Текст книги "Ложь (ЛП)"
Автор книги: Карина Хейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Но он не меняется.
Бл*дь.
Я беременна.
Нет, – говорю себе. – Такие тесты так рано ничего не могут показать. Возьми другой.
Так и делаю. Бегу по кварталу и покупаю еще два.
Затем делаю все снова и результаты все те же.
Беременна.
Беременна.
Сомнений нет.
Теперь Мелисса дома, и я в панике. Мне нужно взять анализы из ванной, потому что я не смею выбрасывать их в мусор. Она увидит, а потом пойдет к Бригсу. Она подумает, что у нее есть доказательство того, что я не послушала ее.
Я закрываюсь в своей комнате, пряча тесты в мешок, и засовываю их под кровать, пока пытаюсь спланировать, что делать дальше. Мне нужен план.
Но у меня нет плана.
Как я могу планировать это?
Я сижу на кровати и пытаюсь думать, но моим сердцем управляют лишь эмоции.
Я беременна.
Ребенком Бригса.
Черт возьми.
Я полностью облажалась, потому что я не с Бригсом, потому что никогда не смогу быть с Бригсом, и я собираюсь пройти через все в одиночку. У меня нет семьи, на которую можно было бы положиться. Я не знаю, как смогу родить ребенка и все равно ходить в колледж. Даже не знаю, как я могу позволить себе ребенка.
Но потом... за дико бьющимся сердцем, предстоящей панической атакой, и ощущением полной гибели, есть что-то еще.
Что-то, что я никогда не думала, что чувствовала раньше.
Надежда.
Я всегда считала, что когда-нибудь, когда встречу подходящего человека, у меня будут дети, но, честно говоря, они никогда не были чем-то реальным. Может быть, потому, что у меня было такое дурацкое детство. Может быть, потому, что вся моя жизнь была связана с попыткой выбраться из всего этого. Я сосредоточилась на колледже, кино, на вещах, которые, как я думала, хотела. Даже отношения были чем-то, что я отодвинула в сторону.
Но это... даже если я останусь одна, это ребенок Бригса. Мужчины, которого я люблю больше всего на свете. Ребенок будет результатом любви двух людей, которые так сильно любили друг друга. Два человека, которые так сильно любили друг друга, что нашли друг друга снова, даже если против них весь мир.
Волна страха накрывает меня, та, которая говорит мне, насколько я не подготовлена, насколько тяжело будет справляться в одиночку, что я не знаю, что делаю.
Но потом я понимаю, как чертовски глупа.
Эгоистична, глупа и ужасно наивна.
Дело в том, что я не могу пройти через это в одиночку.
Даже если хотела бы, не могу.
Я должна сказать Бригсу.
Это идет вразрез со всем, что я намеревалась сделать, и это снова риск.
Но я не могу иметь ребенка, не сказав ему.
Он заслуживает знать.
Он должен знать.
Бригс потерял своего единственного ребенка.
Это его второй шанс.
Остаться в стороне... я не могу сделать это с ним. Не могу поступить так с собой. И не могу сделать подобное с ребёнком.
Я должна сказать ему.
Неважно, что говорит он, что думаю я, он должен знать.
Мое сердце трепещет от нетерпения и тепла при мысли о встрече с ним, но я должна сделать все правильно. Завтра я пойду в клинику и проведу тест у доктора, просто чтобы убедиться. Затем пойду в его кабинет и буду молиться, чтобы Мелисса не увидела меня.
Понятно, что я едва ли сплю. Ворочаюсь и кручусь всю ночь.
Эмоции переполняют меня.
Я размышляю о том, как отреагирует Бригс. Испугается ли он? Обрадуется?
Думаю о его работе. Потеряет ли он ее? Сохранит ли?
Я думаю о самой беременности, о том что я ничего не знаю, и какой потерянной буду.
Я так напугана.
И так напряжена.
Я испытываю миллионы разных чувств, и все же они все бурные и страстные.
Во мне растёт ребёнок Бригса.
Ещё слишком маленький.
Но уже имеющий такое огромное значение.
Это меняет... абсолютно все.
Глава 23
БРИГС
– Спасибо, Бригс, – с вежливой улыбкой говорит доктор Сара Шалмерс, заведующая кафедрой университета, когда я встаю со стула. – Мы рады, что ты рассказал нам все как есть.
Я наклоняюсь, чтобы пожать ей руку, надеясь, что моя ладонь сухая.
– Рад, что ты и Филипп смогли встретиться со мной, – говорю я, глядя на декана, Филиппа Бака. Как обычно, его выражение лица нейтральное, не намекающее ни на что.
– Скоро мы дадим тебе знать, что решили, – говорит Сара, и хотелось бы мне понять что-то по ее голосу, что дало бы мне ключ к моей судьбе. Но опять же, я все еще слеп.
Киваю им обоим и покидаю кабинет, рад убраться отсюда.
Это заняло много сил и несколько дней, чтобы, наконец, встретиться с заведующей кафедры и деканом, чтобы обсудить нашу с Наташей ситуацию. Мне повезло, что Сара – та, кто помогла мне устроиться сюда, дружит с дядей Кейра, Томми. Но декан – тот, кто организовал дело с последним профессором. Тем, которого я заменил. Тем, который был уволен за сексуальные домогательства. Не очень хорошо, что моя проблема касается аналогичной темы.
Но я сказал им правду, и это все, что я могу рассказать. Даже если мы с Наташей не будем снова вместе, такая страшная мысль причиняет мне невообразимую боль, я, по крайней мере, буду уверен, что сделал все, что мог.
Тем не менее, освобождение, это небольшое утешение в жизни без моей золотой девушки рядом.
Я направляюсь к своему кабинету, раздумывая, как долго они собираются совещаться. Сара сказала, что, хотя Наташа и не моя студентка, она студентка моего факультета, и я нахожусь в положении власти над ней, если она когда-либо придет в мой класс. Прямые отношения учитель-студент противоречат кодексу поведения из-за манипуляций с оценками и академической репутацией, и результат всегда таков, что профессор теряет работу. Мелисса была права. Но все остальное в каждом конкретном случае зависит от отношения студента и учителя. Тот факт, что мы с Наташей знали друг друга раньше, само по себе неплохо.
Тем не менее, звучит не очень многообещающе. Это редко позволительно и только в определенных обстоятельствах. Такого в принципе никогда не случалось в Королевском колледже. Я могу лишь надеяться, что то, что я пошел к ним и признал правду, может помочь им понять, насколько я искренен, сколько это для меня значит. Теперь я, по крайней мере, знаю, что они не собираются увольнять меня из-за моего признания. Но возможно ли, чтоб нам с Наташей разрешили быть вместе – другое дело.
Конечно, главным препятствием является тот факт, что я уже в течение нескольких недель не видел ее и ничего от нее не слышал. Недавно я пытался связаться с ней, написав два письма, просто желая узнать, как она. Но, конечно же, она не ответила.
Я нахожусь почти у дверей кабинета, как что-то заставляет меня посмотреть дальше по коридору.
Моя голова поворачивается, словно сама по себе, и мне нужно мгновение, чтобы понять, что Наташа неподвижно стоит в дальнем конце коридора и смотрит на меня.
Не знаю, что делать. Последний раз, когда мы видели друг друга, я побежал за ней, и она все продолжала убегать.
Поэтому на этот раз я делаю глубокий вдох и заставляю себя оторвать взгляд от нее, прежде чем снова побежать следом, тем самым испугав ее. Я открываю дверь в свой кабинет и быстро захожу внутрь.
Но оставляю дверь открытой.
Ложная надежда, но я все же надеюсь.
Сажусь за свой стол, нервы на пределе, сердце барабанит в груди. Сначала встреча, теперь это. Не уверен, что доживу до конца этого семестра.
Пристально смотрю на дверь. Я стараюсь занять себя, заняться чем-то другим, но смотрю на эту проклятую открытую дверь, и я надеюсь, желаю, молюсь, чтобы она появилась.
Затем.
Она так и делает.
Как призрак, она робко входит в кабинет, и мне приходится несколько раз моргнуть, упиваясь её видом, чтобы убедиться, что она настоящая.
Она прекрасна, невозможно описать словами. Даже лишь в джинсах с тем, что выглядит как кофейное пятно на бедре и белом свитере с v-образным вырезом, волосы стянуты в грязный конский хвост, а на лице ни следа макияжа, она – самое прекрасное существо, которое я когда-либо видел.
– Привет, – говорит она, прежде чем посмотреть в коридор. – Я искала тебя. Можно войти?
Я киваю, не в состоянии произнести ни слова.
Она входит, закрывая за собой дверь и запирая ее. Подходит к столу и смотрит на меня. Не могу понять, что с ее глазами. Они грустные. Испуганные. Она... нервничает.
– Я... – начинаю говорить. Но мне столько всего нужно сказать, что я едва способен держать все это внутри. – Я скучаю по тебе.
Она сглатывает, быстро кивая.
– Я тоже скучаю по тебе.
Бл*дь. Мне больно от этих слов.
– Ты нашла новое жилье? – удается сказать мне, всасывая дыхание.
Она качает головой.
– Нет. Я пытаюсь. Я найду.
– Гребаный ад, Наташа, – моим губам больно даже произносить ее имя. – Ты не можешь находиться рядом с ней. Она – яд.
– Большую часть времени она не трогает меня, – говорит она. – Но она наблюдает за мной. Для меня было очень рискованно приходить сюда.
– Знаю, – произношу я, делая глубокий вдох. – Так почему ты пришла сюда?
Она кусает губу, брови сведены вместе.
– Мне нужно было снова увидеть тебя. Нужно поговорить с тобой, – смотрит назад на дверь, словно ждет, что Мелисса придет с ключом и откроет ее.
– Не переживай, – говорю ей, тоже глядя на дверь.
– Если она поймает меня здесь...
– Не важно, – говорю я. – Она не может больше навредить мне.
Она хмурится.
– Что ты имеешь в виду?
Я откидываюсь назад в кресле.
– У меня только что была встреча с деканом и заместителем кафедры. Я рассказал им все, Наташа.
Она беспомощно смотрит на меня. Я ожидаю, что она рассердится, закричит, но вместо этого в ее глазах видно мерцание надежды.
– Что они сказали?
Пожимаю плечами.
– Они слушали. Большую часть времени. Сказали, что все обсудят и сообщат мне.
– Тебя не уволили?
– Нет, меня не уволили. Но это никогда и не было проблемой. Дело не в том, чтобы рассказывать им, что я сделал, и не быть наказанным за это. Речь идет о том, чтобы сказать им, что я планирую продолжать делать.
– Планируешь продолжать? – повторяет она.
Мой смешок короткий и сухой.
– Наташа. Не знаю, что ты думаешь делаешь, пытаясь спасти меня, спасти мою работу. Но это не работает. Я не закончил с тобой. Ты не уйдешь так легко. Я хотел знать, смогу ли я продолжать встречаться с тобой, даже если прямо сейчас тебя у меня нет.
– А что, если они скажут, что ты не сможешь встречаться со мной? – тихо спрашивает она. – Что, если они заставят тебя выбирать.
– Тогда ты знаешь, что я выберу, – говорю ей. – Тебя. И тебе придется принять это, потому что я тебя не отпущу. Никогда. Я люблю тебя. Ты, кажется, не понимаешь, как крепко связаны наши души.
Ее глаза смягчаются, на губах появляется слабая улыбка. Я ожидал, что она будет упрямиться, бороться с моим решением, скажет мне, что ей нужно делать то, что правильно, и оставит меня, чтобы я мог сохранить работу.
Но, несмотря на тревожность, она почти кажется... счастливой.
Подобная перемена настораживает, хотя знаю, что мне не стоит сомневаться.
– Мне нужно кое-что тебе рассказать, – говорит она, и на какой-то момент я беспокоюсь, что она скажет, что встретила кого-то другого и не может быть со мной, как бы я ни старался, независимо от того, насколько сильно я люблю ее.
– Что? – шепчу я, пытаясь оставаться спокойным.
Она закрывает глаза, облизывая губы, словно пытаясь собраться с силами. Чем дольше тянется время, тем больше я боюсь, что действительно навсегда потеряю ее. Эта мысль ужасает.
Комната погружается в тишину.
Пульс стучит у меня в ушах.
Наташа делает глубокий вдох.
– Я беременна.
Слова повисают между нами.
Это последнее, что я ожидал услышать. На самом деле, не уверен, что расслышал правильно.
– Ты что?
Она открывает полные слез глаза. Не могу сказать, это слезы счастья или наоборот.
– Я беременна, Бригс. Я сделала несколько тестов. Ходила к доктору. Все положительные.
– И он мой? – говорю я, хотя чувствую себя идиотом, спрашивая подобное.
Она соответствующе смотрит на меня.
– Конечно, он твой. Я спала только с тобой. Он твой, Бригс, – глядя в сторону, пытается сделать вдох. – И я не знаю, что ты чувствуешь по этому поводу и что хочешь делать, но я просто хотела сообщить тебе. Потому что тебе нужно знать. Ты заслуживаешь знать. И я сохраню его.
Я не могу двигаться. Не могу дышать.
Не могу думать.
Единственное, что движется, это мое сердце, продолжающее быстро биться и танцевать, чувствуя себя таким легким, что оно может просто уплыть.
– Ну, – говорит она, вытирая слезу и складывая руки. – Скажи хоть что-нибудь.
Но я ошарашен.
Радость, проходящая через меня, огромна.
Я онемел от чертового счастья.
– Я... ты беременна, – шепчу я.
– Да, – говорит она, – твоим ребенком, – шмыгает носом и посылает мне самую шикарную улыбку. – Я стану мамой.
Черт побери.
Черт. Побери.
– Ты беременна моим ребенком, – говорю я, пытаясь встать на ноги, хотя и не чувствую их, не чувствую ничего, кроме этого света внутри меня, пытающегося вырваться наружу. – Ты беременна.
– Да, да, – говорит она, посмеиваясь. – Это хорошо, правда? Скажи мне, что это хорошо, Бригс, я так чертовски испугалась, – ее лицо вытягивается, и я вижу, как она чертовски напугана.
И вот тогда это все ударяет меня. Реальность. Масштаб всего происходящего.
Вот тогда я прихожу в себя.
Я подхожу к ней и притягиваю ее в объятия, крепко держа, целую ее макушку, снова и снова.
– Да, это хорошо, это так чертовски хорошо, – говорю ей, и теперь приходят слезы. Не могу сдержать их, даже не пытаюсь. – Наташа, даже не знаю, что сказать, но это хорошо. Я люблю тебя. Я так тебя люблю, и я... – прерываюсь, рыдание вырывается из меня. – Я хочу этого больше всего на свете. Это так прекрасно. Он будет твоим и моим. Мы будем любить его.
Она держится за меня так же крепко, как и я за нее, и теперь тоже плачет, мягко хныча в мою грудь.
– Я хочу этого, Бригс. Я хочу, чтоб мы снова были вместе. Хочу быть с тобой, я хочу любить тебя и продолжать. Не хочу делать все это в одиночку.
Я отступаю и беру ее лицо в руки, улыбаясь так широко, что мое лицо, кажется, может треснуть, хотя слезы продолжают течь по щекам, и все на вкус, как соль.
Это вкус радости.
Начала.
Жизни.
– Тебе никогда не придется делать это в одиночку, – говорю я, глаза ищут ее. —Мы в этом вместе. Мы всегда, с того момента, как я встретил тебя, были в этом вместе. Это наш ребенок. Это о нас. Это наше будущее. Мы так много пережили, чтобы оказаться здесь и сейчас, и тебе нужно знать, что ничто, ни колледж, ни друзья, семья или карьера или что-либо еще, не помешают нам. Мы заслуживаем любви. Мы этого заслуживаем.
Она кивает, и я отвожу волосы от ее лица, глаза опухли, но она все еще разбивает мне сердце.
– Я обещаю, что больше не позволю тебе уйти, – говорит она. – Обещаю бороться.
– Просто обещай встать, – хрипло говорю ей. – Что бы ни встретилось нам на пути. Обещай мне, что будешь вставать. К черту пепел. Ты – огонь. Мы – огонь.
– Мы – огонь, – говорит она. – Так и есть.
Еще одна волна радости врезается в меня, и я издаю небольшой, безумный смешок. Целую ее лоб, щеки, нос, губы. Целую ее и рассказываю, как я ее люблю, и сделаю для нее все. Говорю ей, как сильно уже люблю ребенка, и что буду лучшим отцом, каким могу быть. Говорю ей, что она будет отличной матерью, и это только начало, начало всей нашей совместной жизни. Третий шанс.
Но ведь третий всегда счастливый.
Некоторое время мы остаемся в кабинете, словно в коконе. Мы больше не боимся Мелиссу, последствий. Сейчас кажется невозможным, что мы когда-то боялись. Ребенок – наш ребенок – меняет все. Мы остаемся там, потому что новости, радость, кажутся такими новыми и хрупкими. Я боюсь выйти в мир, боюсь, что все это может исчезнуть.
В какой-то момент кто-то даже стучит в мою дверь, но я не решаюсь ответить на стук и разрушить чары. Вместо этого Наташа сидит на стуле напротив, я кладу ноги на стол, и мы разговариваем несколько часов. Как в старые времена мы говорим о фильмах, моей книге, ее диссертации, будущем, только сейчас один из нас иногда смеется или плачет или упоминает, что мы будем родителями.
Для меня это самый большой подарок, который я когда-либо мог получить. Ничто никогда не заставит Хэймиша вернуться, и ни один ребенок не сможет сравниться с ним. Он был прекрасной душой, единственной в своем роде, и мир без него стал менее ярким. Но я могу дать так много любви и знаю, Хэймиш чувствовал это. Он хотел бы, чтобы любовь перешла к другому ребенку, в то время как я продолжаю любить его и скучать по нему в моем сердце.
Просто не думаю, что я раньше когда-то ощущал такую надежду. Чистую, ясную надежду.
Она заставляет меня плакать, заставляет упасть на колени.
Осознание того, что жизнь хороша – лучше, чем хороша – и все будет становиться только лучше.
Время ужина, и я собираюсь предложить Наташе поесть что-нибудь, чтобы отпраздновать, когда звонит мой телефон.
Я беру мобильник и смотрю на номер.
Это Сара, заведующая кафедрой.
Мои глаза расширяются, и внезапно я снова начинаю нервничать.
Отвечаю.
– Бригс.
– Бригс, – говорит Сара. – Я не вовремя?
– Нет, нет, – быстро отвечаю я, закрывая ухо, чтобы слышать ее лучше.
– Я останавливалась у твоего кабинета, но тебя не было, – говорит она. – Просто хотела сообщить, что я поговорила об этом с Филиппом, а также с Чарльзом Ирвингом, так как он выше по должности, и я пыталась получить третье мнение.
Я мысленно стону, чувствуя, как надежда испаряется. Ирвинг ненавидит меня, и Наташу он тоже не любит.
– Так как у вас уже раньше были отношения, мы решили, что теперь вы с мисс Трюдо можете свободно общаться, – говорит она, и не думаю, что раньше выдыхал так громко. – Основываясь на следующем: она не должна когда-либо брать ни одно из твоих занятий и, в любом случае, не может взаимодействовать с тобой в колледже. Это означает: приходить к тебе в кабинет, заглядывать на твой урок, или лекцию, или что-то другое, что может создать неправильное впечатление. То, что вы делаете в свое свободное время за пределами университетского городка – не наше дело. Ей около тридцати, и вы оба взрослые. Но в тот момент, когда любое из правил будет нарушено и репутация программы окажется под угрозой, боимся, тебе придется уйти в отставку.
– Тебе не придется беспокоиться об этом, – говорю ей. Наташа наклоняется на стуле, выжидающе глядя на меня.
– Я доверяю тебе, Бригс, – говорит она. – Ты хороший учитель, и, честно говоря, ты заслужил немного удачи.
Ах. Вот почему я стал исключением. Жалость сыграла не последнюю роль. Ну, я, черт возьми, приму это.
– Огромное тебе спасибо, Сара, – любезно говорю ей. – И передай то же Чарльзу и Филиппу.
Я вешаю трубку, и Наташа уже улыбается мне, подняв брови.
– Ну?
– Они обсуждали это с твоим любимым профессором Ирвином, – говорю я ей.
Ее глаза округляются.
– О, нет, – восклицает она.
Улыбаясь, пожимаю плечами.
– Ну, не знаю, думаю, ты все же нравишься старому ублюдку.
– Что ты имеешь в виду?
– Они сказали, я могу сохранить работу.
Она практически подпрыгивает со стула, хлопая в ладоши.
– Ты серьезно? Бригс, это чудесно! Боже мой. Не могу в это поверить.
– Но когда мы в колледже, должны притворяться, что не знаем друг друга, – говорю ей. – И это значит больше никаких свиданий в кабинете, как сейчас. Но думаю, мы сможем компенсировать все, когда ты переедешь ко мне.
– Что?
– Переезжай ко мне, – умоляю я. – Сегодня. Вечером. Давай возьмем твои вещи и заберем тебя оттуда.
– Ты уверен? – спрашивает она, хотя ее глаза уже сияют от этой мысли.
– Наташа, ты беременна моим ребенком, – напоминаю ей, автоматически улыбаясь этой мысли. Она никогда не станет старой, никогда не перестанет ощущаться потрясающей. – И мы свободны быть друг с другом за пределами колледжа. Нечего бояться. Если у Винтера нет возражений, ты переезжаешь ко мне.
– Ладно, – говорит она, удивленно моргая. – Сегодня вечером?
– Прямо, черт возьми, сейчас, – говорю ей, поднимаясь. – Вставай, пошли. У тебя ведь почти все собрано, да?
Она кивает.
– А Мелисса?
Моя улыбка, вероятно, больше похожа на оскал.
– Не могу дождаться, когда увижу выражение ее лица.
Мы вместе покидаем колледж, оба взволнованы и немного безумны. Все движется так быстро, и все же это не кажется достаточно быстрым. Я хочу, чтобы она была в моей квартире, хочу каждое утро просыпаться с ней, я хочу жить с ней, улыбающейся рядом. Тот факт, что нам просто (в узком смысле) предоставлена свобода, почти ощущается так, словно мы были помилованы в тюрьме, и мы бежим по улицам вместе, прикасаясь друг к другу, целуясь, смеясь, просто укрепляя все это.
Но мы по-прежнему в опасности. Когда мы добираемся до моей квартиры – нашей квартиры – я вынужден бороться с желанием взять ее в тот самый момент, когда мы заходим внутрь. Но нам все ещё надо разобраться с кое-чем важным, и наши нервы не успокоятся, пока мы все не уладим.
Поскольку «Астон Мартин», вероятно, не проедет через город и в него не поместятся все ее вещи, мы должны нанять фургон. К счастью, я видел, как Макс часто доставлял что-то и увозил из «Добровольца» на своем фургоне, поэтому мы направляемся через улицу посмотреть, окажет ли он нам услугу.
– Для тебя, – говорит Макс, бросая мне ключи с большой улыбкой, – все, что угодно. Я просто запишу это на твой счет.
– Спасибо, приятель, – говорю ему, и вскоре я сижу на водительском сиденье стареющего фургона 80-х, направляясь в Уэмбли с Наташей рядом.
Чертовски нервирующая поездка.
Наташа сжимает руки, покусывая губу так, что я боюсь, у нее может пойти кровь.
– Расслабься, – говорю я, кладя руку ей на ногу. – Я здесь. С тобой. Тебе даже не придется смотреть на нее, если ты не хочешь, просто оставайся в фургоне, и я позабочусь об этом.
Она качает головой, шумно выдыхая.
– Я не буду скрывать от нее. Больше нет.
Мы подъезжаем к зданию, и ее лицо вытягивается, когда она видит свет в своей квартире, но, надо отдать ей должное, выходит, и мы поднимаемся по лестнице на ее этаж, пока не оказываемся прямо у ее двери.
– Ты готова? – спрашиваю ее.
– Нет, – говорит она, пытаясь улыбнуться. Вставляет свой ключ в замок, надеюсь, в последний раз, и дверь открывается.
Мы заходим внутрь. Звук телевизора слышен из гостиной.
– Наташа? – Мелисса кричит из комнаты.
Мы стоим в коридоре и молчим.
Наконец, Мелисса выходит из комнаты и, когда видит нас, останавливается.
Удивленно моргает, глядя на нас, прежде чем на ее лице появляется ненависть.
Я машу ей рукой.
– Привет. Спорим, не ожидала увидеть меня сегодня вечером.
– Что, нахрен, ты с ним делаешь? – Мелисса спрашивает Наташу, хотя я замечаю, что она не приближается к нам. Думаю, она боится нас, того, что мы такие смелые. – Почему он здесь?
Мы с Наташей обмениваемся взглядами, кто будет первым.
Наташа снова смотрит на Мелиссу и пожимает плечами.
– Он помогает мне переезжать.
– Переезжать? Ты уже нашла новое место?
Если не ошибаюсь, в голосе Мелиссы слышна боль. Что на этот раз делает ее человеком.
Наташа с трудом сглатывает, но выпрямляется, голова поднята высоко.
– Да. Так что Бригс помогает мне.
Мелисса снова смотрит с ненавистью, от уязвимости не осталось и следа.
– Бред сивой кобылы. Вы снова вместе?
– Вообще-то, – говорю я, делая к ней несколько шагов. Мелисса вжимается в стену. – Мы снова вместе. На самом деле, Наташа переезжает ко мне в квартиру. Сегодня вечером. Мы собираемся жить вместе. И, представь себе, видеться друг с другом.
– Ты... вы не можете этого сделать, – говорит она, глядя между нами. – Не можете... Я донесу на тебя. Я же сказала, что так и сделаю, и вы не оставляете мне выбора.
– Нет, у тебя есть выбор, – говорит Наташа, идя к нам и подходя вплотную к Мелиссе. Я никогда не видел ее такой смелой. – Может быть, мы не можем выбрать, в кого влюбиться, но ты можешь выбирать вести себя несносно или нет. Ты не обязана доносить на нас, но ты хочешь и сделаешь это, потому что ты охрененно несчастна в жизни.– Она качает головой, ее тон смягчается. – Знаешь, я пыталась быть для тебя хорошим другом, и мне жаль, что у меня не получилось, но я не сожалею обо всем том, что произошло. Это позволило мне узнать твое настоящее «я». И это позволило нам с Бригсом быть вместе.
Ошеломленная Мелисса просто качает головой. Когда она не может найти слова, чтобы ответить Наташе, то прищуривается, глядя на меня.
– Ты не найдешь покоя. Я позабочусь об этом. Что неправильно, то неправильно и вы оба неправильные.
– Давай, вперед, – говорю ей, складывая руки на груди и глядя на нее. – Пойди и сообщи о нас. Но ты должна знать, я опередил тебя.
– Что?
– Я сам сдался. Встретился с деканом, заместителем кафедры и профессором Ирвином. Рассказал им все, всю правду. Что мы когда-то любили друг друга, и любим теперь. И угадайте, мисс Кинг? У нас есть их одобрение.
– Я в это не верю.
– А стоило бы. Но знаешь, не стесняйся обсудить это с ними, – я прерываюсь, и мои губы изгибаются в улыбке. Я собираюсь сказать ложь, но ту, которая ощущается приятной. – Я упомянул тебя, ну знаешь, что ты угрожала мне. Поэтому они, вроде как, ждут, когда же ты придешь.
Глаза Наташи устремляются на меня, она знает, что я лгу, но я сосредоточен на Мелиссе. Я практически вижу, как она распадается перед нами на мелкие части. Как и ее план.
Я продолжаю.
– Или знаешь, ты могла бы просто отпустить это все. Прими тот факт, что Наташа счастлива, что я счастлив. Забудь о нас так же, как мы забудем о тебе, – я наклоняю голову, посылая ей печальную улыбку. – Потому что, поверь мне, Мелисса, мы забудем о тебе. Мы есть друг у друга. Это все, что нам нужно. Ну, что ж, и наш ребенок.
Ее глаза округляются. Рот открывается. Она не может произнести ни слова.
Наташа дополняет.
– Я беременна. И мы не могли быть счастливее. Поэтому после всего того, что сказано и сделано, думаю, мы должны поблагодарить тебя. Если бы не твоя горечь и гнев, твоя ревность и неуверенность, нам не пришлось бы так много скрываться и заниматься этим удивительным сексом. Так что спасибо, Мелисса. И спасибо, что заставила меня уйти и дала мне отличный повод быть с тем, кого я люблю.
– Да, спасибо, – говорю ей, пытаясь звучать искренне. – Особенно за весь секс, который у нас был. – Мелисса все еще безмолвна, ее лицо пылает. Я смотрю на Наташу. – Давай собираться?
Она кивает, стараясь не улыбаться, мы направляемся в ее комнату и приступаем к работе, а Мелисса остается в коридоре, сбитая с толку и неуверенная, что сказать или сделать. К счастью, нам легко, так как Наташа уже все собрала. За три подхода мы спускаем коробки и складываем их фургон.
Во время последнего подъема, Наташа, с руками, полными плакатов с фильмами, громко говорит в коридоре. Мелисса все время находится в своей комнате, изо всех сил стараясь не обращать на нас внимания.
– Мы уходим, – произносит Наташа, голос отдается эхом по коридору. – Знаешь, это не должно заканчиваться таким образом. Уверена, мы увидим друг друга в колледже, поэтому, если ты хочешь сделать между нами все намного проще, я – за.
Тишина.
Наташа смотрит на меня и пожимает плечами. Я поправляю коробки в руках и посылаю ей взгляд, говорящий, что она старалась изо всех сил.
– Ладно, – снова говорит Наташа. – Приму твое молчание за знак того, что ты хочешь моего прощения. Ну, я прощаю тебя, Мелисса. Жизнь слишком коротка, чтобы удерживать обиды, вину, стыд или что-то иное, кроме счастья. Однажды, надеюсь, ты поймешь, что я права.
– Ты чертовски права, – говорю я, когда Наташа останавливается у двери, ожидая последнего ответа. Когда его все нет, она медленно закрывает дверь. – Я горжусь тобой, – говорю ей.
– Да, – говорит она. – Думаю, я тоже горжусь собой. – Она смотрит на дверь, символ другой жизни и вздыхает. – Знаешь, я это и имела в виду. Я не буду обижаться. Я видела, что обида может сделать с человеком.
– Давай-ка доставим тебя в твою новую квартиру, – говорю я, и мы спускаемся по лестнице, собираем остальную часть вещей и уезжаем.
***
Позже той ночью в моей гостиной куча коробок, собака, храпящая на диване, и женщина, которую я люблю, лежит в моих руках. Внутри нее новая жизнь, новое начало, новый шанс.
Рядом с ней мужчина, который любит ее больше, чем он даже может вообразить.
И вне нас обоих – мир, все продолжающий вращаться, безумный мир, способный заставить нас встать на колени и не перестающий быть прекрасным.
Эпилог
НАТАША
Шесть месяцев спустя
– Все взяла? – спрашивает Бригс, глядя на меня в зеркало, пока поправляет свой галстук-бабочку.
Мужчина выглядит обезоруживающе красиво в смокинге, и я хочу воспользоваться возможностью насладиться его видом, как глотком лимонада в жаркий день.
Что, конечно же, заставляет его посмотреть прямо на меня, качая головой.
– Не могу привыкнуть к тому, насколько красиво ты выглядишь, – говорит он, голос глубокий и низкий, все эмоции последних шести месяцев написаны на лице.
Я закатываю глаза.
– Ты имеешь в виду, несмотря на то, что я беременная женщина, ходящая, как утка, – говорю ему, глядя вниз на живот. Слава богу, свадебное платье в стиле ампир похоже на камуфляж для моего живота. Что оно не маскирует – это то, что мое тело изменилось и превратило меня в толстого, раздутого монстра с ненасытным аппетитом. Знаете тех беременных женщин, о которых нельзя сказать, беременны они или нет, если посмотреть на них сзади? Так вот, это не про меня. Моя попа стала лишь еще больше, не говоря уже обо всех других частях меня. Покупка одежды стала крайне удручающим мероприятием, поэтому я просто хожу в леггинсах и мешковатых свитерах.
Конечно же, платье безумно красивое, и я очень рада, что выгляжу не слишком ужасно. Мои волосы приподняты, чтобы уравновесить нижнюю половину, хотя корни жутко отросли, ведь я больше не могу красить волосы. Или употреблять кофеин. Или пить алкоголь. Или наслаждайтесь суши. Или, знаете ли, жить.
Возможно, звучит так, будто мне не нравится быть беременной, и я думаю, что отчасти так и есть. Знаю, это чудо природы и все такое, но, честно говоря, я потный, заторможенный человек с бессонницей, чьи руки выглядят так, словно они принадлежат Cabbage Patch Kids (прим. пер. пухлые игрушки с мягким телом и круглыми личиками). Я просто хочу, чтобы Рамона (да, мы назовем ее в честь моей литературной героини Рамоны Куимби – так как Бригс, если бы мы ждали мальчика, назвал бы его Шерлоком), уже родилась, чтобы я могла увидеть ее симпатичное личико и посмотреть, на кого из нас она будет похожа. Если у нее будет моя грудь и глаза Бригса, она выиграет.
К сожалению, беременность также сделала меня безумно озабоченной. Бригс, кажется, не возражает, и я тоже. Имею в виду, я практически трахаю его весь день, так что никаких жалоб нет, и, даже если я чувствую себя толстой, дряблой развалиной, он всегда возбужден. Он даже заставляет меня чувствовать себя красивой – по крайней мере, пытается. Трудно чувствовать себя великолепно, когда твои бедра выглядят как творог, но, к счастью, моим гормонам нет дела до моей застенчивости.
