Текст книги "Блюз бродячих собак"
Автор книги: Карина Тихонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Еще одной разновидностью кассовой литературы были так называемые любовные романы. О произведениях под иностранными псевдонимами умолчу из брезгливости. По-моему, они не заслуживают отдельного упоминания.
Отечественное поле было засеяно романами, где любовь во избежание скуки смешивалась с элементами детективного жанра. Но в целом, эти романы тоже повествовали о красивой жизни.
Преуспевающие дельцы, опальные олигархи, родовитые и богатые французы с русскими корнями – все умудрялись вляпаться в неприятную историю!
Что ж, в этом присутствовал элемент правдоподобия, ибо жизнь наша такова… И помогала им выпутываться из всех передряг, конечно же, женщина. По ходу действия герои выясняли, что неземная любовь – вовсе не выдумка отдельных дам-романисток, преодолевали трудности и, оставив за спиной парочку-другую трупов, рука об руку устремлялись в светлое, одухотворенное и обеспеченное будущее.
– Читатель не хочет обременяться проблемами, – объяснил мне веселый молодой продавец на книжном рынке, отбирая популярную литературу. – Ему и так все осточертело.
Что ж, за одно только героическое усилие по утаиванию грустных нынешних реалий, я бы этим писательницам шлепала медаль на грудь. Хотя, с другой стороны…
С другой стороны, кто сказал, что читать серьезную и умную литературу – это каторжный труд? Войнович, например, назвал это утверждение глупостью!
Может, просто не пришел писатель, который сумел бы о наших нынешних трудностях и проблемах рассказать настолько талантливо и интересно, что нам захотелось бы это прочитать?
Вполне возможно!
Вспомните «Мастера и Маргариту». Кто скажет, что этот роман трудно читается? Только тот, кто его не читал, уверяю вас! Другое дело, что каждый читатель почерпнет из него в меру собственных сил, ума и житейского опыта. Кто-то копнет глубже, кто-то воспримет только поверхностную смешную и увлекательную форму рассказа… Якобы несерьезную.
«Якобы…»
Станиславский говорил своим актерам: «Зритель считает театр развлечением. Не будем отнимать у него эту иллюзию. Пускай приходит развлекаться. Некогда он усядется в кресло, погаснет свет и разойдется занавес, мы будем делать с ним то, что считаем нужным…»
По-моему, очень точное кредо любого творца.
Литература – это развлечение? Да, конечно, развлечение! Но при этом талантливый автор способен лепить из своего читателя то, что он считает нужным. А по-настоящему талантливый автор старается сделать нас немного лучше, умней и добрей, чем мы были до того, как взяли в руки его книгу. Но талантливый автор делает это так, чтобы читатель ни о чем не догадывался и получал удовольствие от процесса чтения.
Так что проблема, по-моему, не в читателях.
Проблема в писателях.
Когда-то, очень давно, я заболела графоманством и написала длинный запутанный роман на тему истории Древнего Египта. У нас в доме жила женщина, работавшая в сценарном отделе одного известного московского театра. И после уговоров моей мамы, подкрепленных небольшой суммой наличных, она согласилась почитать мой опус и высказать о нем свое мнение.
– Прежде всего, – размеренно говорила дама, глядя мимо меня куда-то в стену, – читателя не интересуют проблемы тысячелетней давности. У него своих полно. Но свои проблемы читателя тоже интересуют мало. Пишите о красивой жизни, даже если вы не знаете, что это такое. Читатель тоже не знает, так что уличить вас в невежестве не сможет.
– Теперь о героях. Их слишком много, и у них слишком сложные имена, – продолжала дама, не отрывая взгляда от стенки. А я только покорно кивала, как китайский болванчик. – По именам называйте только нескольких главных действующих лиц, остальных старайтесь характеризовать иначе. Местоимениями или прилагательными… И еще. Ваш литературный язык слишком громоздкий. Читатель не хочет читать длинные фразы. Изъясняйтесь коротко. Существительное, глагол. В крайнем случае – прилагательное. Если нет другого выхода – дополнение или междометие. Но лучше этого избегать. Существительное – глагол, существительное – глагол, вот формула успеха на сегодняшний день!
И прочитав произведения нынешних кассовых лидеров, я с рецензентом согласилась. Существительное – глагол. В крайнем случае – прилагательное. И все в восторге.
Все ли?
Дама-рецензентка напомнила мне мать одной моей однокурсницы. Людмила Константиновна преподавала на филфаке, и студенты ее страшно боялись. Я долго не могла понять, что же такого страшного может быть в хрупкой, маленькой, интеллигентной женщине до тех пор, пока случайно не попала на экзамен, который она принимала у своей группы.
Слушая отвечающего, Людмила Константиновна смотрела куда-то мимо его плеча. В стену, в потолок, в окно… И ни словом, ни взглядом, ни жестом не выражала своего отношения к ответу. Знаете, иногда смотришь на преподавателя и понимаешь: ты на верном пути.
А иногда посмотришь, и язык присыхает к гортани…
По лицу Людмилы Константиновны догадаться, на какой же ты тропинке, было совершенно невозможно. «Каменное» – вот самое подходящее слово в данной ситуации.
Она выслушивала ответ до конца, не перебивая студента и не помогая ему. После этого еще минуту молчала, как бы давая возможность реабилитироваться, и, если тишина не нарушалась, спрашивала:
– Все?
– Все! – отвечал несчастный.
– Садись, два, – говорила Людмила Константиновна, не меняясь в лице.
Примерно такое же выражение лица было у дамы, которая дала первый отзыв на мой первый литературный опус. «Садись, два!» – говорил ее бескомпромиссный взгляд. Я покорилась своей участи и оставила историю Древнего Египта в покое.
Помните, какой отзыв получил Булгаков от одного литературного Цербера?
– В вашем рассказе чувствуется подмигивание!
Иногда я думаю: почему рецензенты, так хорошо знающие секреты успеха и пути к читательскому сердцу, не пишут романы сами? Вот где был бы пример абсолютно точного попадания в десятку!
Наверное, потому, что у них просто нет для этого времени.
Должен же кто-то читать труды начинающих литераторов и давать о них отзывы!
Итак, я потратила целую неделю на свое самообразование и поняла две вещи.
Первое. Нельзя доверять рекламе.
И второе: кассовая литература и хорошая литература иногда могут быть синонимами.
К примеру, Стивен Кинг.
Можно по-разному относиться к его творчеству, но несомненно одно: человек он яркий и талантливый. И книги его легко и интересно читать.
И еще.
Не верьте тому, что пишут на обратной стороне книжной обложки. Никакой Стивен Кинг не «мастер ужасов». Я подозреваю, что те, кто пишет подобные аннотации, Стивена Кинга в жизни не читали.
А «Мизери?» А «Куджо?» А «Долорес Клейборн?» А «Роза Марена?» А «Рита Хейворт в Шоушенской тюрьме?»
Какие же это ужастики? Правда, только правда и ничего, кроме правды!
Конечно, у Кинга есть книги, написанные в жанре «Horreur». Но элементы ужастика служат для него только средством, а не целью. Средством, чтобы рассказать о вполне реальных вещах. О некоторых свойствах человеческого ума, человеческого характера и человеческой души. То есть средством для того, чтобы лучше рассказать нам о нас самих.
Правда, несколько раз кинокомпании заказывали Кингу сценарии для фильмов ужаса. Как правило, они заранее давали ему заготовки сюжета. И многие критики упрекали мастера за то, что он так неразборчив и берется за откровенно слабые сценарные поделки.
Знаете, что ответил им на пресс-конференции большой умница и талантливый писатель Стивен Кинг? Он сказал:
– Почему бы писателю не взяться за разработку сценария, если аванс выражается в шестизначной сумме?
Вот и я думаю: почему бы и нет?
В любом случае – не судите и не судимы будете. Лучше возьмите да почитайте книги отличного писателя. Удовольствие гарантировано.
Итак, я оставила свои попытки разобраться в формуле успеха современного городского романа. Просто собрала все книжки и водворила их в кладовку. Пусть полежат до лучших времен.
Неделя, таким образом, прошла незаметно.
Вопрос был в том, как пережить вторую.
Наниматель звонил мне с неприятной назойливостью раз в два дня. О том, чтобы выехать из города, нечего было и думать. Да и денег на бон вояжи у меня уже не было.
Я лежала на диване и медленно деградировала. Подавленность моя была настолько велика, что я даже задумалась над крамольным вопросом: а не посидеть ли мне с Костиком?
Но тут зазвонил телефон, и я лениво приподнялась с дивана.
Наниматель сегодня уже звонил. Что ж он, уже и полдня без моего голоса прожить не может?
Я неохотно брела к телефону, а аппарат все надрывался и надрывался истошным сигналом.
– Подождешь! – проворчала я, адресуясь к нанимателю. Несколько мгновений постояла над телефоном, потом сняла трубку.
– Да!!
– Простите, пожалуйста, – пролепетал испуганный мужской голос на другом конце провода. – Илону можно попросить к телефону?
Мужские голоса, звучащие в моей квартире, – такая же редкость, как айсберги в Сахаре. Поэтому я сменила гнев… не скажу, на милость. На удивление. И переспросила:
– А кто ее спрашивает?
Голос был мне незнаком.
– Меня зовут Родион.
И тут я вспомнила:
– Родион! Это я, Илона!
– Господи!
В его голосе сквозило заметное облегчение.
– Слава богу! А я вас сначала не узнал… Такой сухой тон…
– Как вы узнали мой номер? – перебила я соседа по сиденью в самолете.
Родион засмеялся.
– Вы забываете, что я имею дело с компьютерами.
– Что-то не припомню компьютера, с которым я была бы знакома, – не смешно сострила я.
– Да. Но вы забыли о программке, в которой по адресу и фамилии абонента можно узнать номер его телефона.
– Вы не знаете моей фамилии!
– Зато я знаю ваше имя! – отпарировал Родион с ликованием, и я заткнулась. Действительно, в нашем доме я одна такая экзотичная.
– Вы не сердитесь, что я позвонил?
Я немного поразмышляла.
– Да нет, наверное… Мне все равно сейчас делать нечего.
– Вот спасибо! – ответил Родион. Но мне показалось, что произнес он эту фразу без особого восторга.
– Не за что.
Несколько минут мы молчали. Наконец он произнес:
– А я звонил в вашу контору…
– И как вас встретили?
– С распростертыми объятиями! Я же говорю, ваша фирма работает под хорошим буржуйскими лозунгом «клиент всегда прав».
– Это вы к чему?
– Это я к тому, что они в принципе не возражают против того, чтобы исследование курировали именно вы. Только говорят, что у вас недостаточно опыта для самостоятельной работы.
– Да?
– Да. А я им возразил, что пока человеку не предоставят шанс поработать самостоятельно, у него всегда будет мало опыта.
– Это верно.
– Я знаю. А вообще, вы у них на хорошем счету.
– Вот спасибо! – сказала я потому, что не знала, что еще можно сказать.
Мы опять немного помолчали.
– Так как? – нарушил молчание мой сосед.
– В смысле?
– Возьметесь за мою работу или нет?
Я вздохнула. Господи, с каким же удовольствием я бы сейчас взялась за любую работу!
– К сожалению, не могу.
Родион фыркнул.
– Муж не позволяет? – осведомился он язвительно.
– Мужа нет. И не было. Ни одного.
– Да вы что!
Его изумленный тон был так натурален, что я не смогла не восхититься.
– Очень галантно, – сказала я устало. – Тема закрыта.
– Да нет, послушайте, – заторопился он, – я тоже ни разу не был женат! А я ведь намного старше вас!
– Сколько вам лет?
– Тридцать семь, – ответил он с гордостью за недаром прожитые годы.
– Блеск! – сказала я. – Мне тридцать пять.
– Как?!
– Так! – ответила я в повышенном тоне, начиная раздражаться. – Только не говорите, что вы сочли меня студенткой!
Минуту на другом конце провода царило растерянное молчание. Наконец Родион осторожно ответил:
– Не студенткой. Я думал, вам лет двадцать пять-двадцать шесть.
И заговорил громче, стремясь убедить.
– Честное слово! Меня поэтому и поразил контраст между вашим возрастом и манерой говорить. Начинаете разговаривать – взрослый опытный человек. Молчите – огневушка-поскакушка… Ой! Извините…
– Ничего, я читала Бажова.
Мы помолчали еще пару минут.
– Илона!
– Да?
Молчание.
– Родион?
– Да!
– Вы еще там?
– Да. Я просто думаю, не обидитесь ли вы, если я приглашу вас на прогулку, – немного витиевато выразился сосед.
Я подумала.
– Ну, вы пригласите, а я постараюсь подавить свое негодование.
Мы одновременно рассмеялись.
– Я заеду?
– Не нужно. Давайте встретимся в городе, – предложила я.
– Хорошо. Где?
– Сто лет не каталась на речном трамвайчике.
– Отличная идея!
– Значит, через час на «Киевской», возле причала.
– О’кей! – ответил он флегматично и положил трубку.
А я ринулась в спальню выбирать платье для свидания.
В том, что у нас свидание, я не сомневалась. Не настолько мы хорошо знакомы, чтобы я успела поразить Родиона в самое сердце своим профессионализмом и деловыми качествами. Значит, звонит он мне совсем не из-за своего пресловутого исследования.
Значит, исследование просто повод.
Времени было в обрез, поэтому платье я выбрала сразу. Простенькое, бледно-зеленое, из искусственного шелка. Оно было немного укороченным, на два пальца выше колен, и позволяло продемонстрировать стройные ножки. Хотя шорты, которые были на мне в день нашего знакомства, тоже не сильно скрывали мои достоинства.
Прическа в идеальном порядке, вмешательство не требовалось. Я немного повозилась с лицом, вспомнив уроки Лары.
Не скажу, что у меня получилось так же хорошо, как у нее, но то, что получилось, меня устроило.
Через пятнадцать минут я стояла перед большим зеркалом, которое прочно заняло свое место в гостиной, и рассматривала девушку с обратной стороны рамы.
Да, конечно, не Синди Кроуфорд. Но очень и очень симпатичная. Я бы даже сказала, пикантная барышня.
В преображенном виде я стала находить в себе сходство с Патрисией Каас. Те же мелкие, но совсем не противные черты лица, такая же худенькая фигурка, намекающая на недоедание в детстве. Впрочем, не знаю, как Патрисия, а я в детстве всегда доедала. За этим моя мамочка приглядывала строго.
Светло-зеленое, просто сшитое платьице с бретельками сидит на мне идеально. Кстати, искусственный шелк хорош своей практичностью. В отличие от шелка настоящего, он почти не мнется. А я не знала, насколько затянется мой сегодняшний вечер, и где он будет проходить.
Возможно, на городских улицах. Тогда непритязательность моего наряда вполне уместна.
Возможно, в кафе или ресторане.
И опять-таки, платье обладало для этого неброским достоинством хорошо сшитой вещи.
На ногах новые светлые босоножки без каблука. Возможно, придется ходить пешком, а для этого лучшей обуви не придумать.
Я тряхнула волосами, перекинула через плечо ремень светлой дамской сумочки и покинула свой дом.
До Киевского вокзала я добралась быстро. Пробки в это время начинаются по дороге из центра. Машины выстроились в один длинный бесконечный ряд, стремясь на Рублевку или на выезд из города по Можайке. Запах гари, копоти, измученные злые лица водителей… В общем, страх божий.
Если бы у меня было много денег, я бы, наверное, уехала из города. Не очень далеко, километров за пятьдесят-восемьдесят. Хочется все же иногда и в театр сходить.
Дом мне хочется иметь небольшой. Комнаты четыре-пять. Но обязательно с большим камином. Еще я хочу, чтобы в доме моей мечты стоял рояль и было много книг. Играю я не очень хорошо, но все же умею это делать.
И еще я хочу, чтобы у меня была собака. Не маленькая комнатная болонка, а огромный надежный телохранитель: стафф, овчарка, бульдог… В общем, не знаю какая. С породой пока не определилась.
Хочу гулять с собакой в осеннем лесу, сидеть на берегу реки, собирать грибы, ловить рыбу… Да-да, я обожаю рыбалку!
Впрочем, мечтать я могу сколько угодно. Ничего подобного в моей жизни, конечно, не будет. Откуда столько денег?
Маршрутка выехала на площадь перед вокзалом, я выпрыгнула из машины и неторопливо побрела к причалу на набережной.
Конечно же, я по своей дурацкой привычке к пунктуальности приперлась на свидание точно вовремя! И даже на несколько минут раньше!
Не успела я обдумать вопрос о том, не прогуляться ли мне взад-вперед, чтобы придти с пристойным десятиминутным опозданием, как увидела соседа по креслу.
Родион стоял на набережной возле кассы и смотрел в мою сторону.
Поздно скрываться – поняла я.
Родион поднял руку и взмахнул ею. Вижу, вижу…
Неожиданно идея со свиданием показалась мне глупой. Господи, в моем-то возрасте! О душе пора думать, о душе… И потом, когда в последний раз я была на свидании с мужчиной?
Я посчитала и испугалась.
Мама дорогая! Больше полугода назад! Теряю былую легкость…
Родион шел мне навстречу, и у него на лице я прочла ту же сложную гамму чувств.
– Привет! – сказал он и неловко протянул мне длинную бордовую розу.
Я приняла цветок молча.
– Я не стал покупать букет, потому что мы собрались гулять, – начал оправдываться кавалер. – Тебе было бы неудобно идти с букетом в руках… То есть физически неудобно, я имею в виду…
– Родион! – прервала я его речь.
– А?
– Ты уже жалеешь, что ввязался в эту историю? – спросила я напрямик.
– Не понял, – сказал сосед, но уши у него покраснели.
– Все ты прекрасно понял.
Я посмотрела на набережную. К причалу приставал длинный разрисованный пароходик.
– И чтобы ты не страдал, скажу первая: я уже не понимаю, зачем я согласилась. Нет, дело не в тебе! – быстро поправилась я, уловив обиженный жест собеседника. – Просто отвыкла я от такой жизни… Хочешь верь, хочешь не верь, но последний раз я была на свидании с мужчиной почти восемь месяцев назад. И с тех пор чувствую себя значительно лучше.
Я замолчала. Молчал и Родион. Наконец молчание сделалось невыносимым, и я договорила:
– Так что я не обижусь на тебя, если мы сейчас признаемся друг другу, что сделали глупость, и разойдемся по домам. Без обид.
– Ты хочешь домой? – спросил кавалер.
Я пожала плечами. Дома, конечно, тоже не сахар, но я не знала, какое из двух зол меньшее.
– Если честно, то я не то что пожалел…
Родион споткнулся и принялся осторожно нащупывать правильные слова.
– Я просто не привык… Или не так… Я тоже отвык…
Он почесал затылок и сразу стал выглядеть, как мальчишка.
– Понимаешь, я работаю очень много. Времени ухаживать за дамами почти нет.
– И как же ты живешь? – удивилась я.
– Ты о чем? – в свою очередь удивился сосед. Сориентировался и покраснел.
– А-а-а, ты об этом… Стараюсь выбирать дам, за которыми не нужно ухаживать.
– Например? – не поняла я.
– Ну, например, замужние дамы. Они всегда четко знают, чего хотят помимо брачных уз.
– И чего же?
Родион повернул голову и посмотрел на пароходик, готовый к отплытию.
– Слушай, – сказал он, словно сам себе не веря, – по-моему, у нас завязался разговор. Может, сплаваем взад-вперед? Времени это много не займет…
– Ну, если недолго, – ответила я небрежно.
Но уходить домой мне уже расхотелось. Прошла первая минута, обычно самая неловкая и трудная на свидании, и я перевалила гребень первой волны. А до второй еще дожить нужно.
Родион с неожиданной для его солидной комплекции ловкостью метнулся к кассам и успел взять билеты. Мы быстро перепрыгнули с набережной на борт прогулочного катера, и он начал боком отходить от причала.
Мы поднялись на верхнюю палубу, почти пустую, и уселись ближе к поручням.
– Так ты не ответил, – напомнила я.
– В смысле?
– Чего хотят замужние дамы?
Родион пожал плечами.
– Не считай меня таким уж специалистом… Судя по моему скромному опыту, разного хотят. Одним нужен секс на стороне, другим нужно общение на стороне. Не знаю, почему всего этого они не могут получить от мужа. Не мне судить. Я-то ни разу женат не был…
– И как на тебя смотрят твои знакомые? – поинтересовалась я.
Родион усмехнулся.
– Как на везунчика!
– И не задают идиотские вопросы по поводу того, когда ты наконец женишься?
– Да нет…
Я вздохнула. Объясните мне, почему так несправедливо устроен мир? Почему на мужика, ни разу не побывавшего в ЗАГСе, окружающие смотрят с завистью, как на счастливчика? А на женщину с такой же чистой страничкой паспорта – с сочувствием, как на ущербную? Почему?
Я не удержалась и повторила вопрос вслух.
– М-да, – ответил Родион, разобравшись в моих терзаниях. – Я тебя понимаю… Честно говоря, не задумывался. Но, в принципе, понимаю, почему у нашего обывателя менталитет именно такой.
– Почему?
Он пожал плечами.
– Наверное, потому, что женщина сама по себе не воспринимается, как полноценная личность. Что такое женщина в нашем обществе? Это дополнение к кухне, детям, семейному бюджету, кастрюлям и стирке. Мне кажется, беда в том, что и сама женщина себя не воспринимает иначе. В отрыве от всего перечисленного. И очень редко решается заявить о себе как о личности. О творческой личности или о деловой личности… В общем, о самодостаточной личности.
– И что нужно сделать для того, чтобы изменить ситуацию?
– Ну, не знаю… Для этого нужно время. Нужно, прежде всего, чтобы женщина научилась относиться к себе как к человеку, а не как к кухонному комбайну. И начала строить свою жизнь таким образом, чтоб получать от нее удовольствие… Чтобы требовала от мужчины уважения к себе. К своим идеям, к своей работе, к своим желаниям… Ко всему! Наверное, тогда общество приучится смотреть на женщину, как на полноценного члена.
Я подперла подбородок кулаком и стала смотреть на воду.
– Наверное, ты прав, – признала я после небольшого раздумья.
– А ты заметила, что мы перешли на ты? – вдруг спросил Родион.
Меня бросило в жар.
– Ой! Извините, ради бога!
– Прекрати, – перебил меня кавалер. – Я это к тому говорю, что тоже не заметил, как это произошло. По-моему, у нас отлично получается.
– Что получается?
– Общаться!
Он засмеялся и сконфуженно признался:
– Я боялся, что у меня ничего не выйдет. А получилось легко. Тебя как сокращенно называют?
– Элька. А тебя, наверное, Родька?
– Не-а.
– А как?
Он немного помедлил, рассматривая меня исподлобья недоверчивым взглядом.
– Смеяться не будешь?
– Не с моим именем такое себе позволять.
– Для друзей я Редька.
И я тут же расхохоталась так громко, что парочка молодых людей, целовавшихся неподалеку, оторвалась от своего увлекательного занятия.
Родион больно толкнул меня в бок и зашипел, озираясь:
– Предательница! Ты же обещала!..
Но я все смеялась и не могла остановиться. И дело было не только в имени. Просто сейчас я вдруг догадалась, какой овощ мне напоминает его чуть облысевшая голова с вытянутой макушкой.
Она мне напоминала…
Впрочем, вы и сами догадались.
Утром следующего дня я проснулась с ощущением чего-то очень хорошего и чистого.
Нет, вы меня неправильно поняли. Проснулась я, как и прежде, в гордом одиночестве.
Родион проводил меня до подъезда, немного неловко поцеловал на прощание руку и удалился.
И не сделал никакой попытки напроситься в гости на «чашечку кофе», как это теперь называется.
Хотите – верьте, хотите – нет, но мне это понравилось.
Возможно, такие пионерские отношения в нашем возрасте выглядят смешно, но все же есть своя прелесть в том, что на тебя смотрят как на человека, а не как на самку, которую перед интимным процессом следует для приличия сводить в ресторан.
В ресторане мы не были. Мы вообще нигде не были. Просто бродили по улицам, болтали о разной ерунде, даже не хочу пересказывать о какой… Вам это, наверняка, будет не интересно. Мне давно не было так хорошо с посторонним, практически незнакомым человеком.
Я откинула легкую простыню и решительно встала.
Пора начинать новый день.
Я умылась, привела себя в порядок и решила сбегать за свежим хлебом. Лена приходила позавчера, и тот батон, который она принесла, успел проржаветь.
Я собрала косточки, оставшиеся от вчерашней курицы-гриль, и вышла на улицу.
Во дворе у нас живет трогательное существо, собака Бимка. Пол этого животного мне установить не удалось. Щенков нам собака пока не приносила, но было в ее мордочке что-то неуловимо женственное. Наверное, умные глаза. У кобелей они, как правило, тупые.
Я свистнула Бимке и горкой сложила на газету остатки курицы. Бимка обнюхала угощение и вежливо начала есть. Она вообще ела очень интеллигентно, не разбрасывая вокруг себя мусор и объедки. И в этом я тоже усматривала элемент женственности.
Бимка аккуратно подчистила остатки, подняла голову и посмотрела на меня.
– Наелась? – негромко спросила я.
Бимка вильнула хвостом и гавкнула. Тоже негромко, словно понимала, что голос природа ей подарила трубный. Бимка довольно крупное животное. Лично я думаю, что в ее родословной не обошлось без дога. Впрочем, Бимка на аристократическое происхождение не претендует и этим выгодно отличается от множества разбогатевших плебеев, которые, не сильно смущаясь, ведут свой род от Рюрика и Синеуса. Или, на худой конец, от Долгоруких, Юсуповых и Романовых. По женской линии, конечно. Именно поэтому они и называются Зюзькиными, Пупкиными и тому подобными недворянскими кличками. А по сути являются Митрофанушками, как внешне, так и по своим умственным потугам.
Никогда не забуду, как один наш депутат, похожий на сову, но в отличие от нее не такой умный, вещал сквозь пьяную икоту:
– Эти дети… ик! они мозги… ик! нации… ик!
А речь шла о детишках наших высокопоставленных чиновников, которые собрались на свой очередной сабантуй, куда депутат прибежал, виляя хвостиком. В поисках халявы.
Детишки шумно веселились и раскупоривали очередную тысячедолларовую бутылку шампанского.
Да уж, мозги нации…
Вот, например, дочурка одного известного партийного деятеля, которая много-много лет подряд не может закончить вуз и получить высшее образование. Или этот депутатский сынок, которого вообще не принимает ни одно учебное заведение.
Ни за какие деньги!
Нет, меня, честно говоря, не напрягают их игры.
Пусть себе тусуются! Невыносимо другое. Невыносимо, когда эти детишки начинают давать интервью и учить нас, взрослых людей, ежедневно отвоевывающих право на жизнь, тому, что называется «жить красиво».
Особенно преуспела в этом одна высокопоставленная дочка.
– Вы не умеете жить красиво, поэтому мне завидуете! – провозгласила она, столкнувшись с остракизмом масс на одном ток-шоу.
Очень умно. Особенно, если учесть, что ни один миг ее «красивой жизни» не оплачен ею лично.
Впрочем, бог с ними. Пускай тусуются дальше, только нас не учат жить. Вот и все, что мне от них нужно.
Хотя есть и среди «детишек» вполне достойные фигуры. Например, Жанна Немцова. Как бы я ни относилась к ее папе, вынуждена признать: дочка получилась достойная. Умненькая девочка, стремящаяся реализовать себя в деле, а не в тусовочных пьянках.
Или, например, Кристина Орбакайте.
Поначалу ее попытки петь вызывали у меня сильнейшую идиосинкразию. Мне казалось, что у девушки для этого маловато данных. И вот по прошествии десяти лет могу сказать: «Прости, Кристина, ошиблась».
Девушка прогрессирует в профессиональном отношении семимильными шагами. Это признают даже самые злые критики. А почему? Потому, что пашет как лошадь! Невзирая на звездную маму.
Впрочем, возможно, что пашет она именно потому, что мама звездная. На таком фоне не сложно затеряться. Но она не затерялась, и за это я ее глубоко уважаю. Хотя понимаю, что мое уважение в ее жизни ничего не прибавит и не убавит. Но все равно говорю: молодец, Кристина!
Умный, красивый, интеллигентный и талантливый человек.
Да, если бы у нации были такие мозги!..
Тут мои мысли прервала Бимка. Собака подошла ко мне и осторожно лизнула руку.
Поблагодарила, значит.
– Не за что, – ответила я и пошла дальше.
Я, как и большинство московских обывателей, люблю собак. Мне кажется, что в нашем доме единственная квартира, в которой нет животных, – моя. И не потому, что я не хочу их иметь, нет!
Потому, что за ними некогда ухаживать.
В отличие от высокопоставленных детишек, мне приходится ежедневно зарабатывать себе право на жизнь.
Если бы не этот печальный факт, я бы с удовольствием обзавелась собакой.
Помните, как у Маяковского:
Я зверье люблю. Тут собачонка
есть у булочной – сплошная плешь.
Из себя готов достать печенку,
Мне не жалко, дорогая, ешь!
Вот и мне не жалко.
– Слышала? – спросила меня по дороге Селена, возвращавшаяся из магазина. – Седьмое ноября собираются отменить!
– А чего взамен дадут? – поинтересовалась я.
– Четвертое ноября. Теперь это будет называться днем согласия и примирения, или что-то в этом роде… Кстати, Элька, ты же историк?
– Ну?
– Что было четвертого ноября?
Я стала в тупик.
– В каком смысле?
– В смысле общенационального праздника! Ну, в честь чего нам эту дату подсовывают?
Я подумала.
– Наверное, в честь Минина и Пожарского. Как дату победы народного ополчения над польскими интервентами.
– Господи, – ахнула Селена. – У нас и польская интервенция была?
– И не одна, – мрачно сообщила я.
– А в честь какой?..
– Вернусь из булочной, все расскажу, – пообещала я.
– Ладно, дождусь, – сдалась Селена.
А я отправилась дальше, раздумывая над новым праздником.
Вы любите новые праздники? Лично я терпеть их не могу! К примеру, что это за красная дата – День независимости России?
Ответьте мне на один простой вопрос: от кого Россия наконец стала так независима, что отмечает этот день как государственный праздник?
От Молдавии? От Украины? От Грузии? От Армении? От остальных республик некогда могучего государства?
А то они нас так сильно угнетали!
Не знаю, как для вас, а для меня этот праздник – день национального позора. Была страна, и не стало страны. А мы, как идиоты, сидим на руинах и празднуем. И не стыдимся этого. Ну почему мы совсем не думаем о том, что делаем?!
Зачем, к примеру, отменять седьмое ноября? Неужели этим можно изменить собственную историю? Было! Хорошее ли, плохое ли, а было! Никуда не денешься! И сколько ни издавай правительственных указов, истории-то на это наплевать.
Было – и все!
Лично для меня существует два абсолютно бесспорных праздника – Новый год и День Победы. Новый Год не сможет отменить ни одно наше маразматическое правительство, потому что природе начхать на политическую ситуацию. Планета Земля, оттого что у нас теперь в стране демократия, вращаться от удивления не перестанет. И Новый Год, несмотря на все наши реформы, наступит точно в срок: тридцать первого декабря в ноль-ноль часов, ноль-ноль минут и одну секунду.
Про День Победы и говорить нечего. Святой праздник.
Не так уж много в нашей истории побед, которыми может гордиться вся страна. Девятое мая именно такой день.
Еще мне немножко нравится Восьмое марта, потому что в этот день мужчины вспоминают, что женщины – слабый пол, и начинают дарить им цветы и говорить комплименты. А также реже обкладывают женщин матом на улицах.
Хороший праздник.
Теперь я поняла, к чему вчера относилась прочувствованная речь патриарха, конец которой я услышала в новостях. Патриарх вещал о том, что как хорошо, что мы вспоминаем не только исторически близкие праздники, но и праздники давно минувших дней, которые, тем не менее, для нашего народа знаменуют…
