Текст книги "Ложь (ЛП)"
Автор книги: Карина Хейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Довела себя до такого.
И все из-за меня.
Мелисса продолжает смотреть на меня, изучая мое лицо. Я стараюсь сохранять как можно более бесстрастное выражение, но знаю, она видит боль. И ей это нравится.
Она проводит пальцем по краю стола.
– Знаете, Наташа всегда была немного незрелой. Это часть ее шарма. Не совсем тот тип, с которым бы связался профессора, да?
Я медленно выдыхаю и твёрдо смотрю на неё.
– Это все, что вы хотели обсудить?
– Да, – говорит она, выпрямляясь и посылая мне улыбку. В конце концов, она может просто играть, она достаточно коварна для этого.
– Увидимся в понедельник.
Она выходит из комнаты и выглядит ужасно гордой, посылая мне странную улыбку через плечо. Я, наверное, должен войти в роль преподавателя и напомнить ей о домашней работе или о том, что будет на следующей неделе, или спросить, когда она планирует выступить с лекцией, но у меня нет сил.
Все они ушли на то, чтобы пытаться переварить то, что она сказала, то, что случилось с моей бедной Наташей.
Я думал, что узнал печаль в глазах Наташи, изменение, происходящее тогда, когда ты теряешь себя, разбиваясь на осколки. Не думаю, что возможно когда-нибудь собрать все эти частички вместе. Ей все ещё чего-то не достаёт.
Как и мне.
Чувства примирения с утратой.
И мира в душе.
Не уверен, что у меня может быть одно без другого. Но знаю, существует лишь один способ обрести покой. Я должен сделать это с помощью Наташи. Не важно, что сказала Мелисса, не важно, имеют ее слова смысл или нет, я не могу держаться от неё подальше. Не могу игнорировать. Она призрак, скитающийся по коридору. Призрак, скитающийся в моем сердце.
Но так не должно продолжаться.
Я никогда не верил, что все в мире неслучайно, что это стало еще более очевидным в тот вечер, когда я потерял Миранду и Хэймиша. Но это, ее присутствие здесь и сейчас, когда мы оба вылезли из ямы и балансируем на краю, это не может быть просто так.
Мы здесь оба, чтобы спасти друг друга.
И один из нас должен сделать первый шаг.
С этой мыслью я открываю ноутбук и вхожу в университетскую систему. Ищу Наташу через базу данных учеников, ее номер телефона и адрес электронной почты.
Я открываю свою учетную запись электронной почты, рассеянно отмечая, что мой кузен Кейр ответил на письмо, а затем начинаю писать Наташе.
Я останавливаюсь, пальцы на клавиатуре, но слова отказываются появляться.
Что мне сказать? В последний раз она убежала от меня. На этот раз она может увидеть мое имя и откажется даже открывать письмо.
Поэтому ты должен написать правду, – говорю я себе. Чтобы она не смогла не заметить его.
Ненавижу когда я прав.
В теме письма я просто пишу «Пожалуйста».
Затем печатаю:
Наташа,
Я не могу объяснить, что почувствовал, увидев тебя снова. Я могу лишь сказать, что ты дала мне надежду, ту, которую я не чувствовал уже довольно давно. Мне нужно многое сказать тебе, миллион раз извиниться, и я могу лишь надеяться, что ты выслушаешь меня. Я лишь хочу, чтоб ты дала мне возможность сказать все лично, как ты и заслуживаешь, и тогда я оставлю тебя в покое.
Ты знаешь, это идет вразрез с тем, во что я верил, но время может изменить человека, и я верю, что ты снова появилась в моей жизни совсем не случайно, а по какой-то причине.
Я не хочу разочаровывать судьбу.
Бригс.
Однажды Наташа пришла в восторг, обнаружив мою довольно поэтичную сторону, скрытую под всеми учёными разговорами о фильмах. Я могу только надеяться, что она все еще чувствует то же самое.
Делаю глубокий вдох и нажимаю «отправить».
А затем становлюсь одержимым. Стараюсь работать, но невозможно делать ничего, кроме как снова и снова проверять электронную почту. Проходит час. Она не отвечает, и я схожу с ума.
Я решаю посмотреть письмо от Кейра и вижу, что он вчера приехал в Лондон, и хочет встретиться. Сразу же ввожу его номер в свой телефон и отправляю ему сообщение, чтобы узнать, не хочет ли он сегодня выпить. Мне нужно что-то, чтобы выбраться из этого штопора, что угодно, чтобы отвлечься.
Я не слишком близок с Кейром, как и с его братом Малом и сестрой Мэйси, так же как и с другими моими кузенами Брэмом и Линденом. Я виню в этом расстояние. Брэм и Линден уже давно живут в США, а Кейт служит в Афганистане. Полагаю, его военная служба закончена и он, по каким-то причинам, на пару дней приехал в Лондон. Мал путешествует по всему миру, работая фотографом, а Мэйси живет где-то в Африке и занимается благотворительностью.
В отличие от Наташи, у Кейра ответ не занимает много времени. Я соглашаюсь встретиться с ним в пабе Cask & Glass около казарм Букингемского дворца, чтобы быстро выпить, а возможно и как следует покутить.
К тому времени, как я добираюсь до паба, Кейр уже там.
Он сидит один за высоким столиком у окна, попивая пинту пива и пристально всматриваясь в людей, проходящих мимо. С его мускулистым телосложением, седеющими волосами и стальным взглядом он похож на стопроцентного солдата, хотя его борода делает его кем-то другим, как и униформа из джинсов, зеленой футболки и куртки карго.
– Привет, Кейр, – говорю я, когда подходя ближе.
Кейр ухмыляется мне и поднимается со своего места, крепко обнимая меня.
– Рад тебя видеть, Бригс, – говорит он чётким, тихим голосом. Он производит такое же удивительное впечатление, как и Дарт Вейдер. – Спасибо, что пришёл.
– Рад, что ты в городе, – говорю я, похлопывая по столу. – Хочешь ещё кружечку?
Он кивает, и я быстро иду к бару, чтобы взять нам по одной. Сажусь за стол и поднимаю бокал.
– Выпьем.
Я практически выпиваю пиво до дна.
Кейр поднимает бровь.
– Тебе это было необходимо, да?
– Ты не поверишь насколько.
– Ну, у меня было довольно дерьмовое время, если это заставит тебя чувствовать себя лучше, – говорит он, пробегаясь рукой по губам и челюсти.
– Не получится, – отвечаю ему. Не хочу вмешиваться в его дела, поэтому больше ничего не добавляю. До того, как пойти в армию, Кейр был довольно разговорчивым и общительным, хотя это было давно. Я не жду, что сейчас он что-то расскажет.
Он допивает то, что осталось от первого пива и только я хочу спросить его как там, в армии, как он говорит:
– Я ушёл из армии.
Я хмурюсь, делая глоток.
– Хочешь сказать, у тебя увольнительная?
Он качает головой.
– Нет. Я ушел. Никто не знает, – его глаза порхают к моим, и теперь я вижу, насколько они уставшие. Утомленные и раздираемые войной, они, очевидно, многое повидали. – Ты первый, кому я сказал. Мне ... Мне просто нужно было убраться оттуда, понимаешь? Кому сказать. Совсем не просто жить во лжи.
Мне ли, черт возьми, не знать.
– А твои родители? – спрашиваю я. – Мэйси и Мал тоже ничего не знают?
Он кисло улыбается.
– Если честно, я даже не знаю, где сейчас Мэйси. А Мал время от времени, кажется, исчезает с лица земли. Каждый раз, стоит ему встретить новую женщину в новой стране. И это не то, что ты напишешь в письме. – Он выдает мне полную сожаления улыбку. – Прости, что обременяю этим тебя, Бригс. Знаю, мы потеряли связь.
– Все нормально. Со мной твой секрет с безопасности, – делаю паузу. – Что случилось? Почему ты ушёл?
– Из-за того, что случилось с моим лучшим другом, – осторожно говорит он. Сглатывает. – Помнишь стрельбу в прошлом месяце?
Я медленно киваю, опасаясь, к чему это может привести. В прошлом месяце у нас был теракт в центре Лондона, прямо в центре Оксфорд секус. Два человека погибли, а еще несколько получили тяжелые ранения. История в течение нескольких дней была на первых полосах газет, а затем все исчезло, вероятно потому, что террорист не был частью организации. Это был Льюис Смит, белый и член британской армии. Недавно его с позором уволили, и, сойдя с ума, он обстрелял людей на улице. Полиция застрелила его, когда он отказался сдаться.
– Так вот, – говорит он, внезапно выглядя намного старше, чем мужчина за тридцать. Его лицо, кажется, бледнеет прямо на глазах. – Это был мой лучший друг. Льюис Смит.
Боже правый.
Он громко выдыхает.
– Хуже всего то, что я знал, насколько плохо он себя чувствует. Видел, как он рассыпался. Некоторые вещи, которые мы видели там, в деревнях ... даже не знаю, как сам-то справлялся с этим, а Льюис сделал это с трудом. Но ты не можешь говорить об этом. Мы научены держать все это внутри. Я должен был сказать что-то. Должен был поговорить. Я пытался, знаешь, пытался, но ... я мог бы сделать больше.
Да уж, моя неделя, по сравнению с его, ерунда.
– Не знаю, что сказать, лишь только, что ты не можешь винить себя, – мягко говорю ему.
Он поднимает брови, морщиня лоб.
– Да ладно? И как часто ты следуешь своим собственным советам?
Я искоса смотрю на него.
– Никогда.
– Слушай, я знаю, что не видел тебя с похорон, – говорит он. – Слышал от мамы, что ты преподаешь в Королевском колледже. И просто хотел сказать, что рад, что ты справляешься. Не знаю, как тебе удается двигаться вперёд. Я бы на твоём месте так не смог. Я едва справляюсь со всем этим. И все думаю, эта вина, этот груз, они когда-нибудь уйдут или нет?
Я начинаю понимать, почему Кейр связался со мной и доверился мне. Наверное, я единственный человек, который знает, что это значит, быть обременённым всеми теми вещами, которые следовало сделать. Но он не знает всей правды. И даже при том, что он открылся мне, я не могу обсуждать Наташу. Не с ним, и не с Лакланом или с моими родителями. В тот момент, когда я расскажу им, в ту же секунду я навсегда стану позором их жизней. Наверное, как бы глупо это ни звучало, у меня все еще есть гордость.
– Думаю, мы можем справиться с чувством вины, даже если не сможем преодолеть эту потерю, – говорю я, мои глаза порхают к окну, рассеянно следя за потоком людей, бизнесменами в костюмах, подходящих к пабу за пинтой после работы, туристами, идущими к дворцу. – К сожалению, думаю, это заканчивается и начинается с нами.
Он вздыхает.
– Возможно, ты прав. Даже так ... причина, по которой я здесь, в том, что я собираюсь пойти в больницу. Одна из жертв, раненная Льюисом, находилась в реанимации. Не знаю, она все еще там или нет, но... мне нужно знать, что с ней все в порядке. Я даже не знаю ее, но... Мне нужно это сделать. Я чувствую, что что-то должен ей, просто не знаю, что.
– Ты же знаешь, это не твоя вина. Ты не знал, что Льюис сделает что-то подобное, – говорю я ему, но глаза Кейра, кажется, темнеют, отправляясь в плохое, плохое место.
Он какое-то время молчит, затем идёт взять нам ещё по пиву.
– Итак, а что тяготит тебя? – спрашивает он, когда возвращается, очевидно желая сменить тему.
Я благодарю его за пиво и пытаюсь понять, как много могу рассказать ему.
– Я, хм, в прошлом сделал несколько ошибок, – осторожно говорю я. – Не смог преодолеть некоторые вещи. Я причинил боль тому, кто был когда-то мне очень дорог, и теперь, хочу я этого или нет, этот человек вернулся в мою жизнь. Карма пришла, чтобы укусить меня за задницу.
– Ты дал мне совет, так что и я собираюсь дать тебе один, – говорит Кейр после глотка пива. Вытирает губы тыльной стороной ладони. – Ты готов? – Я киваю. – Кармы не существует. Она есть только в идеальном мире, и мы оба знаем, что наш мир совсем не такой.
– На самом деле это не совет, Кейр.
Он пожимает плечами.
– Это лишь значит, что тебя не наказывают. Постарайся сделать все правильно, и, если не сможешь, это не твоя вина. Прощение нельзя добиться настойчивостью или силой. Оно должно быть дано свободно.
Мгновение я раздумываю над этими словами. Если Наташа не ответит на моё письмо, если она не захочет иметь со мной ничего общего, мне придётся отпустить ее.
Снова.
Без разговоров и извинений.
Я прочищаю горло.
– Что мы с тобой за пара грустных лузеров, – говорит Кейр с осуждающей насмешкой. – Вечер пятницы, а мы рыдаем над выпивкой. Я собираюсь взять шоты, прежде чем мы превратимся в дамочек.
– Всего один раунд, – говорю я, поднимая палец, предупреждая. – Я должен вернуться к своей собаке. Он, наверное, разорвал все в клочья и навалил кучу на мои ботинки.
Кейр выдаёт свою фирменную ухмылку. Становясь больше похожим на двоюродного брата, которого я помню.
– Он нагадил на твои туфли, да?
– Больше одного раза, – вздыхая, говорю я. – И нассал на подушку.
Это был отвратительный сюрприз.
– Кажется, сказывается влияние Лаклана, – говорит Кейр, возвращаясь с рюмками Джеймсона. – Не знал, что у тебя есть собака.
– Завёл только в прошлом году.
Я объясняю ему, как у меня появился Винтер, затем наш разговор переходит к Лаклану и Кайле, моим родителям, мы говорим о Манипени, моем старинном «Астон Мартине». Я больше не могу ездить на машине, так как метро намного удобней. Так хорошо просто выпивать и трепаться, отбросив все проблемы.
Звучит печально, когда такое говорит взрослый мужчина, но я действительно должен завести друзей в этом городе.
К сожалению, Кейр говорит, что когда закончит дела здесь и выяснит, что дальше делать в жизни, вернется в Эдинбург. Уволившись из армии и закончив службу, он начинает все с начала.
Хотел бы я сказать ему, что это будет легко.
Но я никогда не мог лгать об этом.
Глава 8
НАТАША
Эдинбург
Четыре года назад
Август в Эдинбурге безупречен.
Солнце тёплое, порой даже жаркое, иногда по вечерам вися высоко в небе.
Люди улыбаются, толпами гоняя на велосипедах по городу. Уличные музыканты, одетые в килты, играют на углах улиц. Часто там же стоят фокусники и мимы, просто так, ради удовольствия. Проходящий фестиваль искусств Фриндж3 кажется, выпустил на свободу непредсказуемых, свободных людей и безумцев.
У меня такое чувство, что я одна из них.
Потому что я тоже превращаюсь в безумную.
Делая то, что никогда не думала, буду делать.
Я влюбилась.
И я влюбилась в того, кого не могу получить.
Это одновременно и самое волнующее и самое разрушительное чувство, когда-либо обладавшее моим телом.
И я имею в виду – это одержимость.
Бригс – это все, о чем я могу думать, все, что вижу. Каждая его часть, от морщинок в уголках глаз, когда он улыбается, костюмов, которые носит, то, как он заставляет меня смеяться, заставляют каждую клеточку моего тела тянуться к нему. Когда он смотрит на меня или разговаривает, в этот момент он заставляет меня чувствовать себя самой важной в мире женщиной.
Да, да. Он заставляет меня ощущать себя женщиной. Не девушкой, не студенткой. Как будто я что-то большее, чем думала. Словно я свет, который всю жизнь ждал, чтобы его включили, и теперь я ослепляю его и все вокруг.
Включая мои моральные принципы.
И мои правила.
Что ж, нет, я не должна так говорить.
Я могу быть влюблена в профессора Голубые глазки, но не собираюсь ничего с этим делать. Мы уже несколько месяцев работаем вместе и, хотя я знаю, он ужасно несчастлив с Мирандой, не в моем стиле вмешиваться в брак и вообще в любые отношения. Я ни в коем случае не хочу быть другой женщиной. В то время как я ощущаю вину за свои чувства, я не буду нарушать свои же моральные принципы, тем самым потворствуя им.
Любовь не выбирает. Я не могу контролировать то, что чувствую к нему так же, как не могу контролировать солнце в небе. Но что я могу, так это контролировать то, что делаю с этими чувствами.
Рядом с Бригсом я держу все это в себе.
Это не так уж и сложно.
Ладно, это ложь.
Это ужасно тяжело.
Но он не из тех, кто как-то поощряет подобное.
Боже, помоги мне, если он когда-нибудь так сделает.
И мне повезло, что я не знаю никого в Эдинбурге. Есть моя соседка, вьетнамка Хан, с которой я сняла квартиру на короткий срок, и хотя мы приветливы друг с другом, мы не совсем друзья.
Мне некому раскрыть свои секреты. Я не рассказала правду даже своей подруге Мелиссе из Лондона: я влюблена не только в профессора, который платит мне за то, что я помогаю ему, но и что он женат.
В какие-то дни, когда я просыпаюсь, и в сердце появляется такое трепещущее чувство, я говорю сама с собой. Убеждаю себя, что это просто невинное увлечение, а не любовь, и что, когда все закончится, я вернусь в Лондон, вернусь в колледж, встречу хорошего славного парня и продолжу свою веселую жизнь.
В другие дни я погружаюсь в это чувство. Тону в нем. Потому что любовь невозможно игнорировать. Или избегать. Или похоронить. Если вам посчастливилось почувствовать подобное, вам нужно не отказывать себе в удовольствии. Дать крылья этому чувству. Позволить ему пройти через ваше сердце и душу, нефильтрованным.
И я, черт возьми, чувствую это.
Сейчас пятница день и последний раз я общалась с Бригсом через письмо, которое отправила утром. Я спрашивала, нужно ли мне сегодня приходить в офис на работу.
Он ответил – нет, и сделал так впервые. И никакого объяснения, почему.
Мне ненавистно признавать, но ответ ужалил меня и заставил задуматься. Слишком сильно, как обычно. Я начала излишне анализировать каждое последнее взаимодействие. Интересно, настолько ли мои чувства к нему очевидны, что я начинаю отпугивать его? Последнее, чего я хочу, разрушить то, что у нас есть сейчас, эти легкие, веселые, беззаботные рабочие отношения.
Ну, полагаю, они не всегда беззаботные. Иногда я замечаю, как он смотрит на меня. Не всегда, но довольно часто.
Дело в том, что Бригс смотрит взглядом, который просто кричит о сексе, хотя думаю, он об этом даже не подозревает.
Взглядом, который нельзя не заметить, и который я ощущаю каждой клеточкой своего тела.
Вот он говорит о положительных чертах игры Ким Новак в «Головокружении», а затем смотрит на меня своими голубыми глазами, взглядом, который можно описать лишь как чувственный.
И каждый раз, когда я ловлю подобный его взгляд, я чувствую, как каждая косточка в моем теле загорается. Я даже не представляю, каким взглядом смотрю на него в ответ, потому что я обнажаюсь в его взгляде, и не остаётся никаких запретов.
Так что да, вполне возможно, он начинает понимать, что у меня к нему есть какие-то безумные чувства. И я слишком боюсь спросить себя, что же делать дальше. Продолжать тосковать, и мое сердце сокрушится в результате нашей разлуки?
Или?
Нет никакого или.
Не важно, что произойдёт, хорошо это не закончится.
Я вздыхаю и утыкаюсь взглядом в потолок своей крошечной комнаты. Окно открыто, вечерами я пытаюсь заставить свежий воздух попасть в комнату, а на улице люди смеются и болтают, ходя туда-сюда под окнами здания. Меня раздражает, что я внутри, варюсь в своих собственных чувствах, пока остальная часть города веселится.
Но я никогда не сижу дома из-за парня.
Я надеваю джинсы и белую футболку со слоганом «А вот и нет», хватаю сумочку, солнечные очки и выхожу на улицу
Я снимаю квартиру в Ньюингтоне, это около двадцати минут пешком от города, но я могу использовать это время для упражнений. Не то, чтобы в данный момент я нуждалась в этом – в первый раз в жизни у меня пропал аппетит, и моя попа, наконец-то, уменьшилась. Как и грудь, да. Это так несправедливо. Когда девушка теряет в весе, ее грудь всегда уходит первой. Но когда парень теряет в весе, его член остается того же размера. Пропорционально, он даже кажется больше.
Я всегда хотела устроить пикник в парке на Принсес стрит, и даже если здесь редко кто-то бывает в одиночестве, я не позволю этому остановить меня. К черту счастливые парочки и семьи. Почему пикники должны обязательно устраивать только они?
Я останавливаюсь у магазина, купить немного сыра, крекеров и две банки сидра и иду к траве, пытаясь найти идеальное место, чтобы устроить свой одинокий маленький пикничок. В воздухе пахнет свежестью, несмотря на то, что сейчас конец лета в городе, и солнце прекрасно ощущается на моей спине.
Я чувствую себя чертовски живой.
Но черт, здесь так много людей. Полагаю, парк привлекает людей после работы, в конце концов, сегодня чудесная пятница. Трудно найти правильное место, не оказавшись слишком близко к какой-то парочке или малышу, решившему побродить по вашему несуществующему одеялу.
Кажется, я вижу хорошее место, немного слишком близко к тропинке, но выбирать не приходиться.
И тут мое сердце замирает.
Я вижу его.
Бригса.
С ребёнком на плечах.
Гуляющего с потрясающей блондинкой, похожей на Дженьюа́ри Джонс. Или Грейс Келли. Кого-то с лебединой шеей и грацией принцессы.
Я не знаю, что делать. Я чувствую себя так, словно я в Парке Юрского периода, и если не буду двигаться, он меня не увидит. Не могу придумать другого варианта, кроме как отвернуться, пряча от него лицо, и пойти в другую сторону.
Но я не могу двигаться. Не могу перестать смотреть. Словно это ужасная автомобильная авария.
Он и его прелестный сын и его великолепная, идеальная жена.
Как он может быть не счастлив с ней? Даже просто идя через парк в белом сарафане и убранными во французский узел волосами, она заставляет людей оборачиваться. Черт, ей даже удается заставить прическу 80-х выглядеть хорошо.
И Бригс смеется, держась за ноги сына и смотря на него с обожанием в глазах. По тому, как он рассказывал о Хэймише, я знала, что, он отец, который сделает все что угодно для своего сына, и теперь у меня есть тому доказательство.
Ясное доказательство того, почему он и я никогда не станем ничем большим, даже если бы он чувствовал то же, что и я. И вероятность того, что это произойдет, сейчас составляет, вероятно, миллион к одному.
К счастью Бригс не видит меня. Он проходит мимо, радостно беседуя с Хэймишем, пока Миранда идет рядом. Должна сказать, они двое похожи на друзей. Нет общих улыбок между мужем и женой, нет взглядов страсти или любви. Оба они полностью сосредоточены на своем сыне.
Но это ничего не меняет, кроме того, что я был дурочкой. И хотя я говорила себе, что это нормально – влюбиться в Бригса, упиваться этой любовью, если я не говорю ему, пока ничего не предпринимаю по этому поводу, я знаю, что это неправильно.
Я только что сказала себе, что это хорошо не закончится.
Теперь я, черт возьми, знаю это наверняка.
Я наблюдаю, как они идут, гуляя под солнцем, и у меня, словно вырастают шипы в груди, мое сердце истекает кровью.
Глупая, глупая девчонка.
Я опускаюсь на траву и открываю банку сидра. Быстро пью его, пытаясь потушить огонь. Я смущена и немного ненавижу себя. Вернее, сильно ненавижу.
Ты идиотка, – говорю себе. – Влюбленный щенок, нуждающийся в пинке.
Я допиваю вторую банку, пока мозг не начинает блуждать, а затем направляюсь обратно в квартиру.
И тут мои ноги приводят меня в паб.
Сажусь за стойку, и симпатичный бармен посылает мне широкую, приветственную улыбку.
– Что будешь? – спрашивает он, наклоняясь вперед.
– Что-нибудь, что заставит меня забыть мужчину, – говорю ему.
Он поднимает бровь, кольцо в брови поблескивает от света.
– Думаю, это называется скотч. Или виски, потому что ты американка. Со льдом или чистый?
– Чистый, – отвечаю я.
– Приятно слышать, – говорит он, подмигивая, и поворачивается, чтобы схватить бутылку.
Внезапно кто-то садится на стул рядом со мной.
Я поворачиваю голову и вижу огромного бородатого зверя в серой футболке. Его руки покрыты тату, одна есть даже на ключице.
– Оу, Ренни, не доставляй посетителям неприятности и не приставай к ним.
Он пьян, но странно безобиден. Имею в виду, он огромен и когда поворачивает лицо ко мне, на нем нет улыбки. Он просто наблюдает за мной серо-зелёными глазами цвета океана под пирсом. Я не вижу в них никакой злобы или хищного очарования. Просто он здесь, как и я.
– Он не доставляет мне неприятности, – говорю я ему, вступаясь за Ренни, который наливает мне самый большой шот в мире. – Мир доставляет мне неприятности.
Ренни оборачивается, посылая татуированному зверю кривую улыбку, и передаёт мне напиток.
– За счет заведения, – говори он. – Раз уж мир не очень мил.
– Со мной мир тоже не очень добр, – говорит парень рядом со мной.
Ренни закатывает глаза.
– И мы это отлично знаем. Это и есть твоё оправдание за все, – но Ренни все же оборачивается и тоже наливает ему шот. И затем, к моему удивлению, наливает один и себе. Поднимает его в воздухе.
– За мир, – говорит Ренни.
Я и татуированный парень поднимаем наши рюмки. Он проглатывает свой напиток словно воду, хотя даже с моей душевной болью и необходимостью похоронить эту боль, я пью спокойно и делаю лишь глоток.
– Никогда раньше не видел тебя здесь, – говорит Ренни, вытирая стойку тряпкой, бицепсы перекатываются под рубашкой.
– Я живу в Лондоне, – говорю ему.
Татуированный парень издаёт саркастичный смешок. Я оборонительно смотрю на него. Ему удаётся послать мне глупую пьяную улыбку. Если бы парень не был пьян, он был бы великолепен, это правда. Полные губы, задумчивый взгляд, сложен так, словно участвует в боях без правил, когда не швыряет брёвна на Играх горцев. Тот тип парня, который в обычных обстоятельствах мне бы понравился, если бы только мой разум не был настолько поглощён другим.
– Но ты американка, – говорит пьяный парень, его акцент становится все неразборчивей.
– Да, – отвечаю ему. – Но я учусь в Лондоне, в киношколе. Я здесь лишь на лето, работаю на фестивале короткометражного кино.
– Мой брат – учитель, – говорит парень.
– Оу, правда? – спрашиваю, теперь смотря на него внимательней. Он не выглядит знакомым. Я припоминаю, что знаю о брате Бригса. Но кроме того факта, что он игрок в регби, я не знаю ничего. Хотя его руки выглядят так, словно определённо могут выиграть игру.
Он кивает и облизывает губы, глядя вниз на свой пустой бокал. Ничего не говорит.
– Так что тебя беспокоит, мисс Америка? – говорит Ренни, заставляя меня снова обратить на него внимание.
Я на мгновение прикусываю губу, задаваясь вопросом, должна ли я говорить правду или нет. Но эти парни – просто незнакомцы в баре. Через несколько недель я уеду из Эдинбурга. Может быть, даже раньше, если Бригс больше не будет нуждаться во мне. Его книга продвигается с черепашьей скоростью. Раньше, когда я была рядом, он писал быстро, но теперь, кажется, все замедлилось,
– Я влюблена в того, кто не может принадлежать мне, – говорю им.
Ренни свистит, в то время как пьяный парень кривит губы, посылая мне «это отстой» взгляд.
– Я не уверен, что хуже, – говорит Ренни. – Любить того, кого не можешь иметь или иметь кого-то и потерять их.
– А бывает и то и другое, – говорит другой парень. – И это ещё хуже.
– Я не знаю, – говорю я, внезапно философствуя. – Думаю, я предпочла хотя бы на секунду знать, что чувства взаимны.
– Ты бы предпочла иметь это и затем лишиться? – недоверчиво говорит он. – Ты глупая пташка, вот ты кто.
– Эй, полегче, – говорит Ренни. Сочувственно смотрит на меня. – Знаешь, я недавно работаю здесь барменом, но уже даю ценные советы. Думаю, в твоем случае, тебе стоит все рассказать этому мужчине. Я с трудом верю, что любой, кто узнает, что ты влюблена в него, уже не чувствует к тебе то же самое.
Обычно я бы глупо покраснела, услышав такое. Горячий бармен с темными колючими волосами, говорит мне такой комплимент. Но я чувствую сомнение.
– Не, этот парень, – отвечаю ему. – Он... женат.
Ренни поднимает брови.
– Ага. Теперь понимаю, – говорит он, голос становится серьезнее.
– И я вроде как работаю на него, – продолжаю я. – Он платит мне за работу ассистента над его книгой.
– Мой брат пишет книгу, – говорит парень, его глаза сужаются, морское зеленое стекло, когда он смотрит на меня.
Я сглатываю и толкаю бокал от себя, надеясь, что Ренни поймет намек и наполнит ее. Он так и делает.
– Как зовут твоего брата? – осторожно спрашиваю пьяного парня, замечая татуировку льва на предплечье.
– А как зовут тебя? – отвечает он.
– Иветт, – говорю ему, не делая паузу.
– Тогда моего брата зовут Джордж, – непринужденно говорит он.
– Выпей, красавица, – говорит Ренни, наполняя бокал и подавая мне. – Продолжишь говорить, я продолжу наливать.
– Ты ведь знаешь, что я бедная студентка, да? – спрашиваю его.
– Ага. И я знаю, что тебе вероятно надо немного развлечься, – говорит он. – Это за мой счет. А когда решишь, что пора ехать домой, позволишь мне вызвать тебе такси.
Я киваю, когда пара прекрасных девушек подходит к концу бара, пытаясь привлечь его внимание. Он уходит, чтобы пойти обслужить их, пока я потягиваю виски. Даже напиток напоминает мне о Бригсе, о той ночи, когда мы выпивали в его кабинете и разделили сигару.
– У него есть девушка, просто чтоб ты знала, – говорит пьяный парень, толкая меня и кивая на Ренни.
Я смотрю на него.
– Мне это не интересно, – говорю ему.
– Все еще сохнешь по женатому парню, – замечает он.
Я кусаю губы и верчу бокал в руках, наблюдая за вращением золотой жидкости.
– Как бы все это не было неправильно, я не уверена, что это чувство скоро исчезнет. – Я смотрю на него. – У тебя есть кто-то в твоей жизни? Ты когда-нибудь был влюблен?
Он улыбается, и его лицо становится моложе, как у мальчишки, хотя на лице написано смущение.
– Нет, и нет. Но это нормально. Я смирился с этим, – он поднимает свой напиток и делает еще один глоток. – Хочешь совет?
Я поднимаю голову и улыбаюсь.
– На самом деле, нет.
Он усмехается.
– Справедливо. Но я все равно дам его тебе. Ты можешь отнестись к нему скептически, потому что он идет от того, кто не знает ситуации, – он наклоняется ближе, и я встречаюсь с ним глазами. – Расскажи ему, что ты чувствуешь.
– Я не могу так поступить, – шепчу я. – Он счастлив.
Ты лжешь, – говорю себе, – Почему ты лжешь?
– Если он счастлив, тогда это не имеет никакого значения... так ведь?
Ненавижу надежду, которую этот человек помещает мне в грудь.
– И что, если это не важно? Что если он... что, если это все изменит? Не только мою жизнь, но и его и его жены... я не могу быть катализатором.
– Лучше быть катализатором, чем мучиться из-за лжи.
Его слова, словно снежинки, опускаются посреди бара. Мягкие, но кусачие.
Я просто не знаю, что чувствую.
Но у меня есть еще несколько стопок, и верный своему слову Ренни вызывает для меня такси. Я не знаю, что еще я говорю пьяному парню, но когда ухожу, чувствую себя смелой и абсолютно пьяной.
Я добираюсь до квартиры, моя соседка уже спит и храпит в своей комнате. Я плюхаюсь на кровать и пялюсь в потолок с этим пьяным беспорядком, желая одновременно не ложиться спать и пить дальше, и все же лечь спать.
В конце концов, моя нервозность побеждает.
В самом ужасном смысле.
Я открываю приложение для почты на телефоне и пишу письмо Бригсу.
Каждая клеточка в моем теле кричит, чтобы я остановилась, но все, что я чувствую, это эгоистичная нужда быть услышанной и услышанной сейчас. Она не может ждать. Сейчас или никогда.
Дорогой профессор Голубые глазки,
Ты веришь в судьбу? Конечно, нет. Ты часто говоришь, что думаешь, Вселенная сделана из случайных событий, которые не имеют никакого смысла, что мы являемся предвестниками нашей собственной судьбы и рока.
Я обычно соглашаюсь с тобой, хотя сегодня я уже не так уверена в этом.
