Текст книги "Ложь (ЛП)"
Автор книги: Карина Хейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Только она не миф. Она не что иное, как настоящая, когда берет меня в рот. Ее губы ощущаются такими же мокрыми и бархатистыми, как и ее влагалище раньше. Я зажимаю ее волосы в кулак, дергая их ровно настолько, чтобы ее глаза расширялись, и в ответ она сосет меня сильнее. Было бы так чертовски легко просто сильно кончить ей в горло, и смотреть, как она все проглотит.
Но я не собираюсь кончать сейчас. Я хочу снова быть внутри неё, почувствовать горячее давление ее плоти вокруг меня.
– Подожди, – выдыхаю я, отстраняясь. Мой член выскакивает из ее рта, длинная капля слюны размазывается по ее губам. Боже, это чертовски горячо. – Повернись, – командую я.
Она делает, как прошу, и я хватаю ее за бедра, притягивая к себе, дразня влажным членом расщелину попки.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – говорит она, в голосе слышна дрожь.
Не могу не улыбнуться тому, как невинно она звучит.
– Не волнуйся, – заверяю ее. – Мы найдём для этого время позднее. – Но, черт возьми, мне, так или иначе, нужны презервативы. – Не двигайся. – Я быстро иду в ванную и достаю из ящика пакетик с презервативом, а затем направляюсь назад.
– Хорошая девочка, – говорю ей, и она в ответ вертит попкой. Разрывая серебристую фольгу, я наклоняюсь вперёд и, дразня, прикусываю ее попку.
– Ой, – вскрикивает она.
– Извини, – бормочу я, ничуть не жалея. Облизываю следы укуса, заставляя ее расслабиться, прежде чем надеть тонкий латекс, раскатывая его до конца. Я хочу знать, насколько она влажная и нетерпеливая, поэтому расстаюсь с ее попкой и кончиками пальцев касаюсь ее влагалища, у меня почти слюнки текут от того, насколько она скользкая. Я толкаю палец в эту тугую розовую дырочку и прикусываю губу, когда она сжимает меня. У неё перехватывает дыхание, и она выпускает напряжённый стон, который подстегивает меня, как ничто другое.
Внезапно желание, чистая потребность быть внутри нее, словно железная хватка, и я почти дрожу от голода, пульсирующего сквозь меня. Эта анималистическая, первобытная жажда удивляет. Во мне словно остался лишь один инстинкт – быть внутри нее. Она не просто Наташа, она – великолепное создание, на которое я должен заявить права, взять грубо, жестко и быстро, пока не смогу забыть своё имя.
Не раздумывая, я проталкиваю в нее еще один палец, нетерпеливо поглаживая ее точку G, чувствуя, как она набухает вокруг меня.
– Бригс, – задыхается она, опустив голову, волосы на лице, пока тяжело дышит, тело вжимается в меня, желая больше. – Боже, ты так хорош.
Ее слова настолько отчаянные и требовательные, и они словно включают огненный выключатель.
Я не выдерживаю.
Я должен оказаться внутри нее.
Прямо, нахрен, сейчас.
Я быстро убираю пальцы, потирая их о губы, смакуя ее вкус, пока держу свой ствол, жесткий и тяжелый в моей руке, и направляю в нее. Стараюсь двигаться медленно, потираясь головкой о ее нежную дырочку, подводя мой влажный конец к ней, прежде чем толкнуться лишь не несколько дюймов.
Но нескольких дюймов достаточно, чтобы моя челюсть сжалась, и я изо всех сил пытаюсь удержать себя в руках. Она такая горячая, скользкая и узкая, как гребанный кулак, и я хочу резко толкнуться в неё, глубоко зарыться по самые шары. Все силы уходят на то, чтобы продолжать дышать, пальцы впиваются ей в бока, уже чувствительные от того, как я хватал ее раньше.
На столе было одно, но здесь, когда она на четвереньках на моем диване, мой член на полпути в ее сладкую дырочку, это совсем другое. Надеюсь, мне хватит времени насладиться каждой секундой, но так как я уже пытаюсь сдержаться, сомневаюсь, что продержусь долго.
Пока она не кончит первая. Я хочу, чтобы она извивалась, тяжело дыша, и кричала мое имя.
– Ты ощущаешься великолепно, – говорю ей, голос хриплый, когда толкаюсь глубже, наблюдая, как член исчезает в ней, и ее киска чрезвычайно туго сжимает меня. – Ты выжимаешь из меня все соки.
– А вы за словом в карман не полезете, профессор МакГрегор, – говорит она, постанывая.
– Чертовски верно, – шиплю я сквозь зубы. – Продолжай говорить вот так.
– Называть тебя профессором?
– Называй меня, черт возьми, как угодно. Скажи мне, чего ты хочешь. Хочешь, чтоб все было медленно и дразняще, или ты хочешь, чтоб я трахнул эту тугую розовую киску жёстко и грубо? – Я останавливаюсь, втягивая воздух, дёргая ее бедрами и регулируя угол, пока мои глаза не закрываются. – Будь осторожна с ответом, не уверен, как долго смогу продержаться.
Я медленно выскальзываю, и она содрогается подо мной, прежде чем снова толкаюсь в нее, оставаясь осторожным.
– Хочу всего тебя.
Я смотрю вниз, где верхние два дюйма моего члена, самая толстая часть, все еще видна.
– Уверена? – спрашиваю ее, еле выдавливая слова, пока стискиваю челюсть. Тело горит, мышцы плотно натянуты, пока я пытаюсь оставаться неподвижным. – Я не хочу причинять тебе боль под этим углом. Ты туже, чем кулак, и мой член едва помещается в тебя.
– Да, дай мне все, – говорит она дрожащим шёпотом. – Пожалуйста.
– Профессор МакГрегор, – подсказываю я, ухмыляясь про себя.
– Профессор Нахрен Трахни Меня.
– Ну, раз ты так мило просишь, – бормочу я. Она выгибает спину, толкаясь ко мне, и я проскальзываю глубже внутрь, почти до основания. С громким вздохом она растягивается вокруг меня, ее влагалище такое уютное и влажное, пока я кручу бедрами напротив ее попки. У меня кружится голова, я задыхаюсь, и огонь внутри меня растёт, поглощая меня, пока я не теряюсь в этой соблазнительной дымке. В мире не остаётся ничего, кроме удовольствия.
– Трахни меня, – кричит она. – Сильнее. Жёстче.
Рычание срывается с моих губ, и я толкаюсь в нее, пока она не обхватывает каждый пульсирующий дюйм. Она кричит мое имя, и я не слышу ничего, кровь проносится в голове, когда я зарываюсь глубоко в ее узкую дырочку. Бедра вонзаются в нее, вколачиваясь в этом сводящем с ума ритме.
Прежде, чем я стану полностью эгоистичным, тянусь к ее бёдрам, пытаясь погладить ее клитор, такой опухший и скользкий, но я так сильно вколачиваюсь в нее, что это почти невозможно.
Я наклоняюсь вперёд, пот капает со лба ей на спину.
– Потрогай себя, – шепчу я. – Кончи со мной.
Она удерживает себя на одной руке и тянется назад, я выпрямляюсь, мои руки широко раскинуты вокруг ее талии, крепче и крепче сжимая, пока я отчаянно толкаюсь в нее.
Она стонет, затем кричит мое имя и ругается, и я не выдерживаю. С гортанным стоном, я кончаю, удовольствие разрывает меня, выворачивая наизнанку. Я ругаюсь и кричу, сперма врывается в презерватив, когда я вхожу в какое-то бессмысленное, сверхчувствительное состояние. В этот момент я без мысли и самосознания – я просто чертово животное.
Я медленно прихожу в себя, пытаясь не рухнуть на ее роскошное тело. Кладу руки на спелые половинки попки, опираясь на них, чтобы не упасть, пока пытаюсь отдышаться. Моя кожа влажная от пота и горит, и я чувствую себя абсолютно обессиленным. Она все еще пульсирует вокруг меня, словно пытается выжать из меня каждую последнюю каплю.
Наташа тоже задыхается, падает на диван с попкой в воздухе. Поворачивает голову в сторону, лицо раскраснелось и все в капельках пота, глаза полуприкрыты и полностью насыщены.
Нет слов, которые мы могли бы сказать друг другу. Вот она, красота. Нам не нужно говорить, чтобы узнать, как мы себя чувствуем. Я чувствую ее и знаю, как быстро бьется ее сердце.
Голова медленно тяжелеет, я хватаю презерватив и стягиваю его. Завязываю в узел и встаю, выбрасывая в мусорку на кухне. Мои ноги дрожат, и я должен выпить стакан воды из под крана и наполнить один для Наташи
Я вручаю его ей, когда она садится, на какое-то мгновение совершенно естественная со мной, прежде чем начинает стесняться своего животика, пытаясь скрыть его от моего взгляда.
– Никогда не закрывайся от меня, – говорю я, убедившись, что она может слышать серьезность в моем голосе. – Знаешь, думаю, что ты абсолютно совершенна.
– Так было четыре года назад.
– И думаю, ты будешь совершенна ещё лет сорок.
Она недоверчиво смотрит на меня и допивает стакан воды, когда я слышу лай из спальни.
Озадаченно смотрю на нее.
– Он лаял все это время?
Ее губы изгибаются в улыбке, когда она убирает влажные волосы с лица.
– Честно говоря, я не обращала внимания ни на что происходящее. Ни на что, кроме тебя.
Я надеваю боксеры и пробираюсь к спальне, медленно открывая дверь. Винтер сидит на кровати и смотрит на меня сумасшедшими глазами. К счастью, он не разнёс комнату. Тем не менее, это стоило бы того.
– Прости, – извиняюсь перед Наташей, когда Винтер выбегает из комнаты и мчится к ней, хвост виляет из стороны в сторону. – Мне нужно вывести его. Хочешь прогуляться?
Она охотно кивает и начинает одеваться, что не так-то просто, когда хаска пытается сбить вас с ног. В конце концов, я вынужден схватить его за ошейник и удерживать до тех пор, пока она не приводит себя в порядок.
Мы отправляемся в темноту ночи. Начинает накрапывать легкий дождик, и я снимаю куртку, держа ее над головой, пока мы гуляем по кварталу, ожидая, когда Винтер сделает свое дело. Я обещаю собаке, что завтра возьму его на длинную прогулку, хотя каждую минуту своего будущего я хочу провести с Наташей, желательно с моим членом, глубоко внутри нее.
– Хочу, чтоб ты осталась, – говорю я, когда мы возвращаемся в квартиру, и я закрываю за нами дверь.
– Мелисса заметит, – говорит она, стоя в коридоре. – Прямо сейчас она, наверное, ждет меня. Ты же ее знаешь, – достает свой телефон и смотрит на него. – Чёрт, я, наверное, должна уже идти.
– Ты уверена? – отчаянный узел потребности начинает расти внутри меня. Я не хочу отпускать ее. Я так боюсь, что не увижу ее снова. Как и раньше, только теперь все хуже, потому что я знаю, знаю, чем дольше мы вместе, тем более безумными будут мои чувства к ней.
Она кивает, но прикусывает губу зубами, выглядя неуверенной.
– Думаю, я могу заставить тебя передумать, – говорю я, беря ее за руку и пытаясь увести от двери. Она не поддаётся. – Ты можешь просто остаться там, и я возьму тебя у двери.
Она смотрит на меня с осторожным любопытством.
– Я должна идти, – говорит она.
Я киваю и обнимаю ее за талию.
– Хорошо, – бормочу я перед тем, как поцеловать ее нежно, долго и сладко. – Но ты вернешься сюда завтра. Или я приду за тобой. В любом случае, повезёт нам обоим.
– Ох уж эти твои намеки, – поддразнивает она.
– Ты и твоя сладкая киска, – говорю я в ответ, ее глаза расширяются. Деликатный румянец появляется на щеках. – Годится для намёка?
– Тогда увидимся завтра.
– Напиши мне, позвони, отправь письмо, – говорю я. – Просто, пожалуйста, покажись здесь.
– В плащике и обнаженной под ним?
Я снова стону и прижимаюсь членом к ее бедрам.
– Не делай этого со мной, – шепчу ей в шею.
– Я ничего не делаю, – говорит она, целуя меня в щеку, словно вдруг становясь целомудренной, и выходит за дверь.
Она закрывается за ней, и я смотрю на неё, ощущая чувство потери и похоти, как ничто другое.
Винтер лает за моей спиной.
– Знаю, – говорю ему. – Я тоже уже скучаю по ней.
Глава 15
НАТАША
Бригс сказал, что мы начинаем с нуля.
В то время я не поверила ему. Я думала, стереть наше прошлое невозможно, и хотя это все еще верно, думаю, я знаю, что он имеет в виду.
С нуля означает новых нас, означает, что мы можем дышать, как вновь открытое вино. Разумеется, я думаю, что мы вдвоем немного осторожничаем, не крича с крыш о том, что мы вместе. Я все еще боюсь сказать Мелиссе (мне пришлось сказать ей, что я снова встречаюсь с Брэдли), Бригс осторожничает в колледже. Но все же все это, в некотором смысле, так ново.
Раньше у нас никогда не было шанса встречаться. Мы работали вместе, и это, ненадолго, стало чем-то большим. До того, как все исчезло. Но мы так и не смогли узнать друг друга так, как хотели.
После того, как мы занимались сексом – в его офисе, его квартире – мы провели неделю вместе в объятиях друг друга. Каждый раз, когда мне выпадал шанс, я приходила к нему. Иногда мы ходили на ужин или в паб, но большую часть времени он бессмысленно трахал меня, иногда в постели, иногда в гостиной. Практически везде, где не было собаки. Я знаю, мы потеряли не один год, и у меня нет никаких претензий, хотя порой я довольно чувствительна и хожу так, словно только что спрыгнула с лошади. В некотором роде так и есть. Он большой, и я все еще привыкаю к его размеру. Мне очень повезло, что он может возбудить меня, глядя на меня лишь своими развратными глазами.
Естественно, он занимает мои мысли и тогда, когда мы не сплетаемся вместе с необузданной похотью и пропитанной потом кожей. Он все, о чем я думаю, и я падаю обратно в кроличью нору, потерявшись в этом открытии новых нас, чувствуя, как, наконец, продвигаюсь вперед. На самом деле, мы не просто двигаемся, мы скачем, и я не могу держаться достаточно крепко.
Мелисса была подозрительной, и я, правда, не знаю почему. Может быть, она понимает, что я лгу о Брэдли, не знаю. Она сказала мне, что хочет познакомиться с ним, но я все время придумываю извинения, и понимаю, что не смогу делать так всегда. На самом деле, я не должна бояться, но в глубине души у меня есть мелочное чувство, что на данный момент что мне нужно держать все в секрете.
Тем не менее, я по-прежнему хожу с ней в магазин нижнего белья. Мне больше не нужен Губка Боб – он остаётся для удобных дней – и мне определенно нужен набор лифчиков и трусиков, которые зажгут сердце Бригса.
Конечно, я знаю, что он предпочел бы, чтобы я все время была голой, и почти не замечает, во что я одета, но все же. Это одна из самых приятных сторон свиданий – изо дня в день наряжаться для кого-то. Мне нравится выбирать из красного шелкового и черного кружевного нижнего белья, я люблю пользоваться специальными отшелушивающими средствами и лосьонами для тела, чтобы сделать каждую часть меня осязаемо мягкой, люблю надевать правильные наряды, наносить правильный макияж, делая все возможное, чтобы быть привлекательной для Бригса, насколько это возможно. Знаю, что ничто из этого не нужно – он никогда не смотрит на меня с таким обожанием, как тогда, когда на мне нет макияжа, а волосы в беспорядке – но этот процесс делает жизнь намного слаще.
И, если честно, все это делает происходящее гораздо более реальным. Иногда это все еще похоже на сон, и я должна ущипнуть себя во время лекции, когда мой ум начинает блуждать. Становится все труднее сосредоточиться на занятиях, и мои усилия идут коту под хвост, потому что мозг просто хочет сосредоточиться на нем, а мое тело жаждет его прикосновений так же, как жаждет воздуха, которым я дышу.
В пятницу он пишет мне во время урока и говорит, чтобы я приехал к трем, чтобы он похитил меня куда-то на несколько часов. Мне едва хватает времени, чтобы успеть домой и надеть новый лифчик и трусики, хотя эластичный пояс трусиков слишком сильно впивается в кожу, демонстрируя жирок. Я вздыхаю, делая пометку начать заниматься больше, затем включается другая часть моего мозга, говорящая мне не беспокоиться об этом. Если Бригса это не волнует, то и меня не должно.
К счастью, Мелиссы нет дома, чтоб донимать меня вопросами о том, куда я иду, поэтому я переодеваюсь, выбегаю из квартиры и мчусь к метро, в квартиру Бригса.
Звоню в домофон, и Бригс говорит мне оставаться внизу, что он сейчас спустится.
Я жду у входа в здание, глаза обращены к туристам, выстраивающимся в очередь, чтобы войти в Музей Шерлока Холмса. Затем его входная дверь распахивается, и он выходит с Винтером на поводке, собачья шерсть сверкает белым цветом на осеннем солнце.
Бригс ухмыляется, глядя на меня, глаза голубее, чем небо, выглядя, несомненно, стильно в темных джинсах, футболке и темно-сером жакете из хлопка. Серый шарф обернут вокруг шеи.
– А вот и моя женщина, – говорит он мне, быстро целуя. Винтер, как обычно, сует нос мне в промежность. Яблоко от яблони.
– Мы пойдем гулять? – радостно спрашиваю я, чувствуя себя намного легче и бодрее, когда он рядом.
– Поедем, покатаемся, – говорит он, надевая авиаторы. – У меня даже есть сигара. У тебя есть зажигалка?
Я быстро вытаскиваю одну из сумочки и машу ей перед ним.
– Конечно. На случай, если профессор Голубые глазки захочет покурить со мной сигару.
Он посылает мне хищную улыбку.
– А что если профессор Голубые глазки захочет бездумно трахнуть тебя?
Я поднимаю палец, чтобы он прервался, а затем достаю пачку презервативов.
– Он может бездумно трахнуть меня столько раз, сколько захочет.
– Молодчина, – говорит он, и мы поворачиваем за угол, где припаркован его «Астон Мартин».
– Не могу поверить, что он все ещё у тебя, – говорю я, пробегая рукой по чёрному складному верху, отделанному как новый, хотя он был сделан в 1978 году.
– Считай меня сентиментальным, – объясняет он, отпирая мою сторону и опуская сиденье, чтобы Винтер мог запрыгнуть назад. – Я редко использую ее, но подумал, что было бы неплохо прокатиться.
Полностью согласна. Я забираюсь в машину, и мы уезжаем, несясь через город, а затем на автостраду, направляясь, кто знает, в каком направлении. Мне все равно, куда мы едем, и я не спрашиваю. Радио играет старые песни, старый добрый соул, и ветер играет в моих волосах. Погода абсолютно идеальна для прогулки, и хотя в эти дни воздух прохладный, никогда раньше солнце не ощущалось так приятно на моем лице.
– Ну и как тебе наше свидание? – как бы между прочим спрашивает Бригс, ведя машину по A2.
– Свидание? – спрашиваю я, глядя на него.
Он пожимает плечами и посылает мне свою фирменную улыбку.
– Ну, я думал, что мы должны сделать все официально, разве нет? Весь этот секс здесь и там, да, мне это нравится, но... Имею в виду, что ж, прости, прозвучит немного старомодно, но ты мне очень нравишься, и я бы хотел, чтобы мы были, ну ты понимаешь... парой.
– Парой? – повторяю. Глупая я думала, что мы уже пара.
– Да. Сейчас я хочу сделать с тобой все как надо, – объясняет он. – Я собираюсь охмурить тебя.
Я смеюсь.
– Поверь, ты уже меня охмурил.
– Очень хорошо, – говорит он, кивая. Смотрит на меня. – Но ты знаешь, ты нечто волшебное, Наташа. Я собираюсь относиться к тебе так, как ты того заслуживаешь. Ты заслуживаешь, чтобы за тобой ухаживали, водили на свидания и всячески холили.
– И удовлетворяли, – добавляю я, чувствуя небольшое смущение от его заявлений. Не думаю, что раньше меня называли волшебством.
– И удовлетворяли, конечно, – признает он.
И любили, – добавляю про себя, но мой рот не смеет произнести эти слова. Для этого еще слишком рано, хотя чем дольше я с ним, тем больше втягиваюсь в этот пьянящий водоворот чувств, который едва могу описать. Не то чтобы я считаю, что заслуживаю его любви, но, черт возьми, я хочу этого больше всего на свете.
– Что ж, профессор Бригс, – говорю ему. – Не стесняйтесь накормить меня и поухаживать за мной, и делать все, что хотите. Я готова на все, что вы запланировали.
И что потом? – всплывает мысль в моей голове. – Куда все это приведет?
Но дело в том, что существует лишь один вариант. Мы начинаем с нуля, и мы можем «встречаться», но, насколько я могу судить, мы уже «всецело в этом».
Пару часов спустя мы оказываемся около приморского города Бродстейрс, прежде чем попадем на стоянку в месте под названием Ботани Бей.
– Бывала здесь раньше? – спрашивает Бригс, когда я смотрю в окно на широкий песчаный пляж за зарослями водорослей.
– Никогда, – говорю ему. – Я едва ли бывала на побережье. Только Брайтон.
– Я тоже не был здесь, – говорит он. – Я честно отметил один из этих пунктов на карте дома. Ну, потом погуглил, и оставил эту мысль. Но подумал, что это может быть весело.
Мы выбираемся из машины, Винтер остается на заднем сиденье, и Бригс открывает багажник, вынимая корзину для пикника. На мгновение я вспоминаю то время, когда пыталась устроить соло-пикник в парке на Принсес-стрит, и как была влюблена и как сильно хотела, чтобы он был со мной. Я также вспоминаю, как он, Хэймиш и Миранда прошли мимо, казалось бы, такие счастливы, и воспоминания, вроде как, убивают меня, когда я стою и смотрю на него.
Словно произошел взрыв, и пыль оседает, и я поражена, увидев, что мы все еще живы.
– Ты в порядке? – спрашивает он, закрывая багажник и ставя корзину на землю.
Я киваю, пытаясь сглотнуть. Быстро двигаю плечами, как бы смахивая стыд и печаль. Но даже при том, что я не могу видеть его глаза за очками, я знаю, как хорошо он умеет читать меня.
– Нам стоит вернуться? – тихо спрашивает он, и я слышу боль в его голосе.
– Нет, – быстро говорю я. – Нет, я в порядке. Правда. Я просто... кое что вспомнила.
Он резко кивает.
– Ага. Знаешь, ты можешь сказать мне.
– Знаю. Все отлично. Это ничего, – последнее, чего я хочу – убить настроение.
Несколько мгновений он смотрит на меня, брови сведены вместе.
– Хорошо. Хочешь взять Винтера, а я понесу все это?
Я киваю, благодарная за отвлечение. Сажаю Винтера на поводок, и мы идем вниз по песчаной тропе между колышущейся травой, пока не оказываемся на пляже. Здесь как-то странно пусто и заброшено, нет ни пирса, ни тропинки, даже ни одного кафе, и никого не видно, хотя уверена, летом будет совсем другая история.
– Все лишь для нас, – комментирует Бригс, когда мы прогуливаемся до самого конца пляжа, где из моря выступают гигантские белые скалы. Несколько меловых скал стоят в одиночестве, как белые солдаты, выходящие на песок, и, когда случается отлив, кажется, словно вы можете блуждать между ними.
Но мы останавливаемся ближе к дюнам, и Бригс раскладывает вещи. Я снимаю Винтера с поводка, потому что вокруг никого нет, и он тут же начинает бегать вокруг, гоняясь за чайками.
– С ним все будет в порядке, – говорит Бригс, вынимая сигару. Я быстро бросаю ему «Зиппо», и он зажигает ее, делая длинную затяжку. – Садись, – приказывает он уголком рта.
Я сажусь на клетчатый плед, который он вытащил, и смотрю на море, а Винтер теперь играет в волнах и подбрасывает водоросли в воздух. Солнце низко позади нас, и ветер становится прохладнее, воздух пахнет морем и солью. Я глубоко вдыхаю, пытаясь получить некоторую ясность.
Мне ненавистно то, что наше прошлое почти способно заставить меня упасть на колени, и меня раздражает то, сколько мне нужно времени, чтобы избавиться от чувства вины. Мой терапевт говорил мне, что я хотела держаться за это чувство, потому что думала, что заслужила его, и через какое-то время это просто вошло в привычку.
Бригс молча делает затяжку, а затем передает сигару мне. Я немного колеблюсь перед тем, как принять ее, решая, что она поможет мне расслабиться. А Бригс открывает Шираз и наливает в два пластиковых стаканчика.
– Знаю, ты не хочешь говорить об этом, – мягко говорит Бригс, ставя стаканчик рядом со мной. – Но... я просто хочу, чтоб ты знала, ты не должна ничего скрывать от меня. Не думай, что тебе это нужно. Не думай, что я не пойму.
– Знаю, – говорю со вздохом, прежде чем поднести сигару ко рту, на секунду задерживая дым на языке, прежде чем позволить ему выплыть из моих уст.
– Расскажи мне о своем времени во Франции, – просто говорит он.
Недоверчиво смотрю на него, убирая сигару.
– Ты имеешь в виду все последние четыре года?
Он снимает очки и прячет их в карман куртки.
– Да, – говорит он, глаза ищут мои. – До того, как ты приехала сюда.
Я качаю головой и быстро отпиваю немного красного вина.
– Ты не хочешь это знать. Это не счастливая история.
– Но это твоя история. Я хочу ее знать, Наташа. И я расскажу тебе свою.
Я пью больше вина, не уверенная, что тоже хочу услышать эту историю. Опять же, это Бригс, и он обнажает передо мной душу. Как я могу не взять от него все?
Когда я ничего не говорю, он продолжает:
– После того как они умерли, у нас, конечно же, были похороны. Я увидел людей, которых не видел годами. Это была действительно красивая церемония. Очевидно, тогда я не был способен оценить это. Как такое возможно, так ведь? Но сейчас, оглядываясь назад, это действительно было справедливо по отношению к Хэймишу и Миранде. Заметь, мне потребовались годы, чтобы научиться размышлять об этом с грустью и ничего больше, – он делает глубокий вдох. – В любом случае, я... что ж. Я потерял себя. Полностью. И до сих пор не знаю, почему не лежу на кухонном полу, поглощенный чудовищностью всего этого, понимаешь? Я действительно не думал, что смогу выбраться. Меня все еще удивляет, что я здесь.
Некоторое время он жуёт губу, глаза мучительно блестят, прежде чем снова затягивается сигарой.
– Знаешь, я пытался убить себя.
Мое сердце бьется о грудь, ему больно.
– Что? – спрашиваю я в тихом недоверии.
– Да, – медленно говорит он. – Полагаю, должен сказать, что это была попытка. Врачи прописали мне снотворное. Я принял слишком много. Я знал, что делаю. Проснулся на полпути к ванной в луже рвоты. И знаешь, что я почувствовал? Сначала облегчение, что это не сработало, что я жив. Но потом гребаная боль... это так тяжело. Именно от этого я и пытался убежать. – Он выдыхает. – Я никогда не пытался сделать это снова, но... я часто думаю об этом. Что, если бы тогда мне все же удалось?
– Мне очень жаль, – тихо вскрикиваю я, кладя руку на его. Моя душа плачет о нем, вина снова одолевает меня.
Он смотрит на меня твердым взглядом.
– Не извиняйся, Наташа. Они умерли. И это не зависело от тебя. Не зависело от нас. Я учусь понимать это и отделять чувства.
Он заставляет все казаться таким легким, но по его нахмуренному лбу я знаю, все совсем не так.
– Но, – продолжает он, – я не сразу смог вытащить себя из того состояния. Я потерял работу в университете. Потерял большинство друзей. Самоубийство не сработало, но в некотором смысле я все еще пытался сделать себя как можно более мертвым. Я почти не ел. Еле-еле спал. Я был едва жив. Ты бы меня не узнала. Я был просто... призраком.
Я смотрю на него с открытым ртом, страдая за него. Страдая за себя. Раны все еще слишком свежи и новы.
– И я.
– Так расскажи мне, – говорит он, передавая мне сигару. Он смотрит на меня, как на головоломку, которую пытается собрать. – Как ты справилась со всем?
Я верчу сигару в руках, делая глубокий вдох. Не уверена, что готова говорить об этом, но если я не буду готова к Бригсу теперь, не буду готова никогда.
– Я думаю... трудно говорить об этом. Не потому, что я боюсь, или мне слишком больно, хотя мне больно, и я боюсь. Просто у меня были две вещи, соревнующиеся за мое горе. Вина за их смерть...
– Хотел бы я никогда не говорить тебе те вещи, – задыхаясь, быстро говорит он. – Не было и дня, когда я бы не пожалел об этом, о том, что возложил вину на тебя. Я был…
– Ты был в шоке и тебе было больно.
– Что не извиняет меня.
– Не надо искать еще один повод для вины, – говорю ему. – Это не оправдание, это просто правда. Я не виню тебя. Я бы, вероятно, сказала то же самое, сошла бы с ума от горя. Набросилась бы на любого. Просто ты... ты, твою мать, Бригс, разбил мне сердце. Ты дал мне вину и разломал меня на две части. Я умирала от обоих.
Его адамово яблоко подпрыгивает в горле, когда он с трудом сглатывает.
– Мне очень жаль, – говорит он хрипло.
– Нам обоим жаль, Бригс, – говорю ему. – Вот почему я не хочу, чтобы мы говорили об этом больше, чем должны. Мы облажались. Полностью испоганили все.
Он вздыхает и смотрит на море.
– Да.
– Так или иначе, – говорю я, спустя несколько мгновений, быстро затягиваясь сигарой, чувствуя, как гудят губы. – Я бросила учебу и поехала во Францию. Мой отец оказался единственным человеком, к которому я могла поехать, понимаешь? Мама в Лос-Анджелесе не стала бы возиться со мной. Она все еще едва ли общается со мной, и я тоже перестала пытаться. Но мой отец, я знала, он поможет мне. И знаешь, что? Он так и сделал. Я поехала в Марсель и жила с ним и его девушкой, пыталась снова жить. Выучила французский. Получила работу по уборке лодок на лето. Я даже пошла к терапевту, французу, и все. Были лекарства и много неудач. Время от времени у меня случаются панические атаки. Но пусть медленно, но я вытащила себя из ямы. И... я сделала все, чтобы не думать о тебе.
Он, нахмурившись, смотрит на меня.
– Ты, – объясняю я, – был моей погибелью. В конце концов, я смогла жить, не думая о смерти, не обвиняя себя. Но ты... ты был чем-то, что я вытолкнула из головы. И это сработало. Я двинулась дальше.
– Пока не увидела меня, – тихо говорит он.
– Пока не увидела тебя, – говорю ему.
– Ну, – говорит он с тяжелым вздохом. – Худшее свидание, какое только может быть, да?
Не могу не улыбнуться.
– Отчасти. Но я с тобой. Ты стоишь всего этого.
– Даже если я мужчина, который разрушил тебя?
Я оборачиваю руки вокруг него.
– Я не хотела бы быть разрушенной кем-то кроме тебя.
– Спасибо, – говорит он.
– Я серьезно. Бригс, ты уничтожил меня. Но ты снова собрал меня воедино. Если бы я не нашла тебя снова... Не знаю, почувствовала бы ли я когда-нибудь то, что чувствую прямо сейчас.
– Проживая снова плохие воспоминания?
– Нет, – мягко говорю я. Прочищаю горло, чувствуя слишком много эмоций, циркулирующих вокруг. – Я счастлива, – делаю паузу, пытаясь объяснить. – Звучит слишком просто, я знаю, но...
– Я тоже счастлив, – говорит он, быстро улыбаясь мне. – Я точно знаю, что ты имеешь в виду. Это не просто, Наташа. Это все.
Он наливает больше вина в наши стаканчики и поднимает свой.
– За нас. За все.
– За все.
Мы пьем. Курим. Я прислоняюсь к его плечу и смотрю, как Винтер играет с волнами. Мы разговариваем. Я рассказываю ему о своих планах после выпуска, о том, что хотела бы начать писать сценарии и, вероятно, вообще не использовать свою степень, он рассказывает мне об идеях для будущих книг. Мы обсуждаем фильмы. Обсуждаем актеров. Обсуждаем Европу и каникулы и французов. Мы обсуждаем профессора Ирвинга и то, насколько мы оба не любим его, и обсуждаем бармена Макса. Мы даже обсуждаем иностранцев, мельком, когда пытаемся найти лучший иностранный фильм (его – «Прометей», мой – «Чужие»).
В конце концов, солнце садится, и мы гуляем по пляжу в лавандовых сумерках. Сплетаемся между меловыми гигантами белого цвета, и я падаю на колени, беря его в рот и заставляя кончить прямо там, на пляже.
– Хорошее свидание, – говорит он, когда мы возвращаемся к машине.
– Хорошее свидание, – соглашаюсь я.
Мы забираемся внутрь и устремляемся обратно к огням Лондона.
Глава 16
НАТАША
Лондон
Четыре года назад
– Все еще ничего не слышала от него, да? – спрашивает Мелисса, когда мы садимся за стол, в руках по пинте пива. Я едва ли ела на неделе, поэтому пинта Гиннеса это максимум, что я могу проглотить. Просто невозможно есть, когда живот крутит от нервов, а сердце искрится, как только что зажженный фейерверк. С тех пор, как Бригс сказал мне, что любит, моя жизнь самым великолепным, непослушным образом перевернулась с ног на голову.
