Текст книги "Ложь (ЛП)"
Автор книги: Карина Хейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Сегодня произошло нечто очень понятное для меня, о чем ты, вероятно, даже не подозреваешь.
Сегодня я шла по парку, желая устроить пикник в саду на Принсес стрит, и увидела тебя.
Ты был с Мирандой и Хэймишем.
Черт возьми, если вы не были самой красивой семьёй в мире.
Теперь я понимаю, почему ты отменил сегодняшнюю работу.
Хотя чего я не понимаю, так это почему ты не отменил все предыдущие дни.
Почему ты продолжал проводить время со мной, целые дни, день за днем, месяцы, когда у тебя дома есть что-то такое изящное, хорошее и красивое?
Миранда – это все, чем я не являюсь.
И я понимаю это.
Но я не понимаю, почему ты вообще тратишь все своё время на меня.
Я, наверное, самый худший ассистент в мире.
Мы много смеёмся, когда работаем.
Ты все ещё самый медленный писатель в мире.
И все же я каждый день я там.
Пока однажды меня там не будет.
Таша.
P.S. Я пьяна.
P.P.S. Я пишу это, потому что я катализатор перемен.
P.P.P.S. Не думаю, что мне следует и дальше работать на тебя.
Вероятно, это не самое лаконичное электронное письмо, которое я когда-либо писала, но полагаю, я буду беспокоиться об этом позже, когда отправлю его.
Упс.
Я его уже отправила.
Смотрю на значок «отправлено» и мой телефон умирает.
Пожимаю плечами. Ну и ладно.
Я ложусь на кровать и пытаюсь заставить себя думать о том, о чем стоит подумать. Думаю о квартире в Лондоне, которую сдала в субаренду на лето. Думаю об учебе, о том, как буду каждый день вставать без тепла в сердце, пузырьков в животе и бабочек, и как чертовски скучно это будет. Я думаю о боли, которую почувствую, когда не буду видеть лицо Бригса каждый день, о потере его в моей жизни. О горечи, которая последует за этим. Горечь всегда следует за сладостью, особенно когда дело касается любви. Особенно когда речь идет о запретной любви.
Я не знаю, как долго сижу в темноте, но, в конце концов, встаю, пошатываясь, и ковыляю на кухню, чтобы совершить налёт на холодильник ради наполовину полной бутылки вина, которая, знаю, стоит там.
Я только заканчиваю наливать себе стаканчик дубового шардоне, когда раздаётся стук в мою дверь. Он слабый, словно человек боится причинить беспокойство, но он заставляет волосы на затылке встать дыбом.
Смотрю на часы на микроволновке. Сейчас лишь пятнадцать минут двенадцатого, не так уж и поздно, но всё-таки. У моей соседки никогда не бывает гостей так поздно, и у меня никогда не было здесь никого, кроме Бригса, который пару раз заносил книги, или однажды, забирал меня, когда мы пошли в театр, чтобы посмотреть постановку за городом.
Очевидно, эта мысль дает мне толчок надежды, когда я быстро подкрадываюсь к двери, заглядывая в глазок, прежде чем человек может постучать снова.
Это Бригс. Искаженный через глазок, но все же это он.
Вот черт.
Я делаю глубокий вдох и снимаю цепочку, медленно открывая дверь.
– Привет, – тихо говорю я, рассматривая его. Он стоит в той же одежде, в которой я видела его раньше, рубашка оливкового цвета и тёмные джинсы.
Думаю, в глубине души я надеялась, что он появится. Разве не поэтому я написала письмо? Жест отчаяния? Последняя попытка?
Он выглядит огорчённым, брови нахмурены.
– Могу я войти? – спрашивает он грубовато и низко. – Извини, что так поздно. Я пытался дозвониться до тебя, но попадал сразу же на голосовую почту.
– Ты же знаешь, я никогда не проверяю голосовую почту, – говорю ему, шире открывая дверь.
Теперь он кажется нереальным, прислоняясь к дверному косяку.
– Знаю, – говорит он. – Но я никогда до этого не получал от тебя пьяных писем.
Он входит, и я знаю, что должна отшутиться.
– Ну, считай, что ты избранный, – говорю я, осторожно закрывая дверь. – Пьяные письма – фишка Наташи Трюдо.
Но когда он стоит в узком проходе и поворачивается ко мне лицом, наши тела слишком близко в темноте, он не улыбается. Вместо этого он смотрит на меня так, словно изучает карту сокровищ, которую, как он знает, позже потеряет, запоминая каждую деталь.
– Я хочу поговорить об этом, – говорит он, и его голос все еще находится на границе между тихим и решительным.
– О письме? – спрашиваю я, хотя сейчас бесполезно притворяться.
Все внутри меня танцует, ждёт и мечтает.
Он кивает и осторожно оглядывается.
– Твоя соседка спит? – мягко спрашивает он.
Я киваю.
– Да, и она в прямом смысле слова может спать как убитая, – я почти перехожу на тему о нашем соседе, играющем техно, и о том, как она говорит, что никогда даже не слышала, чтобы его музыка играла, но не делаю этого, потому что взгляд в глазах Бригса настолько захватывает меня, что мысли вылетают из головы.
И я полагаю из-за этого, мы никуда не двигаемся. Мы продолжаем стоять в затемненном фойе, расставив ноги, просто глядя друг на друга.
Несколько мгновений мы не разговариваем. Очень длинных мгновений.
Я пытаюсь стоять на месте и не качаться, пытаясь казаться трезвой насколько возможно, размышляя о том, все ли в порядке с моим дыханием, есть ли у меня тушь в уголках глаз. Думаю о всяких мелочах, которые не имеют ничего общего с главными вещами.
Тем временем Бригс все ещё изучает меня. Не могу сказать, разочарован он мной или нет.
– Итак, говори, – говорю ему, но вместо того, чтобы звучать спокойно и жестко, как я думала, будет, слова выходят кроткими и спокойными. Потому что я боюсь, так чертовски боюсь, услышать, что он собирается сказать.
Оставь меня в покое.
Или.
Я люблю тебя.
Первое опустошит меня. Второе сделает счастливой.
Но, в конце концов, оба меня погубят.
– Ты имела это в виду? – мягко спрашивает он, глаза ищут мои. Его впалые щеки особенно остры в тени.
– Какую часть? – спрашиваю я. Затем говорю: – Всё
– Все, – повторяет он. – Я о том, что ты не хочешь больше работать на меня.
Я смотрю в сторону, фокусируясь на его чёрных с серым кроссовках.
– Я ... – начинаю я, но понятия не имею, как закончить предложение.
– Что ты катализатор для изменений.
Теперь все кажется таким глупым. Но я все равно поднимаю подбородок и смотрю на него, мгновенно поглощенная его присутствием, глубиной его глаз.
– Я хочу им быть.
– Как так? – и он делает шаг ко мне.
Я делаю резкий вдох, пытаясь успокоиться. За моей спиной лишь дверь.
– Ты видела меня сегодня, – продолжает он. – Почему не поздоровалась?
Я облизываю губы, в горле пересохло, шардоне было ошибкой.
– Подумала, так будет неправильно.
Он нахмуривается сильнее, наклоняясь ближе.
– Почему?
– Потому, – говорю ему. – Это ощущалось неправильным.
Он выглядит так, словно хочет сказать что-то ещё, но сжимает губы. Наклоняет голову, пристальней разглядывая меня.
– Почему? – наконец говорит снова.
– Потому что, – медленно говорю я, встречаясь с ним глазами. – Иногда я чувствую, что я для тебя больше, чем ассистент. Потому что знаю, для меня ты больше, чем человек, выписывающий чек.
Его лоб хмурится, когда он выпускает неровный вздох. Его глаза – смесь страха и удивления, которую я хотела бы закупорить в бутылку, потому что она оставляет на мне отметину. На которую я буду оглядываться потом.
Он протягивает руку и хватает кончики моих пальцев.
Мое дыхание учащается, сердце скачет галопом.
– Таша, – говорит он, и я наслаждаюсь тем, как он произносит мое имя. Он сжимает мои пальцы. – Ты права. Ты для меня больше, чем ассистент. Нет смысла притворяться.
Я не хочу быть жалкой, не хочу быть слабой.
Но все же шепчу:
– Насколько больше?
Хотела бы я, чтоб мой голос не дрожал.
Он печально смотрит на меня и качает головой.
– Ужасно больше.
Затем резко вздрагивает и отворачивается, отпуская мою руку. Он прислоняется к двери, руки разведены в стороны, пока пытается дышать.
Я не хочу навязываться.
Нет, все же хочу.
– Основной мыслью моего письма было, – словно объясняю я, – что...
И замолкаю, потому что это проблематично, когда я пьяна.
Поэтому вместо того, чтобы закончить предложение, я протягиваю руку и кладу ее ему на спину.
Чувствую его жар под рубашкой, и его мышцы сжимаются под моим прикосновением.
Я ненадолго представляю себе, как прикасаюсь к его коже под рубашкой, как бы это ощущалось, пробежаться по ней руками, может и ногтями.
– Ты сказала, что не понимаешь, почему я провожу все своё время с тобой, – говорит он, и я чувствую эти слова на своей ладони. – Почему вместо этого я не со своей женой.
– Это не совсем то, что я сказала, – говорю ему, пытаясь выкрутиться.
– Нет, но это то, что я услышал, – говорит он и неожиданно оборачивается.
У меня нет времени отступить.
Или может, я выбираю остаться здесь, на своём месте.
Быть лишь в паре дюймов от него.
Я чувствую его запах, розмарин и мыло, вижу, как его пульс дико колотится в горле.
Не думаю, что когда-то хотела чего-то так сильно.
– И? – спрашиваю я.
– Скажи мне, кто я для тебя, – шепчет он, наклоняясь ближе.
Я втягиваю воздух. Боясь, что, если выдохну, то выпущу все свои секреты.
Теперь он близко, и воздух между нами резкий и острый. Может быть, мне даже не нужно говорить ни слова. Он может просто собрать все по крупицам, как археолог может определить год спустя миллиарды лет лишь из останков окаменелости.
– Скажи мне, – повторяет он, и я слышу крайнюю необходимость в его голосе. Я смею снова встретиться с ним глазами, его беспокойные, как айсберг, тающий быстрыми темпами.
Была, не была.
Я быстро наклоняюсь.
И целую его.
В губы. Прямой выстрел, вызывающий мурашки на моих руках, мои губы мягкие и влажные и податливые напротив его губ.
Мягкий стон, вылетающий из его рта, почти сокрушает меня, проникая глубоко-глубоко в самые темные уголки моего существа. Он разжигает меня, как топливо разжигает огонь. Опасно. Очень, очень опасно.
И тогда его рот открывается, язык мягко прижимается к кончику моего языка, и все, чего хочет мое тело – отбросить всю сдержанность.
Боже мой. Этот поцелуй.
Это пожар.
Он мог бы так легко поглотить нас.
Пока ничего бы не осталось.
Мы, черт возьми, сожжем этот мир дотла.
И нет лучшего пути, чем быть в огне с ним.
– Подожди. Я не могу, – бормочет он, отрывая рот, тяжело дыша. Его глаза покрыты мукой. – Ты не знаешь, что делаешь.
– А ты знаешь? – спрашиваю я, мои губы горят.
Скрип.
Дверь в коридор открывается, и мы оба разбиваемся, нет, рассыпаемся, как песок, и моя соседка тащится по коридору и в ванную, даже не глядя на нас.
Теперь мы остаемся с тяжелым одеялом сожаления, когда смотрим друг на друга, наши груди поднимаются, сердца барабанят, полностью осознавая, насколько это неправильно, осознавая, что это никогда не должно повториться снова.
Я хочу, чтобы это произошло снова.
Немедленно.
И, тем не менее, потому, как Бригс смотрит на меня, я понимаю, что он прежде всего расстроен, мощная смесь разочарования и печали.
– Я должен идти, – говорит он, бросая взгляд на ванную.
Я знаю, что хочу сказать и знаю, что не должна этого делать.
Но все же делаю.
– Ты уверен? – шепчу я. – Ты можешь остаться.
Бригс смотрит прямо на меня – в меня – и в его глазах я вижу мучительную битву.
– Я должен идти, – снова говорит он, на этот раз громче, словно пытается убедить кого-то ещё.
И что теперь?
– Ладно, – говорю я ему. – Ты ведь знаешь, что я пьяна, верно? То, что я послала тебе ... просто спиши это на пьяную Ташу, и у нас все будет хорошо. – Внезапно какая-то трезвая часть меня просыпается, постукивая по плечу, крича мне на ухо. Я не могу игнорировать это. – У меня все еще есть работа, верно? Я хочу сказать, я все еще хочу работать на тебя, и обещаю, что больше не буду тебя целовать.
Бригс посылает мне полуулыбку, которая кажется болезненной.
– У тебя есть работа так долго, как ты сама этого хочешь, – доброжелательно говорит он.
– А часть с поцелуями?
Он быстро кивает, отворачиваясь.
– Я спишу это на твое состояние и мы сделаем вид, что этого никогда не было.
И даже если мне больно это слышать, стирать этот прекрасный момент, я чувствую облегчение. Улыбаюсь ему и неловко протягиваю руку.
– Окей, тогда все отлично, – говорю ему. – Спасибо, что зашёл.
Он медленно приподнимает бровь, но кладет руку на мою и сжимает ее. Отпускает и поворачивается, чтобы открыть дверь. Затем останавливается и оглядывается через плечо.
– Знаешь, – говорит он. – Пьяна ты или нет, я могу читать тебя как книгу, а я могу сказать такое лишь о немногих людях. Не потому, что ты умеешь скрывать свои чувства, потому что ты, моя дорогая, этого не умеешь. Я могу сказать это лишь потому, что я знаю многое о тебе, и мне повезло быть одним из тех, с кем ты разделяешь свое истинное «я». – Он делает паузу.– Надеюсь, что после сегодняшнего вечера ты не перестанешь так поступать.
Я сглатываю.
– Даже если мое истинное « я» может некстати поцеловать тебя?
– Даже тогда, – кивая, говорит он. Открывает дверь и оглядывается. – Увидимся в понедельник.
Дверь закрывается со щелчком, который звучит слишком зловеще в такой крошечной квартире. Я громко выдыхаю и прислоняюсь к двери, как раз когда дверь ванной открывается. Моя соседка шлепает в свою комнату, даже не взглянув на меня.
Словно меня здесь нет.
Словно этого никогда и не случалось.
Но я знаю, что оно было.
Я все ещё ощущаю его губы на моих.
Глава 9
НАТАША
Лондон
Наши дни
«Я не хочу разочаровывать судьбу».
Я снова и снова продолжаю читать строчку за строчкой, отказываясь позволять им проникать в мое сознание, отказываясь позволять добраться до меня.
С кем-то другим, любым поклонником, я бы списала эти слова на избыток воображения или излишнюю любовь к лорду Байрону. Но из уст – или с клавиатуры – Бригса МакГрегора, я знаю, как много значат эти слова.
Бригс никогда не верил в судьбу или рок или нечто неподвластное нам самим. Даже когда наша короткая связь открылась, он думал, у него был контроль над ситуацией.
И я позволяю ему так думать.
Я позволяю ему, потому что он был тем, кто потерял больше. У него была жена, которую он знал, он должен был оставить. Сын, которого он продолжал ставить превыше своих интересов, даже когда это ранило их обоих.
Судьба никогда не была выбором.
Но если он пишет, что думает, нас столкнула судьба, это говорит о многом.
И если честно, я ищу любую причину, чтобы не оставаться в стороне.
Я ложусь спать и вижу его лицо, каким оно было четыре года назад, его глаза, разрушенные этим странным замыслом, этой истиной, в которую он верил – когда есть любовь, она всегда проста, чиста и неиспорченна.
А затем я вижу, как оно превращается в лицо, которое я знаю сейчас, наполненное виной, печалью и ненавистью.
Я причина обоих этих лиц. Как странно быть тем, кто разрушает человека двумя разными способами, так бесповоротно и окончательно.
Как ужасно и жестоко.
Так что мне требуется несколько дней, чтобы смириться с этим, и, когда я, наконец, принимаю тот факт, что хочу увидеть его, я чувствую, как тьма соскальзывает с моих плеч
Все это ощущается больше правильным, чем нет.
– Готова идти? – спрашивает меня Мелисса, заставляя подпрыгнуть.
Я сижу на кровати и до того, как она заходит, быстро закрываю приложение на телефоне. В последнее время она была ужасно любопытна, спрашивая меня, видела ли я Бригса или слышала ли что-нибудь от него. До недавнего времени я не лгала, когда говорила «нет».
Честно говоря, мне хочется, чтоб она не волновалась об этом так сильно – это моя жизнь, и я могу позаботиться о себе, независимо от того, какие у меня были проблемы. Я знаю, она просто обеспокоена тем, что я собираюсь взяться за старое, но, в то же время, я не могу скрываться от него.
И не буду.
– Иду, – говорю ей, не горя желанием сегодня идти в паб, но она настаивает, ведь сегодня пятница. Она говорит, что мне нужно переспать с кем-нибудь.
Ну, эта часть – правда. Помимо пьяной неосмотрительной ночи во Франции, когда я пыталась избавиться от мыслей о Бригсе, я ни с кем не спала. Еще до того, как я познакомилась с Бригсом, прошло несколько месяцев с тех пор, как я последний раз была с парнем – какой-то придурок из моего класса. Я даже не хочу считать, как долго я блюду целибат, все слишком плачевно.
Я встаю и быстро смотрю на себя в зеркало, и мои мысли порхают к Бригсу. Интересно, был ли он с кем-то с момента аварии? Полагаю, он легко мог найти кого-нибудь. Он даже может быть с кем-то прямо сейчас. В его письме ничего не говорилось о том, что он хочет от меня чего-то особенного, просто он должен все исправить. И я принимаю это. Хоть это и пугает меня, думаю, что прощание с прошлым – это то, что нужно нам обоим. Похоронить прошлое, двигаться дальше каждый своей жизнью и никогда не оглядываться назад.
Однако я не говорю об этом Мелиссе. Вместо этого я иду с ней в паб, наполненный пьяными мальчишками, угрюмыми мужчинами и большим количеством пролитого пива. Музыка плохая, и даже несмотря на то, что я выпиваю, я больше всего на свете хочу в одиночестве вернуться в свою комнату и посмотреть фильм с Кэри Грантом. Я не могу связываться ни с кем здесь, физически или эмоционально. Не то, чтобы меня это удивляет. Я всегда была такой.
Наверное, поэтому моя связь с Бригсом значила так много. Подобное было редкостью. То чувство было тем, чего я никогда раньше не испытывала. Я всегда жила, не вступая ни с кем в значимую связь, а затем пришел он, первый человек, который покорил меня, заставил меня захотеть остаться покорённой так долго, пока он был рядом.
В конечном итоге, каким-то образом я переживаю выходные, вечером в субботу идя в еще одни бар с Мелиссой, а воскресенье оставляю для себя, проводя день в Национальной галерее, пытаясь отвлечься с помощью искусства и красоты. Затем ночью я принимаюсь за книги, пытаясь дочитать ту, которую написал профессор Ирвинг, потому что знаю, на следующем уроке он собирается расспросить меня о ней.
Проснувшись в понедельник утром, я чувствую себя немного бодрее. Я встаю до будильника и не спеша собираюсь – не из-за того, что сказал мне профессор Ирвинг на прошлой неделе, а потому… что ж, честно? Я хочу произвести впечатление на Бригса. Я знаю, мне должно было быть все равно, но я солгала бы, если бы сказал, что это так. Даже если речь идет о нас, говорящих несколько слов и неловко прощающихся – и это именно то, к чему я готовлюсь – я хочу сделать это, выглядя как новая женщина, а не как призрак, который он оставил.
Нервничая, я выхожу из квартиры и иду к метро. Чем ближе я подхожу к своей остановке, тем беспокойней чувствую себя, мои ногти искусаны, пока я уничтожаю лак.
И тут на станции Бейкер-стрит я вижу, как Бригс садится в поезд.
Боже мой. Ну почему мир заставляет меня видеть его повсюду?
Я стою там, вцепившись в поручень, но когда он заходит в поезд, любезно улыбаясь людям, то протискивается мимо и исчезает в толпе.
Я не собираюсь подходить к нему сейчас. Такова жизнь, она просто насмехается над нами.
Я остаюсь стоять там, где стою, зажатая между парнем, который все продолжает шмыгать носом и мужчиной, который держит руку близко ко мне и «случайно» трогает меня, даже когда мы добираемся до станции Чаринг-Кросс, моей остановки. Я знаю, здесь он выходит, поэтому я жду до тех пор, пока двери не закрываются, и я не уезжаю. Мне понадобится больше времени, чтобы дойти до колледжа от следующей остановки, но, по крайней мере, я не столкнусь с Бригсом, пока сама не буду к этому готова.
Кажется, время еле тянется. На занятии профессора Ирвинга я смотрю на часы. После этого соглашаюсь пообедать с другими ассистентами, Табитой и Девоном, пока жду окончания занятия Бригса, где присутствует Мелисса. Я должна все тщательно спланировать или есть шанс, что я либо пропущу Бригса, либо столкнусь с Мелиссой, и последнее, чего я хочу – это лекция от нее. Или хуже.
Я решаю вести себя осторожно и пройтись по некоторым из своих уроков, пока не пройдёт час с окончания его занятия.
Ну, вот и все, – говорю я себе, когда иду по коридору в его кабинет. – Все скоро закончится.
От этой мысли мои пальцы сразу же становятся липкими, и я вытираю их об джинсы, стоя у его двери. Она закрыта, а это значит, что его может и не быть. От этого я испытываю облегчение, возможно я смогу перенести все на другой день.
С этой мыслью я поднимаю кулак и, затаив дыхание, мягко стучу в дверь.
– Войдите, – говорит с другой стороны, гладкий шотландский акцент слышен через дверь. Лишь от звука его голоса волоски на моих руках встают дыбом. Слава богу, мои соски ведут себя лучше.
Моя рука нерешительно тянется к дверной ручке, словно если я прикоснусь к ней, я могу превратиться в камень, и, наконец, я хватаю ее и поворачиваю, толкая дверь.
Бригс сидит за своим столом и что-то печатает на ноутбуке. Он ошеломленно смотрит на меня поверх очков для чтения.
– Я не вовремя? – мягко спрашиваю я, рука все ещё на дверной ручке.
Он качает головой.
– Нет, – отвечает он. Прочищает горло и встаёт, снимая очки. – Пожалуйста, пожалуйста, входи.
Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней, ноги отказываются двигаться дальше.
Он стоит около стола, пальцы на поверхности, и смотрит на меня.
– Я удивлен, что ты пришла.
Я прикусываю губу, оглядываясь по сторонам, пытаясь смотреть куда угодно, только не на него. Здесь не так, как в его старом кабинете. В другом кабинете пахло старыми книгами и кофе, у него были полки из тика с рваными книжными обложками и затхлыми твердыми обложками. Даже его стол был большим и старым, сделанный из дуба, его было невозможно передвинуть. Этот кабинет белый и чистый, с металлическими полками и картотекой. Стерильный. Бездушный.
– На самом деле, я ещё не обустроился здесь, – говорит он, замечая мой блуждающий взгляд. – Думаю, мне понадобится время, чтобы этот кабинет стал действительно похож на мой.
Я киваю.
– Как дела с обучением студентов? – спрашиваю я, все ещё избегая его взгляда.
– Я не настолько подготовлен, как думал, буду, – говорит он. – Или может быть, я слишком сильно готовился.
– Может быть, – говорю я. Смотрю вниз на свои ноги, и он делает несколько шагов ко мне, останавливаясь на расстоянии фута. Он в черных туфлях оксфордах, брюках и серой рубашке.
Бригс ничего не говорит, но я чувствую его, чувствую все, что не сказано вслух. Пространство между нами плотное от времени, тоски и сожаления, как и всегда. Поразительно, каково это, снова стоять так близко к нему и отступить во времени на четыре года. Я думала, что меня выбросили в длинную темную дыру, и все навсегда изменилось, но в его присутствии, кажется, будто и не прошло так много времени.
Это может быть очень, очень опасно.
А когда было по-другому?
– Рад, что ты здесь, – говорит он. Голос низкий, почти грубый. От чего тепло проходит по моему телу. – Не думал, что услышу тебя снова, не говоря уже о том, чтобы увидеть.
Мои губы дёргаются от улыбки.
– Я видела тебя. Просто ты меня не замечал.
Наконец я осмеливаюсь встретиться с ним глазами и сразу же жалею об этом.
Взгляд этих глаз обжигает, властный, чувственный. Взгляд, который и тогда снова и снова сражал меня. И как прежде, я загипнотизирована, и мир вокруг меня исчезает, пока не остаётся лишь он.
– Наташа, – нежно говорит он, вглядываясь в мое лицо. – Я... – прерывается и, закрывая глаза, делает глубокий вдох. Теперь он избегает моего взгляда, смотря в пол. – Я столько всего хочу сказать тебе. О стольком поговорить. И в то же время, это больно. Все это. А я уже столько настрадался. Как и ты, да?
Я тяжело сглатываю и едва шепчу:
– Да.
Он поднимает глаза, смотрит на меня, лоб нахмурен.
– Мне просто надо, что ты знала, когда мы разговаривали в последний раз...
– Бригс, – быстро говорю ему. – Ты не должен объяснять.
– Должен, – говорит он. – Я должен. Потому что это был не я.
– Я знаю, – боже, мне больно от того, что он думает, я не понимаю.
– Нет, не знаешь, – говорит он, глядя на меня. Черт. В его глазах тревога, они полны теней и темноты. – Я сказал тебе абсолютную ложь потому что это был единственный способ убрать тебя из своей жизни. В то время всё, о чем я мог думать, это что именно я вызвал всё это.
– И я помогла, – добавляю я.
– Я влюбился в тебя, – резко говорит он, боль написана на его лице.
Мое сердце падает, словно лифт в свободном падении.
Я очень, очень давно не слышала эти слова.
– Я влюбился в тебя, и это было на мне. Это был мой выбор. Я выбрал тебя, Наташа. Ты бы не смогла сделать ничего, чтобы остановить меня, – он делает паузу, пробегая рукой по челюсти. Быстро качает головой. – Все, что я сказал по телефону, было ложью. Не могу поверить, что был так чертовски напуган, что позволил тебе так долго верить в эту ложь.
Мне тоже жаль, – думаю я. Потому что я погубила его. Он может говорить, что вся ответственность на нем, но для танго нужны двое. Возможно, мы не спали вместе и не были настолько близки, но когда я сказала ему, что люблю его, я охотно бросилась в омут с головой. Я не была наивной. Я знала, что делаю, знала обо всех рисках, и я все равно сделала это, весь мир был проклят, потому что я любила его.
Все из-за любви.
Но я не хочу обсуждать это с Бригсом. Я пришла сюда не для того, чтобы узнать, кто чувствует себя более виноватым. Я пришла сюда, потому что хотела закрыть эту тему.
Так что я делаю глубокий вдох и говорю:
– Я принимаю твои извинения.
Звучит глупо, но, надеюсь, он понимает, что я имею в виду.
Он смотрит на меня.
– Ты уверена?
Я киваю.
– Да, уверена. Бригс... я все еще пытаюсь выяснить, что делать с тобой.
Он поднимает бровь.
– Что делать со мной?
– Прошлое уничтожит меня, если я буду слишком много думать о нем. Я слишком усердно работала, чтобы снова встать на ноги. Я даже не представляю, как ты это сделал. Я хочу держать все это позади себя и пытаться двигаться дальше, но подобное кажется невозможным, когда мое прошлое стоит передо мной.
Лишь в шаге от меня. Так близко, что я могу вдохнуть его запах.
– Я вижу, – мягко говорить он. – И понимаю. Это все, что я хотел сказать, правда. Что мне жаль. И не думаю, что когда-то перестану сожалеть.
– Как и я, – вздыхаю и прижимаю кулак ко лбу. – Но опять же... все не может быть вот так.
В его глазах мелькает проблеск надежды, и он выжидающе смотрит на меня.
Я посылаю ему бледную улыбку.
– Ты сказал это в своем письме. О разочаровании судьбы. Я тоже не хочу этого делать. Не думаю, что смогу просто жить, когда ты присутствуешь в моей жизни в качестве незнакомца. Это кажется неправильным.
Он делает маленький шажок ко мне, его глаза очень тщательно изучают мое лицо, блуждая ото лба до носа к губам.
– А что кажется правильным? – его голос низкий.
Я облизываю губы, и его глаза задерживаются на них.
– Не знаю.
Он продолжает изучать меня, а я продолжаю задерживать дыхание.
– Приходи сегодня вечером выпить со мной, – говорит он, спустя несколько долгих напряженных минут.
Я настороженно смотрю на него.
– Ты уверен, что это хорошая идея?
– Почему нет?
– Ты преподаватель. Я студентка.
– Во-первых, я не твой учитель. А во-вторых... – он злобно улыбается. – Мне все равно.
– Я не знаю, – это чертовски соблазнительно. У меня и так слабеют ноги из-за этой улыбки. Но, несмотря на то, что я сказала, что не хочу, чтоб он стал чужим, не уверена, что сразу отправиться в паб – правильное решение.
Ой, да кого я обманываю? Именно этого я и хотела. Я лишь пять минут рядом с ним, и, хотя знаю, что прошлое нас не отпустит, я не ощущала себя такой живой уже в течение многих лет. Словно я щелкаю выключатель солнечной системы, и мое тело клетка за клеткой заряжается.
– Где? – наконец спрашиваю я, сдаваясь.
И снова это улыбка. Боже правый.
– Рядом с тобой есть какие-нибудь хорошие места?
Я качаю головой.
– Я живу в Уэмбли, и там все паршиво.
– Тогда давай рядом со мной, – говорит он. – Я живу в Мэрилебон. Там есть паб, который тебе понравится, называется «Доброволец». Скажем, в восемь?
– Ладно, – тихо говорю я, шокированная тем, куда завела эта встреча. – Ты уверен, что у тебя не будет проблем?
– Мы друзья, Наташа, – говорит Бригс. – И мы были друзьями до того, как я начал здесь работать. Это не проблема. И никогда не будет проблемой. Друзья постоянно выпивают вместе.
Друзья.
Не уверена, что это слово характеризует нас, но хорошо. Это лучше, чем незнакомцы.
– Тогда увидимся в восемь, – говорю ему, поворачиваюсь и иду к двери, чтобы паниковать уже в одиночестве.
Бригс прощается, и я ухожу.
***
– А теперь куда ты собираешься вся такая расфуфыренная? – спрашивает Мелисса, когда я стою перед зеркалом в ванной, аккуратно нанося красную помаду, которую, как я знаю, за считанные минуты размажу по всему лицу и одежде. Я не привыкла краситься ей, и у меня плохая привычка везде оставлять следы.
Надо было мне закрыть дверь в ванную. Я избегаю ее взгляда и концентрируюсь на себе. С тенями для век и бронзатором вряд ли бы вы назвали меня расфуфыренной, хоть мне и удалось заставить волосы лежать в стиле Бриджит Бордо. Хм, может быть, мне нужно больше туши, чтобы дополнить образ.
– Просто пробую новый макияж, – говорю ей. Затем быстро вру, чтобы она отстала от меня. – Я встречаюсь с одним из ассистентов, чтобы выпить.
Она нахмуривается.
– С которым?
Вот черт. Надеюсь, она не последует за мной для проверки. Она вполне способна, ведь она такая любопытная.
– Ой, он не на нашем факультете, – быстро говорю я. – Ты его не знаешь. Его зовут Брэдли.
– Когда ты встретила этого Брэдли?
– В библиотеке. Он на факультете истории искусств. Мы поговорили, и он пригласил меня сходить куда-нибудь. Я не хотела соглашаться, но потом вспомнила, что ты будешь гордиться мной, если я пойду. Если мне повезет, у меня сегодня будет секс.
Вау, а я действительно хорошая актриса.
– Я горжусь тобой, – говорит она. – Просто хотелось бы узнать об этом пораньше. Тогда бы я подобрала тебе наряд получше.
Я смотрю на свои черные сапоги, джинсы и черную рубашку с длинными рукавами. Кажется, я выгляжу неплохо. Добавим бонус – вся моя одежда чиста.
– Что не так с моим нарядом?
Она вздыхает.
– Ничего, если ты идешь на занятие или за продуктами. А ты собираешься на свидание. Покажи немного кожи. Мини юбка сработает.
– Не с такими бедрами, – замечаю я, нанося еще слой туши.
– Лифчик пуш-ап.
– Никакой ложной рекламы, – говорю ей. – Кроме того, он может получить очень хорошее представление о моем теле, просто глядя на меня в этом.
Поджав губы, она смотрит на меня. Затем говорит:
– Как насчет твоего лифчика и трусиков, они подходят друг другу?
– Да, – говорю ей, хотя это большая ложь. Я воспользовалась способом Бриджет Джонс гарантирующим, что сегодня ничего не случится. На мне нет панталонов или утягивающего белья, но на моих трусиках изображен Губка Боб. Это страховка для моего благополучия, не то чтобы я думала, что что-то подобное случится между Бригсом и мной, не сейчас, не после стольких лет.
Хотя опять же, если он меня напоит, ничего не могу обещать. Надеюсь, Спанч Боб придет на помощь.
