Текст книги "Некромантия и помидоры (СИ)"

Автор книги: Карина Демина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 15

Часть 15 О родителях и правильном подходе к выбору профессии

Рагнар и вправду пришёл не один.

Лес изменился. Он тоже слушал ведьму. И слышал. И не считал её врагом. Лес тянул к ведьме колючие лапы елей и заботливо предупредил о гостях хрустнувшей веткой.

– Видишь, а ведь до полуночи ещё есть время, – Эмма Константиновна повернулась на звук.

– Почему полночь?

– Не знаю. Как-то повелось, что ли, что действительно важные ритуалы привязывают ко времени. А я не то, чтобы так уж держусь за старые обычаи, но некоторые привычки сложно изжить. Доброй ночи, детонька…

Ведьма расправила плечи.

– Доброй, – ответила Хиль, выходя из тени. – Вы б ещё поглубже куда забрались. Я вон, пока шла, в крапиву влезла. Видите, – она показала руку, на которой проступила россыпь волдырей. – Между прочим, жжётся.

– Не тебе с твоей кровью на крапиву жаловаться, – Эмма Константиновна не прониклась. – Что мешало заговорить?

– Не знаю. Не подумала.

– А дядюшка твой где? Или решился-таки тебя одну отпустить?

– Здесь, – Рагнар вышел с другой стороны. И о нём лес не сказал ни слова. Он просто появился, словно соткавшись из теней. Выглядел бы он грозно, во всяком случае секира в руке намекала, что намерения у него самые что ни на есть серьёзные. Правда, Вишня в другой руке несколько сглаживала ситуацию, что ли? Кто ходит воевать с собачкой? Вишня устроилась на сгибе руки и чёрные бусинки глаз поблескивали. А вот шерсть на ушах успела немного сваляться. Стало быть, умертвие или нет, но ухаживать за нею надо.

Но Эмму Константиновну появление Рагнара ничуть не испугало.

– Стало быть, все в сборе. Замечательно. Что ж, тогда и вправду, к чему нам полночь? Итак… Хильгрид из рода Огня, ты готова заключить сделку?

Прозвучало на диво торжественно.

– Готова. Но всё равно не понимаю.

– Чего?

– Зачем в такую глушь переться-то? Но ладно, вы, ведьмы, порой совершенно иррациональны. Возможно, это прямое следствие влияния дара, который воздействует не на высшую нервную систему, но исподволь, меняя гормональный фон. Примитивным, так сказать образом.

– На меня не смотри, – сказал Рагнар ведьме. – Это они в университете учат. Давно хотел посмотреть, чему там учат.

– Судя по всему, ничему хорошему, – Эмма Константиновна махнула рукой. – От этого вашего высшего образования одни проблемы. Не важно. Итак, ты…

– Нет, сперва ты, – Хиль подошла к спящим детям. – Ты обещала снять путы с её души. Так что давай.

Вишня вывернулась из рук и, плюхнувшись на землю, тоже подбежала, ткнулась носом в ухо Алексу и тихонько заскулила.

– Нежить тут явно лишняя, – поморщилась ведьма. – Зачем ты её сюда приволок?

– Сама увязалась, – сказал Рагнар, наблюдая, как Вишня, пыхтя и повизгивая, ввинчивается между сплетённых детских рук.

Ведьма приблизилась.

– Погоди… – Хиль положила одну руку на макушку Алексу, вторую – на Сашкину. – Я их разбужу.

– Зачем?

– А как понять, что ты снова не обманешь?

– Я клятву дам.

– Пусть разбудит, – возразила Зинаида. – Ты сама говорила, что клятвы ненадёжны.

Эмма Константиновна поморщилась, но махнула рукой, дозволяя. И тотчас, вздохнул, потянулся Алекс…

Нити судьбы.

Рагнар, пожалуй, впервые в жизни увидел их, тончайшие, пронизывающие пространство. Они рождались где-то вовне, куда не след заглядывать человеческому разуму, и уходили, сплетаясь друг с другом, и тотчас распадаясь, чтобы коснуться другой. Порой осторожно или вот, жадно, прирастая, слипаясь в одно целое. Или путаясь узлом, в который втягивались и другие.

Видела ли Веёльви их так?

Рагнар мог бы представить, как она, рождённая иным миром, сидит на старом камне и тянет эти нити из ниоткуда, сплетая новый узор.

Ровный.

Красивый.

И в нём нежить заглянула в глаза лежащей девочке. А мальчишка сел, затряс головой, вырываясь из колдовского сна.

– Мам…

Голос его заставил ведьму вздрогнуть. И не изменить решения. Её нить была выткана давно. Вот она снимает с шеи цепочку. Чёрная капля камня-подвески покачивается, закручиваясь вправо и влево. Руки поднимаются, и губы шевелятся, произнося слово. Одно-единственное из тысячи тысяч, которое само по себе и замок, и ключ.

Воздух между пальцами дрожит. И вспыхивает белым пламенем, а камень рассыпается прахом. Но одновременно тоненько взвизгивает Вишня, и Александра издаёт низкий урчащий звук.

А потом садится.

– Вот и всё, – ведьма стряхивает с пальцев остатки волшебства.

– Саша… – Зинаида бросилась к дочери. – Саша… Саша, ты меня видишь?

– Подожди, – Рагнар опустился на мох с другой стороны. Ведьмины огоньки мерцали, создавая завесу, что укроет их от посторонних взглядов. – Позволь мне. Александра. Ты меня видишь?

– Р-р-ру, – донеслось сдавленное.

– Не спеши. Всё так же просто. Ты уже один раз это делала. Нащупай нить и потяни.

Вишня дёрнулась и затихла, но Рагнар вовремя подхватил, не позволив её разорваться. Существо, конечно, напрочь бесполезное, но дети к нему привязаны.

Да и заслужила.

– Вот так, потихоньку. Используй мою силу.

Она теперь перетекала в человеческое тело, утягивая следом и душу, разделяя их, сплетённые когда-то неумелою рукой. С нитями всегда так, чем их больше, тем крепче и надёжней пряжа. Рагнар аккуратно подкорректировал поток.

– Не дави. Она твоя. Ты её создала, поэтому просто обозначь волю. Требование. И отделяй себя. И брата. Теперь уже можно.

– Что ж, – ведьма протянула руки к Хиль. – Я своё слово сдержала. Теперь твоя очередь.

– Моя…

– Он-на… – Сашка с трудом разжала губы. – Он-на…

– Хочет обмануть, – произнёс Алекс шёпотом. – Ей нельзя верить!

– Дар! – голос ведьмы звучал громко. – Отдай мне!

– Держи, – Хиль перехватила руки ведьмы за запястья. И сдавила их. – Только учти. Отдать я отдам, а вот сумеешь ли справиться – это уже не от меня зависит.

Слово её утонуло в гуле пламени.

Огонь бывает разным.

Один живёт в очаге и наполняет теплом жилище. Другой ворчит, ворочается в железной пещере горна, с жадностью вгрызаясь в злое железо, чтобы ему отдать силы. Третий падает с небес на крыльях огненных птиц. И тогда вспыхивают леса.

Поля.

Огонь многолик. Но до людей и ему далеко.

Это пламя было белым.

И синим.

И рыжим, что лисья шуба. Оно подалось к ведьме, оплетая её руки живыми лозами. И поползло выше, к плечам. Оно вошло в тело, и ведьма стиснула зубы, вбирая эту силу. И пламя покорилось, потекло, наполняя тело её, словно сосуд.

Медленно.

– Она же… – произнесла Сашка. – Она же сейчас всех…

– Убей, – приказ прозвучал сухо, ломко. – Сейчас.

Когда-то Зинаида мечтала попасть в сказку. Конечно, принцессой. И чтоб её спас прекрасный принц. Что ж, желание, можно сказать, исполнилось, только жизнь его слегка подкорректировала.

Принцесса из неё так себе.

Принц… ну, тоже, можно сказать, на любителя. А вот злая ведьма в наличии. И волшебство всамделишнее.

– Убей, – этот голос заставил оцепенеть. Он напрочь лишил самой возможности двигаться. И дышать-то получалось с трудом, через раз, потому что воздух сделался вдруг вязким, тягучим, что сироп.

В этом воздухе замерла Хиль.

И огненные ленты, из которых за спиной Хиль сплелись крылья, пусть и начавшие рассыпаться. Искры из них.

И Сашка, приоткрывшая губы.

Алекс, начавший разворачиваться, одновременно выбрасывая руку с зажатым в ней камнем. Скалящаяся Вишня.

Рагнар.

И только ведьма медленно потянула руки к себе, а с ними и живое пламя.

Нет, не только.

Тумилин.

Он вдруг сел, резко, словно вынырнув из кошмара.

Что за…

– Убей, – губы ведьмы шевельнулись. И пусть в этом вязком воздухе и звуки замирали, но Зинаида поняла.

Не только она.

Тумилин нахмурился, как бывало, когда он никак не мог выбрать галстук. С ним случалось замирать у шкафа, в непонятной растерянности, в нерешительности, которая порой длилась и длилась. И даже губа дёрнулась знакомо, выдавая раздражение. Рука его нырнула в нагрудный карман.

– Убей! – теперь крик ведьмы смял и воздух. – Я не удержу долго! Давай же… выпускай… его… давай…

Воздух стал ещё плотнее.

Но теперь Зинаида видела его. И то, что изменило его. Всю паутину, что проросла по поляне, соединяя каждую каплю рожденного ведьмой света, с нею же.

Безобидный фокус?

Огоньки для красоты и освещения?

Как бы не так!

Тумилин медленно, явно нехотя, вытащил из кармана… часы? Старинные, с виду. Правда, слегка смятые, и потускневшие, но в них, внутри, что-то жило.

Что-то…

– Ну же! – крик ведьмы оглушил, а нити задрожали и начали рваться.

Одна за другой.

Одна…

И Зинаида вдохнула. А потом и выдохнула. И потянулась, поднимая руку, которая вдруг сделалась такой тяжёлой. Но она стиснула зубы. Пальцы зацепились за ведьмины нити и те треснули, правда, стало больно, но это тоже на пользу.

Боль заставила продолжить.

Вцепиться в нити. Смять их. Дёрнуть, разрывая связи между Тумилиным и его больной на всю голову матушкой. И он застыл. Зинаида слышала дыхание. Тяжелое. Судорожное даже. Лицо его налилось кровью. Губы сомкнулись. Голова повернулась в сторону детей.

– Н-нет… – пальцы разжались и часы упали на мох. – Я… б-больше… н-не… не буду!

– Вот и замечательно! – радостный голос Хиль взорвал тишину.

И ведьма заорала.

Дикий нечеловеческий крик её заставил паутину сжаться. Нити рванули и, казалось, сам мир затрещал. Они же, разорванные, устремились к той, что сотворила их, оплетая человеческое пока тело, превращая его в… нечто?

Зинаида слышала и хруст.

Скрип.

Скрежет, какой-то сухой, неприятный.

А ещё видела как стремительно вытягиваются пальцы ведьмы, и уже не они, но изогнутые, что клыки, конечности насекомовидной твари ложатся на плечи Хиль. А следом за пальцами тянутся, изгибаясь, и плечи. И торс поднимается, вознесённый над землёй двумя парами суставчатых изогнутых лап.

Чтоб тебя…

Потянуло перекреститься и поплевать через левое плечо.

– Тумилин… – Зинаида оглянулась. – Она… что она такое?!

Тварь, в которой от человеческого осталось не больше, чем ничего, потянула Хиль к пасти. И огненные ленты устремились в неё, словно это существо пило огонь.

Пило и не могло напиться.

– Я разрываю договор, – спокойно произнесла Хиль.

И пламя замерло.

Оно дрожало бело-голубым маревом, и Зинаида даже на расстоянии ощущала жар, исходящий от него. А ещё – странное нечеловеческое какое-то спокойствие Хиль.

Ей бы кричать.

Звать на помощь. А она вот стоит, и руку на плечо положила, прижимая конечность уродливого существа, которым стала ведьма. Будто опасается, что оно сбежит.

– Ты снова пыталась всех обмануть. А обманывать нехорошо!

Огненные крылья затрепетали.

А у самого лица Хиль щёлкнули жвалы.

– Но если подумать, то так даже лучше. Меня учили, что в каждой ситуации надо искать что-то хорошее…

Хиль отпустила тварь.

А руку сунула за спину.

– Зато теперь я могу тебя убить! – Зинаида не поняла, откуда появился клинок. И даже сперва не поняла, что это именно клинок. Просто Хиль взмахнула рукой. И продолжением этой руки стала серебряная лента. – И это тоже хорошо!

Она не двигалась.

Танцевала.

Умудряясь скользить между нитей, которые ещё оставались в воздухе.

Взмах.

И кусок конечности падает на мох, чтобы тотчас вспыхнуть, потому что и огонь желает получить своё. Второй. И тварь визжит да так, что закладывает уши.

Третий.

Голова у неё круглая, с выпуклыми глазами. И катится, катится… а тело, рассечённое надвое, некоторое время стоит.

Да уж. Пожалуй, о сказках Зинаида больше мечтать не станет. Ну их. Потом сплошная психологическая травма.

Но в обморок она всё-таки не упала.

Тварь умерла.

Странное ощущение. Вот она была. И с ней была цель жить дальше. Нет, только она, но ведь и эта тоже. А теперь ведьмы нет.

И цели, выходит, нет?

Хиль тоже вон выросла. Ещё год или два, и Рагнар ей станет совсем не нужен. И опять же, он знал об этом с самого начала, но почему-то знать – одно, а понять – другое. Теперь вот и понял.

И что дальше?

Впору постучать в дверь, в ту, которая отделяет мир людей от владений древней Веёльви. Принять из рук её кубок с мёдом забвения и уйти…

Он головой затряс, до того притягательной показалась вдруг мысль. Это всё ведьмины чары. Остаточные. Огоньки её силы медленно таяли, а вот огненные крылья Хиль не спешили сворачиваться. Напротив, истинное пламя, едва не смешившее носителя, замерло, словно раздумывая. Первозданная сила выбралась из тела существа, в котором по-прежнему не было ничего человеческого, вернувшись к Хиль.

– Дядя, – голос её прозвучал очень жалобно. – Я... Дядя, я не могу его убрать!

– Спокойно.

Мысли о том, чтобы уйти, моментально исчезли.

– Дыши. Вдох и выдох.

– Дядя, это не от нервов, – Хиль поглядела на него с упрёком. – Просто оно не хочет.

Огненные ленты, складывая узор из острых перьев. И отзываясь на него, заныла печать рода.

– Я не очень ему подхожу, – Хиль опустила клинок, на котором цвели знакомые узоры. – И мой дар тоже мешает. В одном теле с двумя дарами тесновато. Вот и спорят друг с другом. Ему нужен свой носитель. И...

Крылья взметнулись, чтобы почти коснуться кончиками над головой Хиль, рождая огненную сине-белую дугу. Заискрило. Запахло пламенем и кузницей, раскалённым железом и разогретой до предела кожей.

– Дядя, если я его не отпущу, то... то будет плохо. Всем.

Рагнар сразу поверил. С истинными стихиями не шутят.

– А если отпустишь?

– Огонь… – Хиль повернулась. И её лицо светилось изнутри. – Он сделал выбор. Алекс, а ты не хотел бы стать магом?

– Я?! – глаза мальчишки загорелись. – Я и магом?!

– Погоди, – Рагнар перехватил его. – Это не так просто. Во-первых, огонь – капризная стихия. И будет больно.

– Очень, – подтвердила Хиль.

Коса её распалась без ленты, и пряди теперь поднимались, вплетаясь меж огненных змей.

– Во-вторых, тебе придётся уйти. Ни ты, ни твой дар не сможете существовать в этом мире. Да и не только в этом. Когда дар хранят несколько человек, свободы легче. Можно отдать ношу кому-то и отправиться путешествовать. Потом, конечно, вернуться, он призовёт тебя, но всё одно это не так. А сейчас, пока огонь будет лишь твоим, он привяжет тебя к кузнице и горнам. Понимаешь?

Алекс кивнул.

– Алекс, – Зинаида шагнула было к нему, но Сашка удержала её за руку. Она сказала тихо, почти шёпотом:

– Нет. Он сам. Его выбор.

– Я… Согласен, – Алекс сглотнул. – Мам, ты не бойся. Он не причинит вреда. Он обещает.

То есть, мальчишка слышит?

Чужого рода, чужой крови, но слышит предвечное пламя?? Как это вообще возможно?

– И он хороший. Ему просто действительно тесно. А ещё он знает, что Хиль хочет уйти. Не совсем, нет, – Алекс протянул руки и огненные крылья изогнулись, чтобы коснуться его пальцев. – Просто она там жила долго-долго. И нигде кроме. А мир большой. И ей хочется посмотреть его. Их. Разные.

– Прости, дядя, – Хиль смутилась. – Я не хотела тебя волновать.

Огонь слышит. Огонь хочет её отпустить.

Если даже предвечное пламя готово, то Рагнару ли противиться?

– Он знает, что если не отпустить, то её искра, искра души, погаснет. Так он говорит. Я не очень понял, но, главное, что он потом её примет, если она захочет. Или не её, а кровь… в общем, это просто, чтобы понять, кто и как.

Он выдохнул. Обернулся на Зинаиду и с такой, детской, виноватой улыбкой, спросил:

– Мам, а помнишь, ты обещала, что когда я вырасту, то стану тем, кем захочу?

Пламя обвило запястья и руки мальчишки стали красны.

– Я понял, кем хочу быть! Магом!

Оно взметнулось, осыпая искрами лес. И охнула Зинаида. Нервно затявкала Вишня, и голос её тонкий заглушило пламя. Оно не ревело – урчало, сытым довольным зверем. Змеем крылатым, что обвивал фигурку мальчишки. И перья топорщились, покачивались, рассыпая искры. А те таяли, так и не коснувшись земли.

Дети, конечно, порой выбирают странные профессии. Было время, когда сама Зинаида мечтала стать землекопом. Причём этот факт она помнила совершенно точно, как и то, что желание появилось после мультика, того, где решалась задачка.

Ей просто слово понравилось.

Послышалось в нём нечто такое, загадочное.

Но магом… магом она быть не мечтала. И надо бы что-то сказать, возразить, запретить, в конце-то концов. Мать она или нет?

Мать.

И потому прекрасно понимает, что в данном случае запрещать бессмысленно. И поздно. И остаётся, что смотреть, как пламя охватывает фигурку Алекса. И держаться, чтобы не заорать от ужаса, потому что вдруг да её крик что-то сломает?

Нарушит?

И потому Зинаида впивается зубами в кулак, чтобы заткнуть рот. И смотрит, смотрит.

Он действительно живой, этот огонь. Кольца его падают на Алекса, и ниже, и обнимают, сдавливают. Но не сжигают? Должны были бы. Ведь Зинаида и на расстоянии жар ощущает.

Алекс же поднял руки.

И повинуясь жесту раскрылись за ними полупрозрачные крылья, и воздух задрожал жарким маревом.

– Не шали, – сказала Хиль, погрозив пальцем.

– Ага…

Крылья легли на плечи рыже-жёлтым меховым плащом. А потом исчезли.

– А-апчхи! – сказал Алекс и нос потёр. – Ух! Круть!

– Уши оборву, – Зинаида решила всё-таки проявить родительскую сознательность, хотя, как она осознавала, несколько запоздалую. – Так нельзя, Алекс!

– Ну ма-а-ам… он очень просил! – Алекс склонил голову на бок. В волосах его мелькали искорки, а глаза слабо светились.

Что ж, вопрос с переездом, пожалуй, можно было считать решённым. Здесь Алексу оставаться нельзя. Он ведь не удержится. Там, в школе. Слишком велико будет искушение.

И что скажет классная, если вдруг Алекс вспыхнет?

Или вот пожар… он может пожар устроить?

Чтоб…

– Потом поговорим, – Зинаида продолжала хмуриться. – Дома. Здесь не место и вообще…

Рагнар поднял часы, которые выронил Тумилин.

– Осторожно, – голос Тумилина был сиплым и треснутым. – Эта вещь опасна.

– Понимаю. Идём. Здесь и вправду не место.

Странно, но возражать Тумилин не стал. Он перевернулся на четвереньки, а потом уже и поднялся, медленно, тяжко, будто всё ещё не способен был отойти ото сна. А когда Зинаида подала руку, покачал головой:

– Не стоит. Я не уверен, что сам безопасен. Что она… она могла использовать, ну… на всякий случай… поэтому, если вдруг я упаду и начну помирать в муках… или превращаться вот… в общем, не надо спасать. Ладно?

– Не буду, – с почти чистой совестью пообещала Зинаида.

– Добью, – Рагнар присоединился к слову. И его обещание прозвучало куда более искренно.

– С-спасибо… но… что с ней? – Тумилин старательно не смотрел в сторону останков. – Если кто-то это найдёт… будут вопросы. Надо как-то… з-закопать?

Он согнулся в приступе рвоты.

– И-извините.

– Я могу сжечь! – предложил Алекс. – И пепла не останется!

– И леса в том числе, – ворчливый голос бабы Тони донёсся из-за кустов. – Ишь, хитрые… не вы сажали, не вы растили, а жечь – так первые!

Кусты расступились, впуская бабу Тоню, ту, прежнюю, из старых, казавшихся ненастоящими, воспоминаний, с тёмным землистым лицом, на котором ярко горели зеленью глаза.

Белые волосы.

Странный наряд. И клюка, которая превратилась в изогнутый посох.

– Ух ты! Баб Тоня, а вы… вы такая! – Алекс подпрыгнул. – Ух! А вы кто?

– Я – кто надо, – проворчала она и посохом махнула. – Идите уже. А ты…

Она подошла к Тумилину, чтобы, вцепившись в щёки, сдавить их. Повернула голову влево. Вправо.

– Дурак, – вердикт был однозначен. – Но не сказать, чтоб сильно дурнее прочих… просто крепко замороченный. Погодь.

Баба Тоня отпустила его, но ровно за тем, чтобы легонечко стукнуть по лбу клюкой. От удара этого Тумилин рухнул на землю. Да так и остался лежать неподвижно.

– Что с ним?

– Жалостливая… – баба Тоня покачала головой. – Ничего страшного. Чутка мозги на место встанут, а то столько годочков тварь кормить, оно любому не на пользу. Так, головою помается пару деньков, потом, глядишь, и пройдёт.

Оптимистично.

– Чего смотрите? Взяли и понесли. Давайте. Мне ещё лес удобрять… яблоньку вот, а то давно растёт. Оголодала, бедненькая.

– Вы… собираетесь яблоню… этим? – Зинаида взглядом указала на тело.

– А чем же ещё? – притворно удивилась баба Тоня. – Вспоминай уже, чему учила. Давай, давай, не кривись. Землица всё примет, да не всё в ней оставить можно. А здешняя ещё и дремлет, мало в ней нужного. Вот и приходится выкручиваться. Но это не для детей.

– С-спасибо, – Сашка, которая стояла рядом с Зинаидой, сделала шаг. Осторожно, и не рискуя выпускать руку Зинаиды. – Это ж вы… п-помогли. Ваша…

Она сунула руку в волосы, вытянув из них тонкую красную нить. Такую детям на руку от сглаза цепляют.

– Вы… сказали тогда… чтобы я привязала, когда захочу спрятаться. Я не поверила. А потом… потом вот… спасибо.

– Не за что, – баба Тоня махнула рукой. – И себе оставь. Подарок. Идите уже. А то ж лето. Ночи короткие, ещё понаедет кто с утра. А ты, здоровяк, помни предсказание.

И пальцем погрозила.

– Помню, – кивнул Рагнар и, со вздохом, поднял Тумилина, взвалил на плечо. – Спасибо, мудрейшая.

– Льстец. И бестолочь. Все вы такие…