Текст книги "Блюз бродячих собак"
Автор книги: Карина Тихонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Слушай, – запротестовала я слабо, – у тебя своя жизнь…
– И что?
– Ты ею доволен…
– И что?!
– Ничего! Не лезь в пекло!
Он задумчиво почесал затылок.
– Как, ты сказала, фамилия этого юриста? Никифоров?
– Редька!
– Я просто так спрашиваю!
– А я просто так тебя прошу: уйди!
Он потоптался на пороге. Потом язвительно сказал:
– Ну, если женщина просит…
И удалился.
А я снова легла на диван.
Думаете, легко быть сильной женщиной?
Всю жизнь я завидовала дамам, которые называются слабыми. Слабые женщины просто виртуозно умеют устраиваться в этой жизни! Со множеством соплей и слез перекладывают свои проблемы на окружающих и ждут, когда другие люди разрешат их.
Сильные женщины жаловаться и перекладывать груз на чужие плечи не могут.
Не могут, и все!
Не знаю почему. Наверное, это какой-то дефект психики. Им так же больно, так же трудно, так же тяжело, как любому другому человеку, но они стискивают зубы и подавляют жалобы.
Вот и все отличие сильной женщины от слабой.
Сильным гораздо трудней, поверьте мне!
Еще через несколько дней раздался телефонный звонок.
Я поднялась с дивана и пошла в коридор. Взяла трубку и сказала:
– Слушаю.
– Элька!
Мне в ухо ударил тревожный голос Лары.
– Элька, привет!
– Лара! У тебя все в порядке?!
– Пока да, – ответила она, взволнованно дыша. – Слушай, мне очень нужно тебя увидеть.
– Приезжай!
– Нет, в городе мне появляться опасно. Он меня ищет, понимаешь?
– Понимаю.
– Приезжай сама.
Я присела на стул.
– Куда?!
– Я тебе все расскажу. Слушай…
Она несколько минут подробно описывала мне дорогу. Электричка, с электрички на перекладных до деревни…
– Лара, я не знаю…
– Я очень тебя прошу! – сказала она с отчаянием. – Умоляю! Приезжай! Приедешь?
Я взялась рукой за лоб:
– Приеду.
– Жду! – ответила Лара и положила трубку.
Я поднялась со стула и пошла в спальню. Влезла в старые джинсы, нацепила старую майку. Новая одежда вызывала у меня такое отвращение, что я поклялась собрать ее в узел и вынести к мусорным бачкам, как только вернусь назад. Пускай бомжи разживутся.
Положила в карман все наличные, какие были в доме. Сунула в задний карман паспорт. Огляделась.
Вроде ничего не забыла.
Вышла из квартиры и пошла на улицу.
Меня немного пошатывало, и я останавливалась через каждые десять шагов. Только сейчас я вспомнила, что ничего не ела почти всю неделю. Только хлестала воду, как верблюд.
До пригородной станции я добралась за час. Потом долго ехала в электричке, а перед глазами стелился туман, и мир плыл в этом сером мареве, словно был виртуальным. Хотя нет. Виртуальный мир имел четкие ясные контуры и был гораздо симпатичней этого.
Наконец через два часа поезд остановился на нужной мне станции. Я вышла на обшарпанную платформу и огляделась.
Безлюдье и тишина. Как в моем дурном сне.
Я побрела на проезжую часть. Там стоял одинокий автомобиль, кажется, потрепанная «четверка».
Я наклонилась к окошку водителя:
– До деревни подбросите?
– Садись, – ответил мне молодой парень знакомым голосом.
Я присмотрелась:
– Лара?!
– Садись! – повторила она нетерпеливо.
Я обошла машину и бухнулась на сиденье.
Лара была одета таким образом, что узнать ее не смог бы даже близкий родственник. Какой-то рваный ватник, кепка, скрывшая кудрявую светлую голову, огромные очки…
– Что за маскарад?
– За тобой не следили? – нервно спросила Лара, не отвечая на мой вопрос.
– Кажется, нет…
– Я посмотрела, кроме тебя никто не вышел…
– Ну вот! Чего же ты так дергаешься?!
Она немного помолчала. Мы выехали с трассы на проселочную дорогу.
– Он хитрый, – сказала Лара, прервав молчание. – Мог вычислить…
– Подожди минутку, – попросила я.
– В чем дело?
– Останови машину!
Она притормозила. Справа и слева от нас колыхались огромные стебли созревающей кукурузы.
Я выбралась наружу, отошла к зарослям и присела на дорогу.
Лара подошла ко мне сзади.
– Что с тобой?
– Не знаю, – ответила я. – Тошнит…
– Беременная, что ли?
– Только от святого духа, – ответила я слабым голосом и перекрестилась.
– Господи, прости…
– Ладно, поехали, – заторопила меня Лара. – Скоро стемнеет.
Я покорно встала и потопала назад к машине. Лара помогала мне идти, держа меня под локоть.
– Ты чего так похудела? – спросила она вдруг.
– Не ела неделю.
– С ума сошла?!
– Наверное, – согласилась я.
До деревни мы добрались в девятом часу. Начали опускаться синие летние сумерки, но и они не смогли смягчить унылый пейзаж: покосившиеся деревянные дома, заколоченные ставни, тишина, безлюдье…
Не идиллическая пустота, а пустота мертвая, нежилая. Царство теней.
– Фу, как тут мерзко, – сказала я, оглядываясь вокруг. – И как ты не боишься?
– Я боюсь, – ответила Лара. – А что делать?
Я только вздохнула. Не в моем положении советы раздавать. Самой бы разобраться, что делать…
Лара приткнула машину возле полуразвалившегося домика. Мы вошли в дверь, которая давно не запиралась ни на какие замки, и оказались в большом темном помещении.
Пахло плесенью.
– Садись…
Лара скинула с себя ватник, сняла кепку, тряхнула пышными короткими волосами.
Я присела на колченогий стул.
– Ну, так что ты решила?
– Элька, я решила составить завещание в твою пользу.
– Вот спасибо!
– Подожди, не перебивай!
Она рассердилась и повысила голос:
– Пойми, пока мы женаты, моим наследником является мой ближайший родственник. То есть мой муж. И если он меня убьет, то получит все автоматически…
– Значит, пускай убьет меня…
– Да нет ему смысла тебя убивать! После тебя ему ничего не светит!
– Как сказать, – ответила я, вспомнив подписанный мной протокол.
– В общем, сейчас приедет нотариус.
– Сюда приедет?
– Ну да! Я же не могу в город ехать!
– Но как же…
– Денег ему заплатила и договорилась, – быстро ответила Лара. Она прислушивалась к малейшему движению воздуха за окном и почти не обращала на меня внимания.
Я помассировала виски:
– Лара!
– Что? – ответила она нетерпеливо.
– Плохо мне, – пожаловалась я.
– Потерпи. Составим завещание, и вернешься в город…
– Да нет, не физически плохо…
Я немного подумала, поискала слова, прислушиваясь к своим ощущениям, и добавила.
– Тоска… Смертная…
Лара медленно повернулась ко мне. И я снова поразилась ее бледности.
– Ты почему такая бледная? – спросила я. – Сама-то ешь? Хоть что-нибудь?
Она не ответила.
– Лара!
– Что?
– Мне страшно, – вдруг сказала я.
Лара помолчала и ответила очень тихо:
– Мне тоже.
Я осмотрелась вокруг. Не похоже, чтобы здесь кто-то жил. В таком месте человек жить не может.
– Зажги свет, – попросила я.
– Нет здесь электричества.
– А как же ты…
– Свечка. Есть свечка.
– Ну, хотя бы свечку зажги…
Она ушла куда-то вглубь домика. Вернулась обратно, принесла обгоревшую свечу в банке из-под майонеза. Чиркнула спичкой, поднесла огонек к фитилю.
Пламя задрожало в нервном ознобе, угрюмая комната поплыла перед моими глазами.
– Бедная девочка! – сказал я тихо. – И ты здесь жила! Нет, больше я тебя тут одну не оставлю. Поедешь со мной…
– Замолчи!
Я удивленно подняла голову.
– Замолчи! – с силой повторила Лара. – Не смей меня жалеть!
– Извини, не буду…
В дверь постучали. Громко и властно.
– Нотариус, – сказала я и встала со стула. – Слушай, никаких завещаний мы составлять не будем, просто вернемся в Москву. Мне нужно тебе кое-что рассказать.
Стук повторился.
– Я открою…
– Нет!
Лара схватила меня за запястье. Ее рука была цепкой и холодной, как лед.
– Мы же его ждем!
Минуту она смотрела на меня таким взглядом, что я испугалась. Так смотрят люди, находящиеся на пике душевного напряжения. После этого – либо психушка, либо смерть.
– Что с тобой? – спросила я.
Она молчала еще минуту, глядя на меня все тем же жутким взглядом.
Стук повторился. Я высвободила руку:
– Я открою.
– Ну, и черт с тобой, – неожиданно спокойно ответила Лара. – Открывай, если так неймется.
Я вышла в сени и распахнула дверь.
На ступеньках покосившегося крыльца стоял Редька.
А за ним стояли Роман, Рауф и Санек. И держали за руки Никифорова-младшего.
Я сделала шаг назад, споткнулась и чуть не упала.
– Можно войти? – спросил меня Редька так спокойно, словно завернул ко мне на чашку чая.
– Как ты узнал?..
– Я все объясню. Войти позволь.
Я посторонилась и попятилась в комнату.
Лара стояла, прижавшись к стене, и лицо ее было похожим на посмертную восковую маску. И только потемневшие огромные глаза жили такой напряженной жизнью, что отвергали всякую мысль о смерти и покое.
Они вошли всем скопом. Присутствию Лары не удивились.
Толкнули нанимателя к стене, поближе к Ларе, сгрудились позади меня.
Смешно. Две маленькие противоборствующие армии.
– Что это значит? – спросила я.
– Сейчас объясню, – ответил мне Редька.
Впрочем, нет. Этого человека невозможно было назвать таким смешным прозвищем. Мужчина, командовавший парадом, источал грозную уверенность в собственных силах и странное ощущение, которое я не сразу смогла сформулировать.
Неотвратимость возмездия.
Да, наверное, так. Смешно, но так.
– Познакомься, – начала я…
– Нет, – прервал меня Родион, – это ты познакомься.
Он плавным жестом указал мне на Лару и вежливо представил:
– Лариса Ивановна Колесникова. Твоя сводная сестра.
– Что? – не поняла я. И даже рассмеялась.
– Я говорю, твоя сводная сестра. Дочь твоего отца и его второй жены.
Я посмотрела на Лару. Она немного прищурилась, рассматривая новых гостей, но не произнесла ни слова. На Никифорова-сына, который стоял рядом с ней, она даже не взглянула.
– Лара? – произнесла я.
Она не удостоила меня взглядом. Только с интересом рассматривала Родиона.
– Это правда?
Она наконец перевела взгляд на мое растерянное лицо и разомкнула губы:
– Правда.
– Лара!
Я бросилась к ней и крепко обняла. Вот кого напоминало мне ее лицо! Это было лицо ее матери, вероломной маминой подруги! Лицо, оставшееся в моем детстве и почти забытое мной!
– Что ты делаешь, дурочка? – злобно спросил Родион.
Я обернулась.
– Это моя сестра!
– Да она убить тебя хотела, глупая!
Я отступила на шаг. Лара смотрела мне прямо в глаза, закусив губу.
– Это правда?
Она усмехнулась и ничего не ответила.
– Значит, общаться не желаете? – спросил Родион.
– Пошел вон, – легко ответила моя сестра. – Кто ты такой, чтоб я с тобой общалась?
– Вот сволочь, – не выдержал Санек. Рауф молча дернул его за рукав.
– Тогда придется рассказывать мне.
Родион прошел по комнате, подвинул мне стул и мягко сказал:
– Сядь. Ты плохо выглядишь.
Я молча упала на сиденье. Затрепетал тусклый огонек свечи.
– Прежде всего, должен тебя поздравить, – с усилием начал Родион. Он вдруг утратил всю свою уверенность.
– С чем? – спросила я.
– Ты – богатая женщина.
– Я так полагаю, что поздравить нужно и тебя, – насмешливо сказала Лара. Ее глаза блеснули в полутьме, как у кошки.
Минуту Родион с ненавистью рассматривал ее. И к моему удивлению, ничего не ответил.
– Твой отец оставил тебе большую сумму денег.
– Отец? – не поверила я. – Откуда у него деньги? Он всю жизнь в школе преподавал!
– Ты помнишь, что твой отец был химиком?
– Помню.
– Он был не просто химиком, а биохимиком. И неплохим. Судя по тому, что он запатентовал в Германии.
– А что он там запатентовал?
Родион пожал плечами.
– Женщины будут в восторге. Он изобрел состав, который меняет цвет глаз. Достаточно двух капель. Абсолютно безвредный, действующий десять часов. Потом глаза обретают естественный цвет.
Я молчала.
– Вообще-то, даже забавно. Хочешь – ходи с зелеными глазами. Хочешь – с синими. Хочешь – с фиалковыми. Насколько я понимаю, это очень в женском духе: глаза под цвет платья.
Он замолчал, глядя на меня. Но я не знала, что ответить. Мой отец – богатый человек?!
– В общем, за несколько лет до смерти он запатентовал свое изобретение. В течение трех лет оно проходило медицинские испытания. И сейчас куча крупнейших фармацевтических компаний дерется за право запустить его в производство.
– Почему они дерутся? – глупо спросила я.
– Потому что только от тебя зависит, кому отдать предпочтение.
Я молчала.
– Элька, это миллионы, – сказал Родион безрадостным голосом. – Может быть, сотни миллионов. А может, и миллиард.
Комната поплыла перед глазами, но я с остервенением ударила себя по колену. Боль немедленно отрезвила меня и вернула все на свои места.
– По условиям завещания, твой отец сделал тебя главной наследницей. Он оставил своей второй жене пожизненную пенсию, впрочем, небольшую. Две тысячи евро в месяц. Лару в завещании совсем не упоминал.
– Почему? – спросила я.
Родион пожал плечами.
– Могу только догадываться. Наверное, понимал, что выросло из второй дочки. Да и чувство вины, наверное, мучило… Что ни говори, а совесть у твоего отца все же была.
– Сука! – отчетливо сказала Лара.
– Лара вышла за этого кретина два года назад. Он проходил стажировку в Германии, там они и познакомились. Фирма его отца пользовалась хорошей репутацией, пока дела вел Никифоров-старший. Поэтому когда встал вопрос о розыске наследницы, то альтернативы даже не возникло: немецкая адвокатская контора поручила дело фирме «Никифоров и сын».
Родион немного помолчал.
– Только, как видишь, папа с сыночком не одной крови.
– Что ты хочешь сказать?! – вскинулся наниматель.
– Молчи, придурок, – оборвала его Лара с бесконечным презрением.
– Я говорю фигурально, – вежливо объяснил Родион. – В том смысле, что твой папа тебя плохо воспитал. Сам бы он так никогда не поступил.
Он обернулся ко мне и продолжил:
– Их сильно поджимали сроки. Долго тянуть было нельзя, в Германии могли взяться за дело сами. Тем более, что производители просто на уши встали от затянувшейся паузы и готовы были организовать поиск наследницы в частном порядке. В общем…
Родион помедлил.
– Этот гад сообщил, что ты найдена и входишь в права наследства.
– Как это? А документы?
– Элька, не будь божьей коровкой! Любые документы можно подделать! Тем более, человеку, который в этой среде вращается!
– Но моя подпись!
– Подделали!
– Откуда они могли знать, как я расписываюсь?
– А им и не нужен был образец твоей подписи! Пока тянулся бы процесс оформления наследства, с тобой успел бы произойти несчастный случай! И все перешло бы к твоей единственной ближайшей родственнице!
Я посмотрела на Лару. Она задумчиво смотрела в окно, и на мой взгляд не ответила.
– После того, как ты мне все рассказала, я просто на уши встал! – сказал Редька, снова превращаясь в привычного мне человека. – Это какой же нужно быть дурой, чтобы не догадаться, что интрига плетется вокруг тебя!
– Я не догадалась, – ответила я покорно. – Я думала, что с меня взять?
– А мы засели за компы и стали копать. Раскопали фирму этого ублюдка…
Редька кивнул на нанимателя.
– Влезли в его файлы. Пошарили в последних деловых документах. И наткнулись на дело о наследстве. Вышли на немецкую контору. Созвонились с ними, и все стало понятно. Еле успели…
Редька вытер лоб.
– В общем, все теперь зависит от тебя.
Я молчала.
– Этих двоих нужно отвезти в милицию. Против Никифорова, помимо прочего, возбуждает дело немецкая сторона. Должностное преступление, подделка документов и все такое… Так что лицензии он лишится, это как минимум. Ну, а эта дрянь легким испугом не отделается.
Редька с ненавистью посмотрел на Лару. Та оторвала взгляд от окна и ответила ему таким же ненавидящим взглядом.
Я встала со стула и подошла к Ларе.
– Ты бы смогла меня убить? – спросила я.
Она немного подумала, прежде чем ответить.
– А черт его знает, – сказала она наконец. – Сначала думала – смогу. А потом, когда они постучали… Я-то думала, это он…
Она небрежно мотнула головой в сторону мужа.
– Не знаю. Меня затрясло.
Она пожала плечами.
– А может, и смогла бы… Деньги того стоили…
– Тебе не приходило в голову, что я и так с тобой поделилась бы? – спросила я.
Она посмотрела на меня, широко раскрыв глаза. И вдруг расхохоталась:
– Кто тебя знает! Ты бы смогла! Ты же у нас дурочка!
Она покачала головой и сказала искренне, с каким-то жутким облегчением человека, которому не нужно больше притворяться.
– Если бы ты знала, как я тебя ненавидела!
– За что?
– Не знаю. Отец мне вечно тобой в нос тыкал: такая примерная, такая послушная, такая скромная. Я как-то раз не выдержала и спросила: чего ж ты ее бросил, если она такая хорошая была?
Она снова пожала плечами.
– У нас и до этого отношения были не ахти, а уж после этого… Этой фразы он мне не простил.
Сплюнула и равнодушно повторила:
– Сука.
Наступило такое глубокое молчание, что стало слышно слабое потрескивание свечи.
– Ладно, – прервал молчание Рауф. – Эля, нужно ехать, уже темно. Мы машину на краю деревни оставили.
– Нет!
– Что нет? – удивился Редька.
– Она в милицию не поедет! – сказала я твердо.
– Ты с ума сошла!
Я обернулась и посмотрела на Родиона таким взглядом, что он испугался.
– Она – моя сестра.
– Она хотела тебя убить!
– Не твое дело! Никуда вы ее не повезете!
Я повернулась к Ларе и сказала ей:
– Тебе придется уехать из города. Тебя будут искать. Я постараюсь замять дело, но не знаю, что из этого получится. Немецкое правосудие мне купить вряд ли удастся. А впрочем, я попробую. Уедешь?
– Уеду, – сразу ответила Лара.
– А я? – подал голос наниматель.
– Плевать мне на тебя. Делай, что хочешь. Тебя выгораживать я не буду.
Я снова повернулась к Ларе:
– У тебя деньги есть?
– Прекрати!
Я удивилась:
– Не можешь же ты уехать без денег!
– Отстань! – закричала она с такой болью, как будто я копалась в самой середине ее сердца. – Отстань от меня, ты, добренькая! Я тебя ненавижу! Чтоб ты подавилась своими миллионами!
Она сорвалась с места и бросилась к двери. Роман рефлекторно дернулся ей наперерез.
– Нет! – сказала я. – Пропусти ее!
И Роман молча посторонился.
Хлопнула дверь, заурчал, удаляясь, мотор «четверки».
Наниматель сделал несколько неверных шагов вперед и рухнул на стул.
– Пошли отсюда, – сказала я.
И мы вышли из мертвого дома безлюдной деревни.
ЭПИЛОГ
Прошло полгода.
Можете меня поздравить: я богатая наследница. Впрочем, если бы вы увидели меня сейчас, то вряд ли бы в это поверили.
Я гуляю вечером возле дома. На мне старый китайский пуховик, старые заношенные кроссовки и не менее старые джинсы. Правда, в кармане новенький плеер, в ушах наушники.
«И я дружу теперь с котом,
я дверь не путаю с окном,
мне доказали, что стар я для драк.
И все реже во сне
Теперь приходит ко мне
Блюз бродячих собак»,
– пел Максим Леонидов, и песня странным образом волновала душу.
Как будто речь шла обо мне.
«Бойтесь желать, ибо вы можете это получить», – говорит старая мудрая поговорка.
Наверное, я столько раз жаловалась на жизнь, что богу надоело слушать мои причитания. И он высыпал на меня такой поток материальных благ, который мне и не снился.
Думаете, я очень счастлива?
Беда в том, что, давая нам что-то одно, бог непременно забирает что-то другое. Закон Всемирного Равновесия.
У меня для начала забрал сестру.
Странно, что, еще не зная меня, Лара уже меня ненавидела. Глупая девочка! Я так обрадовалась, когда узнала, что не одна на свете! Да я бы ей отдала все, что бы она пожелала! Тем более, что в отличие от меня она сумела бы всем этим распорядиться.
Я никому не рассказывала о свалившемся мне на голову наследстве. Не только потому, что побоялась рэкета. Просто меня тяготили эти сумасшедшие деньги.
Как жить дальше?
Уехать за границу? И что я там буду делать? Плавать на яхте, купаться в бассейне и посещать пластического хирурга, который превратит меня в Синтию Кроуфорд?
Для всего этого я уже недостаточно молода. И дело даже не в возрасте. Просто нет желания купаться в красивой жизни.
Возможно, это заторможенность. Я не спорю.
Открыть свое дело?
Я перебрала массу вариантов, пока наконец не поняла, что все это не мое. Не деловой я человек.
Я бы с удовольствием вложила деньги в фирму Редьки, и совсем не потому, что он за мной ухаживал, а потому, что мне действительно было интересно, чем он занимается. Но не успела я заикнуться о своем намерении, как столкнулась с его мрачным взглядом исподлобья. И поняла, что продолжать разговор не имеет смысла.
Заняться благотворительностью?
Вот это уже было серьезней. Я посетила ближайший детский дом и вручила директрисе десять тысяч долларов.
Потом нагрянула с проверкой и обнаружила, что на эти деньги директриса сделала в своей квартире отличный евроремонт. На детей денег у нее не осталось.
Я написала заявление в милицию и теперь таскаюсь по судам. Охота к благотворительности у меня пропала.
Можете смеяться, но я снова вернулась в фирму американских благодетелей. Они приняли меня назад со сдержанным оптимизмом и посоветовали больше так не делать.
Я пообещала.
Зато мне искренне обрадовались девчонки, а Ритка по поводу моего возвращения устроила на работе небольшие посиделки, утащив из дома единственный электрический чайник.
– Господи, как тебя муж терпит? – не выдержала я, рассматривая ее трофей.
– Они дома могут воду и в кружечке вскипятить, – рассудительно ответила Ритка. – А нам на работе чайник нужней.
Я хотела приобрести новый рабочий чайник, но подумала и одернула себя.
Девчонкам было бы неловко. Ведь они были твердо уверены, что моя зарплата не превышает трехсот-трехсот пятидесяти долларов в месяц. И сочли бы себя обязанными сложиться, чтобы поделить расход на всех.
А деньги им куда нужней, чем мне.
Впрочем, одно доброе дело я все же сделала.
Упекла на принудительное лечение мужа моей домработницы Лены.
Да-да, Лена по-прежнему работает у меня. Честно говоря, услуги помощницы мне не слишком нужны, зато Лене очень нужны деньги. У нее двое детей, их кормить надо. Рассчитывать-то ей не на кого. Мы уже успели привыкнуть друг к другу, и даже немножко подружились.
Так что за Лену я бывшему нанимателю почти благодарна.
С Никифоровым-сыном я увиделась только на следствии. Немецкие коллеги все же призвали его к ответу, но папа нажал на нужные педали, вспомнил нужные телефоны, сходил по нужным адресам – и его непутевый сынок отделался легким испугом. То есть лишением лицензии, запретом заниматься юридической практикой и смешным условным сроком.
Надо сказать, что ни на следствии, ни в суде, он ни разу не упомянул имени Лары, и за это я ему была бесконечно признательна.
Наверное, он ее действительно любил.
Наниматель явился ко мне после суда и принес все документы, которыми он меня шантажировал.
– Для чего тебе все это понадобилось? – задала я вопрос, который не переставал меня мучить.
– Нужно было создать видимость, что ты начала жить красиво, – ответил бывший наниматель. – Что ты бросила работу, наняла прислугу… Понимаешь, потом бы обязательно началось следствие и…
Тут он замолчал и бросил на меня затравленный взгляд.
– После несчастного случая, ты хотел сказать? – уточнила я спокойно. Смешно, но я не ощущала, что речь идет о моей смерти.
– Да, – ответил он после небольшого колебания.
– А как вы это планировали? – спросила я с любопытством.
Наниматель молча покрутил пальцем у виска. Встал и пошел к выходу.
– Подожди!
Он обернулся.
– Ты знаешь, где она? – спросила я, избегая имен.
– Нет, – ответил Никифоров-сын.
– Правда?
– Правда, – ответил он устало.
И ушел.
По вечерам я гуляю по нашей уютной узенькой улице и думаю: «Неужели моя сестра смогла бы меня убить?»
И отвечаю себе: «Нет. Она хотела, но не смогла бы. Недаром она так цепко схватила меня за запястье. Недаром руки у нее были холодными, как лед. Не так-то просто убить человека. Тем более, если это твоя сестра».
И не говорите мне, что я дура! Даже если это так, я не желаю умнеть!
Вторым отобранным у меня человеком стал Редька.
Я его понимала. Конечно, одно дело ухаживать за понравившейся тебе женщиной, другое дело – за женщиной, имеющей большие деньги. Если бы подобная проблема решалась легко, как в книжках одной Богини, то и проблемы бы не было. Любовь – любовью, деньги – деньгами…
Увы! Книжки – книжками, а жизнь – жизнью…
Нет, мы не выясняли этот вопрос. Просто наши встречи становятся все реже и, как я понимаю, постепенно сходят на нет. Мы больше не общаемся так же весело и непринужденно, как раньше. Редька разговаривает со мной принужденным сухим и вежливым тоном и, по-моему, ждет не дождется окончания приличного срока, чтобы прекратить наши отношения. Он очень самолюбивый человек, и даже мысль о том, что его могут заподозрить в меркантильности, для него невыносима.
Иногда я думаю: не пожертвовать ли мне деньги на какое-нибудь благородное дело? Не все, конечно! Оставить себе на безбедную старость небольшую сумму, а остальное отдать.
Куда? Вот главный вопрос!
В фонд борьбы со Спидом? В Детский Благотворительный Фонд? В фонд борьбы с беспризорностью?
И каждый раз я вспоминаю директрису детского дома, обворовавшую детей, и теряю уверенность в правильности этой идеи.
Впрочем, летом я, пожалуй, смогу сделать еще одно доброе дело.
Мне почему-то кажется, что археологи получат приличный грант на проведение раскопок, а окорочка на их столе уступят место более вкусным продуктам. Подарок от анонимного спонсора.
Я даже уверена в этом!
Я подняла голову. Крупные снежные хлопья кружили в свете уличного фонаря и казались снежными бабочками, которые водятся только в холодных северных широтах.
Скорее бы лето!
Поеду в Керчь. К археологам. К морю.
Я все переживу. Я сильная.
Но иногда по ночам, когда сон забывает дорогу к моей постели, я лежу, закинув руки за голову, и смотрю невидящими глазами в потолок. Из темных глубин памяти выплывает красивое дерзкое лицо с огромными голубыми глазами. Я вспоминаю игрушечный кораблик, утонувший в перламутровой раковине, смешную детскую мечту о путешествиях и думаю: «Где ты, Лара? Где ты, сестренка моя? Есть ли у тебя деньги?»
P.S. Вот и вся история.
КОНЕЦ
