Текст книги "Некромантия и помидоры (СИ)"

Автор книги: Карина Демина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

И руку подал.

Вежливый.

– Осторожно, тут корни торчат.

– То есть, она пытается обмануть тебя, а ты – её?

– Нет. Я обмануть не пытаюсь. Если бы она сдержала слово, я бы и её отпустил.

– И не искал бы?

– Нет.

– И мести… тебе ведь есть, за кого мстить.

– Есть, – согласился Рагнар. – Но я тут предсказание получил, а к таким вещам надо относиться серьёзно. Кроме того, я уже вырос из того возраста, когда считают, что месть должна быть совершена непременно собственной рукой.

Зинаида ничего не поняла.

– И что мы будем делать?

– Ждать.

– Чего?!

– Не знаю. Того, что произойдёт сегодня.

– Уверен, что произойдёт?

– Да. Она могла бы уйти сейчас. И она это знала, когда шла договариваться.

– И могла бы собрать пожитки, но вместо этого попросила отсрочку, – протянула Зинаида. Перстень лежал в кармане, он всё ещё был тёплым. И вовсе не потому, что она его согрела. Нет, он сам источал жар, как будто полежал на солнце. – До завтрашнего дня… и значит, сегодня?

– Сегодня.

– Рагнар, вот мне очень хочется тебя чем-нибудь стукнуть, – она не стала высвобождать руку. – А ещё наорать. Или сделать какую-нибудь пакость.

– Только не проклинай.

– То есть, стукнуть можно?

– Если тебе станет легче.

– Не станет. Я вообще против насилия. Хотя иногда, наверное, можно и исключение сделать. Не для тебя, но для неё… она ведь всю жизнь врала. И продолжает. И… и она действительно убила свою дочь?

– Вероятно.

– То есть, в этом ты ей веришь?

– Сложнее всего распознать ту ложь, которая почти правда. Мороженого хочешь?

Переход был резким. Зинаида даже споткнулась. Они о ведьмах говорили, о драме, а он тут с мороженым. И Рагнар пояснил.

– Просто мне вчера понравилось. Мой повар такого не делает. Он несколько, как бы это выразиться, старомоден. Но отлично готовит паштет из гусиной печени. И пирог с живыми дроздами.

Зинаида моргнула, попытавшись представить. Потом поинтересовалась:

– Зачем?

– Во времена его молодости это очень впечатляло гостей, когда пирог выносят, разрезают, а из него вылетают дрозды.

Почему-то представились напуганные до одури птицы, которые мечутся и выражают свой ужас материально. И это выражение падает на наряды дам, шляпы кавалеров.

– Пожалуй, я не хочу пробовать пирог с живыми дроздами, – сказала она и добавила. – С другими птицами тоже. С живыми.

И тотчас вспомнила, с кем разговаривает, а заодно уж Вишню.

– И с мёртвыми тоже, если они будут летать там и вообще. Я птиц предпочитаю жареными. Или запечёнными. Или вареными. Главное, чтоб сбежать не пытались. А то еда, которая пытается проявлять независимый характер, она как-то… негативно сказывается на аппетите. Но от мороженого не откажусь.

Почему бы и нет, собственно говоря.

Хотя, конечно, нормальной женщине и хорошей матери в такой ситуации кусок в горло не полез бы. Но Зинаида, похоже, далека была и от первого, и от второго.

Да и Рагнар выглядел спокойным.

Однако, с каких это пор она стала ориентироваться на душевное спокойствие соседа?

– Паштет сбежать не пытается, – ответит тот с усмешкой. – Да и в целом, меню можно согласовать. Если захочешь.

– То есть ты предлагаешь…

И как сказать?

Заглянуть в гости?

Сменить место жительства? И в качестве кого?

– Понимаю, что звучит несколько поспешно, – Рагнар довёл её до магазина. – Думаю, дети тоже не откажутся. От мороженого.

– От мороженого точно не откажутся.

Неловко.

И вообще, надо сразу прояснить ситуацию. Никуда она не поедет. Категорически. Потому что…

За прилавком сонно зевала Катерина. Гудел кондиционер и мухи, в углу Петрович резался в карты с водителем, а пышнотелая дачница сравнивала этикетки на двух пачках печенья, явно пытаясь найти более натуральное. И в целом всё было настолько обыкновенно, насколько это вообще возможно.

Появление Рагнара никого не удивило.

Разве что Катерина, потянувшись всем телом, этакая ленивая, но не пантера, скорее заматеревшая медведица, произнесла:

– Зинка, тут твой бывший заглядывал.

– Когда?

– А вот недавно. Минералочку брал. Ещё носом крутил, что в пластике. Стекло ему подавай, вишь ли…

Ну да, Тумилин пил минералку исключительно в стеклянных бутылках. Пластик – для плебеев.

– Но я чего. Что-то он приболел, видать. Весь из себя ссохся… – и на Рагнара покосилась. Но говорить ничего не стала, ни про него, ни про мороженое. – Приболел, что ль? Или запил? – это было сказано задумчиво. – Точно, запил… мужики, они на самом деле слабые. Сами орут, что сильный пол. А чуть чего, так и запивают. Подкосил его развод.

И языком цокнула.

Потом поправила бюст и завершила мысль.

– Это только мы на вольной жизни хорошеем…

Ну вот. К вечеру весь посёлок будет знать, что Зинаида – роковая женщина, которая бросила мужа ради любовника-бандита. И тот, не вынеся разлуки, начал спиваться.

Или как-то так.

А и плевать.

Зато мороженое было неплохим.

– Думаешь, он тут не случайно?

– Да, – Рагнар протянул вафельный рожок. – И вряд ли по своей воле.

– Но союзником его считать не стоит…

– Как и врагом.

– А ты его убьёшь?

– За что?

– Он ведь её сын. А ты… – Зинаида спохватилась. – И дети. Они же получается её… дети? Внуки? Кто?

– Дети. Я не воюю с детьми, – Рагнар поморщился. – Хотя тебе скажут, что воюю. И убиваю. Всех, без разбора. Что сжигаю дома и целые деревни, замки, города…

– А на завтрак ешь котят.

– Я не ем котят! Ни на завтрак, ни…

– Это просто выражение.

– А, – он выдохнул с облегчением. – Главное, там не говори, потому что примут всерьёз. У меня репутация… своеобразная.

– Да, ты уже говорил.

– Одно дело слышать, а другое… порой я и вправду перебарщивал. Но города не сжигал. И я понимаю, что дети – это просто дети. И твой муж, если он не запятнал себя кровью, бояться ему нечего.

– А если…

Надо ли задавать такие вопросы? И хочет ли вообще Зинаида знать, что будет с Тумилиным.

– Я вызову его на поединок.

– И убьёшь?

– Да.

Хотя бы не врёт.

– Рагнар, я тебя не боюсь.

– И хорошо, – он явно обрадовался.

– Нет, не в том смысле… я про другое сейчас. И репутация твоя тоже не пугает. Пока во всяком случае. То есть, дело не в тебе, и не в ней… но… – вот опять Зинаида мнётся и едва не заикается, хотя речь идёт о вещах важных. И надо бы взять себя в руки.

Мысль выразить, как минимум.

Только какую, если в голове их тьма? И все разные, мешаются друг другу.

– Ты говоришь о…

– Переезде, – спокойно произнёс Рагнар. – Ты не сможешь остаться здесь.

– Почему?

– Во-первых, твой дар очнулся. А значит, тебе нужна будет сила. Энергия. Извне. Этот же мир на неё беден.

– Но я ведь жила как-то раньше!

– Жила. И дар спал. Он не потреблял силу.

– А опять уснуть? Усыпить.

Рагнар покачал головой. То есть, не получится?

– Дар – часть тебя. Как сердце. Или глаза. Уши… ты бы согласилась добровольно лишиться зрения?

Нет.

Пожалуй, что нет.

– Дар это даже больше. И маги, которые теряют его, постепенно теряют и волю к жизни, само желание жить. Так что, нет, это плохая идея.

Как и оставаться в этом мире.

– Во-вторых, есть твои дети. Алекса я пока не понял. Он разделил свою душу на двоих, поэтому и сложно понять, есть ли у него дар и какой. Но твоя дочь – совершенно точно некромант. И даже когда она вернёт себя, она будет истощена. Она год после насильственного открытия дара жила в мире, где магам находиться тяжело.

Зинаида прикусила губу.

– И получается…

– Я не предлагаю тебе остаться у меня навсегда. Но хотел бы, чтобы ты стала моей гостьей. Хотя бы на первое время. Я помогу освоиться. С миром. Мирами. С силой. В целом… тебе в любом случае понадобится кто-то, кто поддержит на первых порах.

– А потом?

– Обучение. Лицензия. Одарённый никогда без работы не останется. Так что здесь опасаться нечего.

Ну хоть что-то хорошее.

– Поэтому подумай. Если тебя не устроит моя кандидатура, то можно обратиться в Гильдию или университет. Хиль подскажет, кого-то, кто…

– Устроит, – оборвала Зинаида, пока не стало совсем уж неловко. – Определённо. Но давай для начала разберемся с… ней, а потом уже и с остальным.

Глава 14

Часть 14 О клятвах и чарах

Алекс исчез незаметно. Вот только что он был. Носился по двору, то и дело заглядывая в теплицу, чтобы подкормить кусты хлебом. И громко смеялся, когда листья тянулись, норовя ухватить за пальцы.

И вот его уже нет.

Его?

Только ли его?

Хиль сидит на ступеньках, прикрыв глаза. Дремлет? Обхватила руками коленки, голову пристроила и наклонилась, опираясь на стену дома. И вечер уже. Хотя только что сумерки были.

У Рагнара самого голова тяжёлая. И не только голова. Тело всё, будто из глины слеплено, из старой, перележавшей на солнце. Только шелохнись и рассыплется, развалится на куски.

Ведьма?

Он потянулся, стряхивая дремоту.

– Дядя? – Хиль тоже очнулась и сонно захлопала глазами. – Дядь? А что...

И снова тихо.

Только на сей раз тишина звонкая, напряжённая.

– Ведьма! – Хиль поняла всё, вскочила и зашипела.

Ведьма.

На крыльце остался лежать перстенёк. Вот только синий камень треснул и рассыпался на куски. И искры погасли. В нём, стало быть, заклятье пряталось. Что ж, значит, ведьма и вправду не собиралась держать слово.

– Дядя, а где... – Хиль, не договорив, ринулась к дому. И дверь не распахнула – вырвала, зашипев от злости.

– Спокойно, – Рагнар перстень поднял.

В доме было пусто.

Только из-под кровати блестели чёрные бусины глаз.

– Вишня, кис-кис, – позвал Рагнар.

– Вообще-то это собака, – Хиль опустилась на четвереньки и, нырнув под кровать, вытащила дрожащее сонное создание.

– Оно не похоже на нормальную собаку.

– А ты не похож на человека, которого обманула ведьма. Тише, маленькая, никто тебя не обидит... Ты знал?

– Догадывался.

– И всё равно позволил ей? Ладно. Что мы будем делать дальше?

– Ждать.

– Чего? Пока она выпьет Алекса? Сашку?

– Не выпьет. Дай сюда, – Рагнар взял нежить на руки и поднял. – Мелкая ты. Ничего. Это просто тебя кормили плохо. Сейчас мы это исправим.

– Дядя, не хочу тебя разочаровывать, но это порода такая. Корми или нет, но больше она не вырастет. Кстати, не боишься, что Зинаида тебя проклянёт? Ну, когда поймёт, что ты всё знал и вообще допусти.

– Не боюсь. Она умная женщина.

– Вот-вот. И проклянёт по-умному, так, что потом всем Ковеном не отменят.

Нежить махнула голым хвостом, подтверждая.

– Переживу как-нибудь. А ещё она совестливая. Сперва проклянёт, потом станет переживать и мучиться.

– Мда, и почему я не замечала, какой ты коварный?

Сила полилась в Вишню тонкими ручейками.

– Потерпи, – попросил Рагнар. – Возможно, будет неприятно, но так нужно.

– Р-ря, – в чёрных глазах мелькнула искра понимания.

– Ты умная девочка. Очень умная. Я в твои годы, признаться, был куда как бестолковей.

– Дядя, это собака.

– Вообще-то нет, правда, Саша? Ты не обидишься, если я буду так, кратко? Или тебе больше нравится Александра?

– Урм, – хвост закачался.

– Не знаю, как ты умудрилась подсунуть ей душу собаки вместо своей, да так, чтобы ведьма не поняла, но это было весьма… коварно.

– То есть, она… Серьёзно?

– Очень.

– Ар! – Вишня застряслась и задёргалась, пытаясь освободиться.

– Не спеши, – Рагнар перехватил тощее тельце под живот. – Она сама нам позвонит.

– Уверен? – Хиль ещё хмурилась.

– Да. Она не чувствует в Алексе дара, значит, сил в нём капля. Ей не хватит, чтобы уйти. Сына она почти выпила. Зинаида ей чужая. А душа Александры ей не даётся. И теперь понятно, почему. Нам во всяком случае.

Сила текла уже не ручейками, но ровным потоком.

– Думаешь, она решит…

– Обменяться. Поэтому и забрала их.

Телефон зазвонил. Его оставили здесь, на столике. И Рагнар посмотрел на аппарат задумчиво. Всё-таки его сила с техникой не слишком ладила.

– Я возьму, – Хиль всё поняла правильно. – Алло. Кстати, нехорошо обманывать.

– Я не обманула, – голос ведьмы был спокоен. – Я обещала вам перстень и камень, я его отдала.

И формально этого хватит, чтобы и Рагнару пришлось сдержать клятву. Даже обидно немного, что его считают настолько глупым.

– И зачем тогда? – поинтересовалась Хиль, склонившись над столом.

– Чтобы поменяться.

– На ещё один пустой камень? – не удержался Рагнар, поглаживая тёплое тельце нежити. Та скалила зубы, но молчала. Правильно. Ни к чему давать ведьме подсказки.

– Нет. На сей раз по-честному.

Хиль хихикнула.

Действительно, смешно. С ведьмой и по-честному?

– Я верну девчонке душу. На твоих глазах. А потом позволю им уйти. Ей. И её братцу. И даже этой корове Зинаиде. В целости и невредимости.

– И что взамен?

– Твоя сила, девочка. Только сила. Жизнь твоя и душа мне без надобности. На это твоя дорогой дядюшка не пойдёт.

Руку лизнул тёплый язык.

– А вот сила. В тебе ведь её много, верно? Даже чересчур.

– С чего ты взяла?

– С того, что Предвечное пламя – это не огонь, дорогая. Огонь – лишь материальное воплощение истинной силы. Но носитель – всегда человек. И человек, в крови которого есть капля иной, Древних, тех, что вы зовёте богами.

Она и вправду была очень старой ведьмой. Рагнар подозревал, что и лет ей было далеко не двести. Об истинной силе не всякие легенды помнили.

– Отдай её мне, девочка. Просто отдай. Я ведь знаю, что её нельзя отнять. А вот дар – дело другое.

– Добровольный.

– Ты же отдашь добровольно. И всё будет хорошо. Так что до встречи. У озера. В полночь.

И аппарат погас.

– Вот, – Хиль покачала головой и передразнила. – В полночь. Она ещё бы чёрный балахон нацепила, чтоб совсем уж по канону. Дядя?

– Решать тебе.

– Но ты не будешь вмешиваться?

– Я же клятву дал, – Рагнар почесал Вишню за ухом. И поток силы увеличил. – Как я могу нарушить клятву? Это нехорошо.

Хиль хихикнула. Бросила взгляд на часы и сказала:

– Тогда пойду переоденусь, что ли. И заплестись опять же надо. Негоже на такое серьёзное мероприятие растрёпанною ходить. Что люди подумают?

– Вот же, – пробурчал Рагнар, отпуская Вишню. – Главное теперь, чтоб они там не вздумали геройствовать. Скоро всё закончится.

– Р-ря, – Вишня пасть приоткрыла и хвостом качнула, точно раздумывая, стоит ли верить.

Зинаида проснулась от сопения. Сопели в ухо. Левое. Она удивилась, кто это? А потом принюхалась и поняла. Тумилин. Кто ж ещё? Только от него могло так сладко и приторно вонять дорогим парфюмом.

Так, откуда взялся Тумилин?

И его парфюм?

И вообще, что случилось? Она попыталась вспомнить. Голова вдруг вспыхнула болью, и та растеклась по телу вязкой жижей. Ну уж нет.

Она…

Сидела.

Во дворе. Наблюдала за Рагнаром, который всё никак не мог оставить в покое несчастный забор. Ходил вдоль него влево и вправо, и опять. Ещё бормотал что-то под нос, то ли шаги считал, то ли будущие траты. А Зинаида смотрела и думала о том, что переезжать придётся.

Наверное.

В другой мир.

А ей не хочется.

Или хочется?

Если бы просто в путешествие, скажем там, на экскурсию или даже каникулы, то она бы с радостью. А вот чтобы насовсем… тут в соседний город насовсем переезжать страшно, не то, что в другой мир. Зинаида же всегда была трусихой.

И кроме того, у неё дети.

Она не только за себя решить должна. А как решить? Вдруг им будет лучше там? Или наоборот, тут? Вдруг их там… на магию разберут? Нет, если серьёзно, она же Рагнара два дня знает. А уже верит, как себе.

Тихий стон повернул мысли в нужное русло.

Она сидела.

Думала.

Рагнар ворчал, что земли мало и, если ставить нормальный забор, то солнце на участок не попадёт. И вот что в его представлении «нормальный забор»?

Алекс дразнил помидоры, Хиль пыталась играть с Вишней, швыряя ей палку. Вишня проводила палку взглядом, потом поворачивалась к Хиль. И на морде появлялось выражение растерянное и несчастное, поэтому Хиль бежала за палкой сама, чтобы снова показать, как надо.

Почему-то возникло даже чувство, что Вишня насмехается.

Не зло, нет, скорее… шутит?

Зинаида ещё поставила себе узнать, есть ли у нежити чувство юмора.

А потом? Там, во дворе, Тумилина не было. Теперь же вот, лежит, пыхтит и даже похрапывает тоненько, жалобно.

Или это стон?

Что же всё-таки произошло?

Так… она сидела. Смотрела. Размышляла. Потом вытащила кольцо. Камень был таким тёплым. Искорки плясали, рвались на волю, и Зинаида подумала, что если у неё хватило сил оживить помидорные кусты, то неужели она с камнем не справится?

Она сдавила его в руке. И изо всех сил пожелала, чтобы то, что в нём заперто, вышло на свободу.

Чтобы…

И камень треснул.

А она… она? Что она? Почему дальше провал?

– Хр-р-р… – Тумилин навалился всею тушей, и Зинаида толкнула его. И перевернулась, чтобы понять, что руки у неё в принципе свободны. Как и ноги. А лежит она на чём-то неровном, жёстком местами и упирающимся в рёбра.

Шишки?

И ветки.

Запах леса был хорошо знаком. И воды.

– Очнулась? – стоило открыть глаза, и в поле зрения появились элегантные туфли из тёмно-вишнёвой замши. Красивые. Вот чего у Эммы Константиновны не отнять, так это чувства вкуса. – Давай, дорогая, открывай глазки.

– А вам оно надо? – получилось сипло. – Вы… обманули.

– Я ведьма. Мне положено, – Зинаиде помогли сесть и даже опереться на ствол дерева. – Но не переживай. Они придут. Обмен состоится. И я уйду.

– Куда?

– Какая разница. Мир велик.

– Где дети?

– Спят. Вот не надо, дорогая. Я не чудовище. Просто обстоятельства сложились неудачно. Порой приходится делать то, что делаешь. В конечном итоге, это меня загнали в угол, и я просто защищалась. Как умела.

Хорошая позиция. Этак многое оправдать можно.

– Но детей я не тронула. Да и тебя… даже этого остолопа, видишь, убивать не стала.

Это она про Тумилина? Он тоже завозился, захлопал губами.

– Жалкое зрелище, – Эмма Константиновна покачала головой. – Столько сил вложить и получить это вот.

На губах Тумилина пузырилась слюна. И во сне он улыбался. И выглядел таким, беззащитным, пожалуй. Как когда-то давно, когда Зинаида или была влюблена, или думала, что влюблена.

Обидно стало.

За него.

Ладно, Зинаида. Если Тумилин её не любил, а он вряд ли любил, то многое становится понятно. И раздражение, и все его командировки-отлучки. И в целом… тяжело вот так, жить с человеком, который тебе чужой. Но ведь Эмма Константиновна – это другое.

Её-то он любил.

И готов был на всё, пожалуй. А она вот так. Ещё и морщится.

Дети лежали рядом, вцепившись друг в друга, словно даже во сне боялись расстаться.

– Они очнутся, не бойся, – заверила Эмма Константиновна. – Жаль, конечно, что с собой не забрать. Девочка смышлёненькая. И мальчишка ничего… буду знать, что где-то там жива ещё моя кровь.

Она присела на корточки и, сняв жакет, набросила на спящих.

– Лето летом, а ночи прохладные. Простынут ещё.

И почему-то именно эти слова убедили – она не собирается убивать. Нет, не из жалости или внезапно проснувшихся родственных чувств. Какие чувства у монстра? Просто у неё другие планы.

– А если он не придёт? – спросила Зинаида, запоздало озираясь.

А где они вообще?

Лес. И да, лес знакомый, хотя ночью он преобразился. И ночь такая, странная на диво. Вот обычно ночью в лесу темно. И темнота эта густая, что варенье. Она разливается, заполняя лес, что банку, и в ней растворяются и деревья, и кусты, и травы, сливаясь в одно.

А тут…

Ночь? Несомненно.

Темно?

Тоже.

Но темнота нынешняя полупрозрачная, мягкая. Она упала вуалью, вобрав в себя мягкий свет… а что светится?

– Это ты сделала? – спросила Зинаида, озираясь уже с любопытством. – Что это?

Огоньки.

Много-много огоньков. И совсем крохотные, с помидорное семечко, и побольше, уже с горошину, они рассыпались по поляне, забиваясь в щели коры и разукрашивая эту кору световыми узорами. Они повисли на листьях капельками сияющей росы и спустились ниже, живым янтарём на тончайшей паутинке.

Они даже на джинсах блестели.

– Это? Просто фокус, девочка. Для детей, – Эмма Константиновна поддела каплю пальцем. – Когда-то давно меня научила бабушка. Она многому меня научила.

– Забирать души?

– И это в том числе, – Эмма Константиновна поднесла каплю к губам и дунула. – Мир – не самое доброе место. Волки едят оленей, но плохи ли они? И надо ли спасать оленей от волков?

– Демагогия.

– Люди сами приходили к ней. Они несли свои беды и желали получить помощь. А за любую помощь надо платить. И если человек готов обменять душу на золото? Что ж, почему бы и нет.

– Только на золото?

– По-разному случалось. Кто-то золота искал. Кто-то – славы земной. Кто-то красоты или здоровья, силы небывалой. Или чтобы разлучница проклятая сдохла вместе со всей своей семьёй. Или не разлучница, но законная жена и пяток ребятишек. Престарелая матушка, чей характер с годами сделался невыносим. Более удачливая сестрица. Или просто сосед, у которого коров больше. Вы сами творите зло, а вините нас.

– Я не творила.

– Пока, дорогая. Пока… хотя, да, ты права. Не все люди заслуживают смерти. Но если бы она приходила лишь к тем, кто этого заслуживает, мир стал бы очень странным местом.

Эмма Константиновна дунула.

И свет разлетелся брызгами, которые множились и повисали в воздухе, чтобы затем медленно опуститься, потянуться к ветвям и траве.

Лечь на волосы детей.

– Тебе не жаль её?

– Кого?

– Свою дочь.

– Жаль, – она ответила сразу. – Я любила её. И продолжаю любить. Ту, маленькую девочку, что слушала мои истории. И училась создавать светляков. Мы украшали её комнату, а потом и комнату её брата. И она навсегда останется в моём сердце.

Странная это любовь.

– Она – цена моей свободы. Я так хотела выбраться… ты не представляешь, каково это, когда твоя душа заперта в камне. И ты понимаешь. Слышишь. Видишь. Ощущаешь течение времени. И оно стирает тебя. Память. Мысли. Чувства. Приходится цепляться за них. Но любовь податлива, мягка. Она нашёптывает, что нужно отпустить, уйти. То ли дело – ненависть. Она совсем иная. И я вцепилась в неё. Я коротала дни, представляя, как отомщу. Как вернусь. Как содрогнуться миры… как мы встанем против них. Я и мои дети.

– А потом ты убила свою дочь и забрала её тело.

– Да, – просто ответила Эмма Константиновна. – Поэтому не повторяй моих ошибок. Я… в момент освобождения я испытала боль, будто не камень раскололся, а сама моя душа. Потом страх. И радость, что всё получилось. Голод. Страшный голод, заставивший потянуться к людям. Я не убила её тогда, я лишь отодвинула её душу. Ненадолго. Думала насытиться и… я ей рассказала. Всё рассказала. А она ударила. Вырвалась и ударила… она была очень сильной, моя девочка.

– Но не достаточно, чтобы вышвырнуть тебя.

– Именно. А я разозлилась. Слишком сильно. Это из-за камня… из-за заточения. И просто… голод, жажда, эмоции обострены. Я не хотела её убивать.

– Но убила.

– Да. И когда поняла, что произошло, я испытала такую боль… такую ярость, что просто не сумела сдержаться… если бы всё можно было изменить.

– Прошлое не изменишь, – Зинаида посмотрела на лица детей. – Но ты могла просто уйти.

– Довериться тому, кто меня ненавидит? Я ведь его понимаю, но… понимаю также, что он не отступит от мести. Ни одна клятва не удержит того, кто действительно желает добраться до горла врага. Да и… уйду. Куда? И кем? Одно дело, когда у тебя есть силы, другое – когда ты оказываешься за порогом, постаревшая и ослабевшая… нет. Я так не хочу.

– А если Рагнар не придёт?

– Придёт.

– Ты так веришь в его благородство?

– В благородство? Чушь какая. Нет, деточка… ведьмы не только огоньки зажигать способны, – она приподняла руку и раскрыла пальцы, между которыми тотчас протянулись ниточки паутины. – Или думаешь, я столько времени на разговоры потратила из желания вспомнить славное прошлое?

Она фыркнула.

И огоньки рассыпались.

– Мужчины всегда одинаковы. Их воля, что камень, но… – пальцы протянули нить от ветки к ветке. – Паутина оплетёт и камень… да, я не могу заставить его сделать что-то, что противно натуре. Но рассеять внимание, усыпить бдительность. Принести эту вот клятву… я не так наивна. Рагнар бы не согласился на сделку столь легко, если бы не чары. Да и в остальном, я не потребую невозможного. Разве это плохо? Соблюсти клятву? Спасти женщину? Невинных детей… нет, дорогая. Он придёт. И надеюсь, что не один…