько разнокалиберной мебелью, но все равно симпатичной. Было здесь кресло в стиле Людовика Четырнадцатого, был секретер, явно перенесенный из века восемнадцатого, диван а-ля рококо, портьеры в цветочек, вообще непонятно откуда. Но в целом помещение выглядело чистеньким и уютным.

Посреди комнаты на оттоманке времен Империи возлежала пышная полнотелая дама в старинном платье с большим откровенным декольте. Перед дамой на коленях стоял мужчина, весь перевязанный ленточками и кудрявый, как болонка. Присмотревшись, я поняла, что это парик.

– Я люблю вас, я люблю вас, я люблю вас, – повторял мужчина с неослабевающей страстью.

Дама смеялась и закрывалась веером.

– Я люблю вас, я люблю вас, я люблю вас, – продолжал мужчина.

Мне стало смешно. Я приоткрыла дверь пошире и перенесла вес на правую ногу, согнув левую в колене.

Интересно, кто автор этого монолога?

– Я люблю вас, я люблю вас, я люблю вас, – продолжал мужчина, не отрывая горящих глаз от лица дамы, полускрытого веером.

Наконец пришел черед героини. Она убрала с лица страусовые перья и проявила оригинальность:

– Я вас люблю!

Мне стало скучно. Я закрыла дверь и повернулась к провожатому:

– Здесь все такое? Душевное?

– Ну да, – ответил малец, уже не пытаясь скрыть зевоту. – Любовный роман и все такое.

– Слушай, а почему он этажом ниже, чем…

И я передернулась, вспомнив то, что увидела раньше.

– Не забывай, что программу делали мужчины, – ответил мальчуган наставительно.

– И что?

– То, что ты предлагаешь забить гвоздями, для них менее отвратительно, чем любовный дамский роман!

– Идиоты! – сказала я, не найдя более убедительных слов. – Шовинисты проклятые!

– Куда дальше пойдем?

Я немного поозиралась.

– А внизу что?

– Внизу первый этаж.

– И что там?

– Там зреют замыслы телесериалов, – ответил мальчик. Мне стало любопытно:

– Опустимся!

Стеклянная дверь. Узкая лестница. Серый коридор.

Я ногой распахнула ближайшую дверь.

В маленькой комнатке на диване сидел тихий невзрачный человечек. Он смотрел в окно и на мое появление не отреагировал.

– Добрый день! – сказала я.

Человечек встрепенулся и повернул ко мне голову.

– Слушай, как кстати! – сказал он оживленно. – Я тут раздумываю над сценарием сериала, нужна женская консультация.

– В каком смысле? – не поняла я.

– В смысле, женский совет, – поправился человечек.

– Я с удовольствием… Если смогу, – расцвела я, неожиданно ощутив себя востребованной.

– Понимаешь, суть такова: герой… Мужчина, разумеется, – пояснил он, хотя это и так было ясно, – остается в Афганистане на поле боя, потому что его забыли эвакуировать после контузии.

– Так, – сказала я осторожно. Честно говоря, я мало что смыслю в военных делах и не понимаю, почему наши каналы заполонили сериалы на подобную тему. Ведь сериалы смотрят, в основном, женщины.

– Он теряет память и забывает о своей девушке, которая ждет его дома.

– Так.

– Девушка за время его отсутствия успевает в одиночку родить и поднять на ноги ребенка.

– Так.

– А он попадает к талибам, и те внушают ему, что он террорист.

– Гады какие!

– Да. И вот они начинают готовить его к специальным заданиям.

– Так.

– Переправляют в Чечню.

– Ага.

– В Чечне он взрывает дом местного активиста, сотрудничающего с федералами, но сам попадает в эпицентр взрыва. И снова получает легкую контузию.

Что-то насторожило меня в этом сюжетном повороте, но я промолчала. Кто его знает, может, так и нужно: попадает человек в эпицентр взрыва и выходит с легкой контузией… Мужчинам видней.

– И тут он вспоминает, кто он на самом деле.

– Ура!

– Что «ура?» – не понял человечек моей радости.

– Ну, он наконец может вернуться к любимой и обнять своего ребенка, – пояснила я нерешительно.

Человечек посмотрел на меня с недоумением.

– Бред какой! – сказал он, фыркнув.

– Бред?..

– Ну конечно! Что за примитивная логика? Ни к какой любимой он не возвращается, а переправляется обратно в Афганистан.

– Зачем? – не поняла я. – Он же там уже был!

– А он скрывает, что все вспомнил! И хочет отомстить талибам за их коварство!

Человечек с ликованием уставился на меня.

– По-моему, сильный ход, – сказал он, не дождавшись моего одобрения.

Я промолчала.

– Потом он внедряется в Аль Каиду и начинает охоту за главарями организации.

– Дело, конечно, благородное, – начала я нерешительно, – но как же бедная девушка? Она же ребенка родила, сама его вырастила… Нелегкое дело в наши дни!

– Да ребенку уже под тридцать лет! – отмахнулся от меня человечек. – И он попал в плохую компанию. Стал лидером организованной группировки.

– Господи!

– Естественно, разве женщине можно доверять воспитание парня?!

– Ну, придумали бы ей какого-нибудь мужа, – предложила я.

– Да был у нее муж! Только он был наркоманом.

– А-а-а…

– Да. Бил ее, естественно.

– Развелись? – спросила я. Нелегкая женская судьба заинтересовала меня больше мужской.

– Да нет, это старомодно. Она его отравила.

– Посадили? – спросила я, проникаясь все большей жалостью к любимой афганского героя.

– Нет. Она со следователем переспала, и он замял дело.

Я тяжело вздохнула. Нет в жизни счастья.

– В общем, он мочит всех главарей Аль Каиды, сдает Бен Ладена американцам, получает вознаграждение… и возвращается к любимой, – неохотно пошел мне навстречу автор.

– И в чем проблема?

Человечек почесал затылок.

– Понимаешь, я ее в сто сороковой серии отправил в монастырь. Грехи замаливать. Ну, убитый муж ей мерещится и все такое… за сына молится, переживает…

Он снова замолчал. Молчала и я, потому что не понимала, какой совет можно дать в подобной безнадежной ситуации.

– Вы насчет сына переживаете? – наконец спросила я. – В смысле, как это так: папа герой, а сын лидер бандитской группировки…

– Да нет! – отмахнулся человечек. – С сыном я уже все завернул – лучше не бывает. Отец ему рассказывает о своем героическом прошлом, сын рвет со своим криминальным настоящим и записывается в ВДВ. Меня другое беспокоит.

Он нервно побарабанил пальцами по коленям:

– Понимаешь, не могу решить, что с бабой делать. То ли дать им встретиться, то ли нет… Или, предположим, такой вариант: они встречаются, обливаются слезами, но потом она ему говорит, что посвятила себя богу и будет остаток жизни молиться за них с сыном…

Мне стало безумно жаль несчастную женщину.

– А нельзя отпустить ее на волю? – предложила я.

– В каком смысле?

– Ну, жизнь у нее, конечно, не заладилась, так пускай хоть ее остаток нормально проживет. Воссоединится с любимым, заберет к себе сына… Внуков понянчит, по миру поездит вместе со своим героем… Деньги-то у них есть, благодаря американцам!

Человечек содрогнулся.

– Господи, какая пошлость! – произнес он медленно и посмотрел на меня с таким отвращением, что мне стало стыдно.

– Хэппи-энд! – продолжал бушевать человечек. – Придуманный, притянутый за уши хэппи-энд, далекий от всякой реальности! Только женщине могло такое в голову придти! Да кому такой конец будет интересен?!

Мне все это надоело.

– Скажите, – спросила я, оборвав его причитания, – трудно быть богом?

– Что? – не понял человечек.

– Я спрашиваю, трудно быть богом? – раздельно повторила я.

Человечек молчал. Может, не знал, что сказать, а может, ушел мыслями в окончание своего не придуманного, не притянутого за уши сценария.

Его глаза остекленели и уперлись в стену. Я поняла, что ждать ответа бессмысленно.

Закрыла дверь, повернулась к ребенку и сказала:

– Я назад хочу.

И мы пошли по лестнице вверх.

У винтовых ступенек, ведущих на крышу, я остановилась и повернулась к своему провожатому:

– Ну, счастливо тебе.

– Тебе того же, – ответил ребенок.

– Не устал еще?

– Я никогда не устаю. Я же программа.

– Ах, да.

Я протянула руку, ребенок подал мне свою ладошку. Ладошка была на удивление теплой и настоящей.

Все-таки иногда трудно определить, где же кончается иллюзия и начинается реальность.

Я поднялась наверх и попала на плоскую прямоугольную крышу. Вертолет стоял в центре красного круга.

– Элька! – заорал мне в ухо знакомый голос.

– Домой хочу! – сказала я.

– Садись в машину и лети назад! Ждем!

Я поднялась на небольшое возвышение и уселась в вертолет. Немедленно заработал винт, оживились и замелькали лампочки на табло.

– Как ощущения? – спросил меня Редька бодро.

– Специфические, – ответила я, не найдя более убедительной характеристики. Подумала и добавила:

– А за второй этаж вы мне ответите.

Послышался многоголосый разнокалиберный хохот. И в эту минуту на площадку легла огромная тень.

Я испуганно обернулась.

Слева направо снова проехала гигантская лопасть. Совершила оборот и скрылась за торцом здания.

– Что это? – спросила я.

– Оглянись и увидишь.

Вертолет взмыл вверх. Я обернулась назад и уставилась на здание, которое начало уменьшаться в размерах.

И когда отлетела достаточно далеко, увидела все.

Здание было сконструировано в форме гигантской мясорубки. Напугавшая меня лопасть оказалась ее ручкой, крутившейся, очевидно, в автоматическом режиме. А с обратной стороны вперед выдавалась огромная круглая сфера, и из нее шумным водопадом изливалась в серое море серая вода.

«Если так замыслил компьютер, то ему не откажешь в чувстве юмора», – подумала я.

Откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

Устала.

– Не открывай глаза, – предупредил меня Редькин голос.

Я честно зажмурилась. Ветер заворошил мои волосы, и я невольно подняла руку, чтобы их придержать.

– Стой спокойно!

Я замерла. И почувствовала, как с запястий снимают какие-то браслеты, а с шеи отстегивают какое-то ожерелье. Ах, да! На мне же датчики!

– Открой глаза. Только осторожно.

Я не послушалась и распахнула ресницы, как кукла. И тут же мне прямо в мозг ударил поток нереально яркого света.

– Ой!

– Говорил же, осторожно! – сердито сказал Редька. Его голос почему-то изменился, стал звучать более плоско, что ли… Ну, все равно, что после хорошей стереофонии послушать виниловую пластинку на проигрывателе фирмы «Мелодия».

– Что со мной? – спросила я, не в силах остановить слезы, ручьем льющиеся из-под стиснутых век.

– Адаптация. С прибытием тебя.

– Это я уже тут? – не поверила я и зашарила вокруг руками.

– Ты уже тут.

И мою руку перехватила мягкая теплая ладонь.

– Это ты?

– Я, я. Потерпи немного, глаза привыкнут к настоящему свету.

Я осторожно ощупала ладонь.

– Она не верит, что вернулась, – сказал на заднем плане знакомый голос. По-моему, говорил Санек.

– Нужно все-таки придумать, что делать с освещением.

– Может, уменьшим яркость?

– Тогда некрасиво будет, – ответил Редька. Высвободил свою руку и отошел в сторону. Я услышала, как он говорит кому-то в отдалении:

– Вот, смотри, до максимального освещения, как до луны…

– Но у нее же глаза болят!

– Поболят и перестанут!

Я приоткрыла слезящиеся глаза.

Вот я и дома.

– Больно? – сочувственно спросила меня Таня.

– Танечка, я почти ничего не вижу.

– Это сейчас пройдет, – успокоила меня девушка. Осторожно взяла под руку и скомандовала:

– Шаг вниз.

Я нащупала носком границы возвышения и неуклюже плюхнулась вниз.

– Вот так. Сейчас я вас подведу к стулу, посажу, вы немного отдохнете, чаю выпьете, – уютно хлопотала вокруг меня Таня.

– Долго я там была? – спросила я.

– Не очень.

– А все же?

– Сорок минут.

– Не может быть! – не поверила я. – У меня такое ощущение, что прошло часа два!

– В виртуальном мире свои условности, – ответила мне Таня. И спросила с завистью:

– А красиво там, правда?

Я вспомнила пенящееся море, яркую синеву небес, какое-то объемное, выпуклое ощущение мира и подтвердила:

– Красиво…

– Здорово! – вздохнула Танечка. – А я только на вертолете летала. Туда и обратно. Программу-то целиком только сегодня закончили. Вы – первый посетитель.

– Большая честь, – сказала я.

– Я вам чаю принесу.

– Спасибо.

Я разлепила веки и осторожно взглянула из-под ресниц. Вроде полегче стало.

Настоящий реальный мир после виртуального выглядел его бледной копией. Небо было не таким синим, звуки не такими объемными и стереофоническими, а солнце слишком сильно било в глаза.

Да, определенно, тот мир был красивей.

– Ну как? – спросил Редька, появляясь возле меня.

– С душой нарисовано, – ответила я.

Редька расцвел.

– А что теперь? – спросила я. – Компьютер начнет выдавать кассовые романы по заданной программе? И авторы вымрут, как динозавры?

– Да нет, все не так просто, – ответил Редька с досадой. – Дело в том, что для того, чтобы компьютер начал выдавать среднестатистический роман, в него нужно загрузить потребности среднестатистического читателя.

– То есть?

– То есть приводить побольше народу и отправлять их в путешествие. Мы уже посчитали. В день через аппаратуру может пройти восемь человек. Маловато, конечно. Нужно собрать хотя бы пять тысяч.

– А потом?

– Потом компьютер суммирует их эмоции и потребности и выдаст итоговую программу детективного, любовного и мелодраматического романа. А также схему телевизионного сериала.

– Знаешь, у меня такое ощущение, что на телевидение такая программа уже действует, – сказала я, вспомнив современные военные сериалы, заполонившие экран.

Но Редька мои опасения отмел.

– Исключено! – сказал он. И хвастливо добавил:

– Мы – первые разработчики. Майкрософт отдыхает.

Тут он неожиданно стал очень льстивым и спросил, заглядывая мне в глаза.

– Элька, ты не обидишься, если я не поеду тебя провожать?

– Не обижусь.

– Понимаешь, тут человека отловили…

– Какого человека?

– Нужного. Среднестатистического. Я думаю, это именно то, что нам нужно. Не обидишься?