Текст книги "Мститель (СИ)"
Автор книги: Карина Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– …ещё одной близняшки? – фыркаю в ответ и складываю руки на груди. – Абсолютно уверена.
Надо быть полнейшим инвалидом по слуху и зрению, чтобы проворонить ещё одну сестру. Это ведь не ключи от квартиры, которые я вечно теряю, и не компьютерные очки, которые вечно не могу найти – это, мать его, живой человек! А если бы эта близняшка когда-то и была в нашей жизни, родители бы точно сказали об этом.
Ну, или я как минимум помнила, что в детстве у меня было больше одной сестры.
– А ты сам-то уверен, что это была не Яна? Может, она просто вымышленным именем назвалась?
Егор категорично покачал головой.
– Абсолютно точно нет – я проверил её паспорт.
Вот так номер…
Выходит…
Мои руки затряслись мелкой дрожью, стоило мне подумать о том, что я, подобно Егору, наказала сестру ни за что. Чем я в таком случае лучше Корсакова? Осуждала его за то, что он причинил мне боль, толком не разобравшись, тому ли человеку он мстит, а сама даже не удосужилась выслушать родную сестру – человека, которого любила больше всех на свете, и который так же сильно любил меня в ответ.
– Господи, какая же я дура! – с отчаянием шепчу и поднимаю глаза на в конец растерявшегося Егора – сейчас я по-другому смотрела на него, потому что понимала, каково это – обидеть кого-то и мучиться чувством вины. – Мы с тобой определённо стоим друг друга.
Правда, через секунду я вновь хмурюсь: всё-таки четыре года назад сестра что-то натворила, о чём очень хотела мне рассказать, но так и не решилась. И сейчас, когда я осознала всю степень своей глупости, пришла пора признать, что весь этот грёбаный конец света, который нарисовался вокруг меня, пришла пора заканчивать.
Натыкаюсь на взгляд Егора, который по-прежнему остаётся вопросительным.
– Может, ты объяснишь, что происходит? – слегка раздражённо спрашивает он.
Выдыхаю, разрывая зрительный контакт, но Егор практически сразу его восстанавливает, ухватив мой подбородок горячими пальцами. И пока я пытаюсь не потерять нить разговора, утопая в этих бездонных карих глазах, он внимательно изучает каждую чёрточку – слишком внимательно, чтобы я могла спокойно на него реагировать.
– Не знаю, кого ты видел, но это точно была не моя сестра, – хрипло выдыхаю.
Глаза парня чуть прищуриваются, пока он неотрывно смотрит на мои губы.
– Значит, либо эта Олеся просто до охуения на тебя похожа и тоже имеет сестру-близнеца, либо я вынужден тебя разочаровать тем, что в твою жизнь пришёл пиздец, потому что ещё одна сестра, о которой ты ничего не знаешь, явно не подходит под определение «ничего страшного» или «до свадьбы заживёт».
Качаю головой, стараясь не цеплять внимание на слове «свадьба».
– Мои родители ни за что бы не бросили собственного ребёнка, каким бы он ни был. Так что ты всё же ошибаешься.
Егор усмехается, растягивая губы в снисходительной улыбке – слишком чувственные губы для парня – и я тут же на неё залипаю.
– И всё же, тебе лучше спросить свою семью об этом, потому что я в подобные совпадения не верю.
Тяжело вздыхаю – этот парень явно поупрямее меня будет – и вскакиваю на ноги; он поднимается следом и суёт сжатые в кулаки ладони в карманы.
– Почему ты постоянно делаешь это? – хмурюсь, кивая в сторону его рук. – Прячешь руки в карманах, словно сдерживаешься от того, чтобы ударить меня?
Брови Корсакова взлетают вверх, но он быстро берёт себя в руки.
– Я делаю это, потому что самый неисправимый засранец из всех, – качает головой. Егор подходит ближе и укладывает обе ладони на мою шею, поглаживая большими пальцами две бьющиеся жилки, из-за чего у меня сбивается дыхание. – У меня постоянное желание дотрагиваться до тебя; я хочу быть настолько близко, насколько это позволяют законы физики и собственная распущенность. – Он вновь целует меня – на этот раз невыносимо нежно, именно так, как мне нравится – и внимательно заглядывает в глаза. – Только не напридумывай себе ничего. У этой ситуации нет других трактовок и объяснений, скрытых смыслов и двойного подтекста – я сказал именно то, что хотел, и именно в этом смысле. Ты поняла меня?
В его словах вновь нет ни капли фальши; они словно звуки только что купленного пианино – звучат идеально ровно, тон в тон, нигде не сбиваясь. И глаза искрятся такой кристальной честностью, что мне сложно ему не поверить.
Поэтому я уверенно киваю, за что получаю в награду ещё один поцелуй, от которого начинает кружиться голова – кажется, Егор задался целью восполнить все пробелы за прошедшие полторы недели и наверстать упущенное время.
– И я правда люблю тебя, – со всей серьёзностью повторяет он, смотря прямо в мои глаза – словно пытаясь заставить меня убедиться в этом на сто процентов. – Скорее всего, сейчас ты мне не веришь, но это действительно так.
– Уже поздно, – вместо ответа произношу. – Тебе пора.
Со вздохом Егор кивает и отпускает меня, но в пороге оборачивается.
– Ты ведь больше не будет шарахаться от меня в универе?
Поджимаю губы, потому что у него нет прав осуждать меня за такое поведение – он сам его спровоцировал.
– Нет, не буду, – качаю головой и выпускаю парня из квартиры. – Пожалуйста, напиши мне, когда окажешься дома.
Глаза Егора как-то лихорадочно блестят после моих слов, но я не могу дождаться, пока он уйдёт, потому что руки уже чешутся набрать номер близняшки.
И всё же…
Корсаков уже дошёл до лифта, когда я выскакиваю из квартиры – не знаю, что именно меня толкнуло к нему. На его немой вопрос, застывший в глазах, я просто запрыгиваю на опешившего парня, обвивая его всеми конечностями, и впиваюсь в его губы, как висящий над пропастью человек хватается за чью-то милостиво протянутую руку. Егор пару секунд ошарашенно застывает столбом, зато потом перехватывает инициативу, сжимая меня до хруста костей и болезненно сминая мои губы, которые после наверняка посинеют и опухнут, но я ничего не имею против. От парня отлепляюсь, только когда лифт с едва различимым писком тормозит на моём этаже, и из его нутра выползает старушка-соседка, которая открещивается от открывшейся её взору картины.
Егор аккуратно ставит меня на ноги и ещё раз целует – на этот раз в лоб.
– Думай обо мне, детка, – криво усмехается он.
Как будто я действительно могу его забыть…
Провожаю его до тех пор, пока створка лифта не прячет меня от его пронзительного взгляда, и только после этого возвращаюсь в квартиру – прямиком к телефону.
Я должна поговорить с Яной.
Все полторы недели я пыталась понять Егора, спрашивая саму себя: а как бы я поступила, окажись на его месте? Стала бы я сама выяснять подробности, будучи уверенной в том, в чём обвиняю человека? Или так может поступить только Корсаков, для которого месть была превыше всего?
И вот теперь, когда я дрожащими пальцами набираю номер Яны, не с первого раза попадая по кнопкам, на сто процентов осознаю, что поступила точно так же – не разобравшись в ситуации, не выслушав сестру, которая хотела всё объяснить.
Но я не дала ей такой возможности. И теперь буду расхлёбывать последствия.
Я морально готовилась к болезненному удару, который последует за полным игнором близняшкой моего звонка, но Яна подняла трубку после первого же гудка – будто последние десять дней сидела с телефоном в обнимку.
– Оля? – словно не веря в то, что это действительно я, спрашивает сестра.
Её голос словно битое в крошку стекло проникает под кожу, вместе с кровью разносится по организму, стремясь прямо к сердцу, чтобы хорошенько полоснуть по нему своими острыми краями. До тех пор, пока не услышала её, я даже представить себе не могла, как сильно скучаю по Яне.
– Да, это я, – хриплю в ответ, пытаясь сдержать неведомо откуда взявшийся поток слёз. – Мы можем поговорить?
– Конечно, – с готовностью соглашается сестра. – По телефону или…
– Или, – перебиваю её.
Если извиняться – то глядя в глаза, а не трусливо спрятавшись за радиоволнами, хэндовером и прочей хренью, с помощью которой функционирует мобильная связь.
– Я у Андрея, так что могу приехать, – не слишком уверенно отвечает Яна, будто боясь, что я могу не согласиться на такой расклад.
Но я уверенно отвечаю ей, что буду ждать её, и Яна отключается, пообещав приехать через час. Я старалась разговаривать с ней спокойно, и в какой-то степени разговор вышел ещё и сухим, будто я всё ещё обижаюсь на неё за то, что она скрыла от меня четыре года назад, хотя всё это было далеко от тех эмоций, которые я испытывала на самом деле. В действительности меня всю колотило так, что я не могла нормально в вертикальном положении держаться; а уж как буду с Яной разговаривать – вообще представления не имею, потому что когда она узнает, что я обвиняла её в совсем другом поступке, настанет её черед объявлять мне бойкот.
И в общем-то, это будет вполне себе заслуженно.
Весь час до приезда сестры я провела как на иголках, и даже зелёный чай с ромашкой не помог справиться с нервной дрожью. Я схомячила ещё один приличный кусок мороженого, совершенно не чувствуя вкуса, а после принялась за шоколад – от стресса я обычно забываю все нормы питания и ем просто для того, чтобы как-то отвлечься.
И неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы не дверной звонок, выдернувший меня из раздумий.
Даже замок проворачивается не с первого раза – видимо, тоже волнуется.
Яна стоит напротив, боясь пошевелиться, а я будто смотрю на себя в зеркало – тёмные круги под глазами, слегка бледное осунувшееся лицо и нервно подрагивающие пальцы. Тело действует совершенно на инстинктах, не подчиняясь законам логики: хватаю сестру за отворот куртки и втягиваю в квартиру. От неожиданности близняшка «ойкает» и растерянно застывает – совсем как Егор недавно – когда я позволяю себе эгоистично обнять её перед тем, как она начнёт меня ненавидеть.
Правда, она тут же отмирает, стискивая меня руками, и вот мы уже рыдаем с ней дружным дуэтом.
– Прости меня, – рвано шепчу, потому что после слёз не могу восстановить дыхание. – Я не должна была так поступать с тобой.
Яна отстраняет меня, непонимающе заглядывая в моё лицо.
– Это ведь я должна просить прощения, – качает головой. – Ты не виновата в том, что четыре года назад у меня не хватило смелости рассказать тебе правду. Так что тебе не за что извиняться.
– Вообще-то, есть за что, – не соглашаюсь. – Но сначала хочу узнать, что именно ты не рассказала мне тогда.
Мы с сестрой приземляемся на мягкие стулья на кухне, и ближайшие полчаса я пытаюсь отойти от полнейшего шока, когда узнаю, что у меня четыре года назад мог быть племянник или племянница – но Яна испугалась осуждения родителей и реакции Андрея и сделала аборт. Какую душевную травму она при этом пережила, можно только догадываться; ситуацию ухудшало ещё и то, что она ни с кем не могла поделиться, потому что боялась разрушить все отношения с людьми, которых любила и боялась потерять.
– Андрей так и не знает, что мог стать отцом, – тихо шепчет она сквозь слёзы. – Я так виновата перед ним, но ещё больше перед собственным не родившимся ребёнком – ты даже не представляешь, как сильно я жалею, что тогда испугалась реакции родных. Это до сих пор сидит во мне словно заноза, и каждый раз, как я смотрю на Андрея, я чувствую себя так паршиво, что хочется лезть на стену. Я даже порвать с ним пыталась – настолько невыносимо виноватой я себя чувствую – но он ничего не хочет слышать про расставание. А недавно завёл разговор о том, что нам пора стать настоящей семьёй: сыграть свадьбу и завести детей; а мне становится тошно от одной только мысли, что тогда он мог поддержать меня в решении оставить ребёнка и вырастить его. Он возненавидит меня, когда узнает, что я сделала, но я не могу больше обманывать его, потому что это убивает меня.
Яна заходится в рыданиях, а я не могу пошевелиться от боли и шока. Осуждать её на этот раз даже не думаю: опыт показывает, что я могу быть намного хуже тех, кто, по моему мнению, совершает ошибки. Но сестра права: зная Андрея, могу предположить, что он запретил бы ей избавляться от ребёнка, потому что Хмилевский из тех людей, кто уверенно берёт ответственность за других на себя и всегда отвечает за свои поступки.
Именно поэтому я знаю, что он не оставит Яну даже после того, как она признается ему в своём страшном поступке. Ему будет больно, это очевидно; возможно, он на некоторое время даже перестанет с ней разговаривать, но в конечном итоге он не бросит её – слишком сильно любит. И зная сестру, я точно так же могу утверждать, что она больше ничего не скроет от него, и любые проблемы сперва будет обсуждать с ним, и только после этого принимать решение.
– Я не думаю, что продолжать молчать – хорошая идея, – даю совет, хотя меня о нём и не просили. – Расскажи ему всё. Уверена, что он простит.
Яна шмыгает носом и благодарно кивает, в то время как мои руки заходятся в очередном приступе нервной трясучки. Глаза приклеиваются к полу, и я почти уверена, что они в таком положении и останутся до тех пор, пока я не расскажу сестре о том, в чём именно её обвиняла.
Близняшка словно чувствует моё настроение; она ласково берёт меня за руку и слегка сжимает её, подбадривая.
Словно со стороны наблюдаю за собой, пока делюсь с ней событиями, перевернувшими мою жизнь с ног на голову; Яна молчит, не перебивая, а я не поднимаю головы даже для того, чтобы убедиться, что она вообще меня слушает. Наконец я замолкаю, и на свой страх и риск поднимаю голову, утыкаясь в ответный взгляд Яны, которая задумчиво покусывает губы.
– Это больше похоже на неудачный анекдот, – выдаёт она наконец. – Знаешь, если бы я оказалась на твоём месте, я бы тоже подумала на тебя, так что тебе всё же не за что извиняться. Я прокручиваю в голове тот наш разговор и только сейчас понимаю, что мои ответы звучали для тебя больше как подтверждение твоим подозрениям. И сейчас, когда мы наконец всё выяснили, предлагаю забыть о том, что было полторы недели назад, как страшный сон.
Непонимающе хмурюсь.
– То есть, тебя не смущает, что где-то в городе живёт девушка, как две капли воды похожая на нас с тобой? Ты вспомни те сны, что снились нам обеим – помнишь? Что, если это была она?
Взгляд сестры вновь задумчиво тускнеет, пока она анализирует мои слова, а я пытаюсь подобрать более рациональное объяснение происходящему. Какова вероятность того, что в нашем городе есть наша точная копия? Я, конечно, слышала, что у каждого человека есть по паре-тройке двойников, но ведь смысл и заключается в том, что они всего лишь похожи, а не выглядят как твоя точная копия – будто только что прямиком из сканера.
– Я думаю, что эта грёбаная жизнь настолько непредсказуемая и богатая на неподдающиеся логике сюрпризы и совпадения, что в ней мало что может не случиться, – фыркает близняшка. – Ты сама подумай: ты встретила парня своей мечты просто потому, что какому-то придурку пришла «гениальная» мысль превратить твою жизнь в ад и ненароком заставить перевестись, а невероятно похожая на нас с тобой девушка подставила Егора четыре года назад. Без таких совпадений жизнь была серой и скучной.
Я киваю, хотя лично я прекрасно обошлась бы без этих «весёлых» приключений, но внутренний червь сомнений всё же гложет меня изнутри, потому что, несмотря на мою скоропалительную влюблённость в Егора, реалиста во мне просто так не закопать. Быть может, вся эта история выеденного яйца не стоит, но я всё же спрошу об этом у родителей.
Спать мы с сестрой ложимся в обнимку на неудобном раскладном диване бабушкиной однушки, потому что слишком долго держались на расстоянии. И сейчас, в этом положении, я чувствовала себя так, будто два недостающих кусочка мозаики вдруг стали на свои места – настолько спокойно и легко стало внутри.
Утром мы с сестрой разошлись каждая в свою сторону, и я пообещала сегодня же вечером вернуться обратно домой, потому что причин жить отдельно от семьи у меня больше не было.
На территории универа по привычке паркуюсь почти в самом конце, даже не заметив, что пара проницательных песочных глаз уже ждёт меня, неотрывно следя за каждым движением. И вот когда я захлопываю дверцу машины и оборачиваюсь, натыкаясь на весьма недвусмысленный взгляд Корсакова, который тут же приходит в движение, направляясь в мою сторону, сердце заходится в лихорадочном ритме. По венам поднимается обжигающее тепло, заставляя щёки предательски краснеть, будто и не было этих десяти болезненных дней, за которые я прошла все девять кругов ада.
Егор тормозит лишь тогда, когда между нами не остаётся ни одного сантиметра свободного пространства; при этом не делает ничего, чтобы заставить моё сердце биться ещё чаще – просто пристально смотрит в мои глаза – но я всё равно чувствую гулкие удары о рёбра, а голова начинает кружиться, опьянённая глубоким омутом глаз Егора.
– Ты же говорил, что тебе постоянно хочется дотрагиваться до меня, – не выдержав, говорю я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
Но она никак не хочет разряжаться; наоборот, после моих слов глаза парня вспыхивают с новой силой, посылая по телу нервную дрожь.
– А тебе хочется, чтобы я до тебя дотронулся? – лукаво спрашивает он. пройдясь глазами по моему телу от макушки до пяток.
– Очень удобно – заставить меня признаться, что ты мне нужен, чтобы потом делать со мной всё, что захочется, – фыркаю в ответ.
Пока Егор думает над остроумным и метким ответом, огибаю его и направляюсь ко входу в универ, мысленно рисуя на доске 1:0 в свою пользу.
Вот только уходить мне никто не разрешал, как я поняла чуть позже: чья-то сильная рука хватает меня за подол куртки и тянет назад до тех пор, пока я не впечатываюсь в крепкую грудь.
– А я тебе нужен? – раздаётся тихий вкрадчивый голос прямо над ухом.
Усмехаюсь и закатываю глаза – вот уж кто действительно неисправимый.
Но его вопрос – это не тема для смеха, потому что у наших отношений – если они будут – не должно быть статуса «игры в кошки-мышки».
Поэтому я укладываю свои руки поверх его, которые обнимают меня за талию, и вдыхаю поглубже для храбрости.
– Нужен.
Облегчённый выдох в мою макушку выдаёт Егора с головой – изображая из себя невозмутимого мачо, внутренне в данный момент он очень уязвим.
По крайней мере был, потому что теперь, судя по тому, что его руки проникли под мою куртку и прикоснулись прямо к коже, неуверенности он не испытывал от слова совсем.
– Знаете, я тут подумал… – слышу мужской голос и поворачиваю голову к его источнику: недалеко от нас стоят четверо парней – те самые, с которыми ночью Егор заявился ко мне – и двое из них были в компании девушек. Голос подал тот, что стоял чуть поодаль и кривился, глядя на нас с Егором. – Переведусь-ка я в другой универ к чёртовой бабушке, потому что видеть ваши довольные рожи уже осточертело.
– А я-то надеялся, что когда у тебя с Кристиной всё наладится, ты перестанешь брюзжать, как девяностолетняя бабка, – задумчиво выдал брюнет, обнимавший робкую блондинку.
– Так я не против чувств, когда дело касается меня, – хмыкает первый. – Но вы, ребята, со своей нежностью меня в могилу вгоняете.
Егор представляет меня своей компании, и пока он это делает, я ловлю себя на мысли, что даже не задумывалась о том, почему он не сделал этого раньше. Нет, сейчас-то ясно, почему – он ведь не собирался встречаться со мной, только отомстить – но тогда мне и в голову не приходило обижаться на то, что он не подпускает меня к своему окружению.
Должно быть, слишком сильно влюбилась, раз не замечала таких очевидных вещей.
Я с первого раза запоминаю серьёзного Кирилла, безбашенного Макса, немного грустного, но решительного Костю и Лёшу «без царя в голове» (по комментариям самого Егора), но больше всего рада знакомству с улыбчивой Ксенией и робкой Ниной – они абсолютно не вписывались в этот круг общения, но вместе с тем Кирилла и Максима было сложно представить с кем-то другим.
Про таких обычно говорят «гармоничная пара».
Интересно, а как смотримся со стороны мы с Егором?
Вопреки собственным ожиданиям рядом с Егором чувствую себя слегка… лишней, хоть он и познакомил меня со своими друзьями. Не знаю, чем это обусловлено, но испытываю жгучее желание просто скрыться из глаз – на пары, например. Осторожно выкручиваюсь из объятий парня и, чтобы не обидеть, оставляю поцелуй на его щеке; напоследок успеваю заметить задумчивый взгляд Максима, но не даю себе возможности зависнуть на этом и просто позорно сбегаю, жалея, что не могу оставить на парковке собственные мысли.
Возбуждённые шёпотки начинаю улавливать ещё до того, как достигаю своей аудитории; недоумённо осматриваясь по сторонам, замечаю возбуждение и неверие, застывшее на лицах студентов. С присущими мне параноидальными наклонностями ожидаемо решаю, что дело во мне и Егоре – полагаю, мало кто в универе не заметил наших бесконечных обжиманий, яростно перекрещивающихся взглядом во время ссоры (по крайней мере, с моей стороны) и последующего примирения. Но на меня никто не обращает ровным счётом никакого внимания, оживлённо обсуждая что-то между собой, при этом дружно уткнувшись лицами в экраны гаджетов, и я совершенно не понимаю, что происходит.
Это не прекращается даже в аудитории, куда я захожу, скрываясь от всеобщего безумия, потому что здесь галдёж, ограниченный небольшими размерами комнаты, усиливается ещё больше.
Он едва ли прекращается, когда вместе со звонком в аудиторию входит преподаватель – и то, наверно, потому, что именно Валентину Викторовну все без исключения боялись.
Совсем как Викторию Эдуардовну в моём прежнем универе.
– Я что-то пропустила? – спрашиваю у Маринки – своей соседки по парте.
Судя по тому возбуждению, которое напрочь снесло тормоза у всех без исключения, к нам в универ как минимум приезжает… ну не знаю, Сергей Лазарев, например.
Марина окидывает меня взглядом, а-ля «ты что, прикалываешься?», но увидев на моём лице искреннее недоумение, удивлённо округляет глаза.
– Ты-то как можешь не знать? С Корсаковым встречаешься, а он, можно сказать, в гуще событий!
От таких туманных объяснений мой мозг испытывает желание завернуться в узел, потому что… Что опять натворил Егор, и почему я об этом не знаю?
– Мы сегодня ещё не виделись, – в открытую вру я, не особо испытывая по этому поводу угрызений совести. – Так в чём дело?
– Кирилл Романов устраивает вечеринку, – чуть ли не подпрыгивая на месте, выдаёт Маринка. – Приглашены все желающие, представляешь!
Недоумённо хмурюсь.
– И что?
Восторг Серебряковой иссякает как по щелчку пальцев.
– А вроде производишь впечатление умной девушки… – обречённо стонет она. – Это ж сам РОМАНОВ! Это всё равно, что к президенту на приём попасть! К тому же, там вся пятёрка будет – такой шанс выпадает нечасто!
Мои брови удивлённо взлетают вверх: эти пятеро парней здесь что, живая легенда, достойная называться легендой? Что за нездоровый интерес к малознакомым парням – а я уверена, что мало кто в универе на самом деле знает, что из себя представляют эти парни (некоторые из которых, кстати, заняты)? Неужели им настолько неинтересна собственная жизнь, что они с таким рвением суют свои носы в чужую?
Вопреки ожиданиям Маринки разделять её энтузиазм не спешу, а точнее, вообще не собираюсь, ровно как и посещать эту дурацкую вечеринку: не тот я человек, который домашнему комфорту предпочтёт тусовки «в кругу избранных», пусть даже среди этих «избранных» есть тот, кому я отдала своё сердце, завёрнутое в подарочную упаковку. Хотя, как показывает практика, для меня подобные увеселения чреваты последствиями, даже если я на них не присутствую. Да и перспектива лицезреть нетрезвого Корсакова как-то не вдохновляла на смену привычного образа жизни.
– Хочешь сказать, что не пойдёшь на тусу, которую устраивает лучший друг твоего парня? – скептически вопрошает Маринка, а я начинаю жалеть, что вообще сунулась к ней с этим вопросом. – Ты, можно сказать, вообще имеешь вип-статус как девушка одного из хозяев вечера. Я бы на твоём месте…
Что бы на моём месте сделала Марина, узнать не успеваю – хвала небесам – потому что Валентина Викторовна задаёт Серебряковой вопрос по теме прошлой лекции, и Маринка переключается на копание по тетради в поисках правильного ответа. Облегчённо выдыхаю, потому что выслушивание лекции на тему «девушка популярного парня» – так себе перспектива.
Правда, после пары Маринка даже не думает от меня отступаться; я уже и забыла о существовании людей, для которых простой вопрос является чем-то вроде отмашки на непрекращающуюся беседу «по душам».
– Я бы предложила пойти туда вместе, но ты ведь будешь с Корсаковым, так что… увидимся там, – улыбается девушка напоследок.
Дружелюбно киваю, но делиться с ней тем, что ни на какую вечеринку я не пойду, не собираюсь: не надо разубеждать людей, которые заранее уверены в своей правоте – когда придёт время, они либо сами поймут, насколько заблуждались, либо всё равно останутся при своём мнении, и зачем тогда вообще связываться с такими.
Всеобщее возбуждение в связи с предстоящей вечеринкой не пошло на спад ни ко второй, ни даже к третьей паре, а я всё никак не могла понять, что в этой вечеринке такого феноменального. Наверно, у меня что-то не так с восприятием окружающего мира, или как-то не так работает социализация, потому что по мне лучше улечься дома с кружкой горячего шоколада под какой-нибудь уютный фильм, чем, словно жертва электрического стула, биться в конвульсиях под песни, больше напоминающие микс из завывания снежной бури, ломящейся в окна, и крика кота, которому наступили на хвост.
Пока я под аккомпанемент из таких мыслей бреду по коридору, совершенно выпав из реальности, происходит то, от чего я за последние полторы недели уже успела отвыкнуть: непосредственный контакт «Титаника» (то есть меня) с айсбергом (то есть с Егором), который, как и его предшественник, даже не пытается увернуться от столкновения. Растерянно наблюдаю за игрой эмоций на лице парня, забыв на мгновение о том, что мы снова разговариваем.
– Скажи, что мне только кажется, что ты специально меня избегаешь, – щурит он свои песочные глаза, и между его бровей пролегает складка, которая меня почему-то расстраивает.
Провожу по ней пальцами, разглаживая, пока Егор довольно зажмуривается и начинает мурчать как самый настоящий кот. Осматриваться по сторонам не решаюсь – наверняка за нами наблюдают все ротозеи, особенно после новости о том, что «короли» универа устраивают «бал».
Кстати, об этом…
– Что ещё за вечеринка? – хмурюсь теперь уже я.
Егор распахивает глаза и склоняет голову чуть набок.
– Просто небольшое развлечение, чтобы встряхнуться, – улыбается парень. – Слишком много всего навалилось в последнее время; людям надо давать возможность повеселиться и забыть на время о своих проблемах.
– Надо же, сколько альтруизма, – не удерживаюсь от колкости: в памяти всё ещё свежи рубцы от недавнего, совсем не альтруистичного поступка Егора.
Он вновь щурится – на этот раз понимающе – и тяжело вздыхает.
– Ты можешь мне не верить, но я никогда раньше не делал ничего даже близко похожего на то, что сделал с тобой.
И вновь искренне и правдиво. Не могу понять саму себя: в одно мгновение вроде и хочется его ненавидеть, но не за что, а в другое – утонуть в его объятиях и забыться в срывающем крышу поцелуе.
Баба, что с меня взять…
– Давай больше не будем вспоминать о том, что произошло, ладно? – милостиво предлагаю я, и парень кивает, хотя и с неохотой.
Очевидно, ему тоже не даёт покоя моя вторая копия.
Егор вновь сосредотачивает на мне своё рентгеновское внимание.
– И почему мне кажется, что идти на вечеринку ты не настроена?
Фыркаю в ответ на его прозорливость.
– Может потому, что так и есть?
Его лицо приобретает оттенки обречённости и просьбы одновременно.
– Но ты не можешь не прийти, – не соглашается он на мой отказ. – Либо ты идёшь туда, либо я приеду к тебе, и ты будешь вынуждена представить меня своим родителям в качестве жениха, потому что я планирую остаться у тебя на ночь.
От подобного наглого заявления мой рот удивлённо распахивается, от перспективы знакомства Егора с семьёй почему-то затапливает паника, а от осознания того, что всю ночь он планирует явно не в шахматы со мной играть, тело загорается огнём. Мозг лихорадочно пытается найти выход из ситуации, но Корсаков со знанием дела загнал меня в угол, так что из двух зол пришлось выбирать меньшее.
– Хорошо, я приеду, – сдаюсь в его власть, и Егор не упускает возможности сполна насладиться своей победой, потянувшись к моим губам.
Даю себе возможность насладиться своей маленькой слабостью перед поцелуями с этим парнем, потому что сердце уже давно решило за меня. Не собираюсь бороться с Егором и впускаю его язык в свой рот, захлёбываясь в одурманивающих разум ощущениях, которые дарит этот уровень близости с любимым человеком. Поцелуй заканчивается слишком быстро, но я ещё не сполна насладилась вкусом Егора, поэтому, едва он собирается отстраниться, хватаю его за шею и продолжаю поцелуй, скользнув собственным языком в рот парня. Корсаков явно удивлён, потому что на мгновение теряется. Но, как это обычно с ним бывает, быстро приходит в себя и вжимает меня в своё тело, позволив почувствовать и в полной мере осознать, что именно упирается в мой живот.
Как жаль, что вокруг столько свидетелей.
И как жаль, что во мне нет того стального стержня, который бы позволил мне равнодушно помучить парня полным безразличием перед окончательным прощением. Но я не бесчувственная сука, и, хотя Егор не знает об этом – пока – я всё же люблю его и не способна держать его на расстоянии.
Отпрянуть от парня мне помогает чьё-то насмешливое покашливание.
Кирилл.
– Если не приедешь, я выполню свою угрозу, – бросает Егор напоследок и, лукаво блеснув глазами, уходит к своим парням.
А мне не остаётся ничего, кроме как топать на четвёртую пару, на ходу копаясь в гардеробе.
Мысли о вечеринке испаряются, стоит мне только приехать на работу и увидеть маячившего в окне своего кабинета Демьяна, у которого вместо лица была одна сплошная грозовая туча.
И судя по тому, что он, не отрываясь, смотрит при этом на меня – не трудно догадаться, кто будет получателем «дождя».
Не привыкшая откладывать важные решения в долгий ящик, направляюсь прямиком к нему, потому что недопониманий и ложных обвинений с меня до конца жизни хватит.
– В чём дело, Дим? – спрашиваю напрямую, заранее уверенная, что тема разговора мне не понравится.
И, в общем-то, оказываюсь права.
– Я хочу, чтобы ты честно ответила на вопрос, – начинает он, а я чувствую себя как в том анекдоте, где после такой просьбы ГГ понимает, что сейчас придётся безбожно врать. Но всё же киваю, потому что Демьян не заслуживает такого отношения. – Ты знаешь, что нравишься мне, и я почти уверен в том, что тоже тебе не безразличен, но твоё поведение меняется со скоростью щелчка затвора фотокамеры. То ты сама бросаешься мне на шею, то в следующий момент отталкиваешь, и мне приходится гадать, что ты выкинешь в следующую секунду. И всё же, несмотря на это я хочу, чтобы ты была со мной, поэтому спрашиваю: есть ли у наших отношений шанс на существование?
