Текст книги "Некромантия и помидоры (СИ)"

Автор книги: Карина Демина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Или вот бороной.

Ножом, верным, что пёс.

Кубком, который, приняв Слово, обретет особые свойства и будет дороже золотого. Многое умел отец. И Бьёрн, несмотря на малые годы, вертелся рядом. И дар его огненный горел яркою искрой.

А вот Рагнар в кузницы старался лишний раз не ходить. Не любил огонь тёмную его силу. Когда-то это обижало, да… отец правильно сказал. Сила, она, как секира, разною бывает, но в конечном счёте, куда нанести удар, решает рука, что эту секиру держит.

– Простите, – тихий голос вырвал из воспоминаний. – Вы…

– Задумался, – Рагнару стало совестно. Напросился в гости. Занял место, а кухонька была мала и получалось, что в ней он занимал очень много места. – У вас тёплый дом. Напомнил… другой.

Тот, которого не стало.

Тот, который он столько лет силился забыть, и казалось, что даже вышло. Только получалось, что Рагнар сам себя обманывал.

– Компот. Но могу сделать кофе. Правда, только растворимый…

– Спасибо. Я люблю компот.

Смотрит так, внимательно, будто что-то такое знает о нём. Но не говорит, а кивнув, отступает, оставив на столе стакан с компотом.

Кисленький.

Из красной смородины. И мята тоже ощущается. И…

– Дядь! – Хиль влетела в дом. – Дядя! Там… там…

Она запыхалась и растерялась.

– Там какой-то тип к Алексу прицепился! Фух! – она забрала из руки стакан и осушила одним глотком. – Он мне не нравится, дядя. Морда – во! А наглый!

– Судя по описанию, это мой бывший, – Зинаида решительно шагнула к двери.

И Рагнар поднялся.

Что ж, хорошая драка – это именно то, что способно поднять настроение мужчине. В спину донеслось.

– Дядь, только помни! Секиру не использовать… и убивать тоже нельзя! Без веского повода!

А ведь хорошая оговорка.

Без веского, стало быть… без веского Рагнар никогда и никого не убивал.

[1] Личный опыт автора. Ни на одном из 40+ сортов вершинная гниль не садилась. А здесь без постоянной подкормки кальцием просто не обойтись. Хотя сорт отличный.

Глава 6

Часть 6 О прошлом и немного – о настоящем

– Да не собираюсь я никуда ехать с тобой, – Алекс стоял, скрестив руки на груди.

Тумилин.

Конечно, только его сегодня и не хватало, чтобы день всецело удался. И главное, Хиль удивительно точно его описала. И наглый. И морда стала ещё шире. И в целом-то. Нет, в костюме Тумилин производил впечатление человека солидного. Но к этому впечатлению у Зинаиды давно уже иммунитет выработался.

– Привет, – сказала она, подходя к Алексу.

– Мам, а он велик забрал! – тот выдохнул с облегчением. – Сказал, что если я хочу велик, то должен поехать с ним. Не идиот ли?

– Ты… – Тумилин покраснел. – Что ты несёшь?! Зинаида, ты совершенно его распустила!

– Верни велосипед ребенку, – Зинаида точно знала ответ, который получит, но попробовать должна была.

– С какой стати?

– Ты его подарил.

– Не для того, чтобы на нём какие-то профурсетки рассекали, – заявил Тумилин. И повернулся к Алексу. – Садись. Я куплю тебе новый велосипед, если уж так хочешь.

– Не хочу, – Алекс скрестил руки на груди и сделал шаг назад. – Ищи дурака за четыре сольдо!

– Чего?

– Ничего! Не нужен мне ни твой велосипед, ни ты сам! Видеть тебя, придурка, не хочу!

И развернувшись, Алекс бросился в дом.

– Зина!

– Сам дурак, – честно ответила Зинаида.

– Ты настраиваешь его против меня! Я это так не оставлю!

– Тумилин… вот ты зачем припёрся-то?

Эти вопли как-то и не тронули совершенно. Зинаида покачала головой, удивляясь даже не тому, что была замужем за этим человеком. Нет, это как раз и не удивляло. Мало ли кто в какую дурь по юности вляпывается. А вот что так долго была.

И так переживала развод.

И ещё недавно тоже переживала, пусть и не развод, но в принципе.

– Я имею право встретиться с сыном! – пафосно произнёс он. – А ты мне мешаешь?

– Я? По-моему, ты сам себе мешаешь. Вот на кой ляд ты велик отобрал?

– Ты не…

– Хватит, – Зинаида поморщилась. – Передо мной-то комедию не ломай. Тебе этот велик даром не сдался, тебе что, власть показать? Силу? Кому? Мальчишке? Собственному сыну? Ну и показал. Дальше-то что?

Тумилин насупился. И успокоился. Зинаиду всегда удивляла эта его способность, резко обрывать разгоревшийся было скандал и улыбаться. И говорить вдруг мягко, ласково, будто вот только не было ни крика, ни обвинений. И почему-то всегда получалось, что скандалит именно она, а он – проявляет бездну терпения и понимания.

Дура.

Нет, время от времени любая женщина бывает дурой. Но чтоб столько лет кряду…

– Упёртый, – сказал Тумилин даже с гордостью. – Весь в меня. Зиновий, я от мамы.

– Кто бы сомневался.

– Ладно тебе. Она ведь дело предлагает. Если хочешь, я прямо сегодня вас и перевезу. Собирайтесь.

– Нет.

– Зинкас…

– Тумилин, если ты ещё раз обзовёшь меня какой-нибудь кличкой, я возьму лопату и хрястну тебя по лбу. Глядишь, мозги на место и станут.

– У тебя нет лопаты.

– Здесь нет. Но ради тебя схожу в теплицу.

Он хохотнул, показывая, что ему не чуждо понимание шутки. Правда, получилось фальшиво. И вообще, почему Зинаида не видела, сколько в нём фальши? А теперь… вот эта вальяжность, степенность. Костюмчик, шитый на заказ. Конечно, у доверенного матушкиного портного. Итальянские туфли ручной работы. Запонки. Шейный платок из какой-то там коллекции, потому что платки не из коллекций Тумилин принципиально не носил.

Нет, вещи были настоящими. Как и ощущение, что это всё – не более чем маска.

Странное такое ощущение.

И в запахе его туалетной воды появилось что-то такое, такое вот… непонятное, но тревожащее.

– Ладно, Зин. Извини, – он, уловив момент, отступил. – Перегнул палку.

И голову наклонил, жест снова и шутовской, и… неправильный. Будто кто-то там, далеко, деревянного человечка за ниточку дёрнул. Он и согнулся. Только поспешно.

– Я серьёзно. Отвезу. Ваши комнаты подготовили. Подпишете соглашения. И все твои права…

– Не ходи с ним, – Рагнар вырос за спиной, будто из ниоткуда. И главное, мгновенье тому его не было. Хотя… как он спрятался-то?

Где там прятаться?

Особенно с его габаритами.

– Вы… – Тумилин тоже увидел.

И моргнул.

Растерянно так. То есть прятался сосед не только от Зинаиды?

– Вы… вы кто?

– Сосед, – сказала Зинаида. – Рагнар. Красный топор. Фамилия такая. А та профурсетка, как ты изволил выразиться, его племянница. И не стоит переживать, никуда я с ним не пойду. Так и передай матушке. То, что она предложила, это хорошо. И я подумаю. Действительно, подумаю, Тумилин. И возможно, соглашусь, если она не станет разделять детей. Но не сейчас. В конце концов, лето на дворе. Зачем летом в городе-то жить? Наоборот, тут воздух свежий… и помидоры.

– Зинаида! Речь о детях! Какие, на хрен, помидоры?!

– Сортовые, – Зинаида сама удивилась своему спокойствию. А ещё обрадовалась, потому что… потому что, если она сейчас спокойна, значит, всё?

Пережила?

Отпустила?

Научилась не реагировать? Или просто достал он её в конец, вот психика и не выдержала? Впрочем, какая разница.

– Зин, я ведь по-хорошему прошу, – Тумилин отступил к машине и дверцу открыл, встал, на неё опираясь, будто этой дверью заслоняясь от Рагнара. – А можно ведь и иначе…

– Силой забрать Сашку?

– Почему силой? Скажем, вот придёт к тебе социальная служба. И что обнаружит? Дом-развалюху? С треснувшей крышей? С печкой, которая едва-едва дышит? Детей, которые зачастую сами себе предоставлены? Или думаешь, я не знаю, что Алекс ездит, куда ему вздумается? Он тебе рассказывал, что вчера на озере был?

Нет.

Чтоб…

– Ты не справляешься, Зиночка. И работы у тебя нет. И дохода у тебя нет… так что и вправду, подумай. Только в кои-то веки включи мозги, а не обиду.

Он шустро нырнул в машину и дверцей хлопнул.

– С-скотина… чтоб… да чтоб ты со своей мамашей… – Зинаида захлебнулась от боли и обиды. И всё-таки достал. Он всегда знал, как и куда бить. И когда уходить, чтобы её ярость не задела. И теперь она кипела внутри…

– Проклятье нужно правильно сформулировать, – спокойный голос Рагнара пробился. – Скажем, можно пожелать врагу, чтобы он ослеп, оглох… или лишился мужской силы.

Это было сказано с некоторым смущением.

– Чтоб твоё ведро пафосное по дороге развалилось! – рявкнула Зинаида и сила, клокотавшая внутри, вырвалась. Она метнулась вслед уезжающей машине, а потом исчезла.

И дышать стало легче.

И вообще…

Зинаида теперь точно знала, что это Тумилин ей дышать мешает. А потому сделала медленный и глубокий вдох, потом так же спокойно выдохнула и рявкнула:

– Алекс! Ты, зараза этакая… А ты, – Зинаида развернулась и ткнула пальцем в грудь Рагнара, который совершенно точно собирался что-то сказать и это было бы не вовремя. – Ты не вмешивайся, ясно?!

И сосед кивнул и послушно отступил.

Рагнар посмотрел вслед женщине, сила которой полыхала тёмным костром. Потом повернулся и, опустившись на корточки, коснулся следа. Благо, тот был свежим и сохранил отпечаток не только остроносой обуви, но и человека.

Он подхватил несколько песчинок, поднёс их к носу.

– Дядя? – Хиль выскочила из калитки. – Там… там… там Зина Алекса ругает!

– Сильно?

Неужели…

Столько лет. Столько миров. И здесь? Сейчас?

– Сильно!

– Бьёт?

– Нет.

– Тогда ладно.

– Но ругает же!

– За дело, как я понял.

– Но… но всё равно ведь! – Хиль упрямо топнула ножкой. – Скажи ей!

– Скажу. Ему. Позже. Мужчина должен держать данное слово. И если он обещал не уходить из дому без разрешения, то и не должен был этого делать.

– Дядя!

– Как я понял, его поступок привёл к тому, что у его матери возникли серьёзные проблемы.

– Ага…

Хиль задумалась. А потом спросила:

– А что ты делаешь?

– Погоди, – Рагнар опустился на корточки. И плевать, как это выглядит, но он должен был убедиться.

– Дядя?

Он лёг на землю, закрыл глаза и выпустил силу, позволяя той растечься тёмной лужицей. И да, стоило силе коснуться следа, как в ней вспыхнули злые зеленые искры.

– Это она.

– Что?

– Ведьма. И не просто ведьма, это та самая ведьма, Хиль.

Запах был слабым, размытым. Но он был. Он остался от мужчины, который сразу Рагнару не понравился. И он даже хотел вмешаться.

Он ведь шёл, чтобы вмешаться.

Но… что-то в этом вот мужчине показалось ему знакомым. Тогда он не понял, что именно, но и этого хватило, чтобы замереть и закрыть себя завесой тени. И стоя за ней, слушая голос, вглядываясь в черты лица, Рагнар гадал, где он мог видеть этого человека.

Не получалось.

И Рагнар даже не злился, скорее он был озадачен.

– Дядя, а ты не… – Хиль присела рядом. – Столько лет прошло.

– И что? Думаешь, я забуду запах этой твари? – он стряхнул песчинки с пальцев. – Нет… кажется, Боги всё-таки вспомнили обо мне.

Он задумчиво посмотрел на племянницу.

– Я не уеду, – сказала она. – А если и выставишь, то всё равно вернусь! И ты ничего не сможешь сделать!

Сможет.

Наверное. Всегда есть способ. Вот только… Хиль не простит.

Он вдруг понял всё ясно.

Не простит.

За детство, проведённое в окружении мертвецов, простит. За подруг, которых у неё никогда не было. За… за многое, чего тоже не было.

Уже простила, если вернулась. Но вот за это… он может её запереть. И объяснить потом, почему запер. И многое иное, только… она выслушает и уедет.

Навсегда.

– Без меня никуда, ясно? – это решение далось нелегко.

Хиль улыбнулась и кивнула.

– Обещаю! – сказала она с самым честным видом. – И вообще… ты можешь и ошибаться.

– Конечно, – соврал Рагнар.

И ноздри дрогнули.

Этот запах… нет, никакой ошибки.

– И что ты собираешься делать? – Хиль оглянулась на дом. – Если этот человек связан с ней, то… ему нужны были дети.

– Не ему, – Рагнар разогнулся. – Ей.

– Ма-а-м! – донеслось из дома.– Ну ма-а-ам…

– Он вернётся, – решение далось непросто. – А я подожду.

В конце концов, он так долго учился ждать.

Алекс надулся.

Он с ногами забрался на старый диван, сел, сгорбившись, обнимая себя, и всем видом демонстрируя, сколь жестокосердная мать была неправа.

– Алекс… – жестокосердия Зинаиде точно не хватало, потому что в груди заныло. Неприятно так. – Алекс, ты же понимаешь, что это опасно!

Бесполезно.

Порой её умные дети вели себя именно так, как положено детям – не по-умному. А ещё упрямились, обижались и творили чёрт-те что.

Алекса хотелось обнять.

Погладить.

И успокоить.

Пообещать, что жизнь их бестолковая наладится. И что она купит ему новый велик, лучше прежнего. И Сашке тоже. И себе. И сев на велики, они втроём отправятся путешествовать. К озеру. Оно и вправду неглубокое, но…

Зинаида закусила губу.

Злость ушла. Осталась тоска.

– Эй, – Хиль заглянула. – А вы уже всё? А я тут подумала, что если всё, то, может, мороженое будете? Я много купила! Ты какое любишь? Я вот не решила ещё, какое лучше, шоколадное или клубничное! Я люблю шоколад, но клубничное в рожке, а шоколадное на палочке. И в шоколаде ещё…

– Ванильное, – Алекс шмыгнул носом. – А Сашка – шоколадное.

Зинаида хотела сказать, что это неудобно, но промолчала.

Нет, на мороженое её денег хватит, но…

– А познакомишь? А вы не против? А там с вами дядя хотел поговорить. Он просто слышал, что вам работа нужна, а он помощника как раз ищет!

Работа была нужна. Потому что Тумилин опеку на зря упомянул. Даже странно, как это до сих пор без неё обходились. Только дело не в работе.

Хиль подмигнула и, подхватив Алекса под руку, потянула наверх.

– И представляешь, раньше я думала, что мороженое бывает только ванильным! Дядин повар другого готовить не умел. А оказалось, что его много всякого…

Рагнар стоял у рухнувшего забора, разглядывая его с презадумчивым видом. И в руках держал мороженое. Две порции.

– Хотите? – спросил он и протянул Зинаиде.

А она зачем-то взяла.

– Или не любите?

– Люблю. Ванильное. Как Алекс… он на меня обижается, – нехорошо жаловаться совершенно постороннему человеку, особенно потенциальному работодателю, но больше всё равно некому.

Да и не верила Зинаида, что с работой получится.

Она ведь второй месяц искала, но без толку. Может, и вправду в уборщицы? Да, зарплата маленькая. Да, не особо почётно, но хоть что-то.

– Дети часто обижаются на взрослых, – сказал Рагнар. – Хиль в своё время сбегала постоянно. Пыталась. Хотя… тут и моя вина была.

– Да?

Он кивнул.

– Я чересчур плотно её опекал. Приставил… охрану. Это её злило. И то, что запрещал уходить из дому…

– Даже к подругам?

– У неё не было подруг.

– Да?

Хиль не выглядела человеком, у которого может не быть подруг.

– Раньше не было. Мы жили весьма… уединённо.

– Вы её растили?

– Да. Не хотите прогуляться?

– Здесь особо некуда гулять, хотя… там, дальше, яблоня старая есть.

Мороженое. Прогулка… будь Зинаида помоложе, она бы решила, что за ней ухаживают. Но это ведь глупости… или он рассчитывает на лёгкий летний роман?

Или не льстить себе? И мороженое, и прогулка – это лишь возможность поговорить?

Или…

Что за каша у неё в голове?

– Когда я была маленькой, отец повесил на яблоне качели. Как качели, просто доску на веревках, но это были самые классные качели. И мы каждый день ходили туда. И обратно. Я… в детстве мы попали в аварию. Мама погибла. А у меня переломы. И операции. Много. Врачи не давали гарантий, что я буду ходить. И отец забрал меня сюда.

Слушал он внимательно.

Тумилин вот от этих рассказов отмахивался, мол, прошлое – это прошлое, зачем вспоминать чего-то там, тем более мрачное. Думать надо о будущем и исключительно в позитивном ключе, потому что так Зинаида создаёт проекцию своей жизни.

– Помню, что было больно. А меня заставляли вставать. Ходить. Я не хотела. И отец повесил качели. Там, на яблоне. И сперва он возил меня на коляске. И мне нужно было лишь подняться и пересесть на доску. Потом часть пути я начала проходить. Условие. Десять шагов и катаемся. И потом ещё десять… и так, пока однажды я не прошла половину пути. А потом и весь. И всё равно…

Яблоня ещё стояла, там, на въезде в посёлок. Старое дерево чуть наклонилось, потянулось к земле, но было ещё крепким.

– А где ваш отец?

– Умер. Через три года после моей свадьбы. Ему Тумилин никогда не нравился.

– А вам?

– Мне? Когда-то я была им очарована. Он такой… видный. И всегда умел производить впечатление. Да на меня и несложно…

– Почему?

Странный вопрос. А ещё более странно, что Зинаида задумалась над ответом.

– Наверное, потому что я никогда особо не умела ладить с людьми. Да и они не стремились ко мне. Есть вот такие, как ваша племянница. Светлые. И лёгкие. Которые всегда и со всеми найдут общий язык. А есть, как я. Не представляю, как подойти к другому человеку, заговорить… или вот… – она пожала плечами, а потом поспешно слизала каплю мороженого.

Сладкое.

Ванильное и в вафельном рожке. И она тысячу лет уже не ела мороженое.

– У меня были приятельницы. И как-то даже компания сложилась. Собирались. Играли во что-то, гуляли… танцы там, клубы тоже, но не особо часто. На это деньги нужны, а их ни у кого и не было. Просто компания. Но и в ней я держалась как бы в стороне. Привыкла, что всем интересны другие девушки.

Если идти неспешно, то дороги до яблони хватит, чтобы рассказать. Главное, собеседник попался на диво понимающий. Не торопит, не перебивает вопросами. Спокойно слушает её нытьё.

– А тут он… весь такой… с цветами при каждой встрече. С прогулками… он однажды нанял теплоход и мы всю ночь катались по реке. Вдвоём. На огромном, как мне казалось, корабле. Он читал стихи. Я… я слушала и сочиняла сказку про нашу будущую жизнь. С женщинами такое случается. Мы вообще охотно верим в сказки.

Кивок.

– Мороженое тает, – сказала Зинаида.

– А… да, я вот…

Капли мороженого с руки Рагнар слизал.

– Извините. Как-то давно…

– Не ели мороженого?

– И это точно.

– Бывает. Потом он познакомил меня с матушкой. Сказал, что её мнение много значит. Я волновалась. А она оказалась такой… одновременно и совершенно роскошной, и в то же время удивительно чуткой. Мы много говорили, обо всём на свете… и даже начали обсуждать свадьбу. То, что мне нужно сменить гардероб, переехать… и учёбу можно бросить. Но тут я не согласилась. Я папе дала слово. И так… хорошо, что оставался лишь год. Она как-то сразу и отступила, когда поняла, что я настроена серьёзно. Помогла устроиться на практику в свою фирму. А после и вовсе на работу взяла. Говорю и чувствую себя неблагодарной сволочью.

Рагнар что-то проворчал, но что именно – не понятно. А и не важно. Зинаида ведь не для него рассказывает. Для себя. С каждым произнесённым словом легче становится, будто до того они сидели внутри и жить мешали. А теперь вот она их отпускает.

Или, правильнее сказать, освобождает?

– Потом была свадьба. Красивая. Стильная. Про неё даже в каком-то журнале писали. Мы зажили в любви да согласии. Мне так казалось. Я занялась обустройством нашего дома… попыталась, потому что мне мягко сказали, что это дело лучше доверить специалистам. Работа? Зачем мне работать. Моё дело – радоваться жизни.

И ведь верила же Зинаида во всю эту чушь.

– Правда, как-то постепенно из этой жизни исчезли все старые знакомые. Новыми почему-то не получалось обзаводиться. Да и Тумилин был против. Мол, надо думать о семье, а не о подругах. Хотя сам частенько мог пропасть и на день, и на два… у него не друзья, а бизнес-партнеры. Это другое.

Странно так. Злости нет. Только жалко себя, наивную.

– Впрочем, где-то через год-полтора после свадьбы я забеременела. И беременность была очень тяжёлой. Я почти всё время провела в медицинском центре.

То токсикоз, когда тошнит даже от мысли о еде, и дичайшая слабость в придачу. То, наоборот, постоянное чувство голода, которое и во сне не уходило.

Отёки.

И проблемы с почками. А под конец – и с печенью, которая что-то там неправильно вырабатывала, и от этого жутко чесалась кожа. Так, что Зинаида всерьёз раздумывала, не попросить ли, чтобы её привязали к кровати.

– Тумилин заглядывал редко. У него были дела. А вот Эмма Константиновна каждый день навещала. Привозила чаи свои, напитки. И от них становилось легче. Наверное, если бы не её поддержка, я бы вообще не пережила это всё… потом появились дети. И вообще стало ни до чего. Тумилин был против нянек. Детей должна растить мать, а не какая-то посторонняя особа. Так он говорил. А их двое. И появились раньше срока. И тоже хватало всего. Тревожные, спали мало, минут по пятнадцать за раз. Я думала, что свихнусь. Но нет… отец приехал помогать. Тумилин пытался и его выставить, но я заявила, что тогда уйду вместе с ним. И Эмма Константиновна тоже на мою сторону встала. Так первый год и продержались.

Слёзы подкатили к горлу и растворились.

– Отец умер… сердце. Та авария и ему обошлась дорого. Но он держался. А потом вот… потом ушёл. Я же жила. Как-то крутилась, вертелась… то одно, то другое… дети росли. Я почти всё время была с ними. На Тумилина меня уже и не хватало. Нет, он появлялся дома. И денег давал, точнее у меня была карточка, а откуда на ней что бралось, я и не вникала. Зачем?

– И когда всё изменилось?

Рагнар умеет задавать правильные вопросы. И жаль только, что мороженое закончилось.

– Когда… им было по пять, когда я поняла, что у Тумилина есть любовница. Точнее, я бы поняла и раньше, если бы дала себе труд задуматься, отчего ж он так редко дома бывает. И почему летает отдыхать без нас. Мне объяснял, что перезагружается. Что ему необходимы покой и одиночество. Я принимала… и да, я, пожалуй, была не самой лучшей женой. Но однажды его одиночество явилось к нам домой и заявило, что я должна отпустить мужа. Такое вот, классическое, что не стоит прикрываться детьми и так далее… признаться, я растерялась совершенно.

– А он?

– Он заявил, что она – дура. И это всё не серьёзно. Что все мужчины его положения имеют любовниц. Это нормально. Что это скорее вопрос статуса. И я должна проявить понимание. Я швырнула в него вазу. Не попала. Был скандал. Такой… тоже обыкновенный и уродливый. И я орала. Он орал… дети плакали. Закончилось всё приездом Эммы Константиновны. Она появилась и велела Тумилину заткнуться и решить вопрос с любовницей.

И он сразу замолчал.

Так вот… раз и всё. И кивнул. И ушёл. И…

– А меня она утешала. Успокаивала. Отпаивала своим фирменным чаем. И говорила, что понимает мою обиду, но и мне надо понять Тумилина. Я растворилась в детях. И перестала обращать внимание, что на мужа, что на себя. Я и вправду поправилась после родов. И фигура стала другой. И как-то всё некогда было заняться. Да и глупостью это казалось. Надо же отвезти их к врачу, логопеду, в центр реабилитации и на плавание. Какой спортзал? А она вот… как-то так вывернула, что я задумалась.

– Ведьма.

– Ну да… – Зинаида усмехнулась. – Она попросила простить его. Не разрушать семью. Подумать о детях, потому что он их любит. Пообещала повлиять… она единственный человек, который действительно мог на него повлиять. И я испугалась. Действительно испугалась, что останусь одна. Потому и приняла правила игры. Нет, тогда мне казалось, что я великодушно даю шанс, а на деле просто страх. Тумилин вернулся с цветами и подарками, мне и детям. Она отправила нас на отдых. К морю. И мы отдыхали. И… и мне даже в какой-то момент стало казаться, что всё снова как прежде. Как в той моей мечте… правда, порой случались стычки. Или даже не стычки? Как правильно назвать и не знаю. Вот он бросит пару слов, вроде вскользь, но обидных донельзя. И я промолчу. И тогда будет ещё… и снова. Не сразу, нет. А в конце я сорвусь, он же будет вздыхать, морщится и послушно, но неискренне, просить прощения. Даже обнимет, скажет, что это бывает, что нервы мои расшалились, что все мамаши такие… и я начинала чувствовать себя виноватой.

А ещё толстой, потому что каждый съеденный кусок, если не комментировался, то провожался взглядом. И выражение лица Тумилина делалось таким, обречённо тоскливым, что даже лист салата в горле застревал.

И эти чувства, вины и осознания собственного несовершенства, стали постоянными.

– Потом вернулись. Домой он стал возвращаться регулярно, но… вместе с тем я начала бояться этих возвращений. Мы постоянно сталкивались, и ссорились, и он как-то умудрялся выводить меня то на крик, то на слёзы. Скоро для этого и усилий не приходилось прикладывать. Я и сама стала понимать, что превращаюсь в истеричку. И в какой-то момент ясно поняла, что если останусь, то просто сойду с ума. По-настоящему. Тогда я и сбежала. Развалила крепкую семью. Так он сказал на суде.

И Зинаида помнит чувство стыда, охватившее её. Как будто она действительно была виновата. И немой вопрос в глазах судьи. Мол, чего тебе ещё надо-то? Богатый, красивый, не жадный.

Не пьёт.

Не бьёт.

А она только и твердила, что не хочет с ним жить, не способная объяснить, почему. В словах эти мелкие подколки, шуточки казались чем-то в высшей степени безобидным. Кто в здравом уме обижается на шутки? Только зажравшиеся истерички.

– Нам давали время на примирение. Он даже приезжал с цветами. Но как-то… при этом его подколки стали злее, что ли? Он вроде бы и мирился, и в то же время не хотел возвращения? До сих пор не понимаю. И нас развели.

– Хорошо, – сказал Рагнар. И уточнил. – Ты его не любишь?

– Нет. Честно, я даже сомневаюсь, любила ли я его когда-нибудь по-настоящему. Детей вот точно любила. А он… он… и теперь вот воюем. Ну как воюем… после развода обо мне как-то даже и забыли. Ни он, ни его матушка не звонили. Иногда Тумилин сбрасывал какие-то деньги, но не сказать, чтобы часто. Но меня устраивало. Я вот диплом свой достала из небытия. Нашла работу.

Взяла кредит, чтобы привести дом в минимально пригодное состояние для жизни. И его же выплатила. Тогда казалось, что всё будет хорошо, отлично даже.

– А он, я слышала, съехался с той девушкой. И вроде бы даже жениться собирался, но женился или нет, не знаю… – Зинаида замолчала, спохватившись, что обсуждение жизни бывшего мужа – это уже совсем точно лишнее. – Вот и яблоня. Пришли.

Яблоня никуда не делась. А у неё стояла баба Тоня и, наклонившись, что-то разглядывала.

– А… Зиночка… – баба Тоня разогнулась. – С мужиком сошлась? Гляди. Рожа-то насквозь уголовная. И лоб синий. Где это видано, чтоб у приличного человека лоб синий…

– Это знак рода, уважаемая, – ответил Рагнар. – На моей родине так принято.

– Ну-ну… принято… а всё одно, паспорт проверь. Ишь, под иностранца косит… но по-нашенски то чисто разговаривает. Стало быть, точно аферист!

И клюкой в Рагнара ткнула. Правда, тот клюку перехватил, мягко так, бережно и опустил. Чем и заслужил почти благосклонное:

– Но если так-то глянуть, может, и ничего… всяко получше твоего бывшего.

Тумилина она на дух не переносила.

– Но паспорт всё одно проверь!

– Обязательно.

– И если дом будет уговаривать переписать, то не соглашайся…

– Не соглашусь.

– И кредитов на себя не бери!

– Кто ж мне их даст-то.

– И то верно… ладно… ты лучше поглянь, что с яблонею-то? Никак сохнуть начала. Или коренья… вона как черноты набрались? – клюка ткнула куда-то в круг высохшей травы, что образовался под яблоней. – Точно твой бывший потравил.

– С чего вы взяли?

Траву покрывала мелкая серая пыль. И она же смешалась с землёй.

Зола?

Или соль? Но зачем кому-то травить дерево? Кому яблоня могла помешать? Она ж тут стояла, сколько Зинаида себя помнила. А теперь вот корни, выбиравшиеся из земли, и вправду покрылись точно слизью, вид которой пробуждал странную ярость.

– А потому что больше некому! – сказала баба Тоня и, охнув, сгорбилась. – Ох ты ж… спину-то… спину…

Спина у бабы Тони прихватывала частенько.

– Погодь, – она шлёпнула Рагнара, который сунулся было помочь, по руке. – Не суетись… вот, давай, правильно. Помоги старушке, проводи до дому… тут недалече… а ты, Зиночка, поглянь яблоньку, а то ж жалко, если пропадёт…